Глава 6

Я проснулась от навязчивой мелодии, которую мне играл мой телефон в качестве звонка будильника. Мелодия скоро прекратилась, но когда я попыталась задремать, повторилась снова. Нужно было вставать, хотя я не представляла себе, что буду делать в квартире Горлова в такую рань. К тому же я неважно выспалась: вчера я пришла поздно, диван раскладывать поленилась и всю ночь ворочалась на одной половинке. Это страшно неудобно, если кто знает. Диван должен быть широким и в меру жестким. А здесь…

Я быстро собрала простыню, одеяло и подушку и спрятала их в стоящую рядом тумбочку. Это место для постели мне вчера показал Андрей Николаевич. Чтобы окончательно проснуться, я взяла полотенце и пошла в ванную принимать душ.

После душа настроение поднялось, и я стала строить планы на сегодня. Для начала нужно отвезти результаты анализов Бодрову: пусть в полиции знают, от чего умерла бедная Ольга. Потом нужно будет съездить в офис «Фармалюкс» и поискать оберточную бумагу от книги. Возможно, она даст хоть какую-нибудь информацию. Можно будет поспрашивать и сотрудников: наверняка кто-нибудь видел, как книга появилась в офисе. Ее кто-то принес, не сама же она пришла.

Потом нужно навестить Гиревого и узнать у него, что он собирается делать в ближайшие дни: его знания могут понадобиться в любой момент. Например, если в списке нераскрытых дел отдела по борьбе с организованной преступностью окажется дело об отравлении аналогичным ядом. Кстати, лабораторию Горлова могли сжечь именно поэтому. Из-за того, что в актах, хранящихся там, было что-то, что подтверждало использование трансдермального яда неким конкретным лицом.

Жаль, что Бодров не стал мне показывать нераскрытые дела, которые проходили через горловскую лабораторию. Наверняка там были истории поинтереснее той, в которой рассказывается об отравлении антифризом.

Ну, а в завершение всего нужно съездить к тете Миле: она обещала побаловать нас сегодня пирогами. Вот, кажется, и все. Теперь можно одеваться и начинать готовить завтрак.

Я заглянула в комнату к Горлову: директор спал сном праведника. И неудивительно: на часах была только половина седьмого, а рабочий день у него… впрочем, его рабочий день не был нормирован. Иногда – как в тот день, когда он меня нанял, – Андрей Николаевич в половине седьмого был уже на работе. А вообще, когда не имелось срочных дел, он мог себе позволить поспать до девяти.

Я осторожно закрыла дверь спальни и на цыпочках вышла на кухню. Там я поставила чайник, нарезала хлеб тонкими ломтиками и зарядила его в тостер. Что нужно частному телохранителю на завтрак, если он находится в доме клиента? Пара тостов и чашка крепкого кофе. Все остальное – дома, когда закончатся трудовые будни.

Чайник закипал на плите, когда на кухню в длинном халате вышел Андрей Николаевич.

– Доброе утро! Хозяйничаем? – Горлов был благодушно настроен, но на его лице были видны следы болезни. – Мне сегодня нужно бы съездить к Скопову, там Гиревой не всю партию бальзама забрал, но чувствую себя неважно. – Он закашлялся и высморкался в клетчатый платок.

– До завтра это подождет? – с надеждой спросила я. У меня ведь были на этот день другие планы.

Горлов подумал-подумал и сказал:

– Подождет. Чем питаемся? – Он придирчиво осмотрел тосты и перевел взгляд на меня. – И это – все?

Я пожала плечами.

– А что еще мне нужно?

Андрей Николаевич открыл холодильник.

– Колбаса, ветчина, сосиски, сыр – да тут еды на целую роту! Ну-ка, давай выкладывай все, и будем завтракать как полагается.

Я нехотя поднялась со стула, на котором до этого сидела, и стала вынимать из холодильника все перечисленное. Горлов командовал мной, как заправский генерал.

– Вон там на мойке большая широкая тарелка. Давай ее сюда. А теперь режь ветчину и выкладывай рядком. Так. А теперь немного колбаски. – И так продолжалось до тех пор, пока вся тарелка не была наполнена нарезанными деликатесами.

Потом Андрей Николаевич сам слазил в холодильник, вынул сливочное масло, нарезал батон, сложил его в узорчатую витую хлебницу и, показав рукой на яства, произнес с расстановкой:

– Ну а теперь, мадемуазель, прошу к столу.

Я села на прежнее место.

Андрей Николаевич сам вынул чашки с блюдцами и налил нам обоим кофе.

– Тебе со сливками?

– Нет, лучше черный.

– Любишь покрепче? – Горлов насыпал себе две ложки растворимого кофе. – По мне, растворимый дает только вкус. Крепким я считаю лишь кофе в зернах. Но предложить его не могу: вчера закончился, а ты не купила.

– Простите, Андрей Николаевич, я не знала, – виновато сказала я.

– В следующий раз не забудь, – предупредил он, доливая себе в чашку сливки и пробуя напиток на вкус. – Тоже ничего. На безрыбье и рак рыба.

– Чем мы будем сегодня заниматься? – Этот вопрос волновал меня больше всего.

– А ничем. – Андрей Николаевич с удовольствием откусил бутерброд. – Я позвоню Скопову, спрошу, как идут дела с транспортировкой бальзама, а потом буду лежать на диване и болеть. – Горлов закашлялся. – Проклятый вирус! Когда же ты меня отпустишь?

– А мне что делать? – спросила я, доедая второй бутерброд.

– Ты? – Андрей Николаевич посмотрел на меня, что-то обдумывая, потом сказал: – Ты съезди к Бодрову, покажи ему результаты анализов, которые делал Гиревой. Может, это даст ему какую-нибудь зацепку.

– В деле о сгоревшей лаборатории?

– Зачем? В деле об отравлении нашей Оленьки. – Голос Горлова дрогнул, но он быстро овладел собой.

– Андрей Николаевич, скажите мне честно, через вашу лабораторию проходило дело об отравлении ядом, аналогичным тому, что обнаружил Антон?

Горлов задумался. Он заговорил только спустя минут пять.

– Был один анализ. Не помню точно. По-моему, трансдермальный яд или что-то в этом роде, а вот по какому делу, сейчас не скажу. Давно это было.

– Как давно?

– Не в этом году, это точно.

– А в каком?

– Точнее сказать не могу: записи все уничтожены.

– Ну что ж, у Бодрова осталось одно нераскрытое дело, которое он мне тогда не показал.

– Ну, надежда – дело хорошее, – сказал Андрей Николаевич, вылезая из-за стола. – Хочешь еще бутерброд?

– Нет, спасибо. – Я бы, может, и съела еще один, но у меня кофе кончился.

– Тогда вперед, на мины, – пошутил директор, – а я останусь заниматься домашним хозяйством. Кофе привези, – напомнил он, когда я выходила из кухни.

– Привезу, – пообещала я и пошла собираться в полицию, точнее, к начальнику отдела по борьбе с организованной преступностью.

Я сложила в сумку книгу в пакете, положила акт в файле и пачку сигарет. Возможно, мне придется ждать Валерия Петровича, а ждать просто так я не привыкла. Сейчас, правда, в горотделе висит табличка: «У нас не курят», но курилка как была, так и осталась. Никто даже пальцем не пошевелил, чтобы ее убрать. Да и нужно ли это?

Ну да, идет оздоровление нации, мы теперь знаем, сколько болезней вызывает курение, но люди как курили, так и курят, несмотря на устрашающие надписи на пачках и картинки омерзительного содержания. Есть даже такой анекдот: парень с девушкой сидят в скверике и курят. Парень читает вслух у себя на пачке: «Импотенция». Девушка тут же переворачивает свою пачку и тоже читает: «Мертворождение». «Слушай, – говорит, – давай поменяемся?» Вот так и живем. В общем, Васька слушает, да ест.

Я быстро оделась, пристегнула к поясу кобуру, повесила на плечо сумку и отправилась в городской отдел полиции, предупредив своего подопечного, чтобы он никому не открывал двери:

– Андрей Николаевич, я вам это серьезно говорю.

– Знаю, знаю, никому не открою, даже тебе.

– Я не шучу, – предупредила его я.

– Я тоже. – Горлов склонил голову и посмотрел на меня исподлобья. – Будешь проситься в дом, а я не открою.

– Ну хватит, – улыбнулась я и распахнула входную дверь. – Я ненадолго.

Я попала точно во время планерки. О скором окончании летучки не могло быть и речи. Из-за двери то и дело раздавались недовольные возгласы и длинные тирады, призванные убедить кого-то. Конца спорам не предвиделось, и я пошла в курилку выкурить сигаретку. Курилкой служило ответвление перед мужским туалетом. Здесь было все, что нужно заядлому курильщику: огромная пепельница из литровой банки с водой и рядом мусорный бачок с надписью: «Окурки не бросать!» То есть окурки предлагалось бросать именно в банку, в воду, где плавали уже потухшие и размокшие «бычки». А в мусорный бачок полагалось бросать все остальное: части упаковки от сигарет, пустые пачки и прочее.

В курилке имелось окно. Настежь распахнутое, несмотря на приближающиеся холода. Таким образом, видимо, заботились о некурящих, вынужденных ходить в туалет мимо своих дымящих сослуживцев. На окне стоял тот самый кактус, который был выдворен из кабинета начальника отдела по борьбе с организованной преступностью. Кактус цвел вовсю, и его мышиный запах перебивал даже запах табачного перегара из мокрой банки.

Интересно, что или кого имел в виду Бодров, когда сказал, что некоторые люди бывают похожи на этот, с позволения сказать, цветок? Может, он имел в виду кого-то из преступников? Вполне возможно. Ведь многие из них выглядят вполне добропорядочными людьми. Время разбойников в валенках и с бородой веником давно прошло. Нужно будет поговорить на эту тему с Бодровым.

Я встала у окна, достала сигареты, зажигалку и с удовольствием выпустила первый клуб дыма. В это время в курилку зашел сильно возбужденный сотрудник в гражданском, выхватил из кармана пачку сигарет, ловким движением руки выбросил одну себе в рот и поднес к ней зажигалку. И тут он увидел меня. Он приоткрыл рот так, что сигарета чуть не вывалилась из него, а его глаза округлились.

– Что-то не так? – спросила я у него. Пристальные взгляды мне не в диковинку, мужчины часто так смотрят на меня. Особенно после того, как я применю к ним силовой прием из своего личного набора.

– Вы как здесь оказались? – вдоволь наглазевшись, спросил он.

– Пришла к Бодрову, а что?

– Да так, ничего. Туалет, простите, мужской, – сказал он, и в его голосе сквозило оскорбленное достоинство.

– В женском туалете курилки нет, – парировала я.

Он проворчал что-то себе под нос, но дальше ругаться не стал.

– Планерка закончилась? – спросила я.

– Практически, – процедил он сквозь зубы.

Это означало, что сейчас в кабинете Валерия Петровича остались самые заядлые спорщики, которых утихомирить невозможно. Еще немного, и у хозяина кабинета лопнет терпение. Тогда он выгонит их вон, невзирая на чины и регалии. Пора заканчивать перекур. Я бросила окурок в банку с водой, оглянулась на проклятый кактус и вышла в общий коридор. Около двери начальника отдела толпились те самые спорщики, которых уже попросили покинуть кабинет. Я прошла между ними, открыла дверь и заглянула внутрь.

По кабинету из угла в угол ходил Валерий Петрович, багровый до корней волос. Нелегко пришлось ему сегодня, да ничего, он и не такое выдерживал.

– Валерий Петрович, к вам можно? – сладеньким голоском пропела я.

– А! Женя! Заходи. Только не зли меня сейчас, мне планерки хватило. – В голосе Бодрова еще слышался металл. Он на ходу подхватил стул, поставил его рядом со своим столом напротив кресла и пригласил меня сесть. Я села и поставила сумку на колени.

– С чем пришла? – Бодров кивнул на сумку.

Я не спеша достала из нее книгу в пакете и акт, составленный Гиревым.

– Вот, Валерий Петрович, предмет, при помощи которого была убита ни в чем не повинная офис-менеджер. А это, – я потрясла бумагой в воздухе, – акт, в котором говорится, какой именно яд был использован.

– Ну-ка, ну-ка. – Бодров потянулся к книге, но я отдернула руку.

– Только в перчатках.

– Что, настолько ядовитая? – усомнился он.

– Трансдермальный яд, – уточнила я, – вот результаты анализов.

– Это можно брать в руки без перчаток?

– Конечно. Это писал небезызвестный вам Антон Гиревой.

– Так он же отравитель? – недоумевал Бодров.

– Нет. До вчерашнего дня он понятия не имел о составе этого яда, – объяснила я, но, как и следовало ожидать, начальник отдела по борьбе с организованной преступностью мне не поверил.

– Горлов сказал, что смерть Ольги – дело рук Гиревого, – отчеканил Бодров, – и он за это заплатит.

– За что? Я – свидетель. Он только вчера переписал этот рецепт у Пелагеи.

– У какой Пелагеи? Что ты мне голову морочишь? Женя, ты мне прекрати это! Заступница нашлась! Сегодня же арестую этого выскочку! – Бодров обернул книгу листком бумаги и спрятал ее в сейф, а акт положил на стол на видное место.

Я подождала, когда начальник угомонится, и задала ему еще один вопрос:

– Валерий Петрович, а у вас есть нераскрытое дело, где бы фигурировал такой же яд? – Я не ждала, что Бодров ответит мне на этот вопрос, но он ответил.

– Есть. Это дело об убийстве Татьяны Медковой, жены этого отморозка. – Он взял со стола фотографию и положил передо мной. На меня смотрел чернявый молодой человек с темными глазами и хищным выражением лица. Я узнала того самого преступника, которого Бодров мне показывал в прошлый раз.

– А где он сам?

– В бегах. Уже третий год ищем и не можем найти. – Бодров забрал у меня фото. – Не знаю, где он прячется, но мы его все равно достанем, – со злостью проговорил он. Его кулаки сами собой сжались, но потом он овладел собой и спросил меня почти приветливо: – Еще вопросы есть?

– Да. – Я поспешила воспользоваться слабостью Бодрова. Когда-нибудь я расскажу об этом в своих мемуарах, но это позже. – Как распознали яд? Кто делал анализы? Горлов?

– Как ты догадалась? – удивился Валерий Петрович. – Да, действительно, больше ни одна лаборатория в Тарасове не бралась за экспертизу. А почему ты об этом спросила?

– Но ведь кто-то сжег лабораторию Горлова? Я не верю, что это только для того, чтобы лишить его заказов или затруднить работу над докторской. Здесь, по-моему, другой умысел.

– Сжечь документы, – полуутвердительно сказал Бодров. – Возможно. В общем, Женя, у тебя столько неудобных вопросов, что я, пожалуй, не готов ответить на них сегодня. У меня была планерка, ты видела, чем она закончилась, у меня уйма работы, – в общем, ты меня поняла. Да? Только без обид. Хорошо?

Я молча кивнула. Вот так всегда. Только разговоришь человека, как ему становится некогда отвечать на твои неудобные вопросы. Я застегнула похудевшую сумку, встала со стула и подошла к двери.

– До свидания, Валерий Петрович!

– Пока, Женя! Будет время – заходи.

«Будет время, будет время!» – когда оно у меня еще будет, если Горлов хочет, чтобы я была при нем круглые сутки. Но если хорошо подумать, яд определен, выяснилось, что отравитель не Гиревой, хотя полиция думает иначе. Кого еще опасаться? Ведь Горлов нутром чует, что что-то не так. А сделать окончательный вывод не может: не хватает фактов. Значит, что мне остается делать в свое свободное время? Искать факты. И начать нужно с офиса: именно там сгорела лаборатория, именно туда принесли отравленную книгу и, возможно, скоро там появится тот, кто заварил эту кашу. Я, конечно, могу ошибаться, и преступник выберет другой маршрут, но то, что он появится на сцене, – это как пить дать. Значит, так: едем в офис и выясняем, кто принес злополучную книгу.

Я быстро сбежала по лестнице, толкнула входную дверь и лицом к лицу столкнулась с Черновым. Следователь нехорошо посмотрел на меня и кивнул. Я ответила ему тем же и побежала дальше. Когда я открывала дверцу своей машины, то заметила, что Чернов все еще стоит у дверей городского отдела полиции и смотрит мне вслед. Что-то это должно означать. Но что?

Не задаваясь больше дурацкими вопросами, я завела машину и поехала в офис «Фармалюкс». Пробок на дороге не было, и я добралась туда за считаные минуты. Оставив машину на дальней стоянке, я быстро поднялась на восьмой этаж и заглянула в приемную. На месте погибшей Ольги сидела полненькая блондинка и делала маникюр.

«Самое время заняться ногтями», – подумала я, а вслух произнесла:

– Добрый день! Скажите, пожалуйста, кто отвечает за доставку корреспонденции лично директору?

Блондинка на секунду оторвала взгляд от ногтей: ее глаза были томными и ничего не выражали.

– Я не знаю, спросите у охраны. – И маникюрная пилочка заходила в ее руках с удвоенной энергией.

Я вернулась к лифту и спустилась на первый этаж. Там за стеклянной перегородкой сидел охранник, в обязанности которого входила регистрация всех входящих в здание. Однако регистрация велась от случая к случаю: меня, например, никто не спросил, кто я такая и куда иду.

– Добрый день! – поздоровалась я с блюстителем порядка.

– Добрый, – лениво отозвался пожилой охранник и неожиданно осмотрел меня с ног до головы. – Вы с Горловым?

Значит, он знал, что я телохранитель Андрея Николаевича. Но откуда?

– Нет, сегодня без него, – честно ответила я и поняла, что сделала ошибку.

– Тогда вам в здание нельзя, – спокойно, но твердо сказал охранник.

– Почему? Ведь до этого я даже к вам не подходила. – Если честно, то я, приходя на работу, даже не обращала внимания на эту будку, стоящую поодаль от лифта. Мне и в голову не приходило, что в здании пропускной режим.

– Вы вооружены. К тому же директор «Фармалюкс» болеет, об этом знают все. Зачем вам в офис?

– Я хочу узнать, кто позавчера принес книгу в офис «Фармалюкс».

– Ну, тогда вам необязательно подниматься на этаж. Вся корреспонденция проходит через нас. Правда, о доставке газет у нас сведений нет, а вот письма и бандероли мы регистрируем, – охотно ответил охранник.

– А можно поинтересоваться?

– Конечно. – Страж порядка вошел в свою будку и поманил меня за собой.

Я подошла ближе. Охранник показал мне журнал, где были записаны все данные о злополучной книге. Та самая фирма «М.А.Н.», почтовое отделение, получившее книгу, и – больше ничего.

– А кто доставил книгу на этаж?

– Это уже как полагается. Если мимо идет сотрудник, который едет на нужный этаж, мы отдаем корреспонденцию ему. Ну, или ей, как получится, – охотно объяснил мне мой почти коллега.

– Ну что ж, спасибо, – вздохнула я.

– Я вам смог помочь? – участливо откликнулся он.

– Немного. – Я не стала огорчать отставного вояку и медленно побрела к выходу. Куда теперь? Может, на почту? А это идея! Можно попросить вспомнить человека, отправлявшего бандероль. Я сразу загорелась этой идеей, выскочила из здания и бегом побежала на стоянку. Только не опоздать. С Горловым вот уже второй день ничего не приключается. Преступник может исправить эту оплошность. Поэтому подопечного ни на минуту нельзя оставлять одного, а я тут занялась сборкой фактов.

С этими мыслями я направилась в семьдесят первое почтовое отделение, которое оказалось всего в паре кварталов от дома Горлова. Решив, что мне крупно повезло, я вошла в полуподвальное помещеньице, стены которого сплошь были завешаны открытками, календарями и прочей печатной продукцией. На вопрос, кто вчера отправлял книгу в «Фармалюкс», точный адрес которого я записала на бумажке, работники почты не могли ответить однозначно: кто описывал мужчину в сером плаще, кто говорил, что на мужчине была короткая красная куртка, а один полушутливо-полусерьезно предположил, что это была женщина. В общем, поиск в данном направлении закончился ничем, и я с чувством выполненного долга вернулась к своему подопечному.

Андрей Николаевич встретил меня в прихожей и с ходу спросил:

– Кофе купила?

Я хлопнула себя ладонью по лбу и развернулась в дверях, чтобы идти в ближайший магазин, но Горлов меня остановил.

– Я покупаю себе кофе только в магазине на проспекте. – Он имел в виду проспект Кирова.

Это было довольно далеко, но ничего не поделаешь. Я, конечно, могла бы сказать Андрею Николаевичу, что я – телохранитель и в мои обязанности не входит снабжение его продуктами. Но что-то мне подсказывало, что, пока я ухаживаю за ним таким образом, ему некого опасаться. И я послушно спустилась вниз, сняла машину с сигнализации и поехала в центр города за весовым кофе в зернах.

В магазине желающих приобрести качественный кофе было немного, поэтому я, недолго думая, купила арабский в зернах и направилась к выходу. В это время зазвонил телефон. Я поднесла трубку к уху и услышала голос Чернова:

– Евгения Охотникова?

– Да, я слушаю.

– Вам необходимо прибыть в отдел по борьбе с организованной преступностью для дачи показаний.

– Я не более часа назад была у начальника отдела, – отрапортовала я.

– Дело об убийстве в фирме «Фармалюкс» веду я, – настаивал Чернов, – и мне необходимо записать ваши показания.

– Хорошо, когда мне приехать? – Наверное, мне теперь придется плотно работать с полицией.

– Вы сейчас свободны?

– Я должна охранять своего подопечного. – Второй раз за день ехать в горотдел мне не очень хотелось.

– Позаботьтесь о его безопасности и приезжайте. Я вас жду в течение часа. Это срочно.

Почему такая спешка? Неужели мои показания настолько важны, что следователь отдела по борьбе с организованной преступностью отложил все дела? Ну что ж, видимо, придется мне сегодня еще раз съездить в городской отдел полиции. Одно только меня интересует: у них с Бодровым что, нет контакта? Или то, о чем мы с ним говорили утром, обязательно нужно запротоколировать?

В общем, как бы там ни было, а ехать придется. В противном случае меня вызовут повесткой в самое неудобное для меня время. Я села в машину и поддала газу: мне хотелось как можно быстрее освободиться от нудной обязанности давать показания «агенту Смиту», как за глаза звали Чернова в уголовной полиции. Он, конечно, был толковым следователем, но его внешность и манера держаться настолько напоминали этого персонажа, что однажды произнесенное прозвище приклеилось к нему намертво.

Оставив машину на стоянке, я поспешила на второй этаж, где был расположен кабинет агента Смита. Подойдя к двери, я для порядка постучалась и заглянула в кабинет.

– Александр Степанович, можно?

– Да, Охотникова, проходите. – Чернов сидел за столом, обложенным какими-то бумагами, которые он читал и перекладывал с места на место. – Присаживайтесь. – Он указал мне на стул, стоявший у стола прямо напротив его стула. Потом сложил бумаги на край стола и вынул тоненькую папку. Он раскрыл ее, пролистал подшитые в ней документы, вынул из ящика стола чистый листок и положил его перед собой. – Значит, так, Евгения Охотникова. В настоящее время вы охраняете директора фармацевтической компании «Фармалюкс» Горлова Андрея Николаевича.

– Да, это так.

– Расскажите мне, с чего начались события. – Чернов сцепил руки в замок и положил их поверх листка бумаги.

– О каких событиях идет речь? О пожаре или об убийстве? – Я не поняла вопрос.

– То есть пожар в лаборатории вы как-то связываете с убийством? – Следователь тут же зацепился за мои слова.

– Ммм… Думаю, что, возможно, они связаны.

– Хорошо, я тоже над этим подумаю, – пообещал агент Смит. – Но сейчас речь идет об убийстве офис-менеджера. Что вам известно об этом? Вам знаком этот предмет? – Чернов надел перчатку и вынул из стола злополучную книгу.

– Да, знаком. Это отравленная книга, которую прислали в офис Андрею Николаевичу.

– Как она попала к Ольге?

– Она распаковала ее и решила посмотреть.

– Сама решила? Ее никто не заставлял?

И он вызвал меня для того, чтобы задавать такие глупые вопросы?

– Сама. Я даже отговаривала ее.

– Что вы ей при этом говорили? – не отставал Чернов.

– Что книга может быть отравлена.

– То есть вы знали об этом заранее?

Что за глупости? Он что, и меня подозревает?

– Нет, конечно, но книга, присланная неизвестно кем, может быть с «сюрпризом». Так нас учили в Ворошиловке.

– Гм. Возможно. А что было дальше? – Следователь положил книгу перед собой.

– Потом я уехала в лабораторию к Гиревому. – Я с трудом вспоминала события того дня. Ну не запомнился он мне, и все!

– Зачем вы поехали к нему в лабораторию? – не отставал Чернов.

– Это мое дело, – отрезала я.

– Теперь уже не ваше, – парировал следователь. – Так для чего вам понадобилось ехать в лабораторию к Гиревому?

Это был допрос. Как же я раньше не догадалась! Ведь он, как следователь, обязан подозревать всех и каждого. Почему я решила, что мне в чем-то будет поблажка?

– Мне нужно было узнать о настроениях в фирме.

– Зачем вам это было нужно?

– Александр Степанович, скажите честно, это допрос? – Я посмотрела Смиту в глаза. Они горели азартом хищника.

– Евгения, я вам задал вопрос, – вместо ответа сказал Чернов.

– Чтобы более эффективно охранять своего подопечного. – Я не стала вдаваться в подробности, но следователь сразу догадался.

– Вы проводите независимое расследование? – В его голосе появились нотки раздражения.

– Получается, что так, – призналась я. – Для того чтобы охранять клиента, нужно знать, от кого его охраняешь. А просто ловить грудью пулю – это непростительная глупость.

– Так вот как у нас работают частные телохранители, – досадовал Чернов, – вы считаете, что можете составить конкуренцию уголовной полиции? Я правильно вас понял?

– Нет конечно, – скромно ответила я, хотя, если честно, в некоторых случаях мои расследования оказывались эффективнее полицейских.

– Ну что ж, вернемся к нашим баранам, – сказал Чернов. – Так вы заранее знали, что книга отравлена?

– Нет, но предполагала это.

– Какие у вас отношения с Антоном Гиревым?

Это что-то новенькое.

– А какие у меня могут быть с ним отношения? – в свою очередь спросила я.

Следователь промолчал и задал вопрос иначе:

– Вы подтверждаете, что находитесь в близких отношениях с Антоном Гиревым?

– Насколько близких? – Я решила уточнить.

Агент Смит вздохнул.

– Женя, с вами очень трудно разговаривать.

– Вы не о том меня спрашиваете.

– А о чем бы спросили вы?

– Например, о том, кто уничтожил документы об использовании трансдермального яда. Вместе с лабораторией Горлова. Или вот о чем: кто из тех, кто вхож в «Фармалюкс», знает рецепт яда Медичи?

Чернов встал из-за стола и прошелся по кабинету.

– Да, в этом что-то есть, – пробормотал он себе под нос и встал у меня за спиной, положив ладони на спинку моего стула. – Гиревой знал рецепт яда?

– Со вчерашнего дня.

– Убийство произошло позавчера.

– И что из этого следует? – Я пыталась понять, куда клонит агент Смит.

– Ничего. – Он оторвал руки от стула и еще раз прошелся из угла в угол. – Ровным счетом ничего.

Но мне в его словах послышалась угроза. Нет, не мне. Такой исход разговора мог означать только одно: Антону грозит беда. Нужно его срочно предупредить. В противном случае ему не избежать допроса с пристрастием или чего похуже. Мои предположения подтвердил сам Чернов, сказав:

– Можете быть свободны. Если вы понадобитесь, я вас вызову еще раз. Да! И прекратите эту любительщину, – попросил он с брезгливой гримасой, закрывая за мной дверь кабинета.

Я стояла в коридоре как оплеванная. Что я сказала такого, что следователь утвердился в своем подозрении относительно Антона? Может, не нужно было говорить ему о яде? Но тогда о чем говорить? О том, что Ольга, возможно, что-то не то съела? Глупости! Нужно предупредить Антона, чтобы он был готов к любому повороту событий. Я взяла телефон и набрала номер его сотового. Приятный женский голос сообщил мне, что телефон выключен или находится вне зоны действия сети. Я плюнула с досады и набрала городской номер его лаборатории. Послышались длинные гудки. Трубку никто не брал. Что-то уже случилось? Но что?

Я бегом спустилась по лестнице, бросилась к машине и закинула сумку с ни в чем не повинным кофе на заднее сиденье. Нужно срочно искать Антона. Он должен знать, что его подозревают, и позаботиться об адвокате. Именно это я хотела ему сказать.

Я ехала к нему в лабораторию окольными путями. Это давало двойное преимущество: если подручные Чернова за мной следят, это собьет их с толку. К тому же на узких старых улочках никогда не бывает пробок, поэтому у меня есть шанс добраться очень быстро. И действительно, уже через десять минут я подъезжала к той самой аптеке, рядом с которой находился офис и лаборатория Гиревого.

Я вышла из машины и огляделась по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, я подошла ко входу в лабораторию и открыла дверь. В коридоре было темно, и я зажгла свет. Стараясь ступать бесшумно, подошла к двери кабинета Гиревого и толкнула ее. Дверь открылась. За столом сидел Антон, и вид у него был такой, как будто его только что окунули в чан с ледяной водой.

– Антон, что-то случилось?

Он посмотрел куда-то сквозь меня и указал пальцем на что-то у меня за спиной. Я резко обернулась. Сзади стоял торжествующий Чернов, а с ним двое полицейских в форме.

– Гиревой Антон Ильич? – спросил агент Смит.

– Он самый, – равнодушно сказал Антон.

– Вы арестованы по подозрению в убийстве Ольги Шнитко. Пройдемте со мной.

Антон молча поднялся из-за стола, машинально взяв ключи от своего «Вольво».

– Они вам больше не понадобятся, – произнес Чернов, – мы поедем на нашей машине.

Гиревой спрятал ключи от машины в сейф, запер его и положил ключ себе в карман. Потом взял сумку, повесил ее на плечо и проговорил:

– Я готов.

Все это время я молча наблюдала за действием, внутренне ужасаясь тому, что происходило. Это я спровоцировала арест Гиревого. И я привела Чернова и его людей прямо в офис Антона. Вряд ли блюстители порядка точно знали адрес его лаборатории. Одного я никак не могла понять: как Чернов перехитрил меня? Ведь я по пути к Антону ни разу не заметила слежку. Как я могла так оплошать?

Антон прошел мимо меня, не удостоив даже взглядом. Чернов и его люди повернулись, чтобы выйти из помещения. Уже из коридора я услышала голос Гиревого:

– Женя, потуши свет, когда будешь уходить. Ключи от лаборатории у Клавдии Степановны.

– Ну все, все, – торопил его мистер Смит, – они здесь сами разберутся. – Он взял Антона под руку и вывел его на улицу.

«Хорошо, что хоть наручники не надел», – подумала я, выходя из коридора и выключая за собой свет. Но почему Антон сидел один в темноте? Он что, знал об аресте? И если знал, то кто ему сообщил? А может, он просто догадался, что анализ, который он сделал, станет поводом для обвинения его в убийстве Ольги? Одни вопросы и ни одного ответа.

Я зашла в аптеку и спросила:

– Как найти Клавдию Степановну?

– Это я, – ответила миловидная девушка с острым носиком.

Еще одна новость. А почему не просто Клава? Может, Антон хотел этим сказать, что его отношения с девушкой чисто официальные?

– Антон просил запереть офис, – сказала я сухо и повернулась, чтобы уйти.

– А где он сам? – спросила Клава, моргая длинными белесыми ресницами.

– В полиции, – бросила я через плечо и направилась к выходу. Трудно было осознавать то, что в аресте Гиревого виновата именно я. Что это я рассказала Чернову о том, что Антон знает рецепт яда Медичи. И что это я привела его людей к Антону в офис. К единственному человеку, который мне по-настоящему понравился! И даже после того, как его выпустят из-под следствия, – а я не сомневалась, что это рано или поздно произойдет, – как я буду смотреть ему в глаза?

После ареста Антона мне расхотелось ехать к Горлову: это он поднял панику вокруг несуществующих козней Гиревого и своей жены. Его сумасбродная половина оказалась ни при чем, точно так же как Антон. Зато полиция тут же зацепилась за его слова. Видимо, им нужно как можно быстрее закрыть дело об убийстве Ольги. Они просто торопятся. Конечно, потом они будут извиняться, оправдываться, отнекиваться, но Антон за время следствия хлебнет лиха по самое не хочу.

Я ехала по центру Тарасова просто так, никуда, чтобы только успокоить нервы. Нужно было хоть чем-то отвлечься от мрачных мыслей и придумать выход из сложившейся ситуации. А выход виделся только один: нужно во что бы то ни стало найти настоящего убийцу. Кем бы он ни был и где бы его ни носила нелегкая. Но идей не имелось. Куда еще пойти, чтобы узнать, кто послал злополучную книгу Горлову?

Ответа не было, и я решила оставить пока тщетные поиски и отправиться к тете Миле послушать ее болтовню и поесть чего-нибудь домашнего. Горлов подождет со своим кофе. Дома ему ничего не грозит, если он не будет открывать дверь или слишком долго стоять у окна. Насчет этого я его предупредила. К тому же преступник очень осторожен: он предпочитает оставаться в тени и действовать незаметно. Он использует яд, а не пистолет, поэтому Андрею Николаевичу достаточно есть проверенную пищу, а меры предосторожности, которые мы с ним приняли, нужны были только на всякий случай.

Рассуждая таким образом, я подъехала к дому, оставила машину во дворе и поднялась на свой этаж. Тетя Мила стояла на лестничной клетке и разговаривала с соседкой.

– Ой, Женечка! – воскликнула она и обратилась к собеседнице: – Ладно, Александра, я пойду, а то Женечку кормить нужно. Ты, если что еще узнаешь, мне тогда расскажи, – закончила она разговор и вошла вслед за мной в квартиру.

– О чем это вы секретничали? – спросила я тетушку, с удовольствием снимая кроссовки.

– Да так, ни о чем, – ответила она, – вон Александра говорит, что комнатные цветы нужно не удобрять всякой гадостью, а выставлять на лето на балкон. Только поздно она мне об этом сказала: ночи уже холодные и оставлять цветы на балконе опасно – они такие неженки. Женечка, есть хочешь?

– Угу, – буркнула я, принюхиваясь к кухонным ароматам. Тетя Мила что-то варила, но что именно? Я прошла на кухню и сняла крышку с кастрюли, стоявшей на плите. Ух ты! Рассольник с грибами! Сюда бы Горлова с его кулинарными претензиями. Тетушкина кухня ему бы понравилась.

– Будешь? – спросила тетя Мила, стоя у меня за спиной.

– Конечно, буду, – сказала я и пошла мыть руки.

Пока я ела, тетя Мила мне рассказывала сюжет детектива, который она только что прочла. Там главная героиня упустила один нюанс, из-за чего расследование долго шло вкривь и вкось. Но, как водится, после долгих размышлений все встало на свои места и «наши победили». Странно было бы, если бы у современного женского детектива был печальный конец. Я наслаждалась старинным русским блюдом и вполуха слушала тетушкину болтовню. Но вот тарелка опустела, и я поняла, что пора ехать к Горлову.

– Спасибо, тетя Мила, – сказала я, вставая из-за стола, – мне пора.

– Постой Женя, не торопись. Я тут вам пирогов напекла, – тетушка вынула из остывшей духовки два пирога, – один с капустой с грибами, а другой – с яблоками. Возьми, пусть твой Горлов поест за мое здоровье.

Она завернула пироги в бумагу, потом сложила их в пакет и вручила мне.

– Спасибо, тетя Мила. Только я никак не могу взять в толк: зачем ты кормишь моего клиента? Это он должен меня кормить и поить, а после того, как я выполню свою работу, – заплатить.

– Я кормлю не его, а тебя. – На тетушкином лице отразилась обида. – Дался мне твой Горлов. И вообще: не хочешь – не бери.

– Ладно, тетя Мила, я все поняла, – произнесла я, беря пакет с пирогами, – ну, мне пора. Надеюсь, это скоро закончится. – Последнюю фразу я сказала вполголоса, для себя, и направилась в прихожую. Там я снова надела кроссовки и глянула на себя в зеркало. Вид у меня был еще тот: лицо озабоченное, в руках пакет с пирогами, кобура выглядывает из-под куртки. «Нужно что-то с этим делать», – подумала я и показала своему отражению язык.

– Тетя Мила, я ушла, – крикнула я, выходя из квартиры, быстро сбежала вниз по лестнице, вышла во двор и села в свой «фольк». Машина сразу завелась, и я повезла Горлову тетушкины пироги и триста граммов арабского кофе в зернах.

– Долго ты ездила, – не удержался от упрека недовольный Горлов. – А если бы меня за это время… – Он показал рукой на свою шею, за два дня заросшую седоватой щетиной.

– Ничего с вами не случится, если не будете есть что попало, – сказала я, выкладывая на обеденный стол пироги и кофе. – Вот, тетя Мила вам прислала.

Горлов развернул один пирог и довольно крякнул, почуяв его аромат.

– Вот спасибо тетушке, – произнес он, перекладывая пирог на широкую тарелку, – она у тебя мастерица. Только никак не возьму в толк: почему она меня взялась кормить?

– Отравить хочет, – мрачно пошутила я.

Горлов ничего на это не ответил, а взял нож и отрезал себе большой кусок.

– Ммм… Хочешь попробовать?

Я молча отрезала себе кусок поменьше и стала неторопливо есть, поглядывая на Горлова, который, увидев пироги, сразу забыл о своем кофе.

– Молодец твоя тетя. Искусница, – приговаривал он, доедая кусок. Потом вынул из шкафа кофемолку, насыпал в нее кофе и стал молоть. Дальше шел ритуал варки, который трудно описать словами. Это было священнодействие, в результате которого Андрей Николаевич получил две чашки крепкого и ароматного напитка. Он налил одну чашку себе, а вторую мне.

– Угощайся, – проговорил он, добавляя в кофе сахар.

– Спасибо.

– Ну, теперь рассказывай, где была, что видела.

– Была в полиции. Гиревого арестовали, – рассказала я ему главную новость.

– Арестовали?! За что?!

– И вы еще спрашиваете? – удивилась я. – Вы же сами сказали Бодрову, что Антон и ваша жена хотят вашей смерти. Чего вы ожидали от блюстителей порядка? Вы же личность, словам которой можно доверять.

Горлов подпер рукой подбородок, обхватив при этом губы так, как будто хотел заставить себя замолчать.

– Расскажи все по порядку, – попросил он.

Я во всех подробностях передала ему разговор с Бодровым и пожаловалась, что Чернов учинил мне настоящий допрос.

– Он очень долго добивался, чтобы я рассказала ему, откуда у Антона рецепт яда Медичи.

– А он? – Горлов был весь внимание.

– Уехав от него, я попыталась предупредить Гиревого об опасности ареста. Но Чернов меня выследил. Получилось так, что я сама привела его людей к офису Антона.

Горлов хлопнул рукой по столу.

– Все! Завтра же выхожу на работу. А то без меня в фирме черт знает что творится! Скопов по горло занят производством, Гиревого арестовали… Кто сегодня руководил моей фирмой? Ты знаешь? Нет? А я тебе прямо скажу: никто! – Андрей Николаевич разошелся не на шутку. – Предприятие оставлено на произвол судьбы, а я тут с тобой тетушкины пироги пробую! – Он схватил телефон и набрал номер.

– Иван! Моя машина готова?.. Да?.. Тогда завтра в восемь. Жду. – И повесил трубку. – Завтра мы с тобой едем в офис, – обратился он ко мне, – а потом посмотрим. Я давно собирался проверить, чем там в Энгельсе занимается Скопов. Последний раз мне не понравилось то, что я не застал ни одного рабочего. Может, конечно, пока там работы мало, кадры меняются – я все понимаю. Не понимаю только одного: неужели директор не может поболеть спокойно хотя бы неделю? Женя, ты иногда позволяешь себе болеть?

Я отрицательно покачала головой.

– Нет, когда я работаю, я не имею на это права.

Горлов немного поостыл.

– Да что я спрашиваю? У тебя, наверное, и болячек нет таких, как у меня, правда? – Андрей Николаевич смотрел так, словно ждал от меня поддержки.

– Почему? Я тоже иногда подхватываю простуду, – созналась я, – но я не могу себе позволить взять больничный, когда работаю с клиентом.

– Значит, у тебя тоже бывают такие ситуации. – Горлов, похоже, смирился с тем, что для него болеть – непозволительная роскошь. – Ну что ж, тогда завтра мы выходим на работу. Правда, Женя?

Я утвердительно кивнула, хотя, если честно, меня больше устраивало то, что Андрей Николаевич болеет: он охотно отпускал меня от себя, и я могла заниматься поисками преступника. Теперь станет намного сложнее: я должна буду находиться рядом с Горловым практически весь день и такая возможность мне вряд ли представится. Ну что ж, как выражается Андрей Николаевич, будем использовать то, что у нас под руками. То есть ждать, когда преступник напомнит о себе еще раз. А он обязательно напомнит, и это будет его ошибкой, потому что этих действий уже ждут.