Глава двадцать шестая
– Нам нужно идти.
Гамаш внезапно встал, и обе женщины удивленно посмотрели на него. Минуту назад он пребывал в расслабленном, почти восторженном состоянии, потом что-то изменилось, и его радость обратилась в злость.
Мирна остановила компакт-диск. С экрана на них смотрели пять счастливых девочек, явно зачарованных тем, что происходит на чердаке у Мирны.
– Что такое? – спросила Тереза, когда они надели куртки и спустились в магазин. – Кто вам звонил?
– Merci, Мирна. – Гамаш остановился у двери и выдавил улыбку.
Мирна внимательно посмотрела на него:
– Что случилось?
Гамаш покачал головой:
– Извините. Когда-нибудь я вам скажу.
– Но не сегодня?
– Не сегодня.
Дверь за ними закрылась, и они вышли на мороз. Солнце еще не село, но наступили самые короткие дни в году, и света оставалось всего ничего.
– Мне вы должны сказать, – заявила Тереза, когда они быстро зашагали вокруг деревенского луга.
Мимо Рут, сидящей на скамье. Мимо семей, катающихся на замерзшем пруду. Мимо трех древних сосен.
Тереза Брюнель не просила – она приказывала.
– Бовуара сегодня отправили в очередной рейд.
Тереза Брюнель переварила новость. Лицо Гамаша в профиль было мрачным.
– Это необходимо остановить, – сказал он.
Они пошли вверх по холму, и Терезе пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать. На краю леса они нашли оставленные ими в сугробе снегоступы, надели их и пошли по следам, хотя снегоступы им теперь практически не требовались. Тропинка была утрамбована и легко различима.
«Не слишком ли легко?» – подумала Тереза Брюнель. Однако другого пути все равно не было.
Приближаясь, они увидели Жиля, который как будто парил в воздухе на высоте двадцати футов и в пяти футах от ствола дерева. В лесу становилось темно, но, подойдя еще ближе, Тереза увидела платформу, приколоченную к дереву мира.
Жером стоял у основания дерева и смотрел вверх. Он бросил на них взгляд, потом снова запрокинул голову. И только теперь суперинтендант Брюнель увидела, что Жиль там наверху не один. Николь стояла на платформе в двух футах от Жиля, который искал точное положение спутниковой тарелки на деревянной подставке.
– Есть? – спросил Жиль непослушными от мороза губами.
Его рыжая борода побелела, обвисла сосульками, словно слова замерзли и прилипли к лицу.
– Близко. – Николь разглядывала что-то зажатое в ее варежках.
Жиль чуть повернул тарелку.
– Так. Стоп, – сказала Николь.
Все, включая Терезу и Армана, замерли. Они ждали. И ждали. Жиль медленно, очень медленно отпустил тарелку.
– Остался? – спросил он.
Ожидание, ожидание.
– Да, – ответила Николь.
– Дайте-ка взгляну. – Он протянул руку в перчатке.
– Направление точно на спутник. Все в порядке.
– Дайте его мне. Я хочу сам убедиться, – резко сказал лесоруб; кусачий мороз подстегивал его нетерпение.
Николь передала ему то, что держала в руке, и он внимательно посмотрел на прибор.
– Хорошо, – сказал он наконец, и невидимые для него три выдохнутых облачка внизу растворились в воздухе.
Вернувшись на твердую землю, Жиль улыбнулся. Поблескивающая кристаллами льда борода делала его похожим на Санта-Клауса, а когда он улыбнулся, несколько кристалликов раскололись.
– Отличная работа, – сказал Жером.
Он притопывал, чтобы не замерзнуть, и лицо его посинело от холода.
Иветт Николь стояла в нескольких футах от основной команды, отделенная от нее чем-то похожим на длинную черную пуповину – кабелем для передачи сигнала.
«Тереза, Жером, Жиль, Арман и Николь», – подумал Гамаш, глядя на угрюмого молодого агента. «И Николь». Прикрепленная тонкой нитью к их варианту пятерняшек.
«И Николь». Как легко было бы отсечь ее.
– Мы подключены? – спросил Гамаш у Жиля, и тот кивнул в ответ.
– Мы нашли спутник, – ответил он онемевшими от мороза губами.
– А остальное?
Жиль пожал плечами.
– И что это должно означать? – спросила Тереза. – Мы сможем работать или нет?
Он повернулся к ней:
– Смотря что за работа, мадам. Я так и не знаю, зачем мы здесь, но уверен в одном: не для того, чтобы смотреть последний эпизод «Выживших».
Последовало напряженное молчание.
– Может, вы лучше объясните это Жилю в школе, – произнес Гамаш деловым тоном, словно предлагал горячий шоколад после катания на санках. – Я надеюсь, вы готовы заглянуть внутрь.
Старший инспектор повернулся к Николь, стоящей поодаль:
– А мы с вами можем закончить то, что начато.
Четкие, холодные, прозрачные как лед слова.
«Он хочет, чтобы мы оставили их вдвоем, – подумала Тереза. – Отделяет ее от стаи».
Эта полуулыбка на губах Армана, этот его жесткий голос поселили тревогу в ее сердце. Между тем, что говорил Арман, и тем, что он имел в виду, существовал громадный темный провал. И Тереза Брюнель не завидовала молодой девице-агенту, которой сейчас предстояло узнать, что хранил старший инспектор в самых дальних тайниках своей души.
– Я тоже могу остаться, – сказала Тереза. – Я еще не замерзла.
– Нет, – возразил Гамаш. – Вам лучше уйти.
Тереза почувствовала холодок в груди.
– У вас есть работа, – тихо сказал он. – И у меня тоже.
– И что же это за работа, Арман? У меня, как и у Жиля, есть вопросы.
– Я просто вношу свой малый вклад в установление критически важного подключения.
Только и всего.
Тереза Брюнель посмотрела на Гамаша, потом на агента Николь, которая распутывала петлю в замерзшем кабеле, как будто ничего не слышала. Как будто. Тереза задержала взгляд на этой угрюмой, вздорной, но умной молодой женщине. Арман отправил ее в подвал управления Квебекской полиции, чтобы она научилась слушать.
Возможно, у нее это получилось лучше, чем они думали.
Суперинтендант Брюнель приняла решение. Она повернулась спиной к Арману и молодому агенту и повела мужа и лесоруба прочь.
Когда затих скрип снега под ногами и в лесу наступила тишина, Гамаш обратился к Иветт Николь:
– Что вы делали в гостинице?
– И вам тоже bonjour, – сказала она, не поднимая глаз. – Хорошая работа, Николь. Молодец, Николь. Спасибо, что приехала в эту дыру и морозила задницу, помогая нам, Николь.
– Что вы делали в гостинице?
Николь подняла голову и почувствовала: та малость тепла, что еще у нее оставалась, улетучилась.
– А вы что там делали? – спросила она.
Он чуть наклонил голову набок и прищурился:
– Вы меня допрашиваете?
Николь широко распахнула глаза и выронила кабель.
– Вы работаете на Франкёра? – Эти слова выскользнули из его рта, словно кубики льда.
Николь потеряла дар речи, только смогла отрицательно покачать головой.
Гамаш расстегнул молнию на куртке, распахнул полы, так что стал виден пистолет.
Под взглядом Николь он снял теплые перчатки, и его правая рука потянулась к пистолету.
– Вы работаете на Франкёра? – повторил он, еще понизив голос.
Она возмущенно замотала головой и выпалила:
– Нет!
– Что вы делали в гостинице?
– Искала вас, – сумела выдавить она.
– Зачем?
– Я была в школе, готовила кабель для подключения, увидела, что вы идете в гостиницу, и пошла за вами.
– Зачем?
Конспирологическая теория возникла у него не сразу. Поначалу ему показалось, что он должен извиниться перед Николь за то, что захлопнул перед ней дверь. Но потом он задумался: а что она делала в гостинице?
Не пришла ли она туда по той же причине, что и он, – чтобы потихоньку позвонить? Если так, то кому? Предположения на этот счет у него имелись.
– Почему вы пришли в гостиницу, Иветт?
– Поговорить с вами.
– Вы могли поговорить со мной в доме Эмили. В школе. Зачем вы пришли в гостиницу, Иветт?
– Поговорить с вами, – повторила она еле слышным голосом. – С глазу на глаз.
– О чем?
Она помедлила.
– Сказать, что у вас ничего не получится. – Она показала рукой на скрадок и спутниковую тарелку. – Даже если вы выйдете в Интернет, на сайт Квебекской полиции вам не попасть.
– А кто сказал, что нам это нужно?
– Я же не идиотка, старший инспектор. Вы попросили меня достать неотслеживаемое спутниковое оборудование. Вы не создаете армию интернет-ботов. Если бы вы собирались войти через переднюю дверь, то сделали бы это из своего кабинета или из дома. Значит, тут что-то другое. Вы пригласили меня, чтобы помочь вам войти в систему со стороны. У нас ничего не получится.
– Почему? – невольно заинтересовался Гамаш.
– Потому что, если все это дерьмо и поможет вам подключиться и даже работать некоторое время анонимно, для доступа к самым тайным файлам вам потребуется код. Если вы введете собственный код, то сразу же выдадите себя. И суперинтендант Брюнель тоже. Вы это знаете.
– Что вам известно о наших действиях?
– Не много. До вчерашнего дня, когда вы попросили меня о помощи, – вообще ничего.
Они уставились друг на друга.
– Вы пригласили меня сюда, сэр. Я к вам ни с чем не обращалась. Но когда вы попросили о помощи, я согласилась. А теперь вы относитесь ко мне как к врагу?
Гамаш не собрался поддаваться на ее уловки. Он знал, что причины ее появления здесь были куда более основательными. Преданность не ему, а кое-кому другому. Она пришла в гостиницу, чтобы позвонить Франкёру, и если бы его не отвлекла опасность, грозившая Жану Ги, то он бы ее застукал.
– Я вас пригласил, потому что у нас не оставалось выбора. Но это не означает, что я вам доверяю, агент Николь.
– Что я должна сделать, чтобы завоевать ваше доверие?
– Сказать, зачем вы пришли в гостиницу.
– Я хотела предупредить вас, что без паролей ничего не получится.
– Вы лжете.
– Нет.
Гамаш знал, что она лжет. Не было никакой необходимости говорить ему о пароле втихую.
– Что вы сказали Франкёру?
– Ничего, – взмолилась она. – Я бы никогда ничего такого не сделала.
Гамаш сердито посмотрел на нее. Как только компьютер включат, как только они подсоединятся через спутник к Интернету, как только Жером откроет ту дверь и шагнет внутрь, на них объявят охоту и непременно найдут их. Когда – вопрос времени. Их единственная надежда – вот эта обиженная на весь мир девица-агент, дрожащая от холода, страха и негодования, реальных или притворных.
Время для спасения Бовуара истекало, как истекало и время для того, чтобы выяснить, в чем состоит цель Франкёра. А цель эта была гораздо более серьезной, чем уничтожить Гамаша и Бовуара.
Цель, к которой шли много лет и которая только сейчас вызрела. Процесс мог закончиться сегодня. Завтра. Вскоре. А Гамаш так и не знал, что это за цель.
Он чувствовал себя тугодумом, недоумком. Словно перед его мысленным взором проплывали всевозможные вещдоки, улики, но один элемент отсутствовал. Что-то, что соединило бы их все. Что-то, что он упустил или еще не обнаружил.
Теперь он знал: это как-то связано с Пьером Арно. Но в чем состояла их цель?
Гамаш был готов завыть от бессилия.
Какую роль играла эта жалкая молодая женщина? Была ли она гвоздем в их гроб или их спасением? И почему одно почти не отличалось от другого?
Гамаш натянул на себя куртку, застегнул молнию холодными пальцами, почти не почувствовавшими бегунка. Он надел перчатки и подобрал тяжелый кабель, лежащий у его ног.
На глазах Николь старший инспектор Гамаш набросил толстый кабель себе на плечо и пошел, таща его через лес, по самому короткому пути до школы.
Он сделал несколько шагов и вдруг почувствовал, что кабель стал легче. По его следам двинулись снегоступы агента Иветт Николь, которая взяла на себя часть груза.
Она шла следом, тяжело дыша от усилий и от облегчения.
Он ее поймал. Он мог даже подозревать ее. Но правды от нее так и не добился.
В здании школы Тереза Брюнель усадила Жерома и Жиля перед печкой. Печка излучала тепло, и мужчины, скинув свои тяжелые куртки, шапки, рукавицы и ботинки, сели, вытянув ноги поближе к огню, но так, чтобы не загореться.
В комнате пахло влажным деревом и дымком. Здесь уже стало тепло, но Жиль и Жером никак не могли согреться.
Подбросив еще дровишек в огонь, Тереза пошла в дом Эмили, чтобы забрать Анри, потом в магазин, где купила молока, кофе и пастилы. И теперь горячий шоколад побулькивал в чайнике на плите, а его аромат соединялся с запахом дымка. Она разлила шоколад по кружкам и положила на каждую по двум большим мягким кускам пастилы.
Но кружка так тряслась в руках Жиля, что Терезе пришлось забрать ее у лесоруба.
– Вы спрашивали, для чего все это, – сказала она.
Жиль кивнул. Пока он слушал, его зубы отбивали чечеточную дробь, а руки то тянулись к горячей плите, то обхватывали тело. Льдинки на его бороде растаяли, и на свитере образовалось влажное пятно.
Закончив говорить, Тереза протянула ему горячий шоколад, пастила в котором уже растаяла, образовав наверху белую пену. Жиль прижал кружку к груди, словно маленький мальчик, который слушает страшную сказку и пытается выглядеть храбрым.
Жером хранил молчание, пока его жена рассказывала, что они ищут и почему. Доктор Брюнель сгибал и разгибал ноги в коленях, чтобы восстановить кровоснабжение. Булавочки и иголочки впивались ему в пятки, свидетельствуя о восстановлении циркуляции.
Солнце уже почти скрылось за темным лесом, в котором все еще оставались Арман Гамаш и агент Николь. Тереза включила свет и посмотрела на ряд мониторов, установленных сегодня утром ее мужем.
«Что, если они не заработают?»
Она подумала, что их скаутский отряд никуда не годится. Они не только не подготовили запасной план на случай неудачи, но еще и собирались использовать украденное оборудование для взлома полицейской системы. Если бы существовали опознавательные знаки для жульничества, то они могли бы покрыть себя ими с ног до головы.
На деревянном крыльце раздались тяжелые шаги. Тереза открыла дверь и увидела Армана, который тяжело дышал от усталости.
– У вас все в порядке? – спросила она, хотя оба они понимали, что на самом деле она спрашивает: «Вы один?»
– В полном, – выдохнул он.
Его лицо покраснело от напряжения и жгучего холода. Он уронил кабель на крыльцо и вошел в дом, а за ним мгновение спустя появилась агент Николь. Лицо ее утратило прежнюю бледность. Теперь оно покрылось белыми и красными пятнами. Она напоминала канадский флаг.
Тереза выдохнула, только сейчас поняв, как сильно она волновалась.
– Неужели я чую запах шоколада? – спросил Гамаш замерзшими губами.
К нему подбежал Анри, и старший инспектор опустился на колено и принялся тискать пса. Не столько из любви, сколько из желания согреться.
Новоприбывшим освободили место у тепла.
Тереза налила им горячего шоколада, Гамаш и Николь сняли куртки, и все пятеро молча уселись вокруг печки. Первые несколько минут Гамаша и Николь трясло от холода. Руки у них дрожали, а по телу время от времени проходила судорога: лютая зима, словно некий бестелесный дух, покидала их тела.
В помещении маленькой школы стояла тишина, только скреблись ножки стульев по деревянному полу, потрескивал огонь и постанывал Анри, разлегшийся у ног Гамаша.
Арман Гамаш почувствовал, что его одолевает дремота. Его носки высохли и чуть затвердели, кружка горячего шоколада отогрела руки, тепло от печки обволакивало тело. И хотя их ситуация по-прежнему оставалась непростой, Гамаш заметил, как тяжелеют веки.
Ах, если бы несколько минут, несколько мгновений отдыха…
Но его ждала работа.
Он поставил кружку и подался вперед, сцепив руки. Оглядел кружок, собравшийся у печки в маленькой школе. Пять человек. Пятерняшки. Тереза, Жером, Жиль, Арман и Николь.
«И Николь», – снова подумал он. Висящая на ниточке. Посторонняя.
– Что дальше? – спросил он.
