Глава 7. Скандал

На следующий день, сразу после завтрака, на коляске, запряжённой двумя лошадками невнятной масти, приехал высокий худой господин с роскошными усами в форме Лесного кондуктора . На вид ему было лет тридцать. Он представился как Артём Викторович Бобрышев. Из его слов следовало, что по просьбе Сергея Николаевича он проведёт экскурсию гостям по местным достопримечательностям.

Бобрышев был третьим лицом после лесничего. На кителе у него даже не было погон. В основном, Лесной кондуктор занимался составлением протоколов на браконьеров и осуществлял надзор за незаконной вырубкой деревьев. В отсутствие помощника лесничего часто его замещал. Как и остальные коллеги, Артём Викторович был не богат, но и не бедствовал. Его дом находился в трёх верстах к югу от Сочи, рядом с опытной станцией Главного управления землеустройства и земледелия. Он был женат, но детей не имел. Ардашевы с удовольствием слушали его рассказы об истории здешних окрестностей. Новый знакомец сидел на кучерском месте, говорил негромко и кратко, будто экономя слова. Иногда замолкал, давая возможность гостям насладиться видом окрестностей. Клим Пантелеевич заметил, что чичероне мучают какие-то мысли, от которых он пытается избавиться, погружаясь в детали своего повествования, однако едва уловимые нотки грусти всё равно различались в его голосе, как в проливной дождь слышится стук упрямой капли о железный подоконник. «Видимо, что-то у него в семье какие-то сложности», – предположил Ардашев.

Когда коляска, двигаясь по Александровской улице, доехала до Приморского парка, Бобрышев остановил лошадей и объявил:

– Отсюда начинается дорога на гору Батарейку. Для этого нам надобно зайти в лес, его ещё называют «Верхним парком», и подняться по тропинке. Путь займёт не более двух четвертей часа. На вершине есть скамейка. Можно будет присесть и отдохнуть. Раньше туда можно было добраться и по подземному ходу. Но теперь он заброшен, и только отчаянные местные мальчишки ещё отваживаются им пользоваться. Сама гора господствует над городом. Во время турецкой войны на ней стояла артиллерийская батарея. Отсюда и название. С вершины вам откроется вся морская излучина до самого Дагомыса. Вид изумительный. Ну как? Идём?

– Да-да, – беззаботно согласилась Вероника Альбертовна. – Это прекрасная возможность прогуляться.

Но весёлость сошла с лица супруги присяжного поверенного уже через десять минут. Особенно трудно ей дался последний отрезок пути в полверсты, проходящий вдоль проволочного забора табачной плантации. Но вскоре показался каменный дом. Послышался собачий лай. В окне мелькнуло лицо подростка.

– Здесь живут армяне, – разъяснил Бобрышев. – Собак, слава Богу, теперь держат на цепи. Два месяца назад три волкодава напали на молодожёнов, шедших по нашему маршруту. Был большой скандал. Ну да ладно. Не буду вас пугать. Ещё немного, и мы у цели. Остался последний пригорок.

И действительно, за небольшой возвышенностью взору путешественников открылась потрясающая панорама.

– Это Главный Кавказский хребет, – указывая рукой, продолжал Лесной кондуктор. – А там – долина реки Сочи до её первых ворот, то есть того места, где она прорывает скалы горного отрога Алек. Перед вами вся Хлудовская сторона и нижняя часть города.

– А что за красивые здания вдали? – осведомилась Вероника Альбертовна.

– Гостиница «Ривьера», гордость нашего города. В «Ривьере» лучший концертный зал. В ближайшие дни ожидается выступления Шаляпина. Уверен, будет полный аншлаг, но, насколько я знаю, у Сергея Николаевича есть выкупленные места в партере. Поэтому для вас билеты всегда найдутся.

– Ой, как здóрово! – воскликнула Вероника Альбертовна. – А помнишь, Клим, как в позапрошлом году, когда ты расследовал эти ужасные смертоубийства на водах, мы завтракали с Фёдором Ивановичем в Кисловодске?

– Вы знакомы с самим Шаляпиным? – удивлённо поднял брови экскурсовод.

– Так, случайная встреча, – пожал плечами Ардашев.

– А причём здесь убийства? – не успокаивался Бобрышев. – Ведь вы же, насколько я осведомлён, адвокат, а не сыщик. – Он замолчал на секунду, покрутил правый ус и выговорил: – Постойте-постойте…. Я что-то слышал такое…Ага! Выходит, вы и есть тот самый присяжный поверенный из Ставрополя, который раскрыл нападение в поезде на французских ювелиров? Это о вас пишет в газетах Кургучёв?

– Думаю, не стоит уделять этому столь много внимания. Давайте лучше продолжим нашу экскурсию.

– Что ж, хорошо, – с обидой в голосе проронил Лесной кондуктор и продолжил рассказывать. – С другой стороны расположены Верещагинские участки, покрытые лесом. За ними выглядывают белые домики – это дачи. А дальше – чернеет гора Ахун. Она самая высокая на побережье Сочи – 2174 фута над уровнем моря. Если хотите – можем туда добраться. Там есть развалины византийского храма.

– Далеко от города? – поинтересовался Ардашев.

– Не очень. Придётся проехать двенадцать вёрст по дороге в Адлер и свернуть влево. В коляске сможем подняться до усадьбы Сутугина. А дальше – пешком. Единственный минус – деревья. Из-за густых крон мы мало чего увидим, поэтому лучше всего туда подниматься ранней весной.

– А нет ли поблизости какой-нибудь речки или водопада? – тяжело вздохнула Вероника Альбертовна. – Я бы с удовольствием посидела в прохладе и послушала шум воды.

– Отчего же? Конечно, есть. Давайте вернёмся вниз и проедем к порогам Раздольной. Очень живописное место. Горизонтальные каменные пласты загородили русло реки саженей на семь-восемь в ширину. Но река накопила воды и поднялась выше. Теперь она тонким слоем переливается с одной плоской каменной ступени на другую, и, в конце концов, снова входит в своё привычное русло. Спокойнее и прохладнее места в округе не найти.

– О да! – кивнул присяжный поверенный. – Люблю тихие места. Они располагают к размышлениям. Едем к реке!

… В прогулках и разговорах день прошёл незаметно, и коляска с усталыми лошадками подкатила к вилле. Солнце пряталось и уже золотило верхушки ещё совсем невысоких молодых пальм. В парке было тихо. Стучал где-то неподалёку дятел, да ветер мешал птицам располагаться на ночлег в кронах деревьев. На аллеях было пусто.

После того, как гости привели себя в порядок, они вышли в столовую. За столом собрались все, за исключением хозяев. Относительно отсутствия Сергея Николаевича – вопросов не было, он отправился в Красную Поляну. А вот почему не вышла его жена – было непонятно. Первой не выдержала Вероника Альбертовна:

– А что с Надеждой Алексеевной? Ей нездоровится?

– А вы разве ничего не знаете? – полушёпотом проговорила Екатерина Никитична, намазывая масло на хлеб.

– Нет, – добродушно проронила супруга присяжного поверенного. – Мы были на экскурсии с Артёмом Викторовичем и совсем недавно вернулись.

– Ты представляешь, как он хитро всё обтяпал, а? – повернувшись к жене, произнес Стахов. – Их отправил с мужем, а сам в это время…

– Что? – переспросил Ардашев.

– На эту тему есть хороший анекдот. Муж приходит домой и, видя жену в постели со своим другом, убивает его из револьвера. Жена вскакивает и кричит: «Что ты делаешь? Так совсем без друзей останешься!», – захихикал Стахов.

– Извольте выражаться яснее, сударь, – Ардашев окатил собеседника ледяным взглядом.

У Пантелеймона Алексеевича вдруг неестественно затряслась голова, будто держалась не на шее, а на бланманже. Он опустил глаза и произнёс извинительно:

– А я что? Я ничего. Просто какой-то человек позвонил в телефон и попросил Надежду Алексеевну. Он сообщил ей, что её муж в данный момент находится в постели у жены Лесного кондуктора Бобрышева, и она может сама в этом легко убедиться. Сестра тут же наняла извозчика и понеслась на опытную станцию. Когда подъехала, то во дворе увидела свою коляску. Она вбежала внутрь. А дальше всё как в романах об измене: жена Бобрышева плакала, а Сергей просил у Нади прощения. Он, кстати, уже вернулся. Сидит в кабинете надутый как сыч и не выходит. А Наденька рыдает у себя. Просила её не беспокоить. Вот так. Ждём-с, гадаем, что будет дальше.

– А тут и гадать нечего, – положив на тарелку приборы, невозмутимо заключил Клим Пантелеевич. – Если промолчит жена Бобрышева, то не станет молчать «доброжелатель». А дальше произойдёт одно из двух: либо Лесной кондуктор попытается убить Сергея Николаевича, либо навсегда уедет из города. А вот с женой или без – одному Богу известно. Мне хватило одной экскурсии, чтобы понять характер этого человека.

– Как вы можете так спокойно говорить! – взвизгнул податной инспектор. – Вам что, всё равно? Надо же что-то делать!

– В данном случае, лучше не бередить рану, а оставить семью в покое. Надеюсь, Сергей Николаевич найдёт возможность уладить миром этот конфликт. Пусть сами во всём разберутся. Полагаю, уже завтра мы возьмём билет на пароход до Новороссийска, а дальше – Ставрополь. А пока, думаю, погуляем по парку и полюбуемся морем со смотровой площадки. Пойдём, дорогая, – вставая, обратился к жене Ардашев.

Вероника Альбертовна поднялась и послушно проследовала за мужем. Когда они уже отошли на достаточное расстояние от дома, она спросила:

– Клим, мы, и в самом деле, завтра уезжаем?

– Вероятнее всего – да. Однако я дам возможность Толстякову переговорить со мной. Я ведь обещал ему помочь. Жаль только, что он не был до конца откровенен. Как ты, наверное, поняла, его кто-то преследует, и я пытаюсь отыскать злоумышленника, но для этого надобно время.

– Ты имеешь в виду растерзанного кота и загубленную пальму?

– Не только. Я подозреваю, что преступник натворил намного больше бед и им, к сожалению, не видно конца.

– Но как же мы уедем? Ведь Сергей Николаевич не справится без тебя.

Сзади послышались шаги. Ардашев обернулся. По аллее шёл хозяин «Петербургской газеты». Приблизившись, он поклонился и сказал:

– Прошу прощения, Вероника Альбертовна, позвольте на два слова Клима Пантелеевича?

– Да, конечно, – кивнула она и добавила: – Дорогой, я вернусь на террасу.

– Хорошо.

Дождавшись, когда Вероника Альбертовна удалится, Толстяков спросил:

– Пантелеймон сказал мне, что вы намереваетесь завтра уехать, это так?

– А что мне здесь делать?

– То есть как? Разве вы не собираетесь больше мне помогать?

– Послушайте, Сергей Николаевич, мы ведь договаривались с вами о том, что вы расскажите мне обо всех ваших возможных связях и увлечениях? Однако о взаимоотношениях с женой Лесного кондуктора вы умолчали. Я вполне уверен, что «доброхот», позвонивший вашей жене, есть не кто иной, как Бес.

– Да, – обречённо кивнул Толстяков. – Это так. Но я очень прошу вас остаться. Не бросайте меня, пожалуйста.

– Право не знаю. Вы ставите меня в трудное положение.

– Прошу вас, останьтесь, – Толстяков поднял на Ардашева умоляющий взгляд.

– Ну хорошо. Только впредь, надеюсь, вы будете со мной откровенны.

– Безусловно, – пролепетал газетчик, и, вынув из внутреннего кармана светлого пиджака свёрнутую втрое бумагу, проговорил: – Час назад я получил от него письмо с новой главой. Вот.

Присяжный поверенный развернул лист и принялся читать:

«Глава третья.

Убийство с видом на море

Все мы подвержены страстям и слабостям, кто-то больше, кто-то меньше. Страсть к накопительству, к славе, чревоугодие, гнев, гордыня, блуд… Да, блуд – один из семи смертных грехов. Ведь не зря же в седьмой заповеди Божьей говорится: «Не прелюбы՛ сотвори՛». Господь запрещает прелюбодеяние, Он повелевает соблюдать чистоту мыслей и желаний и быть целомудренным во всём. Слово Божие велит нам хранить наши тела и мысли в чистоте. Да-с, жаль только, что все эти указания свыше не нашли места ни в голове, ни в сердце Сергея Николаевича Плотникова. Он давно привык обманывать свою жену. Но и не только её одну. Газетный магнат позарился на молодую супружницу Аркадия Викторовича Постышева. И та – по непонятной причине – с кошачьей готовностью уступила его далеко не пуританским ухаживаниям. Старый сатир творил с молодой женщиной всё что хотел. То, что нельзя делать в постели со своей женой, можно делать с чужой. И чем больше ты изощряешься, тем больше унижаешь её мужа. И какая разница, что он твой хороший знакомый? От этих мыслей у Плотникова учащался пульс, и похоть ещё сильнее овладевала телом. Понятное дело, что встречи грешников были келейными, но разве может адюльтер остаться в тайне?

Сергей Николаевич уже снимал исподнее, облизывал губы, предвкушая новые удовольствия, как во дворе дома Лесного кондуктора послышался стук копыт. Выглянув в окно, он видел свою жену. Прятаться или отнекиваться не было смысла, поскольку его коляска стояла во дворе, и не распряжённые лошадки мирно щипали траву.

– Жена здесь! Как она узнала?! – натягивая брюки, завопил он. – Одевайся, быстрей. Скажешь, что я приехал к Аркадию, но его не было дома, а ты предложила подождать, выпить чаю. Ах, какая глупость! Что же я несу… самовар-то, небось, и не ставила! Какой позор!

Надо отдать должное выдержке и такту Надежды Алексеевны. Она не стала бить стёкла в окнах, тарабанить в дверь или визжать на всю улицу не своим голосом. Плотникова постучала в дверь и осталась ждать, пока она откроется.

Испуганное, красное от стыда лицо Елены Николаевны Постышевой было красноречивей любых слов. И, кажется, прелюбодейка это прекрасно понимала. Дамам было достаточно посмотреть друг на друга. Постышева не выдержала прямого взгляда, и, опустив глаза, проронила:

– Надежда Алексеевна? Проходите. Рада вас видеть. Сергей Николаевич здесь. Ожидает моего мужа.

– Нет, милочка, благодарю. Соблаговолите попросить его выйти.

– Да вот и он, – оборачиваясь, выговорила любовница.

– О! Ты?.. – слегка дрогнувшим голосом приветствовал жену Плотников. – Что-то случилось?

– Да нет, ничего особенного. Просто мне позвонил в телефон незнакомец и наговорил кучу гадостей. Я опешила и не поверила ему. Тогда он сказал, что я сама могу во всём убедиться, если тотчас же проеду на опытную станцию к дому Лесного кондуктора. Надеюсь, ты догадываешься, о чем я?

– Не совсем.

– Тогда садись в коляску, я объясню тебе всё по дороге. И не забудь расплатиться с извозчиком.

– Как скажешь, дорогая.

Кивнув Постышевой, Плотников расплатился с возницей и поплёлся к своему экипажу. Жена, не сказав ни слова сопернице, последовала за своим мужем.

Несколько минут они ехали молча. Первым не выдержал Плотников.

– Надеюсь, ты понимаешь, что между нами ничего не было? – несмело осведомился он.

– Я вижу, ты держишь меня за безмозглую дуру? – усмехнулась супруга.

– Нет, что ты? Ты меня просто неправильно поняла.

– Да? Ладно. Вот приедем домой, я вызову этого Лесного кондуктора и его блудливую жену. Мы сядем все вместе в нашей беседке и всё обсудим. Не думай, что тебе так всё просто сойдёт с рук. – Она повернулась к нему и заявила: – Теперь я понимаю, с чем были связаны твои внезапные дневные отлучки.

Плотников молчал. Он прекрасно понимал, что любое его оправдание вызовет ещё больший гнев. Однако было надобно выработать какую-то стратегию, план действий. Ведь нельзя же допустить эту встречу, о которой говорила жена. И вот тут в его голове созрел дерзкий и преступный план – убрать с дороги любовницу. В таком случае, муж никак не сможет доказать сам факт прелюбодеяния. И если даже кто-то поведает ему об измене его жены – никаких доказательств не будет. Да и Наденька простит, узнав о смерти соперницы. Так что следует лишь придумать, каким хитроумным способом отправить распутницу на тот свет. «Да, – рассудил он, – пожалуй, это единственный способ выйти сухим из воды. Правда, придётся обмануть этого присяжного поверенного. И зачем только я вытащил его из дальнего степного захолустья? Будет теперь мешаться под ногами. А впрочем, уже завтра я ему намекну, что больше в его услугах не нуждаюсь. Закачу на прощанье пир и прощусь с ним. А с эти каджем я разберусь сам», – заключил Плотников и поглядел на жену. Она беззвучно плакала, глядя на горизонт.

Где-то там высоко кружили чайки, и гудел пароход. С моря тянуло прохладой. Тени деревьев ложились на дорогу через солнечные просветы, точно полосы на тельняшке матроса. День был в самом разгаре».

– Простите, но автору нельзя отказать в мастерстве, – вымолвил присяжный поверенный, возвращая рукопись. – Он удивительно точно передал и атмосферу, и настроение своего героя, вы не находите?

– Может, и так, только мне от этого не легче.

– А вы заметили, что Бес продолжает осторожничать? Артём Викторович Бобрышев у него Аркадий Викторович Постышев, а его жена Елена Никаноровна упоминается, как Елена Николаевна. И только ваше имя отчество, как и вашей жены, он не меняет.

– Как вы думаете, почему?

– Для пущего страха. Это лишний раз подчёркивает продуманность его шагов. Он пытается предусмотреть всё до мельчайших деталей. И пока ему это удаётся. Полагаю, мне пришлось столкнуться с весьма достойным противником.

– Да, ничего не скажешь, успокоили, – вздохнул Толстяков и закурил немецкую папиросу.

– Кстати, откуда он может меня знать?

– Даже не знаю, что и сказать, – покачал головой хозяин «Петербургской газеты».

– Однако Бес следил за нами. И явно узнал меня.

– Думаете, всё-таки, что это не Петражицкий, а Бардин-Ценской? – слегка прищурив правый глаз, осведомился издатель.

– Не знаю, просто рассуждаю вслух.

Адвокат помолчал немного и спросил:

– Как вы считаете, почему он назвал главу «Убийство с видом на море»?

– Что же тут непонятного? – удивился издатель. – Это ясно, как божий день: потому что из окна спальни Лесного кондуктора видно море!

– Простите, но я в него не смотрел…

Толстяков поперхнулся дымом и закашлялся

– В таком случае, госпоже Бобрышевой угрожает опасность, – задумчиво выговорил Ардашев. Он сел на лавочку, достал монпансье, выудил красную конфетку и положил её в рот.

– Вы хотите сказать, что Бес собирается убить Елену? – умащиваясь рядом, спросил Толстяков.

– Судя по всему – да. Более того, он попытается, выражаясь языком полицейских агентов, повесить это преступление на вас.

– Но что же делать? Нельзя же просто так сидеть и ждать, когда случится несчастье? Ох, Господи, Отец Небесный, да что же это такое? Жил себе жил, никого не трогал… Ну да – написал грубую рецензию. И что теперь? Меня нужно растоптать?

– Хорошо бы предупредить её, чтобы она была осторожна. И желательно не выходила из дома.

– Как вы себя это представляете? Наверняка, Бес уже «осчастливил» её мужа анонимным письмом. Я с ужасом жду неприятного разговора с Бобрышевым. Он, чего доброго, ещё вызовет меня на дуэль.

– Не исключено. Тем не менее, вам надобно поехать к ней и поговорить.

– Нет, нет и нет! Я решительно не могу этого сделать.

– Это ваш долг. Иначе, она может погибнуть.

– Я полностью отдаюсь в руки Всевышнего. Будь что будет.

– Вы совершаете непростительную ошибку. Неужели вам непонятно, что может быть совершено ещё одно смертоубийство? Вам мало смерти Сырокамского? Бес настолько хорошо вас знает, что практически безошибочно выстраивает будущую ситуацию, соотносясь с вашим образом жизни. К тому же, он установил слежку за виллой, раз о моём приезде, как следует из последней главы, он неплохо осведомлён.

– Хорошо. Я нанесу ей визит, но не сегодня. Для начала постараюсь наладить отношения с женой. У меня на сердце шакалы воют. Пойду к Наденьке, поговорю. Вы остаётесь?

– Да, посижу, поразмышляю.

Толстяков поднялся, бросил папиросу, и, тяжело ступая, будто на ватных ногах, пошёл вверх по аллее, к дому.