Глава 50
– Итак, у каждого из нас по двадцать тысяч, – сказала Аврора, идущая рядом с Гимном Света по вымощенной камнем дорожке вокруг арены.
– Да, – ответил он.
За ними блаженным стадом шли их жрецы, сопровождающие и слуги, хотя боги отказались от паланкинов и зонтиков. Они прогуливались вдвоем, бок о бок. Гимн Света в красном с золотом. Аврора Соблазна на этот раз была одета в платье, действительно закрывающее тело.
«Поразительно, как ей идут такие платья, – неожиданно подумал Гимн, – когда она находит время для самоуважения».
Он не мог понять, чем ему не нравятся ее откровенные наряды. Возможно, в прошлой жизни он был скромником.
А может, он оставался таким и сейчас. Он печально улыбнулся своим мыслям. «Как я могу винить себя прежнего? Тот человек мертв. Он бы не позволил втянуть себя в политические интриги».
Арена была заполнена, и, что бывало крайне редко, присутствовали все боги. Опаздывал только Любящий Ненастье, но он не отличался пунктуальностью.
«Важные события неизбежны, – подумал Гимн. – Они подготавливались годами. Почему я должен быть в центре всего этого?»
Его сон прошлой ночью был таким странным. Наконец-то ему не снилась война. Только луна. И несколько странных извилистых проходов. Похожих на... тоннели.
Многие боги с уважением кивали, когда он проходил мимо их навесов, хотя, надо признать, некоторые смотрели на него угрюмо, а несколько просто проигнорировали.
«Странная система правления, – подумал он. – Бессмертные, которым всего один или два десятка лет и которые никогда не видели мира за пределами Двора. А люди все равно нам доверяют».
«Люди нам доверяют».
– Гимн, думаю, мы должны поделиться друг с другом командными фразами, – сказала Аврора. – Так у каждого будут все сорок, просто на всякий случай.
Он ничего не ответил.
Она отвернулась от него, глядя на людей в пестрых одеждах, заполнивших скамейки и сидения.
– Ну надо же! – воскликнула Аврора. – Какая толпа. И среди них так мало проявляют ко мне внимание. Довольно невоспитанно с их стороны, что скажешь?
Гимн пожал плечами.
– А, вот в чем дело, – заметила она. – Видимо, они просто... как бы выразиться? Оглушены, ослеплены и ошеломлены?
Гимн Света слегка улыбнулся, припоминая их беседу несколько месяцев назад. День, когда все началось. Аврора посмотрела на него с тоской в глазах.
– И правда, – ответил Гимн. – А может, они на самом деле игнорируют тебя. Чтобы сделать тебе комплимент.
Аврора улыбнулась:
– И как же, скажи на милость, можно сделать комплимент, игнорируя меня?
– Это заставляет тебя негодовать, – заметил Гимн. – А мы знаем, что в гневе ты выглядишь лучше всего.
– Значит, тебе нравится, как я выгляжу?
– Что-то в этом есть. К несчастью, я не могу сделать тебе комплимент, как другие, игнорируя тебя. Понимаешь, только истинное, искреннее игнорирование может стать комплиментом. А я на самом деле беспомощен и неспособен тебя игнорировать. Прошу прощения.
– Вижу, – ответила Аврора. – Польщена. Наверное. Кроме того, у тебя хорошо получается игнорировать некоторые вещи. Свою божественность. Общепринятые хорошие манеры. Мои женские хитрости.
– Ты не очень-то хитра, моя дорогая. Хитрый человек – тот, кто в сражении достает тщательно спрятанный маленький кинжал. А ты больше похожа на человека, который сокрушает противника валуном. Так или иначе, у меня другой способ обращаться с тобой, тот, который ты найдешь довольно лестным.
– Почему-то я нахожу его сомнительным.
– Тебе нужно больше верить в меня. – Он сделал рукой учтивый жест. – Вообще-то я бог. В своей божественной мудрости я понял, что единственный способ сделать настоящий комплимент такой, как ты, – Аврора Соблазна – это быть гораздо привлекательнее, умнее и интереснее тебя.
Она фыркнула:
– Ну, тогда я скорее буду оскорблена твоим присутствием.
– Туше! – признал Гимн.
– А ты не объяснишь, почему считаешь соревнование со мной самой искренней формой комплимента?
– Конечно. Моя дорогая, ты когда-нибудь слышала от меня провокационное нелепое утверждение без такого же нелепого доказательства?
– Конечно нет, – согласилась она. – Ты ничто без своей исчерпывающей самодовольной надуманной логики.
– Я исключителен в этом отношении.
– Несомненно.
– В любом случае, – сказал Гимн, поднимая палец, – будучи гораздо более ошеломляющим, чем ты, я призвал людей игнорировать тебя и обращать внимание на меня. Что, в свою очередь, побуждает тебя проявлять твое обычное очарование – путем небольшой вспышки гнева и повышенной обольстительности, – чтобы вернуть внимание к себе. И это, как я объяснил, делает тебя особенно великолепной. Следовательно, единственный способ увериться в том, что ты получаешь заслуженное внимание, – отвлечь его от тебя. Это на самом деле довольно трудно. Надеюсь, ты оценишь все, что я проделал для того, чтобы быть таким замечательным.
– Уверяю тебя, я очень ценю, – сказала она. – На самом деле ценю так сильно, что хочу дать тебе передышку. Можешь пока отступить. Я сама понесу тяжкое бремя самой замечательной богини.
– Не могу позволить тебе этого.
– Но ведь если ты чересчур замечательный, мой дорогой, ты совершенно уничтожишь мой образ.
– Так или иначе, этот образ становится утомительным, – ответил Гимн. – Я долго преследовал цель завоевать печальную известность самого ленивого бога, но все больше понимаю, что провалил эту задачу. Все остальные естественным образом более восхитительно бесполезны, чем я. Они просто притворяются, что не осознают этого.
– Гимн Света! Можно сказать, что в твоих словах звучит зависть!
– Кто-то может сказать, что мои ноги воняют гуавой, — ответил он. — Но это не будет правдой только потому, что кто-то так сказал.
Она расхохоталась:
– Ты непереносим.
– В самом деле? Мы по-прежнему в Т'Телире. Разве ты пыталась меня куда-нибудь перенести?
Она подняла палец:
– Игра слов с большой натяжкой.
– Возможно, это просто финт.
– Финт?
– Да, намеренно слабая шутка, чтобы отвлечь тебя от настоящей.
– Которой?
Гимн Света помедлил, глядя на арену.
– От шутки, которую сыграли с нами всеми, – произнес он, понижая голос. – Остальные боги пантеона пошутили, предоставив мне так много влияния на наше королевство.
Аврора сдвинула брови, очевидно, ощутив в его голосе нарастающую горечь. Остановившись посреди дорожки спиной к арене, она пристально посмотрела ему в лицо. Гимн притворно улыбнулся, но момент был упущен. Они не могли продолжать как прежде. Слишком много вопросов повисло в воздухе.
– Наши братья и сестры не так плохи, как ты считаешь, – тихо проговорила она.
– Только непревзойденные идиоты могли отдать мне контроль над армиями.
– Они тебе доверяют.
– Они ленивы, – сказал Гимн. – Они хотят, чтобы трудные решения принимали другие. Вот что поощряет эта система, Аврора. Мы все заперты здесь, чтобы проводить время в безделье и удовольствиях. И при этом считается, что мы должны хорошо знать нашу страну? – Он покачал головой. – Мы боимся внешнего мира больше, чем желаем это признать. У всех нас есть живописные полотна и сны. Вот почему нам с тобой достались эти армии. Больше никто не хочет вести войска убивать и умирать. Участвовать хотят все, но никто не хочет нести ответственность.
Он замолчал. Она подняла взгляд на него. Богиня с совершенными формами. Она была намного сильнее остальных, но скрывала это за собственным покровом незначительности.
– Я знаю, что в одном ты точно прав, – тихо промолвила она.
– И в чем же?
– Ты замечательный, Гимн Света.
Он застыл, глядя ей в глаза. Широко посаженые прекрасные зеленые глаза.
– Ты и не собираешься отдавать мне командные фразы, так? – спросила она.
Он покачал головой.
– Я втянула тебя в это. Ты всегда говорил о своей бесполезности, но все мы знали, что ты один из немногих, кто всегда просматривает каждую картину, скульптуру и гобелен в своей галерее. Тот, кто слушает каждое стихотворение и песню. Тот, кто особенно глубоко внимает мольбам просителей.
– Вы все глупцы, – возразил он. – Меня не за что уважать.
– Нет, – ответила она. – Ты тот, кто заставляет нас смеяться, даже оскорбляя нас. Разве ты не видишь, что ты делаешь? Разве не видишь, как невольно поставил себя над всеми остальными? Ты ничего не делаешь намеренно, Гимн, поэтому это так хорошо срабатывает. В городе легкомысленности ты единственный, кто выказывает какую-то меру мудрости. Я считаю, поэтому тебе доверили армии.
Он не ответил.
– Я знаю, что ты можешь сопротивляться мне, – сказала она. – Но думаю, что все равно могу влиять на тебя.
– Можешь. Как ты сказала, это ты втянула меня во все это.
Она покачала головой. все еще глядя ему в глаза:
– Не могу определиться, какое из моих чувств к тебе сильнее, Гимн Света. Любовь или раздражение.
Он взял ее руку и поцеловал.
– Я принимаю их оба, Аврора. Это честь для меня.
С этими словами он отвернулся от нее и направился к своей ложе. Любящий Ненастье прибыл, не хватало только короля-бога и его жены. Гимн уселся, задаваясь вопросом, где Сири. Обычно она приходила на арену задолго до начала.
Он обнаружил, что ему трудно сосредоточить внимание на юной королеве. Аврора все еще стояла в проходе, где он ее оставил, наблюдая за ним.
Наконец она отвернулась и пошла в ложу.
* * *
Сири прошла по коридорам дворца, окруженная служанками в коричневой одежде. В ее голове крутились множество забот.
«Во-первых, пойти к Гимну Света, – сказала она себе, повторяя намеченный план. – То, что я сяду рядом с ним, не будет казаться странным – мы часто проводили время вместе на дебатах. Подожду появления Сезеброна. Затем попрошу Гимна поговорить наедине, без жрецов и слуг. Я расскажу о своих открытиях относительно короля-бога. Объясню, что Сезеброна держат в плену. И тогда посмотрим, что он предпримет».
Больше всего она боялась, что Гимн уже все знает. Мог ли он быть частью заговора? Она доверяла ему как никому другому, за исключением Сезеброна, но нервозность заставляла ее сомневаться во всем и во всех.
Одну за другой она миновала комнаты, украшенные каждая в своей цветовой гамме. Сири больше не замечала, какими они были яркими.
«Если Гимн Света согласится помочь, – думала она, – я подожду перерыва. Когда жрецы уйдут с арены, Гимн пойдет поговорить с несколькими другими богами. Те поручат своим жрецам начать на арене дискуссию о том, почему король-бог никогда не говорит с ними. Они принудят жрецов короля-бога высказаться в свое оправдание».
Ей было не по душе зависеть от жрецов, даже если те не принадлежали к числу служителей Сезеброна, но это казалось лучшим выходом. Кроме того, если жрецы разных богов не послушаются приказов, Гимн и остальные боги поймут, что их подводят собственные слуги. Сири сознавала, что в любом случае она окажется на очень опасной территории.
«Я ступаю на опасную дорожку, – подумала она, покидая официальные помещения дворца и выходя в темный внешний коридор. – Мужчине, которого я люблю, угрожает смерть, а детей, которых я рожу, у меня отберут». Либо она должна действовать, либо и дальше терпеть притеснения жрецов. Они с Сезеброном пришли к согласию. Лучшим планом было...
Сири замедлила шаг. В конце коридора, у выхода во двор, стояла небольшая группа жрецов с несколькими безжизненными солдатами. Их силуэты выделялись на фоне вечернего неба. Жрецы повернулись к Сири, и один указал на нее.
«Цвета! – пронеслось в голове у Сири. Развернувшись, она увидела других жрецов в конце коридора. – Нет! Не сейчас!»
Обе группы приближались к ней. Сири решила бежать, но куда? Бесполезно пытаться в длинном платье прорваться через толпу слуг и безжизненных. Вздернув подбородок, она вперилась в жрецов надменным взглядом, стараясь держать волосы под контролем.
– Что все это значит? – требовательно спросила она.
– Мы очень сожалеем, Сосуд, – произнес главный из жрецов. – Но было решено, что в вашем положении вам нельзя напрягаться.
– В моем положении? – холодно переспросила Сири. – Что за глупость?
– Ребенок, Сосуд, – ответил жрец. – Мы не можем подвергать его риску. Узнав о том, что вы носите наследника, многие попытаются навредить вам.
Сири похолодела. «Ребенок? – потрясено подумала она. – Откуда они знают, что Сезеброн и я действительно начали...»
Но нет. Если бы она была беременна, то знала бы об этом. Однако предполагалось, что она спит с королем-богом уже несколько месяцев. Достаточно, чтобы беременность стала заметна. Для горожан такое предположение прозвучало бы правдоподобно.
«Дура! – мысленно обозвала она себя в приступе паники. – Если они уже нашли замену королю-богу, мне не нужно рожать ребенка на самом деле. Они просто должны заставить всех думать, что я беременна!»
– Никакого ребенка нет, – заявила она. – Вы просто тянули время, пока не появился предлог запереть меня.
– Пожалуйста, Сосуд, – произнес один из жрецов, жестом указывая безжизненным взять ее под руки.
Сири не сопротивлялась, она заставила себя оставаться спокойной, глядя в глаза жрецу.
Он отвел глаза и сказал:
– Это к лучшему. Для вашего же блага.
– Я уверена в этом, – фыркнула она, но позволила увести себя обратно в комнаты.
* * *
Вивенна сидела среди толпы, наблюдая и выжидая. Внутренний голос шептал ей о том, что было глупо заявляться сюда так открыто. Но этот голос осторожной идрисской принцессы становился все тише и тише.
Люди Дента отыскали ее, когда она скрывалась в трущобах. Вероятно, находиться в толпе с Вашером было безопаснее, чем в переулках, особенно если принять во внимание, как хорошо она смешалась с людьми. Она не понимала раньше, как естественно можно чувствовать себя, когда сидишь в штанах и тунике ярких расцветок – и никто не обращает на тебя внимания.
Вашер появился у ограждения над скамьями. Вивенна осторожно выскользнула со своего сидения, которое немедленно кто-то занял, и направилась к нему. Внизу уже затеяли свои споры жрецы. Нанрова, которому вернули дочь, начал с того, что объявил о возвращении к своей прежней позиции. Теперь он руководил дискуссией против войны.
Его мало кто поддерживал.
Вивенна присоединилась к Вашеру у перил, и он бесцеремонно расчистил локтем для нее место. Крови Ночи при нем не было – по настоянию Вивенны он оставил меч вместе с ее дуэльным клинком. Она не знала, как ему удалось пронести меч в свой прошлый визит ко двору, но это последнее, к чему они хотели бы привлечь внимание.
– Ну? – тихо спросила она.
Он покачал головой:
– Если Дент и здесь, я не могу его отыскать.
– Не удивительно в такой толпе, – вполголоса ответила она. Их окружали люди – вдоль перил стояли сотни человек. – Откуда их столько взялось? Народу набилось больше, чем в другие сессии ассамблеи.
Он пожал плечами:
– Люди, которым предоставили одно посещение двора, могут придержать свой жетон до тех пор, пока не захотят им воспользоваться. Многие предпочитают дождаться всеобщей Придворной Ассамблеи, чем идти на одну из малых встреч. Это единственный шанс увидеть сразу всех богов.
Вивенна отвернулась, изучая взглядом толпу. Она подозревала, что это также связано с дошедшими до нее слухами. Люди думали, что именно на этой сессии пантеон возвращенных наконец объявит войну Идрису.
– Нанрова хорошо спорит, – сказала она, хотя ей было трудно расслышать его из-за шума толпы.
Очевидно, возвращенным протоколы заседания передавали посланники. Вивенна задавалась вопросом, почему никто не призовет народ к тишине. Похоже, это не в обычаях Халландрена. Им нравится хаос. Или, по крайней мере, им нравится сидеть и болтать, пока решаются важные вопросы.
– К Нанрове не прислушиваются, – сказал Вашер. – Он дважды изменил свое мнение по одному и тому же вопросу. Он утратил доверие.
– Так он должен объяснить, почему изменил мнение.
– Он может, но я не знаю. Если народ узнает, что был похищен его ребенок, это может добавить страхов, и люди могут решить, что за этим стоят идрисские подстрекатели, независимо от объяснений Нанровы. Кроме того, есть еще упрямая халландренская гордость. Жрецы особенно ею отличаются. Упоминание о том, что из-за похищения дочери на него оказали давление и заставили изменить политические предпочтения...
– Я думала, тебе нравятся жрецы, – заметила Вивенна.
– Некоторые из них, – ответил Вашер. – Но не все.
Говоря это, он посмотрел на пьедестал короля-бога. Сезеброн еще не пришел, и дебаты начали без него.
Сири тоже не было. Это раздосадовало Вивенну, поскольку она хотела увидеть сестру, пусть и с такого расстояния.
«Я помогу тебе, Сири. На этот раз по-настоящему. Первым делом нужно предотвратить войну».
Вашер перевел взгляд на арену. Он стоял, опираясь на перила, и казался взволнованным.
– Что такое? – поинтересовалась Вивенна.
Он пожал плечами.
Она закатила глаза.
– Скажи мне.
– Мне просто не по душе надолго оставлять Кровь Ночи одного, – ответил он.
– Что теперь делать? – спросила Вивенна. – Мы заперли его в шкафу.
Он опять пожал плечами.
– Если честно, – сказала она, – подумай о том, что пятифутовый меч в публичном месте будет довольно заметен. Имей в виду, что ситуацию не упростит и то, что этот меч может испускать дым и разговаривать в головах людей.
– Я не возражаю против того, чтобы быть заметным.
– Зато я возражаю, – ответила она.
Вашер поморщился, и Вивенне показалось, что он собирается спорить дальше, но в конце концов он только кивнул.
– Ты права, конечно. У меня никогда не получалось быть скромным. Дент часто подшучивал по этому поводу.
Вивенна нахмурилась:
– Вы были друзьями?
Вашер отвернулся и замолчал.
«Фантомы Калада! – расстроенно подумала она. – Однажды кто-нибудь в этом Цветом проклятом городе расскажет мне всю правду! Скорее всего, тогда я помру от потрясения».
– Попробую выяснить, куда подевался король-бог, – сказал Вашер, отходя от перил. – Я вернусь.
Вивенна кивнула, и он ушел. Она перегнулась через перила, не желая уступать места. Когда-то она задыхалась от большого числа людей, но теперь начала привыкать к оживленным рыночным улицам, и потому скученность уже не пугала ее как раньше. Кроме того, у нее есть дыхание. Она поместила немного в рубашку, но часть оставила при себе – ей было необходимо придерживаться хотя бы первого возвышения, чтобы без лишних вопросов пройти через ворота на территорию двора.
Дыхание позволяло ей ощущать жизнь так, как обычные люди ощущают воздух: всегда рядом, слегка холодящий кожу. Непосредственная близость такого количества людей заставляла ее чувствовать себя немного пьяной. Так много жизни, так много надежд и желаний. Так много дыханий. Она закрыла глаза, впитывая их, прислушиваясь к раздающимся над толпой голосам жрецов на арене.
Она ощутила приближение Вашера еще до того, как он подошел. Не только потому, что он имел много дыханий, но и потому, что наблюдал за ней, и она почувствовала что-то знакомое в пристальном взгляде. Она повернулась, выделяя его в толпе. В своей темной оборванной одежде он выделялся гораздо больше, чем она.
– Мои поздравления, – произнес он, приблизившись и беря ее под руку.
– По поводу?
– Ты скоро станешь тетей.
– Что ты... – Она осеклась. – Сири?
– Твоя сестра беременна, – ответил он. – Жрецы собираются объявить об этом позже вечером. По-видимому, король-бог остался во дворце отпраздновать.
Вивенна ошеломленно застыла. Сири. Беременна. Сири, все еще остававшаяся в ее представлении маленькой девочкой, вынашивает ребенка этой твари. И разве сама Вивенна не борется сейчас за то, чтобы эта тварь оставалась на троне?
«Нет, – подумала она. – Я не прощу Халландрен, даже если научусь не испытывать к нему ненависть. Я не могу позволить, чтобы на Идрис напали и разрушили».
Она запаниковала. В одночасье все ее планы показались бессмысленными. Что сделает Халландрен с Сири, когда появится наследник?
– Мы должны ее вызволить, – неожиданно сказала Вивенна. – Вашер, мы должны ее спасти.
Он по-прежнему молчал.
– Пожалуйста, Вашер, – прошептала она. – Она моя сестра. Я думала, что предотвращение войны обеспечит ей защиту, но, если твои подозрения справедливы, король-бог сам один из тех, кто желает вторжения в Идрис. Сири не будет с ним в безопасности.
– Ладно, – сказал Вашер. – Сделаю что смогу.
Вивенна кивнула, поворачиваясь обратно к арене. Жрецы расходились.
– Куда они идут?
– К своим богам, – ответил Вашер. – За волей пантеона в формальном голосовании.
– По поводу войны? – уточнила Вивенна, похолодев.
Вашер кивнул.
– Пора.
* * *
Гимн Света с кубком холодного сока в руке и изысканными закусками на столике ждал под навесом, а двое слуг обмахивали его опахалом.
«Аврора втянула меня в это, – подумал он. – Потому что боялась, что Халландрен окажется застигнут врасплох».
Боги со своими жрецами были заняты обсуждениями. Гимн видел, как жрецы, склонив головы, стоят на коленях перед возвращенными. Именно так работало правительство Халландрена. Жрецы обсуждали вопросы, а затем испрашивали волю богов. Так провозглашалась воля пантеона. Которая становилась волей самого Халландрена. Только король-бог мог наложить вето на решение всего пантеона.
И он предпочел не присутствовать на собрании.
«Так горд тем, что зачал ребенка, что его сейчас не заботит будущее собственного народа? – раздраженно подумал Гимн. – Я был о нем лучшего мнения».
Подошел Лларимар. Хотя он находился внизу с другими верховными жрецами, он не предложил собранию аргументов. Лларимар предпочитал хранить свои соображения при себе.
Верховный жрец преклонил колена:
– Прошу, удостойте нас проявлением вашей воли, мой бог Гимн Света.
Гимн не ответил. Он посмотрел на противоположную сторону арены, где в приглушенном вечернем свете зеленел навес Авроры.
– О Боже, – произнес Лларимар, – прошу, дайте мне ответ, который я ищу. Должны ли мы идти войной на наших родичей идрисцев? Мятежники ли они, которых нужно усмирить?
Жрецы уже закончили с прошениями. Каждый вернулся, держа флажок, указывающий на волю бога или богини. Зеленый – положительный ответ. Красный – неодобрение петиции. В данном случае зеленый означал войну. На настоящий момент пять из семи флажков вернувшихся жрецов были зелеными.
– Ваша милость? – спросил Лларимар, поднимая голову.
Гимн стоял. «Они проголосовали, но что проку от их голосов? – размышлял он, выходя из-под навеса. – У них нет власти. На самом деле только два голоса имеют значение».
Еще зеленый. Флажки развевались в руках жрецов, торопящихся по проходу. С арены доносился гул голосов. Люди понимали, что грядет неизбежное. Краем глаза Гимн увидел, что Лларимар следует за ним. Жрец должен быть раздосадованным. Почему он этого не показывает?
Гимн Света подошел к шатру Авроры. Почти все жрецы уже получили ответы, и подавляющее большинство несли зеленые флаги. Верховная жрица Авроры все еще стояла перед нею на коленях. Разумеется, Аврора выжидала, чтобы подчеркнуть драматичность момента.
Гимн остановился перед ее навесом. Аврора сидела, вальяжно откинувшись назад, и безмятежно смотрела на него, хотя он чувствовал, что она по-настоящему обеспокоена. Он знал ее слишком хорошо.
– Ты собираешься высказать свою волю? – спросила она.
Он посмотрел вниз на середину арены и сказал:
– Если я воспротивлюсь, это заявление превратится в ничто. Боги могут кричать «война» до посинения, но армии контролирую я. Если я не позволю им использовать моих безжизненных, Халландрен не победит ни в какой войне.
– Ты бросишь вызов воле пантеона?
– Я вправе так поступить, – ответил он. – И любой из них имеет такое же право.
– Но у тебя безжизненные.
– Это не значит, что я должен делать то, что мне говорят.
Аврора Соблазна выдержала паузу, прежде чем жестом подозвать свою жрицу. Женщина выпрямилась, затем подняла зеленый флаг и побежала к остальным жрецам. Это усилило рев толпы. Люди должны знать, что политические споры Авроры оставили ее на позиции силы. Неплохо для той, кто начинала, не имея приказа даже для одного солдата.
«С контролем над таким количеством войск она будет участвовать в планировании, дипломатических переговорах и ведении военных действий. Из всего этого вытекает, что Аврора Соблазна – одна из самых могущественных возвращенных в истории королевства.
Так же, как и я».
Долгое мгновение он молча смотрел. Он не рассказывал Лларимару, что ему снилось в прошлую ночь. Он держал это при себе. Сны об извилистых тоннелях и восходящей луне, едва появившейся на горизонте. Они в самом деле что-то означали?
Он не мог решить. Ничего.
– Мне нужно еще подумать, – произнес он, собираясь уходить.
– Что? – требовательно спросила Аврора. – Что насчет голосования?
Гимн покачал головой.
– Гимн! – позвала она, когда он уходил. – Гимн, ты не можешь оставить нас в таком подвешенном состоянии!
Оглянувшись, он пожал плечами.
– На самом деле могу. – Он улыбнулся. – Такой вот я раздражающий.
С этими словами он покинул арену и, так и не проголосовав, направился в свой дворец.
