ГЛАВА 15
После отдыха в Барионе Элиот и Дженет перешли вброд Великую Соленую реку. Ее серовато-зеленая лента в полмили шириной и шести дюймов в глубину пересекала местность, как брошенный кем-то шланг. Миновали травянистый пригорок с белой фигурой: траву по ее контуру выпололи, обнажив меловую почву. Рисунок изображал человека с посохом, горизонтально воздетым над головой. Иногда он перемещался куда-нибудь, но сегодня был здесь — то, что он по-прежнему на посту, успокаивало.
Тропки в траве напоминали потертости на старом ковре. Луга с пересекающими их каменными стенами радовали глаз. Холмистый, неизменно живописный филлорийский пейзаж с плавно меняющимися оттенками красиво укладывался в рамки лесов или гор. Гряда облаков лежала над горизонтом ровно и четко, как из бумаги вырезанная.
— Ты посмотри только, — сказала Дженет. — Как будто всему этому не будет конца.
— Да уж.
Ему по-прежнему не верилось, что такая красота может исчезнуть с лица вселенной, что это всего лишь лихорадочный румянец умирающего мира.
С яркого солнца они въехали в сумрак Темного леса, где оказались во время первого посещения Филлори. Здесь, в отличие от Леса Королевы, разумом обладали не все деревья, а разумные предпочитали одиночество и не придерживались активной гражданской позиции.
Путники, желая символично замкнуть круг, провели утро в поисках точного места своей давней высадки. Там, помнится, было часовое дерево и овражек; король с королевой начали спорить, и у них испортилось настроение. Они не смогли найти даже таверну Двух Лун, куда зашли когда-то перекусить.
На следующее утро они снова выехали из леса на Часовые Пустоши, оказавшиеся огромной плоской равниной с редкой и чахлой порослью — самые высокие деревья едва доходили до пояса. Лес-бонсай, так сказать. Пустоши начинались сразу за лесом без какой-либо переходной зоны. Одна из особенностей Филлори, напоминающего рельефную карту.
Элиот еще ни разу не посещал Пустоши — как-то незачем было. Хорошо, что хоть теперь выбрался, потом поздно будет. Пустоши он, скорее всего, видит в первый раз и в последний. Сколько еще в Филлори мест, которые он никогда не видел и никогда уже не увидит?
— Вот, значит, какие они. — Слова порой ему изменяли.
— Я думала, они как-то… почасовее будут. — Дженет показала на ближайшее деревце топорищем без лезвия.
— Я тоже.
— Может, мы просто неправильно смотрим и сверху они типа гигантских часов.
— Непохоже что-то.
Тропинок здесь не было, да они и не требовались — редко растущие деревца вполне позволяли проехать. Элиот боролся с паникой и необходимостью срочно предпринять что-то. Шел шестой из назначенных Дженет дней, и этот недельный срок начинал казаться непререкаемым, как будто установился сам по себе.
Цель у них была, но не сказать чтобы очень определенная. Они ехали незнамо куда, ища незнамо чего, и ускорить процесс никакой возможности не было — если это вообще могло называться процессом. Чистое донкихотство или даже субдонкихотство.
Королевство за ветряную мельницу.
— Ночью меня посетила идея, как спасти мир, — сказала Дженет. — Совсем забыла про это, только сейчас вспомнила. Сказать?
— Конечно.
— Надо поохотиться на Белого Оленя, как Квентин. Поймать его или подстрелить, как там полагается. Тогда он должен будет исполнить три наших желания. Пожелаем, чтобы Филлори жило вечно, и дело с концом. Шалость удалась.
Элиот молчал.
— Ну признайся же…
— Да. Это то, что нам надо. Думаешь, олень способен исполнить такое желание?
— Без понятия, но попытаться-то стоит.
— Определенно. Мы сделаем это. Кровь из носу.
— Притом после спасения мира у нас останется еще два желания, по одному на нос. Ты чего хочешь?
— Вернуть Квентина.
— Ну, тогда я отправлю его обратно, — засмеялась она. — Псих же полный!
Вечером им пришлось выжечь на земле круг, чтобы поставить палатку. Деревья оказались огнеупорными и поразительно твердыми, но когда их все-таки подожгли, вспыхнули как ракетное топливо, посылая в ночное небо огненные фонтаны и запечатлевая их на сетчатке. Это создало праздничную атмосферу, вроде как на Четвертое июля, и путники допили остатки вина. После пары бутылок Дженет предложила устроить широкомасштабный лесной пожар — круто же. Элиот счел за лучшее воздержаться: с этим успеется и после спасения мира. Они вернутся сюда и подожгут Часовые Пустоши.
Наутро, в день седьмой, они увидели на горизонте купу деревьев нормального, не бонсайского, вида. С близкого расстояния стало видно, что деревья растут кольцом вокруг дома, стоящего посередине.
— Это что, тоже пустошь? — поинтересовалась Дженет. — Часовая или сама по себе?
Деревья были, все до одного, часовые — странное и очень красивое зрелище. Элиот никогда не видел больше одного разом, а Квентин предполагал, что во всем Филлори только одно и есть: просто оно перебегает с места на место, когда за ним не следят. Но тут их насчитывалось двенадцать, и все разные. Корявый дуб, стройная березка с квадратным циферблатом, корабельная сосна, несусветной толщины баобаб.
Домик, правильный куб под крутой галечной крышей, был сложен из светлого камня, привезенного, как видно, издалека.
— Это уже Гензель и Гретель, — сказала Дженет.
— Вот только домик не пряничный.
— Ну, ты же понимаешь, о чем я.
Элиот понимал: все это походило на волшебную сказку.
На их стук никто не ответил. Обойдя дом, они увидели работающую в огороде старушку — видимо, проживающую здесь ведьму. В длинном коричневом платье, с седыми волосами, связанными в девчоночий хвостик. При виде незнакомцев она поднялась с колен; на лице ее, добром и приветливом, проглядывало и некое озорство.
— Многая лета верховному королю. И королеве Дженет, конечно.
— Здравствуйте, — сказал Элиот. — Извините, что мы вот так на вас сваливаемся.
— Вовсе нет, я вас издалека еще видела. — Она нагнулась поправить плетеную корзину, которой накрыла горошек. — Вы ведь не скрытничали, деревья вон подожгли. Знаете, как я догадалась, что это вы?
— Короля с королевой многие знают в лицо, — предположила Дженет.
— Ведьма я, потому и догадалась. Тоже знаменитость своего рода. Джейн Четуин, известная также как Часовщица.
— Джейн Четуин, — повторил Элиот с чувством, близким к благоговению.
— Да. Наконец-то мы встретились.
Это верно, что она знаменитость. Еще какая. Одна из пятерки детей, проникших в Филлори первыми, она долго потом донимала королевство как Часовщица. Это она с помощью волшебных, управляющих временем часов организовала филлорийское путешествие Элиота с друзьями и устроила им роковую встречу с Врагом, бывшим раньше ее братом, Мартином Четуином.
— Может быть, мы должны вас называть Часовщицей?
— Нет, Джейн вполне подойдет. Часовщицей я давно уже перестала быть.
— Я вас представляла кем-то вроде фотомодели, — сказала Дженет.
— Это вы Квентина наслушались. Пойдемте-ка в дом, попьем чаю.
Вылизанный до блеска домик Джейн попыталась обставить в стиле «между войнами», запомнившемся ей с детства. Странно, что она, так стремившаяся уйти из реального мира, с такой тщательностью воссоздала его здесь. Поставив на плиту чайник, она мановением руки зажгла голубой огонь — откуда у нее газ?
— Воду, конечно, можно и на магии кипятить, — сказала она, — только вкус у нее не тот.
На ярко-желтом столе, за которым они сидели, стоял стакан с полевыми цветами. Элиот, решив пока повременить с главным вопросом, спросил:
— Вы давно здесь живете? Мы не знали даже, что вы все еще в Филлори.
— С тех самых пор, как вы одолели Мартина, а я разбила свои часы.
— Я всегда хотела узнать про эти часы, — вставила Дженет. — Их правда невозможно восстановить?
— Да. Я разбила их вдребезги и растоптала обломки.
— Жалко.
Как же Элиот не подумал? Эти часы очень бы пригодились, если их починить… хотя как сказать. Вернуться в прошлое и переживать ту же пару лет снова и снова — так ведь это работает? Впрочем, уже не важно.
— Мне их тоже недостает иногда, — призналась Джейн. — Как выяснилось, это они обеспечивали мне вечную молодость — разбив их, я за одну ночь состарилась с двадцати пяти до семидесяти пяти. Или около того — когда снуешь по времени взад-вперед, забываешь, сколько тебе лет в действительности. Теперь эта дата определилась. — Она посмотрела на свои руки с вздувшимися венами и пигментными пятнами. — Не понимаю, почему гномы мне не сказали, они-то должны были знать.
— Мне очень жаль, — сказал Элиот. Горячий несладкий чай щекотал ему губы. — Филлори в долгу перед вами.
— Все мы друг у друга в долгу. Странно еще, что вы не возненавидели меня за то, что я так вас использовала.
— Вы сделали то, что должны были, — пожала плечами Дженет. — И потеряли своего брата. Без вас мы бы вообще дорогу в Филлори не нашли. Будем считать, что мы квиты. А знаете, я часто задавала себе вопрос, что с вами сталось. Чем вы занимаетесь в своей глухомани?
— Учусь часовому делу. У гномов.
— Не знал, что здесь есть гномы, — удивился Элиот. — Я думал, они только в горах живут.
— Гномы есть всюду. Они как муравьи — на одного видимого полсотни невидимых. — Джейн постучала ногой по полу. — Под пустошами лежит целая сеть их подземных туннелей, и один из входов как раз под нами.
Дженет неверно определила сказку — это «Белоснежка» на самом деле. Элиот подавил желание заглянуть под стул: неуютно как-то от мысли, что Филлори все пронизано гномовскими ходами. Вреда они, правда, никому никогда не делали, но мать честная — они же все равно что термиты.
Теперь понятно, кто провел газ в коттедж Джейн.
— Там внизу у них целый город. Я бы сводила вас, но гномы очень щепетильно относятся к своим тайнам и при всей своей вежливости найдут способ вас не пустить.
— Вас же пускают, — заметила Дженет.
— Не просто так. Пару услуг я им уже оказала.
— Например?
— Например, спасла Филлори.
В кухне витал дух соперничества: первое поколение королей против второго. Джейн как будто не смущала прямота Дженет — если допустить, что Джейн Четуин хоть что-то может смутить.
— Филлори спасли мы, — уточнила Дженет.
— Дважды, — добавил Элиот, — но не будем считаться.
— Лиха беда начало, — сказала Джейн.
После чая она пригласила их в смежную комнату, где приятно пахло чистейшим минеральным маслом и металлической стружкой. На крючках, вбитых в стены, висели карманные часы — медные, стальные, золотые, серебряные, платиновые. Таким же разнообразием отличались и циферблаты: белые с черными цифрами, черные с белыми и прозрачные, позволяющие видеть, как работает механизм. Одни показывали только время, другие еще и температуру, и время года, и движение небесных тел. Одни были величиной с грейпфрут, другие всего лишь с запонку.
— Это все ваша работа? — ахнула Дженет. — С ума сойти.
Она ничуть не лукавила и даже, как думал Элиот, хотела бы заполучить что-нибудь из коллекции — только попросить не решалась.
— Да, почти все сделала я, — подтвердила Джейн. — Надо же чем-то заполнять свое время.
— Господи! Вы же пытаетесь восстановить те свои часы, да? Собрать заново вашу машину времени?
Джейн молча покачала головой.
— А жаль. Было бы здорово.
— Зачем они нужны, если не умеют управлять временем? — спросил Элиот.
— Чтобы показывать время, — сказала Джейн. — Вполне довольно и этого.
После экскурсии они опять вышли в сад. На задах, в высокой траве, понемногу разваливался бронзовый экипаж Часовщицы. Элиоту хотелось расспросить о нем Джейн, но она явно полагала, что их визит подходит к концу. Пора было переходить к основной цели приезда.
— Зачем гномам строить целую сеть туннелей в такой глуши? — спросила Дженет. — Вернее, под глушью?
— Сейчас я покажу вам, зачем. — Джейн взяла лопату и с силой вонзила в землю. В вывернутом пласте грунта что-то блеснуло. — Никогда не задумывались, почему эти пустоши называются Часовыми?
— В общем, да.
Джейн, кряхтя, нагнулась, выбрала из земли блестящие крапинки и показала гостям на ладони две шестеренки, медное колесико и пружинку.
— Здесь у нас залежи часовых деталей. Видели бы вы, какие крупные самородки добывают гномы внизу: Биг Бен собрать можно. Я, кстати, не уверена, что они его не собрали.
Она высыпала детали в траву. Элиот чуть не кинулся подбирать их: странность всего этого во много раз усилила его желание спасти Филлори.
— И деревья здесь маленькие, как они сами, — добавила Джейн. — Им это нравится.
— Мы здесь не просто так, — сказал Элиот. — Эмбер говорит, что Филлори умирает и близится конец света.
Джейн кивнула. Заходящее солнце зажгло серебряный ободок часов в одном из деревьев.
— Я подозревала нечто такое. Видите? Часы больше не показывают точное время. Идут вразнобой, машут стрелками как попало, паникеры несчастные.
Она строго оглядела круг непослушных деревьев. Они для нее как дети, подумал Элиот. Других ей не суждено иметь.
— Что же, по-вашему, это значит?
— Трудно сказать. — Джейн задумалась и на миг стала такой же молодой, красивой и любознательной, как в те давние времена, когда рекрутировала Квентина в Бруклине под видом парамедички. — Знаете, это последние часовые деревья, которые я создала. Надо бы придумать для них другое имя, получше. Их корни уходят очень глубоко в Филлори — не до самой Той Стороны, но почти до середины пути, — и, как нервы, чутко реагируют на любые изменения в организме. В этом отношении они очень полезны, но почему они показывают разное время? Так не должно быть, ведь под землей они образуют единую корневую систему Гномы иногда рубят корень-другой, но те сразу же отрастают — только не в этот раз. Что-то там, в глубине, разрушает и корни, и все Филлори в целом.
Джейн подошла к самому низкому деревцу, похожему на оливу — такому кривому, что пришлось привязать его к колышку, — и дважды постучала по хрустальному стеклу его циферблата. Часть ствола, в которую он был вделан, тянулась параллельно земле, и диск смотрел в небо. Циферблат, откинувшись вместе со стеклом, показал бесшумную работу рычажков и колесиков.
Джейн прикусила губу.
— Что же нам с этим делать? — спросил Элиот.
— Будь я проклята, если знаю. — Джейн захлопнула стекло, как дверцу стиральной машины. — Слушай, Элиот…
— Ваше величество, — поправила Дженет. Сама она могла фамильярничать с Элиотом сколько угодно, но другим не позволяла. Джейн не обратила на нее никакого внимания.
— Моей сказочке конец. Вы еще и на свет не родились, а я уже служила этой стране, всю себя отдала ей. Все, кого я любила, мертвы. Мой родной брат убит моими стараниями. Мужа и детей у меня нет и не было. Я сделала свое дело, и в новые приключения меня не затащишь. Я заключаю сепаратный мир, вот и все.
— Мы не собираемся никуда вас тащить, — заверила Дженет. — Но тут, понимаете ли, апокалипсис…
— А вам не кажется, что с этим надо просто смириться? — Маленькая Джейн выпрямилась с чисто эдвардианским достоинством. — Что не нужно устраивать крестовый поход каждый раз, когда что-то идет не по-вашему? Эти мне дети с их приключениями. У каждой сказки бывает конец! Почему вы не даете Филлори умереть мирно в предназначенное для этого время? Может быть, оно само хочет этого! По-настоящему я медиком не была, но помню одно хорошее правило: не реанимировать, если пациент того не желает. Перестаньте. Позвольте Филлори уйти.
— Ну уж нет!
— Мы же не просим вас пойти с нами, — сказал Элиот. — Просто поделитесь своими знаниями. Должен быть какой-то способ. Пожалуйста. — Верховный король преклонил перед Часовщицей колено. — Прошу вас. Вашей сказке, может быть, и конец, но наши еще не закончены. Мне не верится, что я последний верховный король этого государства. Филлори еще не пора умирать.
Джейн, посмотрев на него долгим взглядом, фыркнула и взобралась на кривое дерево. Позади нее пламенел закат.
— Что ж, хорошо. Я поделюсь с вами тем немногим, что знаю. Мне кажется, что я с каждым днем знаю все меньше и меньше. Может быть, я снова совершаю путешествие во времени и живу, как Мерлин, наоборот? Впору руки на себя наложить — или я уже это сделала? Мой брат мог бы помочь, но его давно уже нет.
— Мартин? Навряд ли.
— Другой брат. Руперт. Он много времени провел в Филлори и был близок к Мартину.
— Не очень-то большой плюс, — заметила Дженет.
— Как сказать. Мартин, даром что мерзавец, был очень умен. В свои тринадцать лет он знал о Филлори такое, что нам с вами ввек не узнать. Никогда не задумывались, откуда он черпал такую силу? Как стал тем, чем был?
— Да, я думал об этом, — признался Элиот.
— Я тоже, но так ни к чему и не пришла. А вот Руперт, думаю, знал. Он был с Мартином в день, когда тот пропал, и будто бы ничего не видел — но он всегда был открытой книгой, наш Руне, не умел секреты хранить. Я на вашем месте начала бы как раз с него. Отправляйтесь обратно на Землю, посмотрите, что после него осталось — может быть, какие-то записи. Еще мне думается, что он украл кое-что. Проносить крупные вещи из Филлори на Землю не разрешается, но он, по-моему, все же нарушил запрет. После его ухода, во всяком случае, здесь поднялся большой шум. Конкретных обвинений ему, правда, не предъявляли, а тут еще Мартин устроил переворот, и это дело как-то забылось. Да, я бы посоветовала вам вернуться туда, откуда начиналась вся эта катастрофа. Вас там не было тогда, меня тоже, зато Руперт был.
Больше ничего полезного Джейн не сказала. Пока Элиот вежливо расспрашивал ее на предмет садоводства, Дженет переходила от одного часового дерева к другому и пыталась открыть их, как это сделала Джейн, но они не открывались — хозяйка не знала будто бы, почему. Через десять минут Элиот сказал, что им пора ехать. Джейн, не возражая, проводила их к лошадям — те не захотели входить в круг часовых деревьев.
— Удачи вам, — сказала Часовщица. — Говорю это от чистого сердца.
— Спасибо, — ответил Элиот. — А вам успехов в часовом деле.
— Благодарю.
— Спорю, вы жалеете, что разбили свои часы, — сказала неугомонная Дженет.
— Только дети сожалеют о прошлом, а Джейн Четуин уже выросла.
