Глава 4

– Привет, Женя! А Андрей Николаевич еще не пришел. – Ольга, оставшись одна, хозяйничала в приемной. – Садись, попьем чайку с печеньем, – сказала она, включая электрический чайник.

– Спасибо, – поблагодарила я и удобно устроилась в кресле, стоявшем в углу. Мне было приятно смотреть, как ловкие руки офис-менеджера распечатывали пачку печенья. Ольга сложила его горкой в вазочке и поставила ее на журнальный столик рядом с моим креслом.

– Давай, налегай, а то шеф придет и мы не успеем позавтракать, – сказала она с улыбкой. – Ты ведь сегодня еще не завтракала?

– Нет, не успела, – соврала я. Тетя Мила кормила меня как на убой: сегодня на завтрак были горячие бутерброды с сыром. Но и от печенья я бы не отказалась.

Когда чайник вскипел, Ольга заварила чай с жасмином и оставила его настояться.

– Женя, а это трудно – быть телохранителем? – Наверняка этот вопрос мучил ее не один день, и вот наконец она решилась его задать.

– Нет, не очень, если есть соответствующая подготовка. – Ольга задала всего один вопрос, но отвечать на него можно несколько часов, настолько сложной была эта самая подготовка. Это и ежедневные тренировки, и дыхательная гимнастика йогов, и поддержка навыков владения оружием, и много еще чего, о чем офис-менеджер не имеет никакого представления.

– Какая, если не секрет? – Ольга хотела знать все, но у меня не было столько времени, чтобы рассказать ей об этом.

– Ну, прежде всего физическая, – начала я, и Ольга тут же меня перебила:

– Знаю, знаю, в тренажерном зале!

– Нет, в зале я почти не занимаюсь. В зале занимаются качки. Ну, те, кто просто хочет иметь рельефные мышцы. А у меня свой комплекс упражнений, который дает мышцам силу. – Я старалась объяснить как можно проще, чтобы Ольга поняла, в чем отличие культуристки от телохранителя.

– И как же ты занимаешься?

Я подробно описала, как каждое утро бегаю, как делаю упражнения, какие каждый день, какие – через день. Я пояснила действие каждого упражнения на разные группы мышц. Потом настал черед объяснить, что такое дыхательная гимнастика йогов. Ольга сначала слушала внимательно, подперев кулаком щеку, потом ее вид стал сонным. А когда я заговорила о тренировке со снарядами, на ее лице появилось сочувствующее выражение и она неожиданно спросила:

– Женя, у тебя нет денег на тренажерный зал?

Я уставилась на нее в упор, не зная, что сказать. Видимо, все, что я ей объясняла, она поняла по-своему и теперь меня жалела.

– Деньги на тренажерный зал у меня есть, и, когда нужно, я туда хожу, – терпеливо проговорила я, потеряв всякую надежду на то, что удастся объяснить этой диве, для чего мне нужна, например, дыхательная гимнастика йогов. Расспросы неожиданно закончились, так как Ольга вспомнила, что заварила чай.

– Ну ладно, ты мне все это как-нибудь потом объяснишь, – сказала она, разливая заварку по чашкам, – мне трудно все это понять, я ведь никогда не занималась спортом.

Я придирчиво осмотрела ее фигуру. Да, немного жира есть там, где не надо, а в остальном офис-менеджер выглядела на миллион долларов. Я сказала ей об этом. Ольга покраснела, и было видно, что ей очень приятно слышать комплимент от женщины.

– Женечка, спасибо тебе на добром слове! А то от других женщин я постоянно слышу только пакости.

– Красивым женщинам завидуют все. – Я – исключение. Я никому никогда не завидую, потому что мне самой завидуют многие. И я хорошо знаю, что такое чужая зависть. Это грязные сплетни, косые взгляды и много еще чего неприятного. Рядом с завистником опасно находиться, потому что он своей неприязнью отравляет сам воздух.

Ольга заулыбалась и долила в чашки кипяток.

– Тебе сколько ложек сахару?

– Я чай пью без сахара.

– А кофе?

– Кофе предпочитаю сладкий и еще несколько крупинок соли на чашку.

– Зачем соль?! – удивилась Ольга.

– Так вкуснее. Меня в далекой юности научил пить кофе с солью один поляк. Мне понравилось, и с тех пор я всегда добавляю в чашку немного соли.

– Ты была в Польше? – Ольга отхлебнула чай, взяла одно печенье и пододвинула остальное мне.

– И в Польше тоже…

– А еще где?

– Да много где, всего и не перескажешь.

– А почему приехала к нам в Тарасов? – Ольге было непонятно, как я, побывавшая за границей, могла жить в обычном провинциальном городе.

– У меня здесь тетушка, – сказала я и сама почувствовала, как в моем голосе появилась нежность.

– Тетушка? – переспросила Ольга. – А где твои родители?

Она не понимала, какую больную тему затронула.

– Мама умерла, а у отца теперь другая женщина, – с прохладцей сказала я и решила, что пора сменить тему разговора. – Оля, а когда приедет Андрей Николаевич?

Тут, словно в ответ на мой вопрос, зазвонил офисный телефон. Ольга сняла трубку:

– Доброе утро, Андрей Николаевич!.. Хорошо… все поняла… Гиревой?.. Да, провожу… Все сделаем, Андрей Николаевич, не беспокойтесь… Хорошо, буду… Выздоравливайте быстрее… Да… До свидания. – Она положила трубку на рычаг.

– Андрей Николаевич болеет, так что вы, Женя, можете быть свободны.

Вот это новость!

– Оленька, можно я допью чай?

– Конечно, Женечка! Можешь сидеть у ме-ня в приемной хоть до вечера: мне одной будет здесь скучно. – Она капризно надула губки, потом улыбнулась, показав ряд белых зубов.

В этот момент дверь в коридор открылась и в приемную вошла курьер с почтой. Она выложила Ольге на стол несколько газет, журнал с яркой рекламой, буклеты от поставщиков лекарств и бандероль, за которую потребовала расписаться.

Ольга расписалась в какой-то ведомости и принялась за почту. Газеты и журналы она сразу отнесла в кабинет Горлова, а бандеролью занялась я. Офис-менеджер начала было протестовать, но я ей объяснила, что в такого рода посылке может быть что угодно.

– Раз уж я телохранитель, буду выполнять свои обязанности, – твердо сказала я. Я вынула из своей сумки хлопковые перчатки, взяла сверток в руки и осмотрела со всех сторон: бандероль была отправлена вчера из Тарасова. Отправитель – фирма «М.А.Н.». Больше никаких сведений. «Это подозрительно», – подумала я, а вслух произнесла:

– Оля, дай мне нож!

Ольга протянула мне нож для бумаги, и я разрезала сверток. Внутри лежала книга в подарочном оформлении. Она называлась «Сто самых крупных открытий прошлого века». Больше в свертке ничего не было. Не знаю, насколько заинтересовало бы такое чтиво Горлова, но Ольга так и взвилась.

– Ой, Женечка! Дай посмотреть картинки!

– Оля, это опасно, – предупредила я, – на страницах может быть трансдермальный яд.

– Ой, как страшно! – шутливо воскликнула она. – Да нам таких книг каждый месяц приходит около десятка. Это – очередная. Чего тут опасаться?

Я подумала-подумала и решила, что немного перебарщиваю с охраной подопечного. Ну, принесли в офис книгу, ну, неизвестно, кем она отправлена. Мало ли чего могут прислать в офис солидной компании. Я со вздохом отдала книгу Ольге и сняла перчатки.

– Вот так-то лучше, – сказала офис-менеджер и открыла книгу. – Ой, сколько тут картинок! Эта фирма «М.А.Н.» – просто волшебники: они, наверное, знали, что мне сегодня весь день придется скучать в приемной.

Я опять села в кресло и стала допивать свой чай. Он уже успел остыть и приобрел горьковатый привкус. Я заметила, что некоторые листы книги будто чем-то склеены, а когда Ольга разъединяла их, слюнявя палец, на них можно было разглядеть едва заметные желтоватые пятна. Пятна были очень бледными, но достаточно большими. Я сказала об этом Ольге, но она только отмахнулась от меня.

– Женя! Ты живешь в детективном романе. Всякая незнакомая вещь вызывает у тебя подозрение. А мне, например, с этой книгой все ясно. Сегодня днем я посмотрю здесь картинки, а потом возьму ее домой и почитаю на ночь. Все не любовный роман.

– Она предназначена Андрею Николаевичу, – привела я последний довод.

– Сегодня его не будет, а завтра утром я положу книгу ему на стол.

«Железная логика», – подумала я и отставила пустую чашку.

И только я встала с кресла, взяла сумку и собралась уходить, как в приемную не вошел, а буквально влетел Гиревой.

– Привет, девочки! – поздоровался он. – Оля, тебе вчера Андрей Николаевич звонил?

– Насчет чего? – не поняла офис-менеджер.

– Насчет лаборантов.

– А-а-а… Пойдем, я передам им распоряжение директора. – И Ольга с Антоном вышли из приемной.

Воспользовавшись отсутствием Ольги, я подошла к ее столу и еще раз внимательно осмотрела пятно на странице. Просто вода? Но зачем высылать человеку испорченный экземпляр книги? Продемонстрировать неуважение? Может быть. А если это действительно яд? Я осторожно приподняла чистый уголок страницы. Вслед за ней потянулось еще несколько страниц. Я тряхнула их: листы разлепились, но не полностью. «Это не вода», – подумала я, но тут же себя одернула: так вести себя могла не очень качественная бумага. В общем, черт ее разберет. Возможно, я просто перестраховываюсь. Но иногда, говорят, и палка стреляет. Ладно, подождем, когда вернется хозяйка приемной.

Минут через пятнадцать улыбающаяся Ольга и озабоченный Гиревой вернулись. Вместе с Гиревым в приемную вошли еще двое. Этих двоих Ольга заставила расписаться в какой-то ведомости, после чего сказала:

– Все, Антон, можешь забирать их себе и использовать по назначению.

Антон понял шутку и улыбнулся. Я решила, что настал момент напомнить насчет бальзама.

– У Скопова он есть, как я и сказал. Если хочешь, могу подвезти. Мне сегодня все равно к нему ехать.

Я решила воспользоваться случаем и согласилась. Раз Антону все равно ехать, грех не воспользоваться моментом. Теперь я окончательно собралась покинуть приемную и ее гостеприимную хозяйку. Мы простились с Ольгой, и я вышла в коридор вместе с Антоном и «арендованными» лаборантами.

Когда мы ехали к Антону в офис, в машине было весело: лаборанты отпускали шуточки, рассказывали анекдоты, – в общем, развлекались как могли. Антон молчал. Ему было не до шуток: ему предстояла поездка к тому, кто занял его место заместителя директора. Неизвестно, какие мысли крутились у него в голове. Может, он думал о сорвавшейся карьере, а может, мечтал отомстить. Кто знает, что означало его молчание. Но мне чисто по-человечески было его жаль: дорасти до должности заместителя директора солидной фармацевтической компании и вдруг в один день все потерять. В таких ситуациях одни начинают пить, другие строят планы мести, – в общем, как-то дают выход накопившимся эмоциям. Антон держался. Интересно, насколько тяжело ему давалась его невозмутимость? Впрочем, сегодня я увязалась с ним, надеясь получить наконец хваленый бальзам, который готовили у Скопова. По большому счету, меня интересовало только это.

Лаборатория и небольшой цех были расположены на окраине, и чтобы до них добраться, нужно было не менее часа. Я не могла столько сидеть в тишине, находясь рядом с симпатичным мне человеком. Нужно было начать разговор, а я все искала повод. Наконец мне пришло в голову поговорить о франшизе «Виринеи». Ни для кого не секрет, что Антон поддерживает отношения с Цветковым, поэтому я решила спросить Гиревого, что такое франшиза на практике.

– Антон, говорят, что Цветков продает франшизу. Это правда?

Он невесело усмехнулся.

– Да, это так.

– А почему таким погребальным тоном?

– Есть причина, – вздохнул Гиревой, выворачивая руль на повороте.

– Я спросила что-то не то?

– Да нет, все то. Только зачем тебе об этом знать? – Антон на секунду оторвал глаза от дороги и посмотрел на меня.

– Я охраняю Горлова и должна знать о клиенте все. И не только о нем.

– А о ком еще?

– О тех лицах, которые могут угрожать его спокойствию или даже жизни.

Антон посмотрел на меня очень серьезно и опять перевел взгляд на дорогу. Мы въехали на мост через Волгу. На мосту, как водится, была огромная пробка, и машины не ехали, а буквально ползли.

– Ну вот, минут сорок проторчим на мосту, – сказал Антон, повернувшись ко мне, – можно и поговорить. Так что тебя интересует?

– Меня интересует все. Почему франшиза? Кому Цветков ее продает? Предлагал ли он франшизу Горлову? Ну и много еще чего, по ходу разговора будет видно.

Гиревой помолчал, собираясь с мыслями. Мне показалось, что он думает над тем, стоит ли доверять мне секреты фирмы. Потом все-таки решился.

– Женя, ты должна знать: в «Фармалюксе» дела идут очень плохо. Я предложил Горлову выход из положения, но он только рассердился.

– Какой выход? И с чем связано такое положение дел?

– Ммм… В последнее время Россия ограничила импорт лекарственных средств. А отечественные аналоги намного дешевле. Обороты наших аптек сразу упали, потому что Горлов ориентировался в основном на импортные препараты. Что делать в такой ситуации? Либо начать производство БАДов, либо… В общем, я предложил Андрею Николаевичу купить франшизу «Виринеи». На пробу! В одной аптеке! Он сказал «да-да» и уехал на конференцию. С конференции он вернулся со Скоповым и объявил мне, что понижает меня в должности. Вот, собственно, и все.

– Чем было вызвано такое резкое решение? – Мне было непонятно, почему Горлов так быстро изменил свои планы.

– Сам не пойму. Скопов в офисе практически не появляется. Он сидит в Энгельсе, в своей лаборатории, закупил оборудование для производства «Доктора Гора» и планирует широкомасштабную рекламную кампанию. Я же не знал, что Горлов не ладит с Цветковым!

– Мне говорили, что они враги с института.

– Теперь и я это знаю, – с горькой иронией произнес Антон, – а что толку? Цветков – очень толковый бизнесмен, Горлову до него как пешком до Пекина. Ну, если не умеешь поставить дело как надо, почему не поучиться у знающих людей?

– То есть Горлов своего рода профан в бизнесе?

– Плохо сказано. Он человек научного склада, и для него тонкости маркетинга – темный лес. Он умеет только красиво говорить. Было бы кому слушать.

Значит, дела в фирме идут не так хорошо, как кажется на первый взгляд. Горлову есть о чем беспокоиться. Интересно, что за человек этот Скопов? Хотелось бы с ним поговорить. Меня поразила быстрая перемена не в пользу Антона. Конечно, как специалиста я не могла его оценить. Но отказаться от человека тогда, когда практически сказал ему «да»? С чем может быть связано такое решение?

– Антон, а как Горлов объяснил свое решение относительно тебя?

– А никак. Ты, говорит, будешь заведовать аптечной сетью, тебе и карты в руки. Поднимай оборот, увеличивай прибыль, примени свои знания, раз ты так хорошо разбираешься в чужом бизнесе. Но я не маркетолог, черт возьми! Дали дорогущую рекламу, а денег не прибавилось. Что теперь делать? Скопов обещает хорошую прибыль от продажи бальзама. Но производство надо еще развернуть. Оборудование дорогое, нужно время для того, чтобы оно окупилось. А, будь что будет! – Антон махнул рукой и продвинул машину еще на полметра.

– Смотри, пробка кончается, – сказала я. С Горловым мне все уже было ясно. Ученый-теоретик взялся торговать лекарствами. И неудивительно, что у него это плохо получается. Но где тут подвох? Кто или что может угрожать шефу? Я ведь не могу спасти его от финансового краха. Зачем он меня нанял?

– Антон, а как ты думаешь, зачем меня нанял Андрей Николаевич? Ему что-то угрожает?

– Любому человеку может что-то или кто-то угрожать. Возможно, он опасается Скопова? Больно уж рьяно тот взялся за производство. А может быть, шеф боится, что Скопов применит один из ядов, рецепты которых они нашли в рукописях Пелагеи.

– Кто такая Пелагея? От кого-то я уже о ней слышала.

– От Горлова.

– Точно! От него. Кто она?

Антон криво усмехнулся.

– Народная целительница, так сказать.

– А что, народные целительницы все обманщицы? – недоумевала я.

– Не все. Только те, которые работают за определенную мзду.

– То есть настоящие народные целительницы ничего не берут за лечение?

– Берут. Но ровно столько, сколько оставит больной. Они не составляют прейскуранты на свои услуги.

– Откуда ты это знаешь?

– Это мне говорила еще моя бабушка. У нее была одна знакомая, ведьма. Так вот та никогда не спрашивала деньги. Ей люди сами все несли. Эта ведьма постоянно повторяла: мой дар дан мне бесплатно, значит, его нужно бесплатно отдавать.

– А на что тогда жить?

– Не знаю. Я не колдун. – Антон улыбнулся.

– Как я поняла, Пелагея работает по прейскуранту, поэтому ты не считаешь ее народной целительницей?

– Нет, не считаю. Таких целительниц у нас в Тарасове пруд пруди. У Пелагеи другая изюминка: ее сын, кстати удачливый бизнесмен, как-то поехал в Европу. Куда именно – врать не буду, не знаю. Там на аукционе он случайно купил список с рецептов Медичи. Не подлинник, конечно, копию, но тоже старую. Эта копия стоит больших денег. Мужик удачно вложил деньги: с течением времени эти бумажки будут только дорожать.

– И Пелагея пользуется этими рецептами? – Я не думала, что у нас в Тарасове есть такие реликвии. Для меня это была полная неожиданность, и я немного растерялась.

– Чего не знаю, того не знаю, – раздраженно сказал Антон. В моем вопросе прозвучало восхищение, а ему, видимо, не понравился тон.

– Ты не любишь таких людей? – догадалась я.

– Не люблю и не уважаю, – отрезал Гиревой. – Одного не могу понять: что ценного нашел у Пелагеи Скопов? Может, рецепт «Доктора Гора» не плод многолетнего труда Горлова, а только один из старинных рецептов Медичи?

На последний вопрос Антона я ответить не могла, и он повис в воздухе. Все может быть. Может быть, древнее лекарство получило новую жизнь, а может, читая заветные рецепты, Горлов нашел идею для создания нового средства. Настораживало только одно: Медичи история знает как семейку отравителей.

И тут мне в голову пришла одна мысль. Я даже подскочила на сиденье.

– Антон! Ты говоришь, рецепты куплены за границей. Но список должен быть либо на французском, либо на итальянском. Причем достаточно далеком от современного.

– Говорят, список на латыни. А латынь не меняется больше тысячи лет.

А вот об этом я не подумала. Латынь знает любой медик. Ну, по крайней мере настолько, чтобы понять рецепт. А с другой стороны, названия составляющих вряд ли совпадают с современными. Как все это трудно!

– Ты сам видел список?

– Конечно нет.

– И у Пелагеи не был.

– Да зачем мне нужна эта старуха?! – воскликнул Гиревой и нажал на педаль газа. Мост кончился, и пробка рассосалась. Теперь Антон гнал машину, чтобы наверстать упущенное время. На все мои вопросы он отвечал либо неопределенным мычанием, либо односложными «да» или «нет». Я поняла, что он больше мне ничего не скажет. Теперь оставалось ждать, когда мы приедем к Скопову. Может, его я сумею как следует расспросить.

Мы подъехали к низкому кирпичному строению, которое я тут же окрестила «бунгало». Антон поставил машину почти у входа, рядом с припаркованным там «Фордом», и уверенной походкой направился к железным воротам. Я пошла вслед за ним. Гиревой нажал кнопку рядом с дверью. Прозвенел звонок, и тихий мужской голос спросил:

– Кто там?

– Никита Сергеевич, открывайте, это Гиревой.

Дверь открылась, и мы оказались в большом неубранном помещении, похожем на гараж. Сходство с гаражом было еще и в том, что вокруг лежали в беспорядке какие-то детали. Частью они были в упаковке, а частью разбросаны вдоль стен. Антон, глядя на все это, поморщился, но уверенно пошел в глубь помещения, поманив меня за собой.

В конце «гаража» имелись две двери, одна представляла собой ворота, другая была обычная, ведущая в довольно уютную комнату с офисной мебелью, где и сидел Никита Сергеевич.

– О! Какие люди! – Скопов встал и оказался ниже меня ростом. Он носил очки с фотохромными линзами серо-лилового цвета. Никита Сергеевич протянул мне руку, я хотела пожать ее, но он ловко повернул мою ладонь вниз, нагнулся и поцеловал пальцы. При этом очки сползли ему на кончик носа. Я сразу подумала о том, что очки он носит недавно, но сразу выбросила эту мысль из головы, как ненужную.

«Какие церемонии, – удивилась я, – интересно, он всем женщинам целует руки или только тем, что работают частными телохранителями?»

Это немного меня развеселило, и я улыбнулась.

Скопов понял мою улыбку по-своему и улыбнулся в ответ. Улыбка была откровенной, но в лице замдиректора было что-то не так. Я стала присматриваться, но освещение в офисе было тусклым и я не смогла хорошенько разглядеть, что именно. Скопов, продолжая удерживать мои пальцы, перевел взгляд на Гиревого.

– Здорово, Антон!

– Добрый день, Никита Сергеевич. Горлов прислал меня узнать, как идут наши производственные дела.

– Хорошо сказано. Особенно мне нравится слово «наши». – Ни одной ноткой в голосе Скопов не выдал своей неприязни к Антону. Но я это почувствовала кожей. Замдиректора по производству ненавидел заведующего аптечной сетью. Почему? Что послужило поводом для таких отношений? Ведь не Скопова сместили с должности, а Гиревого, и неприязнь к удачливому сопернику должен был испытывать последний. Но Антон держался скромно, с достоинством и пропустил мимо ушей ехидное замечание.

– Производственные дела мои, и только мои, – продолжал Никита Сергеевич, – «нашими» их имеет право называть только Андрей Николаевич.

Так вот в чем дело. Скопов просто ставит на место Гиревого, напоминая ему о его теперешней должности. Грубо и бестактно. Ничего себе заместитель у Горлова!

Гиревой долгим взглядом посмотрел на Никиту Сергеевича:

– Никита Сергеевич, директор прислал меня узнать, как идут ВАШИ производственные дела. Меня, как заведующего аптечной сетью, интересует, когда поступит в продажу первая партия «Доктора Гора». Теперь я правильно выразился? – Антон смотрел прямо в глаза Скопову.

Тот нисколько не смутился и предложил нам пройти в цех. Мы вышли из кабинета и последовали за Скоповым. Тот открыл двойную дверь, расположенную рядом офисом, и жестом пригласил нас войти. За дверью было огромное помещение, в одном углу которого стояли столики с компьютерами и микроскопами, а в другом, отгороженном хромированными перилами, – линия для производства продукции в бутылках. Сейчас линия не работала: рабочих в цеху не было. Рядом с линией стоял стол с аккуратно сложенными коробками, в которых, как я поняла, была готовая продукция. Антон вслух подсчитал коробки, что-то умножил в уме и спросил:

– Это все?

– А что, этого мало? – В голосе Скопова слышался вызов. Интересно было смотреть на этого маленького человечка, спорящего с высоким и стройным Антоном Гиревым.

– Думаю, да, – сказал Антон, – у нас больше двадцати аптек в Тарасове и еще пять в Энгельсе.

– Но реклама еще не вышла, – заметил Никита Сергеевич.

– Реклама должна была выйти еще неделю назад. По дороге сюда я не видел ни одного билборда, да и по радио ничего не слышно.

– Антон, давай так: я не лезу в твою аптечную сеть, а ты не лезешь в производство бальзама. Все что ты хотел – это увидеть первую партию «Доктора Гора». Ты ее увидел. Что теперь ты от меня хочешь?

– Думаю, нужно переправить готовую продукцию ко мне. Я займусь ее реализацией, – невозмутимым тоном сказал Антон.

– Какие проблемы? Забирай. – Никита Сергеевич не двинулся с места.

– А документы? – спросил Гиревой.

– Документы сейчас будут. Заберешь коробки и получишь накладную. – Скопов стоял посредине цеха в позе Наполеона.

«Ему бы на голову треуголку», – подумала я, глядя на этого невзрачного маленького человечка.

– Хорошо. Грузчики есть?

– Грузчиков нет.

– Почему?

– Сегодня у ребят выходной: закончились бутылки.

Антон смерил взглядом штабель коробок, что-то прикинул в уме и взял одну из них в руки.

– Она не тяжелая. Женя, – обратился он ко мне, – поможешь перетаскать в машину?

– Да, конечно, – откликнулась я, не чая выбраться из этого мрачного захолустья. Одно меня смущало: Скопов все время старался встать так, чтобы его лицо оставалось в тени. Когда оно случайно попало в полосу света, я заметила дефекты кожи. Я не специалист по кожным болезням, но такие рубцы могла оставить либо оспа, либо похожее на нее заболевание.

Я взяла одну коробку. Она весила не больше трех килограммов, и я уверенно взяла еще две.

– Заставлять женщину таскать тяжести, – как бы про себя заметил завпроизводством.

– Ничего, я привычная, – сухо проговорила я, беря коробки на грудь, – не развалюсь. – Мне почему-то очень хотелось сказать Скопову какую-нибудь пакость. Маленький, серый как мышь и с таким апломбом говорящий о «своем» производстве. Он произвел на меня неприятное впечатление. И что в нем нашел Андрей Николаевич? Почему он снял с должности грамотного и воспитанного специалиста и поставил на место замдиректора этого неотесанного выскочку? Здесь что-то не так. Либо Горлов что-то мне недосказал, либо он сам не знает, что творится в его фирме. Может, я нужна ему не как телохранитель, а как детектив? Но я не работаю частным детективом! Я – телохранитель! Мой подопечный заболел, и единственным интересом, приведшим меня в это бунгало, была бутылочка «Доктора Гора», необходимая моей любимой тетушке.

Я вынесла коробки на улицу, поставила на землю и стала ждать Антона. Вскоре появился и он, несущий сразу пять. Он подошел к своей машине, открыл багажник, и мы уложили в него принесенные коробки.

– В салон класть не буду. Пусть Скопов позаботится о транспорте. Черт возьми этого Никиту Сергеевича! Неужели трудно организовать доставку? Сейчас столько фирм предлагает перевозки, а мы тут сами таскаем на себе товар… – Антон горячился все больше и больше и наконец, плюнув на землю, как рязанский мужик, сказал: – Женя, в багажник поместится еще… раз, два… Три коробки. Больше я брать не буду. Ты возьмешь товар? А я тогда по-быстрому подпишу накладную, и мы отсюда уедем. – В глазах Антона была мольба.

– Конечно, возьму, – произнесла я и послушно пошла обратно в бунгало. Там, под пристальным взглядом Скопова, я взяла еще три коробки и отнесла их в машину. Багажник был забит доверху. Я закрыла его и стала ждать Антона. Он появился минут через пять, размахивая какими-то бумагами.

– Скопов хочет с тобой поговорить, – сообщил он.

– О чем? – недоумевала я. Мне не хотелось возвращаться обратно.

– Иди, беседуй, Женя, а я тебя подожду.

Мне ничего не оставалось делать, как вернуться в комнату, служившую Скопову офисом.

Когда я вернулась в бунгало, Никита Сергеевич уже поставил для меня кресло рядом со своим. Он предложил мне сесть, и когда я это сделала, сел сам и взял мою руку в свои. Он долго говорил о себе, о своей карьере, о Горлове, о его планах на будущее, – в общем, обо всем том, что касалось бизнеса, и ни слова о личностях. Мне этот разговор порядком надоел, но я поймала себя на том, что начинаю чувствовать симпатию к этому серому человечку.

Он больше не казался мне зарвавшимся выскочкой. Я вспомнила, что многие великие люди не обладали ни высоким ростом, ни приятной внешностью. Но где-то в глубине души я чувствовала, что все это имеет какую-то цель. Скопов налаживает со мной отношения. Зачем? Кстати, а почему Горлов поставил его заместителем по производству? Я задала этот вопрос вслух.

– Потому что, кроме медицинского, у меня есть еще и техническое образование. Сначала я по настоянию отца окончил политехнический университет, а потом решил все начать сначала. Медицина меня всегда привлекала.

Ответ был исчерпывающим. Горлов был рад, что встретил человека, хоть что-то понимающего в производстве. Немного смущало состояние цеха, но Скопов только начинает. Возможно, в недалеком будущем здесь все изменится. Мое настроение стало меняться. Я до такой степени увлеклась его рассказом, что высвободила руки, вынула телефон и сфотографировала его во время речи.

Его реакция была моментальной. Он выхватил у меня телефон и удалил свое фото.

– Не нужно, Женя, – сказал он строго, – я нефотогеничный.

Он отдал мне мобильник, но я насчет снимка мало беспокоилась: в моем смартфоне была функция восстановления файлов. Я извинилась, спрятала телефон и собралась уходить. Никита Сергеевич меня не задерживал. Только сказал на прощание, чтобы я была острожной с Гиревым. Я спросила почему, на что он ответил:

– Ненадежный человек. Работает на два фронта. Мало ли, что у него на уме.

Я поблагодарила Скопова за предупреждение, простилась и вышла на улицу, где меня в машине ждал Антон. Конечно, последнее предупреждение я восприняла скептически, потому что уже достаточно хорошо знала Антона. Но осадок остался, и я, сев рядом с ним в машину, стала исподтишка его разглядывать.

Антон тронулся с места и спросил:

– Куда тебя везти?

– В офис. Там на стоянке мой «фольк».

– Хорошо, это по пути. Что тебе говорила эта серая мышь?

– Что ты – плохой человек, – вырвалось у меня, и я об этом тут же пожалела, потому что мои слова вызвали у Антона целую бурю эмоций. Я не думала, что он на такое способен. Он ругался на чем свет стоит и поминал лихом Скопова.

– Вот. Человек первый раз к нему приехал, а он уже тянет его в свой лагерь. Женя, скажи честно, он тебе понравился?

– Мне он показался забавным.

– Это только начало. Если ты встретишься с ним еще раз, будь осторожна.

– Почему? Чего я должна опасаться?

– Он применяет НЛП. Ко всем без разбора. У меня есть подозрение, что Горлов находится в психологической зависимости от него. Так что постарайся поскорее выбросить из головы все то, что он тебе говорил.

Я сказала «угу», достала телефон и восстановила фотографию Скопова. Неплохо было бы узнать о нем побольше. Меня смущало только теперешнее мое отношение к этому человеку. Умом я понимала, что люди такого сорта никогда не были мне по душе. Одновременно я чувствовала к Никите Сергеевичу какую-то материнскую нежность. Если к концу дня это не пройдет, придется идти к психологу. Благо у меня есть знакомая, которая помогает несчастным, попавшим в подобные ситуации.

Антон увидел, что я сделала, надул губы и всю дорогу молчал. Я не стала объяснять ему свои действия, потому что сама не знала, чем они вызваны. Хотя фото может пригодиться, если подозрение падет на Скопова. И если честно, я уже убедилась, что среди высокообразованных людей тоже есть проходимцы.

Мы уже подъезжали к офису, когда Антон наконец прервал молчание.

– Женя, завтра Андрей Николаевич появится на работе?

– Не знаю, он мне ничего не говорил. Но я все равно приду: кто знает, может быть, он отлежится денек и снова примется восстанавливать лабораторию?

– Да уж, там теперь работы хоть отбавляй. А тут еще я со своими запросами. Ну не виноват я, что мои лаборанты скоро уйдут на целую неделю. И что теперь, заказы неделю не принимать? – Антон посмотрел на меня, словно ожидал ответа.

Я пожала плечами, не зная, что сказать.

Антон подъехал к дальней стоянке и остановился.

– Дальше мне нельзя, сама знаешь, я теперь – пария. – Он горько усмехнулся.

– Я тоже паркуюсь на этой стоянке, – сказала ему я. – А вот и моя машина, – я открыла дверцу и вышла, – до свидания.

– До свидания, – эхом отозвался Гиревой, захлопнул за мной дверцу и выехал со стоянки.

Я постояла, подумала и решила сходить к Ольге, поделиться впечатлениями о Скопове. Всю дорогу до приемной меня преследовали его слова о будущем благоденствии «Фармалюкса». Я открыла знакомую дверь, но никого за ней не нашла. В приемной было пусто: документов на столе не было, компьютер был выключен, а занавески задернуты.

Постояв немного, я решила зайти в соседний кабинет спросить, куда ушла Ольга.

– А она отпросилась у шефа и сказала нам, что заболела, – сказала мне миловидная девушка с острым носиком. – Может, от Андрея Николаевича заразилась?

Я тоже не исключала такой вариант событий, поэтому с легким сердцем спустилась вниз и пошла на дальнюю стоянку, к своему любимому «фольку».

Я уже подъезжала к дому, предвкушая сытный обед, когда раздался звонок от Бодрова.

– Женя, приходи, дела у меня, – произнес он и повесил трубку.

Я глубоко вздохнула и развернула машину, чтобы ехать в городской отдел полиции. Нет, это, конечно, очень хорошо, что Валерий Петрович получил разрешение покопать старые дела. И очень интересно посмотреть, какие преступления проходили через лабораторию Горлова. Но голод давал о себе знать: мне пора было подкрепиться. Неизвестно, сколько времени мы просидим над делами. Может, все закончится за полчаса, а может, я зависну в горотделе до самого вечера. Ну, будь что будет. Я остановилась, чтобы купить шаурму и чашку кофе. Быстро проглотив все это, снова села за руль и уже без приключений добралась до места.

В кабинете у Бодрова дела лежали буквально везде: на столе, на сейфе, на подоконнике и даже на свободных стульях.

– Привет, Охотникова, – поздоровался он в ответ на мое «добрый день», – вот полюбуйся, сколько в Тарасове отравителей. Впрочем, не все здесь отравители. Есть и просто убийцы, есть аферисты, в общем, давай смотреть по порядку. – Он освободил один стул и предложил мне присесть. Сам он сел в свое кресло, предварительно выдвинув его на середину комнаты, и взял первую попавшуюся папку.

– Вот было очень простое для Горлова дело. Антифриз. Мужу-алкоголику надоели упреки жены. Он связал ее и залил ей в глотку антифриз. Потом закрыл квартиру и ушел пьянствовать. Когда вернулся, женщина была еще жива, и он залил ей еще порцию.

– И что, он во всем признался? – Мне было жутко слушать эту историю. Какой цинизм!

– Признался. Когда протрезвел. А вот еще одна история. – Валерий Петрович взял еще одну папку. – Здесь все с точностью до наоборот. Жена отравила мужа мышьяком. На суде она с пеной у рта доказывала, что сделала это случайно.

– Валерий Петрович! Мне, конечно, интересно покопаться в ваших делах, но меня интересуют те люди, которые могли бы нанести вред Горлову. А пьяница муж вряд ли сможет добраться до Андрея Николаевича, чтобы лишить его жизни. Ему такое в голову не придет. Тем более ему наверняка дали срок и в Тарасове он не появится минимум лет семь.

– Больше. Ну что ж, давай посмотрим, чем прославились другие преступники. Вот цианистый калий. Где только достали? – Бодров полистал дело. – Этот не пойдет. Убийство на почве ревности. Следующий! – Валерий Петрович взял еще одну папку. – А вот это уже интереснее… Нет, не то. Жестокое обращение с животными. Аконит.

– А что это такое? – Я что-то слышала об аконите, но прочно забыла.

– Растение такое, растет на болотах. Его в древности применяли для истребления крупных хищников.

– Валерий Петрович, а среди этих папок есть дела, где фигурируют опасные преступники?

– Среди закрытых дел? Есть пара рецидивистов, но там не яды, а наркотики. Если только наркотики не подпадают под категорию «яд».

– То есть вы хотите сказать, что преступники, чьи дела помог раскрыть Горлов, ему самому не угрожают?

Бодров подумал-подумал и наконец сказал:

– Вашему Горлову нужно больше внимания уделять своему окружению. Конечно, выявлять яды тоже опасно, но не настолько, насколько это представляется с первого взгляда. Фамилия Горлова нигде не фигурирует, только в акте. Преступник, дело которого он помог раскрыть, не знает, кто делал анализы. К тому же не всякий будет искать именно того человека, который обнаружил яд. Обозленный преступник может убить следователя или прокурора, но убить лаборанта? Это уже слишком.

– Кого же тогда боится Андрей Николаевич? – задала я наболевший вопрос.

– Каждому бизнесмену есть кого опасаться, и Горлов – не исключение. Угрожать может конкурент, связанный с мафией, в руководстве может оказаться аферист, среди работников фирмы может быть «засланный казачок». Да много еще чего бывает. Кстати, хочешь посмотреть преступников в розыске?

Конечно, я хотела посмотреть, кого еще не успела поймать наша доблестная полиция.

Бодров сложил дела стопкой на одном из стульев и позвонил кому-то, сказав, чтобы их забрали обратно в архив. Через минуту открылась дверь и двое полицейских вынесли все дела из кабинета. Бодров вынул из-под стола тряпку и протер столешницу.

– Ну вот, кажется, и все. Помочь я тебе не смог, хотя очень хотел. Дела все, как видишь, мелкие, такого преступника, который бы хотел отомстить Андрею Николаевичу, мы не нашли. Единственное, что я могу тебе предложить, это посмотреть лица преступников в розыске. – Бодров полез в стол, достал оттуда пачку листков и разложил их веером на столе. – Вот, полюбуйся, – сказал он, поворачивая листы так, чтобы мне было удобно смотреть.

Передо мной лежали четыре фото и один фоторобот.

– Вот этого разыскивают за убийство жены с целью обогащения, – Бодров показал на первую фотографию, – а еще за распространение наркотиков и подделку документов. Этот человек способен на все: на обман, аферу, подлог и даже отравление. Он может сменить личину и появиться в самом изысканном обществе, а может прикинуться нищим и исчезнуть прямо из-под носа полиции. Опасный человек.

Мне он чем-то напомнил Скопова, только разыскиваемый преступник был лет на десять моложе, чернявый и с хищным выражением лица. Я подумала о том, что, если бы этот Медок, или Гоша Медков, был одет в серую пару, он мог бы выглядеть так же солидно, как Никита Сергеевич. Но здесь меня смутила одна вещь: после того как я пообщалась со Скоповым, я постоянно думала о нем. Это напрягало и озадачивало, нужно будет сегодня же сходить к своему психологу, узнать, что со мной происходит. А то так я всех подряд буду подозревать, потому что в каждом новом лице мне будет мерещиться Никита Сергеевич.

– А вот еще одна, аферистка, – продолжал начальник отдела по борьбе с организованной преступностью.

Эта никого не напоминала, но если опустить некоторые детали, можно было найти сходство с тетей Милой. Ну, с тетей Милой все ясно: мы с ней видимся каждый день и ее лицо я знаю во всех деталях. Манька Крапивница походила на нее не чертами, а скорее выражением глаз. Взгляд был внимательный и немного озабоченный, такой же, как у тети Милы, когда она говорит со мной о моей будущей свадьбе. Меня это немного развеселило. Будущая свадьба вилами на воде писана, и я не знаю, когда на это решусь. Хотя, если встретится тот самый, единственный, может, и свершится. Под чутким руководством любимой тетушки.

– Чему ты улыбаешься? – спросил Валерий Петрович.

– На тетю Милу похожа, только моложе лет на пятнадцать.

– Ну, твоя тетя Мила вне всяких подозрений. Мне даже если скажут, что она в чем-то замешана, я еще сто раз подумаю, правда это или просто слухи, – заверил меня Бодров.

Две другие фотографии даже отдаленно не напоминали мне ни одного из моих знакомых. Такие лица даже в фильмах не показывают. Леша Черпак и Дима Копчик. По лицам сразу видно: этим человека убить ничего не стоит. Не хотелось бы встретиться с такими на узкой дорожке.

– Давно эта парочка в розыске? – спросила я Бодрова.

– Больше года. Они устроили погром в самарском ресторане, убили швейцара и забрали кассу с выручкой. Пока больше нигде себя не проявили.

– Их что, так и не нашли?

– Сидят где-нибудь тихо, водку пьют. Как пропьют награбленное, снова выйдут на охоту.

– И никак их выманить нельзя? – Мне было досадно, что такого рода люди, по сути матерые разбойники, по которым плачет тюрьма, спокойно разгуливают на воле, наслаждаются свободой и готовятся к новому преступлению, которое тоже может стоить кому-то жизни.

– Нельзя, Женечка. Мы ведь не знаем даже, в каком они сейчас городе. Это преступники, объявленные во всероссийский розыск.

Я покачала головой и придвинула было к себе картинку с фотороботом, но опять положила ее на место. На ней был человек кавказской национальности, подозреваемый в торговле наркотиками. Наркотики меня сейчас не интересовали. Меня больше интересовал Георгий Петрович Медков, или Гоша Медок.

– Валерий Петрович, а за что Медок получил свою кличку?

Бодров посмотрел на меня долгим взглядом.

– Обычно клички у преступников как у школьников: по фамилии. Но иногда кличка может отражать какое-то особое качество, которым наделен тот или иной человек.

– Вы называете этих подонков людьми? – спросила я.

Бодров неопределенно развел руками.

– Пока суд не доказал их вину, они люди, а после суда – преступники. Осуждать их поступки мы не имеем права. Мы можем только по возможности предупреждать преступления либо пресекать дальнейшие правонарушения. А если поддаваться эмоциям, то можно самому превратиться в нарушителя закона и начать действовать их методами. Ну что, Женя, удовлетворила свое любопытство? – Валерий Петрович с улыбкой смотрел на меня.

Я улыбнулась в ответ, хотя такой поворот событий меня не очень устраивал. Во-первых, я не нашла что искала. Я надеялась найти того, кого следует опасаться моему клиенту, а нашла коллекцию мелких проходимцев, либо готовых ради денег на все, либо совершивших преступление в состоянии невменяемости. А во-вторых, такое снисходительное отношение к моим стараниям мне не понравилось. Я, конечно, не подала виду, но решила с сегодняшнего дня действовать сама, без помощи уголовной полиции. Так намного проще. А то здесь нужно сначала ждать разрешение, потом… в общем, не нравится мне все это!

Если бы меня спросили, чего я хочу, я бы ответила: я хочу реальных действий. Я не желаю сидеть и ждать, когда пара подонков захочет ограбить ресторан. Я хочу взять их тепленькими в их постелях. Нужно сделать так, чтобы преступники боялись не полиции. Они должны бояться совершить преступление, так как за проступком сразу последует возмездие. Они должны каждую минуту помнить, что наказание неизбежно. В противном случае мы всегда будем иметь в обществе людей, нарушающих его нормы.

– Ну что, Женя, до встречи? – Валерий Петрович встал из-за стола.

– До свидания, – простилась я, но когда я подходила к двери, Бодров меня окликнул:

– Женя, ты смотри осторожнее там, с учеными-то.

– А что?

– Ничего-ничего, иди, – начальник отдела по борьбе с организованной преступностью неопределенно махнул рукой, – сама во всем разберешься.

Я отъехала от городского отдела и прямиком отправилась на набережную, где в здании гостиницы «Олимпия» сидела Катя. Ну, для остальных пациентов не Катя, а Екатерина Александровна, но только не для меня. Было время, когда Катя помогла мне справиться с депрессией. Это было после того, как я побывала на Украине и в Крыму. Сейчас в Крыму тихо, туда валом валят туристы, но тогда было все по-другому. Небо было голубым, море – ласковым, а выстрелы – настоящими. Да, вспоминать былые дни не всегда приятно. Но забывать об уроках истории тоже не стоит. Иначе они повторятся в самом худшем варианте. Что касается моего теперешнего состояния, то оно обратимо. Это просто результат прямого воздействия на подсознание. Мне сейчас нужен опытный психотерапевт, такой как Катя, который поможет избавиться от ненужной информации, застрявшей у меня в мозгу.

Сейчас у Кати приемные часы, и мне нужно срочно к ней попасть. В противном случае я не смогу реально мыслить. Если Скопов применяет НЛП ко всем подряд, мне будет достаточно одного сеанса легкого гипноза, и я буду снова в норме. В Ворошиловке нас учили в таких ситуациях ставить блок, но вся беда в том, что НЛП не всегда можно распознать. Вот как сегодня. Кстати, а зачем Скопову НЛП? Ему нужны соратники? Или он использует его по привычке? Хотелось бы его об этом спросить.

Но теперь мне его ухищрения не страшны: предупрежден – значит вооружен. Жаль только, Антон сказал мне об этом очень поздно. Теперь вот нужно ехать к психологу, чтобы почистить подсознание.

Я свернула на Волжскую. Здесь, в старом городе, улицы петляли, расходились и сходились, пропадали и появлялись вновь. Нужно было ехать медленно, чтобы на очередном повороте не столкнуться с лихим водителем какой-нибудь «Калины». Или с подростком, гордо рассекающим на папиных «Жигулях» времен социалистического реализма.

Я подъехала к гостинице «Олимпия» и оставила машину на стоянке. Отсюда открывался чудесный вид на Волгу и мост, уже освещенный фонарями. По мосту, как жуки, ползли машины, свет фар которых напоминал длинные усы. Я полюбовалась на открывшийся вид, оглянулась на темную уже набережную и не спеша вошла в фойе.

За стойкой стоял строгий портье.

– Вы к кому, девушка?

– К Невзоровой.

– Документы, – протянул руку портье.

Я подала водительские права, он что-то отметил в журнале и сказал:

– Проходите.

Я прошла по длинному коридору первого этажа и добралась до кабинета с надписью «Психолог». Вообще-то Катя – психиатр. Психологом она стала по воле случая. Молодая и очень активная, она хотела работать в клинике пограничных состояний, но дорогу ей перешла более удачливая знакомая главного врача, и Кате ничего не оставалось делать, как получить диплом психолога и заняться частной практикой. Но она до сих пор лечит людей с пограничными состояниями, стесняющихся обращаться в клинику официально.

Я постучала в дверь и услышала знакомый голос:

– Войдите!

Я вошла в кабинет.

– Привет, Охотникова! Вспомнила наконец. – Светловолосая и кудрявая Катя поднялась из-за стола и обняла меня. – Где ты пропадаешь?

– Долго рассказывать. – Я была тронута таким приемом.

– У тебя что-то случилось? – озабоченно спросила она, заглянув мне в глаза.

Такого человека не взять в клинику! Она же с первого взгляда определяет, что у пациента на душе!

– НЛП, – коротко ответила я.

– Какая гадость! – прокомментировала Катя. – Давай разгружаться, – сразу предложила она, – а то ты и работать не сможешь в полную силу. Ну ничего, сейчас мы все поправим. Расскажи мне об этом человеке.

Я как могла вкратце рассказала, что со мной сегодня произошло. Катя слушала, ловя каждое слово и иногда задавая наводящие вопросы. Наконец она сказала:

– Ну вот, все ясно. Этот человек, скорее всего, учился у цыган.

– Почему ты так решила?

– Он сразу завладел твоей рукой. Это одна из степеней контакта. Но ты – сильная, – ободрила меня психолог, – ты справишься. Нужно только расслабиться и позволить мне поработать с твоим подсознанием. Сейчас я предупрежу, чтобы в ближайшие полчаса ко мне никого не пускали. – С этими словами она вышла из кабинета, и слышно было, как каблучки ее туфель застучали по паркету.

Через пару минут она вернулась, выключила верхний свет, оставив только тусклую зеленую лампу, и предложила мне лечь на кушетку.

– Сними обувь, расстегни все, что мешает глубоко дышать, и слушай, что я тебе говорю.

Я послушно расстегнула пояс юбки и верхнюю пуговицу блузки, сняла туфли и легла на удобную кушетку.

Катя включила тихую музыку, взяла в руки блестящий шарик на нитке и велела мне смотреть на него, пока не устанут глаза. Я долго смотрела на шарик, потом мои глаза сами собой закрылись. Тем временем Катя начала произносить словесные формулы, помогающие расслабиться. После того как я почти перестала ее слышать, она произнесла еще несколько фраз, смысл которых остался мне непонятен. Потом Катя вывела меня из состояния транса и спросила, как я себя чувствую.

– Я как будто спала часа четыре, – ответила я, с трудом соображая, где я.

– Это хорошо. Но тебе придется прийти ко мне еще пару раз. Не волнуйся, если сразу не подействует. Твое подсознание сейчас борется с вложенным в него негативом. Постарайся ему не мешать. Вот, собственно, и все. Я жду тебя послезавтра в это же время.

Я поблагодарила своего психолога, расплатилась за сеанс и вышла из здания. Глядя на темное небо, я поняла, что мысли о Скопове меня больше не беспокоят. Я была свободна. Теперь, по словам Кати, это нужно было закрепить. Ну что ж, все политические деятели, все серьезные бизнесмены и все продвинутые менеджеры имеют своих психологов. А кто запрещает иметь своего психолога частному телохранителю? Я постояла еще минут пять, любуясь на звезды, и пошла к своему «фольку». Пора было ехать домой, где меня ждала тетя Мила и вкусный ужин.