Глава 19

Адский рейс на «дьявольском судне»

Ржавое корыто. Другого описания не подобрать.

Судно «Ван Варвик» было тяжелым. Оно весило более трех тысяч тонн, имело высокие борта и превосходило размером и «Москита», и «Кузнечика», и любого из судов, на которых пленные бежали из Сингапура. От носа до кормы серую краску покрывали большие пятна ржавчины. Только название, переделанное с голландского на японский, было выведено свежей краской. Судно выглядело таким же изношенным и неухоженным, как и военнопленные. Казалось, его подняли с морского дна, и так оно на самом деле и было.

Голландцы затопили это судно в гавани Танджонг-Приок в северной части Батавии, в надежде замедлить продвижение японцев, но затопленное судно оказалось не более чем мелкой помехой. Японцы даже подняли «Ван Варвик», для того чтобы использовать в качестве транспортного судна, которому дали название «Харугику Мару». Этот корабль стал выполнять одну из наиболее мерзких обязанностей в истории военно-морского флота.

Из всех бесчеловечных испытаний, которым японцы подвергли военнопленных, время, проведенное пленными на «дьявольском судне», было, пожалуй, самым худшим. На этом разваливавшемся корыте японские военные перебрасывали пленных с острова на остров, из лагеря в лагерь по всему Тихоокеанскому театру военных действий. Людей запихивали в сырые, вонючие трюмы и отправляли из Филиппин на Яву и из Бирмы в Маньчжурию, а чаще всего с одного острова Японского архипелага на другой. «Ван Варвик» представлял собой типичное транспортное судно японцев. Обычно это были старые или ветхие сухогрузы, поднятые со дна после неудачных попыток затопить их, хотя иногда использовались и более современные суда.

Разумеется, на эти суда не наносили красные кресты, чтобы обозначить особый статус и присутствие человеческого груза для рыскавших в океане военных кораблей союзников. Японцев особенно не тревожило, что пленные могут погибнуть под ударом противника. Точные цифры определить трудно, но Виллем Ванрой, автор книги Prisoners of the Japanese in the World War II («В японском плену во время Второй мировой»), которая является одним из исчерпывающих трудов на эту тему, считает, что союзники потопили 16 судов с военнопленными, уничтожив более 20 тысяч человек. Ванрой (под псевдонимом Ван Ватерфорд) написал свою книгу после гибели у берегов Суматры «Дзюнъё Мару», одного из таких транспортов с пленными[1].

Помимо 720 военнопленных из лагеря Глоегоер на борту «Харугику Мару» находились 454 пленных из лагеря Юни-Компонг близь Белавана. Эта группа была такой же смесью голландцев, британцев и австралийцев, что и узники Глоегоера, хотя в Юни-Компонге сидел один норвежец.

Настроение военнопленных было разным, в зависимости от национальности. Британцы и австралийцы держались в сравнительно приподнятом расположении духа: плавание стало, по крайней мере, перерывом в безжалостно тяжелой лагерной жизни. Почти все голландцы, напротив, пребывали в унынии. Большую часть своей жизни (если не всю ее) они провели на Суматре или в Голландской Ост-Индии. Многие из них были женаты, и их ждали семьи на Суматре. Плавание для голландцев стало не просто поворотом в ходе войны, а пугающим путешествием в неизвестное.

Военнопленных загнали на палубу по узкому трапу, а потом распихали по трюмам, заставив пройти по стальным внутренним лестницам. Чем глубже спускались в темную пустоту пленные, тем глубже они забирались во внутренности судна.

Для всех одиннадцати сотен военнопленных трюмы «Харугику Мару» были сценой загробных страданий. Больных и раненых пленных загнали в бамбуковые клетки, размеры которых (150 на 46 сантиметров) годились для перевозки голубей, а не людей. К тому же эти клетки уже были закрыты, словно секции морга. Пленники теснились в одном из темных, вонючих отсеков ниже ватерлинии, и, чтобы добраться до дна, цеплялись за сети. Затем люки с шумом захлопнули у них над головой. Драгоценное место на палубе было занято гораздо более ценным оборудованием и кипами каучука. А человеческий груз отправили в самый низ судна.

Фрэнк осторожно передал свой мешок в руки находившихся ниже его людей, затем спрыгнул на палубу сам и наконец-то освободил Джуди, которая задыхалась, но в остальном не пострадала после долгого и крайне некомфортного пребывания в мешке. Друзья протолкались в дальний конец трюма номер три. Там Джуди, тяжело дыша, легла и вытянулась. Выглядела собака такой же удрученной и помятой, как и другие пленные. Но, несмотря ни на что, пятнистый комок костей и плоти по-прежнему оставался с Фрэнком.

Сидевший неподалеку Питер Хартли с удивлением смотрел на пойнтера. «Я начал мечтательно думать о собаке, – позднее написал Хартли. – О ее короткой, но полной приключений жизни». Следует помнить о том, что Хартли писал это, практически ничего не зная о жизни Джуди в Китае. Если бы знал, он был бы еще более удивлен.

Как обычно, рядом с Хартли лежал Фил Добсон. Уолтер Гибсон, Лен Уильямс, Лес Сирл, Джон Девани – всех их загнали в трюм, вместе с другими британцами, австралийцами, новозеландцами и голландцами.

Настало утро 25 июня 1944 года. Через месяц, если Фрэнк проживет этот месяц, ему исполнится двадцать пять лет. Джуди стукнет восемь. По любым меркам, ее жизнь была наполненной душераздирающими событиями, но в будущем и Фрэнку, и Джуди предстояли новые потрясения.

«Ван Варвик» отдал швартовы и вышел в Малаккский пролив. Вскоре судно вошло в состав конвоя вместе с тремя танкерами, парой противолодочных кораблей и минным тральщиком. Над конвоем кружил разведывательный самолет, высматривавший вражеские корабли.

Фрэнк знал, что Джуди – бывалая военно-морская собака, но прошло 28 месяцев с тех пор, как она выходила в море. Озабоченный тем, сможет ли пойнтер справиться с качкой, и тревожась за самочувствие Джуди в страшной жаре трюма, Фрэнк обеспечил собаке единственное место, где был хотя бы намек на свежий воздух. Верхняя угловая платформа в кормовом отсеке не только давала некоторое пространство для головы, которое оценил долговязый военнослужащий британских ВВС. Еще там имелся иллюминатор диаметром менее 25 сантиметров (меньше большой пиццы), и его удавалось чуть-чуть приоткрыть. Джуди могла смотреть на спокойную морскую гладь.

Если собака и вспоминала о беззаботных днях, проведенных на «Моските» на Янцзы, или о своих плаваниях на борту «Кузнечика», она оставила эти воспоминания при себе. В нескольких метрах от Фрэнка и собаки Хартли и Добсон заметили другой иллюминатор, изловчились пробиться к нему и в награду за свои усилия глотали свежий воздух.

Старый пароход натужно продвигался вперед вдоль побережья Суматры со скоростью 8 узлов в час. Тяжелый груз и изношенные двигатели тормозили эту и без того не сильно быструю лохань. Проявляя намек на гуманность, охранники открыли несколько люков, чтобы воздух попадал на нижние палубы, но эффект был минимальным. Одуряющая жара и вибрация двигателей привели пленных в почти кататоническое состояние. Когда монотонность темных волн перестала интересовать Джуди, она положила голову на ноги Фрэнка и проспала всю ночь. Конвой бросил якорь на ночёвку всего лишь в 45 километрах от места отплытия.

Трое других приятелей Фрэнка по ВВС сидели вместе с ним и Джуди. Они помогали скрывать собаку, когда охранники заглядывали в трюм, чтобы проверить, как там обстоят дела. Ночь прошла без удобств и без происшествий. На рассвете 26 июня «Ван Варвик» начал маневрировать под угрозой атаки союзников, двигаясь на расстоянии от 5 до 20 километров от побережья Суматры. Фрэнк мог видеть, как мимо борта проплывает «густая, непроницаемая растительность джунглей». Зловещая красота этого пейзажа оставалась свежей в его памяти и много лет спустя.

«Там, где на берег выбрасывало спелые кокосовые орехи, которые давали ростки, береговая линия заросла кокосовыми пальмами… [Много] месяцев назад нам пришлось познакомиться с этими берегами, с красотой ярких и сияющих цветов вроде орхидей, с птицами и бабочками, размах крыльев которых составлял, по меньшей мере, 15 сантиметров. Все это было только покровом Матери-Природы. Мангровые джунгли – самые опасные и самые безжалостные джунгли в мире, где сияющие краски природа использует только для того, чтобы замаскировать свои подлинные намерения. В тех местах милосердную и быструю смерть могут нести крокодилы и змеи или укусы насекомых могут вызвать изнуряющие заболевания».

Все утро пленным, по горстке за один раз, разрешали подняться на верхнюю палубу для пятиминутной разминки и отправления естественных надобностей. Надобности справляли за борт. Если люди облегчались «по-большому», то выходили на маленькие сходни и изо всех сил держались за леера, опорожняясь прямо в море. Туалетной бумагой в таких случаях служил шланг, откуда под большим давлением подавали морскую воду, которой мыли палубы.

Корабельный колокол отбил восемь склянок, что означало полдень. Конвой оставался целым, хотя воздушное прикрытие исчезло. Леса Сирла вызвали на палубу, где ему и горстке других пленных велели опорожнить гальюны японцев в море. Люди благодарили небеса за эту унылую и отвратительную работу, поскольку она позволяла им выйти из жуткого трюма на свежий воздух.

На нижних палубах полуденная жара стала такой страшной, что люди сидели в лужах собственного пота. Фрэнк поинтересовался, нельзя ли спустить пленным «пару ведер пресной воды, чтобы люди смогли восполнить потери жидкости и утолили свою жажду». Судно отошло примерно на 180 километров на Белавана и находилось в 500 километрах к северо-западу от Сингапура.

В 12.42 Сирл посмотрел на море со своего места (он находился в середине судна) и издал сдавленный крик. У него не было слов, которыми он мог бы выразить то, что увидел. А увидел он на поверхности моря кильватерные струи двух торпед, шедших к судну.

Торпеды были выпушены британской подводной лодкой «Трукулент» под командованием лейтенанта Роберта Л. Александера. Эта подводная лодка была ветераном боевых действий в Норвежском море, а в 1943 году ее перевели в Индийский океан. «Трукулент» несла одиннадцатое боевое дежурство, когда незадолго до 11.30 утра на ней заметили дымы конвоя, в который входил «Ван Варвик» (в журнале подводной лодки этот момент был отмечен в 10 часов утра, и такое расхождение объясняется тем, что на лодке жили по цейлонскому времени, а судно с военнопленными жило по токийскому, разница между двумя поясами составляла 90 минут).

Подводная лодка, выслеживавшая свою добычу более часа, приблизилась к «Ван Варвику» на три с половиной километра и выпустила торпеды[2]. От подобных трагических случайностей на войне не застрахован никто – «огонь по своим» вели все воюющие стороны. Так, в ноябре 1942 года немецкая подводная лодка у берегов Южной Африки потопила британский военный транспорт «Новая Шотландия», на борту которого находилось 750 итальянских военнопленных[3]. Получив приказ установить принадлежность цели, немецкая подводная лодка всплыла и спасла пару выживших. Когда командиру сказали о том, что большинство пассажиров на борту потопленного судна составляли военнопленные, тот принес извинения и еще бо́льшие извинения за то, что выполнил приказ не спасать других людей. Огромное множество пленных утонуло или было пожрано акулами.

По счастью для людей с «Ван Варвика», Малаккский пролив намного мельче, теплее и менее населен акулами, чем воды у побережья Наталя. Но итальянцев не держали в глубоких закоулках судна. Александер явно не имел представления о том, что корабль, на который он охотился, перевозил военнопленных из стран Британского Содружества. Единственное уведомление об этом было добавлено после утопления «Ван Варвика» и кратко гласит: «Харугику Мару перевозил военнопленных». В журнале подводной лодки Александер отметил, что потопленное им судно «больше всего напоминало ему британское судно «Титания», так как было двухпалубным пассажирским кораблем, имевшим светлую зеленовато-серую окраску, и выглядело как какая-то плавбаза»[4].

Обе торпеды (боевая часть каждой несла 250 килограммов взрывчатки) поразили «Ван Варвик». Первая попала в точку, находившуюся позади камбуза на левом борту. В иллюминатор была видна вспышка, сопровождавшаяся громким взрывом, после чего наступила кромешная тьма. В разных местах судна возникли пожары. «Воздух был отравлен едким дымом, – вспоминал Фрэнк. – Удар заставил судно накрениться на правый борт, и пока судно выравнивалось, в третий трюм с оглушительным грохотом попала вторая торпеда».

Вторый взрыв разорвал «Ван Варвик» пополам. Десятки людей, оказавшихся поблизости от места взрыва, были сразу же убиты. Пожары в трюмах потушила забортная вода, потоками хлынувшая в корпус судна через зиявшую пробоину. Густой дым и пар из поврежденного машинного отделения удушали пленных. «Сквозь оглушительный грохот пробивался печальный вой корабельной сирены», – вспоминал Хартли.

Когда сирены стихли, а воздух немного очистился, Фрэнк попытался оценить ситуацию. «Свет, пробивавшийся через решетки, позволил осмотреть развороченный трюм. Трюм превратился в месиво изогнутой стали и разнесенного в щепки дерева. Слышно было только шипение уходившего из перебитых паропроводов пара и шум морской воды, вливавшейся в разорванный корпус судна. Люди, находившиеся ниже нас, были пойманы в ловушку и погребены под грудой безнадежно искореженного металла».

Под люками, большими и тяжелыми металлическими крышками, заброшенными внутрь трюма на лежавших пленных (за крышками в трюм свалились сорвавшиеся с привязи тяжелые ящики, сложенные на верхней палубе), ситуация была хуже. Когда судно начало вставать на корму, ящики снова поехали в открытый люк и стали падать на людей.

Взгянув на это кладбище, Фрэнк окаменел. Но потом почувствовал, как Джуди влажным носом тычется ему в ногу, и это «вернуло его к реальности». Джуди, глядевшая на своего друга, «была невероятно спокойной и, замерев, ждала, когда я сдвинусь с места». Преданность и инстинкт, заставлявший ее заботиться о безопасности друзей, не покидали ее в других отчаянных ситуациях, и она оставалась прежней, даже когда прогремели взрывы и в трюм хлынула вода.

Первоначальный замысел Фрэнка – слезть со своего шестка, маневрируя в хаосе, и выбраться из люка с Джуди на руках – умер, не успев даже оформиться до конца. «Я сразу понял, что пронести животное через творившуюся кутерьму невозможно», – сказал Фрэнк.

Вместо этого он повернулся к маленькому иллюминатору над головой. Для него эта щель была явно мала, но вот Джуди в это отверстие можно было протиснуть. Не задумываясь более, Фрэнк открыл иллюминатор как можно шире, подхватил Джуди, «впихнул ее голову и передние лапы в отверстие и скомандовал ей: «Плыви!» «Выбирайся же, старушка», – кричал я».

До поверхности воды было четыре с половиной метра. Перед тем как упасть в море, Джуди «посмотрела вниз, а потом печально взглянула на меня. Я сразу же понял ее: она считала, что я сошел с ума! Затем она изогнулась и втянула задние лапы в иллюминатор. Отверстие было достаточно широким, и при последнем толчке собака исчезла из виду. Должно быть, приводнение Джуди было удивительным зрелищем».

Теперь Фрэнку оставалось спасти самого себя.

Вместе с несколькими товарищами по несчастью (среди них был Хартли, который видел, как Фрэнк вытолкнул собаку из иллюминатора, и теперь следил за тем, как Добсон пытается – в манере Джуди – протиснуться через такую же узкую щель), Фрэнк начал пробираться через груды искореженной стали, дерева и тел, смешавшихся в фантасмагорический лабиринт.

«Спустя какое-то время, показавшееся вечностью», Фрэнк и другие оказались прямо под открытым люком. «Там свисала веревочная лестница, но ее осаждала толпа охваченных паникой и отчаявшихся людей», – вспоминал Хартли. Вместо того чтобы биться за веревочную лестницу, группа Фрэнка взобралась на груду разбитых ящиков, но и с вершины этой горы до палубы было еще довольно высоко. Наступил момент «сейчас или никогда», – записал Хартли. Они одновременно подпрыгнули, чтобы ухватиться за поручни.

Фрэнк записал, что ему каким-то чудом удалось ухватиться за поручень и подтянуться на нем. Только сила отчаяния могла позволить до предела истощенному человеку совершить такой подвиг. Хартли, который был меньше Фрэнка ростом, этого сделать не удалось. Хартли висел на кончиках пальцев, трятя последние крохи сил. «Слезы беспомощности ослепили меня».

А затем произошло чудо: сверху протянулись руки и вытащили Хартли на палубу. Они принадлежали Сирлу и другим пленным, занимавшимся уборкой гальюнов. После попадания торпед Сирл нашел веревочную лестницу и сбросил ее в трюм. А затем он и другие вытащили из глубин трюма столько человек, сколько смогли, до того как прибывающая вода унесла людей в пучину.

«Насколько видел глаз, море было покрыто обломками, которые уносили быстрые течения, – вспоминал Фрэнк. Где-то там плыла Джуди». Фрэнка беспокоили акулы, от которых ни ему, ни собаке ничего хорошего ждать не приходилось. Собака была легкой целью для белых и синих акул, бесчинствовавших в районе атаки на конвой. Однако трупов казалось так много, что живыми пловцами акулы пренебрегали, отдавая предпочтение легкой добыче.

Над океаном раскатился звук новых взрывов. Торпеды поразили еще два судна. Фрэнк, как завороженный, смотрел, как очередной хищник нацеливался на свою жертву:

«Танкер, который шел на полной скорости, получил торпеду в правый борт. Торпеда явно была нацелена низко, потому что на корпусе выше ватерлинии не появилось никаких видимых повреждений. Танкер опустил нос, пропахал поверхность моря и затонул за какие-то пару минут. Это напомнило мне подводную лодку, совершающую экстренное погружение… Я не чувствовал никакого сострадания к [японской] команде судна, пошедшего ко дну».

По словам Хартли, другой танкер взорвался «со вспышкой ослепительного огня», «не оставив ни малейшего следа своего существования». Море покрылось толстым слоем нефти. Лицо Хартли было так черно, что его приятель, новозеландец, которого Хартли называл Маком и который вытащил Хартли из воды на перегруженный людьми спасательный плот, не узнал его.

Во избежание попадания торпед японский противолодочный корабль стал двигаться зигзагом, наугад сбрасывая глубинные бомбы, что усиливало общую неразбериху. Запоздало прилетели разведывательные самолеты, которые сбрасывали бомбы, пытаясь заставить британскую подлодку всплыть, но эти попытки оказались безуспешными.

Фрэнк соскользнул с остроугольного корпуса Van Waerwijck, который был «загружен моллюсками», и поплыл изо всех немногих оставшихся сил, чтобы его не засосало в воронку, образующуюся, когда судно уходит под воду. Благодаря службе в торговом флоте Фрэнк чувствовал себя в воде хорошо, но он был истощен. Он перевернулся на спину, чтобы посмотреть, как во второй раз за войну тонет переименованный и сменивший флаг транспорт. Команда судна беспомощно мельтешила в дыму. «От взрыва котлов в воздух взметнулся мощный фонтан воды и пара», – вспоминал Фрэнк, который мысленно поздравил себя с тем, что отплыл от судна, которое так быстро пошло на дно.

«Ван Варвик» утонул вблизи от берега (с места его гибели были видны оба берега Малаккского пролива) на сравнительно малой глубине, которая, согласно бортовому журналу «Трукулента», составляла всего 17 метров. Действительно, голландский историк Хенк Ховинга утверждает, что когда он посещал место потопления в 1983 году, над водой все еще торчала часть мачты «Ван Варвика».

Когда солнце стало клониться к закату, с противолодочного корабля спустили спасательные плоты, но всех военнопленных, пытавшихся забраться на плоты, встречали пинками или стволами пистолетов, которые направляли в головы или руки пленных. Спасали только японцев. Остальным пришлось ждать.

Фрэнк провел в воде два часа, отчаянно ища Джуди, тогда как другие цеплялись за плавающие обломки. «От Джуди не осталось и следа, – вспоминал Фрэнк. – Голландец, державшийся за кипу каучука, сказал, что видел плававшую Джуди. На какое-то время я знал, что она еще жива».

Спасательные суда, горстка тонгкангов и танкер, входивший в состав конвоя, в котором следовал «Ван Варвик», и ушедший, когда были выпущены торпеды, прибыли через три часа. Фрэнка подняли на борт последним. «Я все еще думал о подводной лодке, – рассказывал Фрэнк. – Не рыщет ли она поблизости, чтобы нанести новый удар?» На борту Фрэнка узнали и сообщили ему, что тоже видели плывшую среди обломков Джуди. Это было хоть какой-то утешительной новостью, но на борту танкера царило уныние. Повсюду на палубе лежали раненые и умирающие. «Лежавшие в лужах собственной крови стонали, – писал Хартли, – и, по большей части, были лишены ухода». Единственный врач, и сам державшийся на грани обморока, делал все, что мог, без каких-либо лекарств. Он просил японскую команду доставить спасенных для оказания срочной помощи на Суматру или в Малайю. Но врачу ответили, что приказано плыть в Сингапур, до которого было два дня хода, и что туда-то они и идут.

Когда наступила ночь, спасенные подверглись неожиданной пытке. Стальная палуба так промерзла, что до нее нельзя было дотронуться, и почти нагие люди дрожали от продувавшего палубу ледяного ветра, который усиливало движение судна.

«Казалось, ночь никогда не закончится, – записал Хартли. – Проклятия людей, которым повезло остаться в живых, контрастировали со стонами раненых, желавших умереть».

В ту ночь умерло несколько человек. Их тела на рассвете сбросили в море. За судном следовали акулы, устроившие себе пиршество из трупов. Когда солнце все же взошло, палуба из холодильника превратилась в печь. Стоять на ней стало почти невозможно. Танкер проходил остаток пути до Сингапура. Фрэнк, почти сломленный испытаниями, измазанный нефтью и копотью, осматривал поверхность моря в поисках Джуди. Он хотел плакать, но у него не было слез. Он превратился в человека-раковину. Хартли тоже лишился способности двигаться и «всех чувств, кроме неутолимого желания выпить чашку сладкого горячего чая». Он до конца оставался англичанином.

Наконец танкер пришвартовался в гавани Кеппел. Фрэнк не видел этого места со времени эвакуации на борту «Тянь Кван», когда оставлял за спиной горящий город. Сингапур все еще нес на себе шрамы вторжения, но большая часть разрушенного была восстановлена, и доки находились в хорошем состоянии. Никаких машин «Скорой помощи», которые доставили бы раненых в госпиталь на немедленные операции, у причала не стояло.

Фрэнк высадился на берег совершенно ошеломленным. Он помогал нести людей, которые были ранены тяжелее, чем он. При появлении раненых «японские матросы и местные грузчики даже не пошевелились. Они тупо рассматривали набережную», – писал Хартли. Многие военнопленные получили жуткие ожоги при взрыве торпед, других изувечило падавшими обломками. Пока танкер пробирался между пароходами и рыболовецкими судами в гавани, пленные заметили странную пару кораблей, которые бросались в глаза так, как бросился бы в глаза новенький «Мерседес» на свалке автомашин. Это были немецкие подводные лодки, только что прибывшие в Сингапур после охоты в Индийском океане. Нарисованные на них крупные красно-белые свастики не оставляли сомнений в их принадлежности.

Фрэнк вспоминал: «Члены команд этих подводных лодок смотрели на нас из рубок и трясли головами, когда мы проходили мимо них: они избегали наших взглядов». Это свидетельство подкрепило подозрение Фрэнка: он думал, что «Ван Варвик» потопили нацисты, которые к тому же, насколько он знал, убили его собаку. Всякие мысли о том, что это могла быть подводная лодка союзников, исчезли у Фрэнка после того, как он увидел немецкие суда.

Через какое-то время один из охранников заметил, что пленные, разинув рты, рассматривают немецкие подводные лодки, матросы которых находились на верхней палубе и занимались чисткой оружия и грелись на солнце, слушая граммофон, который проигрывал немецкий вариант песни «А ну, кати пушку». Охранник что-то прокричал и ткнул пленных винтовкой. «Моментально один из членов экипажа подводной лодки вскочил и дал охраннику такую пощечину, что тот полетел на землю. После чего немец, не сказав ни единого слова, вернулся на подводную лодку».

Но этот момент сострадания не мог облегчить муки, нараставшие в душе Фрэнка. Джуди нигде не было видно. Джуди не спаслась. Рассказы о том, что она плыла среди обломков, только породили напрасные надежды.

Его лучший друг погиб.

Фрэнк тупо дал загнать себя в грузовик, который поехал в центр города, однако не в отель Raffles, а в лагерь Ривер-Вэлли. Это было еще одним узилищем, даже более унылым, чем прежние. Лагерь построили для содержания беженцев во время японского вторжения. Теперь Фрэнка мало что привязывало к жизни. Предполагаемая гибель Джуди стала последним звеном в цепи, начавшейся с плена, недоедания и истощения. Как сказал Джон Девани, Фрэнк «направлялся на последнюю квартиру».

Когда грузовик прибыл в Ривер-Вэлли, Фрэнк спрыгнул на землю. Его отвели к воротам третьего в его жизни лагеря. Было 27 июня 1944 года. Настал худший момент за почти два с половиной года плена.

* * *

Но Джуди оказалась непотопляемой.

В последний раз Фрэнк видел собаку, когда пропихивал ее в иллюминатор. По словам свидетелей, Джуди упала в море и всплыла, оглушенная, но живая. Затем она изо всех сил поплыла, держа голову высоко над водой, возможно, благодаря тому, что в Малаккском проливе было намного лучше, чем при падении в реку Янцзы. Сирл увидел быстро плывшую Джуди и человека, ухватившегося за собаку и старавшегося удержаться на плаву. «Стряхни же его, чертова сучка!» – заорал Сирл, обращаясь не столько к Джуди, сколько к самому себе, потому что собака была слишком далеко, чтобы услышать его крики в общей какофонии. Конечно, человек утянул бы собаку на дно.

Но Джуди не утонула. Она направила человека к большой груде плававших обломков, за которые ему, измученному, но живому, удалось уцепиться. После этого Джуди осталась в воде, ища людей, нуждавшихся в помощи. И она помогла. Не менее четырех человек видели Джуди и впоследствии сказали, что она их спасла. Возможно, что спасенных Джуди было намного больше. Во всех случаях собака действовала одинаково. Люди рассказывали, что их тащило течение, а они не умели плавать или были слишком истощены заключением и ошеломлены торпедированием, чтобы собраться с силами и спастись самостоятельно. И тут неожиданно появлялась Джуди, которая действовала в воде, словно сенбернар в горах. Не хватало только спасательного жилета на шее Джуди.

Люди цеплялись за плывшего пойнтера, который вытягивал их или к державшимся на плаву обломкам, или к появившимся спасательным судам. Всякий раз, когда собака приближалась к судам, ей протягивали руки, чтобы вытащить ее из воды. И всякий раз она отказывалась от помощи и оставалась в океане, чтобы продолжать свою спасательную миссию.

И только когда поблизости не осталось живых, она позволила втащить себя в лодку. «Она казалась скорее мертвой, чем живой, – вспоминал один из очевидцев. – Она полностью отдала свои силы спасению утопавших».

* * *

Всего из 1174 пленных, находившихся на борту «Ван Варвика», погибло 178 человек. 113 из них были голландцами, 48 – британцами, 12 – австралийцами и 4 – индонезийцами. Был убит и единственный находившийся на борту норвежец. Из спасенных, как пишет Хенк Ховинга, 22 человека умерли в Сингапуре, но не в воде. Помимо пленных, погибло неустановленное число японских и корейских солдат и членов команды.

Удивительных историй спасения очень много. Один из выживших сказал: «Повсюду были любовь, сострадание, искренность и самоотверженность». Эдвард Портер, офицер британской артиллерии, находился рядом с местом взрыва, и ему балкой придавило ноги. На какой-то ужасный миг он оказался обездвижен, но потом взрыв второй торпеды оторвал приваренный к балке участок корпуса, освободив Портера. Ноги были жутко размозжены, но британец мог двигать верхней частью тела. Портера смыло в океан, где он столкнулся с корейским охранником, цеплявшимся за обломок. Охранник помог Портеру добраться до безопасного места.

Джона Пёрвиса покалечило падавшими обломками, но ему удалось выбраться на верхнюю палубу. «Я подошел к разорванному борту судна и подтянулся, чтобы осмотреться. Я увидел, что поверхность воды кипит от массы тел. У одних не было головы, у других оторвало конечности». Оказавшись в воде, он ухватился за плывшую клетку для кур, глядя, как отчаянно пытались спастись птицы и корабельные крысы. Зачем-то схватил подвернувшуюся колоду карт, в которых невероятным образом узнал свои собственные. Потом Пёрвиса вытащили на борт того же танкера, который спас и Фрэнка.

На тот же танкер вытащили Фарли, раненого кочегара со «Стрекозы», который проделал вместе с Джуди весь путь от Позика до Глоегоера. Практически беспомощного Фарли столкнул в море приятель-пленный, и он же потом долгие часы поддерживал его на плаву. Этим героем, по странному стечению обстоятельств, оказался Сьовальд Канингэм-Браун, тот самый, что вывез Фрэнка и многих других с Помпонга[5].

Некоторые решили попытаться вернуться на Суматру. Туда поплыл десяток голландцев. По словам Гибсона, это «было подвигом, по сравнению с которым меркнут достижения пловцов, неделями тренирующихся для того, чтобы пересечь Английский канал». Когда голландцы добрались до берега Суматры, их задержал японский патруль, что нимало не умаляет блеска их заплыва.

Японцы велели рыбакам и другим местным, плававшим в водах Малаккского пролива, поднимать на борт всех обнаруженных пленных. Разумеется, главной целью были японцы – члены команд потопленных судов, а потом спасению подлежали индонезийцы, голландцы, англичане и австралийцы, именно в таком порядке. Американцев, найденных в море, следовало оставлять в воде. Один из тонгкангов поднял из воды трех пленных и сумел доставить их обратно в Медан, где выживших избили за то, что они выжили. Потом, в качестве извинения, им выдали продовольствие и деньги и отправили на грузовике в другой лагерь. По пути охранник, угрожая оружием, ограбил их.

Гибель «Ван Варвика» стала вторым резким переломом в жизни Джуди. Она едва не утонула в мутной Янцзы, ее мог убить крокодил, она выжила под бомбами и пережила бесчисленные столкновения с охранниками лагерей. Теперь она пережила и торпедирование. Казалось, что у Джуди больше девяти жизней, которыми обладает кошка из пословицы.

* * *

Джуди не могла расслабиться, после того как ее вытащили из океана. На подобравшем собаку тонгканге находились несколько малайцев – членов команды, несколько спасенных военнопленных и двое охранников-корейцев, выловленных из моря мертвыми. Их тела были покрыты парусом, превращенным в саван. Когда тонгканг подошел к Сингапуру, ему навстречу вышло несколько японских судов. По счастью, один из пленных вспомнил, что для японцев Джуди должна по-прежнему находиться на Суматре. В спешке этот человек спрятал измученную собаку под парусом, рядом с мертвыми. И никто из досматривавших тонгканг японцев не заметил ее.

Когда тонгканг пришел в порт, пленных построили. То, что их транспорт был уничтожен, никак не меняло участи выживших – их отправили в лагерь Ривер-Вэлли. Джуди бросилась в толпу, высматривая знакомые лица. Вскоре она нашла Леса Сирла, но Фрэнка нигде не было. Его уже отправили в лагерь на грузовике.

Но Сирл был страшно обрадован тем, что увидел Джуди, и держал ее при себе. В сумятице собаке удалось оставаться незамеченной до того, как Сирл подхватил ее, чтобы подсадить в кузов. Если бы Джуди была в лучшей форме, она смогла бы прятаться под грузовиком до самого последнего момента, а потом вспрыгнуть в кузов. Но Джуди была без сил, и Сирл рискнул погрузить ее сам.

«Томару!» – Стой!

Неожиданный крик ярости исходил от человека, которого Сирл или Джуди хотели бы видеть меньше всего. Это был капитан Ниси. Его судно пришло в Сингапур раньше, чем намечалось прибытие транспорта с пленными, и Ниси терпеливо ожидал в порту прибывающих узников, точно, с безжалостной эффективностью отмечая, кто добрался до Сингапура, а кто нет. Обязанностью Ниси было обеспечить доставку заключенных из Глоегоера в лагерь Ривер-Вэлли без сучка и задоринки. Судьбу «Ван Варвика» не мог предугадать даже Ниси, но в тот день капитан не собирался идти домой.

Он увидел в Сингапуре ненавистную собаку, которую он определенно приказал оставить на Суматре. Собака была обессилена, но вполне жива и направлялась в новый лагерь, хотя и без своего приятеля.

Ниси выкрикнул новый приказ, и двое охранников, подняв винтовки, вырвали Джуди из рук Сирла и притащили ее к Ниси, бросив собаку к ногам капитана. То, что Ниси узнал собаку, казалось невероятным. Джули была измождена, перепачкана нефтью с носа до хвоста, а ее растрескавшиеся губы обнажали желтые зубы и за ними – пересохший язык. В глазах с красными веками горела ненависть к Ниси, который навис над ней, изрыгая ругательства. Теперь-то японцы не убьют ее на мясо. Ее убьют из принципа.

Но тут раздался громкий крик: «Ниси!» Все обернулись на голос. Это был полковник Банно, вернувшийся из Сиама в Сингапур. Банно узнал о гибели «Ван Варвика» и прибыл в порт, чтобы встретить выживших и проверить, как идет переброска пленных в Ривер-Вэлли. Хартли вспомнил, что видел Банно, когда в порт доставили обожженных и изувеченных пленных. «Улыбка на лице Банно сменилась выражением, которое приводило в ужас любого находившегося рядом».

Увидев, что его подчиненный намеревается расправиться с Джуди, Банно поспешил вмешаться. Он снова сыграл роль чудесного спасителя. Банно крикнул Ниси, что собака официально признана военнопленной и что он лично подписал приказ, дарующий ей защиту. Разве Ниси не читал этот приказ? «Да, – начал Ниси, – но я приказал оставить собаку в Глоегоере».

Банно снова взорвался. Он был в гневе из-за того, что человек ниже его чином оспаривал его приказы. Вероятно, речь шла не столько о симпатии к Джуди, сколько о необходимости сохранить лицо. Какова бы ни была причина, вмешался Банно вовремя.

Сирл воспользовался возможностью, сгреб Джуди в охапку, быстро залез в грузовик и постучал водителю в окно. Грузовик с грохотом выехал из порта, пока Банно продолжал отчитывать нарушившего субординацию Ниси. Джуди снова ускользнула от опасности. Ее везли в другой лагерь для военнопленных, но пока она оставалась в живых.