Глава четвертая

* * *

Они ехали и ехали, день и ночь, стараясь по возможности избегать поселений. Когда возникла необходимость остановиться в деревне и пополнить запас продовольствия, они не заметили никаких следов тревоги. Они оказались в местности, очень удаленной от столицы, и контакты с правительством там всегда были редкими.

Местность повышалась по мере их продвижения вперед, они уже покинули поросшие густыми лесами долины и скакали теперь среди невысоких холмов, граничащих с великим равнинным государством. Здесь в изобилии имелась дичь, и им больше не приходилось останавливаться в поселениях в поисках еды. Кабо, за долгую дорогу сильно исхудавшие, с удовольствием щипали высокую траву. Они ночевали под звездами, но, приготовив ужин, сразу гасили костер. Им негде было укрыться, и очень часто они промокали насквозь под сильными сезонными дождями, но на это жители равнин никогда не жаловались.

Их положение было весьма опасным, и народ их переживал тяжелый кризис, но Каирну казалось, что он никогда не был более счастлив. Он никогда не проводил столько времени наедине с отцом, и пока они ехали, говорили об очень многих вещах, не только о войне и искусстве управления государством. Когда Каирн рассказал Гейлу о своих приключениях на реке и о встрече со Звездным Оком, король был заинтригован.

— Тебе не приходило в голову, — сказал Гейл, — что, будучи тяжело раненным, ты мог умереть где угодно? И все-таки кабо привез тебя прямо к ней, и ты упал буквально на ее порог. Единственная целительница на много миль вокруг, и ты нашел ее!

— Я много раз думал об этом, — ответил Каирн.

— Ты знаешь, я не верю в богов, — сказал Гейл, — и не верю, что духам есть дело до людских проблем. Но я точно знаю, что есть судьба, которая втягивает нас в свои планы, как поток втягивает листву, и ведет нас туда, куда захочет. Некоторым из нас перепадает больше этой власти судьбы — мне, например, или Гассему. Я думаю, судьба и тебя выделила из прочих.

— Я не хочу быть избранным судьбой, видя твой пример.

— Что человек решает? Я был таким счастливым воином-пастухом там, на островах. Но наши собственные желания на самом деле ничего не значат.

Каирн тревожно поерзал в седле.

— Мне не нравится думать, что чья-то невидимая рука управляет мной. И вообще, что такое судьба, если нет богов?

— Этого я тебе сказать не могу. Я думаю, это что-то вроде совокупности всех сил духов в мире, что-то, о чем отдельные духи даже не подозревают. Ты же знаешь, у духов, в сущности, нет разума.

— Вообще-то я не знал, — сказал уязвленный Каирн. — Я никогда не разговаривал с духами. Мы постоянно говорим о них, но только вы, говорящие-с-духами, разговариваете с ними.

— В действительности мы не разговариваем с ними, — заявил Гейл. — Создание, не обладающее разумом, не может поддерживать разговор. Нет, мы общаемся с духами.

— Отец, — нетерпеливо сказал Каирн, — вы не такие, как другие люди. Когда ты говоришь мне, что общаешься с духами, это все равно, что объяснять слепцу, что такое цвет. Вы с духами чувствуете себя свободно, но меня они тревожат. Я предпочитаю иметь дело с вещами, которые могу увидеть и потрогать.

— Я надеялся, что один из моих сыновей станет Говорящим с Духами, — печально сказал Гейл, — но этому не бывать. Вот ваша сестра — не такая. Я уже обнаружил в ней способность общаться с духами.

— Калиме еще и четырнадцати нет, — сказал Каирн.

— Я был гораздо младше и уже отличался от других, — сообщил Гейл. — Мне едва исполнилось восемь, когда наш старый Говорящий с Духами отделил меня от других и начал обучать своему искусству, хотя и знал, что я никогда не смогу пойти по его следам.

Каирн вздохнул. Он уже много-много раз слышал эту историю. Вдруг он увидел что-то впереди. Они были на возвышенности и могли видеть окрестности на много миль вокруг. На горизонте Каирн разглядел множество мелких точек на фоне заходящего солнца.

— Всадники! — сказал он.

Гейл тотчас же увидел их. Взор его был по-прежнему острым.

— Продолжай путь. Я не верю, что Мертвая Луна сумел выслать свой дозор так далеко, опередив нас. Все всадники Мецпы, которых я видел, совсем никудышные.

— Тогда кто это?

— Скорее всего, жители равнин, а таких, кто не присягнул мне на верность, очень мало. Мы поймем, когда подъедем поближе. Но все же будь готов бежать. Не могу сказать с уверенностью, что разогнал всех разбойников.

Они продолжали свой путь. Меньше, чем через час, стало понятно, что это жители равнин, сильный отряд из тридцати верховых воинов. Они заметили двух всадников, помедлили и с гиканьем поскакали навстречу. Гейл и Каирн скакали по-прежнему быстро и не пытались бежать. Теперь они видели, что это смешанный отряд из мэтва и амси, племен из самого сердца обширного королевства Гейла.

Встречающие образовали круг вокруг короля и его сына, потом расположились по обе стороны, создав эскорт. Гейл пожимал всем руки, а всадники радостно кричали. Он дал им немного порадоваться, потом спросил их командира:

— Почему вы оказались здесь?

— Королева отправила отряды на все восточные границы в поисках вас и вашего сына. Мы должны доставить вас к ней как можно скорее. — Этот был из мэтва, с каштановыми волосами, в цветной тунике из тканой материи.

— Я бы добрался домой так же быстро и без вас, — сказал Гейл.

— Вы сможете сами сказать это королеве, когда доберетесь туда, — сказал воин амси, облаченный в расшитое кожаное одеяние. — Никто из нас не собирался спорить с ней. — Смеясь, они отправились дальше.

Командир рассказывал о том, как сильно переживала королева из-за долгого отсутствия короля. Похоже, мэтва в эскорте слегка осуждали его. Бесстрастный, практичный народ считал, что Гейл пренебрег своими обязанностями. Амси же полагали, что король имеет право делать то, что ему хочется. Они твердо верили, что король безумен — качество, вызывающее среди кочевников равнин неизменное восхищение.

— Кажется, — уныло сказал Гейл, — мне многое придется объяснять, когда я доберусь до дома.

Давно королева Лериса не была так занята. Нужно было добывать и распределять сталь, обучать работников и помощников, чье появление было вызвано этим проектом. Были экспедиции пиратов, причем организовать и проводить их следовало совершенно секретно, чтобы Мертвая Луна не прознал, что они задумали.

Были попытки проникновения в Каньон, о котором она так давно мечтала, мучившая ее навязчивая идея. Много лет подряд она посылала в эту страну своих шпионов. Одни погибли, другие исчезли. Некоторые вернулись назад с сообщением, что не обнаружили ничего сверхъестественного, но тщательные допросы выявили большие провалы в их памяти. Это напугало ее так, как редко удавалось чему-нибудь в ее жизни. И все же она не сдавалась. Значит, у каньонцев были вселяющие ужас силы. Тем сильнее она верила в охраняемый ими секрет вечной молодости и жизни.

Более реальным был другой ее проект — предполагаемые переговоры с Мецпой и ее правителем со странным именем Мертвая Луна.

Королева отдыхала в своем временном дворце, возведенном за пределами бывшей столицы территории Грании в Памии. Ни Лериса, ни ее муж не любили чрезмерно застроенных скалистых городов Грании, и она приказала построить этот временный лагерь подальше от города. Ее дворец был просторной виллой из камня и дерева, отделанной по ее вкусу, умеренно роскошной. Лериса предпочитала широкие окна и свежий воздух любым украшениям на стенах, и любила, чтобы мебели было немного — в основном диваны, богато драпированные драгоценными тканями и заваленные благоухающими подушками. Домашних прислужниц она выбирала из красивых женщин, а охрану — из юных воинов-шессинов, которые были красавцами от природы. Дворец королевы Лерисы представлял собой ряд открытых веранд с навесами. Ее окружали привлекательные, грациозные люди.

Иностранные представители прибывали ко двору короля Гассема перепуганными, ожидая самого худшего. Репутация ужасного завоевателя заставляла думать о залитом кровью лагере, полном омерзительных зрелищ. Их неизменно ошеломляла сцена невыразимой красоты с несравненно прекрасной королевой в центре. Однако не требовалось много времени, чтобы ощутить подспудный ужас всего этого. Становилось понятно, что дипломаты здесь — просто временные люди, которых уничтожат в ту самую секунду, когда они перестанут быть нужными, и о чьем существовании даже не вспомнят. Пожалуй, это и было самым пугающим в Гассеме и его королеве: остальные люди являлись для них инструментами для собственных целей к вящей их славе. Во всем остальном люди ценились не больше насекомых. Подобное отношение не редкость для монархов, но никто раньше не доводил идею естественного превосходства до крайних пределов. Эти двое завоевывали и убивали с высочайшей радостью, а их склонность к массовым убийствам становилась заразной, и солдаты получали извращенное удовольствие, умирая и восхваляя при этом двух самых запятнанных кровью монархов во всей истории.

Именно такие мысли одолевали господина Три Башни, прибывшего с письмом от Мертвой Луны к этой грозной королеве. Пока она читала письмо, предусмотрительно написанное Мертвой Луной по-неввански, дипломат изучал ее. Казалось невероятным, что это удивительное создание, выглядевшее ненамного старше его двадцатилетней дочери, могло быть столь жестоким. Раскинувшаяся на диване, одетая в драгоценности и крохотный клочок шелка, она казалась невероятно дорогой проституткой.

А ее охрана, эти стройные юноши с золотистой кожей, слоняющиеся по дворцу, больше походили на танцоров. Трудно было поверить в их принадлежность к грозным шессинам, хотя бы и к младшим воинам. Поначалу дипломат решил, что репутация этих людей сильно преувеличена. Но час назад произошло нечто, сорвавшее пелену с его глаз и показавшее истинную сущность королевы и ее последователей.

Его сопроводили к королеве, и она изящно приветствовала его, усадила за стол и настояла, чтобы он выпил чего-нибудь освежающего перед тем, как начать серьезный разговор. Он вручил ей свои верительные грамоты и письмо, которое королева отложила в сторону, собираясь прочесть позже. Они немного поболтали о пустяках, и вдруг произошла отвратительная сцена.

Комната выходила на террасу, где группа рабочих обтесывала плоские камни, чтобы выложить ими площадку вокруг недавно установленного фонтана. Рабочие были из местных жителей, недавно покоренных, типичные граниане: невысокие, приземистые, с широкими темными лицами. Неожиданно один из них поднял свою колотушку и помчался к королеве, выкрикивая что-то на языке, неизвестном Трем Башням. Широкое лицо передергивалось от ярости, из вопящего рта текла пена. Это произошло так быстро и неожиданно, что Три Башни понял — королева обречена.

Лериса едва взглянула на рабочего, но юные охранники двигались с такой скоростью, что Три Башни не поверил своим глазам. Праздные, ленивые, болтающие юноши в один миг превратились в бронзовые механизмы. Длинные копья пронзили безумного рабочего с дюжины сторон. Копий было столько, что он не упал, а скорее сполз вперед, обвисая на них.

В ту секунду, когда полетели копья, Три Башни ощутил сильное давление на плечи и увидел два — длинных острия, скрещенных у него под подбородком; лезвия, острые, как бритвы, прикасались к шее.

Королева гневно глянула на двух охранников позади своего гостя.

— Он не угрожал мне, глупые мальчишки! Убрать эти штуки! — Охранники немедленно повиновались, и через пару секунд дипломат вновь ощутил, как бьется его сердце. Королева приказала посадить десятника и остальных рабочих на кол прямо во дворе, а рабы замыли кровь на ступенях, чтобы не налетели мухи.

Потом она обернулась к Трем Башням.

— Я прошу прощения. Наши законы пока внове местным людям. — Во время происшествия она вела себя, как домохозяйка, развлекающая соседку утренними сплетнями.

Теперь он наблюдал, как она читает письмо, и точно знал, что может со всей искренностью сообщить — все, что они раньше слышали об этих людях, и близко не передавало, насколько они ужасны. Если это королева и ее юные охранники, каков должен быть король Гассем и его воины-ветераны?

Между тем королева Лериса, забыв о дипломате, читала письмо от господина Мертвой Луны.

«Моя дорогая королева Лериса, — говорилось в письме, — я с большим удовольствием прочел ваше послание, ибо оно отражает мое собственное желание встретиться с вами. У нас много серьезных вопросов для обсуждения, в том числе договор о дружбе, чего я пылко желаю…»

Во всяком случае, подумала она, он обошелся без цветистых приветствий, которые обожает большинство монархов.

«От того, кого ни к чему называть, но кто нам обоим известен, — она совершенно не поняла, что он хотел этим сказать, — я узнал, что вы уже давно поняли: нейтральные острова — самое подходящее место для подобных встреч. Я нахожу эту идею превосходной и беру на себя смелость предложить такое место. В Проливе Аймизия, недалеко от побережья моей провинции Дельта есть остров под названием Ксата. Несколько государств претендуют на него, но никто не занял. Добираться до него не дольше часа на весельной лодке, и там изобилие дичи и свежей воды. На северном берегу в центре острова находится большой луг, идеальный для размещения павильонов, и там достаточно травы для любого количества кабо, которых вы пожелаете взять с собой…»

Письмо завершалось обычными пожеланиями и указанием, что его доверенный помощник, господин Три Башни, обладает всеми полномочиями для подготовки вопросов, связанных со встречей.

Она отложила письмо.

— Господин Мертвая Луна очень любезен, — сказала она.

— Он ничего не желает так сильно, как мирного договора между нашими странами, — заверил ее Три Башни. — Конечно, ему хотелось бы также встретиться с королем Гассемом, но он понимает, что великий завоеватель очень занят осадой Великого Города. — Столица Грана, названная безо всякого воображения, подвергалась осаде уже несколько месяцев, и похоже было, что это продлится еще не менее года.

Бывшие правители страны отказались признать Гассема властителем своего народа. Говоря по правде, осада — дело скучное, и Гассем терпеть этого не мог, поэтому он и не занимался ею сам, ее осуществляли более чем компетентные саперы и пехота, рекрутированная из подчиненных народов. Гассем занимался другими приготовлениями, но Лериса не собиралась просвещать эмиссара.

— О, осада! Это невероятно скучно, но должно быть сделано. Наша твердая политика — сокрушать всяческое сопротивление в завоеванных странах. Правители Великого Города и его жители будут уничтожены, а сам город — стерт с лица земли.

— Вы очень… основательные люди, Ваше величество, — сказал мецпанец.

— Это верно. Кроме того, я не люблю архитектуру этой страны. Она слишком беспорядочна и подавляюще громоздка. Возможно, я разрушу все города и построю их заново по моему вкусу.

— Было бы неплохо, если бы все мы могли так уверенно потакать собственным прихотям. — Самоуверенность вернулась к Трем Башням, и он напомнил себе, что, в конечном итоге, эти люди — просто дикари. Он безоговорочно верил в военную мощь Мецпы. Эти люди сумели победить другие примитивные народы благодаря своей энергии и старомодному искусству воинов, но немного от этого пользы, когда их начнут поливать массированным огнем. А скоро вступят в строй большие трубки, могущие уничтожить целый город. На поле битвы они будут пробивать огромные кровавые бреши в рядах наступающих дикарей.

— Этот остров, — сказала Лериса, возвращаясь непосредственно к делу, — Мецпа претендует на него?

— Да, но мы не особенно настаиваем на своих притязаниях, не больше, чем соседние королевства. Это не особенно важное место. Он не подходит для сельского хозяйства, там нет гаваней и негде строить оборонительные сооружения. Иногда к нему подходят корабли, чтобы команда могла запастись водой и поохотиться. Прежде там размещались пираты, нам пришлось посылать флот очистить от них остров, но это и все. В течение долгого времени на него предъявляла права Аймизия, но она несколько лет назад стала провинцией Мецпы. Это превосходный вариант, лучше вы не найдете. По правде говоря, в этом мире осталось мало мест, не принадлежащих вам, нам или нашим общим врагам.

— Общим врагам, — задумчиво сказала она. — Это еще следует решить.

— Еще одна причина, чтобы поговорить с господином Мертвой Луной. В последние годы все слишком стремятся расширить свою власть. Не будет ничего хорошего в том, чтобы слепо кинуться друг на друга. Такие вещи следует приводить в порядок, иначе всем придется страдать.

Лериса сознавала, что он говорит снисходительно, но сделала вид, что ничего не заметила. Все люди были либо ее пленниками, либо рабами, хотя не все еще это знали. Они заплатят за пренебрежение в свое время.

— Мы ни в коем случае не хотим ссор, — заверила Лериса дипломата. — Эти дерзкие южные народы беспокоили нас, а у нашей страны нет естественных преград, чтобы защитить себя от них. Но мы не ссорились с Мецпой, а великая река прекрасно служит естественным рубежом.

— Вообще-то, — рассудительно сказал Три Башни, — очень большая территория с западной стороны реки принадлежит Мецпе.

Лериса беспечно махнула рукой.

— Мы обсудим детали во время встречи. Я сомневаюсь, что господин Мертвая Луна откажется передать нам немного наименее плодородной территории, чтобы создать дружеские отношения и заручиться нашей поддержкой в проектах, которые он, я уверена, уже вынашивает.

— Ах, именно так, Ваше величество. Так вас устраивает остров? Господин Мертвая Луна особенно подчеркивал, чтобы вы были всем удовлетворены. Если вы предпочитаете другое место встречи, только скажите. Мой господин будет особенно счастлив принять вас в столице.

— Я исключительно благодарна за оказанную мне честь. Однако я не могу путешествовать так далеко и оставаться надолго. Мой супруг часто нуждается во мне. Остров вполне подойдет.

— Сколько человек вы желаете привезти с собой?

— Только моих телохранителей, всего около сотни.

— Всего? — спросил эмиссар.

— Мы не любим путешествовать с большой помпой, — ответила Лериса. — Я еще возьму несколько слуг, поставить и обслуживать мой павильон, но это все. Если господин Мертвая Луна пожелает взять с собой большую свиту, я не против. Я знаю, что у других людей обычаи отличны от моих.

— Очень хорошо. Если вы не против, Старейшина обеспечит поставки для банкетов, развлечения и все прочее. Ему ближе добираться, а остров находится совсем рядом с богатой провинцией Дельта, будет просто недостойно поступить по-другому.

— Как пожелаете, — ответила Лериса.

— В таком случае, решено. Я надеюсь, что это будет началом очень дружеских и взаимовыгодных отношений между Гегемонией Мецпы и Империей Островов.

— Я думаю, лучше называть это Империей Гассема, — сказала Лериса. — Мы не возвращались на острова со времен вторжения в Чиву, и не собираемся этого делать.

— Я так и сообщу своему правительству. В дальнейшем вся официальная корреспонденция будет адресоваться именно так.

Три Башни откланялся и вернулся в отведенное ему жилище. Почетный охранник шел рядом. Вооруженные огненными трубками солдаты Мецпы делали вид, что не замечают пренебрежительных взглядов воинов-островитян. Они прошли мимо несчастных рабочих и десятника, посаженных на заостренные концы деревянных кольев. Они стонали, кричали и рыдали, неумолимо опускаясь все ниже и ниже под тяжестью собственного веса. Могли пройти еще сутки ужасной агонии, прежде чем шок, потеря крови или повреждение какого-нибудь жизненно важного органа навеки избавит их от мук. Наглядный урок не прошел даром для гранианских слуг, спешивших мимо и старавшихся не смотреть в ту сторону.

В отведенном ему жилище, просторной комнате с прекрасным видом из всех окон, Три Башни собрался писать первое письмо Мертвой Луне. Прежде всего он расставил охрану так, чтобы никто не смог приблизиться и подсмотреть. Никакой необходимости придерживаться многолетней привычки сейчас не было. Он мог воспользоваться простым, но надежным шифром, а островитяне вряд ли найдут благовидный предлог, чтобы досаждать официальному посланнику. Попытка станет фактическим объявлением войны. Посланник приготовил письменные принадлежности и бумагу и начал писать.

«Мой господин Мертвая Луна, Старейшина Ассамблеи Великих Мужей!

Я встретился с королевой островов Лерисой. Она действительно так прекрасна и бесстыжа, как гласит молва. Она — женщина находчивая и умная, хотя такая же абсолютная дикарка, как все ее подданные. Эти создания получают удовольствие от кровопролитий и жестокости, но не в силу государственной необходимости, что заслуживает уважения, а просто так, подтверждая этим примитивность своего естества.

Королева согласна на все ваши условия по встрече на острове Ксата. Она не проявляет ни малейшей подозрительности, что я приписываю скорее ее высокомерию, чем доверчивости. Она предполагает взять с собой только сотню телохранителей из весьма живописных воинов-островитян. Непременно возьмите с собой на встречу господина Лысую Гору. Ему нравятся симпатичные молодые люди, а я никогда не встречал более миловидных юношей, нежели эти воины.

Королева Лериса обмолвилась, что ожидает территориальных уступок в обмен на союз; речь идет о территориях, являющихся нашей собственностью на западном берегу Великой Реки. Хотя имя Гейла упомянуто не было, я могу предположить, что она отдает себе отчет — мы ищем союзников против Стального Короля. Даже минимальные территориальные уступки не могут быть оправданы ничем иным. С другой стороны, в характере этих дикарей выдвигать раздражающие требования, и они уверены в своем праве завоевывать и порабощать другие народы.

До сих пор им это успешно удавалось, пока они не столкнулись с цивилизованным и могущественным королевством Невва и весьма подвижной армией короля Гейла, если можно назвать армией кучку верховых варваров. Как я убедился лично, полумесяц южных королевств пал перед дикарями только по причине их собственного разложения. Страны эти большие, но слабые, армии и чиновники там все продажные, короли не намного умнее тупых дегенератов. При отсутствии других подкупающих особенностей у этих дикарей есть энергия мужества, которая проходит сквозь умирающие нации, как копье проходит сквозь сыр.

Хочется верить, что вы были достаточно проницательны, решив заключить союз с дикарями против варваров Гейла. Никто из них не сможет устоять перед нашими дисциплинированными полками, вооруженными современным огневым оружием, но лучше было бы дать им возможность взаимно истребить друг друга. После этого мы умело уничтожим выживших, таким образом доказав превосходство Гегемонии на много поколений вперед.

Я еще не видел короля Гассема. Похоже, он занят продолжительной осадой столицы Грана, где король и остатки королевской семьи оказывают упорное, хотя и безнадежное сопротивление островитянам. И опять складывается впечатление, что до сих пор Гассем встречал только слабые армии, ведомые некомпетентными королевскими родственниками, которые не в состоянии отказаться от тактики, применявшейся много поколений назад. Он легко выигрывает битвы в открытом поле. Проводить осаду укрепленных позиций намного сложнее, но Гассем силой завербовал в свою армию большое количество народа из завоеванных им стран, включая искусных саперов и инженеров. Его посредственная пехота, то есть не островитяне, занимается неприятной рутиной осады, а элитные воины в это время праздно проводят время, наслаждаясь военными трофеями, как и положено ленивым первобытным людям.

Мне кажется, это и есть определяющее качество островитян. Они завоевали полмира, но сохранили все инстинкты пастухов, которыми когда-то были. Они энергичны только во время войны. Во всем остальном они в высшей степени ленивы. Выиграв битву, они довольны, заставляя своих новоиспеченных рабов делать все, хотя бы отдаленно напоминающее работу. Гассем по большому счету — типичный воин-островитянин. У Лерисы я отметил определенные способности к управлению государством, но никто проводящий свои дни, нагишом раскинувшись на диване, не может быть принят всерьез в качестве трудолюбивого монарха.

И в заключение, мой господин, я повторю, что работа здесь начата хорошо. Не хочется недооценивать ум и хитрость этих двоих, особенно королевы, но в то же время, я думаю, вы нашли наиболее полезное орудие для поддержки наших устремлений сохранять нашу любимую Мецпу защищенной от любых опасностей, могущественной и, разумеется, самой великой среди других стран. Сим подписываюсь, ваш преданный помощник

Три Башни.»

Когда чернила высохли, Три Башни скатал письмо в трубку и спрятал его в футляр для официальных посланий, залил его край горячим воском и запечатал собственной печатью, пока воск не затвердел. По его приказу явился человек в ливрее Службы Посланий Ассамблеи. Три Башни вручил ему футляр, и человек спрятал его в свой поясной кошель.

— Мчись, как ветер. Это лично в руки господину Мертвой Луне.

Человек поклонился и побежал седлать кабо.

Когда стук копыт затих вдалеке, господин Три Башни послал за вином и расслабился с чувством хорошего выполненного долга. Наверняка, думал он, у цивилизованных аристократов Мецпы не возникнет сложностей, чтобы возвыситься над этими примитивными дикарями и подчинить их своей воле.

* * *

Королева Лериса в своих покоях также была довольна. Если этот Три Башни — типичный представитель Мецпы, они окажутся самой интересной страной для завоевания, и обращаться с ними надо будет осторожно и осмотрительно. Его презрение и вера в превосходство Мецпы были для нее как на ладони. Она привыкла к тому, что ее недооценивают, и всегда обращала это себе на пользу.

Пока он говорил, Лериса буквально читала его, анализируя интонации, взгляды и жесты. Если она не ошиблась, мецпанцы — что-то новенькое. Типичные городские жители, с высокоразвитой иерархией классов, армия создана из профессиональных солдат. Пока все привычно. Но, в отличие от других, они не подвержены подрывающему силы разложению, которое во всех остальных местах было естественным следствием рабовладельческого строя с наследственным правящим классом. Эти были промышленниками, очень озабоченными созданием различных вещей, и требовали работы даже от состоятельной буржуазии. К примеру, Лериса не сомневалась — загляни она к Трем Башням, он был бы занят работой, скорее всего, писал бы донесение и не разрешил бы себе расслабиться, не выполнив своей дневной нормы.

Лериса считала такую жизнь утомительной, но это привело к созданию силы, с которой они до сих пор не сталкивались. Великая нация, возникшая из трудолюбивых рабочих. Они стали рабовладельцами не потому, что любили повелевать, как островитяне, а для того, чтобы эффективнее вести сельское хозяйство. Они по природе своей не были воинственными, поэтому создали механические средства поражения врагов, не требующие искусства воинов. Пока Лериса не совсем понимала, в чем именно их сильная сторона, но была уверена — она обнаружит не врожденную способность вести победоносные войны, а жесткую организацию.

Несомненно, эти люди нашли действенный способ распространять свою власть и подчинять себе другие народы. Но Лерисе этот способ казался таким унылым, бескровным и бесцельным, что она не понимала, ради чего они так старались. Для островитян мечта об империи была вопросом крови и страстей. Они шли за своим непобедимым властителем от завоевания к завоеванию, наслаждаясь возбуждением и кровью битвы, упиваясь самым опьяняющим ощущением — видом покоренных народов, признающих их превосходство, раболепствующих перед завоевателями. Рабы для островитян были не рабочими единицами, а неоспоримым доказательством того, что господство воинов — закон для всего мира.

Вот что делало жизнь Лерисы полной смысла. Для чего нужна мировая империя, если завоеватели не могут наслаждаться своей властью? К ее воинам относились с трепетом, граничащим с поклонением. Они могли делать с покоренными народами все, что пожелают вынуждая людей превращаться во вьючных животных, используя их женщин, как угодно, убивая любую при малейшем признаке сопротивления. Вот что такое наивысшая власть: знать, что ты — представитель расы завоевателей, и по праву природы — хозяин всех остальных, низших людей.

Почему они не должны наслаждаться всем этим, получая удовольствие за счет побежденных? Она не понимала, почему люди, подобные мецпанцам, могут поступать точно так же, но остаются расой трудолюбивых купцов и счетоводов. Они обладают властью, но в их героизме нет смысла.

* * *

Пока Лериса размышляла обо всем этом, в комнату вошли женщины-воины Гассема. Это были любимицы ее мужа, единственные жители континента среди его элитных воинов. Уроженки южных джунглей, до победы Гассема они были преданы королю Чивы. Он приложил грандиозные усилия, чтобы подружиться с ними и убедить их перенести свою преданность Чиве на себя. Гассем полностью преуспел, и теперь эти невероятно странные женщины стали его самыми верными приверженцами.

Лериса восхищалась вошедшими, потому что видела их красавицами, пусть и в гротескном стиле. В естественном состоянии они были бы очень привлекательными женщинами, смуглокожие, с роскошными каштановыми волосами и светлыми глазами, но они полностью изменили свою внешность в стремлении достичь загадочности и эстетики воина: покрыли блестящую кожу сложными узорами шрамов, сделанные кремнем разрезы натерли жиром и сажей, чтобы получились синие рубцы.

Зубы они сточили и покрыли бронзой, проткнули нижние губы декоративными палочками из нефрита и золота, от чего губы раздулись и оттянулись вниз, обнажив острые бронзовые зубы. Другие украшения свешивались из проткнутых сосков, а тела в результате постоянных тренировок с оружием стали худыми, но покрытыми мускулами, похожими на канаты.

Даже шессины чувствовали себя неуютно, когда появлялись эти красотки, а ужас, поражающий противника при одном только их виде, способствовал победе куда больше, чем их количество и свирепость. Срабатывала и репутация, потому что все знали — эти женщины наслаждались пытками и любили отпраздновать победу отвратительными каннибальскими пирами. Лериса посетила несколько таких пиров и нашла их возбуждающими в своей крайности, затрагивающими нечто первобытное в ее душе.

Гассем не только использовал, но высоко превозносил эти создания, с чьей помощью его имени боялись еще больше.

Одна из них подошла и слегка поклонилась; это был единственный жест уважения, до которого они снисходили. Она была покрыта шрамами, заработанными в битве, помимо декоративных, завитками покрывавших все ее тело. Вся ее одежда состояла из пояса с заткнутыми за него кинжалом и стальным топором. В руке она держала короткое копье с насечками.

— Что случилось, Скотобой? — спросила королева.

— Король, наш бог, желает, чтобы вы присоединились к нему как можно быстрее, Ваше величество, — ответила женщина.

Лериса легла на спину, протянула руку и зажала между большим и указательным пальцами кроваво-красный рубин, свисавший с левого соска Скотобоя. Она потянула его, сначала медленно, потом с силой. Неохотно, но не протестуя, женщина встала на колено рядом с диваном королевы. Теперь Лериса тянула рубин прямо на себя, так что лицо женщины оказалось в трех дюймах от ее собственного.

— А в чем причина этого требования, Скотобой? — прошептала она.

— Победа, Ваше величество, — ответила Скотобой, лицо не выражало боли, которую она, Лериса точно знала, должна была испытывать. — Пала последняя пограничная крепость.

— Ага. Предстоит пир победы? — Теперь королева начала крутить драгоценность. Лицо Скотобоя слегка побледнело, но она улыбалась, и это пугало, учитывая ее заостренные бронзовые зубы и палочку, деформирующую губу.

— Да, моя королева, — сказала Скотобой голосом, хриплым то ли от боли, то ли от похоти; для женщин-воинов эти чувства были одинаково приятны.

— Отлично. Ты знаешь, Скотобой, я нахожу твою дерзость недопустимой. — Королева резко дернула драгоценность и была вознаграждена легким вздрагиванием. — Если бы вы, женщины, не были так преданы моему мужу, я бы посадила вас на кол так же, как этих рабов у фонтана. Ты это знаешь, не правда ли?

— Да, моя королева, — прошептала женщина.

— Тогда научись вставать на колени без моей подсказки. И охраняй моего мужа как следует, иначе однажды тебе придется поскакать верхом на колу. — Лериса взялась за второй рубин и подтянула женщину еще ближе, несколько секунд смотрела ей прямо в глаза, потом поцеловала ее, палочка в губе и металлические зубы подарили ей уникальное ощущение.

Толчком обеих рук она заставила ту, распростершись, упасть на отполированный пол и поднялась с дивана.

— Отправляйтесь, король ждет. Вам придется скакать во весь опор, чтобы вызвать хороший аппетит. — Охранники и женщины последовали за ней из комнаты. Глаза Скотобоя блестели от обретения нового предмета поклонения, которое она до сих пор даровала только королю.

Глава пятая

После того, как первый, полный радости и слез порыв утих, Каирн оставил родителей и пошел осмотреть огромный лагерь. Его мать, своенравная женщина, приказала на этот раз устроить происходящую раз в полгода ярмарку дальше на востоке, чтобы они оказались поближе к месту, откуда исчез Гейл. Она плакала над тем, что Каирн так осунулся, и кипела от злости, что ее муж, которого она наполовину похоронила, выглядел все таким же красивым, здоровым и молодым, как обычно.

Каирн ускользнул при первой же возможности. Теперь он бродил среди палаток и прилавков торговцев, выискивая знакомые лица. Одно нашлось сразу — высокий юноша, любовавшийся товарами торговца упряжью.

— Анса! — вскричал Каирн.

Юноша обернулся и воскликнул:

— Братишка!

Он схватил младшего в пылкие объятья, подняв его в воздух. Потом поставил на ноги и начал внимательно рассматривать.

— Я отправил мальчика, а перед мной стоит взрослый воин! Что с тобой приключилось? Как отец? Я слышал, что он вернулся домой, но не подойду к палатке, пока мать не выплеснет свой гнев и не обретет вновь чувство юмора.

— Это не займет много времени, — ухмыляясь, сказал Каирн.

Анса положил руку ему на плечо.

— Пошли, найдем что-нибудь, чтобы смыть пыль из твоей глотки, и ты расскажешь мне обо всем, что произошло.

Они шли по проходу между палатками и прилавками, заполненном людьми в одеждах своих племен: бродяги равнин, жители холмов, сельские фермеры и торговцы из всех стран, граничащих с обширным королевством Гейла. Продавалось много стального оружия. Каирн задумался, как долго это еще будет происходить. Он мотнул головой в сторону одного из таких прилавков.

— Они уже знают? — спросил он.

— Да, но это купцы. Они думают, что смогут покупать сталь у Гассема. Слухи распространяются быстро.

Они нашли длинную палатку с боковыми полотнищами, поднятыми для проветривания. Внутри на земле сидели люди, пили и разговаривали, а за неотделанной барной стойкой жирный бритоголовый человек разливал напитки из бочонков.

Сзади него, на улице, стояла двухколесная тележка, заставленная бочонками, распряженные наски, привязанные рядом, щипали траву и отмахивались от мух длинными, плоскими хвостами.

— Вот как раз это мы и ищем, — сказал Анса.

Они вошли в бар.

— Две чаши эля для парочки крепких воинов.

Хозяин бара, широко улыбаясь, принес чаши. Длинные усы, выкрашенные в яркий розовый цвет, на кончиках закручивались петлей.

Анса взял свою чашу и отхлебнул немного пены.

— Давай заберем это и выйдем наружу. Очень уж тут много народа.

Они вышли из палатки. Тут и там на земле сидели небольшие группы людей, пивших и болтавших, некоторые играли в азартные игры, страстно любимые кочевниками. Братья нашли местечко в тени повозки и сели, прислонившись к ее огромным колесам.

— Похоже, ты полностью пришел в себя, — заметил Каирн.

— Я не был ранен, просто изнурен. Немного отдыха, приличная еда — что мне еще нужно? Хотя мать чуть не отправила меня на тот свет своими семейными лекарствами. Как только я слегка пришел в себя, пришлось быстро сбежать от нее, и через несколько дней я был, как новенький. Теперь рассказывай, что произошло с тобой. Начни с самого начала и не торопись, у нас целая ночь впереди.

Каирн глотнул пенной янтарной жидкости. Она замечательно омыла пыльное горло. Он потянулся и оперся о громадное колесо. Потом братья начали разговаривать. Когда Каирн рассказал о битве на берегу реки, брат прервал его.

— Сколько ты уложил человек? — Глаза и рот округлились.

— Я думаю, шестерых. Может, семерых. Я вообще не знал, стоит ли об этом рассказывать. Это просто бандиты, а я допустил, чтобы эти мерзавцы меня ранили.

Анса обнял брата.

— Теперь ты воин истинный, а не по традиции. И хвались, сколько влезет! Скромность, которую так любят напускать на себя старые воины, на самом деле просто поза, которой они прикрывают отсутствие настоящих поступков. Шесть, может, семь! Покажи-ка мне свои шрамы.

Нехотя Каирн скинул рубашку и гетры, обнажив шрамы, все еще раздражающе-розового цвета. Анса присвистнул от восхищения. Подошли другие воины и присовокупили свои поздравления.

Каирн оделся и продолжил рассказ. С некоторым смущением он поведал о Звездном Оке.

— Странно, — прокомментировал Анса, — мы оба, в конце концов, встретились с целительницами — ты со Звездным Оком, а я с госпожой Фьяной. Ты думаешь, тут действует какая-то сила, приведшая нас к таким женщинам?

— Теперь ты говоришь, как отец, — сказал Каирн. — Он говорил о судьбе и пытался вовлечь в это меня. Это меня пугает, и я отказываюсь принимать в этом участие. Мне хватает сложностей повседневной жизни, и я не желаю быть запутанным в истории про высшее предназначение.

Анса встал и пошел за новыми чашами. Вернулся он с большой миской, наполненной фруктами, лепешками и жареным мясом. Они ели и обменивались историями, Каирн завершил свою, и Анса поведал о собственных скитаниях. Каирн слышал об этом только в общих чертах, так стремительно он отправился на поиски отца.

Звезды подмигивали в прохладном ночном воздухе, и к тому времени, как их рассказы завершились, оба брата надели плащи. На земле там и сям лежали груды храпящих тел, веселье утихло, сменившись тишиной. Кое-где у костров бодрствовали, слышны были приглушенные голоса.

— Мир опять меняется, — сказал Анса, когда они завершили свои рассказы. — Однажды это произошло, когда отец покинул острова и прибыл на материк. Или когда Гассем явился, чтобы перевернуть мир на Западе и Юге.

— Я думаю, все это — части единого целого, — задумчиво сказал Каирн, припоминая то, чему учили его в детстве наставники. — Сотни лет почти ничего не менялось. Народы воевали друг против друга по мелким поводам, и ничего особенного не происходило. Нации оставались сами собой, границы слегка сдвигались, но не намного, правили все те же династии.

— Потом появился отец. Прежде, чем кто-то успел что-либо понять, возникло новое королевство там, где вообще ничего не было. И не то чтобы маленькое, незначительное государство, а могущественная сила, которая может как угодно нарушить равновесие. — Он не привык рассуждать на такие темы, но выпитый эль придал ему способность проникновения в суть вещей и красноречие, или ему это просто казалось.

— Потом появился Гассем, и все рухнуло в хаос. И все, происходящее сейчас, случается просто потому, что в детстве отец и Гассем ненавидели друг друга. Нет, это несправедливо. Отец всегда действовал на благо своего народа. Он бы забыл Гассема, если бы это чудовище не последовало за ним на континент.

— А теперь Мецпа хочет создать мировую империю, — добавил Анса.

— Мецпа возникла не вчера, — возразил Каирн. — Она существует давно, расширяясь и увеличиваясь, пожирая слабые государства. Она кажется новой, потому что далеко и существует для нас только в рассказах путешественников. Теперь они перепрыгнули через Великую Реку и единственное направление, в котором они могут расширяться — наше королевство или королевство Гассема. Похоже, что Мертвая Луна ищет союза с Гассемом против нас.

— Он какой-то странный, — задумчиво сказал Анса. — Гассема я в принципе понять могу. Он воин, и во многом это просто ребенок, ставший могущественным, своенравный младенец, получивший целые нации, которые готовы ради него убивать и выполнять его волю. Лериса — его мозг, и я не думаю, что они смогли бы многого достичь поодиночке.

— Но этот Мертвая Луна, что он такое? В одних случаях он похож на гения, в других — на глупца. Его народ не поклоняется ему, как Гассему, и не почитает его, как наш народ почитает отца. Вместо этого из твоего описания возникает образ… образ тихого ужаса. Что он за правитель?

— Не знаю, — ответил Каирн. — Даже когда он пытал меня, мне все казалось — я во власти приказчика при купце. Я вовсе не уверен, что Мертвая Луна — истинный правитель, в том смысле, в каком являются правителями отец, Гассем или Королева Шаззад. Может, сама Ассамблея и есть та гибельная власть, стоящая за усилением могущества Мецпы.

Тут Каирну пришло в голову, что они с братом еще никогда не разговаривали так серьезно о делах государства и о судьбе. Это было знаком их зрелости, но это также было пугающим и унизительным знаком того, что оба они, никогда не стремившиеся быть чем-то другим, кроме как воинами своего народа, еще в самом раннем детстве оказались вовлечены в судьбы самых могущественных людей этого мира. Они попадали в плен к Мертвой Луне и Гассему, вели дела с чародеями из Каньона, объехали полмира, неся новости об опасности и катастрофе, и пережили больше приключений, чем другие воины видят за всю жизнь.

— Стальная шахта, — в конце концов сказал Анса. Он осушил свою последнюю чашу. — Все вращается вокруг стальной шахты. Ну что ж, братишка, мы выпили сегодня столько, сколько хотели. Давай поспим немного. Утром мы, без сомнения, услышим, как отец намерен решить все вопросы. У него всегда есть план.

Оба завернулись в свои плащи и легли, пытаясь уснуть. Каирн вовсе не был уверен, что у отца есть план. Может, он отправится к холмам пообщаться с духами? Каирн сомневался, чтобы у духов были полезные предложения. Эта катастрофа — от начала до конца дело рук человека.

Где-то в другом конце лагеря король Гейл поднялся, стараясь не потревожить спящую жену, и вышел из палатки. Кусок простой ткани, обернутой вокруг бедер, оставался его любимой одеждой, походящей на ту, что он носил в юности на островах. Он взял свое знаменитое копье и, выходя, воткнул его в землю справа от двери, где оно так удобно ложилось потом в правую руку.

Много лет назад, будучи еще младшими воинами, он и его друг Данут учились размещать так копья. Данут проиграл, и ему пришлось воткнуть копье слева, а в случае чрезвычайного положения он должен был перегнуться, чтобы выдернуть копье. Данут давным-давно погиб, а у Гейла до сих пор сохранилась привычка оставлять здесь копье.

Никто не видел короля, шедшего по лагерю. Он передвигался молча, как привидение, а уж если он не хотел, чтобы его видели, то буквально превращался в невидимку. Выйдя из лагеря, Гейл побежал на север. Его чутье подсказывало ему, что находится впереди, помогало обогнуть стаи затаившихся хищников и не наткнуться на дремавших травоядных. Только крошечные ночные создания замечали Гейла, но они не поднимут шума и не выдадут его.

Еще раньше Гейл заметил ближе к северу холм с плоской вершиной. Ему следовало принять много решений, и не хотелось отвлекаться на других людей. Он не мог думать в присутствии толпы народа. Души других людей тревожили его собственный дух.

Королева была в ярости, но этого он ожидал и знал, что это ненадолго. Она расстроится, когда узнает, что войны не избежать, но поймет, что на этот раз у Гейла нет выбора. На этот раз враги рядом.

Достигнув холма, Гейл быстро поднялся вверх по крутому обрыву, ощущая, как твердая почва прогибается под ногами. Землю здесь держала жесткая, упругая трава равнин. Она росла здесь тысячи лет, образовав дерн — плотный слой, сопротивлявшийся росту деревьев и плугу. Пока Гейл подымался, ему пришло в голову, что стальной плуг может справиться с жестким равнинным дерном. Эта мысль была не из радостных. Ему совсем не хотелось видеть фермеров, надвигающихся на его безграничные пастбища — естественное пристанище кочевников и скота.

Гассем никогда не будет думать о стальных плугах. С его точки зрения сталь — сырье для оружия и его будущих завоеваний. А вот мецпанцы не такие. Для их оружия много металла не требуется. Им сталь нужна для других целей, и они очень любят огромные фермы, на которых работают рабы. Гейл почти раскаивался в том, что нашел этот кратер с руинами и сталью. Но не в его стиле сожалеть о прошлом, которое нельзя изменить. Не верил он и в случайность своего открытия. Он знал, что был человеком необыкновенной судьбы, и стальная шахта каким-то образом была с ней связана.

Во всяком случае, сейчас у него были более неотложные проблемы. На вершине холма он повернулся лицом на восток, воткнул копье в землю и встал на одну ногу, ступней другой упершись в колено и положив руку на копье. Это была поза его соплеменников во время отдыха или наблюдения за стадами. Они специально выбирали возвышенности, чтобы хорошо видеть животных. Часами могли они стоять неподвижно, как статуи. Сторонний наблюдатель мог решить, что они впали в транс, но они были очень внимательны к малейшим изменениям и готовы в любую секунду начать действовать.

Расслабившись, в привычной для медитации позе, Гейл позволил мыслям течь свободно, не пытаясь их упорядочить, открывшись для духов земли, как он делал это, будучи ребенком. В те дни это было почти исступленное потакание собственным желаниям с единственной целью — извлечь из этого не вполне чувственное наслаждение. С тех пор его возможности полностью сформировались, как и сам Гейл, и теперь он использовал их для решения казавшихся неодолимыми проблем его королевского правления.

Пока он так стоял, почти не дыша, сердцебиение замедлилось до нескольких ударов в минуту, а перед внутренним взором возникла картина этого мира. Когда-то материк казался ему большим островом, который невозможно охватить взглядом. Потом он узнал о его размерах, королевствах, каждое в тысячу раз больше, чем его родной остров. Теперь он знал, как эти королевства примыкают одно к другому, объединяются для дружбы и соперничества. Сейчас он видел этот мир, как огромный кусок кожи с нарисованными на ней странами. На Запад, Юг и Восток — великие океаны. На Север — великое Неизвестное, холодное и неприступное.

На северо-запад, недалеко от берега, лежали Штормовые Острова, на которых он родился. На Западном побережье находился первобытный Ореках; к северу — огромная и слабая Омайа; а южнее — богатая, могущественная и развитая Невва. Все вместе составляло Штормовые Земли. К югу от Неввы, по южному краю континента, лежали Чива, Соно и Гран вкупе с несколькими незначительными мелкими королевствами. Потом Великая Река, разделяющая континент с севера на юг. К востоку от Реки находилось несколько старых королевств: Дельта, Аймизия и другие. И Мецпа. К северу, занимая обширное пространство пастбищ, лежало Королевство Равнин Гейла. Между его королевством и южными странами находились Отравленные Земли — Зона, Каньон — великая дикая пустыня, заселенная только небольшой кучкой кочевых народов, которых редко кто видел.

Теперь на Юге, как огромное пятно, расползлась Империя Гассема, а Мецпа поглощала юго-восток, эти двое образовали челюсти огромной пасти, готовой захлопнуться на равнинах и проглотить его королевство в один миг. Выхода не было, придется сражаться. Но как? Выбор невелик. Он мог начать битву сразу с двумя странами или мог сражаться с каждой по очереди. Сражаться одновременно с обеими — недальновидно. Таким образом, выбор сводится к одному: кто первый? Сначала следует подумать о знакомом противнике — Гассеме.

Он сосредоточился, и лицо Гассема проплыло перед ним. Гейл постарался отрешиться от старой ненависти, лежавшей между ними, от оскорблений и пренебрежения, садистских шуток, от которых он страдал в детстве. Таков был мальчик Гассем.

Мужчина, в чье лицо он смотрел, был другим. Гейл постарался подавить мысли о Лерисе, прекрасной юной девушке, которую он любил, изменившей ему с Гассемом. Что представлял из себя Гассем? Он был бессердечным самоуверенным чудовищем, проносившимся с одного острова на другой, завоевывая и объединяя народы, сплачивая их в пиратскую армию, совершавшую налеты на материк, мародерствуя и возвращаясь домой. Наконец Гассем решил, что ему нужна база на материке, и захватил невванский порт Флорию. В течение года он перевез туда с островов своих воинов, между делом построил могущественный флот, уничтожая страну и истребляя морскую экспедицию, возглавляемую отцом Шаззад. Потом туда прибыл Гейл, и его новая верховая армия вступила в свои первые настоящие битвы, объединившись с невванской армией, чтобы вытеснить Гассема из Флории и Неввы.

Гассем забрал свои корабли и отправился на Юг.

Там он заключил союз с королем Чивы, помогая тому подчинить мелких правителей Южных островов и континента, постоянно становясь сильнее, и однажды без предупреждения напал на бывшего союзника, в качестве приза захватив Чиву. Потом в молниеносном походе захватил Соно. Они представления не имели, что Гассем идет на них, пока в столицу не хлынул поток беженцев. Потом он атаковал Гран, как раз в разгар мирных переговоров. Теперь он подчинил их всех.

Таков был Гассем: алчный хищник, всегда голодный, всегда завидующий чужому богатству и силе. Он плел заговоры и сражался, говорил с другими монархами о чести и благородстве, совершенно не имея этого в виду, всегда играл на чужих страхах и надеждах на мир. И нападал он всегда, не имея никаких видимых причин для агрессии.

Гейл почувствовал дрожь, пробежавшую по позвоночнику. Он нашел ключ. Безрассудно сражаться с Гассемом на его условиях. Почему Гассем никогда не снаряжал серьезную экспедицию против своего ненавистного врага Гейла? Потому что Гейл был к этому готов. Гассем нападал на тех, кто этого не ожидал. Именно здесь, знал теперь Гейл, и был ключ к характеру и слабым местам Гассема: на него никто никогда не нападал!

Неожиданно Гейл понял, что уже встает солнце. Он был так погружен в духовный транс, что пропустил рассвет. И духи дали ему ответ. Теперь он знал, как можно победить обоих врагов. С кличем радости он метнул копье высоко в воздух, по всей его длине засверкал свет встающего солнца. Гейл поймал копье прежде, чем оно коснулось земли, и побежал вниз с холма.

Сонные сородичи, только что поднявшиеся навстречу новому дню, моргали в изумлении, видя своего почти нагого короля, бегущего по лагерю, резвого, как мальчишка, и сияющего, как мужчина, которому только что поведали, что его жена родила сыновей-близнецов. Добравшись до королевской палатки, Гейл увидел одного из вождей народа амси, околачивающегося рядом с группой младших воинов. Они приветствовали приблизившегося короля.

— Амата, сколько еще вождей прибыло сюда?

— Больше половины, Король-Дух.

— Этого достаточно. Обойди их всех. Я собираю в полдень военный совет. — Младшие воины с гиканьем побежали прочь. Через несколько секунд их гиканье раздавалось по всему лагерю. Гейл вошел в палатку и увидел жену, сидевшую в постели и стирающую сон с глаз. Она подняла на мужа взгляд, и был он суров.

— Я узнаю этот шум, — сказала она. — Это война. — Она вгляделась ему в лицо. — Ты опять был на холмах. Духи велели тебе идти на войну?

— Для этого я не нуждался в духах. Ночью я рассказал тебе, что выяснилось в Мецпе. У меня две возможности: я могу сражаться и выиграть или сражаться и проиграть. Я предпочту выиграть. — Он начал одеваться.

— Я заполучила тебя обратно для того, чтобы снова потерять? Наступит ли когда-нибудь мир?

— Сегодня ночью я узнал, как победить Гассема и при этом нейтрализовать Мецпу прежде, чем они объединят силы против нас. Если все получится так, как я предвижу, у нас наступит мир, быть может, до конца наших жизней.

— Это произойдет, только если Гассем погибнет.

— Почему бы ему не погибнуть вместе со своими воинами?

— Ты действительно думаешь, что можешь сделать это? — спросила она, ошеломленная.

— Это можно сделать. Это необходимо сделать. Уж лучше это, чем позволить Гассему захватить весь мир, лучше это, чем позволить миру погибнуть. Гассем и мецпанцы собираются всех остальных превратить в рабов. Я не позволю им этого сделать. Я превратил эти равнины в учебные площадки для маневров армии, какой мир еще не видел, и теперь я собираюсь воспользоваться этой армией. Никто не посмеет сказать, что это будет несправедливая война.

— Но она опять заберет тебя у меня! — заплакала королева. — А наши сыновья! Они тоже захотят отправиться на войну, и я не смогу остановить их!

— Ты и не должна, — мягко сказал Гейл, присаживаясь рядом с ней. — Как могу я требовать, чтобы младшие воины, тоже любимые своими семьями, рисковали своей жизнью на службе королю, если оберегаю от риска своих сыновей?

— Не можешь, — согласилась она. — Неужели нельзя обойтись без войны?

— Если бы это было возможно, я бы так и поступил, без колебаний. Но мира не будет, пока жив Гассем. А теперь и Мецпа стала угрозой, просто она не такая явная.

Были еще слезы, но королева не смогла изменить его решение. Гейла глубоко огорчали страдания королевы, но теперь ни он, ни она не могли контролировать события. У него не было выбора, разве что перестать действовать, но об этом не могло быть и речи.

* * *

В полдень Гейл взял копье и пошел через лагерь. По пути попадались только женщины, дети, купцы и путешественники, которые смотрели вокруг широко раскрытыми глазами, недоумевая, куда делись все мужчины. На краю лагеря он встретил сыновей и обнял Ансу.

— Ты избегал меня вчера, — пожурил он сына.

— Нет, я избегал мать. Она уже смирилась?

— Ей потребуется несколько дней, но все будет в порядке. Как только совет завершится, я хочу услышать обо всем, что случилось с тобой на Юге.

— Да, тебе это необходимо. Я узнал кое-что весьма важное, и Каньон может стать нашим союзником. — Потом он по-мальчишески улыбнулся. — Я сказал младшенькому, что к сегодняшнему дню у тебя будут ответы на все вопросы. Мы услышим об этом на совете?

— Может, ответы и не на все вопросы, но у меня есть план, как вытащить нас из затруднительного положения.

— Отлично! — сказал Анса. — И что это? Вылазка, чтобы похитить Гассема и Лерису?

— Нападение на тот город в Мецпе, где делают огненные трубки? — предположил Каирн.

— Когда сталкиваешься с подобной проблемой, нельзя мыслить узко, — сказал им Гейл. — Я имею в виду самую большую войну в истории. — Это заставило сыновей хранить молчание до тех пор, пока они не дошли до места совета.

За пределами лагеря стояла огромная палатка. Вокруг нее сидели многочисленные воины, прибывшие в лагерь по воле королевы, значительная часть военной мощи Гейла. Когда появились король и его сыновья, тысячи воинов вскочили на ноги и начали выкрикивать его имя, размахивая копьями, луками и мечами. Это были представители многих племен, объединенные своей преданностью королю-духу.

Они освободили проход, и Гейл прошел в палатку, сопровождаемый сыновьями. Внутри было довольно темно и душно, но совет должен быть закрытым, а воины снаружи проследят, чтобы никто не смог подслушать. Вызванные вожди почтительно стояли, пока Гейл шел на свое место, на складной стул, установленный на невысоком помосте. Когда он сел, сели все остальные.

— Мои сыновья — не вожди, — начал Гейл, — но я хочу, чтобы они присутствовали на совете.

— Это ваше право, мой король, — ответил Йохим, военный вождь народа мэтва.

— Весь прошлый год, и даже больше, — сказал Гейл, — мои сыновья и я путешествовали среди наших врагов. Многие из вас слышали от моего сына Ансы о его приключениях на Юге и о том, что он находился в плену у короля Гассема во время нападения на Соно. Сейчас мы услышим об этом подробнее. Вчера мой сын Каирн и я вернулись после пребывания среди мецпанцев, где я узнал, что даже сейчас они замышляют войну против нас и союз с Гассемом для осуществления своих планов.

Палатка взорвалась криками. Гейл подождал, пока они утихнут и начал рассказывать о своих приключениях в стране за рекой и о том, что удалось там узнать. Когда он описал армию солдат, вооруженных огненными трубками, раздались насмешливые крики. Многие вожди видели, как действует новомодное оружие, и оно не произвело на них впечатления. Гейл попытался объяснить, какие опустошения может произвести среди верховой армии организованная тактика и массированный огонь, но слова его были восприняты с изрядной долей сомнения. Он решил дать им время, чтобы до них дошел смысл сказанного, и продолжал описывать последние передвижения Гассема. Гассем — это было понятно, его ненавидели абсолютно все.

— Мы не можем допустить, чтобы обе эти силы напали на нас с двух сторон, поэтому я решил, что мы начнем сражение с одной из них.

Эти слова были встречены одобрительными восклицаниями.

— Мецпанцы! — закричал кто-то. — С ними справиться легко!

Все одобрили это.

— Нет! — сказал Гейл. — Мы отправляемся за Гассемом.

— Мой король, — вскочил на ноги Йохим, — от Гассема нас отделяет великая пустыня. Поход предстоит долгий и трудный, а когда мы доберемся до его территории, он уже будет ждать нас, его свежие воины против наших усталых людей и заморенных, томимых жаждой кабо. Наша армия — величайшая в мире, но при таких условиях она не сможет воевать. — Его слова освистали, а амси заявили, что мэтва, как всегда, чересчур осторожны. Гейл помахал рукой, требуя тишины.

— Мой вождь Йохим абсолютно прав, но я не предлагаю пересекать пустыню. — Наступила озадаченная тишина, и Гейл заполнил ее вопросом. — Вожди, что сделало Гассема великим? Как он пришел к своим победам?

Тишина продолжалась, затем встал старый седой вождь народа рамди.

— Гассем нападает, как длинношей, мой король. Его противник даже не знает, что он рядом. А потом раз — и чудовище уже победило.

— Совершенно точно, — сказал Гейл. — Он нападает, когда его жертва полусонная. Только мы и с нашей помощью невванцы сумели вытеснить его с уже занятой территории, и это было похоже на то, как пугаешь длинношея, чтобы он выскочил из своего панциря. Он рычит, оказавшись побежденным, а потом ускользает в поисках более легкой поживы. Он по-дружески разговаривает с безобидными народами, а потом без предупреждения атакует. Он атакует всегда. Вожди, никто никогда не нападал на Гассема! — вокруг что-то бормотали и кивали головами.

— Так вот, мои вожди, я предлагаю исправить это. Мы нападем на Гассема, неожиданно и без предупреждения! Мы навалимся на него раньше, чем он поймет, что мы там!

Все с энтузиазмом закричали. Он их зацепил. Слишком долго они живут без войны и полностью готовы к ней. А король, которого они боготворили, которому приписывали мистические силы, предлагал нечто исключительное.

— Мой король, — сказал Йохим, — как мы совершим это?

— Гассем собирается напасть на нас или заставить Мецпу напасть на нас, в точности, как Мертвая Луна хочет заставить Гассема сделать то же самое. Даже если Гассем поверит, что нападу я, он будет ждать нас с севера — легкую добычу, как предсказал Йохим. А мы не ударим с севера. Мы придем с запада.

Среди всеобщего замешательства первым ухватил смысл сказанного Йохим.

— Через Невву? — спросил он.

Гейл открыл поясной кошель, вытащил оттуда несколько бронзовых трубок и поднял их вверх.

— Это дожидалось меня. Письма от королевы Шаззад из Неввы. Она была обеспокоена моим долгим отсутствием и последними завоеваниями Гассема, а особенно слухами, что Гассем захватил стальную шахту. В последнем письме она сообщает, что Гассем снабжает своих воинов стальными наконечниками для стрел. Она понимает, что совсем скоро он вновь попробует захватить Невву.

— Сегодня я сам отправлю ей письмо. Я посоветую ей тихо мобилизовать свою армию и сообщу, что я приведу свою. Мы пройдем перевалами в Омайю, а оттуда — в Невву. Мы не будем задерживаться в Невве, их армия присоединится к нам по дороге. Мы нападем на войска Гассема на границе Чивы и пройдем сквозь эту страну, уничтожая его гарнизоны. Мы, всадники, будем ударной силой, разбивая его армию на поле боя. Невванцы будут заниматься медленной работой, вроде осады и ослабления его крепостей. Запомните, шессины и другие воины — передовые части Гассема. Они будут с ним на востоке. То, что он оставил в стране — местные рекруты, посредственные войска, которые упадут перед нами, как трава! Мы пройдем насквозь в Соно и отберем эту страну тоже, а потом поскачем в Гран. Мы скатаем его империю, как человек скатывает шкуру! Прежде, чем Гассем поймет, что находится в опасности, он лишится своей империи и увидит нас, скачущих на него! До сих пор он ничему не удивлялся. На этот раз — придется.

Теперь вожди рычали от восторга, глаза их блестели от новой героической перспективы. Единственный поход, который проведет их по большому полумесяцу, охватывающему половину мира!

— Мы прижмем его спиной к южному морю! — закричал вождь, плохо знающий географию.

— Это неплохо, — сказал Гейл. — Но альтернатива куда лучше.

Он опять озадачил всех.

— Что вы имеете в виду, мой король? — спросил один из вождей.

— Что сделал Гассем, встретив кое-кого и не сумев победить неожиданным нападением и свирепостью?

— Он бежал от нас! — вскричал вождь Амата.

Гейл улыбнулся.

— Готов поспорить, что он побежит снова. Где единственное место, куда он может бежать? — он подождал, пока остальные думали.

— В Мецпу! — закричал Каирн.

— И можно позаботиться о предполагаемом союзе, — завершил Гейл.

Теперь ликование стало всеобщим. Вожди, никогда не нуждавшиеся в дополнительных аргументах, чтобы принять участие в войне, были полностью на стороне Гейла.

Йохим встал и, потребовал тишины.

— Каковы будут приказы, мой король?

— Прежде всего, ни слова о наших планах, пока все воинство не соберется у подножия гор. Когда ярмарка завершится, купцы разбредутся по всему свету. Я не сомневаюсь, что у Лерисы среди них есть шпионы.

Они поймут: что-то затевается, но не будут знать, что именно. Я хочу, чтобы все передали вождям, которых нет здесь. Я хочу, чтобы вы собрали всех своих воинов, и они встретили меня у подножья первого перевала со всеми своими кабо и со всем снаряжением, готовые к величайшей и самой быстрой войне, когда-либо происходившей. Наши племена будут слагать о ней песни тысячелетиями!

В ответ на это раздались дикие крики. Когда все утихло, Гейл снова заговорил.

— Через перевалы надо пройти прежде, чем их занесет снегом. Это значит, что у нас не больше месяца. Времени терять нельзя.

Совет завершился. Никто не протестовал против войны, несмотря на ее грандиозный размах. Наоборот. Воины пришли в возбужденное состояние, понимая, что их ждет приключение, равного которому не упоминалось даже в древних легендах. Для них это было очередным доказательством того, что духи коснулись их короля, и им исключительно повезло жить в одно время с ним.

Покинув палатку, вожди пошли к своим воинам, предупреждая их не проявлять своего возбуждения перед чужеземцами. Для младших воинов это было нелегко, но они сумели сдержать себя.

Гейл и сыновья вернулись в королевскую палатку, где королева Диена осушила свои слезы и была полна решимости держать себя в руках. Они поели вместе, а после еды Анса рассказал отцу о том, что произошло с ним в прошлом году на Юге.

— Она помешана на том, чтобы вернуть себе юность, отец, — сказал Анса, — и считает, что Каньонцы могут это сделать. Очень странный народ эти Каньонцы, я так и не смог понять, действительно ли они чародеи. Но Фьяна совершает поступки, которые не кажутся естественными. Она вернула короля Грана с порога смерти. Причем поняла, что с ним происходит, просто дотронувшись до его лба.

— Сильно это ему помогло, — сказал Каирн. — Город, должно быть, теперь разрушен, и еще ни одна правящая семья не выжила после того, как Гассем захватил их.

Анса пожал плечами.

— Не могу сказать, что мне нравятся граниане. Они слишком чуждые нам. Но уж лучше они, чем Гассем и его орда. Подожди, пока увидишь его женщин-воинов, братишка. Это что-то из ночных кошмаров. Они палачи и людоеды, и шессины такие же, только выглядят поприличнее.

Гейл покачал головой.

— Из всего, что сделал Гассем, самое ужасное то, что он развратил наш народ. Шессины раньше, на островах, были благородными воинами-пастухами. У нас были суровые, но хорошие законы. Быть воином-шессином значило быть самым лучшим созданием под небесами. Теперь они тупые убийцы, питающие чудовищное самомнение и честолюбие Гассема. Как могли уважающие себя воины подчиниться этому человеку?

Диена фыркнула.

— Около пяти тысяч юных верховых глупцов собираются сделать то же самое ради тебя.

— Это не ради моей великой славы, — с непривычным пылом сказал Гейл. — Это ради того, чтобы спасти наш народ.

— Им это все равно, — ответила она. — Они идут, потому что этого хочешь ты, и еще — чтобы повеселиться.

Гейл вздохнул.

— Может, и так. Гассем и я — величайшее бедствие, обрушившееся на этот мир. Мы две стороны одной медали.

— Ты ничего общего с ним не имеешь! — воскликнул Анса. — К моему прискорбию, я встречал Гассема, и он — воплощение зла. Ты — единственная надежда мира, отец. Никогда не сомневайся в этом.

— А я встречал Мертвую Луну, — сказал Каирн. — Анса прав.

Королева печально улыбнулась.

— Я вижу, что осталась в одиночестве. Очень хорошо, идите и воюйте. Я останусь дома с дочерью, и мы будем считать луны до вашего возвращения.

— У нас есть немного времени, пока не соберется воинство, — сказал Гейл. — Я намереваюсь вернуться в холмы и заново познакомиться с Калимой.

— Превосходно, — сказала Диена. — Звучит так, будто к завершению вашей войны она уже вырастет и выйдет замуж.

— Ты преувеличиваешь. Война будет великой, и мы пройдем большие расстояния, но она будет стремительной. Я рассчитываю завершить ее в течение одного сезона. Мы пройдем через перевалы до того, как ляжет снег. Жди нас к следующему сезону дождей.

— Менее полугода, чтобы объехать мир? — спросил Анса.

— Надо напомнить дочери, — сказала Диена, — чтобы она никогда не выходила замуж за фантазера-воина, отмеченного духами.

Глава шестая

Лериса никогда не любила низменную прибрежную местность, но после стальной шахты все было прекрасным. Она следовала за своим супругом-завоевателем в любое место, и это жаркое, влажное, кишащее насекомыми болото было не самым худшим вариантом.

Помимо личной охраны с ней был эскорт местных пехотинцев. Маленькое, но непокорное королевство Тезас оставалось последней независимой страной между Империей Гассема и провинцией Мецпы Дельтой. Гассем легко мог захватить Тезас, но пока предпочел оставить буферное государство между своими землями и Мецпой. Как обычно, он заверял короля Тезаса в своих мирных намерениях, заявляя, что все свои территориальные завоевания он уже завершил и теперь желает только мира и братских отношений со своими соседями. Лериса сомневалась, что король был настолько глуп, чтобы принимать все это за чистую монету, но у него не было другого выбора, как только делать хорошую мину. Прежде, чем явиться сюда, Лериса написала ему в самых лестных выражениях, умоляя оказать им услугу и быть их проводником, дабы они в безопасности могли проследовать через его королевство. Он согласился и настоял на почетном эскорте из своих воинов.

Теперь она изучала этих воинов, и ей нравилось то, что она видела. Они были совсем не похожи на своих соседей гранианцев: выше, кожа бледнее, у многих голубые глаза, волосы от почти черных до светло-каштановых, черты лица угловатые и резкие. Они избегали ярких, цветных, украшенных перьями униформ своих соседей, одеваясь в кирасы из кожи рептилий поверх коротких, грязного цвета туник. Каждый нес высокий щит из ивовых прутьев и кожи, на поясах висели короткие мечи, а в руках они держали копья. Шлемы были из кованой бронзы, с болтающимися нащечниками и затыльниками, сделанными, как оказалось, из панциря черепахи. Обуты воины были в прочные сандалии с толстыми подошвами. Воины казались сильными и знающими свое дело, и с первого взгляда на них стало понятно, почему Тезас оставался независимым государством, несмотря на небольшую территорию и относительную бедность. Когда они попадут под иго Гассема, из них можно создать первоклассную тяжелую пехоту.

— Далеко еще? — спросила она тезанского офицера, ехавшего рядом с ней. Только кабо и позолоченный эфес меча отличали его от других.

— Не больше часа, — ответил он.

Тезанцы говорили на южном диалекте с таким сильным акцентом, что ей до сих пор было трудно понимать их. Все ее разговоры с этими людьми сводились к коротким простым предложениям. Он ехал, повернув лицо строго вперед, что сильно забавляло Лерису, она-то знала, что ему интересно посмотреть на легендарную королеву Империи Островов. Так он и останется в неведении о ее внешности, подумала она. Прибрежное солнце и тучи жалящих насекомых вынуждали ее путешествовать в широком одеянии для пустыни, дополненном густой сеткой, спадающей с полей шляпы до плеч. Он мог видеть только смутный намек на ее знаменитую красоту.

Лериса с облегчением вздохнула, завидев прибрежный город. Группы каменных домов с низкими крышами из тяжелого сланца, а за ними — бесконечная вода, долгожданное зрелище после стольких лет, проведенных в глубине страны.

— Прочные здания для такого маленького города, — казала она, произнося слова медленно и отчетливо.

— С моря приходят большие штормы, — пояснил офицер. — Они сносят все, построенное не очень прочно. Иногда даже камень недостаточно прочен.

Лериса кивнула. Она тоже родом из страны штормов. Оглядываясь вокруг, она видела следы сильных бурь, бушевавших недавно: вывернутые с корнем громадные деревья, поваленные леса с новыми ростками, пробивающими себе дорогу сквозь перепутанные стволы, ветви и корни. Вокруг полно вьющихся лиан, и всюду проникает зловоние от гниющих растений.

Они въехали в город. Городской стены не было, и он начинался сразу за обработанными полями. Их было не так много, и Лериса предположила, что местные жители живут в основном рыбалкой. Вдоль берега она видела перевернутые вверх дном лодки и сети, развешанные для просушки. Лериса с отвращением наморщила носик. Для ее народа рыба была запрещенной едой, и хотя Гассем давно отменил старые табу, Лериса не могла привыкнуть к мысли, что рыбу можно есть.

В городе имелась единственная каменная пристань, и возле нее пришвартовалось судно из широкого бруса, почти барка, но размером больше обычного. Вперед с приветствиями вышел богато одетый человек, ударом хлыста заставивший не меньше сотни рабов толпиться, чтобы загрузить ее багаж на борт корабля.

— Добро пожаловать, королева Островов Лериса. Я — господин Черная Река, и моя задача — в чем только возможно способствовать вашему путешествию. — Он потянулся, чтобы помочь ей спешиться, но она проигнорировала предложение и легко спрыгнула на землю, где два телохранителя тут же шагнули вперед и прикрыли ее с двух сторон.

— Ваш почетный эскорт ждет осмотра, королева Лериса, — сказал Черная Река.

— О, да, разумеется, — ответила она. — Я просто жажду скорее увидеть ваших знаменитых солдат.

Охрана выстроилась в две шеренги, у каждого поперек груди — огненная трубка. Лериса прошла вдоль шеренг, стараясь не рассмеяться. Они выглядели забавно в сравнении с тезанцами и вовсе уж чудно по сравнению с шессинами.

Однако каким-то образом мецпанцы использовали этих не-воинов, чтобы создать заслуживающую уважения империю. Как им это удалось?

Ее телохранители-шессины и не пытались скрыть своего презрения к мецпанским солдатам. Этого следовало ожидать. Но вот по мецпанским стражникам не скажешь, что шессины произвели на них впечатление, и это было абсолютно новым явлением для Лерисы.

— Мы будем готовы отчалить через час, Ваше величество, — сказал Черная Река. — Если вы изволите подняться на борт, то найдете там все, чтобы освежиться. Я знаю, что ваша поездка была долгой.

— Вы чересчур добры, — отозвалась она. — Как давно ей не приходилось ступать на палубу, с тех самых дней, как Гассем совершал свои пиратские набеги. Знакомые ощущения и запах просмоленного дерева успокаивали. Она заметила, что корабль оснащен широкими скамьями для гребцов, рассчитанными на необычайное количество рабов. Охрана мецпанцев поднялась на борт и разместилась вдоль бойниц в носовой и кормовой надстройках.

— Так много охранников? — спросила Лериса, усаживаясь на диване под навесом, расположенным на корме.

— Конечно, народу получается многовато, но, боюсь, это необходимо, — сказал Черная Река. Он щелкнул пальцами, и рабы торопливо расставили еду и охлажденное вино. — В последнее время на реке невероятно много пиратов. Мы-то думали, это уже в далеком прошлом.

— Как неудачно, — любезно сказала Лериса.

— Да. Мы не очень уверены, откуда они появились, но, похоже, недавно они окружили юго-западный мыс. Они могут быть из Соно, может, из Чивы. — Он сказал это нарочито нейтральным тоном.

— Флот моего мужа очистил старые пиратские убежища на островах и в прибрежных заливах. Может быть, они сбежали сюда за более легкой поживой? Убытки значительны?

— Весьма. Они высаживаются на берег в маленьких гаванях вроде этой, грабят их, проникают и вглубь территории. Если находят кабо, используют их, чтобы быстрее передвигаться. Они забивают скот, чтобы пополнить запасы провианта, кроме того, забирают деньги и рабов.

— Вы уже взяли кого-нибудь в плен, чтобы допросить? — Лериса выбрала небольшое пирожное с фруктами и с изяществом ела его.

— Еще нет. В последние годы мы занимались сухопутной армией, пренебрегая береговой охраной и флотом. Это следует исправить.

— Превосходная идея. — Она подняла чашку и восхитилась капельками воды, выступившими на ее поверхности. — Где вы берете лед в это время года?

— Зимой на большей части северных территорий озера замерзают. Лед распиливают на большие блоки, складывают в трюмы речных барж и покрывают опилками. Оттуда его сплавляют по реке в крупные города и в течение всего лета сохраняют в ледниках. Господин Мертвая Луна знал, что вы будете испытывать неудобства в этом климате, поэтому распорядился, чтобы я запас достаточное количество льда.

— Господин Мертвая Луна весьма предусмотрителен. — Она взяла кусок льда и потерла им лицо и шею, наслаждаясь холодными струйками, стекающими между грудями.

— Мой господин желает только, чтобы эта историческая встреча доставила удовольствие нашей высокопоставленной гостье. — По его жесту рабы подняли веера, и прохладный ветерок овеял Лерису.

Прихлебывая вино и лениво отщипывая кусочки пирожного, Лериса смотрела, как завершаются приготовления к отплытию.

Последние ее вещи исчезли в неглубоком трюме, рабы поднялись на борт и расселись на скамьях, где надсмотрщик привязал их за кольца на щиколотках к стержню, проходящему по всей длине скамеек.

Шессины тоже поднялись на борт и отдыхали на палубе, счастливые перерывом в долгом походе.

Лериса заметила, что на корабле не было мачты и парусов, и сказала об этом.

— Это гребное судно, — ответил Черная Река. — Когда рабов достаточно, а расстояния небольшие, для чего зависеть от ветра? Это судно хорошо, чтобы плавать вдоль побережья, или для однодневной поездки на остров недалеко от берега, а вообще оно может пройти по всей длине реки на веслах.

— Сила рабов — замечательная вещь, — согласилась Лериса, восхищаясь блеском солнца на загорелой коже гребцов. Похоже, здесь было множество рас, и некоторых она никогда не видела. — Мы завоевали столько стран, рабов уже давно избыток. Когда лишаешь права собственности старые правящие классы, обязательно заканчиваешь множеством рабов и несколькими владельцами.

— Мы придумали, как получать от них пользу, — сказал Черная Река. — Плантации — замечательные места, чтобы заставить работать большое их количество. Может быть, прежде чем уехать отсюда, вы пожелаете посетить некоторые прибрежные плантации. Это даст вам представление о том, как использовать избыток ваших рабов.

— Это будет неплохо, если позволит время. — Она не собиралась сообщать ему, до чего Гассем не переносит фермерство. Лучше он использует рабов, чтобы учиться метать в них копья.

Наконец все приготовления завершились, и корабль отвалил от пирса. Тезанский эскорт отдал салют, и Лериса в ответ наклонила голову.

Пронзительно заверещал свисток, и весла коснулись воды, увлекая корабль все дальше от берега.

Более сложная серия трелей, весла с одной стороны гребли к себе, с другой — от себя, разворачивая корабль вокруг своей оси, пока его нос не уставился в открытое море. Нагой раб с коричневой кожей, стоящий под кормовой надстройкой, начал монотонно стучать в барабан. В ритм ударам весла медленно опускались и поднимались, и тяжело нагруженный корабль вышел в море.

Стоило им покинуть залив, как корабль начал знакомо раскачиваться. Лериса радовалась, что плавание будет коротким. Большинство ее телохранителей не выходили море с тех пор, как еще детьми покинули острова, и через несколько часов наверняка начнут страдать от морской болезни.

Спустя час впередсмотрящий что-то прокричал. Черная Река быстро прошел к носовой надстройке, потом вернулся с сообщением к Лерисе.

— К нам под парусами приближаются два странных корабля, — сказал он. — Это могут быть пираты. Но не стоит волноваться. Мы покажем им зубы, и они побегут от нас.

— Я ничего не боюсь среди своих шессинов, — ответила она.

— Все же, Ваше величество, стоит спуститься вниз. У них могут быть луки. Они успеют выпустить несколько стрел, которые долетят до палубы прежде, чем мы погоним их прочь.

— Ерунда. Я участвовала в большем количестве битв, чем ветераны вашей армии и никогда не пряталась от противника.

Черная Река улыбнулся.

— Я вижу, ваша репутация королевы-воина по-настоящему заслуженна. Очень хорошо, но пусть несколько человек стоят рядом, закрывая вас щитами.

— Мои телохранители весьма искусны в этом, — заверила его королева.

— Тогда я должен идти и проследить за приготовлениями.

Когда он ушел, Лериса обратилась к телохранителям на островном диалекте.

— Оставайтесь там, где вы сидите. Настоящей битвы не будет. Я не хочу, чтобы с тех кораблей заметили на борту шессинов, поэтому не показывайтесь сами и не показывайте свои черные щиты. Двое возьмут щиты у матросов и прикроют меня. Я хочу посмотреть на происходящее.

Расстроенные, что настоящей битвы не будет, воины повиновались. Двое вернулись обратно с длинными ярко раскрашенными щитами. Королева поднялась с дивана и увидела два парусника, быстро приближавшихся с юга. Низкие, стремительные суда с косыми треугольными парусами имели явное преимущество в скорости по сравнению с гребным судном, которое могло двигаться быстрее только в рваном ритме.

Тем временем на носу их судна что-то происходило. Крышку люка сдвинули, и солдаты с матросами вытаскивали лебедкой на палубу что-то тяжелое. Постепенно показался странный предмет.

Короткая и широкая труба длиной не менее восьми футов была сделана из белой керамики, как и огненные трубки у солдат. В отличие от них эта была стянута полосами толстой бронзы с интервалом в фут, а один конец закрывала бронзовая крышка. Странный предмет подняли на правый борт, уложили на массивную деревянную раму и основательно закрепили. Передний конец трубы был открыт, и команда солдат деловито заполняла ее чем-то, утрамбовывая длинным шестом.

Лериса видела огненные трубки раньше и поняла, что это готовится к стрельбе какая-то огромная труба. Неужели эта штука может уничтожить корабль? Те, другие, быстро приближались. Она понимала, что может заставить их убраться прочь, просто показавшись сама или заставив встать телохранителей. В конце концов, это пираты Гассема. Но ей было любопытно посмотреть, как будут сражаться с парусниками, и не хотелось объяснять, почему пираты раздумали нападать на нее или шессинов.

Не было никакого вступления. Как только пиратское судно оказалось в пределах досягаемости, их стрелы полетели в сторону мецпанской барки. Несколько первых не долетели и ударились о борт.

— Огонь! — закричал Черная Рука.

Раздался грохот — группа солдат выстрелила, как один человек. Они отступили от поручней, на их место встала новая шеренга и выстрелила точно так же. Шессины ухмылялись и улюлюкали, закрывая уши от оглушительного грохота огненных трубок. Лериса увидела, что возле поручней беспрерывно стреляли, в то время как остальные за их спинами перезаряжали оружие. Очень умный способ использовать эти трубки. Солдаты делали это с какой-то механической регулярностью, лица их ничего не выражали. Никаких страстей воина, только покорность воле офицеров. Лериса не могла сказать, был ли какой-нибудь эффект от стрельбы — пиратские корабли неумолимо приближались.

Солдаты отпрыгнули от громадной огненной трубы, когда офицер вытащил что-то из поясного кошеля и поместил это в углубление позади трубы, наверху бронзовой крышки. Лериса поняла, что это запальный заряд вроде тех, что использовались в огненных трубках, которые она видела. Офицер отступил назад и дернул за шнур. По капсюлю ударил боек, раздался громовой удар: самый громкий звук, слышанный когда-либо Лерисой, и достаточно громкий, чтобы заставить ее содрогнуться. Часть шессинов распростерлась на палубе, сбитая с ног сильным толчком. Несмотря на потрясение, Лериса увидела фонтан воды, поднявшийся прямо перед носом переднего пиратского корабля.

Команда странного орудия немедленно заново зарядила его. Офицер сделал что-то с клином под казенной частью, очевидно, поднял или опустил трубку. Снова все отступили. На этот раз Лериса плотно зажала уши руками. Это значительно уменьшило шок от грохота чудовищного орудия, и, когда оно выстрелило, она, не отрывая глаз, смотрела на пиратский корабль.

Тот был уже рядом, достаточно близко, чтобы разглядеть лица у носовых поручней. Бородатые люди на корабле кричали и размахивали оружием. На этот раз через мгновение после громового грохота огненной трубки Лериса увидела, как часть поручней взорвалась тысячью щепок, и куски человеческих тел взлетели в воздух среди фонтанов крови. Затем облако белого дыма затянуло эту картину. Когда дым рассеялся, она увидела, что с носа парусника исчез форштевень, как будто гигантское чудовище откусило часть корабля. Судно разворачивалось, ему хватило одного этого выстрела. Позади него второй пират приспустил парус, позволяя мецпанскому кораблю пройти мимо.

Мецпанская команда и солдаты подняли громкий крик, делая непристойные жесты. Некоторые матросы подошли к поручням и, смеясь, обнажали ягодицы. Люди Лерисы выглядели угрюмыми и подавленными. Им не нравились такие сражения. В этом было что-то недостойное воинов, хотя крови пролилось много.

Черная Река вернулся, потный и улыбающийся.

— Надеюсь, Ваше величество, с вами все в порядке? Я прошу прощения, мне следовало предупредить вас о грохоте, с непривычки это может оказаться болезненным.

Лериса улыбнулась — совершенно очевидно, что он специально не сказал ей об этом, надеясь ошеломить новым могущественным мецпанским механизмом.

— Это жуткое оружие. И представление захватывающее. Оно может потопить корабль?

— Потребуется ядро больших размеров. Но для убийства людей на палубе оно замечательно. Фокус в том, чтобы поразить поручни или фальшборт и позволить разлетевшимся обломкам довершить разрушение. — Лериса отметила, что он ни слова не сказал о том, есть ли у них оружие, могущее уничтожить корабль.

— Пожалуйста, расслабьтесь и наслаждайтесь путешествием. Мы прибудем на остров не позже, чем через час. Возможно, его уже видно. — Когда он ушел, Лериса обратилась к шессинам, стоявшим рядом.

— И что вы думаете об этом?

— Так не сражаются, моя королева! — сказал один из них. — Что же это за битва, если ты не видишь крови врага на своем копье? Это грохот и дым, но, похоже, людей убивает, как в настоящей битве.

— Ладно, не беспокойтесь об этом. Пираты удрали, потому что тоже не привыкли к такому. Вы видели, как долго надо готовить эту шумную и дымную штуку. Пираты могли бы забраться к нам на борт раньше, чем эти снова смогли бы выстрелить, просто не подумали об этом. А мы — не забудем.

— А те, другие, — сказал еще один шессин. — Как они пользовались огненными трубками — это тоже не сражение. Это как… как… — Он выразительно помахал копьем. — … как работа!

— Я думаю, нам не приходится бояться этих солдат, — заверила их королева. — Их оружие годится только для того, чтобы слабые мужчины почувствовали себя немного сильнее. — Слова ее звучали уверенно, но в глубине души Лериса этой уверенности не чувствовала. То, что она увидела, испугало ее. На борту баржи находился всего лишь почетный эскорт с единственной большой огненной трубой. Вся армия может оказаться куда более стойким врагом, чем они встречали до сих пор. До сих пор она полностью доверяла Гассему и его непобедимым воинам. Теперь ее мучали сомнения.

Лериса решительно их отмела. Неподходящее время для подобных мыслей. Ей придется встретиться с возможным врагом, и она не может позволить себе быть слабой. Королева села на диван, вытащила из седельной сумы маленькое зеркальце и начала прихорашиваться.

Назад: Часть вторая Стальные короли

Дальше: Глава седьмая