Душа Урагана
Ханлейт, заключенный в подземелье Эвенберга, напрасно ждал начала допросов. Дни проходили один за другим, одинаково темные и пустые. Хранители забыли о нем или добиваются, чтобы предатель сломался? Хан считал, что Айворт ланн Айдан специально томит его в клетке, зная, насколько «харматанец» нетерпелив. Мечась в тесной камере, как запертый зверь, Ханлейт усилием воли приказывал себе сесть на место. «Куда я тороплюсь? Я не болен и не покалечен. Я должен наслаждаться каждым мгновением своей жизни, а не тратить драгоценные минуты на ожидание пыток!»
Прислонившись к стене, Хан ощущал сквозь одежду ее холод и рассматривал свои руки, такие сильные и гибкие. Сжимая и разжимая пальцы, трогал саднящую заусеницу около ногтя. Возможно, уже завтра его тело, созданное чтобы двигаться, чувствовать и любить, станет искалеченным трупом… От этой мысли сердце Ханлейта делало огромный скачок, а по жилам разливался ядовитый страх. «Неправда, я не боюсь смерти!» — уговаривал он себя, — «я видел, как умирали разбойники, понимал, почему не возвращаются с заданий Хранители, я и сам отнимал жизни! Но я всегда считал, что смерть непредсказуема и внезапна, как тьма, следующая за угасшим светом свечи. Я не сомневался, что рано или поздно погибну в бою! А сейчас меня пугает неизвестность — я не знаю, что мне приготовили! Я бы согласился просидеть в этой камере до старости. У меня остались счастливые воспоминания, и их будет достаточно!»
Фиона приходила и садилась рядом с эльфом по ту сторону решетки. Чаще всего она молчала, пока Ханлейт не заговаривал первым. Одержимая была единственной нитью, связывающей его с внешним миром.
— На улице весна, Фиона?
— Да… Такое теплое солнце. Как кровь.
— Тебе нравятся пытки? — утвердительно спросил Хан, засовывая в рукава замерзшие руки.
— А прачка любит стирать? Или могильщик копать землю?
— Понятно, это твоя работа. И ты станешь мучить меня?
— Как прикажут, — безразлично ответила девушка.
— Когда меня не станет, тебе больше не к кому будет прийти.
— Все заканчивается.
С этим не поспоришь.
— Я боюсь представить, что ты со мной сделаешь, — печально проронил Ханлейт.
— А ты расскажи все, что они просят. Я буду мучить тебя понарошку, только не забывай громко кричать, чтобы поверили.
— Я ничего не скажу.
— Глупо, ты все равно умрешь.
Ханлейт задумался: а есть ли смысл в геройстве? Он предал орден, так пусть Хранители знают, за что казнить отступника. Лгать Совету было совсем не трудно, а Галару — и того легче. Рассказывая о заданиях, Хан допускал откровенные промахи в описании событий, а маг верил. Наверное, он просто не допускал мысли, что Хранитель способен навредить ордену. «Я не стану рассказывать все, а выберу самое важное, что ударит по гордости ордена сильнее всего», — решил Хан.
На следующий день Ханлейта отвели в другую, большую камеру и приковали напротив длинного стола. В этом каменном мешке также не было окон, но его освещали низкие свечи, стоящие вряд по столу и факелы по стенам. Привыкший к полутьме Хан жмурился от обилия желтого света, глядя, как судьи — Хранители из высшего Совета, занимают свои места. «Какая честь», — подумал он, не испытывая ни трепета, ни раскаяния. Фиона скромно стояла у выхода, ожидая, когда ее услуги понадобятся.
— Ханлейт ланн Кеннир по прозвищу Харматанец, Хранитель ордена Агнара, — так звучит твое полное имя? — начал секретарь.
— Да.
«Как длинно меня зовут», — усмехнулся про себя Хан.
— Ты обвиняешься в убийстве отряда карателей его Величества Императора и дезертирстве из своего ордена. Ты согласен с обвинениями?
— Согласен.
«Может, на этом все закончится?» — подумал Ханлейт. Секретарь замолчал. Взгляды всех судей обратились на Айворта ланн Айдана, Верховного советника ордена и личного начальника сбежавшего Хранителя.
— Обвинений достаточно, чтобы приговорить тебя к смерти немедленно, Ханлейт ланн Кеннир, — в наступившей тишине негромкий голос Айворта прозвучал жестко и внятно, — но меня интересует другое — как могло случиться, что мы пригрели на груди харматанскую змею. Двери ордена открываются перед Хранителем лишь дважды: чтобы принять его в свои ряды и отпустить с честью, когда завершится срок жизни эльфа на земле. Мы впервые за историю ордена имеем дело с клятвопреступником. Как давно ты продался харматанским кочевникам?
От нелепости этого обвинения Хан лишился дара речи. Айворт ланн Айдан смотрел на чистый лист бумаги перед собой, а не на преступника, а остальные судьи возмущенно задвигали стульями и зашептались.
— Что? Вы решили, что я заключил союз с убийцами моего клана? Да вы рехнулись! — сказал, наконец, Ханлейт.
— Выбирай выражения. Мы пытаемся узнать, ради кого ты предал орден и кому служишь теперь.
— Я служу только Эймару!
— Как ты смеешь это утверждать? — Айворт посмотрел Хану в лицо с холодной яростью в выцветших от старости серых глазах, — а про Эрендол ты, видимо, забыл?
— Хранители приносят клятву не Эрендолу, Айворт. Вы прекрасно это знаете. Я считаю, что не обязан служить ордену, продавшемуся Императору, его карателям и ариям. Это вы все клятвопреступники, а не я.
Ханлейт понимал, что бросает в лицо судьям тяжкое оскорбление, которое они не забудут и не простят. «Зато я впервые в жизни не лгу Совету». Эльфы Совета повскакивали со своих мест. Посыпались предложения повесить предателя немедленно или продолжить допрос на площади, совместив с пытками. Призывая к порядку, Айворт хлопнул ладонью по столу. Он один не потерял хладнокровия. Верховный советник потер сухие, костлявые кисти рук друг о друга и продолжил:
— Несколько лет к тебе был приставлен маг. Мы заключили его в подземную камеру, чтобы выведать о твоих планах и прошлых злодеяниях, но ничего не добились. На месте Галара сломался бы и более сильный духом Хранитель. Его едва не казнили, но я не позволил, поняв, что маг ничего не знает. Как такое возможно?
— Галар не видит мои мысли.
Ханлейт слишком поздно осознал, как сильно подставил своего давнего друга.
— Почему?
— Я учился на мага в детстве. Но я ничего не умею, кроме… Меня нельзя «прочитать». Галар не виноват, он верил мне на слово.
— И я узнаю от своего ассасина, что его «нельзя прочитать»! — воскликнул Айворт ланн Айдан, — столько лжи! Ты отвратителен и недостоин звания Хранителя! Я не могу отрицать твои прошлые заслуги, но и объяснить я их тоже не могу! Что это было? Хитрость?
Ханлейт задумался на минуту, и на его губах появилась неуместная улыбка.
— Нет, я достоин своего звания, Айворт, но за некоторые «заслуги» перед орденом мне стыдно до сих пор, кроме одной: сфера, доставленная из собора святого Ариеса в Велеграде до Аверны и переданная в императорский дворец — не настоящая.
Верховный советник вскочил с места, изменившись в лице.
* * *
Сколько же лет назад это произошло? Пять? Нет, почти восемь. Ханлейта вызвали к Айворту ланн Айдану. Аскетичность убранства его кабинета могла поспорить с величественным склепом какого-нибудь древнего короля: голое пространство каменных стен, черно-зеленые витражи высоких окон и единственное украшение — огромная фреска с изображением древа за спиной советника.
Шаги Хана гулко отдались эхом под сводчатым потолком просторной комнаты. Здесь не было ни единого ковра или куска материи и в любое время года царил прохладный полумрак. Полы кабинета покрывала мозаика из кусочков смальты. Ханлейт остановился в центре круга, выложенного стилизованными мечами и приготовился выслушать приказ. Обычно Верховный советник не вызывал Хранителей лично. Наверное, что-то важное.
Сидя за столом напротив, Айворт молча перелистывал бумаги. От старика веяло таким суровым холодом, будто все живое давно стало для него чуждым, а Ханлейта не существовало вовсе. Устав разглядывать мрачную обстановку кабинета и продрогнув, Хан начал беситься. Сколько можно так стоять? Острия мечей на полу покалывали ему нервы, а тишина вызывала желание громко напомнить о своем присутствии.
— Я слышал, ты хороший наездник, обученный в Харматане, — неожиданно сказал Верховный советник, поднимая на Ханлейта сверлящий взгляд.
— Да, если вам доложили именно это, — ответил Хан не самым любезным тоном.
— А еще мне докладывают, что ты своеволен и несдержан.
На этот выпад не стоило отвечать. Ханлейт уставился в угол, но его лицо невольно выразило все обуревающие его чувства.
— Выдержка — одна из важных черт Хранителя, а ты ее лишен. Прежде трижды подумай, чем сказать, а подумав — промолчи, — заключил Айворт менторским тоном и приступил к делу, — тебя вызвали, чтобы доставить посылку из Велеграда в Аверну. Быстро, тайно, ночью. Ты едешь один и за сохранность предмета отвечаешь головой. В прямом смысле — если потеряешь его, тебя казнят. Не орден, тобой займутся арии Императора.
«Я в роли посыльного?! Что это за вещь, если за нее могут лишить жизни? Если она так важна, почему мне не дают охраны?!» — возмутился Ханлейт мысленно.
— А что в посылке?
— Не твое дело, — отрезал Айворт.
— От Велеграда до Аверны не добраться за одну ночь! — высказал Хан очевидный факт.
— Поэтому и выбрали тебя. Купи лучших лошадей, расставь посты для их перемены. И — никому не слова. За утечку информации кара будет аналогичной полному провалу. На подготовку — полторы недели, считая дорогу от Эвенберга. Свободен.
Айворт поднял раскрытую ладонь, отпуская Хранителя.
«Сколько?! Одиннадцать дней?!» Хан вышел за дверь в полнейшем недоумении. Одиннадцать дней! Да ему нужно выдвигаться из Эвенберга немедленно и начинать бешеную скачку наперегонки со временем! Почему для доставки выбрали Хранителя? Вопросов было масса, но приказ нужно выполнять…
Добираясь до Велеграда, Ханлейт провел в седле несколько суток, останавливаясь лишь чтобы сменить лошадь и пару часов отдохнуть. Он успел со всеми приготовлениями, осталось самое важное — забрать ценный груз. Хан отправился в собор святого Ариеса в Велеграде. За последние десятилетия он разросся в целый монастырь. Резиденция церкви уже частично покинула площадь городских стен и широко раскинулась по берегам реки Ракхайн, но центральный храм продолжал принимать прихожан. Ханлейт вошел с главного входа, не обращая внимания на косые взгляды служителей и чуть было не прошел к алтарю, но его заметили и пригласили в неприметную дверь, ведущую во внутренние помещения. Следуя за служкой, Ханлейт невольно сравнивал парадную часть обители Создателя, сияющую свечами и пурпуром покрывал и ее мрачную изнанку, подавляющую темнотой огромных залов и узких переходов, похожих на лабиринты.
Хранителя привели в маленькую, совершенно пустую комнату без окон и оставили наедине с горящим подсвечником на пять свечей. Здесь было негде сесть и не на что смотреть, а время шло… До заката оставались считанные часы! Ханлейт начал волноваться.
— Богомерзкое создание, ты веришь в Творца? — раздался голос за спиной.
Ханлейт обернулся: служитель храма в бордовом одеянии появился бесшумно и неожиданно, воспользовавшись потайной дверью.
— Верю, — привычно солгал Хан.
— Тогда как ты посмел войти в храм, бряцая оружием?!
Это был приказ разоружиться, отданный в той же гадкой форме, как и вопрос о вере. Хранитель отстегнул ножны с мечом, положил их на пол и протянул служителю запечатанное письмо от Верховного советника. Монах сломал печать и пробежал глазами содержимое.
— Как ты докажешь, что являешься тем лицом, о котором говорится в бумаге?
«Как я могу это доказать? Я даже не знаю, что в письме!» — подумал Ханлейт. Человек в бордовом требовательно ждал ответа, глядя на Хана погано-оценивающим взглядом из-под надвинутого капюшона. Преодолев внутренний протест и унижение, Ханлейт разделся до пояса, чувствуя себя лошадью, которую сегодня покупал. Осталось только в зубы ему заглянуть! Служитель храма обошел Хранителя кругом и задержался, рассматривая изображение древа на спине.
— Почему ты? Не нашли никого опытнее?
— Я все доказал?
— Твоя вера докажет. Гнусное клеймо на твоем теле радует демонов! Скрой его с глаз моих! — выкрикнул человек, но не стал отворачиваться.
«Сам проваливай к демону!» — ответил Ханлейт мысленно, одеваясь. Значит, для велеградской церкви рисунок древа, символизирующий мир, уже стал гнусным?!
Повинуясь стуку служителя, растворились двухстворчатые двери, впустив Хана в просторный чертог, разукрашенный витражами под потолком. Бледного вечернего солнца снаружи было недостаточно, чтобы осветить высокий зал полностью: по углам клубилась тьма, а вперед вела дорога из горящих свечей, оканчивающаяся алым ковром с изображением золотого орла. Хранитель услышал новый приказ:
— На колени!
Хан подчинился, преклонив колена перед орлом ариев и услышал, как скрипнули его зубы. Из глубины помещения вынесли предмет, завернутый в красную материю. Монах нес его на вытянутых руках бережно, как реликвию, и тоже опустился на ковер перед Ханлейтом. Тряпку убрали. По виду предмет напоминал кусок обычного серого гранита, обработанного до идеально-круглой формы. Хранителю предлагали его взять… Хан напряг руки, приготовившись к тяжести шара, но камень оказался невероятно легким. Не понимая, что ему дали, Ханлейт провел большими пальцами по шершавой поверхности с выступающими песчинками кварца.
— Выполни свой долг перед Создателем, Хранитель, а мы будем молиться о прощении за то, что к священной сфере прикоснулись руки убийцы, — торжественно провозгласил служитель в бордовом капюшоне.
Ханлейту позволили встать, дали для сферы кусок обычной мешковины и выпроводили вон, вернув оружие за порогом собора. «Чем мои руки хуже ваших, и что орел ариев делает в храме?» — раздраженно думал Хан, без должного почтения засовывая сферу в седельную сумку.
* * *
Вначале все шло хорошо. До эльфа, отправляющегося в путь на ночь глядя, никому не было дела. Скоро стены Велеграда затерялись в темноте позднего вечера, погода была хорошей, а дорога — пустой; Хранитель не жалел коня, зная, что его ждут еще две смены лошадей.
Хан почувствовал неладное, когда увидел всадника, скачущего по проселку наперерез главной дороге. Он должен был скоро отстать, но этого не случилось, наоборот, преследователь выехал на тракт и мчался позади Ханлейта во весь опор. Хан не мог объяснить его молчаливое упорство: зачем одинокий всадник загоняет коня насмерть? Может, он просто спешит по своим делам, зная, что цель близка? Ханлейт был уверен в своих силах — обычному человеку против Хранителя не выстоять. Сомнения разрешились сами собой, когда Хана обогнала золотая стрела магии. Подняв пыль на дороге впереди, она погасла, будто растворилась в воздухе. Не арий, а архонт. На Хранителя не напали, но убедительно приказывали остановиться.
Подчинившись, Ханлейт развернул коня к преследователю и вытащил из ножен меч. «Белый огонь — маги, зеленый, синий и голубой — воины. Желтый цвет принадлежит учителю и инициатору — самому слабому, но и вреднейшему виду архонтов. Именно они плодят себе подобных наиболее успешно», — вспомнил Хан, — «если я продолжу скачку, он меня достанет спустя некоторое время. Лучше разобраться с ним сейчас, когда заряд магии потрачен. Как долго архонты восстанавливают свои силы?» Это зависит от конкретного архонта, а меч может иметь любой из них, независимо от цвета магии.
— Отдай штуку из своей сумки, и можешь проваливать ко всем чертям, — деловито высказался архонт, слегка задыхаясь от пыли и быстрой езды.
Ханлейт оглядел неказистую, а точнее, бедную одежду архонта из коричневой кожи и домотканой материи и поразился его наглости. Как этот мужик умудрился догнать Хранителя на такой старой кляче, да еще и выдвигать требования?! Вместо ответа Хан направил острие меча ему в горло.
— Понятно. Предлагаю спешиться. Животные не виноваты, зачем их калечить? Вздумаешь рвануть, я догоню тебя магией в спину, — предупредил на всякий случай архонт, спрыгивая на землю.
Ханлейт предпочел бы сражаться в седле, но побоялся ранить в бою коня. Им двигала не любовь к животным, а реальная возможность не успеть в Аверну к назначенному сроку. Привязав лошадей к придорожным вехам, противники скрестили мечи. Архонт сражался, как простой смертный, не зажигая оружие магией. Хан оценил его опытность бойца, но почтением не проникся: архонт показался Ханлейту легкой добычей. Не выше среднего роста, он не отличался богатырским телосложением, да и меч был архонту под стать — вовсе не огромный. Преимущество в скорости было на стороне Хранителя. Через некоторое время он сумел задеть предплечье противника. Архонт покосился на кровь на рукаве.
— Ты мне куртку порезал, остроухий, а она совсем новая и дорогая! Ты хоть знаешь, что везешь? Или тебя не просветили, мелкая ты сошка!
— А мне плевать, что это за камень! Уезжай в ближайший трактир зализывать рану и зашивать свое шмотье. Я тебя отпущу, так и быть.
— Думаешь, что это — камень? Да ты тупой!
Чаша терпения Ханлейта переполнилась. За один день он выслушал оскорблений столько, что хватило на целый год! Хан ответил молниеносным натиском, намереваясь устранить препятствие немедленно. Даже мольба о пощаде сейчас его бы не остановила — из-за архонта миссия Хранителя находилась под угрозой! Слабо защищаясь, человек отступал.
Ханлейт не успел сообразить, что именно отправило его в полет — мощный удар меча, внезапно вспыхнувшего магией, или свет, полыхнувший из левой ладони архонта. В глазах Хана взорвался сноп золотистых искр. С размаху упав на землю спиной и затылком, он едва не потерял сознание. Когда зрение вернулось, Ханлейт понял, что лежит в дорожной пыли, а над ним стоит архонт, засовывая в ножны медленно гаснущий меч. Пинком ноги отшвырнув клинок Хана подальше, архонт наклонился, вглядываясь в лицо эльфа глазами цвета расплавленного золота с черными точками зрачков. В них переливалась магия, как живое пламя. «Это — последнее, что я вижу», — решил Хан. Архонт с опытом инициаций — грозная сила, сражающая разум. Если обратит взрослого человека — тот сойдет с ума, а если эльфа — эльф умрет. Но воин-маг передумал. Оставив Хранителя, он подошел к его коню и вынул из сумки каменный шар.
Стараясь не шуметь и морщась от боли в затылке, Ханлейт поднялся и подобрал свое оружие. Осторожно приблизившись к архонту сзади, он занес меч для смертельного удара. «Я — идиот!» — вынес Хан диагноз своей глупости и сказал:
— Обернись.
— Мог бы и не предупреждать, я слышал, как ты топаешь. Хочешь узнать, что это?
— Хочу.
Ханлейт опустил клинок. Желание знать правду оказалось сильнее доводов рассудка.
— Тогда смотри.
Архонт приложил к шару засветившуюся ладонь, и каменная оболочка, такая натуральная на вид и на ощупь, растаяла. От прозрачной сферы в руках архонта исходило непередаваемое ощущение жизни и силы, а внутри нее бушевал шторм: под сизым небом крутились воздушные вихри, прошитые серебряными росчерками молний; разрывая в клочья грозовые тучи, ураган взбивал холодную воду в белую пену, вздымал огромные волны и тяжело обрушивал их в пучину разъяренного моря.
— Это какая-то магия? — спросил завороженный Хан.
Казалось, что над дорогой проносятся порывы неистового ветра и солоно пахнет морем. От сферы было невозможно оторваться, она притягивала Ханлейта настоящей, дикой свободой и первозданной мощью.
— Магия ветра и молний, стихия воздух. Перед тобой душа ария, Хранитель.
— У ариев нет души!
— А вот и есть. Не у всех, но у большинства молодых. Ее научились отбирать у обычных людей и эльфов. Теперь не обязательно родиться арием и носить в себе проклятие.
— Тебе она зачем?
Ладонь архонта погасла, и живая сфера стала серым камнем.
— Меня больше интересует вопрос — зачем она Императору. А раз она настолько нужна нашему правителю, то я сделаю все возможное, чтобы он ее не получил. Отдай мне сферу и разойдемся мирно.
— Не отдам, — упрямо возразил Хан, — будем драться дальше?
— Эльф, ты уже понял, что я сильнее тебя, но продолжаешь нарываться. Хочешь доказать свою щенячью преданность властям? Тебе еще не раз представится шанс сделать это в другом месте и при других обстоятельствах.
— Я - Хранитель, а не собака!
— Гонора-то сколько! А кто ты такой, выполняющий команды ариев «подай-принеси»? У тебя проблемы с логикой, остроухий. Ваш орден создан, чтобы защищать северный престол Архоны и поддерживать равновесие в мире, а не для доставки потерянных душ его величеству Императору. Ты живешь с завязанными глазами или умные книжки задом наперед читаешь, если до сих пор не разобрался, что к чему?
Ханлейт не знал, что возразить — все так и было. Как же это противно — выслушивать от врага самые сокровенные мысли, которые не дают спокойно спать!
— Меня убьют, если я не доставлю ее к завтрашнему утру, — тихо ответил Хан.
— Я должен расплакаться? Тебе выпала тяжкая доля? Я свою тоже не выбирал.
Ханлейт не умел уговаривать. Он видел, что любые слова разобьются о непробиваемую стену уверенности архонта.
— Ты не получишь сферу.
Помянув вполголоса чью-то мать, архонт положил шар на землю и достал меч. Его глаза посветлели от магии, а узоры на клинке ожили тлеющим золотистым светом. Поединок возобновился. Ханлейт осознал, что не выиграет этот бой: архонт, сражаясь вполсилы, вымотал Хранителя физически, но медлил с решающей атакой.
— Послушай, эльф: я тут здраво подумал, что посылку можно заменить! Ты мне отдашь «душу Урагана», а в Аверну привезешь другую, ничуть не хуже. Тогда и твоя нежная шея не пострадает, и искать пропажу не будут, — предложил архонт.
— Откуда я возьму еще одну арийскую душу? Слеплю из придорожной глины?
— Я тебе ее дам! Едем обратно!
Архонт вложил в ножны погасший меч и отвязал лошадь.
— В город?
— Не совсем. В город мертвых. Здесь недалеко.
У Хана не было иного выбора, как последовать за архонтом. Подтверждая правдивость своего обещания, сферу с душой Урагана он любезно оставил в сумке Хранителя. Цель ночного путешествия Ханлейта неприятно удивила:
— Это что, кладбище?
— Да, самое старое. Посмотри — чем не город? Велеград наоборот: тихий, умиротворенный, нашедший смысл существования в покое.
«Да он философ», — подумал Хан, оглядываясь вокруг. Вдоль улиц города мертвых возвышались величественные древние надгробия, некоторые из них были окружены воротами и приглашали присесть на каменные скамейки у входа. В дома усопших вели двери, а стены были украшены каменными наличниками и нишами. И только отсутствие окон напоминало живым, что обитатели кладбища навсегда потеряли способность смотреть.
На небе показалась луна. Случайный знакомый Хана шел вперед, ведя под уздцы лошадь и ничуть не боялся угрюмой кладбищенской жути. Ханлейт задумался: разве архонт Хранителю враг? Много веков воины-маги и ассасины ордена плечом к плечу сражались за Эймар и против скверны. Почему об этом забыли сейчас?
— Как ты догнал меня на такой жалкой лошади? — спросил Хан.
— Я подход к Красотке имею. А ты своего жеребца хорошо знаешь? Или за бока гладкие выбирал?
— Конь — просто животное, ему имя давать незачем.
— Тебе, похоже, тоже зря дали, — обидно сказал архонт и надолго замолчал.
Они подошли к большому склепу, похожему на храм. «Да не сбудется предначертанное» прочитал Ханлейт крупную, полустершуюся от времени надпись над входом.
— Могила святого Ариеса? Зачем мы сюда пришли?
— Навестить старого знакомого. Бывал в гостях у святого хотя бы раз?
Архонт вошел внутрь ограды, как к себе домой и распахнул двухстворчатые двери склепа. Ханлейту стало неуютно: плохо беспокоить мертвых, тем более — святых… Хранитель остановился на пороге. По центру единственной комнаты возвышался каменный саркофаг со статуей на крышке. Святой Ариес спал вечным сном, покойно сложив на груди руки. Меж его длинных костлявых пальцев вились четки, а лицо выражало суровую покорность судьбе. Глаза и руки архонта засияли золотым: призвав на помощь силу своей магии, он навалился плечом на статую, пытаясь сдвинуть ее с места.
— Что ты делаешь?! — возмутился Ханлейт.
— А что? Я привык считать, что большинство эльфов — безбожники, — усмехнулся архонт, с усилием толкая тяжелый камень.
Медленно, со скрежетом крышка саркофага поползла в сторону.
— Это неправда! Среди нас есть верующие, а многие эльфы и без храмов понимают, что можно, а что нельзя!
— Я вижу, ты у нас во второй группе, Хранитель? А я, напротив, в первой: я верю в Создателя. Подойди, полюбуйся на святые мощи! — пригласил архонт, отодвинув крышку до половины.
Преодолев внутреннюю борьбу моральных принципов с любопытством, Ханлейт подошел к могиле и заглянул в бездонную пустоту каменного колодца.
— Тут никого нет!
— А кого ты ожидал увидеть? Живой труп?
— Ничего нет, я хотел сказать.
— Там внутри есть кое-что, Хранитель. Стал бы я тащить сюда строптивого эльфа просто так.
Архонт привязал веревку к каменной крышке и кинул ее свободный конец вниз.
— Спускайся.
— Чтобы ты похоронил меня здесь заживо и забрал себе сферу? Я не полезу!
— Не далее, как сорок минут назад, в моем распоряжении был способ избавиться от тебя в разы примитивнее. Но если ты испугался, то я буду первым.
Хан вырвал из рук архонта веревку и шагнул в неизвестность. Высота оказалась немаленькой! Оказавшись в кромешной тьме, Ханлейт осторожно встал на твердый пол. Веревка задергалась: архонт спускался следом.
— Смотри, Хранитель.
От поднятой вверх ладони архонта забрезжил желтый свет, похожий на солнечный. Хан увидел высокое помещение в форме пятигранника с деревянными полками вдоль всех стен, уставленными одинаковыми шарами из серого гранита. Их здесь были сотни, а верхние ярусы, теряющиеся в темноте потолка, пустовали в ожидании новых хозяев.
— Целая армия ариев! Если их уничтожить — можно выиграть войну. Если вы, архонты, знаете об этом месте, то почему не пользуетесь преимуществом?! — ошеломленно воскликнул Ханлейт.
Свет архонта погас, а в темноте послышался его голос:
— Ну, ты и изверг! Убивать души живых существ, даже не тела! Так поступают только демоны! Что творится в твоей голове, эльф?
— А если вернуть арию его душу? Он перестанет быть магом и будет жить?
— В теории — да, но нужен архонт белого огня. Я не умею.
— Тогда вам стоит срочно найти такого архонта!
Человек снова зажег магией ладонь, но очень слабо. Улыбаясь своим мыслям, он рассматривал коротко обрезанные ногти со следами въевшейся грязи. «Какой неприметный у него вид!» — подумал Ханлейт, — «встретишь такого на улице и ни за что не вспомнишь лица, заросшего трехдневной щетиной». Но иронично-внимательный взгляд светло-карих глаз архонта Хану запомнится надолго…
— Ты, на чьей стороне Хранитель? Я тебя знаю всего час, а уже услышал столько мнений от одного эльфа, что хватило бы на десяток. Честное слово, я сам запутался, — нарушил молчание архонт.
— Ни на чьей. На своей, наверное.
— И как там — хорошо? Сомнения не мучают? Ладно. Спустись на землю с облаков воображения и ответь мне на дурацкий вопрос: где мы находимся?
— На кладбище, — выдал Хан очевидный ответ.
— А точнее? Мы же в склепе, эльф! Это — могила. Последнее пристанище убитых душ.
Ханлейту стало не по себе. Он разговаривает с незнакомым архонтом, стоя посреди хранилища умерших душ ариев глубоко под землей! Какая сумасшедшая ночь!
— Почему они все выглядят одинаково? И живые, и мертвые?
— Эти хрустальные сферы созданы магией иллюзий твоего народа, Хранитель! Они обманывают нас: кто догадается, что серый камень — чья-то жизнь? Или то, что от нее осталось? Выбирай любой, и уйдем отсюда.
Ханлейт взял первую попавшуюся сферу. Она не отличалась от той, что ему вручили в соборе, ни весом, ни на ощупь. Хан почувствовал себя спокойнее, когда вышел на свежий воздух. Архонт вернул крышку саркофага на место и закрыл за собой двери гостеприимного склепа святого Ариеса. Выехав с кладбища, они обменялись сферами.
— Кем был этот арий? — задумался Хан, прежде чем положить новую сферу в сумку, — а если он не маг воздуха? Тогда о подмене догадаются!
— Никто уже не узнает, кем он или она были. Сферы живых ариев хранят в катакомбах под собором в Велеграде и берегут, как зеницу ока. А когда умирает тело мага, его живую душу, заключенную в хрусталь, везут в Аверну. Из столицы сферы с убитыми душами ариев возвращаются в склеп на старом кладбище, где лежат вечно. Но маг шторма не из них: его сфера не статична, следовательно, он думает и чувствует. Душа Урагана — живой человек, пусть и арий. Не будь я архонтом, я бы даже сказал, что он мне нравится. А мертвые сферы — все одинаковы, и выглядят они вот так.
Архонт коснулся ладонью серой оболочки шара, и Хан отшатнулся, увидев внутри лишь черноту. Его обдало холодом, будто сама смерть заглянула Ханлейту в лицо.
— Я вез душу Урагана в Аверну на верную смерть?
— Ты не тупой, беру свои слова назад, — хмыкнул архонт.
— Но мне же не поверят! В Аверне ждут живую сферу, а я опоздал по времени! Я не доберусь до столицы к утру!
— А ты все еще намерен сунуть голову в петлю и проверить: затянется она или нет? Не искушай судьбу, Хранитель! Орден без тебя обойдется.
— Я не предатель, я давал клятву!
— Вот и оставайся ей верен, странное ты существо! Служи Эймару, а Императора пошли к демонам! Нет? Жаль. Ну, хорошо. Расскажи своим начальникам правду: как по дороге на тебя напал архонт и выхватил камешек, но ты, как истинный герой, вступил со зверюгой в бой и убил его. Нос тебе разбить, что ли? Для достоверности.
Архонт прозаически зевнул, что окончательно привело Хана в бешенство.
— Сделка отменяется, я передумал. Отдавай мне живого мага! — потребовал он.
— Сделка видоизменяется, эльф, раз уж ты такой упертый. Тебе действительно не поверят, если не предъявишь в Аверне вот это.
Вынув из ножен свой меч, архонт протянул его эльфу. Изумленный Ханлейт взял оружие. Меч оказался тяжелым: линии растительного орнамента прочертили глубокий рельеф на массивной стали клинка; зажигаясь магией архонта, они придавали воину легендарную силу. Толщина стали уменьшалась ближе к лезвию. Одна из сторон слегка изогнутого меча была заточена острее…
— Ты отдаешь мне оружие архонта?! Ради чего?
— Не ради тебя, Хранитель. Иногда приходится чем-то жертвовать: я все еще сражаюсь за страну, которую люблю, но время открытых битв миновало.
— Но клинок, заряженный твоей магией — он единственный на всю жизнь!
— Есть поверье, что меч архонта всегда возвращается к своему хозяину, а до поры до времени я побуду в списке покойников. Будет случай — расскажи, как все было. Не будет — забудь.
Архонт кивнул на прощание и поехал прочь. Ханлейт замер посреди дороги с магическим мечом в руках. Он боролся с желанием уехать с этим человеком и познать мир таким, каков он есть на самом деле: без догм Хранителя и принудительного служения ордену, но так и не решился на побег. «Я пока останусь. Возможно, позже…» — зацепился Хан за видимость выбора и окликнул архонта:
— Я даже не знаю, как тебя зовут!
— Вспомни о магии иллюзий и взгляни на то, что у тебя перед глазами, — обернулся архонт в последний раз и пришпорил лошадь.
— А что у меня перед глазами?
Ответ был рядом, на клинке: под вязью изогнутых линий и виноградных листьев прятались буквы эймарского алфавита — «Моргват».
* * *
— Речь идет о душе ария из пророчества святого Ариеса? — спросил один из судей.
— Разве ее не уничтожили? — удивился другой Хранитель, имени которого Хан не знал.
За столом стало шумно, но Верховный советник решительно пресек все разговоры:
— Затронут вопрос государственной важности, — сказал Айворт ланн Айдан, принимая невозмутимый вид, — властью, данной мне советом Хранителей, я прошу суд удалиться.
Судьи не имели право роптать. Встав из-за стола, они высказали свои предположения друг другу за закрытыми дверьми. Фиону тоже выпроводили. Ханлейт и Айворт остались одни.
— Объясни, что сказал, — потребовал старик, усаживаясь за стол.
Хан молчал.
— Ты принес меч архонта. Моргват — герой севера, участник громких битв Столетней войны, неуловимый, как призрак. Я был поражен, увидев его оружие. В тот день ты заслужил мое уважение и доверие, ты сделал для Эрендола больше, чем все, кто сидел перед тобой за столом минуту назад. Что значит «ненастоящая сфера»? Вместилище для душ невозможно подделать. Ты снова солгал?
— Нет!
— В интересах Эрендола сказанное тобой не покинет стен этой камеры. Можешь начинать исповедь.
— Я ни в чем не раскаиваюсь, чтобы исповедоваться, — упрямо сказал Ханлейт, — а в Аверну я передал мертвую сферу. Другую, не из собора святого Ариеса.
— Откуда ты ее взял?
— Я не могу этого сказать, но считаю, что поступил правильно. Я спас душу.
— Душу ария!
— Не важно, кому она принадлежит. Вам известно, что происходит с душами в Аверне? Кормить демонов новыми жертвами — в этом теперь состоит миссия Хранителей?
— Тебя не учили решать и думать, твоя задача — выполнять приказы! Кем ты возомнил себя, чтобы вмешаться в ход истории? — спросил Верховный советник со сдержанной яростью.
— Я - Хранитель. И имею право думать и решать. История иногда ошибается, и моя задача — предотвратить ее преступления. К сожалению, мне не всегда хватало силы духа…
— Почему ты сбежал?
«Я ненавидел карателей за их жестокое самодовольство, чувствовал себя пленником ордена, устал притворяться и лгать», — ответил Ханлейт мысленно.
— Я хотел быть свободным, — произнес он вслух.
— Харматанец. Не такой, как остальные эльфы Эрендола. Ты с юных лет впитал в себя отраву пустынных ветров чужого края и забыл, кем родился. И чего ты добился? Ты уничтожил себя сам. Я даже презирать тебя не могу, только сожалеть.
Айворт устало потер лицо руками и встал. Он заговорил, прохаживаясь взад и вперед по камере:
— Обвиняя орден и меня в утраченной чести, ты не видишь дальше собственного носа. Да, Хранители присягали на верность королям Эймара, так было с глубокой древности, и наш орден следовал клятве до тех пор, пока это было возможно. Все изменилось в 3212, переломном году войны. Север и юг решили довести вражду до логического финала: больше не было временных перемирий и относительно спокойных лет, кровь лилась обеих сторон реками, а эльфы оказались меж двух огней. Но Архона была далеко, а на границах Эрендола запылали эльфийские поселки, сжигаемые ариями. Лесная страна, у которой нет своей регулярной армии против военной мощи Аверны, уничтожающей все живое на своем пути, — вот в каком положении оказался Эрендол одиннадцать лет назад. Заключить союз с югом, предавая север или быть уничтоженными, — таков был выбор. И мы пошли на сделку… Ты не представляешь, Харматанец, чего она нам стоила, и какой ценой Эрендол закрыл границы для людей и ариев! Мы не считали Родерика законным правителем, но все же склонили перед ним головы, а спустя два года орден узнал, что северный престол пуст — королевы Амаранты не стало… Род эймарских королей угас, война была проиграна, а Хранители освободились от своей клятвы, данной девять веков назад.
Эймар поглощает скверна, Харматан и Тиверия тоже падут, сраженные отравой власти над душами, подаренной Императором. Скоро Эрендол останется последним островком жизни без арийской магии. Надолго ли? Нет, если среди его защитников есть отступники, подобные тебе. Обвиняя орден, ты заслуживаешь еще большего порицания. Кому ты вредил? Мне? Императору, которого никто не видел в глаза? Ты предал Эрендол, Харматанец. Ты свел на нет мои усилия. Зачем было спасать душу незнакомого мага? Арии Аверны — слуги Императора, карать их или миловать — решать ему. А преступление, объявленное во всеуслышание перед Советом, обязательно дойдет до вершин власти и ответ последует незамедлительно! Ты не представляешь, как дорого может обойтись твое «решение» Эрендолу! А тебя самого вывернут наизнанку, добиваясь правды!
Айворт задумался, глядя в пространство мимо Хана, словно говорил сам с собой. По сути, так оно и было.
— Но еще есть надежда. Кому-то нужны Проклятые дороги, и архонты не все уничтожены.
— Что такое «надежда», Харматанец? На что будут уповать эльфы Эрендола, когда арии сожгут наш дом и уничтожат каждого второго жителя? Создатель обещает лучший мир, но я не доживу. Ты — тоже.
Верховный советник покинул помещение, оставив Хана наедине с вопросом: был ли он прав, оставляя орден?
