Книга: Пора домой (сборник)
Назад: Хлебный человек
Дальше: Крылатый

Спутник

– Анютка, Анютка, на тебе яблоко. – Жора в нетерпении подпрыгивал возле окошка. – Ну хочешь, я еще яблок сворую, если завтра с первого урока сбежишь!
– Отстань ты! – Анютка упорно не желала брать яблоко. – Первый математика, нам, знаешь, влетит! Из школы выгонят.
– Из школы еще никого не выгнали! – Жора, дразнясь, подбрасывал яблоко. – А сад совхозный облепило – плоды с твою голову, во! Я не вру!
– Да что там на твоем пустыре! Одни колючки! Вот если бы попасть за колючки, тогда да, тогда пусть выгоняют, не жалко!
Колючая проволока, оставшаяся на пустыре с войны, проросла в землю и даже пустила побеги, стелясь кругом городка. Оборону дополняли окопы, покрытые сплошь бурьяном.
– Пошли, знаешь, что будет!..
– Да что будет?
– Что будет, ха! А я за колючки выйду, вот увидишь!
– Ты? За колючки?
– А вот выйду!
– Ну-ну, а вон в прошлом году Федька-буфетчик тоже за колючки хотел, а его ка-ак током!..
– Ну ты сравнила – Федька-буфетчик. Кто же на колючки – да грудью вперед. Тоже мне Матросов!
– А сам-то кто? Пионер Жора Уткин, ну-ну, посмотрим, как это ты за колючки…
– Так значит, посмотрим? Значит, ты пойдешь? Ну ты ведь пойдешь, да?
– Не-а, не пойду. Завтра математика. Вон, я из-за дня рождения домашку не сделала, а она мне по рукам линейкой, линейкой!
Жора посмотрел на прозрачные сиреневатые пальцы Анютки и вложил ей в ладони яблоко:
– Хорошо. Ладно. Светает рано сейчас. Давай в шесть утра на пустыре. И в школу успеешь.
– В шесть утра-а?..
– Ты, главное, портфель собери, и – через окошко на пустырь. Не проспишь, не бойся: в шесть утра московский скорый проходит. Я каждый день по его гудку просыпаюсь, – Жора заторопился, чтобы не дать Анютке найти новой причины.
Вечерний скорый протянул уныло: «Иду-у!», миновав станцию на всех парах.
– Жора, Жора! – закричала Анютка вслед. – А что, в Москве-то тоже колючка растет?
– А то! Она ж такая зараза, что не извести на корню. Подрежешь – снова кустится.
Поезда, обежав вокруг света, возвращались на станцию точно по расписанию. Жора любил смотреть, как они отчаливают от платформы, пыхтя черным дымом. В иные минуты казалось действительно, что это станция движется мимо поезда. Жора досочинял, что живущие ныне люди уехали точно так же вперед от тех, кто, например, погиб на войне. Те как бы остались на другой станции. – Иначе ведь было совсем непонятно, куда деваются мертвые. Как-то он рассказал об этом на физике. Учитель отправил его намочить тряпку, потом долго смеялся: «Придумал тоже теорию!».
Свою конструкцию Жора держал в сарае, замаскировав досками и дырявой шинелью. Остов он обнаружил тут же, в сарае. Это был самовар – огромный, почти ему в рост, абсолютно черный от времени, однако без единой пробоины. Черное тело самовара Жора обернул чайной фольгой просто для красоты, а поверх приклеил красные бумажные буквы: «СССР». Смастерить и приделать к конструкции остальные детали не составило большого труда. Оставалось теперь только вывезти самовар загодя на пустырь и прикрыть ветками.

 

Утро занялось алым, продернув красную нить у земли по самой кромке тяжелых облаков. День обещал быть дождливым, но это не имело значения. Когда через городок шел московский скорый, Анютка была уже в резиновых сапогах и теплой кофте. Она распахнула окошко настежь, озираясь воровато, хотя находилась одна в комнате, юркнула наружу ловко, как белка. Только под окошком присела, разглядывая дырочку на коленке, но возвращаться-зашивать было некогда.
Жора уже был на месте. Он сидел у тлеющего костра. Под курткой его угадывалась одежда парадная, как на пионерскую линейку, ветер полоскал кончики красного галстука.
– Ну, я пришла! – Анютка прикрыла портфелем дырочку на чулке.
Серьезный Жора приложил палец к губам и, указав на шалаш из еловых веток, шепнул:
– Поможешь, пошли. Главное – успел я костер прожечь.
Он откинул первую ветку: фольга блеснула красным в свете зари.
– Давай, не бойся!
Анютка осторожно сняла вторую ветку – самовар вырастал из веток огромный, сверкающий, настоящий крылатый замок.
– Какой красивый! – Анютка замерла в восхищении.
– Красивый? То-то же! – гордо ответил Жора. – А ты говоришь… Погоди, то ли еще будет!
– А разве еще что-то будет?
– А разве уже что-то было? Ну люди! Удивляете вы меня! Ты, может, думаешь, для красоты я самовару приварил крылья?
– А для чего же?
– Поражаюсь я, глядя на местное население. Думаете, как выбраться за колючку, а дороги знаете всего-то две: вперед и назад.
– Так если в сторону, это же… ну, уклонисты это!
– Уклонисты, ой! – Жора, смеясь, ухватился за живот. – А еще вверх дорога бывает! Поняла, ну! Небом через колючку перемахнуть слабо? И не самовар это больше, а спутник.
– Спутник? – растерянно повторила Анютка. И сказала ни к чему еще раз: – Такой красивый…
– Ты, вообще, тоже красивая, – вздохнул Жора. – Почти как мой спутник. Знаешь, я к тебе отношусь… нормально.
Он подхватил из костра углей, сыпанул куда полагается в самовар…
– Не стой же ты, помогай! – грубовато приказал он Анютке. – Сейчас кочегарить будем!
Спохватившись, она бросила портфель, подхватила с земли приготовленный Жорой сапог…
– Так что, полетит он у тебя, что ли?
– Полетит, еще как!
– Как же полетит, когда самовар это?
– Так это только с виду теперь, а на самом-то деле – спутник. Я все по Циолковскому делал.
– По Циолковскому, да? Да где ж это видано, чтобы спутники на углях летали? Ну я понимаю, на керосине…
– На керосине – может быть, настоящие ракеты. А у меня – самовар, он и должен на углях летать. На углях и на воде. Давай-давай, не ленись! Раскочегаривай!
Анютка старалась. От жара зарделось уже лицо и глазам становилось едко.
– Жора, – спросила она. – А мы сейчас не умрем случайно?
– Не умрем, не боись. Это если только меня впоследствии расстреляют.
– Расстреляют, ой. А за что?
– Да вот за это и расстреляют. Но ты все равно не бойся: если я умру, это как будто на другой станции останусь просто. А ты уедешь от меня вперед.
Большое тело самовара загудело – раскаленное до того, что местами начала отклеиваться фольга… Снизу, из самого сопла, повалил густой пар…
– Ну-ка, Анютка, еще чуток! – прокричал Жора. – Поднажми!
Анютка в страхе отдернула руки – в то же мгновение самовар-спутник подпрыгнул, уверенно завис в полуметре от земли, завертелся волчком на месте… Дальше раздалось шипение, выросшее в огромный рокот. Анюткины глаза успели запечатлеть, как спутник уходит в небо, оставляя за собой пламя и дымный шлейф. Ее толкнуло горячей волной на землю.

 

Математика все же не состоялась. Когда Анютка и Жора появились в школе, успев отмыться кое-как от сажи и грязи, директор собирал общешкольную линейку. Пионеров построили во дворе шеренгой, вынесли знамя дружины, отдали знамени салют…
Директор начал очень серьезно, по-взрослому:
– Товарищи! Сегодня, четвертого октября 1957 года, первый искусственный спутник выведен на околоземную орбиту!
Все – учителя и ученики – дружно закричали: «Ура!».
– Этот великий успех советского народа – успех каждого из нас, кто на рабочем месте или за школьной партой занят созидательным трудом на благо нашей социалистической Родины…
Жора тихонько дернул Анютку за рукав:
– Я штаны прожег. Знаешь, от матери попадет – ой!..
Анютку удивляло только, отчего создатель первого спутника находится среди них на равных, никак не отмеченный, и почему его должны волновать какие-то там штаны.
После линейки Жора шепнул Анютке:
– Ты только не рассказывай никому, что видела. Вот, я тебе обещал яблок… – Он сунул ей в руку два больших желтых, как луна, плода.
– А почему не рассказывать? – также шепотом спросила Анютка. – Тебя расстреляют, да?
– Ну, теперь-то не расстреляют, – прикинул Жора, но на вопрос так и не ответил.

 

Анюткин отец заскочил домой в обеденный перерыв с кульком «подушечек», распорядился немедленно ставить чайник, включил радио на полную громкость. По радио повторяли без конца, что сегодня в шесть часов утра по московскому времени первый искусственный спутник вышел на околоземную орбиту. Отец пил чай с «подушечками», от волнения шумно потягивая из блюдца.
– Анютка, Анютка, – под окном снова прыгал Жора.
– Жор, – Анютка высунулась из окна, разговаривая для конспирации шепотом. – А ты почему еще здесь?
– А где же мне быть?
– Как где? В Москве. Тебе орден должны вручать.
– Вручат мне, шиш! Московский скорый через нас без остановки проходит. Ты, вот что, Анютка, у тебя черные нитки есть? А лучше еще и черную тряпицу найди. Шить можешь? У меня дыра на штанах – гляди, во!
– Да ты в дверь зайди, что под окошком прыгать? Не бойся, отец ничего не скажет!
Жора прошмыгнул в дом, очень стеснительно кивнув Анюткину отцу: «Здрасьте!».
– Здравствуйте, пионерия, угощайтесь! – Отец было пригласил к столу.
Жора, замотав головой, скрылся в Анюткиной комнате.
– Ну, где дыра? – Анютка достала коробку с нитками.
– Штанину прожгло! – Жора показал подпаленный с внутренней стороны край. – Тебе хорошо: отец у тебя понимающий. От радости даже конфет купил. А матери моей главное – чтобы штаны целые были. Тяжело вообще на земле стало. За всякую дырку приходится отвечать. Я думаю, еще лет шесть здесь поживу, школу закончу, а там улечу в космос.
– Насовсем? – голос Анютки дрогнул.
– Посмотрим. Да ты не расстраивайся: это ж еще не скоро. Шесть лет – это… это ого-го сколько!
– Да, – вздохнула Анютка. – Жить и жить… Только… где же тряпицу такую в тон найти? Настоящая бахрома по краю. Если обожженное срезать и на его место полоску… А может, просто укоротить обе штанины, как будто ты вырос? Такое с людьми случается часто. Правда, обычно летом.
Жора хохотнул обрадованно:
– Соображаешь! Мне б и в голову не пришло. В самом деле – мать меня измерять не станет.
– А края подогну, я умею! – засуетилась Анютка в поисках ножниц. – Шов есть такой специальный, называется «козлик»…

 

На следующий день Жора не пришел в школу. К учительнице приходила объясняться его мать. Она плакала в кабинете, что Жора неожиданно вытянулся – так, что штаны оказались короткие непомерно.
– Что же, не в отцовских ему ходить! У отца штаны тоже почти одни. Ну, есть еще стеганые для огорода… С войны, он в них партизанил… А получка двадцатого, три дня до нее!
Анютка слышала в коридоре, как учительница за дверью успокаивала Жорину мать:
– Не плачьте, у вас очень способный мальчик.
– Способный! Вон, отец у него был тоже способный – мы в одном классе до войны учились. А штанов заработал всего одни!
– Как же вы рассуждаете? – возмутилась учительница. – Ваш муж – герой войны, висит на Доске почета…
– Не на доске, а на шее моей висит, и еще трое детей…
Тут Анютка не выдержала. Она резко дернула дверь на себя и сказала с порога громко:
– Вот вы тут сидите и не знаете!.. – Она запнулась, соображая, как лучше объяснить. – Вот вы тут сидите, да… А между прочим, это ваш Жора запустил спутник! Там и штаны прожег. Я видела! Вы плачете, а нужно радоваться. Нам всем радоваться нужно, что среди нас такой Жора!
Учительница посмотрела на Анютку в крайнем удивлении:
– Что ты говоришь, девочка?
– Я говорю, – повторила Анютка еще на запале, – что штаны он прожег, когда запускал спутник! И не стоит совсем его за это ругать. Подумаешь, – штаны! Он их за счастье человечества прожег, чтоб вы знали!
– Как это прожег? – Жорина мать проглотила слезы.
– Прожег-прожег! Там на пустыре черное пятно в бурьяне, на месте старта. Так что это Жора. А теперь можете меня расстрелять. Только я все видела и скажу всем, какой человек учится рядом с нами.
Учительница, приблизившись к Анютке, положила ладонь ей на лоб:
– Ты заболела, девочка?
За окном, разрывая воздух, пронеслось что-то раскаленное докрасна и с шумом врезалось в грядку на школьном участке.
Прямо в класс через форточку сиганула кошка, принадлежащая сторожихе. Глаза ее от ужаса были в высоту шире, а кончик хвоста дымился. С воплями принялась она метаться по классу, пытаясь ухватить собственный хвост.
На участок со всей округи бежали ребята:
– Спутник упал! Это спутник упал!
Учительница дернула оконную раму и вылезла на улицу через окошко, натягивая на колени юбку.
Прямо посередине грядки, ушедший в землю по самые крылья, находился Жорин самовар – в остатках обугленной фольги, но все же с надписью «ССС…».
На шум прибежал директор школы. Он осмотрел самовар с побледневшим лицом и сказал тихо:
– Действительно спут…
Недоговорив, он густо покраснел и стал громко кричать, чтобы дети разошлись по домам. К директору подошла Жорина учительница и, по инерции еще натягивая юбку книзу, принялась что-то шептать на ухо.
Анютке хотелось сказать, что при людях шептаться неприлично. Но тут она подумала, что Жора ведь не знает ничего о падении. Она побежала к Жоре, сильно размахивая портфелем, как бы помогая себе держать равновесие на земле.

 

Жора сидел дома – очень грустный, в коротких штанах, и вырезал из бумаги красные звезды.
– Вот, – сказал Жора, – нужно загодя начинать готовиться к полету. Мать в школе была?
– Была.
– Значит, теперь ты все знаешь. Мне до ее получки из дому не выйти. Как же это некстати! – Он в досаде отложил ножницы. – Завтра спутник должен в районе пустыря упасть. Мне бы дежурить!
– Жора! – Анютка не решалась рассказать ему новость. – Я тебя расстрою сейчас… Никто не думал, что так выйдет, даже ты сам…
– Ну?!
– Твой спутник… То есть самовар… спутник, ну да… Он там сейчас на грядках. Он уже упал, понимаешь!..
Жора спросил на удивление спокойно:
– На каких это грядках?
– На школьном участке. Твоя мать как раз к учительнице пришла, а он мимо окна просвистел – и прямо в грядку. Сторожихиной кошке хвост подпалил.
– Значит, упал, – спокойно повторил Жора. – Значит, я просто не рассчитал немного… Но ведь у меня получилось! Ты видела сама. Он взлетел – это главное!
– Жора… – осторожно произнесла Анютка. – А что же с нами теперь будет-то, а?
– Да что будет! Ничего больше не будет. Самое плохое уже случилось: я штаны прожег.
– Да я совсем не про то. Спутник, ты понимаешь… на весь мир уже объявить успели, а он вдруг упал!
– Ну упал! Ну не рассчитал я чуток. Я же человек, я ошибаться могу. И не должен перед всем миром за это отчет держать!..

 

Поступок Жоры обсуждали на общешкольном собрании. Обожженный космическим ветром самовар-спутник присутствовал тут же, в зале, в качестве доказательства Жориной безусловной вины.
Сперва выступал директор. Он говорил о том, что в то время как весь советский народ занят строительством коммунизма, некоторые элементы действуют как бы в насмешку, пародируя достижения нашей науки.
Потом слово взяла школьная сторожиха. Она вышла вперед нарядная, в платье цветастом, как клумба. Сторожиха жаловалась на испорченный кошкин хвост, вообще на детские шалости с огнем, когда, например, из баловства поджигают кучи сухого мусора…
Жорина учительница выступила очень строго. Она спросила у Жоры:
– Кто же тебе сказал, как спутники строить? Этому в институте много лет учат.
Жора вскинул глаза:
– А я думал, это от Бога.
Он не умел правильно произносить «Бог», как полагается – с гортанным хохлятским «г». Слово прозвучало звонко, на два слога, как щелканье ружейного затвора.
Директор школы от слова вздрогнул и тихо, стеснительно переспросил:
– От кого? – по инерции озвучив конечное «го».
Жора ответил мудрено:
– «Кого?» – вопрос существительных одушевленных…
Учительница взвилась с места.

 

Вечером Анютка нашла Жору на пустыре. Он сидел на месте старта спутника-самовара, на выжженной черной земле. Из коротких штанин торчали голые худые лодыжки.
– Жора, – осторожно произнесла Анютка, опасаясь спугнуть его, как зверька. – Вот, я тебе немного поесть принесла: тут хлеб и сало. Ты ешь, нам из деревни прислали…
Жора молча кивнул. Анютка, развернув тряпочку, протянула ему краюху. Жора принялся есть так же молча.
– Ты не расстраивайся, – принялась успокаивать Анютка. – Ну, посудачат все да забудут. К лету точно забудут.
– К лету, говоришь? – Жора с краюхой в руке посмотрел в темное небо.
Анютке так показалось, что пространство жизни расширилось до бесконечности вверх.
– Ничего, еще всего-то шесть лет осталось, – она прикинула про себя, что это тоже ведь бесконечно долго. – Ничего, можно пережить… Да выживем: все-таки не война!
Апрель 1999
Назад: Хлебный человек
Дальше: Крылатый