Глава 6. Злодейство
О том, что пропал пушистый любимец хозяйки, стало ясно сразу после завтрака. Пушок, как и свободно бегающая по парку борзая Клюква, никогда его не пропускал. Вся прислуга бросилась искать кота, но его и след простыл. Через час показался кучер. В руках он нёс что-то завёрнутое в лопух. Завидев хозяев, возница направился к нему.
– Вот, ваше-ство, нашёл Пушка, вернее то, что от него осталось, – разворачивая зелёный лист, проговорил старик. – Видать, забрел к собакам и попался. Одна голова осталась, разорвали в клочья злые аспиды.
На зелёной поверхности листа лежала окровавленная кошачья голова с куском синей ленты от банта.
– Пушок, милый! – вскрикнула супруга Толстякова и разрыдалась в голос.
Вероника Альбертовна тут же обняла подругу и увела в дом. Появился Николашка – мальчик, которому было приказано смотреть за котом. Он утирал слёзы и хлюпал носом.
– Как же ты допустил, поганец этакий, что кот сбежал? – закричал на него Толстяков.
– Не зн-ааю, – гнусавил тот.
– Тебе же русским языком сказали смотреть за ним.
– Не доглядел, – оправдывался Николашка.
– А ну-ка, малец, выверни карманы! – велел Ардашев.
– Зачем? – не понял тот.
– Делай, что говорят, – приказал Толстяков.
Мальчик повиновался. Правый карман был пуст, если не считать крошек махорки и хлеба, а вот из левого выпала, свёрнутая, в несколько частей, пятишница.
– Откуда деньги? – спросил Ардашев.
– Так это… это мои.
– Ясно, что твои. Я спрашиваю, откуда.
Сорванец молчал.
– Говори, а не то позову городового, – пригрозил присяжный поверенный. – Может, ты их у хозяев украл?
– Ничего я не воровал. Один господин дал.
– Когда?
– Вчера.
– А точнее?
– После обеда.
– Рассказывай подробно.
– Вышел вчера я на улицу через заднюю калитку семачек жаренных купить, а тут господин в котелке… Спросили, я ли работаю у господ Толстяковых посыльным. Я кивнул. А они говорят, что слыхивали о нашем коте редкой породы. И кошечка у них такая есть. И они хотел бы их вместе свести, чтобы котята получились породистые, коих можно продать задорого. Пообещали мне пять рублёв, если я им Пушка дам на время. Сказали, что через час сами принесут корзинку с котом и оставят внутри. Попросили калитку не закрывать. Ну, я и согласился. Они мне – «синенькую». Я пришёл через час, но их так и не было. Да кабы я знал, что они его убьют, разве бы я согласился? Если хочите знать, я Пушка больше всех любил! – заревел парнишка, размазывая слёзы по грязным щекам.
– А каков он был?
– Такой, ничего себе. В штиблетах, рубаха вышиванка, брюки черные.
– С усами? – уточнил адвокат.
– А кто ж без усов сейчас ходит? Разве что бабы? – пробормотал Николашка, но взглянув на Ардашева, втянул голову в плечи. – Знамо дело с усами. И с бородой. Я ещё подумал, что им, наверное, жарко. Они добрые такие были, улыбалися.
– Ага! – возмущённо вскинул руки Сергей Николаевич. – Добряк: бросил Пушка на растерзание волкодавам!
– Он толстый или худой, высокий или небольшого роста? Какого приблизительно возраста? – попытался выяснить, молчавший до сей поры Стахов.
– Такой, как вы. И очень даже на вас они были похожи. И глаза так же бегали, как и у вас сейчас…
– Во даёт! – возмутился кучер. – Ты, дурья башка, ещё скажи, что это Пантелеймон Алексеевич был!
– Я не знаю, кто это был, – захныкал мальчик.
– Задняя калитка находится там, где каретные сараи? – осведомился Ардашев.
– Да, – подтвердил кучер.
– Она закрывается на замок?
– Со вчерашнего дня стали замыкать. Ключ клали за досточку. Николашка знал, где он лежит.
– В котором часу ты ему отдал Пушка, – не унимался Ардашев.
– В три. Я ещё на ходики, что на террасе глянул.
– А кто ж тебя научил по часам разбираться?
– Мамка.
– Выходит, этот незнакомец приходил как раз в то время, когда мы были на море?
– Ага, – кивнул Николашка.
– Похороните останки кота где-нибудь, – приказал Толстяков кучеру.
– А давайте…давайте я вам нового Пушка куплю на эти деньги. Ну, пожалуйста, – захныкал посыльный. – Простите меня, Сергей Николаевич, я вам до самой смерти служить буду верой и правдой. Как на духу говорю, – он перекрестился.
– Ишь ты, «верой и правдой»! Где слов таких-то нахватался? Ладно. Только на базар пойдёшь вместе с Кузьмичём, – указывая на кучера, сказал хозяин. – А то притащишь какого-нибудь безродного, косого да хромого. Маленькие, они все хорошие.
– Не сумлевайтесь, барин! – обрадовался Николашка, засовывая в карман «синенькую». Сегодня суббота, базар работает. Так я прямо сейчас и побегу!
– Барина нашёл! – усмехнулся Толстяков: – А по-хорошему, выдрать бы тебя, засранца, не мешало!
Ардашев отвёл хозяина в сторону и тихо сказал:
– Предлагаю пройтись по территории. Злодей свободно разгуливал по парку, и я думаю, что он мог повредить какое-нибудь растение. Пожалуй, надо бы осмотреть самые ценные.
– Владыка небесный, неужели он и раффлезию уничтожил?
– Всё может быть.
Уже по дороге к теплице Клим Пантелеевич вдруг остановился и спросил:
– Сдаётся мне, что пахнет керосином. Не находите?
– Да-да, вы правы, – обеспокоенно закивал Толстяков.
Присяжный поверенный сошёл с дорожки и приблизился к невысокой пальме, сел на корточки и, сорвав несколько травинок, поднёс их к носу.
– Керосин. Он полил это растение керосином. Погибнет через день-два.
– Какой ужас! – покачал головой Сергей Николаевич. Это ведь и есть та самая рафия, о которой я вам вчера рассказывал.
– Ясно. Что ж, пойдёмте к теплице.
К счастью, раффлезия была надёжно заперта. Открытые оконные рамы, затянутые частой сеткой, имелись только на крыше. Стекло оказалось целым. Ардашев и Толстяков ещё около получаса ходили по парку, но других проделок Беса не обнаружили. Уже по дороге к дому, Сергей Николаевич спросил:
– Выходит, он уже в Сочи?
– Судя по всему да. Вероятно, ехал в том же поезде, что и ваш шурин. Сначала он передал ему письмо, а потом сел в один из вагонов.
– Эх, жаль, что Пантелеймон его не разглядел. Или, может, это он нам так сказал?
– Вряд ли. Мне показалось, что ваш шурин в тот момент был с нами искренен.
– Спасибо, успокоили. А то я после Николашкиных слов начал уже, грешным делом, его подозревать.
– Именно этого, как вы помните, Бес и добивается.
– А что же нам делать? Вот так покорно ждать новых бед?
– Нет, ни в коем случае. Для начала давайте лучше прогуляемся по Сочи, по самым людным местам.
– Хорошо, я велю заложить лошадей.
– Предлагаю воспользоваться коляской. Около входа в парк всегда стоит кто-нибудь.
– Ладно. Как скажете. Я только предупрежу Надю.
– Жду вас здесь, на лавочке.
– Договорились.
Сергей Николаевич, вернулся довольно скоро, и извозчик, как ожидалось, был на месте. Дорога до самого города заняла совсем немного времени.
Приморская часть Сочи располагалась в долине одноимённой реки, в каких-нибудь десяти-пятнадцати футах над уровнем моря. Верхняя же – на возвышенности, в семидесяти футах. Каждый дом здесь стоял в глубине сада, на значительном удалении от дороги, окружённый розами и завитый глициниями. Юкки, бананы, магнолии и олеандры выглядывали из-за заборов. Эта нагорная часть имела всего четыре улицы, идущие параллельно морскому берегу: Приморская, Московская, Подгорная и Нагорная. А пересекали их всего три: Александровская, Михайловская и Пограничная. Согласно данным местной газеты «Черноморский край», на 1913 год в городе насчитывалось немногим более пятисот домов.
Ардашев и Толстяков направлялись в нижнюю часть города, где названия улиц и переулков говорили о занятии их жителей: переулок Шкиперский, Ремесленный, Кузнечный, улица Мещанская… Здесь царило оживление, шумел базар и была сосредоточена вся городская торговля. В кофейнях и духанах стоял шум, слышалась турецкая, армянская и греческая речь. В воздухе чувствовался смешанный запах кофе, кальянов, жареной рыбы, свежеиспечённых лепёшек с кунжутом и разнообразных специй. Заезжему визитёру могло показаться, что он находится не в России, а где-нибудь в Персии. Лёгкие двери контор, всевозможных предприятий и лавок были открыты настежь, и только надписи над ними давали возможность разобраться, чем конкретно занимаются их хозяева: «Посуда. Братья Хиониди, братья Черномордик», «Галантерейный магазин «О-бон-марше», «Велосипеды «Дукс», «Комиссионерская контора по продаже земельных участков и домов М.П. Путятина», «Мебельная мастерская Верниковского», «Нотариус А.А. Шелковской», «Фотография Денисенко», винно-шашлычная «Кахетия», духан «Домашние вина», контора «РОПиТ», «Колониальные товары братьев Токмакиди», «гостиница «Мадрид» …
Завидев увитую актинидией беседку со столиками, Ардашев предложил отдохнуть, и газетчик с удовольствием согласился. Мальчишка-официант быстро принёс кофе по-турецки и два стакана холодной воды.
– Чувствую, неспроста вы предложили эту прогулку, – отхлёбывая горячий напиток, проговорил Толстяков. – Думаете, я замечу кого-нибудь знакомого и мы, таким образом, определим, кто же устраивает со мной эту дьявольскую игру?
– Не только. Хотелось поговорить с вами наедине в спокойной обстановке.
– Сергей Николаевич! Душевно рад нашей случайной встрече, – послышался чей-то голос.
Ардашев и Толстяков обернулись.
– Познакомьтесь, господа, – вставая, выговорил издатель. – Актёр и художественный руководитель местного театра Фёдор Лаврентьевич Бардин-Ценской и мой старинный друг Клим Пантелеевич Ардашев, присяжный поверенный.
– Очень рад. И как современный зритель? Привередлив? – спросил Клим Пантелеевич.
– Местные в театр ходят мало, а отдыхающие избалованы столичными постановками. Им подавай «Ревизора» или на худой конец «Свадьбу Кречинского». А у нас труппа – раз, два и обчёлся. Пытались поставить Островского «Волки и овцы» так некоторым актёрам приходилось по два раза гримироваться и менять костюмы. А зритель – не дурак, распознал. Свистеть начали, ногами топать. Одно слово – провинция.
– Да вы присаживайтесь, – пригласил Толстяков. – Может быть кофе?
– Благодарю. Но я тороплюсь на репетицию. Шёл мимо, вас увидел. Дай, думаю, потревожу главного редактора самой известной газеты, узнаю, что там с моим романишком.
– Вы на меня, голубчик, не серчайте, но издать его я не могу. Роман в целом неплохой, но затянули вы его, и диалоги слишком длинные. Ни описаний природы у вас нет, ни душевных переживаний героев. Одни погони, стрельба да мордобой. Вам бы надобно с господина Конан Дойла брать пример. Там и загадка есть, и разгадка, и дедукция. А у вас одни приключения. Искушённому читателю это может не понравиться, и мы прогорим.
– Спасибо на добром слове. Утешили-с. Смею откланяться. Совсем, знаете ли, нет времени на разговоры, – холодно выговорил актёр и зашагал прочь.
– Вот так они все, – упавшим голосом заметил издатель. – Не напечатаешь, станешь злейшим врагом. Вы заметили, каким он меня взглядом окатил? Точно кипятком. Вот этот убьёт кого хочешь, и рука не дрогнет.
– Да, народец, – вздохнул адвокат. – Однако сейчас мы должны спрогнозировать дальнейшие действия Беса, учитывая ваши сильные и слабые стороны.
– А что значит «слабые»? – сворачивая папиросу, спросил издатель.
– Увлечения, пристрастия разного рода, грехи, большие и малые, играя на которых, можно причинить вам боль.
– Да нет, право, у меня ничего такого! – заверил Сергей Николаевич, нервно затянулся и, выпустив дым, добавил: – Ну, разве что почтовые марки…
– Вы коллекционируете марки?
– Да. Впрочем, я занимаюсь этим всего несколько лет, но у меня уже весьма неплохое собрание. Некоторым экземплярам цены нет. А что в этом плохого? И Чехов увлекался. Я, знаете ли, даже хотел выкупить, оставшуюся после него коллекцию, но Мария Павловна Чехова, отказалась продавать. Он насобирал несколько тысяч. Подозреваю, что особо интересных там немного. Антон Павлович, обычно, отклеивал их со своих и чужих конвертов. Ну и что? Так ведь это марки классика русской литературы. Представляете их цену на аукционе!.. Эх, даже в Ялту ради этого ездил. Хорошие деньги сулил. Но нет. Ни в какую. Отказала.
– А что ещё кроме филателии и истории танца вас интересует? Неужто нет никаких других увлечений?
– Ничего. Вот такой я скучный человек. Покуриваю заморский табак, люблю хорошее вино и занимаюсь филателией. Правда, ещё на хорошеньких женщин иногда засматриваюсь, но дальше комплиментов мои ухаживания не идут. Смелости не хватает.
– Если всё обстоит так, как вы говорите, то Бесу будет непросто выдумать новые пакости.
– Послушайте, я никак не могу отделаться от мысли, что Петражицкий может быть Бесом. Это подозрение грызёт моё сердце, точно крыса свечу.
– А у вас есть его телефон?
– Да. А зачем он нам?
– Если он Бес, то сейчас его не может быть в Петербурге. Давайте позвоним ему. Это самый простой способ избавиться от навязчивых мыслей.
– Да-да, вы правы. Почтамт находится на пристани, рядом с РОПиТом. Мы можем обойтись и без извозчика.
Ардашев допил кофе и поднялся.
Дорога заняла немногим более десяти минут. Но солнце парило нещадно, шляпа не спасала, и присяжный поверенный уже пожалел, что не нанял коляску. Наконец Бульварная улица закончилась. Пришлось свернуть вправо и дойти до самой пристани.
Адвокат присел на скамью, а газетчик зашагал в здание почтово-телеграфной конторы.
Клим Пантелеевич невольно залюбовался морем. Оно было сиреневое, в складках, как бальное платье гимназистки, и дышало свежестью. Стоявшие на пристани яхты не только украшали, но и оживляли морской пейзаж.
– Вот этого я больше всего и боялся, – раздался позади обеспокоенный голос. – Он пропал.
– То есть как? – переспросил присяжный поверенный, поворачиваясь в сторону Толстякова.
– Его горничная сказала, что три дня назад он куда-то уехал. Согласитесь, за это время он мог свободно добраться до Сочи.
– Мог, но только в том случае, если купил билеты на «Кавказский скорый», – заметил Ардашев, помолчал несколько секунд и добавил: – Вы меня простите, Сергей Николаевич, но на вашем месте я бы не стал так паниковать. Да, действительно, злодей пробрался к вам в парк и натворил бед. Его, конечно, можно было бы найти быстрее, но для этого следовало бы обратиться в полицию. Во-первых, тогда можно было отследить всех, кто прибыл из столицы за последние пять дней. По крайней мере, все отдыхающие платят курортный сбор. За этим весьма строго смотрят. И по ведомости мы могли бы отыскать знакомую вам фамилию. Во-вторых, он где-то достал печатную машинку. Можно было бы осведомиться в магазинах и конторах по прокату имущества. Как видите, все эти шаги – типичная работа полицейских агентов. Я же, к сожалению, ничего подобного делать не могу, поскольку в России частный сыск официально не разрешён. Никто не станет отвечать на мои вопросы. Я могу лишь полагаться на знание психологии и логические рассуждения. Но в данном случае этого недостаточно. Вот потому-то мне и не остаётся ничего другого, как расспрашивать вас и пытаться предугадать возможные действия преступника. В результате, мы всегда будем отставать от него на несколько шагов.
– Да какая в Сочи полиция? Тут даже сыскного отделения нет.
– Не беда. Вас в городе уважают и, наверняка, прислушались бы к вашей просьбе. Ведь Бес может выкинуть всё что угодно.
– Нет, я не хочу иметь дело с полицией. Проболтаются местным репортёрам, а те не преминут ославить меня на весь белый свет. А Бес только этого и ждёт. Я верю вам и с вами мне ничего не страшно. Единственная просьба – не уезжайте пока, не оставляйте меня один на один с этим злодеем. Мой дом в полном вашем распоряжении. Отдыхайте, купайтесь, загорайте… А сейчас возьмём извозчика и поедем домой. Нас ждёт окрошка. Как вы к ней относитесь?
– Это одно из моих любимых блюд, – улыбнулся присяжный поверенный.
– Вот и я её уважаю. Нет ничего лучше в жару, чем рюмка холодной водки и окрошка. Только водку надо наливать небольшими порциями: по полрюмки. И желательно, чтобы в ложку попала раковая шейка, кусок рыбы, говядина или варёный солёный язык. Приветствуется ветчина или дичь (мясо тетёрки или рябчика). Мой повар знает больше трёх десятков рецептов. И каждый, поверьте, замечателен.
– А всё-таки, согласитесь, водка идёт лучше под уху.
– Это, батенька, уже совсем другой коленкор. Уху едят горячей, окрошка – холодное блюдо.
– Насколько я понял, вы назвали сразу несколько составных из разных видов окрошки. Нельзя же соединить вместе и рыбу, и мясо в одной тарелке?
– Естественно. Надобно соблюдать простейшие правила: жареная или варёная говядина, жареная дичь, вареная ветчина или вареный соленый язык нарезаются ровными, мелкими кубиками. Потом следуют свежие или соленые огурцы и яйца, сваренные вкрутую; зеленый лук, укроп, немного эстрагону и петрушки. Продукты заправляются солью, сахаром, готовой горчицей, тертым хреном и сметаной. Всё перемешивается, и только потом заливается квасом. С ним важно не ошибиться. Подойдёт: хлебный, кислощейный, солодовый, бражный с имбирем или ягодный. Я предпочитаю белый квас (из ржаного солода и ржаной муки). На мой взгляд, чем больше всяких сортов мяса в тарелке, тем вкуснее. Можно даже положить мелко нарезанной солонины, но только без жира. Сало испортит весь вкус. Перед подачей к столу не забудьте опустить в супник хороший кусок чистого льда. Люблю окрошку с рыбой и раковыми шейками. Последних можно использовать и вместе с говядиной. Очень вкусно получается. Только больше двух-трёх рюмок водки на окрошку не стоит тратить. Надо оставить беленькую для жаркого. Например, для уточки, фаршированной телятиной. А? Как вам такое блюдо? Да с солёными рыжиками! Здесь уже её «милочку» по полной стопочке, по самому краюшку надобно наливать. Да-с…извольте откушать-с! А уж потом, с лимончиком и коньячком перейдём с вами в бильярдную. И миндальничать не будем, нет! Сразу по целковому на кон! Но вы мне – три шара форы. Как вам план на оставшийся день?
– Право же, Сергей Николаевич, чего уж там скромничать? Готов воочию убедиться в правильности ваших слов.
– Ага! Вот и славно! Значит, сумел я искусить вас, аки диявол. Вон и коляска подоспела, – Толстяков махнул извозчику.
Усевшись в экипаж, он вдруг предложил:
– Как вы посмотрите на то, если завтра я вам устрою поездку в горы? У нас есть редкие по красоте места, любоваться можно часами – истинный мёд для глаз. Вы убедитесь, что лучше пейзажей вам ещё не доводилось видеть. Здешние укромные уголки ещё не полностью исследованы, и каждый год открывается что-то новое, интересное. Возьмите любой ручей, любую речку и прислушайтесь к течению, звуку. И вы поймёте, что природа разговаривает с вами. А водопады! Их тут десятки и каждый имеет свои особенности. Если поднимитесь в горы, то увидите, как расширяется горизонт, как с одной стороны к вам подбирается море с уходящей вдаль синевой, а с другой – стоит горная цепь, сверкающая, точно бриллиантами, вечными снегами. Разве это не чудеса? Знаете, иногда мне кажется, что рай должен быть похож именно на наши места.
– Хорошая идея. Только Веронику надо уговорить. Не очень-то она любит пешие прогулки.
– Не волнуйтесь, я вам помогу, – улыбнулся Толстяков, и, разглядывая двух дам под солнечными зонтиками, прошептал: – А ведь определённо хороши чертовки, а? А вон та, что в сиреневой шляпке так на вас внимательно посмотрела, заметили?
– По-моему, вам показалось, – смутился присяжный поверенный.
– Да бросьте, право, скромничать!.. А что касается поездки, то я найду вам провожатого. Есть у меня знакомый Лесной кондуктор. Он вам всё покажет.
– А вы с Надеждой Алексеевной разве не поедете?
– Супруга всё это уже видела. А мне надобно прибыть на Красную поляну в Охотничий домик императора. На завтра запланирована беседа с великим князем Александром Михайловичем. Потом помещу текст в газету. Ради этого только туда и еду. А путь не близкий. Вернусь, скорее всего, завтра утром.
– Жаль.
– Ничего страшного. У нас впереди ещё уйма времени.
– А ваш шурин с супругой не составят нам компанию?
– Не захотят. Они ведь не первый раз здесь и уже изрядно налазились по горам. К тому же, как вы успели заметить, Пантелеймон труден на подъём.
Ардашев ничего не ответил, достал коробку с надписью «Георг Ландрин», выбрал синюю конфетку и положил под язык. Он внимательно разглядывал прохожих, будто отыскивая знакомое лицо.
А улицы были наполнены людьми. Одни гуляли, другие беззаботно сидели за столиками кофеен и кондитерских. Вечнозелёные платаны, кипарисы и пальмы, высаженные совсем недавно, уже не казались диковинными растениями. Создавалось впечатление, что все эти средиземноморские деревья росли здесь всегда. На тумбах пестрели афиши, зазывавшие публику на концерт Фёдора Шаляпина.
Откуда-то издали донёсся звук рожка молочника, и запахло жареной салакой. Птицы в зелёных кронах почти заглушали своим пением шум прибоя. До виллы «Надежда» экипаж доехал быстро.
