• 27 •

Важные государственные учреждения обозначали свое присутствие скромно. Рядом с парадным подъездом министерства стоял швейцар в шинели с гербовыми пуговицами и армейским околышем на фуражке. Он открывал дверь перед посетителями, что считалось более чем достаточным. Вешать таблички с двуглавым орлом и многословным описанием никому бы и в голову не пришло. Как-то само собой разумелось, что столичные жители и так знают, где располагается здание Министерства внутренних дел, а где – просвещения. Каждый извозчик помнил, что в военное министерство надо везти на Английский проспект, к дому со львами, в корпус жандармов – на Кирочную улицу, в Департамент полиции – на Фонтанку, в охранку – так это на Мойку, дом 12. Только полицейские участки вешали на дверь вывеску с номером и частью, чтобы граждане не перепутали 3-й участок Казанской части со 2-м Спасской.

Учреждение, в которое Ванзарову надлежало явиться, не имело ни швейцара, ни вывески. И хоть располагалось в соседнем с Департаментом полиции домом, снаружи выглядело обычно. На первом этаже располагались адвокатская контора и магазин готового платья. Чтобы попасть куда следует, надо было войти во двор, подняться по черной лестнице на третий этаж и там позвонить в неприметную дверь, как будто квартиры. Гостя внимательно изучали в глазок и, если считали нужным, впускали. Ванзарову открыл один из вчерашних господ в серых костюмах. Ему молча указали на вешалку и направили прямо из прихожей.

Внутри Особый отдел оказался просторным, с широким коридором и высокими окнами, выходящими на Фонтанку. Здесь не было обычного приемного отделения и столов чиновников. Ряд одинаковых дверей уходил за поворот, в какие-то чрезвычайно секретные глубины. Что было за ними, знать не полагалось. Серый господин постучал в третью по счету дверь. Приятный голос разрешил войти. Молчаливым жестом Ванзарову дозволили самому открыть дверь.

Гурович, как всегда в великолепном настроении, вышел из-за стола и оказал радушный прием гостю.

– Приятно иметь дело с пунктуальными людьми, – сказал он, поглядывая на каминные часы, возвышавшиеся над хилой этажеркой.

– Экзамен сдан? – спросил Ванзаров, садясь на предложенный стул. Ему хватило доли секунды, чтобы осмотреть незнакомую комнату. В отличие от других кабинетов, что так любили устраивать себе чиновники, получившие теплое место, этот напоминал скорее келью монаха. Ни фотографий на стенах, ни вазочек или безделушек. Только наглухо закрытые шкафы, за которыми проглядывали безликие подшивные папки. Рабочий стол самый скромный, на нем ничего лишнего, даже случайной бумажки, письменный прибор очень простой, хуже, чем на телеграфе. Вместо кресел – тертые венские стулья. Кабинет был настолько безликий, что узнать о привычках или вкусах его хозяина было почти невозможно. Почти. Для психологики не было глухих зон. Кое-что Ванзаров приметил, но пока оставил это в самом дальнем ящичке копившихся наблюдений.

Гурович на вопрос не ответил, но кивком показал, что оценил проницательность. Пригласив Ванзарова, он случайно забыл сказать, куда именно ему приходить. Если гость нашел дорогу, значит, ему известно то, что недоступно рядовым сотрудникам Министерства внутренних дел.

– Тогда сразу к делу, – сказал он, садясь перед своим столом, чтобы быть с гостем на равных. – Уверен, вчерашний вечер не был потрачен зря. Что удалось разузнать?

– Составлен портрет убийцы, – ответил Ванзаров.

– Это очень хорошо. Поделитесь…

– Некий субъект примерно моего роста, одет в черный плащ, черную шляпу tricorno, вместо лица черная пустота. Похож на призрака.

– Прекрасно, – сказал Гурович как ни в чем не бывало. – Чем же он убил?

– Заключения криминалистический экспертизы еще нет. Могу сделать предположение: и в этот раз была использована венецианская шпага скьявона.

– Значит, шпага и призрак… Родион Георгиевич, я сам шутить люблю, но другим не дам. Вы что, разыграть меня решили?

– Только чистые факты. Что касается шпаги, то именно таким оружием вчера были убиты двое фабричных…

– Это те двое на Обводном? – Как видно, Гурович тоже читал «Листок».

Ванзаров подтвердил догадку.

– В черном плаще и шляпе нет ничего мистического, – продолжил он. – Шелковый плащ можно скомкать и бросить в шляпу, а саму шляпу без труда спрятать под мышкой любого пальто. Превращение из призрака в прохожего займет от силы десять секунд.

– А черная пустота вместо лица?

– Простейшая черная ткань, подшитая к шляпе. Венецианские bravi использовали это так же часто, как наши лихие людишки кистень или обух. Удобно прятать лицо.

Гурович в задумчивости кивнул.

– Хитро и просто, – согласился он. – А куда девать шпагу?

– В ножнах, в темноте, она неотличима от трости, – ответил Ванзаров. – У этих шпаг гарда некрупная, повернуть ее к себе – ни один городовой не разберет, на что там опирается незаметный господин – оружие или трость.

– Вы меня пугаете, Ванзаров, говорите так, будто сами… видели убийцу.

От этой чести пришлось отказаться. Ванзаров ждал неприятного вопроса о психологике, о которой наверняка был осведомлен Гурович. Вместо этого хозяин кабинета подошел к окну, выходящему во двор, отодвинул занавеску и быстро глянул наружу.

– Как думаете искать убийцу?

– Для этого мне надо знать, что заставило вас опечатать сейф, – ответил Ванзаров.

– Вы не боитесь прямых вопросов, – сказал Гурович, возвращаясь к гостю. – Что ж, обстоятельства требуют посвятить вас в некоторые детали… Князь Вачнадзе был одной из самых ярких фигур среди наших добровольцев в бурской войне. Его авторитет и уважение товарищей были непререкаемы. Такой человек мог стать во главе чего угодно, если бы захотел…

– Вы имеете в виду мятеж?

– Что-то вроде этого… К счастью, князь был предан царю и монархии. Поэтому говорить о таких вещах было бы абсурдом.

– Но кто-то думал иначе, – поторопился Ванзаров и пожалел, что не уследил за языком. Гурович уставился на него пристально.

– Мне кажется, что вы знаете несколько больше, чем пытаетесь убедить меня, – наконец сказал он, когда взгляд не смог разжечь Ванзарова и даже дымка от него не пошло.

– Я сделал логичный вывод из ваших слов и самой ситуации. Если убит знаменитый доброволец, значит, кто-то сильно недолюбливает героев бурской войны. Насколько я понимаю, личных мотивов для убийства тут нет и быть не может…

Гурович обдумал его слова. Он не нашел в этом чистом и открытом лице даже тени хитрости, разве только небольшую тень от усов. Но она была не в счет.

– Родион Георгиевич, мне надо найти убийцу во что бы то ни стало, – сказал он, возвращаясь за стол и чиркая ручкой по клочку бумаги. – Вы видели вчера у театра Корша, что творится. Народ – как пороховая бочка, только свечку поднеси. А с князем… тут завязано слишком много интересов, о которых лучше не знать. Просто найдите убийцу. А если вдруг каким-то чудом разыщете лиц, стоящих за этим, я сделаю вам столь лестное предложение, от которого даже вы не сможете отказаться… – И Гурович протянул листок.

В левом верхнем углу чернел вензель градоначальства Санкт-Петербурга. Рядом с ним заглавными буквами стояло: «ПРИКАЗ». Машинописный текст под заголовком сообщал, что чиновник выполняет задание особой важности. Требуется исполнять его распоряжения. В пустой строчке свежими чернилами была вписана фамилия «Ванзаров Р.Г.». Приказ был за личной подписью градоначальника, генерал-лейтенанта Клейгельса Николая Васильевича. Документ открывал в столице любую дверь. Как ключ-отмычка.

Ванзаров не спешил принять такую честь. Неограниченная власть – как горячий пирожок: съесть хочется, но горло обжигает. Слишком многим пришлось бы заплатить за такие широкие возможности.

– Это излишне. Полномочий сыскной полиции вполне достаточно, чтобы найти убийцу, – заметил Ванзаров.

– Необходимо раскрыть это убийство в кратчайший срок. Без проволочек и согласований. Для того и даю эту бумажку вам. Как крайнее средство. Все просто и логично, – настаивал Гурович.

Не нашлось аргументов, чтобы ему отказать. Пересилив себя, Ванзаров принял опасный листок.

– Только для вашего сведения: я вызвал из Москвы летучий отряд Меншикова. Можете на него рассчитывать, если потребуются подкрепление и грубая сила.

– Надеюсь, грубая сила не понадобится, – ответил Ванзаров.

– Почему?

– Логика и психология куда страшнее.

Эта мысль настолько понравилась Гуровичу, что он обещал записать ее для себя. Поглядев на часы, он напомнил Ванзарову, что ждет любых известий. Чем скорее – тем лучше.

– Обратную дорогу, надеюсь, найдете. Раз нашли путь сюда, – добавил он и подмигнул. И хотя лицо Гуровича, как всегда, озаряла улыбка, послышалось в шутке нечто другое: «Оставь надежду всяк сюда вошедший». Впрочем, так могло показаться.