Глава 4
Утром я проснулась, привела себя в порядок, позавтракала и занялась планом на сегодняшний день. Сегодня я познакомлюсь с Игорем Воложским. Тех сведений, которые я получила о нем вчера от завуча художественного училища, от Насти и от Наташи, еще недостаточно, чтобы утверждать, что это он убил Сосновского. Однако уже можно более или менее точно составить представление о его личности. Воложский не работает в училище уже около двадцати лет. Ушел, как сказала завуч. Сам ушел или его «ушли»? Если его увольнение связано с их с Аленой романом, то события развивались предположительно следующим образом. Сосновский узнает о связи несовершеннолетней дочери с преподавателем, который старше ее почти на пятнадцать лет. Николай Петрович мог шантажировать Воложского, вынуждая его уйти из училища, и грозить, что в противном случае предаст все огласке. Хотя не в интересах Сосновского было выносить сор из избы, ведь дело касалось репутации его собственной дочери.
Итак, под давлением Николая Воложский оставляет преподавательскую деятельность. Наверняка он затаил зло на Сосновского и ждал удобного момента. Говорят, что месть – это блюдо, которое нужно подавать в холодном виде. Сейчас блюдо Воложского совсем остыло. Шутка ли, прошло целых двадцать лет! Да, но ведь в момент убийства именно Сосновский отдавал пачку денег убийце. Что-то не совсем логично. Хотя, скорее всего, теперь уже Игорь шантажировал Сосновского, подловив его на чем-то. На чем? Хм, да вот хотя бы на финансовых махинациях. Ведь говорили же соседки Николая Петровича, что в бытность свою председателем кооператива он, как бы это сказать помягче, подворовывал. Наверное, этот факт каким-то образом стал известен Игорю, и Воложский потребовал от Николая Петровича плату за молчание. Получил ее, а потом не выдержал, вспомнил старую обиду и… Однако это не более чем версия, как говорится, фактики в мире галактики, поэтому надо все тщательным образом проверить. Именно этим я сейчас и займусь.
В это время зазвонил телефон.
– Алло, Тань, чем занимаешься? Погодка как на заказ! Поехали на пляж? Я уже почти собралась, у меня свободное время до двух.
Все это моя подруга Светка-парикмахерша выпалила на одном дыхании.
– Привет, Светик, – ответила я, дождавшись окончания Светкиной тирады. – Извини, но сейчас никак, расследую очередное дело.
– Вот всегда ты так, – недовольно протянула подруга. – Ведь договорились же на днях съездить.
– Светуля, не обижайся. Да, я помню, что-то такое мы планировали. Но тогда я еще была свободна как ветер, а сейчас увы. Я себе уже не принадлежу.
– Да, Иванова, в этом ты вся.
– Светик, обещаю, как только закончу дело…
– Мы с тобой поедем на пляж и проторчим там до…
– До скончания века, – закончила я фразу. – Клянусь.
Я нажала отбой, потом вынула из сумочки листок, на котором Наташа записала координаты Воложского, и набрала домашний номер художника. Ответили не сразу. Наконец я услышала бархатный баритон:
– Чем могу служить?
– Могу я услышать Игоря Александровича?
– Вы уже его слышите.
– Игорь Александрович, я хочу заказать вам свой портрет. Мне вас рекомендовали.
– А хоть и не рекомендовали. Приходите, посмотрим, что с вами можно сделать.
«Многообещающее начало, – подумала я. – А главное, какой тон!»
– Адрес мой у вас имеется? – поинтересовался Воложский. И сам же ответил: – Надо полагать, имеется, раз по рекомендации.
– Мне к вам домой? – решила уточнить я.
– Домой? – Он расхохотался. – Нет, дома я не работаю. Приезжайте в мастерскую. Улица Союзная, 20, цокольный этаж, вход с улицы.
– Поняла, – ответила я. – Когда мне подойти?
– Тэк-с, сейчас у нас девять. Скажем, часам к одиннадцати устроит?
– Вполне.
Занятный тип, и манера общения у него интересная, вальяжная какая-то. Ладно, на месте сообразим, что к чему. А сейчас надо собираться. Что бы такое надеть? Я отодвинула в сторону дверцу шкафа-купе и окинула взглядом свой гардероб. Потом сдвинула ряд вешалок-плечиков и вытащила один из комплектов – темно-зеленую юбку-карандаш и жакет с рукавами три четверти из натурального льна. Его изюминкой был стоячий фигурный воротник. Я надела черные туфли на шпильках, волосы собрала на затылке и скрепила заколкой с инкрустацией. Легкий дневной макияж, черная сумочка – я оглядела себя в зеркале и осталась довольна. Теперь в путь.
Добравшись до мастерской, я спустилась по ступенькам и вошла в зал. В просторной студии царил полумрак. Несколько минут я привыкала к нему после яркого солнечного света и поэтому не сразу заметила художника. Он стоял сбоку от двери, как будто поджидал меня.
– Игорь Александрович?
– Он самый.
– Здравствуйте, я звонила вам час назад.
– По поводу портрета? – уточнил он и вышел вперед, оказавшись передо мной.
Теперь я разглядела его как следует. Темноволосый, высокий, выше меня на целую голову, а я далеко не дюймовочка, да еще на высоченных шпильках. Несколько портила впечатление залысина спереди. Зато бакенбарды; кажется, я только на старых портретах видела такие. Воложский выглядел гораздо моложе своих лет. Сколько ему? Наташа говорила, около полтинника? Я бы не дала ему больше сорока. Моложавый, подтянутый. И бездна обаяния. Одет он был в белые летние брюки и белую рубашку с короткими рукавами.
– Игорь Александрович, меня зовут Татьяна.
Он рассматривал меня с ног до головы довольно долго. Так, во всяком случае, мне показалось. Наконец осмотр закончился. Он отошел на шаг.
– Вы, Татьяна, подождите немного. Мы с ребятами сейчас закончим. – Он повернулся и пошел в глубь студии.
Я оглянулась. По правую сторону от меня стоял длинный диван, остальные три стены были увешаны картинами, которые вот так, при беглом осмотре, было не понять. Не исключено, что и после долгого всматривания эти образы так и остались бы тайной за семью печатями. Было, однако, и нечто, что объединяло все полотна, – изображения как будто бы парили в воздухе. Ясное дело, Марк Шагал местного разлива, на картинах которого что-то летает. Справедливое прозвище. Хотя парение в воздухе холстами не ограничивалось. С потолка свисали колокольчики фэн-шуй, воздушные шары, какие-то детские погремушки. А вот, кстати, и портрет. Но какой! Лицо как в кривом зеркале: щеки вытянуты, нос приплюснут, один глаз выше другого. Бр-р, ужастик какой-то.
Я прошлась вдоль стены и заглянула в дальнюю комнату, куда ушел Воложский. То, что я там увидела, повергло меня в еще большее удивление. Почти под потолком на каком-то сооружении, напоминающем строительные леса, лежали обнаженные парень и девушка. Точнее, парень нависал над девушкой на вытянутых руках. Это напомнило мне картину Шагала «Над городом». Я видела ее в Третьяковке, еще когда школьницей была с родителями в Москве. Изображенная на картине пара – сам Марк Шагал и его невеста Белла Розенфельд. Они наконец-то встретились после долгой разлуки, и им так классно вдвоем, что они парят на крыльях любви над Витебском, родным городом Шагала. Под ними маленькие, словно игрушечные, домики, сарайчики, еще какие-то сооружения. Все покрыто туманной дымкой, которая придает изображениям сказочный вид. Примерно так рассказывала нам экскурсовод.
Воложский стоял за мольбертом и делал паре замечания:
– Больше экспрессии! Что вы как замороженные! Яна, ты летишь и изумленно обозреваешь землю. Где изумление? Тим, тебе тоже интересно, что происходит внизу. А ты как будто вагонетку с углем толкаешь!
– Игорь, я уже час опираюсь на вытянутые руки. Какой уж тут интерес!
– Поговори еще.
Воложский сделал еще несколько мазков и вдруг отбросил кисть в сторону:
– Все, на сегодня закончили. С вами просто невозможно работать.
Пара облегченно вздохнула и ринулась вниз. Тим разминал затекшие руки, девушка тоже сделала ряд энергичных движений.
– Таня, проходите, – позвал меня Воложский.
Он уже перестал обращать внимание на Яну и Тима.
– Садитесь вот сюда, – он пододвинул мне кресло. – Какой портрет хотите?
– В каком смысле? – недоуменно спросила я.
– Реальный или абстрактный?
– Реальный, – поспешила я с ответом, вспомнив чудовищную женщину на кар-тине.
– Понятно. Тогда приступим. Я сейчас сделаю живописный набросок.
Он подошел ко мне вплотную, взял мой подбородок и слегка приподнял его. Потом обхватил мое лицо обеими руками и повернул влево. Я почувствовала, что от его прикосновений у меня по телу побежали мурашки. Вот черт!
Воложский отошел, взял холст, натянул его на подрамник и поставил на мольберт. Достал что-то похожее на толстый карандаш. Потом в левую руку взял палитру, выдавил на нее краски и начал писать. Прошло совсем немного времени, Воложский отложил краски и кисть и произнес:
– Готово.
Я подошла к мольберту. С холста на меня смотрела изысканная леди с европейским шармом. Особенно выразительны были глаза и плавный изгиб шеи.
– Мне очень нравится, – сказала я. – Сколько я вам должна за портрет?
– Это еще не портрет, милая девушка. Я же сказал, делаю набросок.
– Никогда бы не подумала, что это эскиз. На мой взгляд, портрет уже закончен.
– Не-ет, – нараспев произнес он. – Это только начало.
– Как начало? Разве написать портрет так сложно?
– Хм. Для того чтобы написать одну только голову, нужно иметь достаточные знания о скелете, мышцах, коже. О том, как именно свет ложится на поверхность, как отображают окружающий мир глаза, как передать возраст и эмоции модели. Живопись затрагивает практически все ветви науки: биологию, физику, психологию. И это без учета собственно живописной техники.
– И вы все это знаете?
Он не ответил на мой вопрос.
– Знаете что? – Он взглянул на меня. – Сейчас у меня еще один сеанс. Часа через два я буду свободен. И приглашаю вас на вечеринку в стиле вамп.
– В стиле вамп? Вроде бы Хеллоуин еще нескоро.
– Это не связано с Хеллоуином. В общем, приезжайте к шести в клуб «Квест».
– Это где же такой? Что-то не слышала.
– На Ванцетьевской. Я вас встречу у гостиницы «Евразия». Оденьтесь соответственно тематике.
– То есть преобразиться в вампиршу?
– Что-то вроде того.
А почему бы и нет? Любое общение с подозреваемым мне только на руку. Глядишь, в неформальной обстановке и прояснятся интересующие меня детали. Сейчас съезжу домой, перетрясу свой гардероб, подберу подходящий прикид, заодно и пообедаю. А макияж мне сделает Светка. Стоп. Сейчас я поеду не домой, а на квартиру к Воложскому. Он ведь будет занят часа два, сам так сказал. Значит, у меня будет время осмотреть его жилище. Вдруг обнаружится что-то, что недвусмысленно укажет на его причастность к убийству Сосновского. Я распрощалась с Воложским до шести вечера и вышла из мастерской. В машине я снова достала Наташин листок с адресом художника. Проживал он на Ворошилова.
На лифте я поднялась на седьмой этаж и позвонила. Тишина. Естественно, ведь хозяин квартиры трудился в мастерской. Других обитателей, по всей видимости, тоже не было. Я еще немного подождала и посмотрела на двери других квартир. Все было спокойно. Тогда я достала из сумки комплект отмычек. Отмычки и пара наручников всегда при мне – мало ли что может произойти во время расследования.
Я открыла дверь и вошла в прихожую. В первой комнате, по всей вероятности, было хранилище картин художника. Они стояли на полу аккуратными рядами. Из мебели здесь были диван, кресло, письменный стол и книжный шкаф. Я принялась поочередно выдвигать ящики письменного стола, но ничего, имеющего хоть какое-то отношение к Сосновскому, не нашла. Если честно, я и сама толком не знала, что именно хочу обнаружить. Может быть, какие-то документы, косвенно подтверждающие версию о компромате, который Воложский нарыл на Николая Сосновского. Или еще что-то подобное.
В книжном шкафу книги были в основном по истории живописи. А вот это уже интересно! Я увидела на одной полке подборку книг по вампиризму – и художественную литературу, и научную, точнее псевдонаучную. Что за страсть к кровавым культам? Я взяла в руки «Танатологию – науку о смерти». Открыла ее там, где лежала закладка. А что здесь? Красным карандашом были подчеркнуты отдельные абзацы: «По свидетельствам современников, Вильгельм Штекель был первым, кто использовал термин «танатос» для обозначения влечения к смерти, который в дальнейшем приобрел более широкое содержание и в настоящее время применяется в психоанализе для обобщенной характеристики любых деструктивных (саморазрушительных) тенденций. Вильгельм Штекель, вначале пациент, а затем один из наиболее талантливых последователей Фрейда…» Так, что там еще? «Тесное сотрудничество Фрейда и Штекеля продолжалось почти шестнадцать лет. Разрыв двух ученых…». А вот это уже выдержка из работы самого Зигмунда Фрейда: «В школе мы слышали политическое изречение древних римлян, гласившее: «Хочешь мира – готовься к войне». Мы можем изменить его сообразно нашим нынешним потребностям: «Если хочешь вынести жизнь, готовься к смерти». Что бы это значило? Как ни крути, тема смерти очень занимала Игоря Воложского. А может, наоборот, тема бессмертия? Ведь по легендам именно бессмертие обретают эти монстры.
Я вернула книги на место и увидела тетрадь, исписанную от руки. Это было что-то вроде конспекта. Открыв страницу наугад, я прочитала: «Смерть – генетическая программа. Вампиры умеют ее отключать. Для того чтобы существовать в режиме бессмертия, им нужна кровь. Вампиризм – особый вирус, он передается жертвам посредством укуса в шею. Процесс превращения в вампира – процедура сродни хирургической операции». Неужели Воложский верит во все эти сказки?
А вот и художественная литература: «Его зубы оказались у шеи Лизы, но она запротестовала. Он тут же отодвинулся.
– Я еще не готова.
– Все будет, как ты захочешь, – успокоил он».
Ясно. Хотя еще не совсем, надо продолжить осмотр. Что там у нас дальше?
Я перешла в смежную комнату, в спальню. Тумбочка, плазма, у окна пальма в стильном горшке. Я стала обследовать тумбочку. На самом ее дне лежала стопка ватманских листов, в основном зарисовки каких-то захоронений, кладбищ, что ли. На одном из рисунков четко была видна могильная плита. Может быть, Воложский занимается поиском кладов, спрятанных на кладбищах?
На кухне и в совмещенном санузле не нашлось ничего такого, что бы заслуживало внимания. Кухня как кухня. Холодильник, мойка, плита, овальный кухонный столик, диван и встроенный шкаф с посудой. Судя по всему, Воложский жил один, поскольку ничего такого, что указывало бы на присутствие в его квартире другого человека, я не обнаружила.
Обыск подошел к концу. Я еще раз прошлась по комнатам – проверила, не оставила ли я следы. Потом вышла в прихожую, немного постояла, прислушиваясь к звукам на лестничной клетке. Все было тихо. Я открыла входную дверь, вышла на площадку, аккуратно закрыла дверь за собой и вызвала лифт. Сейчас поеду домой, перекушу и выберу что-нибудь для вечеринки.
Дома я разморозила голубцы, с аппетитом поела и приготовила свой любимый кофе. Куда я без него. Так, а теперь посмотрим, что имеется в гардеробе. Уже второй раз за сегодняшний день я обозревала свои туалеты. После долгих раздумий я решила надеть маленькое черное платье, пусть это и не совсем готический стиль. Кроме черного цвета, пожалуй, нет ничего, что объединяло этот наряд с миром кровожадных тварей. Правда, у меня было еще одно черное платье, но оно макси, так что этот вариант я сразу отбросила. Еще я решила прихватить большие дымчатые очки и широкополую летнюю шляпу. Очки и шляпу я надену после того, как Светка накрасит меня, ведь если я с пунцово-красными губами, могильно-белым лицом и иссиня-черными волосами выйду на улицу, окружающие могут неправильно меня понять.
Через полчаса я была уже на пути к парикмахерской. Светка встретила меня, прямо говоря, не очень.
– Ах, Иванова пожаловала! Скажите, пожалуйста, как это вы снизошли до нас? Ведь еще утром, помнится, изо всех сил упирались, ссылаясь на свою занятость.
– Свет, остынь, а? – смиренно попросила я. – Я действительно занимаюсь расследованием и к тебе сейчас с просьбой.
– Ладно. – Она сменила гнев на милость. – Только тебе придется подождать, у меня клиентка. Жутко привередливая.
– У меня есть время. Занимайся своей клиенткой.
Я села в кресло неподалеку и стала наблюдать, как работает моя подруга. Сейчас она должна была решить, что делать с волосами молодой женщины. Сама клиентка была очень хорошо сложена, с точеной фигуркой и безукоризненными чертами лица.
– Так что вы хотите? – спросила ее Светка.
– Ах, разве не понятно? – разъярилась та. – Вы вообще чем слушаете? Только что ведь объяснила. Мне надо, чтобы вот здесь и здесь, – она неопределенно провела рукой справа налево, – было покороче, а все остальное подлиннее.
Дав такие суперконкретные указания, женщина вопросительно посмотрела на Светку.
– Что вы стоите как истукан? Приступайте, у меня мало времени.
– Хорошо.
Светлана вытащила из кармана элегантного передничка ножницы и только поднесла их к клиентке, как та вдруг дернулась в кресле:
– Стойте, я передумала. Сначала я хочу изменить цвет волос. Покрасьте меня в рыжий. Нет, лучше пусть будет пепельный блонд.
Бедный Светик. Клиентка не просто жутко привередливая, она элементарно не знает, чего хочет. Да к тому же еще и неотесанная хамка.
Надо бы сделать себе соответствующий маникюр, пока подруга занята. Я прошла в другой зал. Маникюрша была свободна, поэтому сразу приступила к обработке моих ногтей. Потом она нанесла на них ярко-красный лак. Я просушила ногти и вернулась к Светке. Та все еще мучилась с беспардонной дамой. Правда, краска уже была нанесена, и теперь дама, ожидая, пока краска впитается, листала журнал. Светланы в зале не было, видно, куда-то вышла.
Я вышла на улицу, зашла в супермаркет и прикупила там любимые Светкины «Рафаэлло». Потом немного погуляла в скверике рядом и вернулась в салон. Уж теперь-то моя подруга, надеюсь, освободилась. Не тут-то было! Еще не дойдя до комнаты, где работала Светка, я услышала женский визг. Да, так и есть. Все та же клиентка бушует.
– Вы мне бровь задели, – орала она. – Нахалка, я в суд подам!
На ее крик прибежала администратор.
– Что случилось?
– Вот, расцарапала мне бровь, когда челку стригла, неумеха! Берут всяких с улицы!
На несчастной Светке не было лица. Администратор взглянула на нее и сказала:
– Светлана, идите в мой кабинет.
Потом она стала успокаивать разгневанную даму:
– Не волнуйтесь, с мастером я обязательно поговорю. Обещаю, что такое не повторится.
Дама продефилировала к выходу с видом оскорбленной невинности, расплатилась и вышла, громко хлопнув дверью. Вскоре появилась моя Светка.
– Ох, Тань. – Она в изнеможении упала в кресло.
– Сильно ругали? – посочувствовала я.
– Кто ругал, Маргарита? Нет, она тетка нормальная, все понимает. Просто услала меня подальше, пока эта… Вот ведь стерва! Я же не первый день работаю! Мне всегда клиентки спасибо говорят. Почему какая-то мымра оскорбляет меня?
– Светуля, да забудь ты о ней. Я же прекрасно знаю, какой ты изумительный парикмахер, а еще и косметолог, и визажист. И знаю, сколько у тебя благодарных клиенток, вот и я одна из них. Мало того, что ты в совершенстве знаешь свое дело, так ты еще и посоветуешь так, что всегда в точку. А твои маски для кожи – вообще что-то волшебное!
Я пела дифирамбы своей подруге и чувствовала, как она оттаивает.
– Спасибо, Тань, за добрые слова, вот только встречаются еще такие, как эта Федосеева. Они и ей подобные всю жизнь портят. Если она еще раз ко мне запишется…
– Светик, успокойся. – Я погладила ее по голове, как маленькую. – Смотри, я вот конфетки твои любимые принесла, – протянула я ей коробку.
Только умяв на нервной почве почти полкоробки, моя подруга пришла в себя.
– Тань, давай теперь тобой займемся. Что тебе сделать – прическу, макияж? Кстати, куда это ты намылилась в коктейльном платье? Уж не на вечеринку ли?
– Ты угадала. На вечеринку, но не на простую, а на вампирскую.
– Вот только на вампирской ты еще и не была, а так, кажется, на всех отметилась. И чего тебя туда несет? Не замечала раньше за тобой подобных интересов.
– Меня пригласил подозреваемый.
– Первый раз слышу, чтобы у детектива и подозреваемого были такие дружеские отношения.
– Просто он еще не знает, что я его подозреваю.
– Ладно, давай вернемся к твоему вампирскому образу.
Светка прищурилась и отошла на несколько шагов.
– Ты знаешь, а я вижу тебя белокурой вампиршей.
– Как это белокурой? Ведь готический стиль предполагает темные тона.
– Как бы не так! Вспомни фильмы о вампирах. Ты хочешь сказать, что все вампирши брюнетки? Ничего подобного. Давай я сделаю тебе традиционный мейк-ап, а потом так, как я себе представляю. Сфотографируем оба, и ты выберешь.
– Согласна, – ответила я.
И Светка принялась за работу.
– Волосы мы красить не будем. – Она полезла в шкаф и достала парик – каре с гладкой челкой. – А сейчас займемся лицом.
Минут через двадцать из зеркала на меня смотрела роковая красотка.
– Очень тривиально, – изрекла Светка, оглядев меня придирчивым взглядом. – К тому же нарушено главное правило: акцент или на губы, или на глаза. А у тебя подчеркнуто и то, и другое. Насчет губ я вообще молчу – горят, как очаг в каморке папы Карло. В общем, это первая версия. – Она запечатлела на пленку мой образ. – Теперь вариант номер два.
Она снова принялась колдовать над моей внешностью. Сначала сделала прическу – забрала локоны в пучок на макушке, а часть кудрей выпустила на правую сторону.
– Делаю тебе яркий смоки айс, – объясняла она свои действия. – Сейчас загрунтую верхнее веко кремовыми тенями. Теперь подводка, растушевка. А сейчас, – она сделала паузу, – я нанесу рисунок на верхнее веко, он будет доходить до бровей. Очень эффектное сочетание сиреневого и нежно-зеленого. Вот, готово. Теперь наклею искусственные реснички, они придадут твоим неповторимым зеленым глазкам еще больший шарм. И последний штрих. Закрой глаза.
Светка начала брызгать на меня ароматный спрей.
– Теперь можешь смотреть.
Я оглядела себя в зеркале. Эффект был поразительный. Моя кожа, покрытая Светкиным спреем, стала белоснежной и блестела, как снег на солнце. А на веках был нарисован то ли цветок, то ли бабочка. Но настолько мастерский получился рисунок! У меня просто не было слов.
– Светик, ты волшебница! – только и смогла сказать я.
– Я не волшебница, – она скромно потупилась, – я только учусь. А теперь вперед. Желаю хорошо повампирить!
Я распрощалась с подругой и поехала к клубу.
Воложский встретил меня, как и договаривались, у гостиницы. Я была в шляпе и очках, поэтому он не узнал меня. Пришлось его окликнуть.
– Игорь Александрович!
– Таня, это ты? Покажись-ка.
Я сняла шляпу и очки.
– Вот это да! – присвистнул он почти как мальчишка. – Очень необычно, но впечатляет, ничего не скажешь.
– Игорь Александрович…
– Пожалуйста, давай просто по имени.
– Ладно. Игорь, а почему, собственно, вампирский стиль? Это с чем-то связано?
– Видишь ли, мне стукнул 51 год.
– Нет! Вы, то есть ты, шутишь. Этого не может быть. Выглядишь на сорок с маленьким хвостиком.
– Спасибо за комплимент. Но, увы, на самом деле мне гораздо больше. Половина жизни уже прожита. С некоторых пор я стал ужасно бояться старости и всего, что с ней связано: болезней, немощи, уродства, беспомощности. Когда я иду по улице и вижу старика, который едва передвигается, опираясь на палку, я мысленно говорю себе: «Только не это! Не дай бог дожить до этого дня».
– А вампиры вечно молоды и здоровы.
– Да.
– Но ведь это мистика.
– Для религиозного сознания вампиры – мифические существа. Однако есть и другая точка зрения, согласно которой это существа, сумевшие отключить генетическую программу смерти. И это утверждение имеет под собой реальную базу. Ученые обнаружили один из видов медуз, который способен омолаживать себя и делает это бесконечное число раз. Это и есть бессмертие.
– Игорь, я заметила, что в мастерской у тебя много летящего, парящего – сюжеты картин, разные предметы. Это ведь неспроста? Это связано с твоим увлечением вампиризмом?
– Разумеется. И еще мне нравится сумеречное время суток. Я часто сижу, не зажигая свет, и наблюдаю, как движутся по стенам и потолку размытые тени, как откуда-то издалека доносятся звуки. Однако нам пора. Идем.
Мы отправились в клуб. Это было ничем не примечательное здание недалеко от тарасовского Арбата. Сколько раз я прогуливалась здесь и не знала, что совсем рядом такое заведение! Мы вошли внутрь и оказались в узеньком коридорчике, где нас ждала девушка-администратор.
– Добро пожаловать в наш клуб «Квест»! – поприветствовала она нас. – Меня зовут Ангелина. Пройдите, пожалуйста, в комнату для подготовки, вот сюда. Присядьте.
Мы с Воложским сели в удобные кресла.
– Сейчас я познакомлю вас с сюжетом, в котором вам предстоит действовать. Его основу составляет борьба вампиров Кастильоне и Брока. Первый – благородный вампир, граф, насчитывающий пять сотен лет. Он питается искусственной кровью. Брок – нечистокровный, то есть недавно обращенный и очень агрессивный монстр, он ненавидит людей. Брок и его возлюбленная вампирша Эстелла стремятся подчинить себе Кастильоне и вампирскую элиту. Вдвоем они вынашивают коварный план, как превратить в вампирш трех дочерей Эстеллы. В сюжете будут действовать профессиональные актеры. Вы, – она указала на Воложского, – будете Кастильоне. Кого вы выбираете себе в партнеры?
– Вот эту девушку. – Воложский приобнял меня за плечи.
– Очень хорошо. Перед вами и вашей партнершей задача не допустить обряды превращения. Вы можете по ходу сюжета изобретать любые способы для достижения вашей цели. Понятно или есть вопросы?
– Нам все понятно, да, Таня? – Он посмотрел на меня.
– Вполне, – ответила я, постепенно втягиваясь в предстоящее действо. – Только, надо полагать, если ты Кастильоне, то и я не Таня, а, скажем, Нелли.
– Отлично, – сказала Ангелина. – Я вам дам соответствующую одежду, и можете приступать.
Она накинула на Воложского длинный черный плащ на алой подкладке, а мне протянула шелковую накидку лилового цвета.
– Желаю приятно провести время и исполнить свою миссию, – пожелала она на прощание и открыла перед нами дверь. Мы переступили порог, и дверь за нами захлопнулась.
Мы оказались в довольно просторном темном помещении. Стены были обтянуты черно-красной тканью. Вертикальные полосы зрительно увеличивали комнату. С середины потолка свисала большая летучая мышь, рядом пристроились мыши чуть поменьше, а чуть поодаль ближе к краям примостились пауки с неестественно длинными конечностями. В зале было несколько столов под скатертями темно-красного цвета, на них стояли прозрачные чаши с рубиновой жидкостью. Не буду спорить, антураж вполне соответствует вампирской тематике. Я разглядывала обстановку и вдруг уловила какое-то движение. Рядом со мной нарисовался молодой человек весьма колоритной наружности: угольно-черные волосы, мертвенно-бледное лицо и кроваво-красные губы. На нем был средневековый плащ и сапоги с ботфортами.
– Добро пожаловать на бал вампиров! – пророкотал он и улыбнулся во весь рот. Тотчас обнажились клыки и показался тонкий раздвоенный язык. Распорядитель бала схватил меня за запястье, и я увидела длинные когти. Несмотря на их длину, боли от прикосновения совсем не было.
«Артист, – подумала я. – Ногти, конечно, бутафорские. Как, впрочем, и летучие мыши, паук и чаши с кровью. Наверное, налили томатный сок». Я высвободила руку, а к нам уже шла дама, одетая вполне современно.
– Здравствуйте, я миссис Кэтрин Тауэр, а это мои племянницы Мэри, Джейн и Энн. – Миссис Тауэр кивнула на стоявших неподалеку девушек, которые выглядели как подростки-готы: черные волосы, густо подведенные и оттого кажущиеся огромными глаза, водолазки с длинным воротом, короткие юбки и гольфы в темных тонах. На груди у девушек висели круглые медальоны, испещренные каббалистическими знаками.
В зал входили все новые дамы в черных открытых платьях с сильно напудренными лицами.
Рядом с ними оказался официант, тоже весь в черном.
– Дамы и господа, фирменный коктейль «Гильотина». Рекомендую.
В центре зала послышался звук отодвигаемых столов, и спустя минуту на середину выкатили импровизированный черный трон – скорее всего, задрапированное кресло на подставке. Из бокового прохода появился граф Кастильоне-Воложский в окружении нескольких белокурых особ в длинных белых платьях. Контраст белого и черного был разительный.
«Ах, вот как? – подумала я сердито. – Пригласил меня, а сам флиртует с другими».
– Коронация начинается, – замогильным голосом произнесла миссис Тауэр и взмахнула рукой. Три ее племянницы опустили на голову графа корону из черепов. Далее Кастильоне окружили дамы в черном одеянии, оттеснив белокурых. Они откровенно льнули к моему подозреваемому. «Что-то я уж очень натурально вжилась в роль возлюбленной вампира, – промелькнула мысль. – А, пошел он к черту! Здесь вообще какой-то балаган. Ни капельки не страшно, и актеры совсем не фонтан. А уж статисты просто полный отстой! Вот возьму сейчас и уйду. Пусть развлекается один, если ему так нравится, и играет в такие примитивные игры. Зато завтра я ему устрою допрос с пристрастием!»
Я направилась к двери, и в этот момент перед ней оказался Кастильоне.
– А как же прелестницы вампирши? Как же ты их оставил без своего общества? – иронически поинтересовалась я.
Вместо ответа он обнял меня за плечи и увлек обратно в зал. Там уже появились новые действующие лица: очень красивая женщина с прозрачными голубыми глазами и такой же бледнолицый юноша.
– Я Брок, – громко отрекомендовался молодой человек и с вызовом взглянул на присутствующих.
Кастильоне-Воложский подошел к нему.
– Брок, снова ты…
– Ведь это и наша вечеринка тоже!
– Но тебя никто на нее не приглашал, – возразил граф.
– Вот здесь ты ошибаешься! Я не один. Позволь представить ту, что меня пригласила, – мою возлюбленную Эстеллу. – Он взял свою спутницу под руку.
– Мама! – почти одновременно вскрикнули Джейн, Мэри и Энн.
– Девочки мои, – протянула к ним руки Эстелла. – Кэти, – обратилась она затем к миссис Тауэр, – сестра, спасибо, ты не подвела меня. Ты все очень хорошо здесь устроила. Обряд обращения моих девочек произойдет именно так, как я задумала – торжественно и при соответствующем антураже.
– Обряд обращения! – воскликнула миссис Тауэр. – Эстелла, о чем ты? Неужели ты собираешься превратить моих племянниц, которые только начали жить, в тех, кто питается… Я даже боюсь произнести это вслух!
– А ты не бойся, сестра.
Эстелла окинула ее и присутствующих надменным взглядом.
– Ты обманула меня, Эстелла! – вскричала миссис Тауэр. – Ты сказала, что соскучилась по дочерям. А сама? То, что ты задумала, ужасно, бесчеловечно!
– А с чего ты взяла, что во мне остались человеческие чувства?
– Боже мой, Эстелла, вспомни, ведь ты же сама когда-то любила!
– А чем все это закончилось, ты помнишь? Мою любовь растоптали, меня унизили, мое сердце разбили! Мой супруг оказался… Впрочем, он не стоит того, чтобы о нем даже говорить! И я не хочу, чтобы мои дочери повторили мою судьбу. Любовь придумали люди, чтобы не быть одинокими, только и всего. Любовь расслабляет и ослабляет. А мы, вампиры, сильные, слабость не наш удел. Мы идеальны и непобедимы!
Эстелла сделала неуловимое движение и вдруг оказалась за спинами Джейн, Мэри и Энн. Она обняла девушек, и те поежились.
– Холодно, – почти шепотом произнесла Мэри.
– Ничего, доченька, это не страшно. И не больно. Только мир меняется. И вот ты уже совершенное существо и видишь мир таким, каким его не могут видеть люди с их несовершенным зрением и слухом.
– Пожалуйста, Эстелла, – миссис Тауэр подошла к сестре и умоляюще сложила перед ней руки: – Прошу тебя, не лишай девочек будущего!
– У них будет вечность.
– Но они не смогут наблюдать закаты и рассветы, они будут обречены на вечную ночь. Подумай об этом, сестра!
– Я уже обо всем подумала, Кэтрин. И хватит болтать! Лучше отойди, ты мне только мешаешь!
– Кто-нибудь, помогите! – в отчаянии закричала миссис Тауэр.
Я откровенно скучала, наблюдая за тем, как актеры исполняли свои роли. Но Воложский, очевидно, уже вжился в образ. Он вышел вперед и твердо сказал:
– Успокойтесь, миссис Тауэр. Эстелла, ты не сделаешь этого.
– Кастильоне, – протянула вампирша, – интересно, на чьей ты стороне? Неужели превратился в защитника этой глупой людской морали? Брось, граф, нашу сущность не изменить, ты это сам прекрасно понимаешь.
– Эстелла, ты не можешь обратить девочек, это против наших правил. Вампирами становятся по доброй воле, ты отлично это знаешь. Иначе это будет квалифицироваться как браконьерство, а Высший совет такие вещи не прощает!
– Да пошел ты со своим советом, – подал голос Борк. – Эстелла, не слушай его, начинай, а я тебе помогу.
– Вы оба пожалеете! – не на шутку разозлился Кастильоне-Воложский.
– Посмотрим! – закричал Борк.
Внезапно над нашими головами раздался звук, напоминающий свист ветра, и послышался шум крыльев. Это было очень натурально. Мне даже показалось, что бутафорские летучие мыши превратились в настоящих. Стало совсем темно, и из темноты начали возникать люди. Впрочем, их трудно было назвать людьми. Скорее зомби – величественная осанка и маски-лица с застывшими чертами. Вот здесь, судя по всему, настоящие актеры. Или обман зрения?
– А вот это твоя большая ошибка, Эстелла, – спокойно сказал граф. – И она тебе дорого обойдется. Ты самовольно обратила этих людей. Это ведь совсем молодые вампиры, да?
– Я помог ей. – Брок встал рядом с Эстеллой.
Кастильоне решил его игнорировать.
– Не обращайте внимания на то, что сейчас произойдет, – сказал граф собравшимся в зале. – Считайте, что вам просто приснился кошмар. Вы потом обо всем забудете, я об этом позабочусь.
Граф сорвал со стены длинный кривой меч и начал сносить головы новоиспеченных вампиров. Но те, как у гидры, вырастали снова. Интересно, как это сделано? Ведь не живые же актеры! Скорее всего, это голографический эффект. Однако надо ему помочь. Какая же я подруга, если стою в стороне, прохлаждаюсь, когда мой партнер уже устал рубить головы этим тварям! Что бы такое придумать?
На стене я заметила связки чеснока. Они появились совсем недавно, когда мы вошли в комнату, их не было, я это точно помню. Я схватила несколько штук и начала метать их в монстров. Но это не помогло. Что бы еще использовать? На полу стояли бутыли с прозрачной жидкостью. Может быть, это святая вода? Очень похоже. Я не заметила, как увлеклась происходящим по-настоящему, как будто мне самой необходимо было победить зло. Я хватала бутылки и лила воду на вампиров. Потом мой взгляд наткнулся на пару старинных пистолетов, где по традиции непременно должны быть серебряные пули. Я схватила по пистолету в каждую руку и разрядила в толпу две обоймы. Между прочим, звуки были как при всамделишной стрельбе. Что же еще такое сделать? Ага, вот. Я подняла с пола осиновый кол и с силой стала вгонять его в псевдовампиров. Получи, фашист, гранату! Наконец было покончено с последним из них. Эстелла с Борком, поняв, что их затея провалилась, поспешно ретировались. Открылась дверь, вошла Ангелина и поздравила нас с Воложским с успешным окончанием игры. Мы вышли на улицу.
– Танюша, ты была неподражаема, – с чувством произнес Воложский. – Как ты сражалась! Ты настоящая воительница Диана. Знаешь что? Время еще детское, давай зайдем ко мне на чашечку чая.
Я согласилась. В конце концов, чем раньше я поставлю точки над «i» в этой истории с Воложским, тем лучше.
Снова я перед входной дверью его квартиры. На этот раз отмычки мне не понадобились: Хозяин открыл дверь своим ключом. Если я сейчас поддамся его обаянию, то… А, ладно, допрос Воложского может подождать.
Я задумчиво смотрела на своего подозреваемого, который делал бутерброды. Наконец с сервировкой стола было покончено.
– Кушать подано, – сказал он с шутливым поклоном.
– Скажи, Игорь, зачем ты убил Сосновского? – поинтересовалась я таким тоном, будто спрашивала, зачем он пересолил омлет.
Надо отдать ему должное, омлет у него получился замечательный – пышный, воздушный. У меня такой хоть бы раз получился.
От моего вопроса он поперхнулся.
– Что ты такое… – тут он закашлялся, – сказала?
– Я спросила, зачем ты убил Николая Петровича Сосновского.
– Не понимаю. – Он очень натурально покачал головой. Я внимательно следила за его реакцией.
– Тебе третий раз повторить?
– Кто такой Сосновский? – В его глазах по-прежнему было недоумение. – И объясни, наконец, почему я его должен убивать?
– Ладно, я напомню. Лет этак двадцать назад ты преподавал в художественном училище.
– Да, было дело. Но из этого факта не следует, что я непременно убил… как, ты говоришь, его фамилия?
– Игорь, не притворяйся, так и переиграть недолго. Неужели ты будешь отрицать, что завел роман с несовершеннолетней дочкой Сосновского, Аленой, твоей ученицей?
– Ах, вот ты о чем! – Он хлопнул себя по лбу и рассмеялся. – А при чем здесь убийство? Я что, по-твоему, должен убивать отцов всех женщин, с которыми спал?
– Не всех, согласна. Но тут особый случай. Сосновский, узнав, что ты соблазнил его несмышленую дурочку, предъявил тебе ультиматум: если не хочешь огласки, по-тихому увольняешься из училища, что ты и сделал. Но разве все эти годы ты не вынашивал план отомстить Сосновскому, который поставил крест на твоей преподавательской карьере? И вот 2 сентября рано утром ты договорился о встрече с ним в городском парке. Скорее всего, ты подловил его на чем-то предосудительном, стал шантажировать и вымогать деньги. Но когда он принес их, ты не выдержал, вспомнил обиду и нанес ему смертельный удар, а потом в бешенстве начал его избивать.
– Таня, – тихо спросил Воложский, – ты, вообще-то, кто по профессии?
– Вообще-то я детектив и сейчас расследую убийство Сосновского.
– Таня, в тебе пропадает талант мастера детективных романов. Это надо же такое сочинить! Как ты сказала только что, «несмышленую дурочку»? Да эта малолетка сто очков вперед даст самой опытной женщине! И тут еще большой вопрос, кто из нас кого соблазнил. А по поводу преподавательской карьеры, так я еще раньше планировал уйти из училища и заняться чистым творчеством. И наконец, последнее. Рано утром 2 сентября я был в поезде, возвращался из Сочи. Я там отдыхал и писал портреты отдыхающих.
– Билет можешь показать? – спросила я скорее для проформы. Уже не было сомнений, что Воложский действительно не имеет никакого отношения к убийству Николая Петровича.
– С превеликим удовольствием, госпожа детектив.
Игорь исчез в комнате и вскоре вернулся с билетом в руках.
