ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой Хельдер пытается отличить сон от яви, Адам узнает, что он ничего не знает, а Майя обнаруживает пропажу
Хельдер почти не запомнил, как он добирался до дома. Выстоять вторую службу подряд оказалось для него настоящей пыткой. И если, попав в храм с утра, парень чувствовал себя благодаря внезапной встрече с Первым более-менее нормально, то к вечеру, выбравшись на площадь перед храмом, он думал только об одном — как бы доползти до постели.
Пришлось идти пешком, состояние было совсем не то, чтобы пытаться воспользоваться искажениями. Особенно если учесть, к каким последствиям привела утренняя попытка, пусть даже и нечаянная.
Парень медленно брел по улицам, не обращая внимания на струящиеся по домам искажения. Шаг, второй… Дойдет или свалится в обморок? Нет, что ни говори, а меняться с Нориа было идиотской идеей. Конечно, она окупится уже в ближайшее время, но до этого времени еще надо дожить.
Вот наконец и нужный дом. Квартира по какому-то закону подлости решила под вечер переползти на девятый этаж, и бедному Крапчатому не оставалось ничего, кроме как поковылять вверх по лестнице.
Вот и знакомая дверь с табличкой с изображением свернувшегося в калачик лиса — пожалуй, один из немногих стабильных предметов в этой части города. Крапчатый протянул руку к дверному звонку, но нажать не успел…
— Ой, какие гости! — радостно протянул смутно знакомый голос.
Хельдер ошарашенно замотал головой. Когда парень наконец проморгался, выяснилось, что он стоит в уже знакомой комнатке, перегороженной решеткой, из-за которой ехидно скалился, обвив хвостом лапы, тощий койот.
— Что… Как… Это сон?! Я ведь ушел отсюда!
— Какая прелесть! — восхитился его собеседник. — Он ушел! И часто у тебя осознанные сновидения?
—
— В первый визит ты был поразговорчивее.
Хельдер потрясенно огляделся по сторонам. Последнее, что он помнил, — это как шел домой. Шел. Но вот дошел ли? И если нет, то как оказался здесь?!
— В первый визит я примерно понимал, как я тут очутился. Да и то не сразу.
— Смутно понимал, — уточнил койот.
— Вроде того, — не стал спорить парень.
Хотя вот тут возникает вопрос. Хельдер ведь вроде бы не рассказывал о своих впечатлениях. Тогда откуда койот знает?
— Вы называете меня Первым, — осклабился зверь. — И я знаю все об этом мире. — На миг задумался и добавил: — Ну или почти все.
Это, по крайней мере, объясняет, почему он дает ответы раньше, чем задаются вопросы.
— Так… Почему я здесь?
Это ведь сон? А у снов есть своя внутренняя логика. Хельдер, правда, совершенно не помнил, как он лег в постель, но это ведь не столь важно.
— Ты у меня спрашиваешь? — фыркнул койот. — Приперся в мою тихую уютную комнатку… ну ладно, не тихую и не совсем уютную камеру, но это не столь важно. А теперь еще хочешь у меня узнать, зачем ты здесь?
— Ты вроде говорил о всезнании?
— Ну говорил, — насупился Первый. — И что? Мало ли что я говорил? Я еще и не такое рассказать могу! И вообще, что ты ко мне пристал? Ходят тут всякие, ходят, порядочным койотам спать мешают, чушь всякую несут, а потом ложки серебряные пропадают с гербом семьи Даккен.
— Ложки?!
— Ну или вилки, — поправился койот. — Я не проверял. Но с фамильным фарфором точно какие-то проблемы возникают. И не надо говорить, что ложки не фарфоровые. У меня тут все может быть.
Хельдер окончательно потерял нить разговора.
— Так это сон или нет?!
— Так тебе и скажи, — захихикал зверь. — Сон — не сон, правда — вымысел, реальность — галюники…
Кажется, Хельдер это уже слышал. Правда, не мог припомнить, где именно.
А Первый вдруг поменял тему:
— Да что ты стоишь, как неродной? Пройдись, присядь…
— А мы разве родные?! — Вопрос идиотский, спору нет. Но все происходящее было ирреальным даже для нестабильных островов.
— Ну… — задумчиво закатил глаза зверь. — Тут сразу две линии родства выходят. С одной стороны — я вас всех создал. А с другой — ты вообще меня заменить хочешь. Получается, свое, родное. Сыночек!!! — визгливо взвыл Первый, подавшись вперед, к самой решетке.
Хельдер от неожиданности шарахнулся назад, больно ударился спиной о стену. Койот захихикал:
— Люблю неожиданности.
— Оно заметно, — мрачно буркнул парень. — Достаточно вокруг посмотреть.
— А ты не смотри, — окрысился зверь. — Ты делом займись, в который раз говорю.
— Это каким же? Тебя выпустить? — скептически поинтересовался Хельдер, понимая, что разговор во сне опять вернулся к разговору в яви.
— Да это и так понятно, что не выпустишь. Другое что-нибудь сделай. Например, прутья у решетки посчитай.
— Что?!
Предложение было совершенно бессмысленным. Правда, Первый так не думал:
— А чем тебе не нравится? И тебе занятие, и мне скучно не будет. Ты считай-считай, не отлынивай.
— Да иди ты, — поморщился парень.
Сейчас, во сне, он вполне мог себе позволить некоторые вольности.
— Далеко и надолго? Или близко и на пять минут? Конкретный адрес назовешь или мне самому догадаться?
— Ты ж вроде всезнающий, — скривился Хельдер.
Его начинала раздражать эта бесконечная болтовня. Нет, понятно, сны — они по большей части бессодержательные и бессмысленные, но этот перешел все пределы!
Парень огляделся по сторонам. Нет, несмотря на то, что происходящее было сном, обстановка в камере не изменилась: выход по-прежнему один.
— Повторяешься.
Что нужно сделать для того, чтобы проснуться? Ущипнуть себя?
— Лучше об стенку головой постучи, — ласково посоветовал Первый. — Все равно мозгов там нет, сотрясать нечего.
Крапчатый никогда не считал себя особо раздражительным, но тот, кто сидел сейчас перед ним, мог любого довести до белого каления.
И все-таки этот сон надо было как-то прервать.
Может, Стремнина и начала уменьшаться, а солнце за окном и ползло чуть помедленнее, но сильно это было не заметно. По крайней мере, Адам особой разницы не видел. Майя, честно говоря, тоже. Вероятно, это свойственно галлюцинации: чтобы на словах было одно, а на деле — совсем другое.
Имке меж тем окончательно убедилась, что скоро вечер. Встав из-за стола, она порылась в одном из шкафов на стене и радостно заявила:
— Ужин можно не готовить, со вчерашнего дня суп остался!
Майя в очередной раз убедилась, что шизофрения прогрессирует. Это додуматься надо, искать суп в шкафу!
Вздохнув, студентка отвела взгляд в сторону. На ум приходила только фраза: «Господи, когда ж меня отпустит?!» Судя по происходящему — еще не скоро…
Имке вихрем пронеслась по кухне, что-то выискивая, разглядывая, выставляя на стол тарелки. А потом замерла, озадаченно хлопая глазами:
— Так, я не поняла, а почему Дерика еще нет дома? Время течет быстро, за пределами Стремнины уже почти ночь.
Солнце за окном действительно наполовину скрылось за горизонтом, в комнате начинали сгущаться сумерки.
— Задерживается на службе? — наивно поинтересовалась Майя.
В конце концов, когда галлюцинации перехлестывают через край, можно слегка притвориться, что ты веришь в происходящее. Тем более что опасности они никакой не несут.
— Не должен.
Имке выглянула в окно, ничего стоящего там не увидела, а потом задумалась:
— Может, звонок не сработал? — И, не дожидаясь реакции гостей, вышла из кухни проверить, не ждет ли брат у двери.
Через секунду из коридора послышался ее встревоженный крик:
— Дерик!!!
Адам выскочил на голос. Что бы там ни происходило, но вряд ли это что-то хорошее.
Майя рванулась за ним. И, лишь выскочив из кухни, вспомнила, что она-то в принципе могла и не спешить, все равно происходящее здесь — видения. Впрочем, к тому моменту как девушка это сообразила, она уже стояла у выхода из квартиры.
Дверь в подъезд была распахнута. Имке стояла на коленях перед лежащим на бетонном полу Хельдером:
— Дерик! Дерик, что с тобой?! — Девушка беспомощно хлопала брата по щекам, но тот никак не реагировал. — Да очнись же ты! — В ее голосе послышались слезы.
Адам отодвинул Имке в сторону, поднял безвольное тело на руки:
— Куда его можно положить? — В любом случае от лежания на голом полу здоровья не прибавится.
А Майя внезапно вспомнила, как по земле волокли самого Адама.
— На диван в гостиной. Или нет, там Стремнина, она, наверное, еще не исчезла, — всхлипнула Имке. — На кровать. В спальню.
Голова Хельдера безвольно запрокинулась, из одного уха потекла, пачкая светлые волосы, тонкая струйка крови, и разглядевшая это Имке тихонечко заскулила, испуганно зажав себе рот обеими руками.
Функцию кровати в спальне сейчас выполняла обыкновенная раскладушка. Металлические крепления проржавели, ткань местами прорвалась, а защелка, позволяющая приподнять подушку, и вовсе оказалась сломана. Впрочем, самой подушки тоже не было. Как и одеяла или простыни.
Адам сгрузил Хельдера на раскладушку, оглянулся на замершую в дверях Имке:
— Нашатырь неси.
— Что?
Кажется, роли немного поменялись. Теперь уже хозяйка квартиры начала тормозить.
— Ты меня в чувство чем приводила?
— А, нушадир! — оживилась девушка. — Сейчас! — И, оглянувшись на брата, она выскочила из комнаты.
— Так и будем молчать? — Нет, что ни говори, а у Первого на редкость противный голос.
— Отвали, — огрызнулся Хельдер.
В конце концов, раз это сон, нет смысла выдерживать хороший тон.
Крапчатый подошел к стене камеры. Свет, попадавший в помещение через щель под потолком, постепенно затухал: сон подчинялся правилам реального мира, в котором сейчас наступала ночь. Всего несколько минут, и в комнате станет темно.
Ночь спустилась в камеру, окутала ее теплым покрывалом. И решетка, разделившая камеру на две половины, вдруг осветилась ровным серебристым сиянием. Достаточным для того, чтобы разглядеть скалящего зубы койота.
Имке вихрем пронеслась по комнате. Где же этот дурацкий нушадир?!
Понятно, что за прошедшее время он мог стать чем угодно, но сейчас бы подошел любой пузырек с чем-нибудь более-менее вонючим.
Долгожданный флакончик обнаружился у ножки дивана, рядом с вольготно развалившимся на полу Мэнжи.
— Зря я вас такими злыми создал, — констатировал койот. В золотых глазах светилась издевка. — И вообще. Что это была за идиотская идея — создавать людей? Надо было ограничиться птичками, рыбками и прочими тараканами. О, кстати, будешь меня замещать, возьми себе на заметку — людей создавать не надо! — Нравоучительности в его голосе мог бы позавидовать глава Серых. — Понял, щенок?
— А оскорблять-то зачем? — обиделся Хельдер.
Он как раз пытался дотянуться до окошка, расположенного под потолком камеры. Пусть это и сон, но в нем тоже стоит знать, где ты очутился.
Койот удивился:
— Кто говорит об оскорблении? Это обычное обращение! Вот тебе сколько лет?
Вбежавшая в комнату Имке сунула под нос брату флакон…
— Двадцать два, — буркнул Хельдер.
Дотянуться до окна не удавалось. А если подпрыгнуть?
— Двадцать два года — и уже хочет стать богом! Какая амбициозность! — восхитился зверь. Только что лапами не всплеснул. — Так вот, слушай сюда. Мне — несколько миллионов лет. И для меня ты по возрасту ребенок. А ребенок для койота кто? Правильно, щенок. Ну и где тут оскорбление?
Крапчатый не ответил. До окна он допрыгнул и даже умудрился зацепиться кончиками пальцев. Но не смог удержаться: в носу защекотало, парень чихнул — и рухнул на пол.
— Короче, — сладко зевнул койот, наблюдая, как Хельдер с трудом встает на ноги, — ты мне надоел. Вали домой, пообщаемся позже.
Хельдер громко чихнул и открыл глаза.
Имке бросилась брату на шею:
— Очнулся! А я так испугалась!
Хельдер медленно прикрыл веки. В глубине черепной коробки ощущалась какая-то неправильность. Казалось, что там переливается и булькает непонятная жидкость. Еще и ухо болело.
Парень осторожно потер кончиками пальцев голову и с удивлением обнаружил на пальцах кровь. Не иначе из уха бежала. Остается надеяться, что это просто повреждение барабанной перепонки, а не сотрясение мозга. Пусть даже Первый и говорит, что сотрясать особо нечего.
Имке осторожно потянулась к голове брата, но тот перехватил ее руку в воздухе:
— Не надо.
— Я просто хочу полечить!
— А потом я тебя откачивать буду? — огрызнулся Хельдер.
Мимо ног застывшей в дверях Майи в комнату протиснулся малиновый Мэнжи. Оглянулся на неподвижно стоявшую девушку (та явственно прочла в бордовых глазах-плошках скуку и презрение), прошелся как минимум половиной лап по ногам Адама (тот с трудом удержался, чтобы не пнуть зверя) и запрыгнул на раскладушку рядом с Имке.
— Вообще-то, — вмешался Адам, — если она может лечить, лучше все-таки оказать первую помощь.
Хельдер с трудом сфокусировал на нем взгляд. Он только заметил, что кроме него и сестры в комнате есть кто-то еще. И увиденное его совершенно не обрадовало.
— Какого… — Парень с трудом проглотил рвущееся с языка ругательство. — Что он здесь делает?!
Имке выпустила брата из объятий, встала, оглянулась, пытаясь понять, о ком речь:
— Ты сам его сюда притащил. Забыл?
— Я же сказал, что он здесь не нужен!
— Угу, — согласилась девушка. — А еще сказал выкинуть его на свалку. Действуй.
Первый страх прошел, и сейчас Имке явственно издевалась над пострадавшим: Хельдер, даже стоя, был на голову ниже мускулистого Адама. А уж сейчас, когда у Крапчатого кружилась голова, а во рту ощущался привкус металла, он явно проигрывал незваному гостю.
Даже Майя заинтересовалась. Как ни крути, а Адам все равно оставался для нее «принцем на белом коне», и будет очень обидно, если он все-таки пропадет из этой версии галлюцинаций. А потому надо как-то отреагировать, помешать «выкинуть на свалку». К тому же будет странно, если одно проявление больной психики Майи начнет сейчас бить морду лица другому: тут одной шизофренией не обойтись, уже раздвоение личности наклевывается.
Впрочем, Адам решил, что брату с сестрой надо побыть вдвоем. Пусть сами определяются, что там надо на свалку выкидывать.
Он шагнул к Майе, собираясь вывести ее из комнаты: заодно, кстати, можно поговорить наедине, попытаться понять, как она смогла увидеть этот мир. Но его благие намерения пропали втуне.
— Да воронов не выкидывать, а убивать надо! — зло бросил койот.
Он забыл и про боль в ухе, и про неприятные ощущения в голове. Сейчас его просто переполняла ярость.
— Что ж ты так меня ненавидишь, — буркнул себе под нос Адам, бросив через плечо короткий взгляд на собеседника.
Тот агрессивный, еще кусаться начнет… Ответа он не ждал — чего можно ожидать от контуженного, — но светловолосый вдруг уставился на него в упор:
— Да вот не люблю я воронов почему-то. Может, с тех пор как Паувел без руки от вас вернулся. А может, после того, как вы, пернатые, Класине все лицо ножом расписали, на нее теперь без слез не глянешь. Странно, да? Почему это я вас ненавижу?! — В голосе прорезались непонятные нотки.
Майя тихо охнула: ее шизофрения обретала какие-то невероятные оттенки. Но в словах Хельдера звучала такая боль, что девушка, даже осознавая в глубине души, что это все мираж, не могла не спросить. Тихо, почти шепотом:
— Кто это? Паувел, Класина?
Удивительно, но Хельдер ее услышал. Перевел замутненный болью и усталостью взгляд на гостью:
— Друзья. Могу назвать еще имена. Ренске, Эверт, Селис, Мейнт… Ничего не говорят тебе, ворон?
Теперь Адам отчетливо слышал злобу.
— Н-нет, — с трудом смог выдохнуть он.
— А жаль. Они погибли из-за таких, как ты, пернатый!
— Что за чушь ты несешь?! — поморщился Адам. — Как кто-то мог погибнуть из-за нас?! Мы вообще не знали, что здесь, в аномалиях, может существовать разумная жизнь!
— Говори за себя! — огрызнулся Крапчатый, отталкивая в сторону Мэнжи, который попытался подластиться к нему.
Малиновое создание обиженно фыркнуло и отвернулось. Нашло взглядом Майю, ошарашенно прислушивающуюся к этому разговору, и, издав громкий звук, одновременно напоминающий мяуканье и чириканье, уверенно направилось к гостье.
Та заметила, что к ней кто-то подошел, лишь после того, как в ногу ткнулось что-то мягкое и пушистое. Опустила взгляд: на нее в упор смотрела пара бордовых умильных глаз. Только что таблички не хватало «Погладь меня!».
Впрочем, ждать ее пришлось недолго. Стоило девушке об этом задуматься, как по полу прошла легкая рябь, и паркет сменился на линолеум, к которому неизвестный доброжелатель приколол шпилькой записку. Майя наклонилась, подняла ее и тихо хихикнула: надпись была именно такой, как на миг представилось девушке.
Вот, кстати, еще одно доказательство, что это все глюк. Будь происходящее реальностью, тут была бы своя письменность, свой алфавит, свой язык, в конце концов, а местные жители мало того, что говорят на русском, так еще и записки с требованием: «Погладь кота!» — оставляют на этом же языке.
Спор между воплощениями галлюцинации — или, если говорить точнее, между частями расколотого сознания Майи (а девушка сейчас была уверена, что дело именно в этом), — только набирал обороты.
— Я за себя и говорю! — не выдержал Адам. — Да, сейчас я статист, но до этого был поисковиком! Я знаю все, что вообще известно о проявлении аномалий в нашем мире! У нас никто понятия не имел, что это может быть другой мир с разумной жизнью!
— Никто?! — взвился Крапчатый. Он даже про плохое самочувствие забыл. — Ренске сама перерезала себе горло?! А может, Мейнт сам выколол себе глаза?! Или Эверт по доброй воле зашел в костер?! Их убили твои родичи! Те, кто вместе с тобой выходил на поиск!..
— Эй, а можно потише?! — поинтересовался кто-то из-за спины Майи недовольным голосом.
Девушка медленно обернулась.
Она прекрасно помнила, что в квартире, созданной ее больным воображением, никого, кроме хозяев и ее самой с «принцем», не было. Причем все действующие лица находились сейчас перед Майей, за спиной никого не оставалось.
Тогда кто?!
В ближайшей стене на высоте примерно одного метра от пола обнаружилась дыра, через которую в комнату заглядывала чья-то вихрастая голова.
— Можно не орать? — недовольно повторил незнакомец, смотря мимо Майи, на не на шутку разошедшегося Хельдера. — Мне, между прочим, на рассвете на службу идти, я специально пораньше спать лег. А вы тут разоряетесь так, что даже у меня слышно. Заснуть невозможно.
У Хельдера весь запал прошел.
— Извини, Харм, — тихо буркнул парень, отводя взгляд в сторону.
— Ничего, нормально все, — отмахнулся незнакомец. — Только не шумите, ладно?
Голова засунулась обратно в дыру в стене, отверстие начало уменьшаться (Майе на миг показалось, что края его удерживают чьи-то пальцы), а потом и вовсе исчезло.
— Соседи… — чуть извиняющимся тоном пояснила Имке ошарашенным гостям. — Стены тонкие, громко разговаривать нельзя. Хорошо хоть Дерик про ворона ляпнуть не успел. А то б объяснять пришлось…
Вышеупомянутый Дерик подходящих слов сейчас не находил. Ругаться после того, как в квартиру заглянули соседи, как-то перехотелось, но, с другой стороны, еще меньше хотелось, чтобы ворон продолжал находиться здесь. Хотя бы потому, что в планах Хельдера места ему отведено никакого не было. А вот его спутнице…
Правда, для осуществления этих самых планов нужно отдохнуть, привести себя в порядок. И все-таки избавиться от пернатого. Как угодно, но избавиться.
Майя меж тем понятия не имела, что она кому-то там зачем-то нужна. Девушка скомкала в кулаке обнаруженную на полу бумажку и хотела по привычке сунуть ее в сумку. И замерла, только сейчас сообразив, что сумки-то на плече нет!
Ну и куда она могла деться?
Что студентка точно помнила — это как она искала мобильник. Искала. Нашла. Дала его «принцу»… И окончательно свихнулась, когда привычный мир сменился на что-то непостоянное. А вот в какой момент у нее сумка пропала?.. До появления той странной пещеры с изменяющимся полом и глазастым желе или после? Память столь важные сведения сообщать отказывалась.
Впрочем, хорошенько поразмыслить над столь сложным вопросом Майе не дали: Имке решила воспользоваться повисшей в комнате паузой:
— Пойдем поедим, а?
Хельдер только сейчас понял, что он по-настоящему голоден.
Ужин прошел в гробовом молчании. Майя по-прежнему пребывала в уверенности, что вокруг сплошная галлюцинация (нет, если ее сейчас кормят, то вполне вероятно, что в психушке, где она сидит, суп дают, но сам факт галлюцинации это не отменяет), Имке задумалась о чем-то своем, Адам несколько раз попытался завязать разговор, чтобы выяснить хоть какие-то подробности о мире Койота, но наткнулся на мрачный взор Хельдера и замолчал.
Отблески Стремнины долетали и на кухню. К тому моменту как хозяева и гости поели, за окном уже окончательно стемнело, и пришлось зажигать свет. Имке встала из-за стола, провела ладошкой по стене, и под потолком замерцали, пульсируя и беспорядочно снуя из угла в угол, десятки крошечных огоньков, больше похожих на светлячков, чем на лампочки. Майя для оправдания этого видения решила, что она видит обычные светодиоды, а их движение рисует разбушевавшееся воображение.
А вот после ужина встал новый вопрос. Что же делать с гостями?
Хельдер, разумеется, был за то, чтобы выгнать ворона на все четыре стороны. Что с ним будет и далеко ли он уйдет, его мало волновало. Другой вопрос, что сам Адам никуда уходить не собирался, по крайней мере до того, как выяснит, как попасть на Запретный остров, чтоб вернуть свой кулон.
— Меня не волнует, что там тебе нужно, — огрызнулся Хельдер. — Я тебя к себе домой не приглашал, так что вали отсюда. И скажи спасибо, что я тебя Бурым не сдал.
— А что будет, если я попаду к Бурым? — заинтересовался Адам.
Вместо ответа Хельдер, ласково улыбнувшись, чиркнул большим пальцем по горлу. Ответ был более чем понятен. И тут бы стоило согласиться и уйти куда-нибудь в ночь, но Адам внезапно задал следующий вопрос, таким вежливым и культурным голосом, что Хельдеру захотелось его удушить:
— А что будет, если Бурые узнают, что я был у тебя и что мы встретились на Запретном острове?
Хельдер сбледнул с лица. Фантазия у Крапчатого была буйная, и она подсказывала, что ничего хорошего в этом случае не произойдет. А если говорить точнее — все то, что произошло с Ренске, Эвертом и другими, покажется детской сказочкой.
И самое страшное, что это все затронет Имке.
— Можешь остаться здесь на ночь, — мрачно буркнул Хельдер. — Правда, где ты будешь спать, я не знаю. Можешь здесь, на кухне.
— А я уже постелила! — радостно отозвалась Имке.
Крапчатый даже не заметил, когда сестра вышла из кухни. Да еще и гостью с собой утащила.
— В смысле?! — повернулся к ней парень.
— У тебя в спальне. Ты спишь на раскладушке, он на полу. Мы пару одеял потолще вместо матраса постелили.
Хельдер малость оторопел от такой скорости. Он понятия не имел, что Имке уже определилась и с местом для ночлега для Майи, разложив для нее обшарпанное кресло-трансформер в своей спальне.
И уже пожелав брату и Адаму спокойной ночи, Имке грозно предупредила:
— И учтите, если вы этой ночью друг друга передушите, то, Хельдер, его труп ты будешь выкидывать самостоятельно!
Лишь когда в мальчиковую спальню закрылась дверь, припаханная к общественно полезной работе по обустройству места для ночлега Майя вспомнила:
— А моим родителям скажут, что я в этой психушке?
Имке закатила глаза.
За время, прошедшее с тех пор, как Адам был поисковиком, он отвык спать в походных условиях (хорошо хоть удалось узнать, где здесь ванна, и принять почти нормальный душ), а потому еще долго ворочался, пытаясь заснуть. А вот Хельдер отрубился мгновенно, едва голова коснулась подушки…
— Что-то ты сюда зачастил! — осклабился Первый.
