• 28 •

Трактир в этот час пустовал. «Трансвааль» собрался по тревоге в пустом зале. Только что новость стала известна всем. За столом затянулось молчание. Никто не решался начать. Миллеров уставился в скатерть, ритмично отбивая указательным пальцем по столу. Александрович старался не выказать эмоций, что могло быть расценено как слабость. Наконец Ендрихин решился.

– Это моя вина, господа, – сказал он. – Только моя. Я не оценил решительности вероятного противника.

– Противника? – Миллеров взглянул на него. – Противник на поле боя. А тут какие-то тени. Мы даже толком не знаем, кто за нами охотится. И охотятся ли вообще… Чувствуешь себя чем-то вроде hostis publicus, без вины виноватым.

– Вы что-то знаете, полковник?

Миллеров смутился. Рассказывать о глупой слежке в такой момент было, по его мнению, исключительно неуместно. Чушь, да и только.

– Это просто фигура речи, – не слишком уверенно сказал он.

– Господа, если вы что-то замечали вокруг себя, прошу сказать об этом не таясь, – потребовал Ендрихин.

Александрович только плечами пожал: ничего такого. А Миллеров отделался невнятным бормотанием. Ендрихин видел, что полковник врет, врет неумело, но донимать расспросами не стал.

– С Апсом что-нибудь вышло? – спросил Александрович.

Ендрихин вынужден был признать: похвастаться нечем.

– Но мы будем стараться еще и еще, – добавил он.

– Кто же это… того… – Миллеров, привыкший к войне и смертям, не мог произнести простое слово, так казалось ему невероятным произошедшее, – нашего дорогого князя? Он же был как солнце, рядом с ним было так легко…

– Следствие ведет чиновник сыскной полиции, толковый малый.

Александрович скривился, как от прокисшего молока.

– В сыскной полиции есть толковые малые? Да вы шутите, ротмистр…

– Он найдет убийцу, нет сомнений, – сказал Ендрихин. – Я к нему еще раньше присматривался…

– Это все чудесно, но сидеть вот так и лить слезы по погибшему товарищу не в наших традициях. – Александрович вызывающе посмотрел на старших офицеров. – Господа, давайте действовать…

– Что именно вы предлагаете? – спросил Ендрихин.

– Поднять наших, перевернуть город вверх дном и найти убийцу князя…

– А кого именно прикажете искать? И что конкретно переворачивать?

Простые вопросы заставили разгоряченного поручика немного остыть. Он еще выдвигал идеи, которые Ендрихин с легкостью отвергал, пока окончательно не разбил. Миллеров не вмешивался, следя за проигранной битвой младшего офицера.

– Нельзя действовать лобовой атакой, – закончил спор Ендрихин. – Вы отлично помните, чем это заканчивается: горы трупов и переход инициативы к противнику. Надо действовать умнее.

– Как? – наконец подал голос Миллеров. – Научите, ротмистр.

– Во-первых, мы не будем заниматься тем, что не умеем. Сыск – не наша профессия, – ответил он. – Надо применить особое оружие.

– Я предпочитаю станковый пулемет, – сказал Александрович. – Очень эффективное оружие.

– Следует проверить все гостиницы… – продолжил Ендрихин. – Возможно, попадется кто-то из старых знакомых по Южной Африке… Там были персонажи с неуемным гонором и жаждой мести.

Миллеров кивнул.

– Это разумное предложение. И вполне конкретное. Кому поручить?

– Моя пятерка возьмется, – сказал Александрович.

Предложение было принято. Ендрихин уточнил, как проводить наблюдение и с каких гостиниц начать. Поручик обещал исполнить все с особой точностью: никто не проскользнет. Хоть пусть бороду приклеит.

Оставалось последнее. Ендрихин разлил из графинчика в граненые рюмки и встал. Миллеров с Александровичем поднялись за ним. Долгих слов не требовалось. Все и так знали, что у каждого на душе.

– Светлая память тебе, дорогой наш друг, князь Багратиони… – еле слышно произнес Ендрихин. Его услышали. Они выпили не чокаясь.

Половой, бежавший с подносом, вдруг замер и пошел мимо них на цыпочках. Чем-то сильно поразило трактирного человека тихое достоинство неприметных господ.