Глава двадцать седьмая
– Дальше? – переспросил Жером.
Он и не предполагал, что они сумеют продвинуться так далеко. И сейчас, глядя на ряд мониторов у стены, он знал, что должно произойти.
Под его толстым свитером заструился ручеек пота, словно его шарообразное тело начало плакать. Если Три Сосны считать окопом, то он собирался поднять голову над бруствером. Арман дал им оружие, но то была лишь заостренная палочка против автомата.
Жером отошел от теплой печки и, оказавшись в углу комнаты, снова почувствовал холод. Два старых, видавших виды компьютера стояли бок о бок на учительском столе, еще один – на столе, который они подтащили туда. Над ними висел приклеенный к стене алфавит с картинками, изображающими шмелей и бабочек, уточек и розы. Ниже висело изображение нотного стана с нотами.
Он медленно промурлыкал себе под нос мелодию, глядя на ноты.
– Почему вы это напеваете? – спросил Гамаш.
Жером слегка вздрогнул. Он не подозревал, что Гамаш так близко, и даже не замечал, что мурлычет себе под нос.
– Потому что вот оно. – Жером показал на ноты. – До-ре-ми – верхняя строка, а ниже – песня.
Он пропел еще несколько тактов, и, к его удивлению, Арман тоже тихо, неторопливо запел:
– «Что нам делать с пьяным моряком…»
Жером взглянул на друга. Гамаш смотрел на ноты и улыбался. Потом перевел взгляд на Жерома:
– «…рано утр-р-ром».
Жером улыбнулся, искренне удивившись, и почувствовал, как часть его опасений ушла вместе с мелодией и глупыми словами из уст его серьезного друга.
– Старая шанти, – объяснил Гамаш и снова всмотрелся в ноты. – Я забыл, что мисс Джейн Нил здесь учительствовала, а потом школу закрыли, и она ушла на пенсию.
– Вы ее знали?
Гамаш вспомнил осенние листья на земле, вспомнил, как опустился на колени перед ее телом и закрыл ее голубые глаза. Это было несколько лет назад. А казалось – целую жизнь.
– Я поймал ее убийцу.
Гамаш снова посмотрел на стену с азбукой и нотами.
– «Раз-два, ухнем…» – прошептал он и почувствовал спокойствие оттого, что находится в помещении, где мисс Джейн Нил занималась любимым делом – учила детей, которых обожала.
– Нам нужно провести сюда кабель, – сказал Жером.
И в течение нескольких минут, пока Жиль сверлил отверстие в стене, чтобы протащить кабель, Жером и Николь под столами разбирали провода, расставляли металлические коробки.
Гамаш наблюдал за всем этим, думая о том, что день для них начался на расстоянии в тридцать пять тысяч километров от ближайшего спутника связи, а теперь им оставались сантиметры до выхода в Интернет.
– Вам удалось найти взаимопонимание? – спросила Тереза, подойдя к нему и кивнув в сторону молодого агента.
Ее муж и Николь втиснулись под стол, стараясь не толкать друг друга локтями. По крайней мере, доктор Брюнель старался не толкать Николь, которая, похоже, не упускала ни малейшей возможности сунуть свой костлявый локоть в бок доктору Брюнелю.
– К сожалению, нет, – прошептал Гамаш.
– Но вы вернулись вдвоем, старший инспектор. Это уже что-то.
Гамаш мрачно ухмыльнулся, хотя и оценил юмор Терезы:
– В некотором роде победа. Не пристрелил бесстрастной рукой собственного агента.
– Что ж, мы все одерживаем победы там, где возможно, – улыбнулась она. – Я не уверена, что Жером отказался бы от такой возможности.
Двое под столом уже открыто толкали друг друга.
Отверстие в стене наконец появилось, и Жиль просунул в него кабель. Жером ухватил его и потащил.
– Я возьму.
Не успел Жером и глазом моргнуть, как Николь выхватила кабель из его рук и начала подсоединять к первой из металлических коробок.
– Постойте. – Он потянул кабель на себя. – Вы не можете его подключить.
Он ухватил кабель обеими руками и попытался обуздать внезапно охватившую его панику.
– Конечно смогу. – Николь уже готова была выхватить кабель из рук Жерома, но тут вмешалась суперинтендант Брюнель.
– Агент Николь, вылезайте оттуда, – скомандовала она.
– Но…
– Делайте, что вам говорят, – сказала она, словно обращаясь к капризному ребенку.
Николь и Жером вылезли из-под стола, Жером все еще держал в руках черный кабель. Они услышали шипение у себя за спиной – это Жиль заливал пеной просверленное отверстие.
– В чем проблема? – спросил Гамаш.
– Мы не можем его подсоединить, – ответил Жером.
– Нет, мож…
Старший инспектор поднял руку, призывая Николь к молчанию.
– Почему не можем? – спросил он у Жерома.
Они проделали такую работу. Что им может препятствовать теперь?
– Потому что мы не знаем, что случится, когда мы подключимся.
– Разве это не…
Но Гамаш опять поднял руку, останавливая Николь. Она замолчала, еле сдерживая раздражение.
– Почему? – снова спросил Гамаш нейтральным голосом, оценивая ситуацию.
– Я знаю, это может показаться излишней предосторожностью, но, как только мы подключимся, у нас появится возможность выйти в мир. Но тогда и мир сможет выходить на нас. У меня в руке, – он поднял кабель, – шоссе с двусторонним движением.
Вид у агента Николь был такой, будто она сейчас взорвется. Старший инспектор Гамаш повернулся к ней и кивнул.
– Но система обесточена. – Дамбу прорвало, и слова буквально хлынули из нее. – Это все равно что подключиться к веревке. Мы должны подсоединить кабель к компьютерам, а потом включить электричество. Мы должны убедиться, что у нас все работает. Чего тут ждать?
Гамаш почувствовал холодок из открывшейся двери, повернулся и увидел Жиля, шагнувшего в сгустившуюся атмосферу. Жиль закрыл дверь, снял шапочку, рукавицы и куртку и встал у двери, словно охраняя ее.
Гамаш повернулся к Терезе:
– Что вы думаете?
– Нам нужно подождать. – Увидев, что Николь снова открыла рот, Тереза пресекла любые возражения. Глядя в глаза молодого агента, она сказала: – Вы только что появились, а мы живем с этим недели, месяцы. Мы рискнули нашей карьерой, нашей дружбой, нашими домами, а может быть, и чем-то большим. Если мой муж говорит, что нужно подождать, мы будем ждать. Вы понимаете?
Николь уступила, всем своим видом демонстрируя недовольство.
Они вышли из школы, Гамаш повесил замок на дверь и запер его, а ключ положил в нагрудный карман. Жиль присоединился к нему, и они вместе прошли в темноте недолгий путь до дома Эмили.
– Вы понимаете, что молодая женщина права? – тихо спросил Жиль, глядя на заснеженную тропу.
– Права в том, что нам нужно опробовать систему? – тоже шепотом сказал Гамаш. – Oui, я знаю.
Он посмотрел на шагающую впереди Николь и Жерома с Терезой, идущих следом за ней.
И задал себе вопрос: а чего на самом деле боится Жером?
Пообедав тушеной говядиной, они взяли кофе и перешли в гостиную, где в камине уже были заготовлены дрова.
Тереза чиркнула спичкой и подожгла газету, та вспыхнула, ярко занялась. Женщина повернулась к комнате. Гамаш и Жиль сидели на одном из диванов, а Жером – напротив них. Николь в углу решала головоломку.
Тереза зажгла елочную гирлянду и присоединилась к мужу.
– Жаль, что я не догадалась купить подарки, – сказала она, глядя на елку. – Арман, у вас задумчивый вид.
Гамаш проследил за направлением ее взгляда – под елку. Что-то шевельнулось в его голове, какая-то маленькая мысль, связанная с деревьями, Рождеством или подарками. Мысль, рожденная словами Терезы, но прямой вопрос спугнул ее. Гамаш нахмурился, продолжая смотреть на рождественскую елку в углу комнаты. Под ней ничего не было. Ни одного подарка.
– Арман?
Он тряхнул головой и повернулся к ней:
– Извините, задумался.
– Вы, вероятно, устали, – обратился Жером к Жилю.
Жиль кивнул:
– Давненько я не забирался на деревья.
– Вы и вправду слышите, как они разговаривают? – спросил Жером.
Лесоруб посмотрел на толстяка напротив. На человека, который в жгучий мороз стоял под деревом, ободряя его, хотя мог уйти. Жиль кивнул.
– И что они говорят? – спросил Жером.
– Я думаю, вам лучше не знать, о чем они болтают, – сказал Жиль с улыбкой. – И потом, я главным образом слышу только звуки. Шепоток. И всякое такое.
Брюнели посмотрели на него, ожидая большего. Гамаш держал кружку с кофе и слушал. Он знал историю Жиля.
– Вы их всегда слышали? – спросила наконец Тереза.
Агент Николь в углу оторвалась от головоломки.
Жиль отрицательно покачал головой:
– Я работал лесорубом. Спилил сотни деревьев моей бензопилой. Но как-то раз, спиливая старый дуб, я услышал его крик.
Его слова были встречены молчанием. Жиль смотрел в огонь, на горящее дерево.
– Поначалу я не обращал внимания на такие крики. Думал, мне кажется. Но дальше – больше, и я начал слышать не только свои деревья, я слышал, как кричат они все.
Он немного помолчал.
– Это было ужасно, – прошептал он.
– И что же вы сделали? – спросил Жером.
– Что я мог сделать? Я перестал пилить деревья и потребовал, чтобы моя бригада тоже перестала. – Он взглянул на свои огромные, грубые руки. – Они, конечно, решили, что я спятил. Я бы тоже так решил, если бы не слышал их голосов.
Жиль посмотрел в глаза Жерому:
– Какое-то время я мог жить, отрицая это, но когда узнал наверняка, то не мог отказаться от своего знания. Вы меня понимаете?
Жером кивнул. Он понимал.
– Жиль теперь делает замечательную мебель из упавших деревьев, – вступил в разговор Гамаш. – Мы с Рейн-Мари купили несколько его изделий.
Жиль улыбнулся:
– На жизнь этого, однако, не хватает.
– Да, если уж зашла речь о деньгах… – начал было Гамаш.
Жиль остановил его взглядом.
– Больше ни слова, – предупредил он.
– Désolé, – сказал Гамаш. – Извините.
– Я рад, что помог вам. Могу остаться, если хотите. Тогда я буду рядом, если понадобится моя помощь.
– Спасибо, – сказал Гамаш, поднимаясь. – Мы позвоним, если что.
– Я приеду завтра утром. Буду нужен – ищите меня в бистро.
Надев куртку и уже взявшись за дверную ручку, Жиль оглянулся:
– Знаете, почему воры ходят по ночам?
– Вы называете нас ворами? – не без удивления спросила Тереза.
– А вы – нет?
Арман закрыл дверь и посмотрел на коллег:
– Нам нужно принять кое-какие решения, mes amis.
Жером Брюнель задернул занавеску и вернулся на свое место у огня.
Уже приближалась полночь, но они обрели второе или третье дыхание. Они варили кофе, добавляли дрова в камин, выгуливали Анри, который теперь спал, свернувшись у огня.
– Bon, – сказал Гамаш, подавшись вперед и заглядывая в их лица. – Что будем делать дальше?
– Мы не готовы к подключению, – заявил Жером.
– Вы говорите, что не готовы, – возразила Николь. – Но чего вы ждете?
– Второго шанса у нас не будет, – отрезал Жером. – Когда я оперировал пациентов, я не думал: «Ну, если не получится, то переделаю». Нет. Одна попытка, и больше ничего. Мы должны быть уверены, что готовы.
– Мы готовы, – гнула свое Николь. – Больше ничего не случится. Никакого нового оборудования не появится. Никакой помощи не будет. У вас есть все, что у вас может быть. Точка.
– Почему вы так нетерпеливы? – спросил Жером.
– А почему вы так терпеливы? – ответила она вопросом.
– Хватит, – сказал Гамаш. – Чем мы можем помочь, Жером? Что вам еще нужно?
– Я должен выяснить все об аппаратуре, которую привезла Николь. – Он посмотрел на молодого агента. – Зачем нам два компьютера?
– Один для меня, – ответила Николь. Она решила говорить с ними, как с Анри. – Я буду зашифровывать канал, которым мы воспользуемся, чтобы войти на сайт Квебекской полиции. Если кто-то засечет ваш сигнал, им придется взламывать шифр. Таким образом мы выиграем время.
Последний аргумент все поняли, даже Анри, но им нужно было поразмыслить о шифровке.
– Вы хотите сказать, – проговорила Тереза, медленно включая мозг в технический разговор, – что, когда Жером станет набирать что-то на клавиатуре, оно будет кодироваться? А потом код будет шифроваться?
– Именно, – кивнула Николь. – Еще до того, как сигнал покинет комнату.
Она замолчала и еще теснее обхватила себя руками, словно стальными лентами.
– Что такое? – спросил Гамаш.
– Они все равно вас найдут. – Голос ее звучал мягко. Без всякого торжества. – Моя программа только усложняет для них ваше обнаружение, но не делает его невозможным. Они знают, что делают. Они нас найдут.
От старшего инспектора не ускользнуло, что в мгновение ока «вас» превратилось в «нас». Более важных превращений он в последние дни не слышал.
– Они узнают, кто мы? – спросил он и заметил, что хватка рук молодого агента на собственном теле ослабла.
Николь чуть наклонилась вперед:
– Интересный вопрос. Я намеренно создала шифровальную программу, которая выглядит корявой, бесхитростной.
– Намеренно? – спросил Жером, не уверенный, что это вообще делалось с какой-то целью. – Кто бы стал такое делать? Бога ради, зачем нам нужна «корявая» программа? Нам нужна лучшая.
Он посмотрел на Гамаша, и старший инспектор увидел в глазах друга легкую панику.
Николь не ответила. Либо потому, что наконец поняла огромную силу молчания, либо потому, что почувствовала себя оскорбленной. Гамаш подозревал второе, но молчание дало ему время поразмыслить об очень хорошем вопросе Жерома.
Зачем делать программу, которая кажется бесхитростной?
– Чтобы сбить их со следа, – сказал он наконец, посмотрев на раздраженное лицо Николь. – Они увидят нас, но не примут всерьез.
– C’est ça, – подтвердила Николь, немного расслабившись. – Именно. Они будут ждать серьезно подготовленную атаку.
– Все равно что выходить с каменным топором на ядерную войну, – сказал Гамаш.
– Да, – кивнула Николь. – Если нас обнаружат, то не воспримут всерьез.
– И действительно, кто будет опасаться камня? – подхватила Тереза.
Если забыть об истории Давида и Голиафа, то реальность состояла в том, что никто не рассматривал камень как оружие. Она посмотрела на Жерома, думая, что он отнесется к этому с пренебрежением, но, к своему удивлению, увидела, что он восхищен.
– Нам не придется никого убивать, – сказал он. – Всего лишь незаметно проскользнуть мимо часовых.
– На то и расчет, – сказала Николь и с облегчением вздохнула. – Не знаю, получится ли, но попытаться стоит.
– Господи Исусе, – заметила Тереза. – Это все равно что жить с греческим хором.
– Мои программы затруднят наше обнаружение, но нам необходим пароль, чтобы войти в систему, а как только вы залогинитесь, они вас засекут.
– А что может им помешать обнаружить нас? – спросил Гамаш.
– Я уже говорила. Другой пароль. Такой, что не привлечет их внимания. Но и это будет работать лишь какое-то время. Как только мы выйдем на файл, который они пытаются защитить, они все поймут. Начнут нас искать и найдут.
– И сколько времени им потребуется на поиски?
Николь задумалась, надув тонкие губы:
– На этом этапе ухищрения не помогут. Тут имеет значение только скорость. Войти, получить что нужно и выйти. Вряд ли у нас будет полдня. Вероятно, меньше.
– Полдня с того момента, как мы войдем в первый защищенный файл? – спросил Гамаш.
– Нет, – ответил Жером. Он отвечал Гамашу, но смотрел на Николь. – Николь имеет в виду двенадцать часов от нашей первой попытки.
– Может быть, меньше, – сказала Николь.
– Двенадцати часов должно хватить, как ты думаешь? – спросила Тереза.
– В прошлый раз не хватило, – ответил Жером. – У нас были месяцы, однако мы так и не нашли того, что искали.
– Но тогда у вас не было меня, – заявила Николь.
Они посмотрели на нее, дивясь несокрушимой уверенности и заблуждениям молодости.
– Так когда мы начнем? – спросила Николь.
– Сегодня ночью.
– Но, Арман… – начала Тереза, однако пальцы Жерома почти до боли сжали ее руку.
– Жиль правильно сказал, – уверенно проговорил Гамаш. – Воры действуют по ночам не без причины. Меньше свидетелей. Мы должны войти и убраться, пока все еще будут спать.
– Ну наконец-то, – сказала Николь и встала.
– Нам нужно больше времени, – возразила Тереза.
– У нас его нет.
Гамаш взглянул на часы. Они показывали почти час ночи.
– Жером, у вас есть час, чтобы собрать все ваши записки. Вы знаете, в каком месте в прошлый раз возник тревожный флажок. Если вы сумеете быстро добраться туда, то мы еще до завтрака получим всю нужную информацию и отключимся.
– Вы правы, – сказал Жером, отпуская руку жены.
– Поспите немного, – велел Гамаш агенту Николь. – Мы разбудим вас через час.
Он отправился в кухню и услышал, как за его спиной закрылась дверь.
– Что вы делаете, Арман? – спросила Тереза.
– Варю кофе.
Он стоял к ней спиной, отсчитывая ложки кофе, загружаемые в машину.
– Посмотрите на меня, – сказала она.
Рука Гамаша замерла, ложка зависла над кофеприемником, несколько зерен упало на стол.
Он опустил ложку в банку с кофе и повернулся.
Тереза Брюнель смотрела на него немигающим взглядом:
– Жером едва не падает. Он весь день был на ногах.
– Как и все мы, – сказал Гамаш. – Я не говорю, что это легко…
– Вы хотите сказать, что мы с Жеромом ищем легких путей?
– Тогда чего вы ищете? Вы хотите, чтобы я сказал, что мы все можем отправиться спать и забыть о том, что происходит? Мы уже близки к концу. У нас в кои-то веки появился шанс. Давайте же не упустим его.
– Боже мой, – сказала Тереза, внимательно глядя на него. – Вы спешите не ради нас, а ради Жана Ги Бовуара. Вы думаете, он не переживет еще одного рейда. Поэтому вы подгоняете нас, подгоняете Жерома.
– Бовуар тут ни при чем. – Гамаш оперся о мраморную столешницу и схватился за нее руками.
– Конечно при чем. Вы всеми нами пожертвуете, чтобы его спасти.
– Никогда! – повысил голос Гамаш.
– Именно это вы и делаете.
– Я несколько лет работал над этим делом, – сказал Гамаш, подходя к ней. – Начал задолго до операции на фабрике. Задолго до того, как Жан Ги Бовуар попал в беду. Я пожертвовал всем, чтобы довести работу до конца. Она закончится сегодня ночью. Жерому осталось только копнуть чуть поглубже. Нам всем нужно потерпеть еще немного.
– Ваши аргументы не выдерживают критики.
– Нет, это ваши аргументы шатки, – вскипел Гамаш. – Вы что, не видите, как испуган Жером? Его обуял страх. Вот что лишает его энергии. Чем дольше мы будем ждать, тем хуже.
– Вы говорите, что торопитесь из-за заботы о Жероме? – недоверчиво спросила Тереза.
– Я тороплюсь, потому что еще один день – и он сломается, – ответил Гамаш. – И тогда проиграем мы все, включая и его. Вы, может, этого не видите, а я вижу.
– Ломается вовсе не он, – возразила она. – Не он плакал сегодня.
Гамаш посмотрел на нее так, словно она его ударила.
– Жером может сделать и сделает то, что нужно, сегодня ночью. Он пройдет прежним путем и добудет информацию, которая даст нам возможность остановить Франкёра и то, что он задумал. – Гамаш говорил тихим голосом, но глаза его горели. – Жером согласен. Наконец-то у него появился стержень.
Он открыл дверь и вышел, отправился в свою комнату и уставился в стену – ждал, когда прекратится дрожь в руке.
Жером поднялся в два часа ночи.
Арман разбудил Николь, и они вместе спустились по лестнице. Он не смотрел на Терезу, а она не смотрела на него.
Николь пришла растрепанная и надела куртку.
– Готов? – спросил Гамаш у Жерома.
– Готов.
Гамаш позвал Анри, и они тихо вышли из дома. Словно воры в ночи.
