О случившемся четверка сотрудников группы «Событие» узнала из новостного выпуска по радио чуть позже полуночи. Дерзость и мощь, с которыми неведомая сила совершила нападение, казались невероятными. Однако Джеку и его подчиненным было известно, что за всем этим стоит Маккейб. Слушая сообщение о гибели китайских космонавтов, Коллинз с Эвереттом вспоминали ящики с ракетами, увиденные в Эквадоре.

– Эти фанатики настроены серьезно, – проговорил Карл, глядя на темную улицу через лобовое стекло.

– Зато теперь, увидев, что люди погибают просто так, сильные мира сего протрезвеют, прекратят дурацкую гонку и сядут за стол переговоров, – добавил с заднего сиденья Элленшоу, без интереса рассматривая купленный в «Макдоналдсе» чизбургер.

– Если бы, – возразил Джек, настраивая яркость лампы в салоне, чтобы было удобнее изучать папку, которую для него достал немецкий спецназ. – Не хочу вас огорчать, Чарли, но если правительство на что-то решилось, то его не остановишь. Это как лавина.

Он замолчал, отыскав наконец фотографию с подписью: «Шпандау, 1947 г.» и увидев на ней нужное лицо. На снимке были изображены шестнадцать американских офицеров, выстроившихся перед входом в здание тюрьмы.

– Вот он, наш приятель. – Джек извлек фотографию из папки и протянул ее Эверетту.

– Точно. Откуда же, черт побери, мне так знакомо его лицо?.. Итак, видно, что он подполковник, но нашивку не разглядеть. Да еще, как назло, ни одной фамилии, отмечен только комендант тюрьмы. – Эверетт вручил снимок Голдингу и Элленшоу на заднем сиденье.

– А вот список всех заключенных – семь человек. – Коллинз передал Карлу распечатку. – Ничего странного не замечаешь?

– Рудольф Гесс, пожизненное, умер в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом, – принялся зачитывать вслух Эверетт. – Вальтер Функ, пожизненное, освобожден шестнадцатого мая пятьдесят седьмого. Эрих Редер, пожизненное, освобожден в пятьдесят пятом. Альберт Шпеер, двадцать лет, освобожден в шестьдесят шестом. Бальдур фон Ширах, двадцать лет, освобожден в шестьдесят шестом. Константин фон Нойрат, освобожден в пятьдесят четвертом. Адмирал Карл Дёниц – отсидел десять лет и освобожден в пятьдесят шестом. – Эверетт проглядел список еще раз и действительно заметил одну странность: – куда-то делся Йосс Цинссер.

– Весьма занятное опущение, не находишь? – спросил Джек.

– Что ж, мы знаем, что он там был. Зачем кому-то убирать его имя из списка заключенных?

– Затем, что так будет гораздо сложнее докопаться до истины, – ответил Коллинз и обратился к Питу: – Нужна помощь «Европы».

– Для этого надо вернуться в самолет, а это довольно-таки небезопасно – по крайней мере пока твой друг не расчистит путь.

– Нельзя терять времени. Необходимо выяснить, кто такой этот американский подполковник.

– Ладно, главное – добраться до самолета, – кивнул Пит.

Оглянувшись, он увидел горящий взгляд Элленшоу. Профессор криптозоологии слегка ткнул Голдинга локтем в бок.

– Вот, теперь понимаешь? С этими двумя не соскучишься! Причем чем дальше, тем опаснее.

Пит мимолетно улыбнулся и кивнул; капитан Эверетт тем временем заводил автомобиль. Увидев в стекле отражение лица Чарльза Элленшоу, Голдинг понял, что слухи не врут: «чокнутый Чарли» и вправду чокнутый.

Час спустя Джек и его команда стояли у главного входа в международный аэропорт Темпельхоф. Коллинз пошел на разведку, Эверетт, Голдинг и Элленшоу наблюдали из тени. Частную зону аэропорта патрулировали военные: после теракта в центре Берлина уровень безопасности значительно повысился. Джек выругался сквозь зубы: через оцепление можно прорваться только силой. Развернувшись, он снова нырнул в тень ангара, слегка выходящего за пределы забора.

– Главные ворота не вариант, – сообщил полковник остальным.

– Как насчет этого? – спросил Эверетт, постучав пальцем по алюминиевой стене ангара, принадлежавшего частной летной компании.

Коллинз внимательно осмотрел стену; ни окон, ни дверей на их сторону не выходило.

– Увы. Тут потребуется автоген или ножовка.

– А еще весьма расстроится владелец, узнав, что кто-то попортил его здание, – раздался голос из темноты.

Джек напрягся, но потом у него отлегло от сердца: из-за соседнего ангара возник Себастиан Крелл.

– Черт возьми, а ты растешь, – сказал Коллинз.

– Были хорошие учителя. – Крелл снял маску, пожал Джеку руку и кивнул остальным. – Там, у ворот, мои люди. Я договорился с начальником охраны аэропорта, и он дал нам три часа «на проведение учений». Поскольку вы уже на час задержались, советую немедленно прыгать в самолет и валить из Берлина, пока мои товарищи из правоохранительных органов не взяли вас за задницу.

Коллинз хлопнул Крелла по плечу.

– Пооколачиваешься тут, пока мы не взлетим?

– Так и задумано. – Себастиан посмотрел на четверку. – И еще. Рядом с вами стоит самолет с правительственным допуском. Мы его пока проверяем. Внутрь, как понимаете, зайти не можем, так что чей он – неизвестно.

– При чем тут это? – спросил Эверетт, нащупывая под рубашкой свою девятимиллиметровую «беретту».

– А при том, капитан Эверетт, что он приземлился здесь два дня назад, и с тех пор пилот оттуда не выходил, как и ваш. Снаружи заглянуть внутрь нельзя, а захватить тепловые датчики я не догадался.

– Отлично, спасибо за предупреждение, – сказал Джек и, делая шаг к воротам, кивнул остальным: – Идем.

– Мы прикроем твоих ребят; мои люди между ангарами. – Себастиан еще раз пожал руку Джеку. – Ауф видерзеен, дружище.

Спецназовцы, одетые в форму охранников аэропорта, пропустили отряд группы «Событие» внутрь.

– Пит, Чарли, если что-то случится, бегом отсюда – туда, где мы попрощались с Себастианом.

– Но… – начал было Чарли.

– Никаких но. Бегом – значит бегом, – повторил Эверетт.

– Ладно, но я не согласен, – сказал Элленшоу.

Приблизившись к площадке, где стоял их самолет, Коллинз замедлил шаг и прислушался. По соседству стоял самолет с темными иллюминаторами. В кабине американского «Боинга» свет горел, но внутри царила тишина: судя по всему, военные летчики спали. Пока четверка выполняла задание в городе, пилотам был приказ ждать три дня, а затем сниматься.

Чутье молчало: кроме Себастиана и его отряда за ними никто не наблюдал. Коллинз махнул Карлу, тот взбежал по передвижному трапу и ладонью постучал в дверь.

Элленшоу и Голдинг нервно озирались по сторонам, даже разглядывали диспетчерскую башню в полутора милях отсюда.

Дверь открылась, и Джек с облегчением увидел в проеме заспанного капитана ВВС США. Тот с удивлением смотрел на Карла.

– Отлично, парни. А теперь внутрь, живо, – сказал Коллинз, не сводя глаз с белого самолета по соседству.

На мгновение одна из шторок на иллюминаторе поднялась на длину ладони, затем вновь опустилась. Полковник, перескакивая через две ступеньки, поднялся по лестнице, вошел в самолет и запер за собой дверь.

– Капитан, заводите двигатели и запускайте предполетные процедуры. Для начала полетим в Лондон.

Все еще сонный, пилот растряс своего помощника и бортинженера, затем опять уставился на Коллинза и остальных, недоумевая, где их так потрепало.

– Полковник, даже если очень поспешить, это займет минимум полчаса, а если я лично не подам маршрутный лист, мы нарушим примерно шестьсот правил.

– У нас есть друг, который устроит вылет. Просто готовьте самолет, капитан, нет времени. Если вы не в курсе, нас подозревают в совершении теракта.

Капитан вместе со вторым пилотом и бортинженером скрылись в кокпите.

Джек провел рукой по волосам и кивнул Эверетту.

– Карл, не своди глаз с нашего подозрительного соседа.

– Есть, – ответил «морской котик» и занял позицию у аварийного выхода за кабиной пилота.

– Так, док…

Пит и Элленшоу уже скрылись в будке связи, и Голдинг принялся отдавать приказы «Европе». Система подключилась к закрытой базе данных. Лампы над головой мигнули: пилот врубил внутреннее питание. Второй пилот вышел наружу, чтобы отключить наземный аккумулятор, оставив дверь приоткрытой. Джек на всякий случай достал пистолет и положил рядом.

– «Европа», просканируй фотографию из тюрьмы Шпандау, Германия, тысяча девятьсот сорок седьмой год. Нас интересует подполковник, второй справа в первом ряду.

Пит вставил снимок из папки в сканер, и Джек уставился на большой монитор, вделанный в корпус самолета.

– Сканирую, – ответила «Европа» своим неизменным томным голосом и практически сразу же продолжила: – Доктор Голдинг, в архивах тюрьмы Шпандау за указанный промежуток времени записей об указанном подполковнике не обнаружено.

– Черт! – выругался Пит, рассматривая увеличенную копию фотографии.

– «Европа», просканируй форму указанного офицера на предмет наличия опознавательных знаков или нашивок, – попросил Джек, наклоняясь поближе. – Особый интерес представляют лацканы мундира.

– Выполняю, полковник Коллинз.

«Европа» начала разбивать изображение на отдельные куски, архивируя и распаковывая их, пока не дошла до интересующей Джека области.

– Чтоб мне провалиться, – пробормотал Пит, когда изображение стало четче. – Как же мы сразу не заметили? Всего-то надо было взять лупу.

Коллинз тоже разглядел серебряный крест на левом лацкане у подполковника.

– Стало быть, священник?

– «Европа», есть ли данные о священнослужителях, расквартированных в Шпандау? – спросил Джек. В голове у него уже созревала разгадка.

«Европа» вывела на монитор череду снимков, располагая их друг под другом в левой части экрана и указывая имена, звания и страны. Советский Союз, по вполне понятным причинам, был в этом списке не представлен.

– В тот год к Шпандау были приписаны два католических священника, три епископальных и пять баптистских, но нашего подполковника среди них нет.

Джек, задумавшись, оперся Питу на плечи. Затем его осенило:

– «Европа», военных преступников начали помещать в Шпандау в сорок шестом. Перед этим, во время судебного процесса, здесь должна была работать подготовительная бригада. Можешь найти списки людей, допрашивавших каждого арестованного, которого перевозили сюда из Нюрнберга?

Всего за какую-то секунду «Европа» проникла в списки работников трибунала от США, Великобритании, Франции и СССР, а затем вывела длинный перечень фамилий.

– Ну же, «Европа», ты что, не слушала? – раздраженно бросил Пит. – Выдели из списка только американских священников и духовников.

«Европа» не ответила, будто обидевшись на Пита, затем фотографии и имена начали пропадать с экрана. Остались только два снимка: католический священник в звании капитана и баптистский духовник из Жиллетта, штат Вайоминг, – подполковник Уильям Т. Роулинз, чье лицо полностью совпадало с тем, что было на фотографии 1947 года. Он не вошел в списки сотрудников Шпандау, потому что находился там всего один день, опрашивая заключенных перед переводом в тюрьму на предмет религиозных нужд. Именно в тот день и была сделана общая фотография, а потом Роулинз отбыл.

– Знакомое имя, – почти одновременно проговорили Элленшоу и Голдинг.

– И лицо, да? – заметил Джек и, наклонившись, ввел команду для «Европы» вручную, а не голосом.

На мониторе возникли кадры из видеозаписи. Пара ученых с удивлением смотрела на экран, недоумевая, каким образом Джеку удалось разгадать загадку до того, как они додумались задать нужный вопрос.

– Невероятно, – пробормотал Элленшоу.

– То есть вы хотите сказать, что телепроповедник Сэмюель Роулинз – сын нашего подполковника? – недоверчиво уточнил Пит.

– Именно, – кивнул Джек. – Помимо прочего, он весьма резко настроен против возвращения американцев на Луну.

– И какие мы сделаем выводы? – спросил Элленшоу.

Коллинз всмотрелся в беззвучную видеозапись, на которой мужчина стучал кулаком по трибуне и что-то гневно выкрикивал. Слов было не разобрать, но Джек знал, что гнев проповедника направлен на президента и людей, которые собирались вернуться на Луну, – а значит, вполне возможно, на Сару и двух его подчиненных. Пит потянулся, чтобы включить звук, однако Коллинз остановил его и просто смотрел на жестикуляцию преподобного.

– Думаю, перед нами человек, отец которого узнал правду о местонахождении «Колумба» – и не только поведал сыну тайну о том, что произошло семьсот миллионов лет назад, но и объяснил, почему надо сделать так, чтобы об этом никто больше не узнал.

– Погодите-ка. – Пит развернулся к Джеку. – По-вашему, проповеднику известно, где захоронены артефакты, добытые в сорок пятом?

– Нет. Думаю, ему и его отцу принадлежит земля, где захоронены артефакты. А еще я уверен, что наш старый добрый Маккейб работает на него.

– Роулинз входит в пятерку богатейших людей мира, – добавил Элленшоу.

– Раз уж, увидев «Колумба» и другие находки, люди способны поставить под сомнение положения Библии и Книги Бытия, то его рвение вполне оправдано, – подвел черту Коллинз, отводя взгляд от седовласого священника на мониторе.

– Полковник, любая религия основана прежде всего на вере, и едва ли какие-то находки способны ее поколебать, – возразил Пит. – К тому же с новыми данными нам придется пересмотреть и эволюционную периодизацию. Семьсот миллионов лет – это гораздо раньше, чем появились динозавры, и уж тем более млекопитающие.

– В принципе, Пит, ты прав. Наиболее прогрессивные религиозные течения не обращают внимания на новейшие открытия и теории – они просто верят, что бог создал все сущее. Даже вас двоих.

Элленшоу согласно кивнул, но убедить Голдинга было не так просто.

– Пит, нужно немедленно передать эти сведения Найлзу, пусть свяжется с президентом. Думаю, следует как можно быстрее натравить на этого маньяка ФБР, пока он не устроил очередной теракт.

Пит уже начал надиктовывать «Европе» сообщение для директора Комптона, когда из головы самолета донесся голос Эверетта:

– Джек, плохие новости. К нам гости.

Пит, Чарли и Коллинз выглянули в ближайший иллюминатор: по трапу, установленному у соседнего самолета, сбегали вооруженные люди. Джек выругался: двигатели «Боинга» только-только загудели. Он хотел велеть пилотам трогаться с места, но тут раздались выстрелы. Пули со звоном ударили по фюзеляжу, а иллюминатор, у которого они сидели, разлетелся на куски, засыпав салон стеклом и пластиком.

Пальба прекратилась так же быстро, как и началась. Эверетт заблокировал дверь и только потом осознал, что второй пилот остался снаружи.

Джек мельком выглянул в соседнее окно. Этого мгновения ему хватило, чтобы понять: что-то не так. Самолет накренился.

– Джек, такое ощущение… – начал было Эверетт.

– Да, нам прострелили колеса.

Из кокпита, пригнувшись на случай повторения стрельбы, выполз пилот.

– Полковник, я отключил двигатели. Мы никуда не полетим: нам прострелили шины по правой стороне и на носовом колесе.

– В укрытие, – приказал Коллинз. – Еще не ясно, с кем мы имеем дело.

Он повернулся к будке связи, чтобы приказать то же самое Голдингу и Элленшоу, но те, предвосхитив его, уже спрятались под пультом.

– Джек, слева от нас кто-то есть. Погоди, кажется, это Себастиан… Черт, он поднял руки и с кем-то говорит. Вот же… похоже, это отряд быстрого реагирования.

Коллинз почти ползком подобрался к Эверетту, сидевшему у левого борта «Боинга». Снаружи и впрямь с поднятыми руками стоял Себастиан. Рядом с ним Джек разглядел человека в черной форме с золотыми буквами «Полиция» на спине.

– Мистер Эверетт, есть мнение, что нас прижали.

– Полковник Коллинз, полностью с вами согласен. Как думаете, это подстава?

– Нет, Себастиан тут ни при чем. Он как раз пытается спасти наши шкуры.

Майор Крелл тем временем передал полицейскому свой автомат и взял у него мегафон. Прижав рупор ко рту, он сделал несколько шагов к самолету.

– Полковник Коллинз, ваш «Боинг» обездвижен, а вы окружены. – Себастиан оглянулся на спецназовца, пристально наблюдавшего за ним. – Полиция Берлина гарантирует вашу неприкосновенность, если вы и ваши люди покинете борт самолета.

Крелл опустил громкоговоритель, подошел еще ближе и добавил, не сводя глаз с темных иллюминаторов:

– Джек, я бессилен чем-либо тебе помочь. Сдавайся и выходи, а мы вытащим тебя из-за решетки, клянусь, – даже если мне лично придется идти к канцлеру.

Вполголоса чертыхнувшись, Коллинз оглянулся на Голдинга и Элленшоу.

– Пит, у вас с доком ровно тридцать секунд, чтобы уничтожить материнскую плату и соединение. Запустите туда червя – или как вы его там зовете, – в общем, сделайте так, чтобы никто отсюда связаться с «Европой» не мог.

– Слушаюсь, полковник, – ответил Пит и, подтянув к себе ноутбук, начал вбивать нужные команды.

– Мы даже не будем сражаться? – удивился Элленшоу, напустив на себя самый храбрый вид, на который был способен.

– Это полицейские, док, а в полицейских мы не стреляем, – отрезал Коллинз. – Теперь отдайте мне пистолет, который вы пытаетесь спрятать. Малейший повод – и эти парни не постесняются нашпиговать ваш тощий зад по самое не балуйся.

Элленшоу, дрожа от злости, вытащил «беретту» и нехотя толкнул ее по полу в направлении Джека.

– Отлично. Эверетт, открой аварийный выход.

Карл поднялся, поставил оружие на предохранитель и распахнул дверь. Первым на стальные ступеньки полетел его пистолет, потом еще два, которые ему передал Коллинз.

– И киньте мне пистолет Пита, док… да-да, тот самый, который вы засунули в карман… Быстрее, пока я не вышвырнул вас из самолета вместе с ним! – Джек пронзил взглядом ошарашенного Элленшоу.

Чарли сжал губы, но все же поставил «беретту» Голдинга на предохранитель и толкнул ее к полковнику.

– Я же говорил, что он не забудет, – проворчал Пит, не отрываясь от клавиатуры. – Готово, полковник. Память полностью очищена.

Пит нажал на клавишу ввода. Джек подошел к аварийному выходу. Эверетт снова отодвинул дверь, и Коллинз выкинул последний пистолет.

– Арестуют только меня? – крикнул Джек в щель.

– Майор говорит, что у него есть ордера на всех, включая пилотов. Не бойся, Джек, мы вытащим тебя из этой заварухи. Клянусь.

Коллинз кивнул и вышел из самолета в ночь, высоко подняв руки над головой. За ним последовали Эверетт, Голдинг, пилот, бортмеханик и, наконец, Элленшоу, похожий на потрепанного жизнью старого гангстера.

Механик скрывался в полумиле от «Боинга» и наблюдал за происходящим в бинокль. Хотя все шло вроде бы по плану, он сомневался, что американец окончательно вышел из игры. У этого Коллинза жизней, как у кошки. Полиция тем временем положила всех штатовцев на землю, обыскивая на предмет скрытого оружия. Лежа на бетоне, Коллинз повернул голову прямо в ту сторону, где стоял Механик. Казалось, будто полковник разглядел его в темноте.

– Ты знаешь, что я здесь, – прошептал саудовец себе под нос. – Не так ли, друг мой?

– Да исполнится воля господня! – провозгласил преподобный Роулинз. – Аминь!

Он утер пот со лба, выдохнул и покинул паству.

В кулисах его ждали дочери, и младшая, как только зазвучала музыка и запел хор, вышла на сцену. Старшая, Лорел, смотрела, как отец, аплодируя, спускается с подмостков. Он продолжал хлопать и улыбаться, пока окончательно не скрылся за кулисами, где его ждало привычное полотенце и минеральная вода. Роулинз жадно осушил стакан, обтер лицо и шею.

– Итак, удалось ли тебе вынести из поездки что-то новое? – мягко спросил он, стараясь скрыть недовольство по поводу провала германской акции: жертв должно было быть больше, а человека, которого они подставили, должны были убить, а не арестовать.

– Речь не о том, что я вынесла, а о том, что я увидела, – ответила Лорел.

– И что же это? – спросил Роулинз, отдавая пустой бокал девочке, которая обслуживала его этим вечером, и принимая из ее рук халат. Затем он кивнул ей: свободна.

Гимн, разносившийся по собору, достиг кульминации; музыка оглушала. Лорел подошла к отцу и плотно запахнула на нем халат.

– Мы ведем себя слишком мягко. План Джеймса пусть и хитер, но его цель – лишь отложить полеты на Луну, а не пресечь их. К примеру, сегодняшний удар: одна из китайских ракет все же может достичь цели.

– Думаю, два из трех – хороший результат. – Сэмюел посмотрел на дочь; та не сводила с него голубых глаз. – Маккейб замечательно справляется; я думал, что ты ценишь своего любовника гораздо выше.

Лорел отвернулась, наблюдая, как ее младшая сестра с фанатичным рвением проводит богослужение.

– Нам мало сбивать ракеты по одной – нужно заявить о себе гораздо жестче.

– К чему ты клонишь?

– Не ты ли сам говорил всего пару дней назад, что необходимо нанести удар по движущей силе – по крайней мере с американской стороны?

Впервые с того момента, как количество слушателей его проповедей стало падать, Роулинз улыбнулся.

– Нанести удар по движущей силе? Даже если Маккейб считает, что это ошибка?

– Он – трус и, что важнее, не часть семьи. А самое главное: он не разделяет нашей веры. Его цель – деньги, а не защита святого слова божьего. Он – Иуда, ждущий сребреников.

– И что ты предлагаешь устроить? Не забывай, дочка, что наши цели во многом совпадают с интересами Маккейба, так что подлинно двуличны здесь мы, не он.

– Механик может сколько угодно говорить, что утратил веру, но я чувствую: это не так. Я рассчитываю на него, как на человека истинной веры, который просто не доверяет своему окружению. Именно поэтому он вынужден утверждать, что работает лишь за деньги, как и его босс Маккейб.

– Ты полагаешь, у Механика есть желание исполнить волю господню?

– Да, и более того, тем самым он сможет исправить свою судьбу. Он сделает все, что я прикажу. – Лорел обняла отца. – В стране начнется хаос, который вознесет нашего дорогого друга к вершинам власти. А как только Механик сделает свое дело, мы сможем все свалить на него.

– А что Маккейб? – спросил Роулинз, хотя знал ответ заранее.

– Когда с миссиями в Хьюстоне и на мысе Канаверал будет покончено и мы снова пробурим вход во вторую галерею, пускай он извлечет оттуда все оружие и технологии. После этого необходимость в нем отпадет. Мы выбросим его, как отработанную батарейку.

Роулинз улыбнулся. Настроение улучшилось, к тому же проповедь придала ему сил, которые он потратит на то, чтобы сохранить операцию «Колумб» в тайне, пока его корпорация не выжмет все возможное из технологий, найденных более полувека назад.

– Что ж, подготовь предложение для Механика. Посмотрим, действительно ли он верный слуга господень. Жду через два дня.

Найлз Комптон наблюдал за проведением эксперимента через стеклянную стену.

Породу с вкраплениями минерала, полученную из хранилищ ЦРУ, погрузили в воду, но давление пара в резервуарах только увеличивалось. Эксперимент длился уже тринадцать часов, а тепло, излучаемое метеоритами, постоянно возрастало.

– Воистину удивительно, – сказала Вирджиния Поллок, стоявшая рядом с Найлзом. – Если подобные образцы есть у русских и китайцев, то их свойства им известны. Подозреваю, что одних этих осколков хватит на то, чтобы обеспечивать энергией небольшой город.

– А долгосрочные эффекты? – спросил Комптон, наблюдая, как пар из резервуара поступает в небольшой генератор.

– Пока рано об этом говорить, – сказала Вирджиния и внимательно посмотрела на директора. – А что такое?

Найлз отвернулся от толстого стекла, за которым располагалась лаборатория, и вопросительно посмотрел на заместителя.

– Метеориты, Вирджиния. Минерал попал сюда с метеоритами – стало быть, тела, в котором он присутствовал, скорее всего, уже не существует. А если оно взорвалось? Не от какого-то космического инцидента, а из-за нестабильности?

– Пока рано делать выводы, – возразила она, наблюдая за тем, как двигается стрелка на приборе для измерения мощности.

– Неужели ты не понимаешь? Нет такого источника энергии, который увеличивает мощность после траты такого количества энергии, а эти камни, наоборот, вырабатывают ее, сколько бы мы ни отбирали.

– Процесс может стабилизироваться, как в случае с ядерным топливом. По крайней мере, до той степени, что реакцией можно будет управлять, – парировала Вирджиния.

– Говоря твоим языком, у нас пока нет данных для такого утверждения. Прекращайте эксперимент.

– Но, Найлз, перед нами уникальная возможность…

– Прекратить эксперимент, Вирджиния.

В комнату наблюдения вошел секретарь и передал Комптону обрывок бумаги. Найлз уже собрался было уходить, но сперва решил убедиться, что Поллок поняла приказ.

– Хорошо, хорошо, приступаем к управляемой остановке, – сказала она и вышла.

Президент вышел на связь по защищенному каналу.

– Найлз, я только что лично переговорил с германским канцлером. Он знает, что полковника подставили, однако в данный момент, учитывая наличие записи с камер, фотографии и вдобавок двух мин «Клеймор», найденных в вашем самолете, у него связаны руки. Если он отпустит американца, которого подозревают в гибели сотни людей, его попросту распнут.

– Сколько ждать?

– В ФБР меня заверили, что недели через три отыщут для канцлера повод отпустить полковника хотя бы под залог и в качестве одолжения. Капитана Эверетта тем временем экстрадируют в Эквадор, где ему и предъявят обвинения. Коллинза, если его все-таки освободят, ожидает то же самое. Они влипли по уши, Найлз.

– А мои ученые? Или им собираются пришить соучастие? – спросил Комптон, с трудом сдерживая гнев.

– Их выпустят сегодня вечером. Улик против них нет, хотя источники в ФБР утверждают, что эти двое похлеще Коллинза или Эверетта.

– Охотно верю. Джек разговаривал с нашим послом в Берлине?

– Он передал для тебя сообщение: «Посмотри сегодня вечером канал „Вера“». Еще он добавил, что все пути ведут к господу.

Найлз отвел взгляд от небольшой камеры и задумался.

– Надеюсь, ты знаешь, какого черта он ударился в религию, – продолжил президент, – поскольку мне достаточно толп фундаменталистов, развернувших демонстрацию у меня под окнами.

– Не имею ни малейшего понятия, что имел в виду полковник. Я по… – Комптон не договорил.

Удар невиданной мощи сотряс кабинет; завизжала сирена. С потолка кусками посыпалась штукатурка, лампы замигали и погасли, вместо них включилось аварийное освещение.

– Господи, только недавно доделал ремонт! – крикнул Найлз и бросил в камеру: – Я перезвоню!

Экран погас.

Комптон выбежал из кабинета в приемную. Там тоже просел потолок, а секретари вытаскивали друг друга из-под упавших плит.

– Пожарные и спасательные бригады, срочно на двадцать третий этаж, помещение двести одиннадцать, лаборатория ядерной физики. Это не учения, – объявила «Европа».

– Сами справитесь? – спросил Найлз, направляясь к лифтам.

Секретари втроем вытащили четвертого коллегу и кивнули: мол, справимся.

– Сэр, лифты заблокированы! – крикнул один из них вслед директору.

– «Европа», директорский доступ первого уровня, код «Альфа». Запустить третий лифт, пункт назначения – двадцать третий этаж, – спокойно приказал Найлз, прижав ладонь к сканеру отпечатков.

– Выполняю, директор Комптон, – раздался в ответ голос, и двери закрылись. – Директорский доступ первого уровня, код «Альфа» подтвержден.

С головокружительной скоростью лифт понесся вниз.

– Спасательные бригады среагировали?

– Пожарные и спасательные бригады, а также отряд службы безопасности прибывают на место происшествия.

Найлз оперся на стену.

– Обвал или взрыв? – спросил он, заранее зная ответ.

– Взрыв. В лаборатории был зафиксирован резкий скачок температуры и уровня вибрации. Сотрудники отдела подтвердили нештатную ситуацию в двадцать два часа десять минут тринадцать секунд.

Лифт остановился, и Найлз приготовился к худшему; даже сквозь закрытые двери до него доносился визг сирен и крики спасателей. Двери разошлись, и в кабину ворвалась волна жара и дыма. Комптон прикрыл нос и рот платком, затем вышел в продолговатый извилистый коридор, в котором царил хаос. Схватил первого попавшегося человека: им оказался сержант Гомес, морпех, сотрудник службы безопасности.

– Докладывайте, сержант, – потребовал Найлз, крепко держа морпеха за рукав.

– Пока докладывать нечего, сэр. Только то, что в лаборатории полно народу, а ситуация вышла из-под контроля.

– Ясно. Тогда для начала предлагаю отключить сирены, а то оглохнуть можно.

Директор хлопнул сержанта по спине и направился ко входу в лабораторию. С того момента, как он ушел, прошло всего двадцать минут, но отдел было не узнать. Массивные двери снесло с укрепленных петель. В комнате наблюдения, еще тлеющей после взрыва, двое санитаров оказывали кому-то первую помощь – Комптон с ужасом увидел, что это Вирджиния. Лицо ее было залито кровью, она лежала на спине и отбивалась от помогавших ей людей. Найлз подбежал к ней и присел рядом.

– Что произошло?

Левый глаз Вирджинии не раскрывался из-за обширной гематомы, а по голове шла длинная рваная рана. Она в очередной раз оттолкнула от себя санитара, который пытался надеть на нее кислородную маску, и уцелевшим глазом уставилась на Найлза.

– Нужно перенаправить трубы с промывочной водой из реактора в лабораторию. Нужно залить все бетоном. Энергия растет, реакция неконтролируема. – Вирджиния схватила Комптона за воротник рубашки.

– То есть разбираемся с этим, как с расплавом в реакторе? – уточнил Найлз, очень беспокоясь за жизнь и здоровье своего друга и заместителя.

Собрав последние силы, Вирджиния кивнула и потеряла сознание. Санитары водрузили ее на каталку и повезли к лифтам.

Комптон вошел в опустошенную взрывом лабораторию. Пожарные и сотрудники инженерной службы комплекса старались локализовать мощный пожар в центре зала. Повсюду глаз натыкался на останки людей, размазанных по стенам ударной волной. Наконец директор отыскал капитана инженерного корпуса, отвечавшего за весь комплекс группы «Событие».

– Нужно перераспределить энергию из реактора на сто двадцатом этаже. Начинайте смешивать промывочную воду с цементом, – заливайте лабораторию, пока эти чертовы камни не пробили себе путь к главному реактору. В противном случае вместе с нами на воздух взлетит половина Лас-Вегаса.

– Так точно, работаем по сценарию расплава в реакторе, – крикнул в ответ инженер. – На перенаправление труб уйдет минут двадцать.

– Тогда за дело! – сказал Найлз, но капитан уже ушел, по дороге захватив с собой нескольких подчиненных.

Комптон в последний раз взглянул на лабораторию, которой суждено навеки быть погребенной под слоем бетона. Другого способа перекрыть доступ кислорода к метеоритам не было.

Кругом лежали покалеченные тела. Найлз подбежал к девушке, которую придавило большим лабораторным столом, но, отодвинув его, увидел, что помочь ей уже нельзя. Тем не менее директор опустился на колени, подхватил лаборантку и вместе с нею побежал к выходу из полыхающего отсека, проклиная себя за недальновидность, которая привела к катастрофе.

Сара вышла из аудитории, где только что закончила заниматься с шестью геологами, участниками будущей миссии. Теперь они знали, что искать, как собрать образцы, если понадобится, и – самое важное – как не надо обращаться с минералом: никакой воды, никакого кислорода.

На Саре сидел ладно подогнанный голубой комбинезон с эмблемой миссии на левом плече: орел с тремя ракетами в когтях и вышитые золотом слова «Темная звезда». Навстречу по коридору шли Райан и Менденхолл. На Джейсоне лица не было, а Уилл вроде как пытался его успокоить.

– Эй, ребята, что стряслось? – спросила Сара.

Уилл остановился, и Райан, не поднимая головы, в него врезался. Оглядевшись по сторонам, он наконец заметил лейтенанта Макинтайр и кивнул в знак приветствия.

– А, ничего необычного. Просто наш мистер «летаю-на-всем-что-движется» снова завалил тренажер посадочного модуля и уже в тридцатый раз всех угробил. До него никак не дойдет: мы – всего лишь резервная группа для двух других экипажей. – Уилл повернулся к Райану: – Расслабься, Джейсон, никуда мы со станции не денемся. Понимаешь ты или нет?

– Да не в этом дело, – отмахнулся Райан. – Если уж с модулем могут справиться всякие калеки из ВВС, то я-то по-любому должен!

Сара улыбнулась и стукнула его по спине.

– Джейсон, они на этих тренажерах занимаются последние три года, а ты провел на нем меньше недели. Уверена, ты прекрасно справишься. Кроме того, Уилл прав: мы лишь третьи на очереди. Скорее всего, мы просто прокатимся до МКС, и все. Полюбуемся пару дней прекрасным видом – и назад.

– Проехали, – бросил Райан и сменил тему: – Что слышно о полковнике и Эверетте?

Сара перестала улыбаться.

– По последним новостям, Джека посадили в берлинскую тюрьму, а Карла экстрадировали в Эквадор. Найлз с президентом бессильны.

– Мы тут сидим и готовимся к тому, что никогда не случится, а тем временем оба наших командира попали в переделку в дружественной стране… Какого черта вообще творится? – не выдержал Менденхолл. – Ладно, Джейсон, пойдем отрабатывать аварийные процедуры с капитаном Харуэллом.

Последний руководил их группой.

– Приятный человек? – спросила Сара.

– Зануда, каких поискать, – охарактеризовал его Менденхолл.

– Зато не заваливает посадку, – съязвил Райан.

Впервые за все время разговора Уилл ухмыльнулся.

– Да уж, хоть кто-то умеет управляться с этой консервной банкой.

– Давайте соберемся сегодня вечером и вместе посмотрим запуск европейцев? – предложила Сара вслед сослуживцам.

– Да, конечно, если переживем еще одну тренировку, – бросил Джейсон через плечо.

Сара взглянула на часы и решила, что успеет связаться с комплексом и узнать новости о Джеке.

Она подошла на проходную и попросила у охранника телефон; тот предупредил, что в целях обеспечения безопасности ее звонок будет записан. Макинтайр хотела посоветовать, куда он может заткнуть свою безопасность, но вовремя сдержалась. Сотрудник военной полиции вручил ей трубку и включил диктофон. Сара набрала номер и после звукового сигнала ввела код доступа. Через один гудок раздался голос «Европы»:

– К сожалению, никто из сотрудников не может ответить на ваш звонок. В отделе чрезвычайная ситуация. Пожалуйста, перезвоните позднее.

Эфир заполнила тишина.

С какой стороны ни посмотри, миссия складывалась из рук вон плохо: такое ощущение, что все силы природы настроены против них.

– Джек, как же я хочу, чтобы мы вернулись домой…

Штаб-квартира Федеральной полиции Германии расположилась в огромном здании, построенном в 1945 году. Джека держали в камере на пятом этаже, откуда выводили только на допросы: то к немцам, то к эквадорцам, то к Интерполу, не считая американского посольства. Он держался спокойно и говорил лишь, что непричастен ни к взрыву в центре Берлина, ни к убийству семейной пары по дороге к Кито. Военный атташе из посольства, который приходил дважды, считал, что не стоило говорить и этого – следовало просто молчать. А еще атташе заверил Коллинза, что президент делает все возможное, чтобы вытащить его из тюрьмы, надо только подождать. При этом он почему-то смотрел в сторону, из чего Джек заключил, что переговоры с правительством Германии идут не так гладко, как расписывает сотрудник посольства.

Коллинз сидел на металлической койке, холодной и жесткой, разглядывая тюремный обед: большую сосиску и тарелку с квашеной капустой. Полковник глубоко вздохнул и поставил поднос на кровать.

– Эй! – привлек он внимание проходящего мимо охранника. – Можно я отнесу еду на кухню и возьму что-нибудь другое?

Немец вопросительно уставился на Джека.

– Может, у вас завалялся гамбургер?

Охранник наконец понял, что американец издевается, и ушел.

– Ну хоть запуск посмотреть дадите? – крикнул Коллинз ему вслед.

Охранник даже не оглянулся.

Карла, скорее всего, уже везли в Эквадор: его вывели из камеры часов восемь назад, и больше он не возвращался. Голдинга и Элленшоу, хотелось верить, все-таки отправили в Америку с теми скудными сведениями, что им удалось раздобыть. Оставалось надеяться, что атташе передал загадочные слова, адресованные Найлзу, в Госдепартамент. Это должно было заставить директора действовать в нужном направлении и навести его на преподобного Сэмюеля Роулинза. В то, что сам он сможет продолжить поиски «Колумба», полковник уже не верил.

Джек окинул взглядом камеру. Если хорошенько все спланировать, то можно было бы и сбежать, но без трупов не обойтись – а покупать свободу за жизни полицейских, которые просто выполняют свою работу, ему претило.

– Полковник Коллинз, пришло время вашей помывки, – обратился к нему на ломаном английском незнакомый охранник. Быстро оглянувшись по сторонам, он открыл камеру. – Вам пора в душ. Пройдемте, – вымучил парень еще пару фраз и сделал приглашающий жест рукой.

Коллинз поднялся с койки и осмотрел незнакомца. Парень был плечистее других охранников и без оружия, даже без стандартной дубинки. С другой стороны, с таким сложением он мог обойтись и голыми руками. А еще он первый обратился к Джеку по званию.

– Прошу, полковник. Туда. – Он указал вглубь коридора.

Джек кивнул и вышел из камеры.

– А можно потом выбрать другой комбинезон? Оранжевый мне не идет.

Парень не понял шутки, лишь положил гигантскую ладонь Джеку на спину и подтолкнул. Они шли к лифтам, и полковник задумался, куда его на самом деле ведут; охранник, между прочим, даже не надел на него наручники. Коллинз снова осмотрел парня и заметил, что форма ему явно не по размеру: манжеты куртки не достают до запястий, а воротник под галстуком не застегнут. Встретившись взглядом с незнакомцем, Джек улыбнулся, хотя солдатское чутье подсказывало, что приближается опасность.

Двери лифта открылись. Снаружи стояли два человека: охранник и еще один заключенный в таком же оранжевом комбинезоне. Сопровождающий Джека кивнул охраннику, и они пошли дальше. Проходя мимо товарища по несчастью, Коллинз задержал на нем взгляд и вот тогда забеспокоился по-настоящему: номер камеры, нашитый на груди второго заключенного, совпадал с тем, что был у полковника. Оглянувшись, Джек заметил, что у мужчины такие же темные волосы, а также рост и комплекция. Охранник и заключенный сели в лифт, а парень подтолкнул Джека дальше.

Когда справа показалась металлическая дверь, незнакомец схватил Коллинза за плечо и придвинулся ближе. На шее у Джека зашевелились волоски.

– Душ? – спросил полковник, пытаясь разглядеть глаза парня.

– Полковник, меня предупредили, что вы можете сделать с нами что-нибудь опасное. – Тот с большим трудом подбирал английские слова. – Пожалуйста, пока не надо.

Охранник открыл дверь и жестом пригласил Джека войти.

В комнате, склонившись над тарелкой, сидел человек во всем черном; Коллинз видел только его затылок. В углу комнаты молча устроились Пит Голдинг и Чарли Элленшоу.

– Полковник! – произнес Чарли, и оба ученых встали.

Джек удивленно смотрел на профессоров, обеспокоенно размышляя, почему их не отпустили, как обещали. Чарли было дернулся, чтобы пожать Коллинзу руку, но тут человек в черном оторвался от обеда. Джек облегченно вздохнул: перед ним сидел Себастиан Крелл. Спецназовец отодвинул тарелку, поправил автомат, накинутый на плечо, и посмотрел на парня, который привел полковника.

– Спасибо, сержант. Теперь верните форму на место, пока она не разошлась по швам. – Крелл бросил взгляд на часы. – Выдвигаемся через три минуты… Джон Диллинджер, я полагаю? – обратился он к Джеку.

Коллинз протянул руку старому приятелю.

– Можно просто Джон. Надеюсь, я кончу лучше, чем настоящий Диллинджер.

– Поживем – увидим, мой друг, – сказал Себастиан, и они с полковником обменялись рукопожатием.

– Почему так долго? – спросил Джек, здороваясь с Элленшоу и Голдингом.

– Президенту нужно было согласовать план действий с канцлером. Однако нашу уловку быстро раскроют, так что поторопимся: через восемь часов судья будет готов огласить приговор, и вот тогда начнется настоящая охота, – объяснил Пит, а Чарли передал Коллинзу свежий комплект одежды.

– Ваш самолет починили, и он готов принять на борт наш отряд, – добавил Себастиан, пока Джек переодевался.

– Какой еще отряд?

– Насколько я понял, канцлер отдает меня и моих ребят под твое командование. Нельзя допустить, чтобы вас снова задержали на немецкой территории. А еще они с президентом считают, что мы в состоянии помочь тебе с какой-то там операцией «Колумб». На самом деле наш канцлер и ваш президент в одной лодке. Всех космонавтов, участвующих в миссии Европейского космического агентства, тренировали в Кёльне, и среди них восемь немецких ученых – два «Ариана» с ними будут запущены сегодня. Фанатики готовы сжечь канцлера заживо за участие в проекте, так что нам придется работать заодно, хотя в космической гонке наши страны соперничают.

Джек застегнул рубашку и накинул ветровку, одновременно планируя следующий шаг. Наконец он обратился к немецкому спецназовцу:

– Думаю, за договоренностью между президентом и канцлером стоит что-то еще, но доказательств у меня нет. Странное время – странные союзы, дружище, – сказал он, глядя в глаза Себастиану. – Наша цель – сделать так, чтобы без полета на Луну можно было обойтись. Для этого необходимо отыскать артефакты, добытые нацистами в тридцатые-сороковые здесь, на Земле, в том числе загадочный минерал. Видимо, это помогло окончательно склонить вашего канцлера к сотрудничеству.

– Мне нужны подробности. С чего начнем? – спросил Себастиан.

– А начнем мы… Как ты относишься к организации еще одного побега?

– Ну… – Крелл ухмыльнулся. – Меня, вообще-то, этому не учили, но я наблюдаю у себя определенную склонность к криминалу.

– Знаешь, глядя на себя и своих людей со стороны, я прихожу к такому же выводу. – Джек хлопнул майора по спине. – Итак, ваше правительство все же прислушалось к нашим предостережениям, однако отзывать космонавтов, не рискуя всей миссией, нельзя. Единственный выход – поставить на все: и на Землю, и на Луну. Другие участники европейского проекта так не сделают, потому что не осведомлены об операции «Колумб»… Мы отправляемся туда, куда забрали капитана Эверетта, – в Эквадор.

Себастиан кивнул и, наклонившись к самому уху Джека, прошептал:

– И еще один вопрос, старина: что за два странных чудика с тобой крутятся? На кого вы все работаете?

Вопрос на мгновение застал Коллинза врасплох.

– Эти парни – самые светлые головы в научном мире. А на второй вопрос я бы и рад ответить, да ты все равно не поверишь. – Он еще раз оглянулся на Голдинга с Элленшоу. – А вообще, ты прав: чудики, каких мало.

Джек и Себастиан вышли.

– Эй, так куда мы направляемся? – спросил Пит, идя следом.

– В Эквадор. Так мы сразу убьем двух зайцев: вытащим товарища из тюрьмы, а заодно узнаем, кто готов унести столько людских жизней, чтобы защитить кучку камней и старые кости. Все ответы находятся под землей – именно туда, уважаемый профессор Голдинг, мы и направляемся.

Элленшоу схватил Пита за руку.

– Ну, что, разве не здорово? После такого тебе едва ли захочется на базу.

Голдинг покачал головой, глядя вслед «чокнутому Чарли».

– Скорее наоборот. После такого даже из-под одеяла не хочется вылезать.

Дорога из штаб-квартиры полиции в аэропорт Темпельхоф заняла полчаса. Огромный фургон «Мерседес» вез отряд из десяти спецназовцев, а также Джека, Пита и Чарли. Все были заняты проверкой снаряжения: канцлер не поскупился на боевую мощь, отправляя людей на задание.

– Я вижу, вы заранее готовитесь к неприятностям, – заметил Элленшоу, когда Себастиан осмотрел и убрал в футляры две крупнокалиберные снайперские винтовки.

Немец молча посмотрел на Чарли, затем откинулся на спинку деревянной скамейки. Остальные тем временем заканчивали инспектировать свое оружие.

– Доктор Элленшоу, верно? – спросил Крелл наконец.

Чарли кивнул; седая шевелюра скрыла очки в тонкой оправе.

– Несколько дней назад на улицах Берлина убили больше сотни моих соотечественников. Канцлер настроен дать достойный ответ тем, кто это устроил. Мы не любим неприятности, но и не бежим от них. – Себастиан оглянулся на своего старого друга Коллинза. – Пора оставить прошлое позади. Оно только путается под ногами и не дает принимать полное участие в мировой политике. Все считают немцев слабаками – и вот результат.

Джек кивнул, не обращая внимания на зловещий тон своего хорошего друга, особенно учитывая, что тот имел в виду человека, который Когда-то тоже был его наставником.

– А что насчет вас, герр доктор? – спросил Себастиан, глядя на Чарли. – Вы готовы к опасностям, с которыми придется столкнуться, или так просто, за компанию?

Элленшоу, не мигая, выдержал взгляд немецкого майора.

– Капитан Эверетт – мой друг, и я его уважаю, равно как и полковника. Очень скоро другим моим друзьям предстоит подвергнуть свою жизнь смертельному риску – если мы не найдем тех, кто стоит за происходящим, и не узнаем, что они скрывают. Так что, вкратце, да, я готов отдать свою жизнь за друзей.

Себастиан, не говоря ни слова, кивнул. Это означало, что он услышал достойный ответ.

Джек тоже кивнул и выпрыгнул из фургона – «Мерседес» остановился.

– Очень красноречиво, Чарльз, – заметил Пит, поднимаясь.

– Ты разве не согласен?

– Напротив. Едва ли бы я смог сказать лучше. Однако остается одна проблема.

Чарли Элленшоу встал и пошел вслед за Голдингом на выход.

– Какая?

– Допустим, мы все здесь такие храбрые, хоть сейчас с голой грудью на амбразуру. Но как мы собираемся вытащить мистера Эверетта из тюрьмы и пробиться через всю армию Эквадора, когда нас только четырнадцать, да еще и успеть все это за двадцать четыре часа до того, как стартует американская лунная миссия?

Элленшоу пожал плечами, а потом указал пальцем на Коллинза. Полковник стоял рядом с майором немецкого спецназа и наблюдал, как в «Боинг» грузят снаряжение.

– Понятия не имею, Пит, но на твоем месте я бы положился вот на этого человека.

Никто не заметил, как в акваторию острова просочились три крупных корабля, поскольку все французские военные располагались на земле, оцепив подходы к космодрому ЕКА. Нельзя сказать, что они не отправляли патрули на Чертов остров, – проверить, не объявились ли в древнем тюремном комплексе какие-нибудь незваные гости. Отправляли. Последний такой патруль из десяти спецназовцев был там как раз за час до начала отсчета перед запуском ракет «Ариан-7».

Корабли выстроились в главной гавани зловещей заброшенной тюрьмы так же торжественно, как и готовящиеся к старту космические аппараты. Патрулю не повезло: они угодили в лапы противнику, значительно превосходящему его по численности и огневой мощи. Джеймс Маккейб безучастно смотрел на тела.

– Им следовало вести себя осторожнее и не столь самоуверенно, – произнес он и повернулся к Механику. – Все ли, кто остается тут делать работу, понимают свои инструкции?

– Я лично отбирал людей. Они исполнят все, что от них требует Аллах, и с радостью покончат с неверными, которые осмелились попрать господа. Однако меня удивляет, мистер Маккейб, как вы с такой легкостью способны отправить людей на верную гибель.

Маккейб пристально взглянул на бородатого саудовца. Механик весьма грамотно организовал засаду для французских спецназовцев – для этого требовалась значительно более серьезная подготовка, чем та, которой он, по мнению Джеймса, располагал. В ходе короткой перестрелки из тридцати человек, совсем недавно переброшенных из Пакистана, только двое погибли и один был ранен.

– Убивать людей и отправлять их на смерть – мой хлеб. Вспомни, как я преследовал тебя и твою группу в Ираке. – Маккейб подошел к Механику почти вплотную и тонко улыбнулся. – В последние дни я вижу отголоски тебя прежнего. Неужели в твоей груди снова зажегся свет Аллаха?

Вопрос был задан с издевкой, и отвечать Механик не стал. Он отошел от тел французов и кивнул своим людям.

– Все по местам, и помните: сегодня Аллах взирает на вас с улыбкой.

Механик присутствовал на инструктаже, который устроил Маккейб для специалистов, работавших на Роулинза, когда им удалось пробиться в шахты, заброшенные еще во времена Второй мировой. В одном из ящиков, брошенных немецкой армией, они нашли образец древнего оружия, похожего на винтовку. Целых полгода ушло на отчаянные попытки разобраться в конструкции устройства и собрать такое же. Затем нашлась небольшая сумка с осколками метеоритов, возраст которых насчитывал свыше семисот миллионов лет. Установив их свойства, ученые собрали на основе этой породы источник питания. Первый залп из лучевого оружия превзошел все ожидания: ярко-синий пучок света пробил камень и расплавил стальную пластину толщиной в три дюйма. После этого оружие перегорело, однако Механик все же увидел, как оно устроено и на что способно. Отношение саудовца к людям, с которыми он работал, постепенно менялось. Подумать только, чего сможет достичь его движение с таким оружием! Увы, оно хранилось внутри шахты, а как важно, чтобы о нем узнали влиятельные люди в Иране, Пакистане и Афганистане…

Боевая группа заняла позицию в развалинах пункта распределения, куда свозили арестантов для регистрации и отправки по колониям на другие острова архипелага. Загудел большой генератор, и пусковые установки впервые после разгрузки увидели свет. Комплекс С-75 производства ОКБ имени Лавочкина, в классификации НАТО значащийся как СА-2 «Гайдлайн», оказался приятным дополнением к трофеям, добытым Маккейбом и его людьми со склада корпорации «Рэйтеон». Российские ракеты являлись самой последней и наиболее совершенной модификацией старых добрых зенитных ракет класса «земля-воздух». Четыре комплекса достались американскому предприятию в 2006 году в результате налета на хорошо защищенный схрон талибов в Афганистане. Когда-то «Гайдлайны» сбивали бомбардировщики «Б-52» во Вьетнаме, теперь им предстояло поразить две ракеты-носителя «Ариан», на борту которых было не менее двадцати человек экипажа. Наконечники снарядов, установленных на зенитных комплексах, поднялись над обрушившимися стенами здания администрации, и Маккейб удовлетворенно кивнул: люди, которых подобрал Механик, сделают все, как поручено.

– Ну что, думаю, нет смысла дожидаться фейерверка? – спросил Джеймс у саудовца, хотя ответа, собственно, не ждал.

В глазах бывшего террориста зажегся огонек, который Маккейбу не понравился. Механик с таким вожделением смотрел на устремленные в небо белые наконечники ракет, будто намеревался остаться. Подозрения тут же оправдались.

– По-моему, они не до конца понимают, когда нужно включать радары. Наверное, мне стоит…

– Садись в вертолет. У нас и так мало времени. Справятся, ты ведь сам учил их работать с радарами.

Во взгляде Механика читалось сомнение, будут ли его труды вознаграждены, как подобает. Он понял, что на небесах его будут ждать вовсе не девственницы, а лишь укор и презрение истинно верующих, попавших туда прежде.

Саудовец развернулся и сел в ожидавший их вертолет «Газель» французской сборки. Еще раз взглянув на последние приготовления к операции, Маккейб забрался следом. Устроившись на заднем сиденье небольшого аппарата, он надел наушники и наклонился к пилоту.

– Не забывай, когда полетим на восток, держаться всего в паре футов над водой, чтобы не засекли радары ЕКА. У них тут повсюду «Миражи».

Пилот кивнул, и спаренные турбины зажужжали.

– А теперь свяжи меня с Лос-Анджелесом, – приказал Маккейб, постучав по микрофону.

Долго ждать ответа не пришлось.

– Операция начнется через сорок пять минут.

– Сейчас все готовы к попыткам саботажа, так что меры предосторожности наверняка предприняты.

– А обходить предосторожности и есть самое веселое в саботаже!

Филипп Гардено наблюдал за показаниями на мониторах. Центр управления полетами готовился принять на себя контроль миссии, как только обе ракеты-носителя «Ариан» отстыкуются от пусковых вышек во Французской Гвиане, в шести тысячах миль отсюда. До тех пор Гардено был лишь сторонним наблюдателем и нервно отсчитывал тридцать секунд до старта самого амбициозного проекта ЕКА. Помимо него на пост главного руководителя полетом претендовали два немца и голландец. Пока в Гвиане вели свой отсчет до запуска, он мучился вопросом, почему агентство так внезапно прекратило контакты с НАСА. Хотя отношения США со всем миром в последнее время резко охладели, космические программы традиционно стояли выше политических дрязг. Однако с обнаружением чудесного минерала и инопланетного оружия все изменилось, и Гардено оставалось только молиться, чтобы участники гонки, в том числе Китай, сохраняли холодную голову.

– …Десять. Девять. Восемь. Семь. Основной двигатель «Ариан-один» запущен. Четыре. Три. Два. Система зажигания в твердотопливных двигателях «Ариан-один» сработала. Один. Крепления отошли, полет начался.

Камера, установленная непосредственно на вышке, затряслась, и сотрудники центра управления переключились на другую, которая снимала запуск с расстояния в полмили. Гигант «Ариан-1» устремился в небо, неся на себе пятидесятитонный груз и десять человек экипажа.

– …Зажигание двигателей «Ариан-два» сработало, – донеслось тем временем из Гвианы. – Полет начался.

Гардено перевел взгляд на соседний экран, где с площадки 3Б величественно стартовала вторая ракета, направляющаяся на Луну. Пусковую вышку окутало облако пламени и дыма от сжигаемого топлива, и «Ариан-2» тоже рванулся ввысь, словно в погоню. Со стороны казалось, будто две ракеты-носителя соревнуются между собой, кто первый достигнет орбиты.

Гардено, как и все жители Европы, следящие за запуском, сжал кулаки и издал радостный вопль, когда два гигантских аппарата окончательно покинули пределы космодрома.

– Да, детка, вперед! – кричал Филипп, будто только его воля толкала ракеты в темное небо над Южной Америкой.

Мгновение – и от радости не осталось и следа. Вслед за двумя платформами «Ариан» в то же ночное небо взметнулись первые боеголовки.

– Нет. Нет-нет-нет! – запричитал Гардено, вылезая из-за пульта телеметрии.

– «Ариану-один» совершить обходной маневр, – объявила Гвиана.

– Да вы даже не понимаете, что происходит! – воскликнул руководитель полетом.

Военные, сопровождавшие миссию, среагировали куда быстрее, чем ученые. Четыре высотных перехватчика «Мираж-3» французских ВВС взметнулись в воздух, чуть отстав от первого «Ариана». Первая ракета-носитель уже поднялась на отметку десяти миль и стремительно удалялась. Рядом протянулся инверсионный след от четырех зенитных ракет, гнавшихся за космическими платформами, как лев за антилопой. Боеголовки захватили цель и неотвратимо приближались, сначала догнав истребители, а после опередив их.

Первый «Мираж» создал воздушную подушку, пролетев между первой зенитной ракетой и «Арианом-2». На радаре головки самонаведения ракеты вспыхнула новая цель – С-75 сочла ее препятствием и попыталась обойти, отклонившись влево; перехватчик тем временем тоже выполнил вираж. Сработало. Ракета задела крыло «Миража», и этого столкновения хватило, чтобы она сбилась с курса на тридцать футов, завертелась и по команде поврежденного процессора взорвалась. Почти одновременно с нею взорвался и перехватчик, а через град обломков пронеслась вторая боеголовка, охотящаяся за «Арианом».

На глазах у всего мира ракета поравнялась со спаренными двигателями, опоясывавшими основание первой ступени, и взорвалась. Взрыв пробил внешний корпус капсул с твердым топливом для двигателей, разорвав тонкий слой алюминия. Началась цепная реакция: второй взрыв разнес на куски первую ступень, где находились капсулы с жидким топливом для основных двигателей «Ариана», и поджег топливную смесь, уже попавшую в камеру сгорания. Образовавшаяся в результате ударная волна накрыла вторую ступень, воспламенились резервуары с топливом – очередной взрыв ударил по третьей ступени с посадочным модулем.

Ракета-носитель исчезла в яркой, как солнце, вспышке. Взрыв был такой силы, что докатился до самого Сан-Франциско: в домах задрожали стекла, а со стен попадали картины. Гром невиданной мощи сотряс безоблачное небо, и модуля с экипажем из десяти человек не стало. Капсулу, отделившуюся от третьей ступени, зашвырнуло далеко в воды Тихого океана, шансов спастись не было ни у кого.

Третьему и четвертому снаряду нагнать свою жертву было труднее. Третью зенитную ракету «Миражи» сбили с помощью противоракеты с тепловым наведением. Выстрел получился навскидку, но оказался точен: снаряд с перехватчика прошил боеголовку, как кусок бумаги. Увы, это не помешало четвертой ракете выполнить свою задачу, хотя полноценного попадания не случилось – так, будто пчела ужалила. «Ариан» почти покинул радиус действия С-75, и процессор, чувствуя, что топливо на исходе, а цель удаляется, дал взрыв на расстоянии пятидесяти футов от сопл «Ариана-1». По топливным капсулам шести твердотопливных ракетных двигателей ударили осколки снаряда, а не сама боеголовка.

Через несколько секунд первая и вторая ступени должны были отделиться автоматически, но промедление означало гибель, и пилот «Ариана-1» щелкнул переключателем, отменяя программу. Было видно, как взорвались маршевые двигатели. Было видно, как вспышка и раскаленные газы от первой ступени достигли второй, и за ними по системе двигателей ударили осколки. Они пробили брешь в посадочном модуле, который был спрятан внутри третьей ступени, однако восхождения к верхним слоям атмосферы «Ариан» не прервал. Оставляя после себя не только выхлоп двигателей второй ступени, но и отваливающиеся части от поврежденных жизненно важных отсеков, ракета-носитель двигалась дальше, к своей естественной стихии – космосу.

Вторая лунная миссия человечества с большим трудом вышла на низкую орбиту и в течении часа пыталась на ней удержаться. Китайцам все же удалось отремонтировать свои системы – успеют ли это сделать космонавты ЕКА, никто с уверенностью сказать не мог. Весь экипаж «Ариана-2» погиб, и если ничего в срочном порядке не предпринять, та же участь постигнет экипаж «Ариана-1».

Именно в эту минуту люди по всему миру всерьез задумались, не кара ли это господня.

Найлз Комптон смотрел, как врачи оперируют Вирджинию Поллок. Пока шла борьба за ее жизнь, сердце заместителя директора останавливалось дважды. У нее было сломано три ребра, осколки пробили оба легких. В области грудной клетки шло сильное внутреннее кровотечение. Вообще, Вирджинию должны были перевезти в госпиталь авиабазы или, если состояние позволяло, в гораздо лучше оборудованную клинику Лас-Вегаса, однако помощь подоспела поздно. К счастью для второго лица группы «Событие», в комплексе трудились два блистательных хирурга, которых наняли сразу же после того, как они ушли на пенсию из медицинских центров университета Джона Хопкинса и Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, – врачи буквально только что прибыли на базу, чтобы освоиться на новом месте. Словом, Вирджиния попала в самые надежные руки. Операцию проводили в медицинском отсеке на 9 м этаже.

Сидя за стеклом, Найлз смотрел, как хирурги отчаянно борются с кровотечением.

– Сэр? – обратилась к нему штатный врач группы Дениза Джиллиам.

Комптон поднял глаза.

– Инженерная служба сообщает, что минерал полностью нейтрализован. Сейчас составляем план по вывозу его из комплекса на грузовом лифте.

Директор только молча кивнул. Дениза положила руку ему на плечо.

– Ей повезло, чего нельзя сказать о многих других. Вот список наших потерь. – Она протянула Найлзу лист бумаги.

Тот взглянул на него и продолжил наблюдать за хирургами, оперировавшими Вирджинию.

– Взявшись за планирование лунной миссии для президента, я совершил самую большую ошибку в своей карьере. Я посылаю людей получить этот минерал, опередив других, когда нужно просто запустить в кратер ядерную боеголовку – и будь что будет. – Наконец он снова посмотрел на Денизу. – Столько людей может погибнуть из-за моей чрезмерной самоуверенности…

Дениза хотела Как-то подбодрить начальника, но тут дверь палаты открылась и оттуда вышел хирург, на ходу снимая маску.

– Кровотечение удалось остановить, выкарабкается. Как только мы закончим со швами, ее необходимо доставить на поверхность.

Найлз сглотнул. От новости, что больше никто из его людей не погибнет – по крайней мере, сегодня, – он потерял дар речи.

– Большое спасибо, – ответила за директора Дениза.

Хирург вернулся в палату. Засунув руки в карманы, Найлз взглянул на монитор, на который «Европа» вывела изображение из лаборатории ядерной физики. Сотрудники инженерной службы и подчиненные Вирджинии замеряли температуру, подтверждая, что бетонный кокон вокруг минерала остывает. Постепенно до Найлза дошло, что он смотрит куда-то мимо монитора… Дениза, забеспокоившись, хотела его окликнуть, когда директор сорвался с места.

Комптон со всех ног бежал к лифтам. Проходившие мимо сотрудники с удивлением смотрели ему вслед: они никогда не видели, чтобы их начальник так торопился. Поднимаясь на 7-й этаж, Найлз вернулся мыслями к загадочному посланию от Джека, которое передали из американского посольства в Берлине. Как только двери лифта открылись, Комптон, не отвлекаясь на помощников, пробежал в свой кабинет и, рухнув в кресло, ударил по кнопке интеркома.

– «Европа», включить телевизор, канал «Вера».

– Выполняю, доктор Комптон.

Огромный экран ожил, и через мгновение глазам Найлза предстал преподобный Сэмюель Роулинз, который, выступая перед паствой, осыпал оскорблениями и насмешками президента Соединенных Штатов: тот якобы подрывал устои веры миллиардов жителей земного шара.

Манера преподобного вызвала в памяти Комптона старые ленты про Адольфа Гитлера, выкрикивавшего лозунги перед фанатичными соотечественниками в 1939 году. Затем он вспомнил про теракты, направленные на то, чтобы сорвать полеты на Луну по всему миру. Нет, вряд ли – никому не под силу организовать такое масштабное противодействие без поддержки правительства! С другой стороны, ходят слухи, что Роулинз чрезвычайно богат. Впрочем, даже с такими деньгами, как у этого безумца, нельзя заручиться поддержкой террористических группировок: они ненавидят все американское. Тут размышления Найлза зашли в тупик, и он решил подойти к вопросу с другой стороны. А ведь у террористов и радикально настроенных религиозных фанатиков общая цель: остановить научный прогресс и искоренить то, что не укладывается в их представления о будущем – о мире, где все беспрекословно следуют Библии или Корану…

Найлз встал из-за стола и подошел к экрану. На трибуне рядом с Роулинзом в белом костюме стояла девушка лет шестнадцати – по словам преподобного, его младшая дочь. Он клялся сделать все, лишь бы оградить ее от безбожников и всех, кто угрожает будущему истинно верующих. Повысив голос, Роулинз призывал последователей к действию: поднять знамя господа и выйти с ним к порогу Белого дома.

В этот момент произошло нечто примечательное: прямо во время этой тирады десяток слушателей покинули свои места. Камера незамедлительно переключилась на Роулинза. Тот решил не обращать внимания на демарш, хотя Найлз заметил, что преподобный запнулся, начав с упоением рассказывать о катастрофе, постигшей запуск ракет Европейского космического агентства. Как ни странно, речь не вызвала бури оваций и криков «аминь», обычно сопровождавших вдохновенные тирады Роулинза, – аудитория молчала. Преподобный снова запнулся, но быстро пришел в себя и сменил тактику.

– Храбрые мужчины и женщины, павшие жертвой обмана мировых космических организаций, положили свои сердца на алтарь науки, отдали жизнь ради проклятия войны. Им, несчастным, навязали борьбу против воли божьей – воли, которая требует, чтобы мы оставались на сотворенной им планете. Его небеса запретны – запретны для тех, кто отказывается уверовать в его божественную истину.

На этот раз послышались хлипкие аплодисменты, но все равно было ясно, что свою двухтысячную когорту слушателей Роулинз потерял. Режиссер телетрансляции больше не показывал зал. Камеры с разных ракурсов снимали преподобного и его дочь, которые держались на сцене весьма неловко. Недовольство слушателей еще больше распаляло гнев проповедника по отношению к президенту.

– В эту самую минуту наши бравые сыны и дочери – мужественные астронавты – тоже готовятся совершить страшный грех во имя продолжения космической программы, которая всегда была не больше чем ярмом на шее каждого государства. И кто руководит ими?.. Нет, не так. Кто толкает их на это? Всего один человек – человек, который поклялся, что Америка больше никогда не ступит на Луну, который пообещал не выкачивать средства из и без того ограниченного бюджета, – и солгал, который не прислушивается к предостережениям и слову божьему! Этот человек – президент Соединенных Штатов!

Найлза осенило: Джек пытался сообщить ему, что смог установить связь между «Колумбом» и человеком, который сейчас распинался на телеэкране.

– «Европа», выключить, – велел директор, затем вернулся за стол и включил коммутатор. – Джимми, мне нужен прямой канал с президентом. Изображения не надо, достаточно звука.

– Слушаюсь, – донеслось из динамика.

Ожидая, пока запрос выполняют, Найлз щелкнул другим переключателем.

– Да, сэр? – раздался голос заместителя заведующего вычислительным центром.

– Мне нужна информация по Сэмюелю Роулинзу и его корпорации «Фейф министриз» – все, что раскопаете.

– Еще что-то, сэр? – уточнил компьютерщик.

– Как можно скорее. И свяжите меня с полковником Коллинзом. Он сейчас должен быть на пути в Эквадор.

– Так точно, сэр.

Тяжелые дубовые двери директорского кабинета приоткрылись, и внутрь просунулась голова секретаря.

– Сэр, президент направляется в Аннаполис, чтобы проследить за запуском «Ареса» с «Ванденберг». Он уже почти покинул Белый дом на «Борту номер один».

– Благодарю, – ответил Комптон, откидываясь на спинку кресла.

Отчего-то его не покидало ужасное ощущение, что он слишком поздно понял смысл загадочного послания Джека из Германии.

– «Европа», включить телевизор, канал Си-эн-эн.

На главном экране возник задний двор Белого дома. За спиной репортера проходил президент США – друг Комптона – и махал рукой толпе, собравшейся за веревочным ограждением. Дойдя до коротенькой лестницы, он развернулся и отсалютовал почетному караулу из морских пехотинцев, а затем взбежал по ступенькам и скрылся внутри вертолета под названием «Борт № 1». Найлз с облегчением увидел, что президент летит в Аннаполис один, без жены и дочерей. Он снова нажал на кнопку коммутатора.

– Джимми, президент будет взлетать через минуту. Дай ему подняться в воздух, а затем свяжись с ним по каналу экстренной связи «пять-шесть-пять-шесть». Мне нужно с ним поговорить.

Не дожидаясь ответа от секретаря, Найлз выключил интерком. Затем встал и подошел поближе к экрану, наблюдая, как начинают раскручиваться винты «Борта № 1».

Лорел Роулинз смотрела в бинокль, как «Борт № 1» раскручивает сдвоенные винты на турбинных двигателях. С ее позиции на десятом этаже здания была видна только самая верхушка. Лорел повернулась вправо и увидела еще два вертолета такой же расцветки, что и президентский. Один летел со стороны авиабазы «Эндрюз», а другой – с востока, вдоль реки Потомак. Девушка усмехнулась. Много лет назад старый дурак Дарби вскользь обмолвился, что в распоряжении президента три вертолета системы Сикорского, и в воздух они поднимались одновременно; на борту одного был президент, два других служили «обманками», на случай, если кто-то попытается сделать то, что намеревалась сделать Лорел.

Предвкушение того, что скоро произойдет, наполняло ее кровь адреналином. Когда-то в старших классах школьный психолог сказал отцу, что у Лорел серьезные проблемы с жаждой власти. С улыбкой отогнав воспоминание, Роулинз наклонилась к микрофону в воротнике пальто.

– Позиция один, готовы? – спросила она, дрожа от возбуждения.

– Позиция один готова захватить цель.

– Позиция два, ведете?

– Позиция два ведет.

– Позиция три?

– Позиция три готова исполнить волю божью.

Лорел едва не рассмеялась, услышав ответ с позиции три. Хотелось заорать: «Идиоты, это моя воля, а не божья! Это в моих руках сегодня судьба страны!» – но она промолчала.

Людей для операции отобрал Механик, он же обучил их всем тонкостям работы с ракетной системой ФИМ-92 «Стингер». Головка с инфракрасным наведением уловит выхлоп «Борта № 1» и отправит по его следу ракету массой десять с лишним килограмм, которая взорвется рядом с двигателем. В очередной раз на службе господа выступало оружие, похищенное со складов «Рэйтеон».

Лорел уже собралась покинуть здание, когда звонок телефона остановил ее на полпути к выходу на витую лестницу.

– Что? – рявкнула она в трубку.

– Чем занимаешься, дорогая, не расскажешь? – спросил Маккейб.

Он находился в трех тысячах миль от Вашингтона, где только что закончил наблюдать за кульминацией очередного крупного этапа своего плана. Его совсем не обрадовало, что ракетам, запущенным с Чертова острова, не удалось сбить первый «Ариан».

– Делаю то, на что у тебя никогда не хватит мужества, Джеймс. Хочу убедиться, что сегодняшний запуск у американцев не состоится. Твой план полностью провален. Из-за тебя мы пустили на Луну не одну, а целых две ракеты.

– Лорел, выслушай меня внимательно. Китайцы не долетят: ракета – слишком сложный аппарат, чтобы с такими повреждениями добраться до места и совершить посадку. Им лететь три дня, и столько они не протянут. Ракету ЕКА мы тоже основательно потрепали, так что и они обречены. Теперь дай отбой тому, что ты собираешься сделать, потому что это все равно не помешает Штатам исполнить приказ президента. Ты нас всех выставишь сборищем дилетантов.

– Нет, Джеймс, я сделаю то, чего тебе никогда не сделать. Причем мне помогает один из твоих наемников.

Соображать нужно было быстро. Планы Маккейба трещали по швам, и если дать Лорел творить, что взбредет ей в голову, то ему конец. С другой стороны, если сорвать ее попытку, то девушку могут схватить, а через нее недолго выйти и на отца. Сразу же после этого спецслужбы постучатся к Маккейбу. В таком случае пытаться подставить Механика и его группировку будет бессмысленно…

Наконец ему в голову пришла мысль.

– Ну что ж, мое дело предупредить, – бросил он небрежно. – Уже придумала, как будешь скрываться?

– Сейчас я иду на улицу, а оттуда на общественном транспорте – в аэропорт.

– Отлично. Тогда скажи своим стрелкам, чтобы немедленно приступили к захвату цели. Тут у меня прямой эфир, и я вижу, что вертолет взлетает.

– Джеймс, я в курсе, что если захватить цель преждевременно, тут же сработают защитные системы, причем не только на президентском вертолете, но и на истребителях сопровождения. Ты что, задумал меня подставить?

Теперь Джеймс знал, с кем Лорел спланировала убийство президента: с Механиком, потому что никто так не разбирался в системе «Стингер», как он. По всей видимости, саудовец решил вспомнить свое террористическое прошлое… или в нем заговорила алчность?

– Все верно, милая, однако есть одно но: ты используешь «Стингер» серии ФИМ-сто один. Это более совершенная модель, и для захвата цели ей не нужен отраженный сигнал. Так что давай, начинай прицеливание и сразу убирайся – заодно и людей своих спасешь. Кто бы там тебе ни помогал, мог бы все это объяснить.

Лорел закусила губу.

– Послушай, если попадешься, выдашь своего отца.

Тщеславие Лорел оказалось сильнее недоверия к отцовскому наемнику. Она опустила трубку и подняла воротник с микрофоном ко рту.

– Всем приготовиться. Захват цели!

Сидя в самолете на высоте 39 000 футов над побережьем Мексики, Джеймс Маккейб улыбнулся.

– Простите, мисс, нас учили…

– Захватить цель, сейчас же! – завизжала Лорел, как капризный ребенок, которому не хочется слушать взрослых.

Все позиции включили установленные в каждой ракете головки с инфракрасным и радиолокационным наведением. Сигнал прошел через микросхему в рукояти пусковой установки, и огонек лампочки сообщил, что цель получена. Орудийные расчеты, расположившиеся на крыше, сообщили о полной готовности.

– А теперь убирайся оттуда, – приказал Маккейб. – Отойди квартала на три от здания, где ты сейчас находишься, поймай такси и не оглядывайся. Встречаемся в Атланте. Не пройдет и пары минут, как все выезды из Ди-Си перекроют.

Слушая указания Маккейба, Лорел впервые испугалась того, что готовилась совершить. Вспомнилось, как в шестом классе она напала на одноклассника с заточенным карандашом – да, эйфория переполняет, но страх быть пойманной с поличным никуда не девается.

– Но…

– Вали оттуда, живо!

Лорел захлопнула телефон и помчалась вниз по ступенькам.

Два Ф-22 «Раптор» ВВС США летели на высоте 15 тысяч футов по расчищенному коридору, как значилось в маршрутном листе «Борта № 1». Им надлежало прикрывать президентский вертолет до тех пор, пока он не приземлится в Аннаполисе. Этот протокол охраны придумали в связи с недавними нападениями на космические аппараты. Пилотов сопровождения выписывали с авиабазы «Эндрюз», и работали они по сменному графику. Как правило, все это выливалось в скучное и тягомотное кружение.

Ведущим самолетом управлял подполковник Уильям Ледерман по прозвищу «Дикий Билл», кадровый офицер, подвизавшийся в этот патруль вместо пилота, которого переправляли в Афганистан, – так, по дружбе, чтобы коллега смог провести побольше времени с женой и парой ребятишек. Ведомым шел еще зеленый младший лейтенант Томас «Голливуд» Хендерсон – это был его второй полет в охранном сопровождении.

Очень скоро жизнь обоих пилотов изменится кардинальным образом.

Большой вертолет быстро набирал высоту. Пассажиры и пилот не подозревали, что готовилось для них в старом заброшенном особняке в миле отсюда.

Зазвонил бортовой телефон.

– Господин президент, вас вызывают по защищенному каналу, – сообщил капрал морской пехоты, просовывая голову в президентскую каюту.

Президент США посмотрел на советника по национальной безопасности – единственного сотрудника администрации, который сопровождал его сегодня. Он закрыл глаза: предстояла долгая ночь, полная тревог и нервов, связанных с двойным запуском. Зазвонил телефон, вмонтированный в подлокотник сиденья. Президент вздохнул и поднял трубку. Связист настроил соединение, и из динамика послышался шорох расшифровываемого сигнала.

Наконец тихий гудочек возвестил о том, что дешифровка завершена.

– Слушаю, – произнес президент.

– Есть новости от полковника Коллинза. Вы не поверите.

Услышав голос старого друга Найлза Комптона, президент резко выпрямился в кресле.

– Что там еще? – спросил он, жестом отгоняя морпеха-стюарда.

– Преподобный Сэмюель Роулинз, телепроповедник.

– При чем тут этот гад?

– Мы полагаем, что за терактами стоит он, – ответил Найлз.

– Да ты с ума сошел! Это просто чокнутый фанатик, от которого открестились все мыслимые религиозные движения.

– Отец Роулинза, подполковник американской армии, был духовником в тюрьме Шпандау в сорок седьмом и общался не только с секретарем Гётца, Йоссом Цинссером, которого мы пытались разыскать, но и с Альбертом Шпеером. От них он мог узнать об операции «Колумб». Все это лишь домыслы, но учитывая недавние события и неприкрытую ненависть преподобного по отношению к тебе и попыткам добраться до Луны… думаю, этих поводов достаточно, чтобы ФБР нанесло ему визит.

Президент задумался. Найлз Комптон не из тех людей, что делают выводы с бухты-барахты. Любая его догадка была непробиваема, как эйнштейновская теория.

– Хорошо. Я прикажу…

В салоне «Борта № 1» завизжала сирена, и система связи отрубилась. Массивный вертолет резко дернулся вправо и, камнем рухнув вниз, пронесся над самой лужайкой перед Белым домом. Президент бросил трубку и вцепился в подлокотники; от очередного маневра его вжало в сиденье. Из кабины доносились громкие голоса: пилот с помощником проводили процедуру ухода от атаки.

Капрал-морпех высунулся из-за спинки и посмотрел на главнокомандующего. На лице парня читалось беспокойство.

– На нас наведены головки с инфракрасной и радиолокационной системой захвата. Пилоты думают, как нас высадить.

«Борт № 1» мотнуло влево, президента бросило в противоположную сторону, прямо ребрами о подлокотник. Подняв глаза, президент увидел, что советник по национальной безопасности крестится и бесшумно читает молитву.

– Если будет время, Том, помолись и за меня.

«Дикий Билл» Ледерман принял вызов в ту же секунду, когда его радар обнаружения угроз зафиксировал волну инфракрасного прицеливания рядом с «Бортом № 1». Благодаря тренировкам и опыту в подобных миссиях по охране штурмовых и транспортных вертолетов в Афганистане он среагировал быстро. Ледерман тут же зафиксировал обнаруженные радиолокационные и инфракрасные сигнатуры – они находились в миле к востоку от его позиции, – положил Ф-22 на крыло и рухнул вниз. Оставалось надеяться, что небо будет чистым, как обещали диспетчеры.

Оба «Раптора» влетели в черту города, а боеголовки тем временем захватили «Борт № 1», о чем подполковника оповестила непрерывная трель в наушниках. Он бросил взгляд вправо: дома стремительно приближались, с крыльев начал испаряться иней. Президентский борт резко сбросил высоту, разбрасывая ложные цели, и Ледерман было поверил, что нападающие промахнутся. Не успел он облегченно вздохнуть, как воздух прорезали два огненных следа от запущенных ракет – «Стингеров». «Дикий Билл» немало повидал их в Афганистане и Ираке, чтобы узнать с первого взгляда. В армию передали сведения, что один из складов «Рэйтеона» был обчищен, и часть похищенных ракет, видимо, всплыла здесь. Все эти мысли пронеслись в его голове за долю секунды.

– «Стрелок-два», говорит ведущий. Уничтожить пусковые установки. Повторяю: уничтожить, немедленно! – произнес он, стараясь сохранять спокойствие. В это время с крыши здания вылетела третья ракета. – Видите цель?

– Так точно, «Стрелок-один». Выполняю, – коротко ответил «Голливуд».

Ведущий отключил передатчик и ушел вправо, в сторону от ведомого. Первая ракета вдруг потеряла высоту. Выхлоп прекратился, и она угодила в какое-то офисное здание, однако вторая и третья ракеты продолжали полет, приближаясь к «Борту № 1». Алюминиевые иглы и тепловые ловушки, которые вертолет выбрасывал с хвостовой балки, предназначались для того, чтобы сбить «Стингер» со следа, однако подполковник знал, что программа системы, произведенной «Рэйтеоном», позволяла ей обходить ложные мишени и двигаться к настоящей.

Выбора, по существу, не было. Ледерман заложил максимально крутой вираж и перевел турбовентиляторные двигатели «Прэттэнд-Уитни» в режим форсажа. Истребитель производства компании «Локхид» среагировал быстрее, чем любой другой самолет в мире, и понесся наперерез ракете, летящей впереди, отчаянно пытаясь ее перегнать.

Пока ведущий истребитель перехватывал ракеты, настигающие «Борт № 1», ведомый направлялся к зданию, откуда был совершен запуск. На крыше находилось шесть человек. Увидев в небе стремительно несущийся к ним «Раптор», они бросились в укрытие. Боевой патруль засек нападавших задолго до того, как пущенные ими ракеты приблизились к «Сикорскому». Экран шлемного индикатора подсветился красным, и вокруг двух бегущих людей загорелись кружки прицела. «Голливуд» сообщил диспетчеру, что цель захвачена, однако она находится в гражданской зоне. Диспетчер дал добро на уничтожение цели.

С оглушительным визгом «Раптор» приблизился к крыше и, не успели нападавшие понять, что происходит, застрочил из двадцатимиллиметровой пушки Гатлинга. Трассирующие пули настигли первых двух человек, бегущих к лестнице, и разорвали их на куски. «Голливуд» еще раз нажал на пуск – ровно на полсекунды, – и пулемет выпустил еще 306 патронов по оставшимся на крыше. Пули взрыли рубероидное покрытие, а затем достали террористов прямо на бегу. Их тела разлетелись фонтанами крови и ошметками плоти.

В последнее мгновение, взметая мусор и гравий с крыш соседних старых зданий, Ф-22 поднял нос вверх и ушел в темнеющее небо.

«Стрелок-один» знал: сколько ни старайся, обе ракеты ему не перехватить. Времени раздумывать и молиться не было. Он выполнил маневр и сошелся с первой ракетой в полутора тысячах футах от «Борта № 1». «Стингер» угодил истребителю в правое крыло и оторвал его от фюзеляжа. В момент столкновения Ледерман подал сигнал «СОС» и дернул ручку катапультирования над головой. Самолет резко накренился влево, а затем воспламенилось топливо, выливающееся из оборванных шлангов в отсутствующем правом крыле. Ф-22 вспыхнул огненным шаром и разлетелся на куски прямо на пути третьего и последнего «Стингера».

Ракета прошла сквозь облако пламени и обломков, в котором сгорел катапультировавшийся подполковник Уильям Ледерман. Не обращая внимания на последнюю завесу из ложных мишеней, «Стингер» приблизился к двигателю «Сикорского» и взорвался. Осколки прошили обшивку вертолета – не только турбины двигателей, но и вращающиеся лопасти из композитной стали. Последний винт еще несколько раз дернулся, а затем тоже развалился на куски, и вертолет понесся к земле.

Удар произошел на высоте всего восемьдесят футов, однако вместо того, чтобы продолжать вращение, как обычно происходит при отказе двигателя, «Борт № 1» рухнул вертикально вниз прямо на улицу в четверти мили от Белого дома. Полицейские вертолеты уже приближались и мощными прожекторами освещали место трагедии. «Сикорский» врезался в проезжую часть широкого проспекта и прокатился по ней еще футов шестьдесят. Затем, наткнувшись на изгиб в дорожном полотне, вертолет зелено-белой раскраски подлетел в воздух, после чего упал на бок. Алюминиевое покрытие рассыпало вокруг себя искры, а удар столкнул три проезжавших мимо автомобиля.

Полицейские раздумывать не стали и полетели прямо к месту крушения, не обращая внимания на протянутые над ним провода линии электропередач. Водители, видевшие, что произошло, пришли в себя гораздо быстрее, чем можно было ожидать; из машин, офисных зданий и забегаловок высыпала толпа людей и устремилась к полыхающему «Борту № 1».

Почти все происходящее было запечатлено камерами Си-эн-эн. Весь мир в прямом эфире наблюдал за нападением на президента.

– «Борт номер один» сбит!

Девушка, которая садилась в наконец-то попавшееся свободное такси в шести кварталах от здания, откуда были запущены «Стингеры», всего этого не видела.

Хотя Лорел Роулинз трясло, она не прекращала улыбаться. Отец будет горд и сделает ее наследницей сказочного состояния. Вслед за ним она станет проповедовать слово божье, однако в совершенно ином ключе: она будет говорить о надежде и примирении.

Но сперва надо вывезти из шахт все, что осталось от операции «Колумб». Это должен был сделать еще ее дед, а после него – отец, как только узнал, чтó там хранится.

Теперь Лорел нужно в Эквадор. Да, отец вряд ли одобрит, но к тому времени его одобрение не будет иметь такого уж большого значения. Необходимо получить технологии, спрятанные на второй галерее, – вот где хранится настоящее сокровище. Отец и дед рассказывали, что немцы по какой-то непонятной причине завалили вход в эту часть шахт и больше не возвращались. Роулинз считал, что их испугало нечто, с чем они столкнулись внутри, а если уж немецкая армия чего-то испугалась, то Лорел просто обязана этим завладеть.

Водитель посмотрел в зеркало на миловидную девушку, устроившуюся на заднем сиденье. Дорога повернула к аэропорту, и ее улыбка стала еще шире. Интересно, почему?

Целый час репортажи о покушении на президента не сходили с экранов телевизоров. Американцы не знали, жив глава государства или нет. Личный врач президента дежурил в клинике Джорджтаунского университета, поэтому армейский «Блэк Хок» направился туда, а не в госпиталь имени Уолтера Рида. Тысячи репортеров собрались у стен клиники, ожидая новостей о состоянии здоровья главнокомандующего.