Книга: Крылья ворона, кровь койота
Назад: ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой Хельдер понимает, что обманывать — плохо, а говорить правду — еще хуже, Майя по-прежнему прикидывается тапочкой, а Адам не знает, что предпринять
Дальше: ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ, в которой Майя радуется красивой обстановке, Адам практически ничего не понимает, а Хельдер пытается разрешить свалившиеся на него проблемы

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой Хельдер получает больше вопросов, чем ответов, Майя начинает о чем-то догадываться, а Адам открывает у себя новые старые способности

Если особняк Черного Хельдер благодаря знакомству с Рутой посещал пару раз, то в доме Миста Харба не был никогда. Серые, выполнявшие одновременно функции ученых и церковников, вообще держались поодаль от остальных койотов. Вдобавок, если у тех же Бурых на каждом острове был свой руководитель, то Мист Харб являлся единственным главой Серых на всех островах. Этим он походил на Черного, который вообще был единственным…
В любом случае Крапчатый мог похвастаться лишь тем, что он раза три за всю свою жизнь присутствовал на официальных выступлениях — проповедях главы Серых да пару раз посещал публичную библиотеку. Последний визит и привел его на Запретный остров: когда находишь книгу, в которой сказано, как разом поднять свой уровень на несколько порядков, и не на полчаса, как от благословения, а навсегда, грех этим не воспользоваться.
И вот сейчас Крапчатого грыз крохотный червячок страха, что Серый мог как-то узнать о его попытке. Все-таки Харб, в отличие от того же Черного, посещающего Запретный остров раз в год, имеет туда постоянный доступ…
Если языки искажений, дотянувшиеся от края острова к дому Даккена, и затронули жилище Серого, то сейчас уже все стихло. Холл с уходящей наверх лестницей был пустынен. Шпалеры на стенах, ковер с толстым ворсом да стойка для зонтиков в углу.
— В зеленую гостиную его, — коротко скомандовал Харб. С морщинистого лица разом пропал всякий намек на благодушие.
Хельдер пока так и не понял, может ли он шевелиться. То, что его удерживают в вертикальном положении, не дают упасть — это, конечно, хорошо, но насколько он сейчас свободен?
Магия молчаливо шагающих Серых (сколько их: двое, трое?) неспешно несла Хельдера по коридорам, и он, стараясь не думать о боли в груди, осторожно попробовал пошевелить рукой. Пальцы двигались, что уже радовало. Впрочем, даже этот короткий жест не ускользнул от внимания безымянного Серого.
— Не дергайся, — равнодушно буркнул он за спиной хриплым голосом. — Хуже будет.
Хельдера от этого «вежливого» предупреждения мороз по коже продрал.
Зеленая гостиная оказалась здесь же, на первом этаже. Крохотная комната с бирюзовыми обоями выглядела какой-то инородной, пустынной. Из всей обстановки — пара кресел, картина, изображающая сошествие Первого на землю Запретного острова (с точки зрения Хельдера, Первый совершенно на себя не походил, был каким-то чересчур лощеным, откормленным, но кто сейчас будет спрашивать мнение очевидца?), да ростовая ваза в углу, изукрашенная цветными змеями.
— В кресло. — Слова Харба походили на приказ, да и, скорее всего, таковым и являлись.
Крапчатый приземлился на одно из свободных сидений. И надо сказать, его даже не уронили: опустили в кресло мягко, осторожно. Это, конечно, могло успокоить, порадовать, но Хельдеру от внезапно вежливого обхождения стало еще неуютнее. А если еще вспомнить прозвучавшее в спину напутствие в коридоре…
Серых было все-таки трое (это если не считать самого Харба). Только сейчас Хельдер смог их разглядеть. Казалось, они все доводились друг другу родственниками. Вроде бы и разные лица, и разная комплекция, и даже на мундирах-сутанах разные знаки различия, и все равно такое чувство, будто между ними что-то общее. То ли мимика, то ли жесты, то ли что-то неуловимое в глазах…
Мист Харб медленно опустился в свободное кресло. Задумчиво потер мочку уха и кивнул Серым:
— Идите.
Дождавшись, пока за конвоирами закроется дверь, мужчина перевел взгляд на Хельдера:
— А теперь поговорим…
Каждый вздох отзывался болью в груди. «Не иначе как опять перелом или трещина ребра», — кисло подумал Хельдер, переводя взгляд на главу Серых. Умеет Кремпи бить, этого у него не отнять.
— Как тебя зовут? — ровно поинтересовался Харб.
Крапчатый поморщился от боли.
— Хельдер Лейден.
Эх, сейчас бы хоть чуть-чуть подлечиться… Способности Имке очень малы, сразу она не поможет. Тут бы хорошо сработала магия Черного. Или Первого.
Ага, это будет очень весело: пинком открыть дверь в кабинет к Гормо Даккену и грозно заявить: «Я помог Руте, вылечи меня, а то тут Бурый из твоей свиты сломал мне пару ребер». Черный будет счастлив и несомненно поможет.
Харб задумчиво потер подбородок узловатыми пальцами:
— Какой у тебя ранг?
Честно говоря, это весьма походило на допрос. Только Хельдер был не в том положении, чтобы спорить и возмущаться.
— Крапчатый.
— И что ты не поделил с Бурыми?
На языке крутилось, что тут больше бы подошла формулировка на тему, что Бурые не поделили с самим Крапчатым, но Хельдер благоразумно проглотил язвительный комментарий:
— Не знаю.
Больше всего ему сейчас хотелось оказаться подальше от Серого, от Черного, от припадочной Руты, от всего-всего этого достающего… Ему хотелось попасть если не в больницу, залечить ушибы, то хотя бы домой, где Имке, увидев брата, всплеснет руками, потащит в спальню, силком уложит в постель, требуя не вставать и не дергаться, проведет горячими, почти обжигающими ладошками над кожей, принимая на себя часть боли и исцеляя…
А в голове почему-то всплыл кусок из сегодняшнего сна — эпизод, увиденный за мгновение до того, как Хельдера разбудили…
— …А кто тебе сказал, что эти ваши службы нужны мне?
На миг повисла пауза. Крапчатый не знал, что ответить на это заявление, — слишком уж странно оно прозвучало.
У сидевшего в клетке койота пропал весь запал. Золотой огонек в глазах погас, и зверь огорченно отвернулся:
— А, ладно, забудь. Ты лучше скажи, прутья посчитал?
Этого Хельдер уж точно не ожидал.
А Первому было как-то все равно, получит он ответ или нет.
— Ладно, можешь не говорить. Я и так скажу — их ровно двадцать.
А потом Хельдера разбудили вылитым на голову стаканом воды.
…Харб кашлянул:
— Может, они знают?
Хельдер, занятый своими мыслями, сначала не понял, о чем речь:
— Кто?
— Бурые. — Морщины на лице главы Серых собрались в узелок. Он то ли улыбался, то ли сердился, и не поймешь сразу. — Нет?.. — Мист Харб помолчал, так и не дождался ответа и тихо спросил: — Тяжело пришлось?
Крапчатый поднял на него удивленный взгляд: парень совершенно не ожидал столь резкого изменения темы разговора и тона, которым все произносилось. Сейчас в голосе Серого звучала… жалость?
— Я привычный.
— Хочешь сказать, что это не в первый раз?
Теперь уже сомневаться не приходилось. В голосе главы Серых явственно слышались сочувствующие нотки. Он что, действительно пожалел Хельдера?
— Ничего я не хочу сказать, — огрызнулся парень.
Что хорошего выйдет, если он начнет сейчас жаловаться? Серый пойдет и сообщит главе Бурых, выполняющему функции судьи и главы жандармерии, что его подчиненные занимаются мелким хулиганством? Ну выловят Кремпи, поругают, погрозят пальчиком (кто захочет связываться с тем, кто состоит в свите Черного?), а этот мерзавец потом станет донимать Имке?
Лучше сделать вид, что ничего не произошло. Сейчас. А когда получится осуществить задуманное, Кремпи будет первым, кто ответит по всем счетам.
— Понимаю, — кивнул Серый. — Ты думаешь, что чересчур слаб, чтобы дать отпор. Но даже капля точит камень. И самый слабый может стать самым сильным.
Вот уж к чему Хельдер не был расположен, так это к выслушиванию проповедей. Впрочем, сейчас вряд ли получится сказать это прямо. Приходилось натягивать на лицо маску внимания и делать вид, что не придаешь никакого значения боли в груди.
— Ведь это в последний раз случилось не более пятнадцати лет назад, когда юный Дымчатый смог всего за год стать Черным…
Хельдер даже о боли забыл. Это Харб о Даккене говорит?! Да для того, чтобы пройти от одного ранга до другого, понадобится уйма времени! Просто сил не хватит на то, чтобы перейти рубеж между уровнями!
А Серый словно и не заметил замешательства своего собеседника: он сидел, задумчиво шевеля пальцами, словно перебирая клавиши невидимого пианино. Взгляд его скользнул куда-то в пустоту, поверх головы Хельдера:
— Но все течет, все меняется… Приходят новые люди, среди островов зарождаются новые силы, и новые искажения скользят по бездне…
Тут Хельдер уже окончательно запутался. Он совершенно не понимал, о чем вообще идет речь. От слишком резкого вздоха грудь пронзила острая боль, парень закашлялся, и Харб вздрогнул и осмысленно уставился на гостя — словно вышел из транса.
— Подумай над моими словами, мальчик. Силы приходят к тем, кто их не ждет. И самый последний может стать самым первым… Твои враги ушли. Я позову пару своих учеников, они смогут слегка уменьшить твою боль. А потом можешь идти.

 

Искажения сегодня разбушевались вовсю, уничтожив тем самым последнюю надежду Адама и Имке убедить Майю в том, что происходящее реально. Стены бугрились диковинными наростами, обрастали плитками, меняющими окраску и структуру. Они то напоминали кирпичную кладку, то расцвечивались восточными узорами, то превращались в красно-черную шахматную клетку. Кран периодически открывался, выплевывая в раковину потоки кофе, компота, чая. Пару раз Адаму даже показалось, что по комнате потек запах спиртного. Столешница отращивала скатерть с кистями, чтобы через пару секунд сменить ее на небрежно разбросанные салфетки, испачканные в соусе и горчице.
Адам устало потер лоб. Майя сидела, откинувшись на гнутую спинку венского стула, и, запрокинув голову, скучающим взглядом изучала потолок — на нем уже пару раз проклевывалась лепнина, которая, впрочем, удерживалась совсем ненадолго, сменяясь банальной штукатуркой. Раскрашенной, правда, во все цвета радуги. Слушать кого бы то ни было и соглашаться, что вокруг все существует взаправду, госпожа Лашкевич явно не собиралась.
— И что будем делать? — мрачно поинтересовалась Имке.
Она уже малость перестала волноваться за брата и решила заняться более насущными делами.
Адам только хмыкнул:
— Я так понимаю, ждать твоего брата, не съест же его этот ваш Кремпи. Может, твой Хельдер сможет что-нибудь доказать нашей подруге… ну или хотя бы рассказать, как нам попасть на Запретный остров.
— Нам? — уточнила Имке.
— Мне и Майе. Вернуться домой я смогу — если смогу — только со своим кулоном. А бросать ее здесь не имею права.
О том, что Стае еще следует выяснить, каким образом неизвестная девчонка смогла увидеть аномалию (а потом и создать спасительный для ворона кокон), Адам благоразумно не сообщил.
Сама Майя, если говорить честно, уже начинала задумываться, а не затянулась ли ее галлюцинация? Второй день как-никак пошел. Если предположить, что Майя сейчас находится в психушке, а те, с кем она контактировала, — врачи и санитары… Не слишком ли долго ее «не отпускает»? Лекарства, прописанные местными айболитами, уже должны были давно подействовать…
Во входную дверь кто-то постучал. Имке радостно подскочила на стуле:
— Дерик! — и выскочила из кухни.
Из коридора послышался скрип распахнутой двери. На миг наступила тишина.
А потом воздух распорол истошный женский визг, оборвавшийся на высокой ноте, словно Имке заткнули рот.
Адам, опрокинув стул, рванулся на крик.
Майя, совершенно забыв, что все происходящее — галлюцинация и волноваться ей в принципе абсолютно не о чем, выскочила вслед за «принцем».
Все происходило слишком быстро. Адам успел разглядеть только двух мускулистых парней. Один, схватив Имке, зажимал ей рот, второй… Адаму было совершенно некогда рассматривать, что там делал или собирался делать второй. Парень просто ударил.
Ударил чистой, ничем не скованной энергией. Ударил так, как бил по чудовищам, появившимся из аномалий, исказившим улицы родного города. Ударил…
И вспомнил, что выгорел почти пять месяцев назад, когда столкнулся со слишком сильной нестабильностью.
Но сотворенный неизвестной магией кокон, защищавший Адама от бушующей энергии чужого мира, вдруг раскололся изнутри…
Выскочившая в коридор Майя увидела лишь, как за спиной у Адама вскинул голову в беззвучном крике огромный призрачный ворон.
Распахнутые крылья небрежно мазнули по комнате, расшвыряв в разные стороны незнакомых мужчин. Одно перо краем задело руку Майи. Легкое, мимолетное касание, подобное скользнувшему клочку тумана, но предплечье вдруг обожгло острой болью. Студентка охнула и зажала руку ладонью.
Птица исчезла. Растаяла в воздухе, словно и не было ее. Лишь ветерок из приоткрытой двери гонял по коридору несколько мелких черных перышек…
Из-за угла выглянула любопытствующая малиновая морда. Мэнжи выскользнул в коридор, медленно по большому кругу обошел Бурых, валяющихся на полу, и остановился возле Имке. Его хозяйку била крупная дрожь. Она стояла, зажмурившись, вжавшись спиной в стену. По щекам бежали слезы…
«Кот» ткнулся носом в ногу хозяйке, и та, вздрогнув всем телом, дернулась в сторону, не открывая глаз…
Адам упал на колени. Его мутило. Кожу вновь начал жечь знакомый огонь: еще немного, и опять начнутся обмороки. Какого черта вообще здесь произошло?! У него нет сил — он выгорел пять месяцев назад! У него нет кулона — он не может сфокусировать энергию для удара!
Но ведь смог. Ударил.
Какого черта здесь творится?!
Майя медленно убрала ладонь от болевшей руки и замерла, не отводя потрясенного взгляда от собственных пальцев.
Кожа была перепачкана кровью.
Настоящей кровью.
От прикосновения призрачного создания.
И больно было по-настоящему…
Девушка обвела взглядом комнату — так, словно увидела ее впервые. А может, так оно и есть? Если кровь настоящая, если больно взаправду, значит, и все, что происходит вокруг, — реально?!
— Матка Боска! — только и смогла выдохнуть Майя.
Реален этот мир, где все скользит и изменяется. Реален рассказ Имке о Вороне и Койоте. Реальна боязнь Имке потерять брата. Реален, в конце концов, страх Имке перед теми, кто ворвался к ней домой!
Где-то в глубине разума начинала поднимать голову радостная мысль, что «принц на белом коне» тоже реален, но Майя решила пока что об этом не задумываться. Хотя бы потому, что сейчас этому самому «принцу» было совсем нехорошо…
Майя робко шагнула вперед. До Адама оставалось еще несколько шагов. Капля крови стекла по предплечью, упала на пол. По старому, давно не циклеванному паркету побежала легкая рябь, как от камня, брошенного в воду.
Мэнжи ласково потерся щекой о ногу хозяйки. Имке медленно, словно боялась, что все сейчас пропадет, сползла спиной по стене, коснулась кончиками пальцев пушистой малиновой шерсти. И лишь потом рискнула открыть глаза.
Двое нападавших не шевелились. Дышали ли они? Кто знает. Майе было совсем не до этого.
Адама начала бить крупная дрожь. Его бросало то в жар, то в холод. Казалось, вокруг струится обжигающее пламя, а внутри, где-то в районе солнечного сплетения, застыл и продолжает расти, занимая все тело, огромный кусок льда…
Майя наконец добралась до «принца». Остановилась за спиной, осторожно коснулась ладонью его плеча и шеи:
— Как ты? — Перепачканные кровью пальцы мазнули по коже. Что-то наверняка осталось и на футболке парня, но она черная, незаметно.
Ответа не дождалась, перевела взгляд на Имке:
— Ты… в порядке?
Та встретилась глазами с гостьей, сглотнула комок, застрявший в горле, и хрипло выдохнула:
— Кажется.
Капли крови с ладони Майи засыхали на коже Адама. И он внезапно почувствовал, как волны жара, кружащего вокруг него, замирают, останавливаются, отвердевают. Щелчок, еще один. Крошечные шестиугольники формировались из пышущего вокруг Адама пламени — пламени, которое он даже не видел, а чувствовал. Замирали, с легкими хлопками сцеплялись друг с другом, образовывая защитный кокон — такой же, как появился вчера. И пусть эта «скорлупа» не была видна обычным глазом, но Адам чувствовал, что она защищает от энергии искажений, клубящихся вокруг него.
Парень мотнул тяжелой головой. Осторожно встал. Его повело в сторону, и он ударился плечом о стену: вроде и больно, а вроде прохладный кафель уменьшил жар, которой еще не до конца стих.
Имке подняла на него заплаканные глаза и шепотом, одними губами сказала:
— Спасибо. — Тонкие пальцы бездумно перебирали малиновую шерсть кота.
— Не за что, — хрипло обронил Адам.
В голове билась одна и та же мысль: как он вообще смог что-то сделать?!
Девушка на миг опустила веки, словно собираясь с силами, а потом резко встала, подхватив Мэнжи на руки:
— Надо уходить, найти Дерика. Если Кремпи расскажет, что тут был ворон… Нам не жить. Даже тем, кто думает, что это все галлюцинация.
— Уже не думаю, — хрипло обронила Майя, догадавшись, что это камень в ее огород.
Студентка пребывала в некоторой прострации. С одной стороны, она никак не могла представить, что такое вообще возможно, что мир, реальный, привычный, может искажаться, таять, как снег под весенними лучами. А с другой — Майе хотелось бегать по спирали и истерично визжать что-то на тему: «А!!! Это не глюки!» Правда, она подозревала, что если сейчас заорет на ухо «принцу», тот, окончательно и бесповоротно оглохнув, так никогда и не выберет ее в свои золушки. Приходилось терпеть.
Впрочем, Имке было не до того, чтобы разбираться. Пошатываясь, как пьяная, хозяйка прошла мимо гостей в комнату. Вернулась она всего через несколько минут. На плече висела кожаная сумка, а Мэнжи пушистым малиновым воротником обвился вокруг шеи. Кажется, даже несколько раз.
Майя и Адам послушно шагнули за Имке в подъезд.
Далеко она не ушла. Остановилась перед дверью на той же лестничной площадке и нетерпеливо нажала на звонок. В квартире раздался громкий собачий лай. Имке оглянулась на своих гостей:
— Не произносите ни звука.
— В смысле? — хрипло поинтересовался Адам.
Ему все еще было плохо. Вроде бы после появления кокона стало чуть полегче, но так быстро в себя, как вчера, парень не пришел.
— Потом объясню, — отмахнулась Имке, вытирая слезы с глаз.
За несколько минут ожидания, пока гостям откроют, дверь, как обычно, успела поменяться несколько раз: сперва она состояла из нескольких плохо сбитых между собой щелястых досок, потом стала металлической, украшенной коваными узорами, затем неведомый художник раскрасил ее веселенькими цветочками.
Наконец дверь распахнулась…
И Майя зажала себе рот, пытаясь сдержать испуганный возглас.
На пороге стояла хрупкая стройная девушка. Все ее лицо покрывали шрамы. Они узелками собирались на щеках, паутиной разбегались по лбу и подбородку, прятались под огромными темными очками, закрывающими пол-лица…
— Привет, Класина, — жизнерадостно поздоровалась Имке. Чересчур даже жизнерадостно.
Лицо, перекрученное шрамами, скривилось в какой-то жуткой маске… И Майя поняла, что встречающая пытается улыбнуться.
— Здравствуй. Что-то случилось?
— Я тут… Мне с Дериком надо уехать на несколько дней. Последишь за Мэнжи? — Имке размотала кота-шарф с шеи.
— Да, конечно, давай. — Класина медленно, как слепая, протянула руки, и Имке бережно передала ей зверька.
— Мяв? — Мэнжи приоткрыл один глаз.
— Все в порядке. — Девушка почесала его за ухом. — Я скоро за тобой приду.
— Зайдешь, чай попьешь? — Класина словно и не замечала, что соседка пришла не одна.
А может, действительно не замечала? Не видела?! Иначе зачем ей носить темные очки дома?!
— Не сейчас.
— Как скажешь. — Новая гримаса-улыбка. — До встречи.
Дверь медленно закрылась.
Имке хлюпнула носом, провела запястьем по щекам, вытирая дорожки слез, и решительно шагнула к лестнице.
— Что с ней случилось? — негромко поинтересовался Адам.
— Она попала к воронам, — коротко обронила Имке.
Так, словно это объясняло все.

 

Хельдер вышел из дома Миста Харба, пребывая в какой-то прострации. Серые, конечно, толком лечить не умели, так, слегка пригасили боль, но основная проблема заключалась совсем не в этом. Все было как-то неправильно. Казалось, сейчас, после недолгого разговора с Харбом, он узнал что-то важное, но что?! Создавалось впечатление, что перед Хельдером какая-то загадка, но чтобы ответить на нее, чтобы собрать пазл, явственно не хватало нескольких кусков.
Шагнув за ограду, он привычно остановился, ожидая, что из-за угла вновь появится Кремпи Тайрос с приятелем. Они ведь наверняка не придумали ничего умнее, кроме как дождаться, пока у Хельдера завершится разговор с главой Серых, и устроить Крапчатому новую подлянку.
Странно, но Бурых на улице не обнаружилось. То ли по делам ушли, то ли решили поискать игрушку поинтереснее.
Хельдер медленно пошел по улице. Все-таки сегодня он получил больше вопросов, чем ответов. Гормо Даккен в молодости смог за короткое время преодолеть несколько ступеней. Рута хочет попасть на Запретный остров. Харб говорит загадками, на что-то намекает. Первый — если предположить, что разговор был, а не приснился, — задает идиотские вопросы про количество прутьев в решетке и утверждает, что ему совершенно не нужны службы в храме.
Последнее, кстати, вообще звучит форменным бредом.
Каждый шаг отзывался ноющей болью в ребрах. Доползти бы сейчас до дома, наглотаться лекарств, отогнать от себя Имке, которая наверняка тут же прибежит его врачевать, и завалиться на кровать. И спать, спать, спать ближайшие несколько дней. Если только не придется идти на службу. Когда там по графику дежурство?
Надо будет дома вспомнить. Главное, что не сегодня и не сейчас. Кажется.
Хельдер ускорил шаг.
Чем дальше он уходил от дома Черного, тем нестабильнее становилась улица. Стены домов все чаще изгибались и меняли форму, окна начинали переползать с одного места на другое, ветви деревьев подрагивали и выгоняли разноцветные листья, готовые уже через мгновение осыпаться легким дождем…
А вокруг кружил людской водоворот. Вот пробежали двое Песчаных, спешащих на службу. Вот неспешно прошла девушка с тяжелой корзиной. У дальней стены столпилось множество людей, судя по азартным крикам, увлеченных тараканьими бегами: дорожка, по которой бегут насекомые, успеет от старта до финиша измениться раз пять, но это, наоборот, делает игру только интереснее! У витрины магазина присела на корточки завязать сыну шнурки молодая мама…
Домовой остров жил своей жизнью. И в этой беспечной кутерьме Хельдер в перепачканной одежде, с рассеченной губой и синяком под глазом смотрелся совершенно инородно.
Задумываться об этом, правда, совершенно некогда. Нужно как можно скорее попасть домой.
Путей от особняка Черного до дома Крапчатого было не так уж и много, но Хельдер выбрал самый короткий: мало того, что самому хочется побыстрее домой попасть, так нужно еще Имке успокоить, что все в порядке. Ну или почти.
Проблема, правда, в том, что сам Хельдер по этой дороге ходил давно, а потому слегка заплутал неподалеку от Серого образа — основного неизменного ориентира. Высеченный в огромном, в два человеческих роста, камне, Первый свысока наблюдал за суетящимися у его ног людишками. Тонкому, изящному изображению койота не было дела до того, что кто-то болен, кто-то устал, кого-то избили…
В общем, Хельдер свернул направо там, где надо было повернуть налево. Из-за этого он потерял целых пятнадцать минут. И, вероятно, именно это позволило ему, когда он наконец вернулся обратно к Серому образу, нос к носу столкнуться с Имке как раз у монумента.
— Дерик! — Девушка радостно повисла у брата на шее.
Тот поморщился от боли и осторожно отодвинулся от сестры:
— Ты что здесь делаешь?
— Я… Мы… — Имке начала было говорить, но запнулась, разглядев синяк, растекшийся по скуле Хельдера. Подняв руку, мягко коснулась щеки брата: — Это… тоже Кремпи?!
— Что значит «тоже»?! — вскинулся парень. Только сейчас он заметил высохшие на щеках у Имке дорожки слез, разглядел растрепанные волосы, увидел, что она нервно закусывает губу. — Он что, приходил…
Имке хлюпнула носом:
— Он… Вдвоем… И…
— Я убью его… Я убью эту падаль! — прошипел Крапчатый.
— Боюсь, если он очухается в течение ближайшего получаса, — флегматично протянул Адам, — и расскажет, что видел у вас дома, убьют уже нас.
До Хельдера только после этого дошло, что Имке не одна. За ее спиной стояли мрачный ворон и с интересом озирающаяся по сторонам девчонка — та самая, которую он сдуру вытащил с Запретного острова.
— В смысле?! Что вы здесь делаете?!
Адам пожал плечами:
— Если в двух словах — твои приятели решили поговорить с твоей сестрой, но я вмешался в разговор. А они, после того как увидели меня, внезапно решили упасть в обморок. Нам троим пришлось бежать искать врача. Пока не нашли.
И хотя сейчас стоило задуматься о последствиях того, что по островам гуляет самый настоящий ворон, у Крапчатого отлегло от сердца. Пусть незваный гость и говорил иносказательно, но из его речи вполне можно было понять, что с Имке ничего не случилось. Кажется.
И все-таки следует срочно решить проблему, свалившуюся на голову. Что делать?!
У самого Хельдера были совершенно определенные планы на день. Изначально они, конечно, были связаны с ловушками, заброшенными на Запретный остров, потом, после появления этой Майи, в задумках Крапчатого нашлось место и для нее. Но сейчас все расчеты рухнули в бездну. Прежде чем осуществлять планы по захвату мира, нужно найти безопасное место для сестры и куда-то деть этого ворона, Другой бы его побрал.
А тут еще в хор неприятностей вплетали свои голоса намеки Серого и желание Руты побывать на Запретном острове.
На миг Хельдера посетила нехорошая идея пойти к дочери Черного и, как она того хочет, вместе с ней отправиться туда, куда она так мечтает попасть. В конце концов, Хельдеру самому туда надо. Плюс, опять же, какие бы неприятности в лице главы Серых, Черного и Бурых ни ждали парня на Запретном острове, никто из них не посмеет причинить вред Руте. Ее вполне можно использовать как живой щит.
Но тут возникает вопрос с припадками Руты Даккен. Если она действительно теряет сознание при малейшем волнении, ничем хорошим сия прогулка не закончится. И дело даже не в том, что девушка пострадает. Трудность заключается в том, что, когда она рухнет в обморок при виде, например, храма Первого, именно Хельдеру придется ее волочить на себе: Черный голову снимет, если с головы его драгоценной дочурки хотя бы волос упадет.
Нужно срочно придумать что-то другое…
И в этот момент Майя, наконец догадавшаяся, что все происходящее — не плод ее больного воображения, и с интересом изучающая царящую вокруг кутерьму, решила подать голос:
— А сетка на небе так и должна исчезать?
Назад: ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой Хельдер понимает, что обманывать — плохо, а говорить правду — еще хуже, Майя по-прежнему прикидывается тапочкой, а Адам не знает, что предпринять
Дальше: ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ, в которой Майя радуется красивой обстановке, Адам практически ничего не понимает, а Хельдер пытается разрешить свалившиеся на него проблемы