Нола открыла глаза. Она хотела ответить на поцелуй, но оказалось, что никакого Тодда рядом нет, сама она в больнице, и над ней навис незнакомый врач в белом халате. По привычке Нола молчала, ждала подсказки.

– Итак, Салли, – произнес врач, – сейчас вы расскажете все, что помните о сегодняшнем дне, начиная с того момента, как ушли с работы.

Значит, он думает, перед ним – Салли. Если это психиатр, о котором говорила Дерри, Нола не желает иметь с ним ничего общего.

– Салли, вам все еще дурно? – приставал врач. – У вас взгляд какой-то отсутствующий.

– Едва ли надо этому удивляться, – заговорила Нола. – За последние несколько дней я немало пережила. Я не понимаю, как угодила в больницу, и это меня нервирует.

– Вы находитесь в больнице, потому что Дерри договорилась насчет встречи: позвонила и сказала, что вы чуть не убили маленького мальчика. По-моему, это серьезный повод, чтобы обратиться к психиатру.

Нола прижала ладонь ко рту.

– Я детей не трогаю. Это сделала не я. А у Дерри нет никаких прав назначать для меня какие бы то ни было встречи.

Врач и медсестра переглянулись, и Нола поняла, что проговорилась. Она села расслабленно, закинула ногу на ногу, посмотрела на врача, потом на медсестру. Тряхнула головой и запустила пальцы в волосы.

Врач приблизил к ней лицо.

– Будьте добры, назовите ваше имя.

– Сначала вы должны представиться, сказать, где я нахожусь, а главное – почему.

– Что ж, справедливо, – согласился врач. – Меня зовут Роджер Эш, я – ваш психиатр. Это Мэгги Холстон, медсестра и моя первая помощница. Вы находитесь в Мидтаунской клинике психического здоровья, потому что Дерри позвонила Мэгги и сказала, что у Салли проблемы.

Нола кивнула.

– Так вот, я – не Салли. Полагаю, вы уже и сами сообразили. Меня зовут Нола. Вы, Роджер Эш, – не мой психиатр. – Изумление в глазах Эша рассмешило Нолу, и она добавила: – А вы явно не меня ждали, не так ли?

– Верно. Звонила-то Дерри. Вы знаете Дерри?

– Знаю.

– Можно задать вам вопрос, Нола?

Нола чуть наклонила голову, улыбнулась.

– Можно. Только имейте в виду: я к вам на сеанс не записывалась и платить не намерена.

– Договорились. Вас не затруднит объяснить, почему сейчас на свет вышли именно вы?

Нола задумалась.

– Я хотела посмотреть, что происходит. – Взглянув на свои испачканные краской джинсы, она добавила: – Полагаю, сегодняшний день продолжается. Дело в том, что сегодня я была у себя в студии с одним… впрочем, не важно. Теперь-то я здесь.

– Вы хотите сказать, что не знакомы ни со мной, ни с мисс Холстон?

– Знакома, только заочно. Я слышала о вас обоих от Дерри. Вы для меня вроде теней на стене.

– А с другими альтерами вы знакомы?

– Только с Дерри. Через нее мне известно, что есть еще двое. Я будто бы существую в темной комнате, где то и дело натыкаешься на мутных персонажей. Картину окружающей действительности я вынуждена составлять из рассказов Дерри, а также из слов посторонних людей. Такая напряженная работа мысли даже Шерлоку Холмсу не снилась. Мне приходится довольствоваться крохами информации, по осколкам судить о целом. Вообразите, как это трудно. Кстати, именно я читала «Три лица Евы» и «Сивиллу». Именно я рассказала Дерри об этих книгах. И я неплохо подкована по части расщепленного сознания. Вероятно, мои рассказы и заронили в Дерри подозрение, что мы тоже – мультяшка, и тогда Дерри надоумила Салли обратиться за медицинской помощью. Ну так что, доктор, права я насчет расщепленного сознания?

Эш скорбно кивнул.

– Салли пока ничего не знает, верно?

– Я ей сказал, но она не принимает диагноз. Салли предстоит настоящий шок. Хорошо бы вы или Дерри донесли истину до ее сознания.

– Я с Салли не контактирую. Между нами чудовищная пропасть. Вдобавок положение день ото дня ухудшается. В былые времена я гораздо чаще выходила на свет, занималась самообразованием и живописью. Сейчас, по вашей милости, а также из-за интриг и легкомыслия Дерри, из-за распутства Беллы я успеваю только рекламу в подземке читать.

– По вашим словам, вы читали об исцелении людей, страдающих расщеплением сознания. Вам следовало бы понимать, что я пытаюсь помочь Салли.

– Всюду написано, что у психиатра только два пути – либо отделить всех альтеров от хозяина – по сути, убить их; либо объединить с хозяином. Это называется слиянием.

Роджер вскинул брови – явно впечатлен.

– Совершенно верно. Я смотрю, вы хорошо проштудировали этот вопрос.

– Не увиливайте. Что именно вы наметили для нас?

Он покосился на Мэгги, занятую записями.

– Слияние, если получится. Мне придется импровизировать. Вы, конечно, понимаете, Нола, что феномен множественной личности пока недостаточно изучен.

Нола кивнула.

– В специальной литературе написано, насколько редки подобные случаи. Это правда? Мы – особенные?

Роджер Эш улыбнулся.

– Ваш случай – то есть случай Салли – заставил меня вновь обратиться к публикациям более чем тридцатилетней давности. Феномен множественной личности известен с конца девятнадцатого века, но до 1944 года было описано лишь семьдесят шесть случаев. Альманах «Индекс Медикус», впрочем, полагает, что случаев гораздо больше, просто информация засекречена. У меня есть основания думать, что количество, как вы выражаетесь, мультяшек до 1944 года составляло сотни полторы.

– Значит, это действительно редкое расстройство психики.

– Зато после 1944 года такие случаи стали учащаться. И вот что странно: стоит психиатру диагностировать один случай, как почти сразу ему подворачиваются еще несколько таких больных. В третьем издании «Руководства по диагностированию и каталогизации психических расстройств», выпущенном Ассоциацией американских психиатров, феномен множественной личности описан в разделе «Диссоциативные расстройства» вместе с амнезией, фугой и тому подобным. Сейчас выходит даже «Бюллетень множественной личности». Общепризнано, что трое из каждой сотни в тот или иной жизненный период ощущали симптомы этого расстройства. Получается, это вовсе не редкое заболевание; мы пока имеем дело лишь с вершиной айсберга.

Нола задумалась на минуту.

– Чем лично вы, доктор, объясняете такой всплеск?

Роджер Эш пожал плечами.

– Пожалуй, мы, психиатры, слишком долго игнорировали феномен множественной личности. Наши потенциальные пациенты совершали самоубийства, получали тюремные сроки, содержались взаперти в сумасшедших домах или просто исчезали среди жителей крупных городов, оставаясь один на один со своей проблемой. О таких людях просто никто не знал. Теперь, когда нам известно, кого конкретно надо искать, без труда обнаруживаются все новые и новые случаи.

Нола покачала головой.

– Мне видится другое объяснение. Возможно, феномен множественной личности – это отличительная черта нашего века. Человечество научилось расщеплять атом, и природа приготовила свой ответ – расщепляет сознание представителей слишком агрессивной цивилизации. Или мы имеем дело с генной мутацией, которая возникла после атомного взрыва. Принцип цепной реакции…

– Ваши версии не выдерживают никакой критики, Нола.

Нола поднялась, прошла к окну, выглянула.

– Не выдерживают критики? Откуда такая уверенность, доктор? Посмотрите на людей там, внизу. Может, так все и должно было случиться. Человек всегда адаптируется к окружающей среде. В век тотальной власти информации гораздо удобнее жить, если разум имеет автономные сегменты. Этакое разделение труда. Своеобразный конвейер. Или вы не согласны?

– Хорош труд, когда один альтер методично уничтожает созданное другим альтером. В результате получается хаос. И этот хаос рано или поздно погубит всех альтеров, заодно с хозяином.

– Если такой риск и есть, то виной всему – амнезия и недостаточный внутренний контроль, – надменно заявила Нола. – Эволюционный процесс только начался, ошибки неизбежны. Постепенно природа создаст нового человека. Возможно, в один прекрасный день родится потенциальный мультяшка с новой хромосомой. Со временем у него выработается способность противостоять амнезии и контролировать своих альтеров. Тогда-то мы и получим высшую расу. Миром станет править Человек Разумный Множественный, он же – Homo sapiens multiplus. Из дефекта феномен множественной личности превратится в преимущество.

Эш не выдержал – стиснул кулак.

– Моя работа – бороться с синдромом множественной личности, поскольку такие люди представляют опасность как для себя, так и для окружающих. Процесс необходимо повернуть вспять.

– Вы говорите о слиянии?

Эш кивнул.

– Слияние антонимично расщеплению. Вы согласны с моим планом?

– Пока не поняла. От Дерри мне известно, что мы слишком разные. Едва ли вам удастся слить нас воедино. Однако, будучи реалисткой, я склоняюсь к слиянию, ведь в противном случае мы все можем погибнуть. Бог свидетель, я сама хотела свести счеты со всеми нами, причем неоднократно. И всякий раз вмешивается некая сила. Наверное, поэтому я сейчас и вышла на свет. Но вы, доктор, кое о чем умалчиваете. А именно: как вы собираетесь впихнуть в новую Салли нашу Джинкс – садистку и потенциальную убийцу? Или вы тешитесь иллюзией, будто Джинкс рассосется сама по себе, если не обращать на нее внимания?

– Вы просто мои мысли читаете, Нола. Я пока не придумал, что делать с Джинкс. Я даже еще не общался с нею.

– Едва ли вы получите удовольствие от такого общения.

– Рано или поздно встреча неизбежна. Как вы думаете, Нола, Джинкс станет со мной разговаривать?

– Спросите об этом Дерри. Она уже всем нам растрезвонила, что является куратором. Ее буквально распирает от гордости.

– Хорошо, я буду действовать через Дерри. А вы можете остаться и послушать наш разговор. Если хотите, конечно. Я все устрою посредством постгипнотического внушения.

Нола быстро взвесила «за» и «против».

– Пожалуй, это было бы занятно. Только вы ведь таким способом пытаетесь прикрыть первый шаг к слиянию. Я угадала? А значит – нет, многоуважаемый доктор Эш. Может, в другой раз, когда я буду уверена, что у вас все под контролем, включая Джинкс.

– Как угодно, Нола. Я вовсе не собираюсь принуждать вас к чему бы то ни было. От вас всех требуется одно – оставаться в живых. Слияние произойдет в свое время, я буду рядом и помогу, если понадобится.

Нола почувствовала на своей руке ладонь Роджера Эша и закрыла глаза.

– На счет «три» появится Дерри и будет говорить со мной. Нам необходимо обсудить крайне важные вещи. Один… два… три… Дерри, выходи на свет.

Я открыла глаза и улыбнулась Роджеру Эшу.

– Привет!

– Привет! – сказал Роджер. – Пожалуйста, назовите ваше полное имя. Это нужно для отчета.

– Дерри Холл.

– Как дела, Дерри?

– Неплохо. Работа мне по вкусу. Правда, порой трудновато приходится, зато нескучно.

– Может быть, хотите задать мне вопрос? Не стесняйтесь.

– Да, хочу. О том, что случайно услышала Салли. Насчет выгорания, или как там его.

Роджер покраснел, покосился на Мэгги, снова взглянул на меня.

– О чем вы, Дерри?

– Ну как же! Медсестра Даффи говорила своей приятельнице, будто бы всем известно – доктор Эш перегорел. Что это значит?

– Вообще-то, я имел в виду, что вы зададите вопрос о себе или о других альтерах.

Понятно: Роджер обиделся и попытался увильнуть. Чем, конечно, только разжег мое любопытство.

– Ну я же постоянно отвечаю на личные вопросы, не так ли, доктор? А мне интересно и самой что-нибудь узнать. Конечно, если я задела вас за живое…

Роджер сверкнул глазами, потом вдруг улыбнулся.

– Ладно. Вижу, вы так просто не отстанете. Так вот, врачи подвержены расстройству под названием «синдром эмоционального выгорания». И еще открою вам секрет: врач всегда последним узнает, что с ним происходит нечто плохое.

– Что за синдром?

Роджер избегал моего взгляда, внимательно изучал вены на собственной правой руке.

– Это целая серия расстройств, которые наваливаются всем скопом. В данном случае расстройства поражают психиатра, слишком много времени уделяющего своим пациентам, или, как сейчас принято говорить – своим клиентам. Видите ли, Дерри, психиатры годами имеют дело с чужими фобиями, воспоминаниями, снами, галлюцинациями и тому подобным. Это не проходит бесследно. У психиатра вырабатывается защитный механизм, в просторечии именуемый душевной черствостью. Психиатр перестает сопереживать. Вокруг его мозга, фигурально выражаясь, формируется плотная, почти непробиваемая скорлупа. Это лишь способ защиты. Внешне поведение такого врача остается прежним. Он, как ему и подобает, сидит с пациентами, делает внимательное лицо, кивает, произносит заученные фразы – но ему больше нет никакого дела до больных.

Мне стало ужасно жаль Роджера. Наверное, лучше меня никто не понимает, каково это – постоянно служить «жилеткой», примерять на себя чужие страдания. Я ведь тоже чем-то подобным занимаюсь – для Салли и всех «наших». Может, и меня постиг синдром эмоционального выгорания?

– Я рада, что вы поделились со мной, Роджер.

Он взглянул мне в глаза, заговорил сухо:

– Вы должны понимать: я сейчас просто в общих чертах объяснил вам, что такое синдром эмоционального выгорания. Я рассказывал о синдроме, а не о себе. Однако довольно теории. Что случилось сегодня после работы?

– А разве что-то случилось?

– Вы позвонили Мэгги и сообщили о нападении на маленького мальчика. Было такое?

– Ах, это! Было. Теперь я вспомнила. Вам нужно принять меры, потому что Джинкс совсем распоясалась. – И я рассказала Роджеру про случай в песочнице. Роджер расстроился. – Вы должны избавиться от Джинкс, – добавила я, – пока она кого-нибудь не убила.

Роджер только головой покачал.

– Джинкс – часть Салли, как и вы. Придется вам всем научиться сосуществовать с ней.

– Сами попробуйте сосуществовать с этой маньячкой.

Несколько минут Роджер хмурил лоб.

– Как считаете, Дерри, Джинкс захочет говорить со мной?

– Сомневаюсь.

– Может, попытаемся наладить с ней контакт?

– Отчего не попытаться. Только к добру это не приведет. Джинкс знает, что вы начали на нее охоту.

– Охоту? Глупости. Я не намерен уничтожать Джинкс. Откуда она это взяла?

– Наверное, от меня. Я предположила, что садюги вроде нее в нашей новой жизни не нужны. Роджер, она опасна. Она – воплощение зла.

– Обвинять других нетрудно, Дерри. Моя задача – понять Джинкс, а не судить ее.

– Вы ведь не хотите, чтоб мы тащили в новую жизнь ненависть, садизм и злобу?

– Нола, насколько я понял, считает, что изолировать Джинкс не получится. По мнению Нолы, Джинкс всегда будет присутствовать тайно, а при малейшей возможности – вырываться наружу. Не лучше ли наладить с ней отношения?

У меня от таких слов волосы зашевелились.

– Это все равно что сделку с дьяволом заключать!

– Вы утрируете, Дерри.

– А вы просто не имели дела с Джинкс!

– Можете устроить нам встречу?

– Джинкс едва ли согласится, но я попробую. Только для того, чтоб вы сами убедились, какова она.

– Спасибо, Дерри, – сказал Роджер. – Джинкс, выходи на свет.

Я стиснула зубы и зажмурилась. Прошло не меньше минуты, но ничего не случилось.

– Она не хочет выходить. Она вам не доверяет.

– Скажите Джинкс, я просто хочу посмотреть на нее.

Я снова напряглась.

– Бесполезно. Она заартачилась. Ой, мне уже дурно. Видите – у меня мурашки по коже. Ох, чует мое сердце – сегодня Джинкс кого-нибудь грохнет.

– Кого?

– Первый в списке – бывший муж Салли. Джинкс уже давно носится с идеей убить Ларри.

– Почему она хочет убить Ларри?

– Наверное, чтобы отомстить. Ларри, еще когда жил с Салли, практиковал обмен женами.

– А это еще что?

– Я сама толком не знаю. Ларри вроде как таскал Салли на вечеринки со своими сослуживцами. Те тоже приходили с женами. Вся компания сначала ужинала, потом отправлялась в клуб или еще куда, и мужчины намечали, кто сегодня спит с чьей женой. Ларри заставлял Салли ложиться со своими коллегами, чтобы продвинуться по службе.

– Салли сопротивлялась?

– Всякий раз у нее начинала болеть голова. Она просила Ларри отвезти ее домой.

– А Ларри что?

– Роджер, я уже сказала: я ничего толком не знаю. Салли с этими мужчинами точно не спала, и я не спала, и Нола тоже. Хотите подробностей – спросите Беллу.

– Будь по-вашему, – сказал Роджер. – Дерри, возвращайся во мрак. Белла, выходи на свет.

– А я уже здесь! – пропела Белла и зажмурилась, словно от софитов. – Как поживаешь, красавчик?

– Белла, я позвал вас в надежде, что вы сообщите факты о бывшем муже Салли. Дерри считает, что Джинкс решила его убить из-за некоего обмена женами. Вам что-нибудь об этом известно?

– Еще бы! Кому, как не мне! Салли – она же трусиха и мышь белая. Ларри нужна была жена, которая могла его по работе продвинуть. А у Салли, как только до дела доходит, – сразу мигрень! Вот я и заменяла ее. Ничего плохого про обмен женами не скажу. Это было приятно – ужин, потом танцы, ну и со всеми вытекающими, хи-хи!

– А Ларри как реагировал? Он замечал подмену?

– Замечал, конечно, не слепой. Ларри мне говорил: «Ты или самая переменчивая женщина в мире, или величайшая актриса». А я отвечала: «Я и то и другое».

– Белла, вам известно, почему Джинкс хочет убить Ларри?

– Дерри говорила, Джинкс здорово разозлилась при последнем обмене женами. Мы в тот вечер пошли в «Копакабана» на шоу Бадди Хэкетта. Обожаю его сальные шуточки! У Салли голова разболелась раньше обычного. Потому что у нее никакого чувства юмора. Я ж говорю – зануда и мышь белая. Начала жеманиться, кривиться – неприлично, дескать, хохмит Бадди. Ну и пришлось мне ее задвинуть. Хоть остаток шоу посмотрела. Мне ведь никогда ничего забавного с начала посмотреть не удается. А потом Ларри махнулся с одним комми, который в пригородах орудует, и я подумала: вот теперь будет весело. У этого парня был шикарный белый «Кадиллак», повез в шикарный отель – в «Американу». Короче, мне светил отличный вечер.

Я хотела танцевать, но мой кавалер хватил лишнего, поволок меня в номер. Я подумала, мы сейчас по-быстрому перепихнемся для рывка и снова пойдем на танцпол. А этот маньяк взял да и связал мне руки за спиной. Я было задергалась – тогда он и ноги мне связал. Я говорю: не надо ремней, я согласна на твою игру. А он: нет, с ремнями мне больше нравится, а жена не дает. Тогда я стала умолять его. Отпусти, говорю, пожалуйста. Не делай этого. Я боли не выношу. А он: не беспокойся, еще сама потом добавки захочешь. У меня, говорит, от этого знаешь как встает? И вообще, телки любят, когда их наказывают. Я ему: не надо, а он: давай-давай, умоляй, меня это еще хлеще заводит. И тащит ремень из штанов, и вдвое складывает! Сейчас лупить начнет! Тогда я честно предупредила. Ты, говорю, не понимаешь, что делаешь. Остановись, не то пожалеешь. Он, конечно, не слушает. А я боли боюсь ужасно! Ну, он ремень только поднял – я и скрылась.

– Что было дальше?

– Точно не знаю. Говорю же – я скрылась. Мне потом Дерри рассказывала, что мое место заняла Джинкс. Конечно, она мигом от ремней освободилась. Парень попал в травматологию, а Ларри пришлось искать новую работу. С тех пор Джинкс только и думает, как бы Ларри убить.

– Большое спасибо, Белла. Вы мне очень помогли. Теперь многое прояснилось.

– Всегда к твоим услугам, красавчик, – ответила Белла, по своему обыкновению, голосом Мэй Уэст, и хохотнула.

– А сейчас, Белла, возвращайся во мрак. Когда я досчитаю до пяти, на свет выйдет Салли. Об этих разговорах она будет помнить ровно столько, сколько захочет.

Роджер стал считать, и появилась Салли – дрожащая и с затравленным взглядом.

– Это все из-за мигрени, доктор! Я ничего не могла поделать!

– Вы помните что-нибудь из произошедшего сегодня в этом кабинете?

Салли повела вокруг затуманенным взором.

– Я вошла и села на стул, да?

– Вы потеряли сознание, Салли. Неужели вы ничего не помните? Во время вашего провала происходили кое-какие события.

– Нет, не помню. Я никогда ничего не помню.

– Мы над этим еще поработаем.

Затем Роджер пересказал Салли разговоры со мной и с Нолой насчет налаживания связей. Это, дескать, единственный способ победить амнезию.

Салли только головой трясла.

– Извините, доктор Эш. Вы все время говорите про этих, других, что у меня внутри живут. Но я вам не верю. Невозможно такое, и все. Никак невозможно.

Губы у нее дрожали, того и гляди – разревется.

– Можете не извиняться, Салли. По свидетельствам буквально всех психиатров, люди с синдромом множественной личности всегда поначалу отрицают свое расстройство. Это защитная реакция, осложняющая лечение. Стоит ли удивляться, что и вы не верите в диагноз? Не волнуйтесь. В один прекрасный день вы примете ваших альтеров. И этот день настанет совсем скоро.

– Я очень стараюсь. Не получается.

– Вам, Салли, понадобились годы, чтобы сформировать защитный механизм. Стены не рухнут лишь оттого, что мы пару раз дунем на них.

Всю дорогу домой Салли шевелила губами, проговаривала что-то про себя. На нее оглядывались. Но только я одна знала, что именно бормочет Салли. «Нету никаких альтеров. Есть только я. Я – единственная личность. Других никого нет. Есть я. Я одна. Никаких альтеров…»

Господи, как же Салли меня притомила!