• 34 •
Давыдов не чувствовал усталости. Его окрыляло чувство, какое бывает у полководца, верящего в победу. Он уже представил, как окружит и возьмет штурмом противника, если потребуется. А уж как он найдет убийцу и какие потребуются улики – все это его вовсе не волновало. Ему казалось, что стоит прийти к простой и замечательной мысли, как все остальное как-нибудь само собой образуется. Он ясно увидел, что вся полицейская хитрость заключается в том, чтобы верно угадывать шаги врага и вовремя брать за шкирку. Только к этому надо добавить долю решительности. Вот у господина Ванзарова так легко выходит потому, что делает он все быстро и не раздумывая. Видно, у него и в карты ловко выходит, раз так умеет угадывать. Сыск как карты – поставил на туза и снял банк. Натиск и скорость – вот что главное.
Ходя по кабинету, пристав прикидывал, как надежнее взять убийцу. Сразу бежать или немного подождать. Он что-то яростно нашептывал и активно жестикулировал руками, будто поднимая в атаку свой пехотный батальон. Врагу приходилось туго. Его крутили, вязали и ловили с поличным, враг покрывался пунцовым цветом, отчаянно пугался, плакал и делал окончательное признание. Правда, в разгоряченном воображении пристава. Он так увлекся сочными картинками, что не сразу заметил, что в кабинете посетители.
– Пристав, вы взволнованы! – сказал Ванзаров, помахивая ладошкой. – Явный признак, что напали на след убийцы.
Когда в мечты врывается реальность, всегда немного тоскливо. А тут еще оказался в смешном положении перед Ванзаровым. И еще этот господин в штатском, будто его пальто кого-то может обмануть. Пристав спрятал смущение в легком покашливании и сказал, что рад встрече. Что было правдой.
– Викентий Александрович, ночь не спали и до сих пор на ногах?
– Да вот все как-то не можем… ищем…
– Тогда мы вас долго не задержим. Личные вещи, что были на убитом князе, изъяты?
К чему это вопрос, пристав не понял. Неужели опять проверяют на исполнительность? Вроде б уже доказал, что может трудиться, не щадя ни себя, ни чиновников…
– Как полагается… Все в протоколе… – проговорил он, стараясь угадать, что за этим кроется. Но в этом не сильно преуспел.
– Связка ключей, что была у князя в брючном кармане, у вас?
– Так точно… Держу у себя в сейфе. А что?..
– Позвольте взглянуть?
Просьба была несколько странной, но пристав не нашел предлога, чтобы ее не выполнить. Тем более если просит Ванзаров. Он вынул из сейфа бумажный кулек, в какой складывали сладости и сушки, развернул и вытряс в протянутую ладонь связку ключей.
– Эти? – Ванзаров, не выпуская ключей из рук, показал их Ендрихину.
– Да, без сомнения…
– А в чем, собственно… – спросить пристав не успел. Его оглушили. Нет, по голове его не били, но то, что сейчас произошло, было сродни удару обухом по затылку.
– Да как же такое возможно… Господин Ванзаров… Вы же сами…
У Давыдова просто не было слов от удивления, смешанного с возмущением. Вот они какие, эти ловкие ребята из сыска: притворяются честными и добродушными, а сами так и норовят обделать свои делишки. Наверняка этот в штатском немало посулил. Вот Ванзаров и продался. А еще о долге и чести говорил! Пристав не мог точно вспомнить, кто ему говорил об этих понятиях, но был уверен, что именно Ванзаров нечто такое ему внушал. И вот – пожалуйста…
– Господин пристав, я действую исключительно в рамках закона и вверенных мне полномочий, – и Ванзаров протянул сложенную бумажку.
Таких приказов Давыдов никогда в руках не держал. Слышал, что они бывают, но чтоб вот так получить безграничную власть от самого губернатора – это редкий случай. Быть может, единственный. Пристав долго рассматривал и печать, и подпись Клейгельса, которую прекрасно знал, и в который раз вчитывался в простые строчки, пытаясь угадать, сам ли Ванзаров вписал свою фамилию или ее вписали. О том, кто это сделал, пристав и хотел бы узнать, да только кто же о таком спросит? А уж тем более ответит. Это в каких надо сферах вращаться, чтобы получить подобный карт-бланш. Аж жуть берет… Ох, не простой это господин…
– Раз так… – проговорил пристав, возвращая опасный документ. – Как прикажете… Слушаюсь…
– Для вашего спокойствия оставлю служебное распоряжение… – Ванзаров попросил чистый лист бумаги и быстро написал расписку. Что было с его стороны вовсе не обязательно, но стало проявлением чистого добросердечия. А то ведь случись что – как доказать, что не самовольничал Давыдов, а выполнял приказ. Пристав немного успокоился и предложил пройтись, благо от участка до места преступления было рукой подать.
Печать с входной двери он сорвал сам. Господам предложил пройти первыми: он все равно уже в квартире все видел и описал. Ничего там нового нет.
– Где сейф?
Ендрихин указал на открытую дверь, что вела из гостиной.
Обстановка квартиры говорила, что обжить ее как следует не успели. Князь даже не расставил фотографии и прочие безделушки, сказавшие бы о его характере и проявленные в интерьере его дома. На спинку стула был повешен пиджак от смокинга, который князь так и не успел надеть. Кровать в спальне была аккуратно застелена, небольшой платяной шкаф стоял с раскрытой створкой, за которой просматривалось несколько костюмов. В углу напротив кровати стоял массивный английский сейф, который под силу было втащить не менее четырем крепким грузчикам. Черный куб был украшен накладными жезлами и коронкой в виде ракушки. Позолота истерлась, грани сейфа несли на себе следы долгой и верной службы.
Давыдов передал ключи и предпочел отойти в сторонку. Ванзаров сорвал бумажную полосу с печатью Особого отдела и росписью Гуровича.
– Открывайте, – сказал он, передавая ключи Ендрихину. – Не хочу возиться с незнакомым замком.
Ендрихин вставил ключ в замочную скважину, и защитный щиток с тихим лязгом поддался.
– Неужели и сейф для вас не проблема открыть при желании?
– Мастерству медвежатника надо учиться с юности. Это дело тонкое, не то что в карты играть, тут быстро не научат, – и Ванзаров подмигнул приставу. Чем привел его в смущение: это что же значит, господин чиновник сыска обучается у жуликов? Да быть такого не может…
Замок издал надлежащий троекратный хруст, Ендрихин крутанул поворотную рукоятку и под ржавый скрип распахнул дверцу.
Пристав не понял, что произошло. Господа стояли и рассматривали сейф. А рассматривать было исключительно нечего. То есть изнутри стальной ящик был совершенно пуст. Как будто там и не было ничего. Давыдову показалось, что эти двое так хорошо понимают друг друга, что общаются на каком-то неслышном языке.
– Вы знали? – наконец проговорил Ендрихин.
– Я знаю далеко не все, – ответил Ванзаров.
– Увиливаете.
– Для начала держите слово, ротмистр.
– Не сомневайтесь. Так как?
– Сейчас не время. Позже…
Давыдову показалось, что он тут лишний. Раз уж сорвали священную печать, то ничего более страшного Ванзаров устроить не сможет. Вежливо кашлянув, пристав показал, что проветрится снаружи, чем заслужил немую благодарность Ванзарова.
– Я жду, – сказал он, когда из прихожей долетел звук закрываемой двери.
Ендрихин был серьезен и сосредоточен до крайности. Словно перед ним стояла неразрешимая задача.
– Об этом не должен знать никто. Обещайте…
– Зависит от того, что пропало.
– Ничего посягающего на безопасность государства там не было: ни плана заговора, ни приказа к мятежу добровольцев, как многим бы хотелось. Даю слово.
– Этого мало.
– Ну зачем вам?
– Чтобы найти убийцу. Никаких других целей у меня нет. Что такое ценное здесь хранилось? Золотые слитки с рудников Южной Африки?
– У правительства буров было очень плохо с деньгами, их практически не было, – ответил Ендрихин, глядя в нутро сейфа. – Но зато было в достатке необработанных алмазов из рудника Кимберли.
– Сколько хранилось здесь?
– Это был наш резервный фонд. В нынешней ситуации, когда офицеры добровольно ушли со службы, а пенсии им назначать никто не спешит, он бы очень пригодился. Тем более возвращать на службу их тоже не хотят. Они стали опасны. Хлебнули воздуха борьбы за свободу. Как с таким опытом можно допускать офицера до командования солдатами? А если ему чего в голову взбредет? Вот пусть и сидят на хлебе и воде… Думаю, что вскоре эта ситуация изменится. Но нам ее надо пережить…
– Необработанные алмазы значительно дешевле бриллиантов, – сказал Ванзаров.
– Там было несколько очень крупных камней.
– Насколько крупные?
Ендрихин изобразил размер пальцами. Это были серьезные самородки.
– У нас есть покупатель, который готов дать очень хорошую цену, – сказал он. – Мы бы продержались. А теперь…
– Иными словами, князь Вачнадзе был кем-то вроде графа Витте для добровольцев…
Ротмистр только кивнул.
– Кто знал об этом кладе?
– Я и еще несколько близких офицеров, – сказал Ендрихин и, опережая неизбежный вопрос, добавил: – Их имен я вам не открою. Даже если будете махать у меня перед носом приказом самого Сергея Эрастовича…
– Нет, не буду, – скромно ответил Ванзаров. – В чем хранили алмазы: в коробке из-под конфет или из-под сигар?
– Мешочек черной кожи.
– Размер – вот такой… – Ванзаров держал в ладони невидимое, обхватив пальцами.
– Вы чрезвычайно догадливы, господин Ванзаров. Я бы сказал: пугающе догадливы…
– Не убеждайте меня, что вы испугались.
– Мне теперь некогда пугаться, – ответил Ендрихин и принялся натягивать перчатки.
– А что так?
– Будем искать предателя… Или глупого болтуна…
– Мой совет: если найдете – не спешите вершить самосуд. Позовите меня.
– Это наше внутреннее дело.
– Позовите, не пожалеете. Я, как инквизитор, обучен изощренным пыткам…
На удивленный взгляд Ванзаров ответил чрезвычайно серьезным выражением лица.
– Одно мне скажите, догадливому, – почему такую ценность не хранили в сейфе банка?
– Хранили. Да вот только сегодня или завтра должна была состояться сделка…
– Предлагаю навестить вашего коммерсанта, – сказал Ванзаров.
– Зачем же… – начала Ендрихин и осекся, как видно что-то сообразив. – Жду вас через час в кафе «Польское» на Михайловской.
– Непременно буду в маске, – сказал Ванзаров и предложил не испытывать терпения пристава.
Ендрихин не ушел, пока не закрыл сейф на ключ и не проверил, надежно ли заперта пустота.
