Книга: Сон без пробуждения
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12

Глава 11

Марина Замятина сидела в своей комнате.
С тех пор, как не стало Маревой, Марина еще больше полюбила одиночество. Ей казалось, что только наедине с собой она находится в безопасности.
Хотя о какой безопасности можно было говорить, если над ней дамокловым мечом висело обвинение в убийстве подруги…
Марина слушала, как ветер вздыхает за окном, как шуршит он заснеженными крыльями, касаясь стен особняка, как поднимает снег, сухой от мороза, и сыплет его на оконное стекло.
Вечерело. Багровые полосы заката резко перечеркнули бледную синеву неба.
Зимний день, послав последнюю улыбку заснеженному городу, отступил и скрылся в набегающей тьме…
Если б это было возможно, то Марина предпочла бы сидеть неподвижно день, месяц, год… Она хотела только одного – никого не видеть и не слышать. Последние события выбили ее из колеи. Если б она только знала, что ей делать! Что?! Казалось, что весь белый свет ополчился против нее.
– Ленка умерла, – думала Марина, – ее убили. Но ведь это невозможно!
Она точно знала, что это невозможно. И все-таки ее подруга мертва.
Разве сможет она когда-нибудь переубедить полицию и того непреклонного следователя, что не способна на убийство?
Марина покачала головой, – нет, они не поверят ей.
Замятина подумала о детективе. Сможет ли Волгина что-то сделать для нее?
Марина хорошо помнила лестные отзывы своих знакомых о Мирославе.
Если верить этому хвалебному хору, то можно было подумать, что Волгина способна творить чудеса, точно она не детектив, а добрая фея.
– Что она сказала в последний раз? – Марина задумалась и вдруг вздрогнула от неожиданности – казалось, голос Волгиной не всплыл из глубин ее памяти, а прозвучал в тишине спальни: «Если вы не виновны, то беспокоиться вам не о чем».
Вот бы Марине ее уверенность!
Замятина была не в силах забыть холодный оценивающий взгляд следователя Наполеонова. Ее не покидало ощущение, что следователь заранее решил: виновна она и больше никто.
Как? Как ей доказать, что она, Марина, не сделала ничего, за что ее можно осудить?!
И тут она вспомнила своего мужа и неожиданно для себя заплакала навзрыд.
Лев Наумович Замятин был единственным человеком, перед которым она чувствовала свою вину. Он любил ее с такой искренней нежностью и заботой, а она! Она предала его…
В дверь тихо постучали.
Марина вздрогнула и перестала плакать. Затаив дыхание, она сжалась в комок.
– Марина, – прозвучал голос мужа. В нем было столько беспокойства за нее, что она снова разревелась, теперь уже, жалея саму себя.
Дверь открылась. В коридоре горел свет, четко обрисовывая застывшую на пороге фигуру Замятина.
– Марина, – произнес он тихо, – ты плачешь?
Она хотела ответить – нет, но слезы душили ее.
– Я включу свет? – спросил Лев Наумович.
– Нет, нет! Не надо! – вырвалось у нее громче, чем следовало.
– Хорошо, хорошо, – проговорил он, направляясь к ней, – успокойся, пожалуйста.
– Я боюсь! – она закрыла лицо руками и слезы ручьями потекли между ее пальцев.
Лев Наумович подошел к жене и погладил ее по голове, как ребенка.
– Не плачь, моя девочка. Тебе нечего бояться. Все будет хорошо.
– А следователь? – жалобно всхлипнула Марина.
– На самом деле он не такой страшный, как хочет казаться.
– Но он уверен, что я убила Лену!
– Я знаю, что ты не убивала ее, – грустно произнес Лев Наумович.
– Но он!
– Он хороший следователь, он разберется, – перебил жену Замятин.
– Откуда ты знаешь?!
– Знаю. В моем возрасте уже пора разбираться в людях.
– И ты разбираешься, – прошептала сквозь слезы Марина.
Лев Наумович ничего не ответил, только как-то странно, совсем по-стариковски вздохнул.
– Лева, – прошептала Марина Ивановна.
– Да, любимая?
– Прости меня, пожалуйста! – вырвалось у нее испуганно.
Он не спросил, за что. И от этого молчания Марине стало еще страшнее.
– Лева! Ты слышишь?! – голос ее дрожал от отчаяния и боли.
– Я давно простил тебя, – тихо ответил муж.
– За что? – сорвалось у нее растерянно.
– За то, за что ты просишь прощения, – отозвался он по-прежнему тихо.
– Но! – выдохнула она, – ты же не…
– Знаю, Марина. Я все знаю, – и, помолчав секунду, добавил, – я догадывался с самого начала.
– Но… Почему? Почему?!
– Потому, что люблю.
– Нет! Так не бывает! – в темноте она замотала головой из стороны в сторону.
– Бывает, Марина, все бывает на свете. Став старше, ты это поймешь.
– О, Боже! – она так заломила руки, что они хрустнули.
– Успокойся, Марина. Я тоже виноват…
– Но в чем? В чем?
– В том, что не смог удержаться от соблазна – чувствовал, что ты не любишь меня, и все-таки хотел, чтобы ты была моей.
– Лева! Прости меня!
– Ничего, Марина, – он коснулся пальцами ее щеки, мокрой от слез, – забудем о плохом.
– Но как же?! – вырвалось у нее с болью.
– Я уверен, что все разъяснится. А потом мы решим с тобой, как нам быть.
– Спасибо, – улыбнулась она сквозь слезы.
Он не увидел в темноте ее улыбки, но почувствовал ее.
– А теперь тебе лучше прилечь.
– Да, наверное…
Он наклонился и поцеловал ее в макушку, – поверь мне, все наладится.
Она кивнула. Слезы медленно высыхали на ее лице.
– Умойся и приляг, – Замятин медленно вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Марина почувствовала облегчение. Разговор, которого она так страшилась, состоялся.
Она встала с постели и пошла в ванную.
Марина долго стояла под теплыми струями душа.
Ей казалось, что очищается не столько тело, сколько ее уставшая душа.
Слова мужа вселили в нее надежду. Марина неожиданно поверила, что Волгина ей поможет. А дальше? Дальше она сама сумеет помочь себе. Впереди у нее была целая жизнь.
* * *
Дон лежал на коврике возле камина и сладко мурлыкал. Его черная шерсть переливалась золотыми искрами в отсветах огня.
Мирослава с книгой в руках сидела в кресле возле окна. Она сосредоточенно вглядывалась в строки…
Морис расположился поближе к камину. Он тоже читал, краем глаза наблюдая за Волгиной. Шестое чувство подсказывало ему, что Мирослава поглощена вовсе не чтением. Ее мысли были далеко…
Миндаугас неплохо изучил своего босса за время совместной работы и прекрасно знал, что Волгина полна ожидания.
Дело для нее уже было раскрытым. Но подтверждение эксперта поставило бы точку, и только тогда ее работа была бы выполнена и Мирослава смогла бы заняться делами нового клиента.
Пока же ее мысли были заняты Мариной Замятиной…
Морис знал, что сейчас – не лучшее время для того, чтобы начать разговор.
Поэтому он молчал. Что, впрочем, не мешало ему чувствовать себя счастливым.
Да, да, именно в такие минуты, как ни странно, душа Мориса была полна счастья и покоя. Горел огонь… мурлыкал кот… и любимая женщина сидела в задумчивости у окна…
Так уже было не раз. Но это не мешало Морису вновь и вновь переживать неповторимое ощущение – она и он вместе! Она и он вдвоем! Она и он наедине! И все остальное неважно. Все остальное там! За окном. Далеко! И почти нереально…
Хотя в любой миг телефонный звонок или звонок в дверь мог разрушить эту идиллию.
Но суть была в том, что Миндаугас любил так сильно, что его любви хватало на двоих.
* * *
Сизый вечер опустился на землю. Он, точно голубь, ворковал в тишине переулков, отзываясь скрипами на шаги прохожих, клевал белые зерна снега, а потом… спрятал голову под крыло.
В темном небе засияли звезды, серебряной лодкой закачался месяц, поджидая влюбленных и поэтов…
Старая «Волга» Шуры Наполеонова остановилась возле ворот Мирославы и громко посигналила.
Ворота тотчас открылись. Было ясно, что дорогих гостей ждали с нетерпением.
После утомительных полицейских будней, увы, как правило, лишенных праздничных красок, особняк Волгиной казался райским уголком…

 

И эксперта, и следователя приятно удивил накрытый в гостиной стол.
За поздним ужином сидели вчетвером почти по-семейному.
Пенилось шампанское, неспешно текла беседа.
После второй бутылки, с вдохновением обгладывая индюшачью ножку, Незовибатько тоскливо вздохнул, – ребята, а водка у вас есть?
– Не сомневаюсь, что у них и горилка припрятана, – не удержавшись, съехидничал Шура.
Эксперт бросил на Наполеонова неодобрительный взгляд.
Тем временем Морис молча поставил на стол бутылку.
– Вот, это дело, – отошел душой Афанасий Гаврилович.
– Родной самарский «Родничок», – потер руки Шура.
– Ну что: за окончание дела? – Шура подмигнул Мирославе.
– И за справедливость! – Волгина подняла бокал с шампанским.
– Нет, нет, ребята, – не согласился Незовибатько, – давайте пить по порядку.
Миндаугас бросил на эксперта вопросительный взгляд.
– Так, объясняю специально для иностранцев…
– Тоже мне, коренной россиянин, – фыркнул Шура.
– Цыц, не перебивать старших, – нахмурил брови эксперт, – коренным бывает зуб и жеребец. А Незовибатько всегда на своем месте. Ясно?
– Ага, – важно кивнул Шура.
– Тосты поднимаем в порядке поступления, – наставительно продолжил Незовибатько, – первый пьем за окончание дела. Закусываем. Наливаем. Второй пьем за справедливость. Всем понятно?!
Морис спрятал улыбку, озорно блеснувшую в голубых глазах, – понятно.
– Итак, – провозгласил Незовибатько, – за окончание дела!
– Поехали, – вздохнул Шура.
Эксперт опрокинул стопку, – хороша! – потянулся за маринованным огурчиком. Потом его взгляд упал на грибы, и он провозгласил второй тост – за справедливость.
Мирослава прикинула: если Незовибатько выпьет литр, то все равно, наверное, останется трезвым.
Волгина и Миндаугас предпочли ограничиться шампанским. Наполеонов же поддержал эксперта.
После четвертого тоста Незовибатько, не скупясь на подробности, рассказал детективам о результатах экспертизы. У следствия больше не было сомнений в том, что Замятина не была причастна к отравлению подруги.
– Вот она, истина! – Незовибатько поднял указательный палец к потолку, – не копай другому яму.
– Вы абсолютно правы, – кивнула Волгина.
– Давайте выпьем за вклад в раскрытие преступления вашего многоуважаемого детективного агентства! – провозгласил эксперт.
– Эка, загнул, – буркнул Шура.
– За весомый вклад! – настаивал Незовибатько.
– Вы преувеличиваете, Афанасий Гаврилович, – улыбнулась Мирослава.
– Ничуть!
– Ну, мы пить будем или нет? – вклинился Наполеонов.
– Грибки чудные, – похвалил, закусывая, Незовибатько, – на рынке покупали?
– Нет, Морис сам мариновал.
– Повезло вам, Мирослава Игоревна, с женихом, – простодушно заявил Незовибатько.
На лице Миндаугаса не дрогнул ни один мускул, а что было в сердце, осталось тайной.
Мирослава же весело рассмеялась.
– По-моему, она замуж не спешит, – буркнул сердито Наполеонов.
– Шурочка, – спросила Мирослава, – ты уже заключение составил?
– Естественно.
– А вы, значит, Мирославушка, сразу догадались, что Марева хотела избавиться от подруги, но предназначенную ей отраву выпила сама?
– Не сразу, конечно. Но заподозрила неладное. Многие вещи противоречили друг другу, вот я и стала думать – кому выгодна смерть Маревой? Получалось, что никому, кроме Замятиной. Но Замятина была моей клиенткой.
– Так я и знал! – воскликнул Шура.
– Теперь это не секрет. Тогда же я должна была найти факты, исключающие причастность Марины Ивановны к преступлению и… я их нашла. Но без вас, – Мирослава улыбнулась, – доблестные правоохранители, мне пришлось бы нелегко.
– Спасибо за признание заслуг, – усмехнулся Шура. – Ладно, славой сочтемся потом, а пока я бы тортика поел, – он озорно стрельнул глазами в сторону холодильника.
Невозмутимый Морис разлил чай по чашкам и поставил на стол торт.
Незовибатько собрался наполнить пустую Шурину рюмку. Но Наполеонов запротестовал.
– Нет, Гаврилыч, хватит. Мне тебя все равно не перепить.
– Куда уж, вам, москалям, с Киевской Русью тягаться, – хмыкнул эксперт.
– Прямо на самые лопатки уложил, – весело отозвался Шура, запихивая в рот торт.
– А это правда, Афанасий Гаврилович, что вы на трех языках изъясняетесь? – невинно поинтересовалась Мирослава.
– И кто ж такое сказал?
– Та, так… слухи ходят… – неопределенно отозвалась Волгина.
– Знаем мы эти слухи в капитанских погонах, – Незовибатько так зыркнул на Наполеонова, словно кипятком ошпарил.
Наполеонов пожал плечами, – напраслину, мол, возводите, Афанасий Гаврилович.
– Ведь бабушка ваша из Львова будет? – спросила Мирослава.
– Прабабка, – басом поправил Незовибатько. Все родственники живут на Полтавщине. И сам я там родился. Правда, в Киеве есть троюродный дядька.
– В огороде бузина, в Киеве дядька, – не преминул вставить Шура.
– А как в наших краях оказались? – спросила эксперта Мирослава.
– Да просто служил здесь. Остался учиться. Поступил на работу. Жинку свою здесь встретил. Теща хорошая попалась и тесть понимающий.
– Повезло вам!
– А як же! – рассмеялся Незовибатько.
– И работа у меня хорошая, добавил он и подцепил на вилку очередной гриб.
– Коллектив дружный, – невинно вставил Шурочка.
И снова получил грозный взгляд Незовибатько.
– Наверное, скучаете по Полтавщине?
– Скучаю, не без того, – согласился Афанасий Гаврилович. – Не нравятся мне новые порядки, – вздохнул он, – тяжело стало на родину ездить. – Эх! – махнул он рукой и загорячился, – вот, например, могут украинцы и русские Гоголя поделить?!?
Мирослава и Шура вздохнули.
– Не могут, – неожиданно для всех ответил Морис.
– А не можешь, так и не берись! – грозно рявкнул Незовибатько. – Гоголь по-русски не стыдился говорить! Да что говорить! Шедевры творил на русском! А душа его певучей и сочной была по-украински. Тошно мне, братцы! – заключил эксперт, – паны дерутся, у холопов чубы трещат!
– Афанасий Гаврилович! – ну ее, политику! – жалобно попросил Шура.
– Вот! – Незовибатько вновь возвел к потолку указательный палец, – великая держава – голову в песок.
– Да все одно! – вздохнул Шура.
– Не согласен я! – гремел Незовибатько. – По мне, Украина – это Русь. Только Малая. А Россия – это великая Украина.
– Ну, ты загнул! – присвистнул Шура.
– Я так считаю! – гремел Незовибатько. – Потому как миллионы украинцев испокон века живут в России. Кто считал?
– Да, угомонись ты, ради бога! Наше дело преступления раскрывать, – взмолился Наполеонов.
– Нет! Желаю быть услышанным! – не сдавался Афанасий Гаврилович.
– Опять разошелся! – всплеснул руками Шура.
– Не прав я?! – гремел эксперт.
– Прав! – согласился Шура, – тысячу раз прав! И как эксперту тебе цены нет!
– Ты мне зубы не заговаривай!
– Афанасий Гаврилович! Вы вареники с маслом или со сметаной будете? – неожиданно спросил Морис.
– У вас, что же, еще и вареники есть?! – изумился Незовибатько.
– Конечно, есть, – улыбнулся Миндаугас.
– Тогда со сметаной. Чего же так долго не несли?
– Держали в н. з. – проворчал Шура.
– Что?!
– В неприкосновенном запасе. Ждали, когда ты бушевать начнешь.
– Ага?!
– Шура! Афанасий Гаврилович!
– Я же говорил, что у нас коллектив дружный, самое главное – интернациональный, – не унимался Наполеонов.
– Шура, помоги мне, пожалуйста, – позвал Морис.
– Иду, – вздохнул Наполеонов, – без Шуры вареники принести не могут, что за люди. А еще полицию ругают…
– Ему бы не в следователи, а в артисты, – усмехнулся подобревший Афанасий Гаврилович и тут же прогремел в след ушедшим, – сметаны побольше!
Через несколько минут все мирно ели вареники и наслаждались потрескиванием дров в камине.
– Хорошо-то как! – сказал Незовибатько, – вареники, огонь, дом друзей, кот…
Шура хотел высказать свое мнение относительно кота, но вовремя спохватился, решив не выводить Незовибатько из благодушного настроения.
Дон же разлегся возле камина и чистил свою роскошную черную шубку.
Кот жмурил желтые глаза и мурлыкал от удовольствия.
Дон не терпел шума, но большой басовитый Незовибатько все-таки был коту явно симпатичен.
… За окном, нежно переливаясь, падали большие снежные звезды. Северный ветер заснул, положив под голову взбитый, как пуховая подушка и пахнущий свежестью огромный сугроб. В черном бархатистом небе улыбалась луна, мерцали далекие звезды. Тишина, окутавшая ночь, была подобна сну Снежной Девы, что блуждает по заснеженному бездорожью, держа в руках волшебный фонарь. Вот она притомилась, зашла в сад и присела отдохнуть. Голова склонилась к плечу, смежились ресницы, и волшебный фонарь выскользнул из рук заснувшей красавицы. Может быть, откатившись в сторону, он до сих пор лежит в яблоневом саду, а может быть, поднявшись в небо, стал одной из серебряных звезд, льющих потоки света в безмолвной ночи на землю…
Напольные часы пробили два раза.
– Мать моя! – воскликнул Шура, – два часа ночи!
– Ты прав, капитан, – пробасил Незовибатько, – засиделись мы. Пора и честь знать. Хорошо еще, что я Оксану Сергеевну предупредил.
Эксперт поднялся со стула, но тут же был усажен назад хозяйкой дома.
– Куда это вы собрались, Афанасий Гаврилович?! – спросила Мирослава.
– Домой, – растерянно отозвался эксперт.
– И вы надеетесь, что будете выпущены в таком состоянии из дома? – лукаво улыбнулась Волгина.
– Так… – нерешительно протянул эксперт.
– Морис, будь добр, принеси, пожалуйста, сотовый.
Миндаугас поднялся и скрылся за дверью.
Вернулся он буквально через минуту с сотовым в руках и протянул телефон Незовибатько.
– Это еще зачем? – удивился эксперт.
– Позвоните жене, – вздохнула Мирослава.
– И скажите ей, что вы у любовницы, – встрял Шура.
– Так она знает, что я поздно вернусь, – отмахнулся Незовибатько.
– Звоните, звоните, – настаивала Мирослава, – ибо сегодня вы не вернетесь домой.
– Что вы такое говорите?!
– Останетесь ночевать у нас. И не спорьте! Ни за что не отпущу вас в таком состоянии. Как вы думаете, Шура поведет машину?
– Да, это верно, – согласился Наполеонов, – назюзюкались мы с тобой Гаврилович, как следует.
– Вызовем такси, – не сдавался Незовибатько.
– Пустое это, Афанасий Гаврилович. Останетесь у нас. Отлично выспитесь, позавтракаете и на работу.
– Вижу, вас не переспоришь, – усмехнулся Незовибатько, – ладно, сдаюсь. Только позвоню лучше со своего, чтобы Оксаночку не нервировать.
Он достал из кармана сотовый и набрал номер домашнего телефона. Остальные тихо поднялись и вышли, чтобы не мешать ему разговаривать с супругой. Даже Дон покинул гостиную, важно прошествовав за всеми.
– Не пора ли тебе спать? – ласково спросил Морис кота, подхватив его на руки.
Дон замурлыкал и стал тереться головой о плечо Миндаугаса.
– Этот кот из вас веревки вьет, – ворчливо заметил Шура.
– Ты просто ему завидуешь, – усмехнулась Мирослава.
– В смысле? – удивился Шура и захихикал. – Хочу, чтобы Морис меня на руках таскал?
– Ну, не до такой же степени, – заулыбалась Мирослава.
В глазах Миндаугаса вспыхнули искры, он опустил кота на пол, подхватил ничего не подозревающего Шуру и быстро поднялся с ним по лестнице.
– С ума сошел! Рехнулся! Черт нормандский! Пусти сейчас же! – доносилось со второго этажа.
В это время из гостиной вышел Незовибатько.
– Все, порядок, – сказал он, – жена дала добро!
Эксперт огляделся, – а где Наполеонов?
– Там! – кивнула наверх Мирослава и, не удержавшись, добавила со смехом, – его Морис спать укладывает.
– Что делает? – не поверил своим ушам Незовибатько.
– Спать укладывает, – спокойно заявила Мирослава.
– Ну, вы, ребята, даете! С вами не соскучишься! – и он весело расхохотался, сотрясая раскатами смеха каменный особняк.
Тем временем на лестнице появился Морис.
– Ну, как? – спросила Мирослава.
Морис пожал плечами, – спит, как младенец.
Незовибатько вытер рукавом слезы, – ой, не могу, – выдохнул он.
– Бедный Шура, – притворно вздохнула Мирослава.
– Ладно, давайте, меня тоже спать укладывайте, – заявил эксперт.
Морис бросил оценивающий взгляд на мощную фигуру гостя.
– Не прогневайтесь, Афанасий Гаврилович, – проговорил Миндаугас, заулыбавшись, – но вас – если только волоком. На руках не осилю.
– Я сам кого хочешь и куда хочешь донесу, – пробасил эксперт.
– Верим на слово, – улыбнулась Мирослава, – пойдемте, Афанасий Гаврилович, я вам покажу вашу комнату.
Они поднялись на второй этаж, и Мирослава распахнула одну из гостевых комнат.
– Надеюсь, что вам здесь будет удобно, – сказала она.
– Спокойной ночи, Мирославушка.
– Спокойной ночи, Афанасий Гаврилович.
– Ну, что? – спросил Морис, когда она спустилась.
– Гости улеглись, – улыбнулась она, – думаю, что и нам пора.
– Я приберу в гостиной, – сказал Миндаугас.
– Может завтра?
– Нет, сейчас.
– Тогда я помогу.
– Один справлюсь, – улыбнулся Морис.
– Нет уж, нет уж, – запротестовала Мирослава.
* * *
… Лучи утреннего солнца освещали заснеженный сад, рассыпая золотые блики по возвышенностям и оставляя в покое кроткую затаенность голубых теней в ложбинках и прочих углублениях снежного покрова.
Незовибатько и Наполеонов, несмотря на то, что вчера легли далеко за полночь, проснулись рано.
На кухне их ждал плотный завтрак.
Незовибатько с недоверчивым изумлением взирал на хозяев, приступивших к овсянке.
– Что я тебе говорил, – толкнул его под локоть Шура.
– Кошмар! – Наполеонов в притворном ужасе закрыл глаза.
– Может, им так нравится, – резонно заключил эксперт, не отрываясь от яичницы с колбасой.
Сладкий чай со сливками и булочки со сливочным маслом полностью насытили правоохранителей, и они отправились в управление.
– Как работать-то будем, Наполеонов, – запыхтел эксперт, влезая в салон «Волги».
– А что? – потягиваясь, спросил Шура.
– После такого завтрака в сон клонит, – вот, что! – отозвался Незовибатько.
Шура молча махнул рукой.
– Слушай, Шура, – минуты через две сказал Незовибатько, – я пока вздремну, а как приедем, разбудишь меня.
– Нет, в машине оставлю, – огрызнулся Шура.
Выехав за пределы коттеджного поселка, Наполеонов бросил взгляд на сослуживца.
– Нет, вы только полюбуйтесь! – пробурчал Шура, – спит, отдыхает, сил набирается, а я за обоих должен отдуваться.
Ответом ему было сладкое посапывание эксперта.
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12