Глава 7
Лев Наумович Замятин от усталости уснул в кресле в спальне жены.
Марина Замятина, едва придя в себя, осторожно выскользнула из комнаты, чтобы не разбудить мужа и помчалась к частному детективу. Адрес Волгиной она знала от своей хорошей знакомой, которую Мирослава вытащила пару лет назад из большой передряги.
Сергей Фролов, заглянув к Марине утром, нашел ее постель пустой. В кресле тихо посапывал муж его возлюбленной.
Владимир Замятин дозвонился до родственников Елены Маревой, попросил их дождаться его приезда и, одевшись, вывел из гаража свою серую «Ауди».
Сообщить родителям Лены о ее гибели по телефону Владимир Львович не смог.
… Оперативники, сдав дежурство, отправились по домам.
Шура Наполеонов пришел домой в десятом часу утра. Открыл дверь квартиры своим ключом.
– Это ты, Шурочка? – послышался приятный женский голос.
– Да, мама, – откликнулся Наполеонов.
В прихожую вышла моложавая, высокая женщина с пышной прической.
– Устал? – спросила она тихо.
– Есть немного, – признался Шура.
– Иди, умывайся, я накрою на стол, – она обняла сына и коснулась губами его щеки.
– Зарос за ночь, – рассмеялась женщина звонким молодым смехом.
– Ладно, ма, – отозвался Шурочка и скрылся за дверью ванной.
Когда он пришел на кухню, на столе стояла тарелка с горячей яичницей и в чашке дымился свежезаваренный кофе.
– А пирожное? – жалобно спросил Шура.
– Будет тебе пирожное, – улыбнулась мать и полезла в холодильник.
– Как прошло дежурство? – спросила она, ставя на стол тарелку с увесистым куском «Наполеона» и садясь напротив сына.
– Был один вызов, – уклончиво отозвался Шура.
– И что? – Софья Марковна ласково посмотрела на сына.
– Мама! Ты неисправима! – притворно сердито воскликнул Шурочка.
– Разве? – улыбнулась она, – ладно, ешь, потом расскажешь.
– Угу, – пробубнил Шурочка с полным ртом.
Софья Марковна Наполеонова была когда-то известной пианисткой. Объездила почти весь мир. Потом преподавала. Теперь время от времени давала уроки музыки и консультировала на дому.
Шурочка – ее поздний ребенок. Сначала было некогда обзаводиться семьей. С возрастом появились новые проблемы. Но, в конце концов, Софья Марковна все-таки остановила свой выбор на молодом талантливом ученом. Родился Шурочка к великой радости обоих.
Увы, семейное счастье длилось недолго. Супруг Софьи Марковны вылетел на симпозиум в Японию. Самолет до Токио не долетел.
Замуж Софья Марковна больше не пошла. Всю оставшуюся любовь она отдала сыну.
Конечно, она надеялась, что Шурочка станет великим музыкантом… или, в крайнем случае, займется наукой. Но, увы! Шурочка выбрал юридический и стал следователем.
Первое время Софья Марковна безумно страдала от выбора сына, но виду ему не показывала. А потом привыкла и смирилась с нелегкой профессией единственного сына. И когда старинные подруги Софьи Марковны иногда сочувственно вздыхали («Софи, зачем ты позволила мальчику выбрать такую опасную профессию?..»), Софья Марковна отвечала:
– Во-первых, Шурочка уже давно не мальчик, а взрослый мужчина; во-вторых, – горько напоминала она, – наука не представляется опасной профессией, однако мой супруг…
– Да, да, Софочка, ты права, – торопились согласиться подруги.
Больше ее волновало другое – то, что Шурочка все еще не женат и даже не собирается устраивать свою жизнь. Она пробовала знакомить его со своими ученицами. Сын был галантным кавалером. Особенно охотно он соглашался проводить девушку домой, чтобы едва за ней закроется дверь, облегченно забыть о ее существовании.
Но однажды он сказал ей:
– Слушай, мать, ты бы бросила это…
– Что? – сделала непонимающее лицо Софья Марковна.
– Сватовство гусара! – брякнул Шурочка.
– Но, Шура! Ведь я уже не молода! – вырвалось у Софьи Марковны.
– Не прибедняйся, – фыркнул сын.
– У тебя кто-нибудь есть? – неожиданно заволновалась Софья Марковна.
– Не знаю… – пожал плечами Шурочка.
– Как это – не знаю? – возмутилась мать. – Так не бывает!
– Бывает, – бросил Шурочка и умчался на работу.
– Вот так всегда! – воскликнула в сердцах Софья Марковна.
Но с той поры сватать сына перестала.
– Спасибо, ма! – вывел ее из воспоминаний голос сына. – Шеф-повар, как всегда был на высоте! – Шурочка улыбнулся.
– Шура, расскажи мне…
– Потом, мамуля. Пойду посплю. Иначе засну прямо за столом.
– Ладно уж, иди, – махнула рукой Софья Марковна, – все равно тебя не переспорить.
– Угу, – согласился Наполеонов.
Через минуту заглянувшая в его комнату Софья Марковна увидела сына сладко спящим.
Убрав со стола посуду, она принялась раскладывать пасьянс.
В это время зазвонил телефон.
Софья Марковна сняла трубку.
– Да?
– Здравствуйте, Софья Марковна! Это Мирослава Волгина. Шура дома?
– Здравствуй, Мирослава! Рада слышать твой голос. Шурочка только что уснул. Мне не хотелось бы будить его. У тебя очень срочное дело?
– Срочное, но не очень, – улыбнулась в трубку Мирослава. – Когда Шура проснется, то, пожалуйста, пусть позвонит мне.
– Хорошо, я обязательно ему передам.
– Спасибо, Софья Марковна! Надеюсь, что вы по-прежнему хорошеете и на здоровье не жалуетесь! – как можно доброжелательнее проговорила Волгина.
– Ты абсолютно права! – засмеялась Софья Марковна, – спасибо за комплимент. Шурочка тебе позвонит.
– До свидания.
– Всего доброго, – отозвалась Наполеонова и положила трубку.
Софья Марковна знала Волгину с рождения, дружила с ее бабушкой и дедушкой, а теперь поддерживала отношения с обеими ее тетками.
Мирослава была ей симпатична, хотя одно время она опасалась, что Шура влюбится в нее и хлебнет лиха. Но довольно быстро Софья Марковна поняла, что Волгина и ее сын остались просто друзьями и к их дружбе прибавились только общие профессиональные интересы.
Позже она иногда раздумывала над тем, сожалеть ей или радоваться этому. Сын часто ворчал по поводу экстравагантности ведения расследования частным детективом и в то же время признавался, что ее способы приводят к успеху и даже… где-то, – неохотно признавал Шура, – порой помогают ему…
Наполеонов проспал часа три, минут десять после пробуждения полежал в постели с закрытыми глазами.
После того, как он пообедал, мать сообщила ему о звонке Мирославы.
Шура тотчас ринулся к телефону. Он набрал знакомый до боли номер и вслушался в длинные гудки.
Наконец трубку подняли, и Шура услышал голос Мориса.
– Агентство «Мирослава» слушает.
– Привет! Это я, Шура!
– Здравствуй! Да, я знаю, Мирослава тебе звонила. Ты очень занят?
– Как всегда.
– Мирославы сейчас нет. Но она очень хочет поговорить с тобой об одном общем деле…
– Об общем деле?! – удивленно перебил Шура.
– Капитан, – усмехнулся Морис, – ты же знаешь, разговор не телефонный. Приходи в гости.
– Хорошо, если вечером смогу, то заеду. Или позвоню. Пока!
– До свиданья, – Морис положил трубку.
– Какое такое общее дело? – проворчал Шура. – Не иначе, Замятин-младший проявил нетерпение и ринулся к детективу.
Шурочка подумал минуту другую, почесал подбородок, – может, оно и к лучшему…
– Шура! Ты уходишь? – услышал он голос матери.
– Пока нет, пойду побреюсь.
– На свиданье собираешься? – подколола его Софья Марковна.
– Ага, со свидетелями.
– Ты так и не сказал, что случилось?!
– Понимаешь, ма, одна молодая красивая девушка уснула накануне своей свадьбы и не проснулась.
– Какой кошмар! – искренне вырвалось у Софьи Марковны, – ее убили?
– Похоже на то, – вздохнул Шурочка.
– А Мирослава зачем звонила?
– Не знаю. Если удастся, то вечером заеду и узнаю. Так что рано меня не жди.
– Я и не помню, – отозвалась Софья Марковна, – когда ты рано домой приходил. Мать вздохнула и углубилась в свой пасьянс.
Через полчаса Наполеонов вышел из дома и сел за руль «Волги» – можно сказать, семейной реликвии. На ней ездил отец, потом мать, теперь сын.
… Первым делом, придя на работу, Наполеонов поинтересовался, не приходила ли Замятина Марина Ивановна.
Услышав отрицательный ответ, набрал номер телефона замятинского особняка.
– Да? – отозвался тонкий девичий голос.
– Пригласите хозяина или хозяйку дома, – проговорил Шурочка.
– Извините, кто спрашивает?
– Следователь Наполеонов.
В трубке раздалось хихиканье, – шутите?
– Девушка! – рявкнул Шура.
– Сейчас, сейчас. Просто фамилия смешная, – попытался оправдаться девичий голос.
– Ишь, смешливая какая, – беззлобно проворчал Шура, привыкший к различным реакциям граждан на свою фамилию.
Через минуту он услышал голос Льва Наумовича, – Замятин слушает.
– Здравствуйте, Лев Наумович. Это следователь Наполеонов.
– Да, да, Даша сказала.
– Вы говорили, что женщины у вас работают серьезные, – не удержался Шура, – откуда же взялась сия девица-красавица?
– Марья Степановна приболела. Давление у нее. Вот, прислала Дашу – свою племянницу.
– Понятно, – удовлетворился ответом Шура, – я хотел бы поговорить с вашей женой.
Лев Наумович тяжело задышал в трубку.
– Что случилось, Лев Наумович? – спросил Шура.
– Ничего. Она подъедет. Когда вы хотите ее видеть?
– Желательно, в течение часа, – сказал Шура.
– Хорошо. Я сам с ней сейчас подъеду.
– Лучше бы ей прибыть без сопровождения, – проговорил Наполеонов.
– Это еще почему? – насторожился Замятин.
– Видите ли, мне хотелось вызвать вашу жену на откровенный разговор. Она давно была знакома с Еленой Маревой и могла бы многое рассказать мне о ней.
– Но чем я могу вам помешать? – удивился Лев Наумович.
– Сами ведь знаете, – укоризненно вздохнул Шура, – женская душа устроена тонко, и вполне возможно, что при вас ваша супруга, Лев Наумович, не захочет мне подробно рассказывать о своей подруге. Тем более, что ваш сын был женихом Маревой.
– Вы думаете…
– Я пока ничего не думаю, просто исхожу из опыта своей работы.
– Хорошо, – сухо согласился Замятин, – ее привезет шофер.
– Благодарю, Лев Наумович.
– Не за что, – Замятин положил трубку.
– Какие мы все впечатлительные, какие мы все нервные, – вздохнул Шура.
… Было без двадцати пять, когда Марина Замятина вошла в кабинет следователя. Женщина выглядела уставшей и испуганной.
– Можно? – тихо обронила она.
– Конечно, Марина Ивановна, – как можно вежливее произнес Шурочка, – садитесь, пожалуйста, – он указал ей на стул.
Она села и затаила дыхание. У Наполеонова было такое впечатление, что женщина буквально сжалась в комок.
– Я – Александр Романович Наполеонов. Следователь, – представился он.
– Знаю. Муж сказал, что вы приезжали к нам, когда… Когда Лена… В общем, вы вызывали меня.
– Нам нужно поговорить, – сказал Шура, – я надеюсь, что вы поможете мне разобраться в этом деле.
– Но ведь я ничего не знаю! – беспомощно вырвалось у Замятиной.
– Успокойтесь, Марина Ивановна. Хотите воды?
Женщина отрицательно качнула головой.
– Марина Ивановна, для начала расскажите, пожалуйста, что произошло за два предыдущих дня.
Замятина облизала губы.
– Хорошо, я расскажу, но боюсь, что из моего рассказа вы не узнаете ничего нового.
– Ну, об этом судить мне, – мягко произнес Наполеонов.
… Из рассказа Замятиной следователь, действительно, ничего нового не узнал…
Только Марина Ивановна утверждала, что «скорую» вызвал Владимир, в то время, как все остальные были уверены, что сделал это Замятин-старший.
Впрочем, Марина Ивановна могла ошибаться…
Шура решил уточнить и спросил.
– Марина Ивановна, кто вызвал «скорую» – ваш муж или пасынок?
Этот невинный вопрос почему-то привел Замятину в панику.
– Я… Мне кажется… Не знаю…
Шура молча наблюдал за свидетельницей.
– Лев Наумович, – она прижала ладонь ко лбу, – да, я точно помню, что Лев Наумович сказал, что Лена жива и потом, – Марина Ивановна закусила губы, – я была так напугана. По-моему, муж был все время рядом… А может быть и выходил… Простите, ради Бога, я не помню…
– Хорошо. Не волнуйтесь. Лучше расскажите мне, когда вы познакомились с Еленой Константиновной?
– С Ленкой? – удивилась Замятина, – мы с ней всю жизнь знакомы.
– Не преувеличиваете, Марина Ивановна?
– Но это так!
– Марина Ивановна! Вот со своей мамой вы знакомы всю вашу жизнь, – Шура поднял указательный палец в направлении потолка. – Даже с отцом мы знакомимся только после выписки из родильного дома, если он, конечно, на родах не присутствует, – улавливаете мою мысль?
– Ах, в этом смысле… – почему-то разочарованно протянула Замятина.
– Именно в этом, – подтвердил Шура.
– С Ленкой мы познакомились в первом классе. К тому же мы жили в одном подъезде. Но они переехали позднее нас. Вот, пожалуй, и все…
– Она была вашей подругой?
– Была.
– Что вы о ней знаете?
– Практически ничего.
– Марина Ивановна! – не выдержал Наполеонов, – я прошу вас рассказать, что вам известно о Елене Маревой, с которой вы учились десять лет в одном классе, жили в одном подъезде еще дольше и которую практически ввели в дом своего мужа, а вы сообщаете мне, что ничего о ней не знаете.
– Но я не знаю, что вы хотите услышать!
– А вам и не надо этого знать! Просто расскажите о ней все, что помните!
– Хорошо. Лена была красивой с детства. Кокетливой. Вокруг нее чуть ли не с детсада вились мальчики, но она была очень разборчивой! И ждала…
– Принца, – подсказал Шура, невольно улыбнувшись.
– Ну уж нет! – выпалила Замятина. – Нищий принц, хоть и на белом коне, был ей ни к чему! Ей нужен был денежный мешок!
– Странно…
– Что странно? – удивилась Марина Ивановна. – Вы что: в детстве не читали сказку Андерсена «Свинопас?
– Ну что вы, Марина Ивановна, я прекрасно помню, как принцесса отвергла принца с его живой розой и соловьем и целовалась со свинопасом ради получения диковинных вещиц, но – насколько я знаю, – невинно обронил Шура, – ваш двоюродный брат Сергей Иванович Фролов не был денежным мешком…
Замятина на миг онемела, но вскоре пришла в себя.
– Это так, – согласилась она, – но у Лены были обеспеченные родители. Она жила одна в прежней квартире, родители с младшими детьми переехали в более просторную. Однако отец постоянно давал ей деньги, и Ленка безбедно существовала, нигде не работая. Она могла позволить себе интрижки с бедными студентами для развлечения.
– Мне кажется, что вы сами себе противоречите…
– Ничуть!
– Ну хорошо. Мужу и пасынку вы представили Мареву невестой своего брата. Так?
– Так…
– Значит, это не было простой интрижкой? – Наполеонов не сводил с женщины жесткого прямого взгляда.
– Я не могу больше! – воскликнула Марева, и, закрыв лицо руками, заплакала крупными тихими слезами, как незаслуженно обиженный ребенок.
– Марина Ивановна! – Шура поднялся со стула и подошел к Замятиной, – вы о ком плачете? О себе или о подруге?
Женщина подняла на него изумленные глаза.
– Думаю, что о себе, – заключил Шура. – Успокойтесь, а то тушь потечет, станете некрасивой.
– Она не потечет, – машинально отозвалась Марина, – она водостойкая.
– Надо же, куда прогресс шагнул, – тушь не течет… Извините за отсталость, Марина Ивановна, – он вернулся на прежнее место и продолжил, – тушь нынешняя, может, и не течет, а вот жизнь…
– Что вы хотите сказать?! – воскликнула Марина.
– Жизнь течет, – как ни в чем не бывало, продолжил Шура свою мысль, – и жаль, если она протекает во вранье и слезах.
– Но!!!
– Предупреждаю, гражданка Замятина, я – неблагодарный зритель. Так что, отставить спектакль! Выкладывайте правду или освободите кабинет! Я тоже человек! Я не могу дневать и ночевать на работе из-за капризов взбалмошной бабенки!
– Вы… Вы! – задохнулась Замятина, – вы невоспитанный человек!
– Неужели? – хмыкнул он. А про себя подумал, – вот бы мамочка моя услышала…
– Вы оскорбили меня! – ее лицо пылало от гнева.
– Ну что вы, Марина Ивановна! – широко улыбнулся Шура, – это я не вас оскорбил, это я пример привел. В моей практике все больше попадаются несознательные гражданки. Так и норовят следователя уморить.
Марина посмотрела на него круглыми от удивления глазами, – уморить?
– Но, я вижу, к вам это не относится, – примирительно заключил Шура, – так на чем мы остановились?
– На том, что я вру!
– Разве? – Шура изобразил недоумение.
– Да! – Замятина стукнула кулачком по колену.
– Ну, вам виднее, – пожал плечами Наполеонов.
– Слушайте! Да, я солгала! Сергей мне не брат! Мы любили друг друга и хотели пожениться.
– Что же помешало?
– Деньги! Вернее, их отсутствие.
– Значит, денежный мешок нужен был не только Елене Маревой.
Марина почти до крови закусила нижнюю губу и с ненавистью глядя на Шуру, выкрикнула:
– Да! Да! Вы это хотели услышать?!
– Марина Ивановна! Я хочу услышать правду, чтобы раскрыть убийство.
– С чего вы взяли, что Ленка убита?
– Из заключения патологоанатома, – спокойно ответил капитан.
– Но это невозможно!
– Почему?
– Никто не мог желать ей смерти! Никто!
– А ваш брат? Отвергнутый жених?
– Я уже вам сказала, что он не был моим братом! Мы любили друг друга. А весь этот спектакль был поставлен Ленкой, чтобы помочь нам с Сергеем встречаться без боязни быть разоблаченными.
– Подруга так сильно любила вас?
– Нет, но я была настолько слепа, что верила ее словам!
Шура уже знал от Фролова всю эту историю, но ему хотелось послушать версию Замятиной.
– И когда вы прозрели, Марина Ивановна?
– Когда Ленка предложила мне уйти ото Льва Наумовича к Сергею.
– Но это вполне логично, – заметил Шура.
– Что логично?
– Уйти к любимому.
– Нет! Ленка хотела, чтобы все миллионы Замятиных достались ей одной!
– Вы думаете? – решил слукавить Шура.
– Уверена! Она только за этим и проникла в дом, чтобы окрутить Владимира!
– И ей это удалось, – констатировал Наполеонов.
– Удалось, – тяжело вздохнув, согласилась Замятина. – То, что Ленка собралась выйти замуж за Владимира, меня не волновало, бесило то, что она решила выжить меня!
– И вы решили ей отомстить? – спокойно спросил Наполеонов.
– Да! Решила! – сверкнула глазами Марина.
– И подсыпали в пиво убойную дозу снотворного.
– Нет! Вы с ума сошли! – испуганно закричала Замятина.
– Снотворное найдено в крови Маревой и в бокале с пивом, из которого она пила.
– Но я не убивала ее! Клянусь! – закричала Марина и вскочила, опрокидывая стул.
– Спокойно, Марина Ивановна, – Шура мгновенно поднялся с места, опередив Замятину. Поднял опрокинутый стул и усадил женщину на место.
– Ну вот, – сказал он, так лучше. Марина Ивановна! В этом кабинете клятвы и заверения не принимаются. У меня и у этих стен уже давно уши завяли от количества произнесенных здесь ложных заверений.
– Где же вы видите уши у стен? – тихо произнесла Марина.
– Не все существующее зримо, – обронил Наполеонов.
– Да?
– Да. Вы хотели отомстить предавшей вас подруге?
– Хотела, – кивнула Замятина.
– И что вы сделали?
– Ничего!
– То есть?
– Я не успела!
– Хотите сказать, что кто-то вас опередил?
– Да! Не знаю… Я не собиралась устранять ее физически, – беспомощно вздохнула молодая женщина, – я просто хотела в особо торжественный момент, когда в доме будет много гостей, все рассказать!
– Что все? – удивился Шура.
– Ну… про всех нас. И что режиссером была Ленка! Что она обманула всех!
– Но таким образом вы разоблачили бы в первую очередь себя.
– Да, я знаю. Но я решила развестись с мужем, потому что больше не могу!
– Вы надеялись, что вам поверят?
– Да. Сергей бы все подтвердил!
– Это могло бы выглядеть местью отвергнутого жениха.
– Но я-то? И потом, моя мама знала об этом. Некоторые мои друзья…
– Вы собрались всех позвать в свидетели? – усмехнулся Шура.
– Если бы потребовалось – позвала бы! – горячо заявила Замятина.
– А как вы, Марина Ивановна, относитесь к своему мужу? – поинтересовался Шура.
– Он хороший человек, – уверенно ответила Замятина.
– Вам не пришло в голову, что этим скандалом вы раз и навсегда погубили бы репутацию вашего супруга?!
– Я тогда не подумала об этом, – тихо отозвалась Марина.
– Не подумали, черт возьми! – горячился Наполеонов, но тут же взял себя в руки, – почему вы были так уверены, что ваш пасынок откажется от Елены Маревой? Возможно, он простил бы ее?
– После публичного скандала? – зло рассмеялась Марина.
– А почему – нет? – не сдавался Шура, – любовь зла… Сами знаете…
– Все равно жизни у них бы не было, – уверенно проговорила Замятина.
– Кто предложил выпить пиво?! – неожиданно резко спросил Наполеонов.
– Ленка, – дрогнув от неожиданности, обронила Замятина, – но вы все равно мне не поверите, – добавила она тихо.
– Не поверю, – подумал Шура, а вслух сказал, – рассказывайте с того момента, как Марева принесла пиво в вашу комнату.
– Хорошо, – кивнула Замятина, – вы меня арестуете?
– Рассказывайте, – приказал Наполеонов.
– После обеда я поднялась к себе. Уже укладывалась в постель, как в комнату без стука ворвалась Ленка. Она просто сияла от счастья. Красивая, веселая, румянец во всю щеку. У меня не было ни малейшего желания общаться с ней, – Замятина тяжело вздохнула. – Но от Ленки отвязаться не так-то просто…
Шура терпеливо ждал. Весь его опыт следователя подсказывал, что торопить людей в таких случаях не следует.
Марина Ивановна жалобно посмотрела на Наполеонова и продолжила.
– В руках у Ленки был поднос с пивом. Она предложила помириться и выпить за дружбу.
– Пиво? – не удержался Шура.
– Я и сама удивилась, – сказала Замятина, – но Ленка такая непредсказуемая… Была непредсказуемая, – поправилась она.
– И вам ничто не показалось подозрительным?
– Нет, – покачала головой молодая женщина, – Ленка поставила пиво, вернее, поднос на круглый столик.
– Бутылка была открыта? – спросил Наполеонов.
– Бутылка была пустой. Пиво в двух бокалах.
– Вы сразу выпили?
– Нет. Ленка, когда садилась, наверное, зацепилась за стул, в общем, не знаю, но у нее сломался каблук. Туфли были немного тесные, и Ленка наклонилась, чтобы стащить их с ног.
Шурочка едва сдержался, чтобы не сказать:
– И в это время у вас появилась возможность подсыпать снотворное…
Замятина о мыслях следователя не догадывалась и продолжала свой рассказ.
– Ленка пожаловалась, что ноги в этих туфлях отекают, и мы собрались выпить.
Марина вздохнула.
– Пить не хотелось, чувствовала я себя неважно, даже столик поплыл перед глазами, так кружилась голова, но деваться было некуда… И тут, – Марина потерла виски, – раздался стук в дверь, в комнату ввалились Владимир, Сергей и Лев Наумович. У Владимира было особенно приподнятое настроение, они были с бутылкой шампанского и заставили нас выпить. Когда бутылка стала пустой, Ленка выпроводила гостей под тем предлогом, что нам надо посекретничать. Мужчины ушли. Я заметила, что муж бросил неодобрительный взгляд на бокалы с пивом, но замечания не сделал, – Марина вздохнула.
– Вы сожалеете об этом? – спросил Шура.
– Да! Очень! – искренне вырвалось у Замятиной.
– Итак, вы остались одни?
– Да… пить пиво после шампанского. Я сказала Ленке, но она только рассмеялась, и спросила, – разве ты не хочешь мира?
– Чтобы отвязаться от нее, я залпом выпила.
– А Марева?
– Она тоже. Взяла поднос и ушла. А я читала в постели несколько часов.
– Когда Елена Константиновна уходила, вам ничего не показалось подозрительным в ее поведении?
– Нет… Только она как-то непонятно посмотрела на меня…
– Как именно?
– То ли с жалостью… То ли как бы прощаясь со мной… Скорее всего, мне это показалось.
– А где в доме хранилось снотворное? – спросил Шура.
– У меня в комнате, – обреченно призналась Замятина.
– Зачем?
– Я пила его. У меня была депрессия, бессонница и врач выписал мне.
– Больше в доме никто не пользовался подобным препаратом?
– Насколько мне известно, нет.
– Кто знал о снотворном в вашей комнате?
– Все знали…
– То есть?
– Я плохо себя чувствовала и не делала из этого тайны.
– До чего доводит жалость к себе, – сердито подумал Шура, – афишировать свое дурное настроение… И прислуга знала? – уточнил Шура.
– Да, – кивнула Марина Ивановна.
– Мило, мило… – Наполеонов постучал пальцами по столу.
Марина вся сжалась и не сводила со следователя испуганных глаз.
– Интересно, как у нее с актерскими способностями? – подумал Шура, а вслух сказал: – Марина Ивановна! Факт: наибольший доступ к снотворному имели именно вы.
– Его мог взять любой! – жалобно воскликнула она.
Словно не слыша ее, Наполеонов продолжил. – И мотив у вас имеется.
– Я уже все объяснила вам! Ну зачем мне было убивать Ленку?!
– Все из-за тех же денег, Марина Ивановна, – ведь Лев Наумович непременно отдал бы часть капитала наследнику, обзаведись он семейством.
– Владимир сам крепко стоял на ногах. К тому же, отец уже давно отдал ему половину. Я бы ничего не потеряла от женитьбы пасынка. Тем более, что я собиралась уходить от мужа!
– Ваши слова никто не может подтвердить.
– Конечно. Но поймите!
– Что?
– Владимир все равно бы рано или поздно женился! Не могу же я убивать всех его невест!
– Резонно, – согласился капитан.
– Ну вот, видите!
– Однако с Еленой Маревой был особый случай.
– Я вам уже тысячу раз объясняла, как собиралась расстроить эту свадьбу!
– Да, я помню… – Наполеонов внимательно посмотрел на молодую женщину.
– Значит так, – сказал он, – пока можете идти.
– Вы отпускаете меня?!
– В надежде на ваше благоразумие.
– Да, – кивнула Марина Ивановна.
– И под ответственность вашего мужа, – добавил Шура.
– Да, – снова кивнула Марина Ивановна.
– Замужняя женщина, а ведет себя, как ребенок, – пробурчал Шура, когда за Замятиной закрылась дверь.
Шура прошелся по кабинету. Посмотрел на часы. Вздохнул и набрал номер телефона особняка Замятиных.
– Дом Замятиных, – отозвался зрелый женский голос.
– Льва Наумовича, пожалуйста.
– Кто его спрашивает?
– Следователь Наполеонов.
– Минуточку, – отозвалась трубка.
– Я слушаю, – ровно через минуту прозвучал голос Замятина.
– Добрый вечер, Лев Наумович. Это Наполеонов.
– Добрый вечер, если можно таковыми теперь называть мои вечера.
Шура не стал комментировать его сетования, а сразу приступил к делу. – Лев Наумович, постарайтесь, чтобы ваша жена никуда не отлучалась пока из дома.
– Вы подозреваете Марину? – изумился Замятин.
– У меня работа такая, Лев Наумович, подозревать.
– Но Марина!.. – возмутился Замятин.
– Марева умерла от передозировки снотворного, которое было в пиве, выпитом ею наедине с вашей женой, – устало пояснил Наполеонов, – снотворное же долгое время принимала ваша жена.
– Но ни для кого в доме это не было секретом!
– Ваша жена уже сообщила мне об этом.
– Так чего же вы хотите?!
– Раскрыть убийство, Лев Наумович. Вы – здравомыслящий человек. Возможно, ваша жена ни в чем не виновата, но…
– Никаких но! – властно перебил его Замятин.
– Лев Наумович! Вы думаете, что в камере Марине Ивановне будет удобнее, чем в вашем доме? – спросил Наполеонов безразличным тоном.
– Нет! – рявкнул Замятин, – вы забываете…
– Не волнуйтесь, Лев Наумович, у меня прекрасная память! Я помню, кто вы и что у вас связи и прочее, прочее. Но никто и ничто не помешает мне делать мою работу.
– Черт с вами! – бросил Замятин.
– Значит, мы договорились: Марину Ивановну вы из виду не выпускаете, иначе мне придется…
– Договорились! – Замятин бросил трубку.
– Да, добрые люди, видно, тоже не со всеми добры, – усмехнулся Шурочка, – ничего не поделаешь: человеку в погонах все приходится терпеть.
Он снова поднял трубку и набрал номер, – Алло! Мама! Ты ужинай и бай-бай!
– Шура! – обрадовано закричала в трубку Софья Марковна, – у нас гости! Угадай кто?!
– Якубович с Поля чудес, – брякнул Наполеонов, – подарочки нам принес.
– Ну, что за полицейский юмор, – отозвалась мать.
– Прости, ма, но у меня и без твоих загадок…
– Ладно, ладно, – примирительно сказала Софья Марковна, – к нам тетя Рая приехала. Помнишь ее?
– Хотел бы забыть! – вырвалось у Шурочки. – Это та, которая рот не закрывает ни на минуту?!
– Шура! Где твое воспитание? – укоризненно вздохнула мать.
– Извини, ма. А когда она уедет? – невинно поинтересовался Наполеонов.
– Шура!!! Как ты можешь?!
– Просто поинтересовался. Нельзя, что ли? – притворно обиделся Шура.
– Можно, конечно. Через два дня.
– Здорово!
– Шура! Так мы ждем тебя! Тетя Рая так хочет с тобой поговорить! Представляешь, в каком она нетерпении?
– Представляю… А в каком я… отчаянии, – буркнул Шура, прикрыв трубку рукой.
– Шурочка! Тебя не слышно! – звенел голос Софьи Марковны.
– Я говорю: тоже в нетерпении! Но понимаешь, ма, работа!
– Мы подождем, – успокоила сына Софья Марковна.
– Ма, я ведь чего звоню… Видишь ли, у меня командировка нарисовалась.
– Боже мой, как же так, Шура?!
– Ничего не поделаешь, работа такая!
– Да, я понимаю, – вздохнула Софья Марковна, – куда едешь?
– Здесь, по области.
– Это опасно, Шура?! Не скрывай! – заволновалась Софья Марковна.
– Да что ты, ма, ерунда! Через пару дней буду дома цел и невредим.
– Шура!
– Что?
– Тетя Рая расстроится.
– Я тоже страшно растроюсь, – стараясь скрыть веселье, сообщил Шура, – передавай ей привет.
– Хорошо, – сказала Софья Марковна.
– Только не забудь, – скорбно попросил Шура.
– Не забуду. Езжай спокойно. Ты не виноват, что так вышло. Выполняй свой долг.
– Есть, мать!
– Не паясничай.
– Целую, – Шура быстро положил трубку.
– Так, – он радостно потер руки, – одной напасти удалось избежать. Где бы мне перекантоваться двое суток, – Наполеонов задумался. – Вестимо где!
Он набрал номер агентства. На этот раз Мирослава сама взяла трубку.
– Агентство «Мирослава» слушает.
– Привет!
– Шура! – обрадовалась Волгина.
– Проблемы?
– Угадал.
– Я вообще сообразительный, – похвалил себя Наполеонов.
– Шура, приезжай к нам, если, конечно, можешь.
– Могу. Сейчас буду! – он уже собрался положить трубку, как вдруг опомнился. – Мирослава!
– Да, Шурочка, – Волгина еще слушала его.
– Я, между прочим, есть хочу! – заявил Наполеонов.
– Накормим.
– А торт? – живо поинтересовался капитан.
– И торт будет, сластена, – мягко укорила Волгина.
– Я работник умственного труда, – возмутился Наполеонов, – имею право на сладкое!
– Имеешь, имеешь, – успокоила его Мирослава, – приезжай.
– Уже мчусь! – Шура бросил трубку и пулей вылетел из отделения.
На улице было тихо. Огромные глазастые звезды с любопытством смотрели вниз. Снег скрипел под ногами. Деревья замерли, видно, бродяга ветер, забежав в подворотню, неожиданно заснул, и метель, обещанная сегодня синоптиками, откладывалась на неопределенное время.
Старая «Волга» Наполеонова пару раз кашлянула, закряхтела и тронулась с места. Ехать было нелегко – дороги еще не расчистили после вчерашнего снегопада.
Шурочка был аккуратным водителем. Машину свою берег. Он не частный детектив, «БМВ» на его кровные не скоро купишь.
… Впрочем, и сама Мирослава, имея, новенький «БМВ», ездила по большей части на «Волге».
– Кто их поймет, этих женщин, – пробурчал Шура, поворачивая в сторону коттеджного поселка, в котором и жила Волгина в собственном особняке.
– Неплохо устроилась, – вздохнул Шурочка, напрочь лишенный умения завидовать.
Он знал, что дед Мирославы служил в милиции. Дослужился до генерала.
Желание внучки пойти по его стопам не то чтобы одобрял, но и не пытался ее отговорить.
Но жизнь так повернулась, что Мирослава стала тем, кем стала.
Шурочке она не раз говорила, что характер у нее слишком независимый.
– Не любит она, видите ли, подчиняться, – притворно сердито проворчал Шурочка, – а кто любит-то? Можно подумать, что он, Шура, любит. Но куда деваться?! Так уж устроен мир.
На это Мирослава возражала: мужской мир. А она – женщина, поэтому будет делать то, что сочтет нужным.
Наполеонов же хотел дослужиться до генерала. Как минимум. Свои амбиции Наполеонов не скрывал, но и не выпячивал. Делал свое дело и совестью не торговал.
…Вот и поселок. Шурочка снизил скорость. Снежное царство спящих садов и особняков впустило его на свою территорию.
В окнах горели огни. За высокими заборами порой раздавался рык породистых собак. Снежный покров казался нетронутым, словно никто из обитателей этих теремов и не выходит из дома…
Дорогу к дому Мирославы он знал наизусть.
Ворота были открыты. На белом снегу, отражающем звезды, сидел огромный черный кот. Его пушистый хвост метался туда-сюда, распыляя серебряные искры снежинок.
Наполеонов вышел из машины и, проигнорировав кота, весело крикнул:
– Эй, дома кто-нибудь есть?!
– Загоняй машину в гараж, – услышал он голос Мориса.
Было видно, что Миндаугас только что расчистил дороги от ворот до дома и до гаража.
– Что, викинг, хлеб отрабатываешь? – пошутил Шура.
– Отрабатываю, – бесстрастно согласился Миндаугас.
– Зря, – заметил Наполеонов, – метель обещали. Опять занесет.
– Снова почистим, – так же спокойно ответил Морис.
– Завидую я твоему хладнокровию.
Миндаугас пожал плечами и громко позвал:
– Дональд! Дон!
Огромный кот забежал во двор и со всего разбега взлетел на плечо Миндаугаса.
– Ну и зверь! – проворчал Шура.
Кот сверкнул в его сторону огромными ярко-желтыми глазами и заурчал.
– Урчи, урчи, тигр! – поддразнил его Шура.
Кот фыркнул и демонстративно отвернулся, уткнув нос в щеку Мориса.
– Ох, – вздохнул Шура и отправился заводить машину в гараж.
В прихожей их встретила Мирослава.
– Наконец-то, Шурочка!
– К вам ходить опасно, – рассмеялся Наполеонов, косясь на кота, – того и гляди зверюга задерет.
– Он не зверюга, – улыбнулась Мирослава, – Дон добрый, просто ты не нашел с ним общего языка.
– Ага, – хмыкнул Шурочка, – только мне и осталось, как с котами язык находить, мало мне прочих граждан…
– Ладно уж, не ворчи, – сказала Мирослава, – заходи. Ужинать будем.
– Вот, с этого бы и начинали, – искренне обрадовался Наполеонов.
… Ужин был шикарный. И Шурочка ни в чем себе не отказывал.
