Глава 6

Утром меня разбудил телефонный звонок. Не открывая глаз, я нащупала трубку и поднесла ее к уху.

– Алло? – хриплым спросонья голосом спросила я.

– Татьянсанна, здрасти, – бодро приветствовал меня Недорослев. – Значит, так. Коллеги из отдела по экономическим преступлениям установили по фотороботу личность преступника. Это некий Фомин Валерий Алексеевич, сорока лет, уроженец Нижнего Новгорода. Мошенник высшей пробы. В его «послужном списке» – сотни дел и делишек. Варианты мошенничества разрабатывал ну просто виртуозно. Тут и сбор денег на приобретение дачных участков, и получение кредитов, и договоры займа, и микрофинансовые организации, основанные им в разное время по подложным документам. Фомин предпочитал «работать» в крупных городах, периодически меняя местожительство. Сейчас вот облюбовал Тарасов. Что интересно: деньги с вкладчиков он собирал регулярно и в весьма солидных размерах, но за все время существования основанных им организаций не было проведено ни одной финансовой операции. Просто в конце срока договоров и деньги, и сам Фомин исчезали в неизвестном направлении. Если собрать вместе всех пострадавших от его финансовых афер, получится более чем внушительная толпа… Алле, Татьянсанна, вы меня слушаете?

– Да, да, говорите. – Я с некоторым усилием вникала в суть его сообщения.

Бросив взгляд на свое отражение в зеркале, я вспомнила анекдот: «Утром я вся такая… Просто иностранка: глаза – китайские, прическа – африканская, тормознутость – эстонская». Вот последнее определение подходило сейчас ко мне как нельзя лучше.

– Спасибо за информацию… Венедикт Аристархович. – Я специально сделала паузу, перед тем как назвать его имя-отчество, чтобы не перепутать их.

– Я могу переслать вам файлы его дел.

– О, буду вам очень благодарна.

– Какой у вас e-mail?

Я продиктовала. Потом пошла в ванную, чтобы принять контрастный душ. Я с наслаждением подставила тело под упругую струю сначала холодной, потом горячей воды. Водные процедуры я завершила тем, что активно растерлась махровым полотенцем. После душа я отправилась на кухню, позавтракала и стала решать, чем мне заняться в первую очередь. Значит, личность преступника установлена, хотя все еще следовало проверить. Маша, внучка соседки Сосновского, говорила вчера, что Николай Петрович произнес слово «Лера». Скорее всего, Маша просто не расслышала начало: Валера. Итак, куда я сейчас направлюсь? К дядюшке Ильи – директору «Унипластстрой»? Подумав, я решила сначала нанести визит в налоговую инспекцию, чтобы удостовериться, действительно ли Сосновский организовал (при непосредственном участии Фомина, конечно) фирму. Если да, то в налоговой инспекции должен быть регистрационный документ.

В это время пришел файл от Недорослева. Я просмотрела его, задерживаясь на отдельных фрагментах. В частности, мое внимание привлек такой эпизод. «Несколько лет назад было возбуждено уголовное дело по факту совершения группой лиц по предварительному сговору хищения путем мошенничества денежных средств на сумму более 500 миллионов рублей, то есть в особо крупном размере. Эти деньги принадлежали Тарасовскому филиалу «Волжская теплосеть». Установлено, что преступная группа лиц решила создать Общество с ограниченной ответственностью «Расчетно-кассовый центр», основным видом деятельности которого будет являться осуществление расчетов между населением и поставщиками жилищно-коммунальных услуг. Поступившие на расчетные счета ООО «Расчетно-кассовый центр» денежные средства, оплаченные населением за коммунальные услуги, поставщикам в полном объеме не перечислило, а осуществило перечисление денег на расчетные счета сторонних организаций. Впоследствии они были обналичены, распределены и израсходованы».

Еще в анализе деятельности Фомина была выявлена одна особенность: для каждой новой аферы, которую он затевал, преступник набирал новых людей. То есть те, которые уже раз участвовали в играх Фомина, по второму разу им не привлекались. За исключением одного-единственного случая с тарасовским чиновником, Фомин всегда действовал один, то есть был единоличным организатором: регистрировал фирмы через подставных лиц, а далее снимал со счетов всю выручку. Так было не раз и не два. А вот в случае с Сосновским произошла осечка. Скорее всего, Николай Петрович опередил Фомина и обналичил деньги сам.

И напоследок я обнаружила адрес матери Фомина. Проживала она в Нижнем Новгороде на улице Челюскинцев.

Я набрала Недорослева.

– Ар… Венедикт Аристархович, это Татьяна. Спасибо за присланное вами досье на Фомина. Интересная личность. Как бы мне получить его фотографию? Все-таки фоторобот – это не совсем удобно.

– Нет ничего проще, Татьянсанна, заезжайте и забирайте фото.

Я так и сделала.

Теперь следовало прокатиться в налоговую инспекцию Ворошиловского района. Она располагалась на Трудовой улице. Я припарковалась, прошла через двор и, поднявшись по ступенькам, оказалась в вестибюле. Уже оттуда была видна длинная очередь в окно, где выдавали пропуска. Получив свой, я прошла через турникет, вызвала лифт, который доставил меня на пятый этаж. Около нужного мне кабинета очередь была сравнительно небольшая. Стульев или хотя бы скамеек не имелось. Зато письменный стол наличествовал. Склонившись над ним, седовласый мужчина в очках что-то писал.

– Вот, – обратился он ко мне, – пишу заявление: «Обеспечьте на приеме количество инспекторов, достаточное для того, чтобы не создавалась очередь». Сейчас секретарю отдам.

– Так ведь и так очереди почти нет, – заметила я.

– А я все равно пишу. Для профилактики. Мне завтра сюда идти. И вам советую: действенно и нервы портить не надо.

Я поблагодарила за совет.

– А я уже который раз посещаю это милое учреждение, – подала голос женщина средних лет. – Вот позавчера распечатала бланк декларации, вчера пришла сюда. Захожу в кабинет, отстояв дикую очередь. В кабинете сидит инспектрисса – молодая девчонка. Она мне и говорит: «Документы ваши я не приму». Я спрашиваю ее: «Это почему же? Я что, не по адресу обратилась?» Она отвечает в том смысле, что вся документация теперь передается только через какие-то там – название не запомнила, в общем, сети. Я тогда ей говорю: «Давайте, пишите мне письменный отказ».

– Как же, напишет она, – сказал мужчина, составляющий заявление. – Они этих письменных заявлений как огня боятся.

– Вот-вот, – согласилась женщина. – Покусала она свои накрашенные губки и направила к начальству. Я стучусь в его кабинет, мне в ответ – тишина.

– Прямо как у Высоцкого, – заметил мужчина.

– Точно, – согласилась женщина. – Я тогда открываю дверь и вижу – сидит откормленная тетка и ресницы себе мазюкает. Я спрашиваю у нее: «На каком основании у меня не принимают декларацию?» Она тушь отложила, посмотрела на меня и начала нести какой-то бред: «Поймите, ведь мы стараемся, чтобы вам было удобно, все только для вас, так вам будет гораздо быстрее». И дальше что-то там бормочет в том же духе. Тогда я говорю ей: «Вот здесь, у окна приема, своей очереди дожидаются три человека, это если не считать меня. Вот. А меня отправляют в соседний зал, где этот самый сетевой вид передачи. А там очередь – человек четыреста! Разница есть? И все это делается исключительно для моего удобства?!»

– А она что же?

– А она сидит и молчит. Я тут начала ей цитировать текст из закона, что «Налоговая декларация (расчет) может быть представлена налогоплательщиком (плательщиком сбора, налоговым агентом) в налоговый орган лично или через представителя, направлена в виде почтового отправления с описью вложения или передана по телекоммуникационным каналам связи».

– Надо же! Наизусть выучила!

– А как же иначе? С ними только так и надо. Говорю ей, что закон дает мне право выбирать. А вы вот принуждаете делать так, как удобно вам. И снова молчание. Тогда я говорю, что напишу письменное заявление на ее имя.

– И написали? – Это уже, заинтересовавшись посторонними разговорами, я спросила.

– А то! Но у меня и его не приняли. Тогда я дописала в своем первом заявлении, что у меня отказываются принимать претензии, и отправила всю эту пачку почтой. А вечером мне позвонили на домашний телефон из налоговой и пригрозили, что замучают проверками.

– Вот гады! – с чувством произнес мужчина. – Ведь существует же Приказ Федеральной налоговой службы, где все четко и ясно прописано, что могут делать налоговые органы. А им хоть бы хны. Знают, что все их боятся, и делают все, что хотят.

– Не скажите. Делать, что им заблагорассудится, они могут в том случае, если молча терпеть их беспредел. А я терпеть не стала. Вот сразу так взяла и написала в ФНС России. Все-все описала как есть. И вопрос задала по поводу правомерности их действий. И вот на мою электронку с их сайта пришло сообщение, что Федеральная налоговая служба благодарит за обращение, за таким-то номером оно зарегистрировано, что ответ на мое обращение отправят в письменном виде по почте, по адресу, который я указала. Ладно, буду теперь ждать, законы я хорошо знаю. Да и практика у меня тоже приличная.

– А я всегда отправляю им документы по почте заказным письмом с уведомлением, – гордо произнес мужчина.

В это время дверь кабинета открылась.

– Дурдом! – это воскликнула ярко накрашенная блондинка в пестром платье, выйдя из кабинета. – Вот чтобы получить простое разрешение на замену памяти в кассовом аппарате, я столько времени потеряла! Нет, вы только послушайте, какой дебилизм! Я захожу в главный вход. Заворачиваю направо и вижу окно, на котором написано «Справочное». Объясняю милой девушке, что мне нужно получить разрешение, чтобы в кассовом аппарате заменить память. А она мне в ответ – вопрос: а к какой инспекции приписана моя организация? Я называю номер. Тогда она говорит: «Поднимитесь на этаж выше». Ладно, поднялась. Это оказался большой зал, в нем – куча окошек. Решила подойти к ближайшему окну. Там сидит женщина и оживленно так разговаривает с другой. Я сначала поздоровалась, потом объяснила суть своего обращения. Они перестали разговаривать, посмотрели на меня, переглянулись и как ни в чем не бывало продолжали свой разговор. Я, как идиотка, стою, жду. Минуты три, наверное, стояла. Потом сообразила, что так можно стоять и до скончания века. Подошла к соседнему окну. Там сидит дама с задумчивым выражением на лице…

Я вполуха слушала блондинку – чувствовалось, что ей необходимо было высказать наболевшее, – и думала: «Ведь в деле с „Рассчетно-кассовым центром“ был задействован один из высокопоставленных тарасовских чиновников. Собственно, это он обеспечил заключение договоров между ООО „Расчетно-кассовый центр“ и управляющими компаниями ООО „Стройсервис“ и ООО „Материк“ на оказание услуг по расчетному и платежному обслуживанию. В отношении него было возбуждено уголовное дело. А Фомин Валерий Алексеевич проходил как один из подельников. Получил он всего-то ничего: два года заключения в колонии общего режима и был освобожден досрочно. Вот, а теперь снова развернулся…»

– …в двух словах объясняю специалисту свою проблему, – продолжала свой рассказ блондинка. – Эта женщина, как и та, у которой я была перед этим, смотрит на меня, потом минуту-другую молчит и посылает меня в соседнее окно: «Там у них находится справочная, и ответят на ваш вопрос». Иду к очередному окну. Здороваюсь со специалистом, она от меня отворачивается и начинает с кем-то говорить по телефону. Наконец, вдоволь наговорившись, она разворачивается ко мне передом, и я, ни слова не говоря, подаю ей свои документы. «И чего вы мне суете?» – спрашивает. Я, как попугаю, снова объясняю, по какому я здесь поводу. Она отфутболивает меня этажом выше и называет номер кабинета. Иду туда, вернее, вот сюда. Снова, уже в который раз, стучу в дверь, захожу, здороваюсь. В комнате сидят две дамы, вопросительно смотрят на меня. Одна из них подзывает меня, перелистывает документы, ставит на них какую-то закорючку и направляет к своей соседке. Вот эта дама наконец-то ставит подпись. Ура! Дело сделано. Я свободна. Я получила то, что хотела, хотя меня в упор не замечали. Это что-то с чем-то!

Блондинка немного успокоилась, выдав столь продолжительный монолог.

– А самое обидное, что за это они получают зарплату из наших налогов, – прокомментировал рассказ многострадальной бизнес-леди мужчина.

– Я вот чего не понимаю, – блондинка, похоже, все никак не могла остыть, – у них же там везде кондиционеры, и мозги вроде плавиться не должны… – Она пожала плечами.

– Было бы чему плавиться. – Это подала реплику женщина, которая писала заявление для профилактики.

Подошла моя очередь. Но со мной прошло все гладко. Инспектор не смотрела на меня отсутствующими глазами. И не гоняла из кабинета в кабинет. Возможно, не в последнюю очередь по причине того, что я сразу же предъявила мои прокурорские корочки. И хотя они уже были безнадежно просроченные, инспектор, видимо, не обратила на это обстоятельство никакого внимания. Я получила сведения о том, что четыре месяца назад Сосновский зарегистрировал фирму по производству и реализации сувенирной продукции «Русский сувенир».

Выяснив все, что мне было нужно, я покинула налоговую инспекцию. Офис «Русского сувенира» находился в здании «Деловой центр» по улице Соборной. Туда я и направилась. Непосредственно в нужный мне офис можно было попасть через турникет. А для этого необходимо было предъявить документы охраннику, сидящему в стеклянной будке. Что я и сделала.

– Мне в офис № 278, – сказала я.

– Он закрыт, – последовал лаконичный ответ.

Тогда я достала свою лицензию.

– Я расследую убийство руководителя этой фирмы.

Охранник никак не отреагировал на мое сообщение о том, что глава фирмы убит. Наверное, у них это в порядке вещей. Он повертел лицензию в руках. Потом нажал какую-то кнопку. Примерно через минуту к нему подошла молодая розовощекая женщина в такой же униформе, как и у него.

– Чего? – поинтересовалась она.

– Подмени меня, Зинаида. Тут вот частный детектив интересуется офисом «Руссувенира».

Женщина недоверчиво оглядела меня и вроде бы что-то хотела сказать, но потом передумала и молча села на освободившийся стул.

– Идемте, – сказал охранник, обращаясь ко мне.

Мы поднялись на четвертый этаж. Офис «Русского сувенира» представлял собой средних размеров комнату. Вдоль одной стены стоял ряд стульев. Напротив – небольшой шкаф, рядом с ним – письменный стол. На столе находились стеклянные баночки от самых маленьких, напоминающих стопки, до больших. Насколько я поняла, баночки заполнены были прозрачной гелевой массой, в которой плавали разные фигурки: птички, рыбки, цветочки, звездочки и тому подобное. «Значит, это и есть сувенирная продукция». Я открыла дверцы шкафа: то же самое – те же стаканчики, баночки, скляночки.

Да… Информации негусто.

– Скажите, а чем конкретно занималась фирма? – спросила я у охранника.

– Конкретно вот этим, – он кивнул на баночки.

– А как был практически организован весь процесс? – продолжала допытываться я.

– Они давали объявление в газету, приходили люди, женщины в основном. Каждый день в двенадцать часов проводилась ознакомительная лекция вот в этой комнате. Объясняли, в чем заключается работа.

– Кто проводил ознакомительное занятие? Мужчина, женщина?

– Мужчина.

– Как он выглядел?

– Лет около пятидесяти, плюс-минус. Среднего роста, темноволосый. Никаких особых примет не имел.

– Понятно.

Я вместе с охранником спустилась в вестибюль. Там на стульях сидели три женщины. Еще две стояли около них. Увидев охранника, они подошли к нему.

– Нам нужен Сосновский Николай Петрович, – сказала одна из них.

– Нет его, – ответил охранник.

– А когда будет?

– Мне не докладывали.

– Вот! Деньги собрал, а сам в бега пустился! – возмущенно воскликнула другая женщина.

Я подошла к ней.

– Я – следователь прокуратуры, расследую дело о мошенничестве «Русского сувенира». Что вам известно по этому поводу?

Они, перебивая друг друга, затараторили:

– Обещал златые горы… работа на дому… очень удобно… денежно. И вот…

Из их восклицаний мне удалось прояснить ситуацию. Фирма «Руссувенир» обеспечивала желающих надомной работой и сбытом произведенных сувениров. Но за обучение необходимо было заплатить ни много ни мало десять тысяч рублей. Правда, было дано обещание, что эти деньги вернут вместе с оплатой первой же партии изготовленных сувениров. Но… Так и хотелось сказать женщинам: «Милые мои! Да ведь вас же никто не принуждал отдавать свои кровные вот так за здорово живешь! Уже и средства массовой информации пишут, что если при приеме на работу требуют оплатить обучение, значит, стоит задуматься».

Я прикинула: если в группе, которая приходила на предварительную встречу, было человек десять-двенадцать и если хотя бы половина из них соглашалась на эту работу… Объявление работало почти четыре месяца. Получались приличные деньги. И если бы Сосновский был жив, ему бы впаяли за мошенничество срок. С Фомина взятки гладки: он ведь не засветился. Его как бы и нет во всей этой истории. Неужели Николай Петрович не представлял себе, чем все это может кончиться? Ведь не собирался же он и в самом деле податься в бега? А может быть, Сосновский не так и прост? Вдруг он затеял свою игру?

Теперь мне надо было заявиться в «Унипластстрой». Сначала я хотела нагрянуть туда без предварительного звонка, но потом решила все-таки позвонить: вдруг директор отсутствует, чего мне зря время терять. Я набрала номер, который дал мне вчера Илья.

Мне ответил женский мелодичный голос.

– Приемная «Унипластстрой», секретарь Виолетта… Пока еще, – зачем-то добавила она. – Слушаю вас.

– Добрый день, – поздоровалась я. – Частный детектив Татьяна Иванова. Мне нужен Валентин Борисович. Он у себя?

– Конечно, соединить вас? – с готовностью предложила секретарша.

– Я бы предпочла личную встречу.

– Тогда приезжайте. Валентин Борисович вас непременно примет.

Я удивилась. С чего это она так уверена, что директор примет меня? Ведь он еще и не знает, что Таня Иванова собирается осчастливить его своим визитом. Интересно, это что же, секретарша решает за руководителя, кого он будет принимать? Вообще, вся эта ситуация выглядела как-то не по правилам, что ли. Обычно секретарша всеми силами оберегает своего шефа от непрошеных визитеров, а эта… Ладно, на месте разберемся, что к чему. Я вошла в вестибюль здания по улице Магнитной, где располагался офис «Унипластстрой». Поднявшись по ступенькам, я оказалась рядом с охранником и спросила его, как попасть в нужный мне офис.

– Вам на второй этаж, – ответил он. – Можно на лифте, – кивнул он направо.

В просторной приемной похожая на куклу Барби секретарша лет девятнадцати. Большие глаза, миниатюрный носик, осиная талия, длинные ноги, белокурые локоны… «Барби» что-то укладывала в картонную коробку, стоявшую на столе.

– Здравствуйте, – сказала я. – Я вам звонила по поводу своего визита.

– Ах да. Вам нужен Валентин Борисыч. Так?

– Совершенно верно. И вы заверили, что он непременно меня примет.

– Проходите, проходите. – Она на секунду оторвалась от своего занятия и приветливо распахнула дверь в кабинет. – Валентин Борисыч свободны.

– Виолетта! Ты что это себе позволяешь? – пророкотал бас, и в дверях кабинета показался крупный мужчина с редкими рыжеватыми волосами. – Кто тебе сказал, что я свободен?

– Да никто! – передернула плечами Виолетта и снова подошла к столу.

– Вы ко мне? – спросил Глазунов.

Я кивнула.

– Обождите, – отрезал он и повернулся ко мне спиной, намереваясь пройти в кабинет.

– Извините, но мне некогда ждать. – И я с решительным видом шагнула в кабинет.

Он, не ожидая от меня такой прыти, на секунду опешил и пропустил меня вперед. Кабинет был обставлен стандартным набором офисной мебели. Глазунов еще какое-то время постоял у входа в свой кабинет. Поняв, наконец, что я к нему всерьез и надолго, директор «Унипластстрой» со вздохом закрыл дверь и подошел ко мне. Я же в это время удобно расположилась в одном из кресел.

– Кто вы такая и почему так бесцеремонно врываетесь в мой кабинет? – спросил он и сел за свой стол.

– Я – Татьяна Иванова, частный детектив. А ворвалась я так бесцеремонно потому, что дело не терпит отлагательств. Какие уж тут китайские церемонии! Вам знаком этот мужчина? – Я встала, вынула фотографию Фомина, которую получила от Недорослева, и сунула ее Глазунову под нос. Директор отрицательно помотал головой, едва взглянув на фотографию. По его реакции мне стало ясно, что он знает Фомина.

– Вы посмотрите внимательнее, Валентин Борисович. Что ж вы так мельком-то?

– Мне незачем досконально изучать фотографию. Этого человека я не знаю.

– Да? А вот ваш племянник Илья утверждает, что вы с ним видели этого, как он выразился, мужика.

– Мало ли что наболтал вам мой племянник! Может, и видели. И что с того? Мало ли я кого-то где-то видел! Это еще не повод, чтобы вы вот так… нахрапом вели себя… А что он совершил-то, этот, с фото?

– Он убил человека. Его разыскивает полиция. Так когда вы видели его последний раз?

– Послушайте, Татьяна! Я же сказал, что он мне незнаком!

– Вы хорошо подумали, Валентин Борисович? – спросила я, усаживаясь на кожаный диван, стоявший рядом с рабочим столом директора. – Прежде чем мне ответить?

– А чего тут думать?

– Подумать, что вам выгоднее. Сказать правду или солгать? Знаете, как говорится в поговорке: «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь».

Я замолчала, ожидая, как он прореагирует.

– Что вы тут загадки мне загадываете? Сказки какие-то рассказываете!

– Какие же это сказки и загадки?

– Тогда что? Шутки-прибаутки, намеки? – раздраженно спросил Глазунов.

– Да вы, Валентин Борисович, просто знаток русского народного творчества: перечислили почти все жанры!

– Хватит мне тут зубы заговаривать! Что вам надо от меня, в конце концов?

– Чтобы вы предельно откровенно ответили на мой вопрос. Вот и все. Ведь вы узнали этого мужчину, чья фотография перед вами. – Я снова ткнула фото чуть ли не в нос Глазову. Он инстинктивно отодвинулся. – Узнали, но стали отрицать, что видели его. Стало быть, знаете.

– Видеть и знать – это две большие разницы, – возразил он.

– Хорошо, давайте будем все делать последовательно. Я согласна. Так значит, этого мужчину вы видели. Теперь следующий вопрос: при каких обстоятельствах? Где встретились? Кто вас познакомил?

– Да что заладили одно и то же?!

– Так какие у вас с ним были общие дела? Или не были, а до сих пор имеют место быть?

– Да хватит вам! – Он рубанул рукой по столу. – Комедиантка какая-то!

– А вот это вы совершенно напрасно, Валентин Борисович, – тут уже я взъярилась не на шутку. – Это еще большой вопрос, кто перед кем ломает комедию. Ладно. Не хотите по-хорошему, будет по-плохому.

– Она меня еще и запугивает!

– Все ужасы вы сполна прочувствуете в участке.

И все же Глазунов был тверд, как скала. На прощание я сказала:

– Сдается мне, что мы еще с вами встретимся, господин Глазунов. Вы пока поразмышляйте. Может, придете к правильным выводам. Напоследок позвольте дать вам совет: все же лучше будет, если вы согласитесь сотрудничать со следственными органами. Противостояние ни к чему хорошему не приведет.

С этими словами я вышла из кабинета. В приемной стояла Виолетта с коробкой под мышкой.

– Прощайте, Валентин Борисыч! – крикнула она директору.

– Как это «прощайте»? Рабочий день еще не закончился! Хочешь без выходного пособия остаться за прогул?

– Знаете, где я видела ваше пособие? Себе лучше подсобите! – и чуть тише добавила: – Валентин-нафталин!

Спускались по лестнице мы вместе. Я спросила Виолетту:

– Он вас что, уволил?

– Прям! Я сама уволилась! Нашла себе другого папика. А то с этим скупердяем запарилась совсем! Жмот жмотом! Пашу как проклятая весь день! И что получаю взамен? А нет ничего! А вот с новым мы уже завтра едем на Канары! Или на Карибы? А, какая разница! Лишь свалить отсюда подальше! И побыстрее! А это у тебя кто? На фотке?

Я так и продолжала держать фотографию Фомина в руке, когда вышла из кабинета.

– Так я его знаю! – воскликнула Виолетта. – Он к Валентину приходил, и не один раз.

– Когда он приходил?

– Ой, точно не могу сказать. Работаю я тут… работала, – поправилась она, – еще и года нет… Значит, несколько месяцев назад, может, пять или шесть, он и приходил.

– У них были какие-то общие дела?

– Что-то было. Валька сдавал ему в аренду производственные помещения.

Я вспомнила досье Фомина. Там упоминался этот эпизод.

– Виолетта, а ты в курсе того, получал ли Глазунов от Фомина плату за аренду?

– Ой, ну а как же! И между прочим, из рук в руки! Кругленькая сумма! Он еще своей мымре шубу тогда прикупил! А мне – шиш!

Я поняла, что «мымра» – это благоверная Глазунова. Так за разговорами мы спустились на первый этаж.

– Удачи тебе, Виолетта. – Под конец общения с ней я тоже перешла на «ты».

– И тебе того же.

Виолетта пошла дальше. Я дождалась, пока она вышла за ворота, и решила еще раз наведаться к Глазунову. Охранник удивленно посмотрел на меня, а я улыбнулась ему, как старому знакомому.

– Договора забыла, – объяснила я свое возвращение.

– Бывает, – он пожал плечами.

В приемной директора «Унипластстрой» уже находилась новая секретарша. В отличие от юной Виолетты, это была женщина в возрасте. Я уверенно пересекла приемную и уже собралась открыть дверь в кабинет. Но не тут-то было! Новая секретарша подскочила ко мне с быстротой, никак не свойственной ее возрасту.

– Вы куда? Валентин Борисович занят! Вы на прием? Тогда вам нужно записаться. Запись на прием по четвергам, а прием – по пятницам с 12 до 15 часов…

– Я только что была на приеме у Валентина Борисовича, – с очаровательной улыбкой сообщила я. – Я забыла у него в кабинете договор.

– Все равно! Я должна доложить Валентину Борисовичу – не сдавалась она.

Вот теперь все идет как по писаному. Да, так и должно быть. Секретарша-Цербер защищает своего руководителя-хозяина от непрошеных посетителей, не щадя живота своего. Я все-таки прорвалась в кабинет директора, а она из приемной успела выкрикнуть:

– Валентин Борисович! Она чего-то там у вас забыла…

Я в это время уже плотно закрыла за собой дверь.

– Это опять вы?!

– Я, Валентин Борисович, я. Я ведь почему вернулась. Дам, думаю, человеку еще один шанс. Вот вы только что утверждали, клялись и божились, что не знаете этого человека на фотографии. Кстати, его фамилия Фомин. А звать Валерий Алексеевич. Так вот. – Я достала из сумки распечатанное досье Фомина, села на диван и начала читать: – «…предприятие „Полимер-Т“ подписало договор об аренде с „Унипластстрой“ на свободные производственные помещения и склады для готовой продукции». С вами был подписан договор об аренде, Валентин Борисович. Стало быть, вы получали от Фомина деньги за аренду.

– Ничего я с него не получал!

– Вот как? Значит, ваше сотрудничество с «Полимером» с вашей стороны было основано на альтруизме? Или, может быть, назвать это благотворительностью?

– Называйте как хотите! Послушайте, я все это уже говорил следователям и могу вам повторить: когда… ну, да, Фомин набрал определенное количество кредитов в разных банках для закупки оборудования и сырья, он просто-напросто в один прекрасный день исчез. И я не получил от него ни копейки! Счет «Полимера», естественно, арестовали. Но он был пуст.

– А что за продукцию-то собирался выпускать Фомин?

– А черт его знает! Какая, в конце концов, разница? Я в этой истории – пострадавшая сторона. А вы начали на меня наезжать!

– Так вы сами виноваты! Зачем отрицали свою связь с Фоминым?

– Да поймите же вы наконец! Никакой связи у меня с ним не было! Он просто арендатор, который нарушил договор. Вот и все.

«Все, да не все, – подумала я. – Что-то вы уж слишком рьяно открещиваетесь от своей причастности к Фомину. Уж точно вы, Валентин Борисович, своего не упустите. Не заплатил Фомин по договору, так передал наличными, это и Виолетта подтвердила, а то и в долю взял. Ладно, мне сейчас надо найти Фомина».

– Значит, Валентин Борисович, где сейчас находится Фомин, вы не знаете.

– Не знаю и знать не хочу!

– Как же так? А деньги за аренду?

– Да не нужны мне уже никакие деньги! Сплошная нервотрепка! Никому нельзя верить. Одни проходимцы вокруг!

«И ты первый из них!»

– Ладно, Валентин Борисович. Все же я советую вам сотрудничать со следственными органами. Так оно лучше будет. А если вспомните что по поводу Фомина или вдруг увидите его случайно, позвоните вот по этому телефону. – Я положила на стол свою визитку и незаметно установила под столом «жучок».

Я покинула кабинет Глазунова и, не обращая внимания на убийственные взгляды новой секретарши, которыми она меня провожала, вышла из приемной. На улице я закурила. Если я рассчитывала, что Валентин Борисович с места в карьер бросится вызванивать Фомина, то глубоко ошиблась. Никакого намека на интересующий меня разговор не было. Так, какие-то сугубо специфические разговоры с подчиненными согласно профилю компании.

Что же делать дальше? Где искать Фомина? Может быть, он уже и не в Тарасове? А где тогда? Возможно… у матери в Нижнем Новгороде! Значит, мне надо туда ехать. Решено. Только вот сначала заеду к Любе на свою конспиративную квартиру, проведаю ее и заодно отвезу провизию. Я заехала в супермаркет, накупила всякой еды и, еле дотащив тяжелые пакеты, остановилась перед дверью своей второй квартиры. Люба встретила меня с унылым видом.

– Таня, долго мне еще тут сидеть?

– Думаю, что не очень. Скоро все закончится.

– Скорей бы уж!

– Люба, я сейчас уезжаю в другой город. Это связано с расследованием убийства вашего брата. Еще раз напоминаю: никому не открывайте и никуда не выходите.

Теперь мой путь лежал на железнодорожный вокзал. В Нижний Новгород я решила отправиться на скоростном поезде «Сокол». По пути я заехала в кафе, где плотно пообедала. Все же дорога займет не менее трех часов, а я проголодалась.

В кассе я взяла билет и, так как до отхода поезда оставалось еще некоторое время, от нечего делать я принялась наблюдать за находящимися на платформе. Скоро мне это занятие надоело. По перрону постоянно мотались люди всех возрастов, начиная от орущих младенцев в колясках и кончая старичками в очень почтенном возрасте. Еще там были слоняющиеся без дела лица южной национальности, очень деловые личности, не выпускающие телефон из рук, женщины с измученными лицами и отягощенные непомерно тяжелым и объемным багажом, асоциальные элементы, одного из которых в приступе белой горячки увезли куда-то на багажной тележке. Большинство из всей этой публики (за исключением детей и пенсионеров, конечно) литрами поглощало пиво, пепси, фанту, непрерывно курило, плевалось и материлось.

Наконец объявили посадку. Внешний вид «Сокола» мне понравился: обтекаемый нос, как у торпеды, наполовину прозрачные стены вагонов. Посмотрим, как там внутри. Внутри тоже было очень даже ничего – современный дизайн, комфортабельные кресла, телевизоры с наушниками, устройства для подзарядки телефонов и ноутбуков.

Поезд тронулся, и мои ближайшие соседи разложили на столике отварную курицу, картошечку в мундире, соль, магазинную ветчинку, пластиковые стаканчики, домашние соленья, варенья, компотик в пластиковых бутылках «Бон-Аква» и «Святой источник». Выложив все припасы, которых с лихвой бы хватило на неделю пути, они принялись чистить куриные яйца. В общем, «Сокол»» в этом плане ничем не отличается от плацкартного вагона в обычном пассажирском поезде.

Громкие вагонные разговоры и споры начали донимать меня уже на втором часу поездки, а предстояло вытерпеть их еще как минимум час. Я слушала про Германию и Израиль, о том, как поехать туда на постоянное место жительства, а также про то, куда все-таки лучше отправиться. Потом разговор зашел про садовые участки, что и когда высаживать, как рыхлить, полоть, удобрять. Дальше, естественно, как это все выращенное солить и мариновать. Была также затронута такая животрепещущая тема, как больной кишечник и геморроидальные узлы. Собеседники во всех деталях обсудили педаль в «Тойоте Королла», а также нетривиальный случай в трамвае. Там кто-то неудачно пошутил и наклеил кому-то на спину наклейку. Причем все это я услышала не от моих ближайших соседей (они как раз сидели молча, поскольку были заняты поглощением пищи), а от пассажиров, которые сидели в шести рядах впереди.

Чтобы отвлечься, я принялась смотреть в окно. Скорость «Сокола» была очень приличная: почти двести километров в час. Все это было необычно: проносящийся мимо пейзаж не давал возможности рассмотреть что-либо в деталях. При такой скорости нет уже никакого смысла смотреть в окно. Люди, дома, названия станций – все это сливается в общую серую вихревую массу.

Но меня ждало еще одно незабываемое зрелище, уже не связанное со скоростью. Около меня было одно свободное место. И вот его-то и облюбовала какая-то тетка неопределенного возраста. То есть ей можно было дать и тридцать, и все пятьдесят. Откуда она появилась почти в середине пути и где была раньше, для меня осталось загадкой. Для начала она завалила пакетами со снедью весь стол. Потом заварила «Доширак», почистила картошку «в мундире», нарезала ее в коробочку с лапшой, выдавила туда же майонез. Бр-р! Гадость! Она начала так чавкать, что на какое-то время заглушила стук колес. На поверхности стола вскоре стали появляться брызги майонеза и завитки «Доширака». Но это еще было далеко не все. В тот день мне открылся новый способ употребления в пищу свежих помидоров. Резать их на кусочки? Отстой! Совсем не обязательно. Можно, не разрезая помидор, просто высасывать его содержимое. А после того, как все содержимое было высосано, обжеванную помидорную шкурку тетка положила прямо на стол. «Изюминкой» этого пиршества явилось омовение рук. Расправившись с едой, тетка растопырила пальчики на обеих руках и начала их быстро-быстро облизывать. При этом каждый палец погружался ею в рот полностью, до самого основания. Мой слух стали услаждать звуки типа: чпок-чпок-чпок… Таким образом она «вымыла» все десять… Но на этом незабываемое действо не закончилось. Вот сколько есть способов вытаскивания чайного пакетика из чашки? Или стакана? Я до сих пор знала всего два: необходимо вытащить пакетик и дать ему стечь. Можно также закрутить его вокруг чайной ложки, а потом придавить ярлычком. Теперь, наблюдая за этим «чудом в перьях», которое уселось рядом со мной, я узнала новый способ. Это просто ноу-хау! Она вытащила пакетик из стакана, сунула его в рот, тщательно там, во рту, пожевала его и затем выложила прямо на стол. На всеобщее обозрение.

Под конец пути я решила посмотреть кино, предварительно воткнув наушники в специальное отделение в подлокотнике кресла. Но фильм был настолько нудный, что я переключила на радио и немного послушала музыку.

Я приехала на «Соколе» на Московский вокзал Нижнего Новгорода. Выйдя в город, я спросила у встречной девушки с приветливым лицом, как попасть на улицу Челюскинцев, на которой проживала мать Фомина – Елизавета Максимовна. Девушка подробно объяснила. Оказалось, что эта улица находится совсем недалеко от вокзала.

Дом, где жила Фомина, представлял собой одноэтажную ветхую постройку в глубине двора. Я вошла внутрь и попала в длинный полутемный коридор. Почти сразу же у входа находилась общая кухня, по другую сторону коридора – ряд дверей, которые, вероятно, вели в комнаты. Кухня тускло освещалась одной-единственной лампочкой. Я заметила молодую женщину, которая стояла у плиты и помешивала ложкой в кастрюле.

– Скажите, – обратилась я к ней, – как мне найти Елизавету Максимовну Фомину?

– Вот ее дверь, – она кивнула, – прямо.

Я постучала. Никто не ответил.

– Да вы входите, у нее не заперто, она болеет, поэтому дверь на замок не закрывает.

Я открыла дверь и вошла в комнату. У стены стоял разложенный диван советского производства, на котором лежала женщина лет семидесяти. Я взглянула на ее одутловатое лицо и заметно выпученные глаза и сразу поняла, на кого из родителей похож Фомин.

– Здравствуйте, Елизавета Максимовна, – поздоровалась я.

Она ничего не ответила. Я подошла к ней поближе.

– Елизавета Максимовна, я из Центра социального обслуживания. Меня зовут Татьяна. Мы выясняем, какие услуги вы хотели бы получать от нашего Центра. Мы можем предоставить помощь по уборке квартиры, покупку лекарств и продуктов, оплату коммунальных услуг.

– Да чего уж там, – слабым голосом отозвалась она. – Вы проходите, садитесь.

Я придвинула к дивану стул с разорванной обивкой и села. Потом обвела глазами комнату. Обстановка была бедная, если не сказать убогая.

– Елизавета Максимовна, а родственники у вас есть?

– Нет у меня никого.

– Вот как? – удивилась я. – А у нас вот существуют сведения, что у вас имеется сын.

– Да что сын! – она махнула рукой. – Он уже и забыл про мать. Как уехал, так будто пропал. Ни письма, ни весточки.

– А когда он уехал и куда?

– Давно. Не помню уж, когда в последний раз здесь был. А куда – не знаю, он мне не докладывал.

В это время дверь без стука отворилась, и в комнату вошла женщина помоложе Фоминой. Наверное, ей было чуть больше шестидесяти лет.

– Максимовна! – звонким голосом сказала она. – Ты тут жива?

– Жива пока.

– Что значит «пока»? Жива и будешь жить! Без всякого «пока». Я вот тебе тут супчик принесла. Давай вставай, поешь.

Она поставила на стол маленькую кастрюльку и сняла с нее крышку. Фомина медленно встала с дивана и еле-еле дошла до стола.

– А вы кто же будете? – женщина обратилась ко мне.

– Это из центра какого-то там обслуживания, – ответила за меня Фомина.

Женщина удивленно протянула:

– Да?

– Я – Татьяна, – представилась ей я и показала глазами, что хочу поговорить.

– Ты, Максимовна, ешь, а мы с Татьяной выйдем, не будем тебе мешать. А я после к тебе еще зайду.

Мы с женщиной вышли на улицу.

– Как вас зовут? – спросила я ее.

– Раиса Яковлевна.

– Раиса Яковлевна, я не хотела разговаривать при Елизавете Максимовне. Вижу, она серьезно больна.

– Да, болячек у нее – полный букет.

– На самом деле – я следователь прокуратуры. Приехала из Тарасова по поводу ее сына.

– Господи, что же он натворил? Подождите, давайте вот на лавочку присядем.

– Фомин Валерий Алексеевич подозревается в убийстве.

– Вот! – всплеснула она руками. – Этого еще только не хватало.

– Раиса Яковлевна, что вы можете рассказать о нем?

– Да что тут рассказывать! Неблагодарный он! Лизка столько сил в него вложила, себе во всем отказывала. Ведь без отца его растила, одна.

– А где его отец? Оставил их?

– Тут такая история… В общем, Лиза – мать-одиночка. В браке с отцом Валерки не состояла.

– А где сейчас его отец? Понимаете, я собираю сведения о местонахождении Валерия.

– Его отца давно нет на свете. Валерка еще совсем маленький был.

– Что с ним случилось?

– Погиб при исполнении служебного долга. Он был военный. И кстати, жил он в другом городе.

– Да? А в каком?

– Не могу сказать, не знаю. Знаю только, что познакомились они на юге, а потом, когда Валерка родился, он несколько раз приезжал сюда. Он ведь был женат.

– А вы – соседка Елизаветы Максимовны?

– Можно и так сказать: я живу через дорогу, в доме напротив. Но вообще-то мы с Лизой – бывшие сослуживицы: вместе работали в «Гражданпроекте». Да… Вот уж не повезло ей в жизни! В восемнадцать лет выскочила замуж за своего однокурсника!

– Наверное, по большой любви, – заметила я.

– Какое там! После окончания весенней сессии выбрали момент, когда ни ее, ни его родителей в городе не было, сбегали в ЗАГС и расписались. Лиза, когда мне рассказывала об этом, сама недоумевала, зачем она это сделала. Никакой горячей любви она не испытывала. Была обоюдная симпатия, и встречались они сравнительно недолго. Наверное, здесь сыграло свою роль то, что ее избранник был сыном известного профессора и самым завидным женихом курса. Ох и ругались же их родители, когда вернулись из отпуска! Молодые жили поочередно то у Лизы, то у ее мужа. Потом начались ссоры, сначала изредка, затем все чаще и чаще. В общем, скоро оба поняли, что не подходят друг другу, и развелись. А потом Лиза встретила Валеркиного отца, но, видно, не судьба.

– Раиса Яковлевна, а каким был Валерий в детстве?

– Да каким! Дерзким, капризным. Тут Лиза сама во многом виновата, избаловала его сверх всякой меры. Говорит, раз мальчик растет без отца, то пусть у него будет все, что он захочет. И пошло-поехало. То новые джинсы, то магнитофон, то еще черт-те что! Лиза последние копейки тратила на его прихоти, подрабатывала уборщицей, а он все воспринимал как должное. Даже когда еще совсем маленький был, только деньгами и интересовался. Помню, как-то раз смотрели мы заграничный сериал по телевизору, так он и говорит: «И повезло же этому дураку Оттавио! Такое богатое наследство привалило! Ничего, вот вырасту, тоже буду в золоте купаться!»

– Скажите, а что, Елизавета Максимовна всю жизнь живет в этой комнате?

– Нет, что вы! От родителей Лизе осталась очень хорошая двухкомнатная квартира, просторная. С высокими потолками, в центральном районе. Да только Валерка настоял на том, чтобы продать ее. Деньги, видите ли, ему понадобились. Какой-то там стартовый капитал. Вот так Лиза и оказалась здесь, в этой дыре. Сам-то Валерка, понятное дело, здесь и минуты ни жил. Сначала снимал приличное жилье, а потом и вовсе уехал.

«Сволочь же ты, Фомин! Родную мать так обездолить!»

– Ясно. Раиса Яковлевна, я первый раз в Нижнем Новгороде. Хочу посмотреть город. До отхода поезда у меня есть еще время. Что посоветуете?

– Конечно же, наш Кремль. Наверху, на смотровой площадке, открывается изумительный вид на Волгу и Стрелку. Можно еще посмотреть Чкаловскую лестницу. Там находится памятник «Катер-герой». Совсем недалеко от него начинается Верхне-Волжская набережная. Здесь много интересных зданий, но самое красивое – это усадьба Рукавишниковых. В позапрошлом веке Рукавишников решил превратить усадьбу в комплекс с домом в стиле итальянского палаццо. Тогда усадьба стала самым заметным и богатым домом в Нижнем Новгороде. Сейчас усадьба входит в состав музейного объединения «Нижегородский государственный историко-архитектурный музей-заповедник».

– Вы рассказываете, прямо как профессиональный экскурсовод. Спасибо вам за информацию. До свидания.

Я распрощалась с Раисой Яковлевной, пересекла двор и вышла на улицу. Подумав, я решила воспользоваться метро.

Выйдя из метро, я оказалась перед площадью Горького и повернула налево. Пройдя мимо здания Дома связи, свернула направо и оказалась на Большой Покровской улице. Она являлась пешеходной зоной и была вымощена брусчаткой. Я обратила внимание на скульптуру Почтальона с велосипедом. Пройдя дальше, я увидела большое здание, разукрашенное под хохлому. Как оказалось, это был магазин сувениров «Художественные промыслы». Когда я зашла в этот магазин, у меня возникло чувство, что я в музее русских народных промыслов. Здесь продавалась посуда, расписанная под хохлому, гжель, семеновские матрешки, дымковские игрушки, казаковская филигрань, павловопосадские платки и еще много другого.

Около Дворца труда я перешла дорогу по подземному переходу и пошла вдоль кремлевской стены. Полюбовалась действительно замечательным видом на Стрелку – местом, где Ока впадает в Волгу. Потом дошла до Набатного Колокола. На площадке помимо меня находились женщина пенсионного возраста и мальчик лет семи-восьми.

– Бабушка, а этот колокол звонит один раз в год – 4 ноября, в праздник, День народного единства. Нам говорили на уроке нижне-новгородо-ведения, – по слогам выговорил мальчик длинное название школьного предмета.

– Какой ты у меня умница, Боренька! – умилилась женщина.

Ниже я увидела памятник Минину и Пожарскому.

Справа от этого памятника находилось кирпичное здание красного цвета. Я подошла ближе.

– Это бывший ночлежный дом, который посещал Максим Горький, позже он описал эту ночлежку в своей пьесе «На дне», – услышала я голос гида позади себя.

Обернувшись, я увидела группу экскурсантов, которые, как и я, осматривали памятные места Нижнего Новгорода.

Я рассматривала достопримечательности города, а у меня из головы не выходил этот мерзавец Фомин. Да он просто мразь! По-другому и не скажешь. Столько наворовал, столько денег присвоил – на несколько жизней хватит! А мать, которая растила его одна, прозябает в коммуналке! Да еще она и серьезно больна!

Перед посадкой в поезд я зашла пообедать в кафе «Русь». Пока ждала заказ, решила бросить магические кости. Они выдали следующую комбинацию: 5 + 20 + 27. Это означало: «Грядут трудности, но вы сумеете овладеть ситуацией». Естественно. А как же иначе? Первый раз, что ли! Мне принесли куриный суп, утку по-пекински и чизкейк. Все было вкусно, и цены вполне демократичные. Теперь можно ехать в Тарасов.

«Сокол» отправлялся в путь от платформы № 6. Еще при подходе к вокзалу я увидела указатели: «К платформам 1–5». И это все? Замечательно! Но мне нужна шестая платформа! А ее нигде не было видно. Немного погодя по громкой связи я услышала объявление: «Выход к 6-й платформе через подземный переход, который ведет к 5-й платформе. Там, в центре 5-й платформы еще один подземный переход, через который выход к 6-й платформе». Я спустилась в тоннель и начала изучать указатели-стрелки на стене. Прошла начало пятой платформы, пошла дальше. В центре пятой платформы я действительно обнаружила еще один подземный переход, но с надписью: «Выход в город». Ладно, пойду в этот «выход в город». Но в город я не вышла, а попала, наконец-то, на зашифрованную шестую платформу. Ура! Какая же я смекалистая! Сразу поняла, что выходом в город здесь и не пахнет. Это – «обманка», отвлекающий маневр, чтобы несчастный пассажир, как веник, мотался взад и вперед в поисках этой самой шестой платформы. Но Таню Иванову не запутаешь! Таня Иванова не сдалась, не «сдулась» на полпути и не повернула обратно, а с честью дошла до конца. Только моя сообразительность и смогла довести меня до искомой платформы. Я села в поезд, вошла в свой вагон, откинула спинку кресла и незаметно уснула.