12. Джесс

Бабушка Джесс часто говорила, что ключ к счастливой жизни – короткая память. Нужно признать, что говорила она это до того, как заболела старческим слабоумием и стала забывать, где живет, но Джесс ее понимала. Необходимо забыть о тех деньгах. Она ни за что не выживет в одной машине с мистером Николсом, если позволит себе слишком напряженно думать о том, что сделала. Марти утверждал, что она совершенно не умеет скрывать свои чувства – они отражаются на ее лице, словно деревья в неподвижном пруду. Через несколько часов она не выдержит и во всем признается, как какой-нибудь северный кореец. Или сойдет с ума и примется ковырять обивку салона ногтями.

Джесс сидела в машине, слушала болтовню Танзи и говорила себе, что найдет способ вернуть деньги до того, как мистер Николс ее раскусит. Она возьмет часть выигрыша Танзи. Или как-нибудь заработает. Она говорила себе, что мистер Николс всего лишь предложил их подбросить и надо просто вежливо беседовать с ним пару часов в день.

Время от времени она оглядывалась на своих детей и думала: «А что еще мне оставалось делать?»

Откинуться на спинку кресла и наслаждаться поездкой было так просто! На насыпях вдоль проселочных дорог росли полевые цветы, а когда дождь закончился и облака разошлись, за ними открылась небесная лазурь, как на открытках пятидесятых годов. Танзи больше не тошнило, и с каждой милей плечи Джесс постепенно расправлялись. Она осознала, что уже много месяцев не чувствовала себя хотя бы отчасти непринужденно. В ее жизни постоянно звучала фоновая барабанная дробь беспокойства: «Что еще сделают Фишеры? Что творится у Никки в голове? Что делать с Танзи?» И под всем этим пульсировала мрачная басовая перкуссия: «Деньги. Деньги. Деньги».

– С вами все в порядке? – спросил мистер Николс.

Выдернутая из своих раздумий, Джесс пробормотала: «Да, спасибо». Они неловко кивнули друг другу. Мистер Николс не расслабился. Это было очевидно по тому, как время от времени он выпячивал подбородок, как о чем-то напряженно размышлял, спрятавшись за солнечными очками, как костяшки его пальцев побелели на руле. Джесс не понимала, какого черта он предложил их подбросить, но ничуть не сомневалась, что он пожалел об этом, едва Танзи заныла, что ей нужен гигиенический пакет.

– Гм, вы не могли бы перестать барабанить?

– Барабанить?

– Ногами. По приборной панели. – (Джесс посмотрела на свои ноги.) – Это очень отвлекает.

– Вы хотите, чтобы я перестала барабанить ногами.

Он глядел прямо перед собой через лобовое стекло:

– Да. Прошу вас.

Она спустила ноги, но так было неудобно, и через мгновение она засунула их под себя и положила руку на окно.

– Ваша рука.

– Что?

– Ваша рука. Теперь вы барабаните по колену.

Она машинально постукивала по колену.

– Вы хотите, чтобы я сидела неподвижно, пока вы за рулем.

– Этого я не говорил. Но когда вы барабаните, мне сложно сосредоточиться.

– Вы не можете вести машину, если я шевелю какой-либо частью своего тела?

– Дело не в этом.

– Тогда в чем?

– В том, что вы барабаните. Когда кто-то барабанит… меня это… раздражает.

Джесс глубоко вдохнула:

– Дети, никому не шевелиться. Ясно? Мы же не хотим раздражать мистера Николса.

– Дети этого не делают, – спокойно возразил он. – Только вы.

– Ты все время ерзаешь, мама.

– Спасибо, Танзи. – Джесс сжала руки перед собой.

Она сидела и стискивала зубы, сосредоточившись на том, чтобы не двигаться, стараясь думать о хорошем, а именно о том, что мистер Николс не передумал. Они проехали уже почти шестьдесят миль, и он не передумал. А когда на твоих плечах лежит ответственность за весь дом, довольно приятно на время перестать быть главной.

Джесс откинулась на подголовник, закрыла глаза и выбросила из головы все мысли о деньгах и о дурацкой машине Марти, все волнения за детей. Пусть уплывают прочь вместе с милями! Она внимала тихому гулу дорогого мотора. Ветерок из открытого окна гладил ее по лицу, музыка заполняла уши, и на короткое мгновение Джесс ощутила себя женщиной, ведущей совсем другую жизнь.

Они заехали пообедать в паб под Оксфордом, вышли из салона и потянулись, тихонько вздыхая от облегчения и хрустя суставами. Мистер Николс нырнул в паб, а Джесс села за стол для пикника и распаковала бутерброды, которые поспешно нарезала сегодня утром, когда выяснилось, что их все-таки подбросят до Шотландии.

– Мармайт, – скривился Никки, вернувшись и разлепив два куска хлеба.

– Я спешила.

– Другого ничего нет?

– Джем.

Никки вздохнул и полез в сумку. Танзи, сидя на краю скамьи, уже уткнулась в задания по математике. Она не могла читать в машине, поскольку от этого ее тошнило, и потому хваталась за любую возможность поработать. Джесс наблюдала, как Танзи сосредоточенно пишет алгебраические уравнения в тетради, и в сотый раз размышляла, откуда она такая взялась.

– Вот. – Мистер Николс поставил на стол поднос. – Надо думать, всем хочется пить. – Он пододвинул к детям две бутылки колы. – Я не знал, что вы предпочитаете, и взял всего понемногу.

Он купил бутылку итальянского пива, больше похожего на сидр, бокал белого вина, еще одну колу, лимонад и бутылку апельсинового сока. Себе он взял минеральную воду. Посередине подноса лежала горка чипсов с разными вкусами.

– Вы все это купили?

– В пабе очередь. Мне не хотелось возвращаться и спрашивать.

– Я… У меня нет столько наличных.

Мистер Николс удивленно посмотрел на нее:

– Это всего лишь напитки. Можно подумать, я купил вам дом.

У него зазвонил телефон. Он схватил его и зашагал прочь по парковке, разговаривая на ходу.

– Предложить ему наши бутерброды? – спросила Танзи.

Джесс наблюдала, как мистер Николс шагает по узкой улице, сунув руку в карман, и исчезает из виду.

– Не сейчас, – сказала она.

Никки промолчал. Когда Джесс спросила, где у него болит, он пробормотал, что хорошо себя чувствует.

– Все наладится. – Джесс протянула к нему руку. – Правда. Мы немного отдохнем, разберемся с Танзи и решим, что делать дальше. Иногда нужно время, чтобы разложить в голове все по полочкам. Мыслить ясно.

– Я не думаю, что проблема у меня в голове.

Джесс дала ему обезболивающее. Она смотрела, как Никки запивает таблетки колой и осторожно вытягивает свои длинные конечности. Джесс пыталась подвинуть пса, чтобы он не прижимал Никки к дверце машины, но это оказалось непросто. На полу Норман не помещался. Он мог сидеть посередине заднего сиденья – его даже пристегнули ремнем, – но постепенно перетекал в горизонтальное положение. Собака-оползень: голова на коленях Танзи, огромный зад теснит Никки по кожаному сиденью.

Никки пошел выгуливать собаку, горбясь и шаркая ногами. Джесс задумалась, нет ли у него сигарет. Никки был не в духе, потому что его «Нинтендо» разрядился миль двадцать назад. Знает ли он, чем заняться, если пуповина с игровой приставкой перерезана?

Она молча смотрела ему вслед.

Джесс думала о том, что его редкие улыбки становятся все более редкими. Он насторожен и в те немногие часы, которые проводит за пределами своей комнаты, похож на рыбу, вытащенную из воды, бледную и беззащитную. Джесс вспомнила, как Никки смотрел на нее в больнице – безропотно, равнодушно. Говорят, нельзя быть счастливее своего самого несчастного ребенка.

Танзи склонилась над статьями:

– Наверное, мне придется переехать, когда подрасту.

Джесс взглянула на дочь:

– Что?

– Например, в университет. Очень не хочется расти рядом с Фишерами.

Танзи написала в тетради число, затем стерла одну цифру и заменила на четверку.

– Они меня немного пугают, – тихонько сказала она.

– Фишеры?

– Мне приснился кошмар про них.

Джесс сглотнула.

– Тебе нечего их бояться, – сказала она. – Они просто глупые мальчишки. Так поступают только трусы. Они пустое место.

– Они не похожи на пустое место.

– Танзи, я обязательно придумаю, как их приструнить, и мы все исправим. Хорошо? Спи спокойно. Я все исправлю.

Они сидели в тишине. На улочке было тихо, только трактор пыхтел вдалеке. Птицы кружили над головой в бесконечной синеве. Мистер Николс шел обратно. Он держал спину прямо, как будто принял решение, и небрежно помахивал телефоном. Джесс потерла глаза.

– Пожалуй, я закончила с комплексными уравнениями. Хочешь посмотреть? – Танзи протянула матери исписанную цифрами страницу.

Джесс взглянула на открытое милое личико дочери, протянула руку и поправила очки на ее носу.

– Да, – ослепительно улыбнулась она. – Я с удовольствием посмотрю на твои комплексные уравнения.

Следующий отрезок пути занял два с половиной часа. Мистер Николс барабанил по рулю, как будто они застряли в пробке (вовсе нет). Ему позвонили два раза: женщина по имени Джемма (бывшая жена? Мистер Николс бросил трубку) и кто-то из его конторы. Мистер Николс сказал, что перезвонит позже. После второго звонка он молчал целых сорок минут. Когда они заехали на заправку, позвонила женщина с итальянским акцентом, и после слов «Эдуардо, милый» мистер Николс выхватил телефон из держателя, вышел из машины и встал у насоса.

– Нет, Лара, – говорил он, отвернувшись. – Мы это уже обсудили… Что ж, твой адвокат ошибается… Можешь сколько угодно называть меня лобстером, это ничего не изменит.

Никки задремал. Его иссиня-черные волосы прикрывали распухшую скулу, лицо во сне стало мягче. Танзи бесшумно напевала и гладила собаку. Норман во сне громко пукнул пару раз и постепенно пропитал машину своим запахом. Никто не жаловался. Это даже замаскировало застоявшийся запах рвоты.

– Детям нужно перекусить? – спросил мистер Николс, когда они наконец добрались до окраины какого-то крупного города. Джесс уже перестала обращать внимание на указатели. Большие офисные центры сверкали через каждые полмили, на их фасадах красовались незнакомые названия, связанные с менеджментом или технологиями: «АККСИС», «ТЕХНОЛОДЖИКА», «МЕДИАПЛЮС». Вдоль дорог тянулись бесконечные автомобильные парковки. Пешком никто не ходил.

– Можно поискать «Макдоналдс». Здесь должна быть тьма «Макдоналдсов».

– Мы не едим в «Макдоналдсе», – отрезала Джесс.

– Вы не едите в «Макдоналдсе»?

– Да. Могу повторить, если хотите. Мы не едим в «Макдоналдсе».

– Вегетарианцы?

– Нет. Может, поищем супермаркет? Я сделаю бутерброды.

– «Макдоналдс», вероятно, обойдется дешевле, если дело в деньгах.

– Дело не в деньгах.

Джесс не могла ему объяснить, что стереотипная мать-одиночка выпрашивает пособие, курит, живет в муниципальном доме и кормит детей в «Макдоналдсе». А значит, этого делать нельзя. По возможности.

Джесс тихонько вздохнула, глядя прямо перед собой.

– Ладно, тогда давайте поищем ночлег. Может, при гостинице будет ресторан.

– Если честно, я собиралась спать в машине.

Мистер Николс съехал на обочину и повернулся к Джесс:

– Спать в машине?

От смущения она стала язвительной.

– У нас с собой Норман. Ни одна гостиница его не примет. Мы прекрасно переночуем и здесь.

Мистер Николс достал телефон и коснулся экрана:

– Я найду гостиницу, где принимают собак. Такие гостиницы точно есть, пусть даже придется проехать чуть дальше.

Джесс чувствовала, как краска заливает щеки.

– Знаете, лучше не надо. – (Он продолжал стучать по экрану.) – Серьезно. У нас… у нас нет денег на гостиницу.

Палец мистера Николса замер на экране.

– Это безумие. Вы не можете спать в моей машине.

– Всего пару ночей. С нами ничего не случится. Мы могли спать в «роллс-ройсе». Потому я и взяла одеяла. – (Танзи наблюдала за ними с заднего сиденья.) – У меня есть дневной бюджет. И я не хотела бы его превышать. Если вы не против.

Двенадцать фунтов в день на еду. Максимум. Мистер Николс посмотрел на нее, как будто она рехнулась.

– Я не против, чтобы вы поселились в гостинице, – добавила Джесс. Ей не хотелось признаваться, что такой вариант устроил бы ее наилучшим образом.

– Это бред, – наконец сказал мистер Николс.

Лишь когда он снова повернулся к рулю, до Джесс дошло, что он может опасаться оставлять их одних в своей машине.

Следующие несколько миль они проехали в тишине. Мистер Николс, похоже, тихо злился. Джесс это даже нравилось. Два, максимум три дня, говорила она себе. Мистер Николс подбросит их на соревнование по математике, а домой они доберутся самостоятельно. Вряд ли она сможет выдержать еще сорок восемь часов в его обществе. А если Танзи и вправду выступит так хорошо, как все думают, можно потратить часть ее выигрыша на билеты на поезд.

При мысли о том, чтобы избавиться от мистера Николса, Джесс настолько полегчало, что она ничего не сказала, когда машина подъехала к «Трэвел инн».

– Я вернусь через минуту. – Мистер Николс зашагал к гостинице через парковку, нетерпеливо бренча ключами.

– Мы переночуем здесь? – спросила Танзи, потирая глаза и оглядываясь.

– Мистер Николс переночует. Мы останемся в машине. Это будет настоящее приключение! – пообещала Джесс.

Все помолчали.

– Круто, – сказал Никки.

Джесс знала, что ему неудобно. Но что она могла поделать?

– Ты можешь вытянуться на заднем сиденье. Мы с Танзи ляжем спать на переднем. Всем будет удобно.

Вернулся мистер Николс, прикрывая глаза от раннего вечернего солнца. Джесс сообразила, что он одет так же, как в пабе в тот вечер.

– Остался всего один номер. С двумя кроватями. Забирайте, а я поищу ночлег по соседству.

– Ни в коем случае, – отрезала Джесс. – Я же говорила. Я ничего у вас больше не возьму.

– Я делаю это не для вас. Я делаю это для ваших детей.

– Нет. – Она попыталась говорить чуть более учтиво. – Это очень любезно с вашей стороны, но мы прекрасно переночуем здесь.

Мистер Николс провел рукой по волосам:

– Вот что: я не могу спать в гостиничном номере, зная, что паренек, который только что вышел из больницы, спит на заднем сиденье машины в двадцати футах от меня. Никки может лечь на вторую кровать.

– Нет, – рефлекторно отказала Джесс.

– Почему?

Она не могла объяснить.

Его лицо потемнело.

– Я не извращенец.

– Я не говорила, что вы извращенец.

– Тогда почему вы запрещаете сыну ночевать со мной в одном номере? Да он едва ли не выше меня!

Джесс покраснела:

– Ему в последнее время пришлось нелегко. Мне нужно за ним присматривать.

– Кто такой извращенец? – спросила Танзи.

– Я мог бы зарядить свой «Нинтендо», – заявил Никки с заднего сиденья.

– Знаете что? Это дурацкий спор. Я голоден и хочу есть. – Мистер Николс сунул голову в машину. – Никки! Где ты предпочитаешь спать – в машине или в гостиничном номере?

Никки покосился на Джесс:

– В гостиничном номере. И я тоже не извращенец.

– А я извращенец? – спросила Танзи.

– Хорошо, – сказал мистер Николс. – Предлагаю сделку. Никки и Танзи спят в гостинице. Вы можете лечь на полу в их номере.

– Вы не можете оплатить нам гостиницу и спать в машине. К тому же пес будет выть всю ночь. Он вас не знает.

Мистер Николс закатил глаза. Он явно терял терпение.

– Тогда так. Дети спят в гостинице. Мы с вами спим в машине с собакой. Все счастливы. – Счастливым он явно не выглядел.

– Я никогда не жила в гостинице. Я жила в гостинице, мама?

Последовало краткое молчание. Джесс чувствовала, как контроль над ситуацией ускользает из ее рук.

– Я позабочусь о Танзи. – Никки явно оживился. Его лицо было желтовато-серым, покрытым синяками. – Ванна – это здорово.

– Ты прочитаешь мне сказку?

– А в ней есть зомби? – Никки криво улыбнулся Джесс. И эта улыбка ее подкосила.

– Хорошо. – Джесс затошнило при мысли о том, на что она сейчас согласилась.

Приземистый мини-маркет светился через дорогу, на его окнах горели восклицательные знаки и реклама хрустящих рыбных палочек и шипучих напитков. Джесс купила булочки и сыр, чипсы и непомерно дорогие яблоки и устроила детям пикник на травянистом склоне автомобильной парковки. Машины с грохотом неслись на юг, окутанные пурпурной дымкой. Джесс предложила мистеру Николсу разделить с ними трапезу, но он взглянул на содержимое ее сумки, поблагодарил и сказал, что лучше поест в ресторане. Наверное, хотел немного от них отдохнуть.

Когда он скрылся из виду, Джесс тоже расслабилась. Она устроила детей в номере, слегка сожалея, что не может лечь спать вместе с ними. Номер был расположен на первом этаже, напротив парковки. Джесс попросила мистера Николса поставить машину поближе к окну, и Танзи заставила ее трижды выйти на улицу, только чтобы помахать матери из-за занавесок и прижать нос к стеклу.

Никки скрылся в ванной комнате на целый час. Журчала вода. Затем он вышел, включил телевизор и лег на кровать. Никки выглядел одновременно утомленным и расслабленным. Джесс выдала ему таблетки, искупала Танзи и переодела в пижаму, и велела детям лечь спать пораньше.

– И не вздумай курить, – предупредила она. – Я серьезно.

– Было бы что, – мрачно ответил он. – Моя нычка у тебя.

Танзи лежала на боку и читала учебники по математике, погрузившись в безмолвный мир цифр. Джесс покормила и выгуляла собаку, села на пассажирское сиденье, оставив дверцу открытой, съела булочку с сыром и принялась ждать, пока мистер Николс закончит ужинать.

Была четверть десятого, и Джесс пыталась читать газету в тускнеющем свете, когда появился мистер Николс. Судя по тому, как он держал телефон, ему опять позвонили, и, похоже, он был рад видеть Джесс не больше, чем она его. Мистер Николс забрался в машину и закрыл свою дверцу.

– Я попросил администратора позвонить, если кто-нибудь отменит броню. – Он смотрел на ветровое стекло. – Разумеется, я не стал уточнять, что буду ждать звонка на парковке отеля.

Норман лежал на гудроне с таким видом, будто упал с большой высоты. Джесс захотелось взять пса в машину. В подступающей темноте, без детей на заднем сиденье находиться в машине наедине с мистером Николсом было еще более странно.

– Дети устроились?

– Они в восторге. Спасибо.

– Вашего паренька, похоже, крепко избили.

– Ничего, он поправится.

Последовало долгое молчание. Мистер Николс посмотрел на Джесс. Затем положил обе руки на руль и откинулся на спинку сиденья. Потер глаза нижней стороной ладоней и повернулся к Джесс:

– Ладно… Чем еще я вас обидел?

– Что?

– Вы весь день ведете себя так, будто я вас раздражаю. Я извинился за то, что случилось в пабе тем вечером. Я помог вам добраться до этого места. И все равно у меня такое чувство, что я сделал что-то нехорошее.

– Вы… Вы не сделали ничего нехорошего, – запинаясь, проговорила она.

Он пристально посмотрел на нее:

– Это типичное женское «все нормально», которое на самом деле означает, что я совершил нечто непростительное и должен об этом догадаться? И вы разозлитесь по-настоящему, если не догадаюсь?

– Нет.

– Теперь я окончательно запутался. Ваше «нет» может быть частью женского «все нормально».

– Я не говорю загадками. Все нормально.

– Тогда давайте немного расслабимся? Рядом с вами мне не по себе.

– Вам не по себе? – (Он медленно покрутил головой.) – У вас такой вид, будто вы жалеете, что предложили нас подбросить, с тех пор, как мы сели в машину. Да что там, задолго до того.

«Заткнись, Джесс, – мысленно предупредила она себя. – Заткнись. Заткнись. Заткнись».

– Я вообще не понимаю, почему вы это сделали.

– Что?

– Ничего. – Она отвернулась. – Забудьте.

Мистер Николс смотрел прямо перед собой через лобовое стекло. Внезапно он показался Джесс очень усталым.

– Вот что, подбросьте нас утром до станции. Мы не станем вам больше докучать.

– Вы этого хотите? – спросил он.

Джесс подтянула колени к груди:

– Возможно, это лучший выход.

Они сидели в тишине. Небо вокруг стало чернильным. Джесс дважды открывала рот, но слова не шли с языка. Мистер Николс смотрел на задернутые шторы гостиничного номера, глубоко погрузившись в раздумья.

Джесс подумала о Никки и Танзи, безмятежно спящих по ту сторону штор, и пожалела, что сейчас не с ними. Ее подташнивало. Нельзя было притвориться? Побыть милой? Всего пару дней. Идиотка! Она снова упустила свой шанс.

Холодало. Наконец Джесс достала одеяло Никки с заднего сиденья и сунула мистеру Николсу.

– Держите.

– Ого! – Мистер Николс посмотрел на здоровенное изображение Супер-Марио. – Спасибо.

Джесс позвала собаку в машину, наклонила свое сиденье ровно настолько, чтобы не касаться мистера Николса, и укрылась одеялом Танзи.

– Спокойной ночи.

Она уставилась на плюшевую обивку в нескольких дюймах от лица, вдыхала запах новой машины, и мысли ее путались. Далеко ли до станции? Сколько стоит билет? Придется еще раз переночевать в гостинице. Как минимум. И куда девать собаку? Джесс слушала, как Норман негромко храпит за спиной, и мрачно думала, что черта с два теперь станет пылесосить заднее сиденье.

– Сейчас половина десятого, – нарушил тишину голос мистера Николса. Джесс замерла. – Сейчас. Половина. Десятого. – Он глубоко вздохнул. – Вот уж не думал, что скажу такое, но это хуже, чем быть женатым.

– Что, я слишком громко дышу?

Он резко распахнул свою дверцу:

– Боже праведный!

Мистер Николс зашагал через парковку. Джесс рывком села, глядя, как он перебегает дорогу и ныряет во флуоресцентное нутро мини-маркета. Через несколько минут он вернулся с бутылкой вина и упаковкой пластиковых стаканчиков.

– Вино наверняка дрянное, – сказал он, забираясь обратно на водительское сиденье. – Но сейчас мне наплевать. – (Джесс смотрела на бутылку.) – Перемирие, Джессика Томас? День был длинным. Неделя – паршивой. И хотя машина большая, она все же недостаточно велика для двух людей, которые не разговаривают друг с другом.

Мистер Николс посмотрел на нее. У него был усталый взгляд, и на подбородке начала пробиваться щетина. Как ни странно, так он выглядел более уязвимым.

Джесс взяла у него стаканчик:

– Простите. Я не привыкла, чтобы нам помогали. От этого я…

– Становитесь недоверчивой? Раздражительной?

– Я хотела сказать: «От этого я жалею, что слишком мало общаюсь с людьми».

– Ладно, – выдохнул он и опустил взгляд на бутылку. – Тогда давайте… Вот черт!

– Что?

– Я думал, здесь винтовая крышка. – Он глядел на пробку, как будто ее нарочно ему подсунули. – Отлично. Полагаю, штопора у вас нет?

– Нет.

– Может, попросить поменять?

– Вы взяли чек? – Мистер Николс протяжно вздохнул, но Джесс перебила: – Не надо.

Она забрала у него бутылку, открыла дверцу и вылезла из машины. Норман вскинул голову.

– Надеюсь, вы не собираетесь разбить бутылку о лобовое стекло?

– Нет. – Джесс отодрала фольгу. – Снимите ботинок.

– Что?

– Снимите ботинок. Со шлепанцами не получится.

– Только не используйте его в качестве бокала. Моя бывшая однажды использовала туфлю на шпильке, и было трудно, очень трудно притворяться, будто меня возбуждает шампанское с запахом ног.

Джесс протянула руку. Мистер Николс наконец снял ботинок. Под его взглядом Джесс вставила донышко бутылки в ботинок и, старательно удерживая конструкцию вместе, подошла к гостинице и как следует стукнула ею по стене.

– Полагаю, бессмысленно спрашивать, что вы делаете.

– Просто подождите минутку, – проговорила она сквозь стиснутые зубы и стукнула снова.

Мистер Николс медленно покачал головой.

Джесс выпрямилась и сверкнула глазами:

– Можете высосать пробку, если хотите.

Он поднял руку:

– Нет-нет! Вперед! Битое стекло в носках – это именно то, чего мне не хватает сегодняшним вечером.

Джесс проверила пробку и стукнула еще раз. Есть! Пробка на сантиметр вышла из горлышка. Бац! Еще сантиметр. Осторожно держа бутылку, Джесс стукнула еще раз. Готово: она аккуратно вытащила остаток пробки из горлышка и протянула бутылку мистеру Николсу.

Он посмотрел на бутылку, затем на Джесс. Она вернула ему ботинок.

– Ух ты! Вы очень полезны в хозяйстве.

– Еще я умею вешать полки, перестилать гнилые половицы и менять вентиляторный ремень на связанные колготки.

– Серьезно?

– Насчет ремня – нет. – Она забралась в машину и взяла у него пластиковый стаканчик с вином. – Как-то раз попробовала. Колготки порвались, не успели мы проехать и тридцати ярдов. Отличные теплые колготки из «Маркс и Спенсер». – Она сделала глоток. – И в машине несколько недель воняло горелыми колготками.

Норман заскулил во сне.

– Перемирие. – Мистер Николс поднял свой стаканчик.

– Перемирие. Надеюсь, вы не сядете за руль в ближайшее время? – Джесс подняла свой.

– Не сяду, если вы не сядете.

– Очень смешно.

И внезапно вечер стал чуть менее омерзительным.