• 35 •
Ирэна не вполне отчетливо помнила, как очутилась здесь. Кажется, она назвала извозчику какой-то адрес, в дороге перед глазами пронеслись мутные пятна, прежде чем она поняла, что коляска остановилась. Извозчик позвал, расплатилась с ним не глядя. Он благодарил и кланялся, наверное, дала слишком много, потом оказалась за столиком с чашкой кофе… Официанты бегают, дамы пирожные кушают… Ирэна зажмурилась так, что в глазах запрыгали острые искорки, потом осмотрелась. Все было на месте. Она в любимом кафе «Польское», и она не сошла с ума.
Но ведь вчера это было! Что самое ужасное, милый доктор Чечотт ей не поверил… Принял ее за дурочку, сумасшедшую. Теперь будет стыдно ему показаться…
Она покрутила кофе. В чашке ожил черный омут, что манил к себе. Нет, нельзя… Надо вспомнить, что было… Ирэна запомнила, как на нее несется огромный страшный конь с кровавыми глазищами навыкате. Потом что-то ее подхватило, понесло. Она закрыла глаза. И очнулась перед домом. Потом она помнит, как старалась успокоить отца, который был в истерике. Потом легла спать, не раздеваясь, и сегодня весь день не может найти себе места. Кто ее спас?
Этот вопрос не давал покоя. Ей казалось, что она знает ответ, но он был столь странен, что принять его она не могла.
Чашка была отставлена в сторону. Ирэна задумалась, опершись на руку, и невольно дернула локтем. Она ощутила, как локоть толкнул чашку. Сейчас-сейчас охнет мерзкий звук разбитого стекла, крики, суета официантов. Как же это не вовремя. Вечно она бьет посуду, просто наказание какое-то… Ирэна вся сжалась, словно разбитая чашка станет самым страшным испытанием в ее жизни.
Ничего не случилось. Звон задерживался. Чашка стояла на столике чуть дальше. Она подумала, что совсем лишилась рассудка и ей мерещится. Чтобы не закричать, она глубоко вздохнула и заметила, что рядом держится чья-то тень. Ирэна быстро оглянулась. Ей поклонился моложавый господин приятного, располагающего вида, с пышными бакенбардами и доброй, почти наивной улыбкой, какую так обожают барышни. Он изысканно поклонился.
– Прошу меня простить за дерзость, но я счел за лучшее не дать вашей чашечке превратиться в осколки… Но если вы прикажете, расколошмачу ее в ту же секунду!
Лицо его было столь милым и открытым, что Ирэна невольно улыбнулась.
– Благодарю вас, я немного задумалась… – проговорила она.
– Одно оправдывает, Ирина Станиславовна, мою невежливость знакомства с дамой в публичном месте, так это то, что мы с вами знакомы…
– Простите? – Ирэна всматривалась в него, пытаясь вспомнить, когда они могли познакомиться. Такое лицо она наверняка бы запомнила…
– Нет, не говорите мне, что я ошибся! – Господин ткнул кулаком в лоб на манер плохих актеров, изображающих сильные страсти. – Я не мог допустить такую ошибку! Вы же госпожа Заварская? Дочь знаменитого профессора Петербургского университета?
Ирэна еле заметно кивнула.
– Я предпочитаю, чтобы ко мне обращались «пани Ирэна», – сказала она, чувствуя, как жизнь возвращается к ней.
– О, простите великодушно! – Господин довольно комично изобразил отчаяние. – Я не знал! Как я виноват перед вами!
Ей было смешно, но Ирэна держала улыбку на поводке.
– Ну, перестаньте дурачиться… Я вас не помню, кто вы?
– Всего лишь один из студентов вашего великого отца, – последовал ответ. – Один из тысячи, что прошли мимо него, незаметные и восхищенные его талантом…
– Вы вовсе не незаметный, господин…
– Гурович, Михаил Иванович… – Его бакенбарды смешно вздрогнули, когда он поклонился. Впрочем, скорее мило, чем смешно. – Как вам вчерашний спектакль? – продолжил он.
Это воспоминание было неприятным. Ирэна невольно вздрогнула.
– А вы… там были?
– Не смог пропустить! Такое событие! Как принимала публика!.. Какой бешеный успех молодых москвичей! Пьеска, надо сказать, скучнейшая, но наша публика умеет найти и в безобидной вещи крамолу. А вы видели, что случилось потом?
– Видела… – тихо сказала Ирэна.
– Ужасно… Ужасно… – Гурович горестно поводил головой. – Это насилие, эта толпа, кричащая лозунги…
– Там были казаки…
– Они выполняли свой долг… Конечно, нельзя было так разгонять невинных зрителей. Да и что за дурацкая затея делать из мирных студентов врагов народа? Я не разделяю таких взглядов…
Ирэна не хотела продолжать этот разговор, но что-то не давало ей уйти. И кофе давно остыл.
– Там было страшно… – сказала она.
– О да! Такое не забывается… Я был свидетелем удивительного случая… Представьте себе: мечется толпа, носятся разъяренные кони, падают люди, и в пучине этого кромешного ада стоит девушка, очаровательная, хрупкая и беззащитная. И на эту девушку несется казак с нагайкой, сейчас он ее затопчет, сметет…
Она не чувствовала пальцев, они словно заледенели.
– И что же дальше?
– А дальше случилось невероятное… – Гурович, сделав рукой трагический жест, продолжил: – В это трудно поверить. Но я настаиваю, что так оно и было…
– Да говорите же… – не выдержала Ирэна.
– Откуда-то из темноты, словно сотканная из ветра, явилась фигура. Разглядеть ее было невозможно, темно, фонари еле светят. Этот человек или призрак в последний момент, когда, казалось, катастрофа уже неизбежна, буквально из-под копыт бешеного коня выхватывает барышню и уносит прочь, сохраняя для жизни прекрасный цветок…
Ирэна не смогла больше терпеть. Она спрятала лицо в ладонях и заплакала, беззвучно и отчаянно. Это было такое облегчение. Значит, она не сошла с ума и все это случилось на самом деле. Столько мучений как рукой сняло. Ирэна вспомнила, что она девушка, в которой течет польская кровь, так что надо брать себя в руки. Быстро промокнув кончиком платка слезы, Ирэна улыбнулась. Гурович выглядел встревоженным и напуганным.
– Простите, простите меня, что напугал вас… – говорил он взволнованно.
– Напротив, я так благодарна вам… – проговорила Ирэна. – Вы помогли мне…
– Да в чем же?
– Эта барышня… Эта девушка… – Ирэна наконец решилась, шагнув, как в омут: – Это была я…
Изумлению Гуровича не было предела. Он долго охал и отказывался принять такое невероятное стечение обстоятельств, пока Ирэна не приказала ему ей поверить. Он тут же согласился.
– Это так чудесно… – сказал он. – Такие истории случаются раз в жизни, чтобы навсегда изменить жизнь…
– Вы полагаете? – доверчиво спросила она.
– Вероятно, да… Так вы не знаете, кто был этот призрак?
Она только развела руками.
– Как бы много я отдала, чтобы узнать, кто он… Выразить благодарность мою… и отца.
– Думаю, я смогу вам помочь, – сказал Гурович, задумчиво разглядывая окно, за которым виднелась сырая Михайловская улица.
– Вы шутите? – строго спросила Ирэна. – Это жестокая шутка.
– Разве я позволил бы?
– Тогда скорее расскажите, кто он! Умоляю вас…
– Я не могу быть вполне уверен…
– Все что угодно! Любая подробность…
– А почему вы так хотите его найти?
– Разве об этом надо спрашивать? Он спас мне жизнь… Разве этого мало?
– Иногда спасти жизнь значит оказать человеку медвежью услугу…
Ирэна не понимала и не желала понимать, что за философию тут разводит этот господин.
– Если вы знаете этого человека, прошу вас… – ей потребовалось набраться сил, – скажите, кто он.
Гурович был сдержан, напускная веселость, немного раздражавшая Ирэну, куда-то делась, и теперь он казался совсем другим человеком: строгим и немного печальным.
– Я обещаю, что помогу вам его найти, – сказал он, и Ирэна как-то сразу в это поверила. И как могло быть иначе?
