Когда Боб разговаривал с детьми об истории, науке или технологиях, с трудом удавалось опережать их по уровню знаний. В конце концов, в детстве он учился только военному делу, а став взрослым – если это можно так назвать, – по-настоящему вел войска в бой или пытался на шаг опередить Ахилла, решая проблемы реального мира.

Здесь, на «Геродоте», он мало в чем мог превзойти детей. Единственное, на что хватало способностей, – отслеживать, чем они занимаются и что изучают, пытаясь вести собственные исследования в неохваченных ими областях. К счастью, дети не считали конкурентами ни его, ни друг друга. Они воспринимали происходящее как игру – роскошь, которой Боб в свое время был лишен.

Они вели с ним интеллектуальные беседы на равных, как и он с ними, учась вместе и уча друг друга. И они действительно чувствовали это равенство, будто не имея никакого понятия, что на самом деле они еще малыши.

Дети называли его Великаном, пытались от него спрятаться. Он понимал их стремление уединиться, чувствовал их недовольство – и соглашался с ним. Точно так же он сам ненавидел Волеску, когда наконец узнал, что стал жертвой его эксперимента.

Они не понимали, насколько по-детски выглядит их реакция, считая себя просто людьми. Дети никогда не осознают, что они дети.

Но опять-таки нельзя было сказать, что они не чувствовали всего того же самого, что взрослые, просто еще не научились скрывать свои чувства – не настолько хорошо умели лгать.

Ребячество, однако, проявлялось не только в этом. Они не умели сдерживать свои чувства, позволяя им влиять на поступки и действия. Разве не в этом и заключается определение взрослости? Тебе хочется одного, но ты поступаешь иначе, зная, что это хорошо, правильно и намного для тебя важнее, чем то, чего тебе хотелось на самом деле.

Дальновидности – вот чего не хватало этим детям. Но любая попытка им об этом сказать лишь повергла бы их в недоумение. Они прекрасно умели заглядывать вдаль, просто не понимали, какое это имеет отношение к решениям, принимаемым здесь и сейчас.

Да и зачем им было это понимать? Они учились сдержанности и самоконтролю так же, как и все дети, – сталкиваясь с несдержанным и неуправляемым поведением других детей. И все же Боб за них боялся, поскольку ему не так уж долго оставалось жить. Он постоянно чувствовал тяжелое сердцебиение, из-за чего с трудом мог заснуть, и знал, что умрет задолго до того, как они достаточно повзрослеют, чтобы сдерживать свои порывы, и научатся уживаться друг с другом.

Все они считали, будто понимают друг друга, и во многом это действительно было так. Чего никто из них постичь не мог, так это собственного характера. В силу крайне юного возраста они до сих пор полагали, что известный им мотив – на самом деле реальная причина их поступков. Взрослый мог сказать: «Нет, я не стану такого говорить, поскольку просто ему завидую, и ничего плохого в том, что сделал он, на самом деле нет». Но ребенок не осознавал чувства зависти, ощущая лишь злость, и все заканчивалось оскорблениями и насмешками. Доверие разбивалось вдребезги.

Подобного допустить было нельзя. Либо им придется рассчитывать друг на друга, либо у них нет будущего. Но если они сумеют остаться в живых и будут работать вместе – какое прекрасное будущее их ждет! Боб пока не мог объяснить им, что он имел в виду. Вернее, конечно, мог, но это окончательно лишило бы их детства, и на них постоянно давило бы знание, что их судьба расписана наперед.

Каждый по отдельности был практически обречен, но вместе они могли стать основателями новой разновидности человечества. Однако если маленькие гении не сумеют решить проблему гигантизма и ранней смерти, представители новой расы обречены умирать, едва почувствовав вкус взрослой жизни. Они окажутся в ловушке вечного детства или в лучшем случае юности. Нет – в худшем случае. Разве может новая цивилизация основываться на выборе, сделанном подростками, которым навязали их роль другие? Подростки редко что-то строили, обычно лишь разрушали.

Тем временем крайне увлекательно было наблюдать за детьми, заинтересовавшимися очередной проблемой. Крошечные ручонки, маленькие даже для шестилеток, держали инструменты, печатали инструкции, манипулировали данными в голопространстве; а разум быстро делал заключения – как правило, верные – и строил на их основании выводы. Казалось, будто находишься в одной комнате с тремя Ньютонами. Но эти Ньютоны и Эйнштейны были преисполнены детского эгоизма. И так будет всегда.

«Возможно, лучшим вариантом стала бы неудача, – думал Боб. – Возможно, если мы не сумеем выжить, если нас уничтожат существа с чужого корабля, будет лучше для человечества. Ибо то, что создаю здесь я вместе со своими сыновьями и дочерью, – раса могущественных детей, преисполненных злобы, страха и жалости к себе. Я могу лишь помочь им понять, что есть лучший образ поведения, чем тот, который они считают естественным. Либо они с ним согласятся, либо нет. Я не в состоянии ничего поделать».

Удачно получилось хотя бы, что каждый из детей имел специализацию, которую выбрал для себя сам. Пока Эндер анализировал наполовину разорванную тушку инопланетного крысокраба, Карлотта и Цинциннат совершили несколько полетов на «Щенке» к чужому кораблю. К шлюзу они не возвращались. Вместо этого Карлотта, пока Сержант защищал ее на случай, если чужаки вдруг начнут обороняться против их вторжения, открыла все служебные люки, после чего занялась измерениями, составлением схем и прочим, позволявшим выяснить, как устроен корабль, и при возможности получить некоторое представление о том, что ждет их внутри.

Результаты оказались впечатляющими. Боб связывался с детьми примерно каждый час, держа включенным аудиоканал, чтобы иметь возможность ответить на любую их реплику, отчего им казалось, будто он заглядывает им через плечо.

Хотя на самом деле у него была своя задача. С помощью зондов и приборов «Геродота» он изучал планету, на орбите которой они находились.

Планета имела кислородную атмосферу. Это означало, что в больших океанах уже произошла бактериальная революция и значительная часть растительности переместилась на сушу. Сканирование различных участков показало отсутствие деревьев – в основном папоротники и грибы. Сила тяжести, на две десятых превосходившая земную, не препятствовала развитию стеблей, которые могли превратиться в массивные стволы, так что отсутствие древесины на планете свидетельствовало, что она еще очень молода.

И никаких следов животной жизни – даже насекомых или червей, – хотя зонды, которые он посылал, были рассчитаны на ее обнаружение. Планета вполне созрела для того, чтобы основать на ней колонию, не беспокоясь по поводу местной фауны; в соответствии с указом Межзвездного конгресса растения требовалось сохранять лишь в виде семян, образцов и данных, с животными же все было иначе, и на колониях приходилось выделять обширные заповедники, обычно целые континенты, чтобы эволюция шла своим чередом.

Дети не могли знать, что находка чужого корабля – лишь счастливая случайность, хотя если двум кораблям и суждено встретиться в космосе, то куда вероятнее, что это произойдет в окрестностях пригодной для жизни планеты, чем где-либо еще. Боб и без того направлялся сюда – как только датчики корабля определили наличие планеты земного типа с атмосферой, он слегка изменил курс в ее сторону.

Если бы их внимание не привлек чужой корабль, Боб бы предложил сделать остановку и исследовать планету чисто ради науки, ибо он прекрасно понимал, что дети не могут провести на корабле всю жизнь. Им нужен был проект, который мог бы их занять. Им требовалось место, где они могли бы создавать отпрысков в пробирке и выращивать с такой скоростью, с какой позволяли искусственные матки – о которых Карлотта не знала, хотя и считала, будто в ее распоряжении имеется полная карта и полный перечень всего, что есть на корабле.

Но Петра и Боб с самого начала планировали, что независимо от того, найдется ли лекарство от смертельного гигантизма, их выдающимся детям понадобится дом, место, где сможет безопасно развиваться новый генотип. Мир, которого еще нет на карте.

Если бы только Боб знал, сколько ему еще осталось! Пока что ему удавалось поддерживать функционирование собственного тела, в основном стараясь как можно меньше двигать руками и ногами и лишь слегка разминая их, чтобы не застаивалась кровь. Чрезмерные нагрузки могли его убить, но точно так же могло убить его и бездействие. Он не мог позволить себе умереть, пока не удостоверится, что дети останутся на планете.

В свое время он рассчитывал, что при необходимости сможет заставить их остаться силой, повредив корабль, теперь же сомневался, что сумеет из своего грузового отсека сделать хоть что-то, чего Карлотта не в состоянии исправить. Так что вместо того, чтобы ставить их в безвыходное положение, предстояло их убедить. А этого он сделать не мог, не имея никаких осмысленных планов, которые мог бы им предложить и которые могли бы их всерьез заинтересовать.

Чужой корабль все изменил. На нем имелись потенциальные соперники – флора и фауна, с которыми предстояло сразиться. Если на борту находились разумные существа – к примеру, спящие в анабиозе колонисты, – тогда, возможно, на этой планете дети уже не могли безопасно вырасти сами и вырастить собственные семьи.

Бобу не хватило бы оставшейся жизни, чтобы найти другую планету. А если он умрет до того, как они смогут где-то пустить корни, вполне вероятно, что дети вернутся на Сто Планет, лишившись всех шансов. Если они доживут до взрослого возраста, их геном будет считаться дефектным. Скорее всего, им запретят размножаться, – по крайней мере, так гласили законы большинства цивилизованных миров.

Петры давно не было в живых, но обещание, которое дал ей Боб, оставалось в силе. Они решили, что таков лучший выход для детей-антонинов, и он не собирался менять свое мнение на этот счет. Но он не мог помешать детям поступить так, как хотелось им. Он еще успевал до какой-то степени сформировать их мировоззрение, утаивая информацию, но это были не обычные шестилетки, готовые поверить в магию и привидения из рассказов взрослых. Единственное, что он мог надежно держать от них в секрете, – собственные планы и намерения. И он все еще обладал достаточной властью над кораблем и над детьми, чтобы эти планы и намерения оставались главным смыслом их существования, пока он не умрет.

После двух дней напряженной работы Эндер подготовил отчет о своих исследованиях. То же самое сделали и Карлотта с Сержантом. Все собрались в грузовом отсеке, чтобы показать результаты и рассказать о них.

Первым начал Эндер.

– Это корабль жукеров, – сказал он. – В белковых структурах крысокраба содержится полный набор белков с планеты жукеров, без каких-либо исключений. Но есть и нечто странное. ДНК почти идентична геному жукеров, собранному и записанному с использованием биоматериалов, полученных из многочисленных трупов врага после войны. Имеются ключевые различия, но они носят локальный характер. Такое впечатление, будто жукеры подверглись извращенной деградации; эти крысокрабы напоминают ранние стадии развития – с острыми клешнями и жестким панцирем, который у взрослых жукеров рудиментарен.

Карлотта и Сержант сразу же поняли, к чему он клонит.

– Значит, королевы ульев могут модифицировать собственное потомство, – сказал Сержант. – И они решили, что часть их детишек станет такими вот маленькими чудовищами.

– Сомневаюсь, что они вообще считали их своими детьми, – возразила Карлотта. – Когда у тебя тысячи малышей, наверняка не видишь ничего особенного в том, чтобы воспринимать часть их как животных.

Боб воздержался от очевидного сравнения – его шутку вряд ли бы оценили.

– Есть мысли, каким образом они размножаются? – спросила Карлотта у Эндера.

– Этот экземпляр – самка, – ответил тот. – Похоже, она вполне способна к размножению, но не в больших масштабах, и внутри у нее нет недоразвитых яиц. – Он повернулся к Сержанту. – Другие от нее чем-то отличались?

– В основном они все были похожи, – сказал Сержант. – Слишком уж быстро двигались и неслись прямо ко мне. Я сумел лишь примерно оценить их размер, но он у всех более или менее одинаковый.

– Может, они все самки, как жукеры-рабочие? – предположил Эндер. – Или там присутствовали оба пола, но половые различия минимальны, как и у людей? Вполне разумно, что их королева не хочет, чтобы у этих существ были свои доминантные королевы. Так что все они могут размножаться.

– Они размножаются, словно крысы, – сказала Карлотта.

– Что-то должно ограничивать их популяцию, – заметил Сержант. – Или так задумывала создавшая их королева. Возможно, это вообще не королева этой колонии. Их могли создать давным-давно, а потом они размножились естественным путем. Жукеры могли даже забыть, что крысокрабы когда-то были их родственниками.

– Как думаешь, они съедобны? – поинтересовалась сестра. – Не для нас, а…

– У них мясистое тело, – ответил Эндер. – Ты права, это может быть просто ходячий обед.

– Зачем им тогда такие клешни? – спросил Сержант.

– Одна клешня – чтобы ломать и дробить. Она может с легкостью размозжить любую кость в наших телах. Что касается Великана, пожалуй, им пришлось бы прибегнуть к помощи второй клешни, предназначенной для того, чтобы хватать и терзать. Сперва они ломают жертве кости первой клешней, а потом удерживают ее, раздирая на куски второй.

– Значит, они плотоядные? – спросил Боб.

– Или питаются особо твердыми фруктами или орехами, – сказал Эндер. – Мы не узнаем, пока не увидим их в среде обитания.

– Каковой в настоящее время является огромный космический корабль, – заметил Боб.

– Что, уже моя очередь? – спросила Карлотта.

– Ты закончил, Эндер? – поинтересовался Великан.

– В основном да. Они состоят из белков жукеров и, вероятно, происходят от самих жукеров. Сержант выяснил, что они опасны, сильны и проворны. И я не знаю, как долго может выдержать против них скафандр.

– Что может их убить? – спросил Сержант.

– Что угодно. Их панцирь не защищает даже от зубов некрупных животных. Они могут убить друг друга, и их можно расплющить камнем размером с кулак. Так что лучше сам расскажи, каким оружием нам воспользоваться, чтобы держать их на безопасном расстоянии.

Сержант кивнул:

– Понятно, что на корабле ни о каких пулях не может быть и речи. Может, усыпляющий газ?

– Мне нужен живой образец, чтобы понять, что именно на них действует, – сказал Эндер. – Но на некоторых планетах-колониях жукеров против местной фауны действительно использовали усыпляющий газ. Могу приготовить смесь, которая не действует на людей.

– Мне просто не хочется убивать их всех и сразу, – заметил Сержант. – Поскольку теперь мы знаем, что они происходят от жукеров, вполне возможно, что они и есть пилоты этого корабля.

– Слишком маленький мозг, – выразил сомнение Эндер.

– Но у них могут быть королевы, – не сдавался Сержант, – или некий коллективный разум, умнее каждого по отдельности. Мне кажется, не стоит их убивать. Сразу вспоминаются старые видео о жукерах во время зачистки Китая, про тот зловещий туман, который превращал живые существа в лужи и груды протоплазменной слизи.

– Значит, будем иметь усыпляющий газ наготове, – оборвал их спор Боб, – и надежный резервный план – скажем, распылитель с кислотой. Будь они даже разумны или полуразумны, если они захотят нас убить, мы ударим первыми и уничтожим всех.

– Как в природе – все решают клыки и когти, – заметила Карлотта.

– Не стоит испытывать сантименты по отношению к тому, кто хочет с тобой разделаться, – поддержал Сержант.

– Никакой сентиментальности, – согласилась Карлотта. – Я готова драться зубами и когтями, если речь пойдет о выживании. Ведь все мы – дети Великана, верно? Мы не кровожадны, но не постесняемся убивать, если потребуется. В отличие от того слабака, в честь которого назвали Эндера.

– Не стоит так говорить о моем друге, – предупредил Боб.

– Он не наш друг, – парировала Карлотта.

– Если уж на то пошло, – сказал Боб, – для вас не было бы лучшего друга или защитника. Но вы никогда этого не испытаете, поскольку никогда с ним не встретитесь.

– Ты так говоришь, будто он до сих пор жив, – заметил Эндер.

– А с чего ты решил, что его нет в живых? – спросил Боб.

– Потому что после войны прошло четыреста с лишним лет.

– Мы не единственные, кому известно, что космический полет позволяет избежать старения с той же скоростью, что и остальное человечество.

– Но мы же сумасшедшие, – сказал Сержант. – Никто в здравом уме так бы не поступил.

– Мы – новый вид, который борется за выживание, – поддержал его Эндер. – Зачем великому Эндеру Виггину становиться космическим бродягой?

Бобу не хотелось дальше уводить разговор в эту сторону. У него имелись свои подозрения с тех пор, как он прочитал «Королеву улья», но не было желания облекать их в слова, по крайней мере пока рядом был древний колонистский корабль жукеров.

– Карлотта, – спросил он, – что нам известно насчет чужого корабля?

– Явно старая технология. И это технология жукеров – никаких надписей, только цветовая кодировка. Множество маленьких моторчиков – для того им и нужны все эти служебные люки. Естественно, в более поздних кораблях, когда они перешли к релятивистским скоростям, от большинства люков пришлось избавиться – совершенно неподходящая конструкция. Думаю, они построили корабль прямо в космосе, закрепив все необходимое на астероиде, которому придали нужную форму. Вероятно, большая часть металла в каркасе и оболочке – железо, никель и тому подобное из остатков астероида. Но это не непробиваемый сплав, который они использовали в кораблях, вторгшихся на Землю в две тысячи сотых годах.

– При скорости в десять процентов от световой он просто не нужен, – заметил Сержант.

– Верно, – кивнула Карлотта. – Пожалуй, этот корабль решает спор.

Имелся в виду давний диспут среди историков о невероятно прочном сплаве, из которого состояла оболочка всех кораблей, с которыми сражался Межзвездный флот во время войн с жукерами. Был ли он изначально разработан как защита от вражеских атак? Из этого следовало, что либо жукеры сражались друг с другом в космосе, либо столкнулись с другими инопланетными расами, которых человечество еще не встретило, либо прилетели на Землю, намереваясь вступить в бой с людьми.

С другой стороны, если оболочка прочнее алмаза предназначалась лишь для защиты от радиации во время полетов с околосветовой скоростью, можно было сделать вывод, что жукеры прилетели на Землю не готовыми к войне, а непробиваемость их брони была лишь случайным совпадением.

Теперь же становилось ясно, что жукеры посылали свои колонистские корабли без какой-либо защиты от нападения, лишь с примитивным экраном спереди. Чужаки оказались сокрушительным и грозным противником, но когда они прибыли на Землю, война определенно не входила в их намерения.

– Интересно, – заметил Боб. – К счастью, этот спор давно не имеет никакого значения. Что-нибудь еще?

– Конструкцию корабля поддерживают вертикальные каменные колонны, словно гигантский небоскреб, но при этом полые. У них ракетные двигатели, на борту есть топливо – не радиоактивное, со множеством следов углерода. Вероятно, топливо весьма эффективное – даже если в камне есть огромные резервуары, вряд ли корабль можно посадить на планету, чтобы добыть топливо из местного источника.

– Много и не требуется, – вставил Боб. – Это корабль поколений, так что особо ускоряться им не нужно. Пока они пытаются достигнуть крейсерской скорости, топливо выгорает медленно, а потом в нем вообще нет нужды вплоть до замедления.

– Мы не знаем, сколько у них осталось. Может, эта планета – их последняя надежда, а может, они просто прилетели посмотреть, подойдет ли она им. Техника, которую я видела, довольно старая, но отлично работает.

– Старая – в смысле, тысячелетней давности? – поинтересовался отец.

– Нет, скорее столетней. Думаю, ее постоянно заменяют во время полета. Многое указывает на то, что ее часто обслуживали, но не в последнее время.

– Есть какие-то точные даты?

– Только оценка общего износа. Некоторые части не меняли ни разу, на других есть следы многократных замен. Множество остатков смазки, но достаточно старой.

– Значит, около ста лет назад с кораблем случилась какая-то катастрофа, – предположил Сержант. – После которой главными на нем остались крысокрабы.

– С одной стороны, технику никто не обслуживает, – заметила Карлотта, – а с другой – на корабле есть пилот, который знает, как вывести его на стационарную орбиту.

– Что-нибудь еще, кроме колонн?

– Я припасла самое интересное под конец. Огромное сооружение в виде бочки, окруженное колоннами, – на самом деле кожух вокруг гигантского вращающегося цилиндра.

– Выходит, вместо того чтобы вращать весь корабль, они вращают внутри его барабан? Глупо, – сказал Эндер.

– Я тоже так подумала, – поддержала Карлотта. – Но жукеры вовсе необязательно реагируют на невесомость так же, как мы, – у них хрящевой скелет, а не костный, и отсутствие силы тяжести не настолько влияет на него, как на наш. Вряд ли жукеры вращают цилиндр, чтобы создать центробежную гравитацию для себя, скорее, для их системы жизнеобеспечения.

– Растения? – уточнил Сержант.

– В пространстве такого объема могут расти даже деревья. По-настоящему высокие, – заметил Эндер.

– Дождевой лес, – сказала Карлотта. – Или даже разные зоны, где обитает весь спектр полезных форм жизни. Постоянно возобновляемый урожай. Возможно, крысокрабы – часть системы по его сбору. Полноценная среда обитания для всей флоры и фауны, которая требуется жукерам, чтобы обосноваться в новом мире.

– Возможно, самые плодовитые ее виды, – добавил Эндер. – Чтобы быстро захватить всю планету.

– И конечно, заодно система генерирует кислород для всего корабля, – продолжала Карлотта.

– Значит, вместо наших лотков под ультрафиолетовыми лучами у них огромный вращающийся барабан?

– Но остальная часть корабля не вращается вообще. Я смогла пролезть в один из служебных люков и видела движущийся цилиндр. На мой взгляд, скорость вращения дает примерно три четверти от земной силы тяжести на его внутренней поверхности.

– Этого достаточно, чтобы преодолеть воздействие ускорения? – спросил Боб.

– В зависимости от того, насколько постепенным будет ускорение и замедление, – ответила Карлотта. – Возможно, при изменениях скорости барабан вращается быстрее.

– Я просто подумал, что иначе им при каждом ускорении пришлось бы переносить всю почву на основание цилиндра, – сказал отец.

– Но во всех остальных помещениях корабля либо нет гравитации вообще, либо «низ» направлен в сторону от его основной массы, к двигателям, – заметила девочка.

– И еще коридоры, – добавил Сержант. – Жукерам явно приходилось передвигаться по ним на всех шести конечностях. Даже при нашем маленьком росте я не мог выпрямиться в их туннелях. Взрослому пришлось бы ползти на животе, и ему нелегко было бы воспользоваться оружием.

– Такие же туннели были на Эросе, – сказал Боб. – Жукеры любят низкие потолки.

– Что ж, в невесомости это вполне разумно, – кивнула Карлотта. – Стена или потолок всегда рядом.

– Но поскольку в коридорах невесомость, – продолжал Сержант, – мы можем поступить по-другому. Туннели достаточно широки, чтобы по ним могли пройти два жукера, так что коротышка вроде нас вполне может стоять во весь рост на стене. Придется лишь перепрыгивать через входы в боковые туннели.

– Сумеешь прыгать в магнитных ботинках? – спросил Боб.

– Уменьшим силу их притяжения до минимума – нам незачем цепляться за поверхность корабля, как в открытом космосе. Достаточно, чтобы ноги могли достать до пола.

– Вы все неплохо поработали, – подытожил отец. – Знаю, в ваших отчетах есть много чего еще, и я просматривал ваши данные, пока вы их собирали. Думаю, мы смогли получить всю полезную информацию с корабля и из того замерзшего крыба, которого притащил Сержант.

– Крыб, – хихикнув, повторил Сержант. – Крысокраб.

– Или кроликорыба, – предложила Карлотта.

– Пусть будет крыб, – согласился Эндер, – пока они сами не скажут, как себя называют.

– Когда снова вернетесь на корабль, – сказал Боб, – не забывайте, что подобные жукерам существа, вероятно, в той или иной степени способны к мысленному общению. Даже если всего лишь обмениваются импульсами, желаниями и предупреждениями, они могут сообщить друг другу все, что нужно, и если кто-то из крыбов вас заметит, о вашем присутствии узнают все. Возможно, они достаточно умны, чтобы устроить ловушку. Так что будьте начеку. А если станет по-настоящему опасно – уходите. Заменить вас некем. Поняли?

Сержант кивнул. Карлотта судорожно сглотнула. Эндер устало смотрел в пространство.

– Эндер, – спросил отец, – ты что, решил, будто не пойдешь с остальными?

– Я? – Слова Боба вернули его к реальности.

– Пойдут все трое. Я бы тоже пошел, но вы знаете мои ограничения.

– Но я же биолог, – попытался возразить Эндер.

– Именно потому ты и должен пойти, – объяснил Боб. – Минимум для обороны – в любом случае трое, но вдобавок ты многое сможешь узнать на месте, а не ждать, когда тебе принесут образцы для исследования.

– Но я… я не готовился…

Сержант бросил на него презрительный взгляд:

– Думаешь, тебе удастся не замарать руки?

– Я и так замарал их по локоть в крови крысокраба, – огрызнулся Эндер.

– Он не имел в виду буквально замарать, – заметила Карлотта. – Ты считаешь, будто мы расходный материал, зато ты незаменим.

– Все незаменимы, – возразил Эндер. – От меня просто будет мало толку.

– Ты же меня поколотил, – сухо бросил Сержант. – Не притворяйся, будто ты такой уж беспомощный.

– Он боится, – заявил Боб. – Только и всего.

– Я не трус, – холодно возразил Эндер.

– Мы все боимся, – сказала Карлотта.

– До ужаса, – кивнул Сержант. – Когда эти уроды-крыбы кинулись ко мне, я едва не обделался в скафандре. Кто в здравом уме не испугался бы, оказавшись на незнакомой территории с быстро движущимся врагом, о котором ничего не известно?

– Тогда зачем нам это? – спросил Эндер. – Корабль мертв, вряд ли он отправится по нашему следу на Землю. Угрозы человечеству нет. Давайте просто отправим отчет и полетим дальше.

Этого Боб опасался больше всего – вполне разумного предложения убраться. Но, зная собственных детей, он предпочел не возражать:

– Эндер прав. Больше на этом корабле исследовать нечего.

Сержант и Карлотта, похоже, слегка приуныли, но все же облегченно вздохнули. Спорить они не стали.

Однако Боб знал, что Эндер на этом не остановится.

– Что ж, прекрасно, – сказал тот. – Межзвездный конгресс пришлет сюда настоящих подготовленных солдат, и они обследуют корабль.

– Настоящих подготовленных солдат? – ощетинился Сержант. – Да они в коридорах стоять не смогут, даже боком.

– Вероятно, они просто его взорвут и уничтожат все живое, – предположила Карлотта.

– К тому времени уничтожать все равно будет нечего, – заметил Эндер. – Если сто лет назад у них что-то пошло не так, то, скорее всего, продолжается и сейчас. Так что когда они доберутся сюда, на корабле все погибнет и он уже будет безопасным.

– И ты полагаешь это нормальным? – возмутилась Карлотта. – Сейчас там есть жизнь, а ты считаешь, что вся она должна погибнуть?

– А что с ней еще может случиться? – удивился Эндер. – Не станем же мы пересаживать дождевой лес жукеров на поверхность этой планеты? Это просто музей.

– Живой музей, – возразила Карлотта. – Нужно собрать информацию обо всем, что там есть, пока оно не погибло!

– У нас есть каталоги флоры и фауны жукеров с планет-колоний, – сказал Эндер.

– Но никаких крыбов мы никогда не видели, – заметил Сержант. – Мы вообще даже не знали, что жукеры занимались генетическими манипуляциями.

– Знали, – возразил Эндер. – У них были золотые и железные жуки, пожиравшие металл, на той планете… как ее… Шекспир?

– Это лишь единичный пример, – сказал Сержант. – Тебе не кажется, что стоит все-таки собрать данные, пока там сохраняется некая разновидность экосистемы?

– Значит, мы рискуем жизнью ради науки? – уточнил Эндер.

– Не ради науки, – поправил Боб. – Ради выживания.

– Флора и фауна жукеров нам для выживания ни к чему, – скептически заявил Эндер.

Боб вздохнул. Становилось ясно, что им так или иначе придется все рассказать, прежде чем он умрет – что могло случиться через час.

– Да, мы не можем питаться растениями и животными жукеров в том виде, как они есть, – сказал он.

Все сразу же поняли намек.

– Ты имеешь в виду, что их можно приспособить к нашим потребностям в белке?

– Углероды остаются углеродами, – ответил Боб. – Я просматривал данные по липидам, которые Эндер получил, исследуя крыба, и мне кажется, что они съедобны, особенно если изменить часть наших кишечных бактерий. Так что проблема действительно в белках.

– Зачем нам вообще есть белки жукеров? – спросила Карлотта, которую, похоже, при подобной мысли слегка затошнило.

– Затем, что в генетической базе здесь, на корабле, не хватает разнообразия земных растений и животных.

– Я даже не знала, что она у нас вообще есть, – сказала девочка.

– И тем не менее, – продолжал Боб, – жизненно важные растения, несколько ключевых видов животных – например, пчелы для опыления. Но мясных животных нет. Есть рис, бобы, кукуруза и картофель, но кто знает, выдержат ли они конкуренцию с местной растительностью этой планеты или с флорой на корабле жукеров?

– Зачем им вообще с кем-то конкурировать? – спросила Карлотта.

– Он хочет, чтобы мы тут остались, – бесстрастно проговорил Сержант.

– Ты с самого начала вел нас к этой планете, – сообразил Эндер.

– Как только я понял, что она земного типа, мне захотелось взглянуть на нее поближе, – сказал Боб. – Лекарства нет. Зрелость все равно наступит в обычном возрасте. Соответственно, биологическое детство займет больше половины вашей жизни, и вряд ли вы сможете прожить достаточно долго, чтобы увидеть собственных внуков. А это означает, что любые ваши дети станут родителями, не имея родителей из предыдущего поколения, которые могли бы учить их жизни.

– Меня сейчас стошнит, – проговорила Карлотта. – Я никому из них не позволю…

– Нет, конечно, – успокоил Боб. – Дети из пробирки. Именно так были зачаты вы сами, дорогие мои. А на борту есть несколько искусственных маток.

– Где? – требовательно спросила девочка.

– Там, где вы не сможете их повредить, пока не повзрослеете достаточно, чтобы понять, что это – ваша единственная надежда. Вам не спасти свою жизнь, и мне не спасти вашу – ничего не поделаешь. Но вид как таковой сможет выжить благодаря вашему выдающемуся уму. Хотя половая зрелость по отношению к нашей продолжительности жизни наступает поздно, интеллектуальная приходит в весьма юном возрасте. Так что у вас будут годы, чтобы обучить своих детей. Вы сможете поддерживать высокий уровень цивилизации, технологии, истории, морали. Вы сможете выжить.

– Но мы же все умрем! – воскликнул Сержант.

– Разве жизнь на этом корабле можно назвать жизнью? – спросил Боб.

– Я всегда думал, что мы вернемся… – Эндер замолчал, не договорив.

– К людям, – закончил Боб. – И как ты себе это представляешь? Я преуспел лишь потому, что оказался им полезен. Нужно было выиграть войну, а Эндеру Виггину не хватило командирских качеств, и как запасной вариант использовали меня. Потом я потребовался Питеру Гегемону для борьбы с Ахиллом. А после стал уродом, великаном. Меня не боялись только потому, что меня в любом случае ждала смерть от гигантизма. И я больше не помещался в танк или в кабину самолета.

– Хочешь сказать, они бы нас убили? – спросил Сержант.

– Не знаю, что бы они сделали. Может, стали бы изучать вас. Но в любом случае вам не позволили бы создать семью с обычными людьми или родить детей – чистых антонинов.

– Бобитов, – поправил Эндер. – «Человек бобовый» нам нравится больше.

– Тронут, – улыбнулся Боб, и это действительно была правда. Им хотелось использовать некую форму его имени в качестве их собственного. – Суть в том, что вам нужна своя планета. Вам придется плодиться как кроликам, пока вы еще молоды и можете обучить своих детей. Дайте им шанс постоять за себя, когда эту планету найдет остальное человечество.

– Люди наверняка уже планируют сюда прилететь, – сказал Сержант.

– Каким образом? – спросил Боб. – Про эту планету я никому не говорил.

Наступила ошеломленная тишина. Затем Эндер рассмеялся, а за ним остальные.

– Ну и хитрый же ты паук, – сказал он. – Когда ты собирался нам все рассказать?

– Когда решил, что вы станете меня слушать, – ответил отец. – Желательно до того, как умру. Но у меня на всякий случай все записано.

– Я никогда на это не пойду, – заявила Карлотта. – Даже если мы не будем заниматься сексом – никогда, никогда, никогда! – Она яростно посмотрела на братьев. – Сексом придется заниматься нашим детям, а это просто отвратительно!

– Нет, – сказал Боб. – Если воспитывать их раздельно – нет. На корабле хватает маток, чтобы каждый из вас мог воспитывать ребенка отдельно от других. Каждый год у них будут появляться братья и сестры. Через пару лет они достаточно поумнеют, чтобы приносить пользу. У вас появится три отдельных выводка детей, которые не будут знать, что они братья и сестры друг другу. И они не станут инстинктивно избегать близкородственного скрещивания.

– Но они же все равно остаются братьями и сестрами! – настаивала Карлотта.

– Генетически – да. Но отвращение вызывает вовсе не это. Приматам неприятна лишь мысль о спаривании с партнером, о котором известно, что он родной брат или сестра, воспитанный теми же родителями. Если этого не знаешь – никакого отвращения не возникает.

– То есть нам придется им лгать? – спросила Карлотта.

– Вам придется их разлучить, – поправил Боб.

– Лгать, – настаивал Сержант.

– На самом деле это половина того, чем занимаются все родители, – объяснил Боб. – Порой приходится ограничивать мир, в котором живут твои дети, рассказывая лишь то, что им следует знать.

– В таком случае ты – выдающийся родитель, – сказал Эндер. – Бесподобно выдающийся.

– В смысле – что я чемпион по лжи? – уточнил отец. – Что ж – да, конечно. Можно подумать, вы половину жизни не врете мне и друг другу. Для этого и придуман язык. Бедные жукеры – они просто неспособны лгать.

– Я не собираюсь врать! – настаивала Карлотта.

– Это ложь, – спокойно возразил Боб. – Хорошо – пусть не ложь. Пусть это будут истории. Когда что-то случается, мы придумываем историю о том, почему это произошло. Вся суть науки – в историях о том, почему случается или случилось то или иное. И истории эти никогда не являются правдой – они всегда неполны и хотя бы чуточку лживы, и мы об этом знаем. Но в них достаточно правды, чтобы от них была польза. Вряд ли наш разум способен постичь истину о чем бы то ни было – слишком широко простерлись сети причинных связей, чтобы их смог осознать единичный мозг. Но мы делимся историями и полезной ложью, передавая их дальше, а когда узнаем больше, мы улучшаем их. Или, когда в новых обстоятельствах нам нужны другие истории, меняем и делаем вид, будто всегда так и было.

Эндер закрыл лицо руками:

– Как же это тяжело…

– Лгать? – спросил Сержант.

– Воспитывать детей, – ответил Эндер. – Единственный родитель, которого мы знали, совершенно с этим не справляется, и я не понимаю, как мы могли бы справиться лучше.

– Спасибо большое, – сказал Боб. – Как бы там ни было, вы худшие дети на свете, а помочь мне было некому.

– О да, ты сделал все, что мог, – усмехнулся Эндер. – Мы провели с тобой на корабле пять лет, и что мы знаем? Слишком мало! Вообще ничего! Если ты завтра умрешь, у нас не останется никакой надежды.

– У вас есть ансибль. На человеческих планетах наша маленькая семья невероятно богата и на нас работают агенты, которые даже не знают о нашем существовании, но после моей смерти все будет продолжаться, как и прежде. Я позаботился о том, чтобы вы знали, как выходить с ними на связь, и научил вас всегда скрывать, что вы – не обычные люди откуда-то со Ста Планет.

– Да уж, – бросил Сержант. – Верно. Все-таки мы подготовленные и обученные лжецы.

– В вашем распоряжении будут все библиотеки мира. Главное – научиться правильно жить. Выращивать растения. Поддерживать жизнеспособную экосистему. Не гадить в питьевую воду. Обеспечить себе нормальное существование, чтобы оставалось время учить других и учиться самим, писать и творить, поддерживать технологию и совершенствовать ее. Вы это можете. Или смогут ваши дети, а потом их дети.

– Я сам ребенок, – проговорил Сержант, и внезапно на его глазах выступили слезы. – Я не могу командовать детьми.

– Ты всегда пытался командовать нами, – ехидно заметил Эндер.

– Вы не мои дети, – возразил Сержант, – я за вас не отвечаю.

– А ведь ему предстоит стать взрослым, – сказал Боб. – Хватит об этом, мои малыши. Всего сразу вам все равно не воспринять, да и заставить вас я все равно не могу. Но именно поэтому я хочу, чтобы вы прямо сейчас отправились на корабль жукеров, чтобы затем подчинить его себе и начать приспосабливать любую жизнь, которая там есть, к сосуществованию с растениями и животными, которыми вы и ваши дети можете питаться. А потом вам придется перенести на эту планету экосистему, которую сами создадите, и жить в ней. Вы хоть представляете, сколько времени это займет?

– Вряд ли это вообще возможно, – отозвался Эндер. – Думаю, мы все трое просто умрем на корабле чужаков, подготавливая растения и животных. И планету заселят уже наши дети или внуки.

– Если даже я на все это соглашусь, – заявила Карлотта, – не забывайте, что яйцеклетки есть только у меня!

– Да ну, – сказал Боб. – Сама знаешь – есть технология, позволяющая превратить в действующую яйцеклетку любую другую клетку тела. У мужчин есть как Х-, так и Y-хромосомы. Если станешь упрямиться, в матки можно поместить зародыши, которые не будут иметь с тобой ничего общего. Так что если хочешь стать генетической тупиковой ветвью – твой выбор. Но воспользоваться своей яйцеклеткой в качестве орудия шантажа тебе не удастся.

Карлотта от злости расплакалась:

– Так вы уже все спланировали без меня?!

Боб с трудом протянул руку, но не осмелился коснуться дочери, боясь ей повредить. Его ладонь была такой огромной, а ее тело – таким маленьким… Но она обняла его руку и разрыдалась, уткнувшись в нее. Как бы она ни злилась, она все равно оставалась его ребенком.

– Я планирую дать вам свободу выбора, независимо друг от друга. Но будет намного лучше, если вы решите совместно развивать колонию, не устраивая драку. Ради вашей чудесной новой расы, проклятого племени короткоживущих полубогов.

– Звучит героически, – заметил Сержант.

– Вы – Зевс, Аполлон и Гера вашего племени, – сказал Боб.

– Афродита, – поправила Карлотта.

– Ну да, как же, – усмехнулся Эндер. – И это говорит девчонка, которая заявляет, будто никогда, никогда, никогда не займется сексом?

– Тогда Афина, – сказала Карлотта. – Не хочу быть Герой.

Все-таки они оставались детьми, которым хотелось обратить все в игру. Но похоже, с самой идеей они смирились – или, по крайней мере, пытались. Отец не мог точно сказать, каким в конце концов будет решение, но на открытый мятеж они не пошли – пока. Он сумел изложить отпрыскам свои мысли в виде великого эпоса. В жизни, однако, их не ждало ничего героического – лишь тяжкий труд, опасности, неудачи, потери и горе, как и в жизни любых других людей.

– И не забывайте, – сказал Боб, – что вы остаетесь людьми. Учите ваших детей, что вы – люди. Другой разновидности, но намного ближе к человеку разумному, чем неандертальцы или австралопитеки. Не позволяйте вашим детям считать людей другими – врагами, чужаками. Прошу вас.

– Они все равно будут так считать, – заявил Сержант, – что бы мы ни делали.

– Пусть это станет их религией, – сказал Боб. – Пусть верят, что они – благословение для человечества. Я доставил вас сюда, не чтобы вы уничтожили человечество, но чтобы вы сделали его лучше.

– Весьма благородно, – заметил Эндер, – но мне кажется, теперь нам тем более ясно, чего стоят подобные истории и как надолго их хватает.

– Их хватает до тех пор, пока от них есть польза, – сказал Сержант.

Наступила долгая тишина. Бобу нечего было добавить, по крайней мере сейчас. Нужно было дать им время подумать.

– Ну что, захватим корабль чужаков? – наконец подал голос Сержант.

– Пойду поработаю над усыпляющим газом, – сказал Эндер.

– А я съем чего-нибудь из пригодных в пищу растений, а потом лягу и поплачу над моими бедными малышами, которых станут воспитывать эти кретины.