11. Эд

Эдварду Николсу понадобилось минут пятнадцать, после того как он покинул район Дейнхолл, чтобы спросить себя, какого черта он только согласился отвезти свою сварливую уборщицу, двух ее чудаковатых детей и огромного вонючего пса до самой Шотландии. О чем он вообще думал? Он так и слышал скептический голос Джеммы:

– Ты везешь незнакомую девочку и ее семью на другой конец страны и называешь это «чрезвычайными обстоятельствами». Ясно. – (Он явственно услышал кавычки. Пауза.) – Она симпатичная?

– Кто?

– Мать. Большие сиськи? Длинные ресницы? Девица в беде?

– Дело не в этом. Э-э-э… – Эд не мог толком ответить, пока они сидели в машине.

– То есть «да»? – Джемма глубоко вздохнула. – Сколько можно, Эд!

Завтра он заедет к ним с утра пораньше, извинится и сошлется на неотложные дела. Она поймет. Наверное, ей тоже не хочется ехать в одной машине с едва знакомым человеком. Она не слишком обрадовалась его предложению.

Он даст денег на поезд ребенку. В конце концов, не его вина, что эта женщина – Джесс? – решила прокатиться на незастрахованной машине с просроченным акцизным диском. Если посмотреть со стороны – копы, чудаковатые дети, ночная прогулка, – от нее только и жди неприятностей. А Эду Николсу вполне хватало своих.

С этими мыслями он умылся, почистил зубы и уснул так крепко, как не спал несколько недель.

Он притормозил у калитки вскоре после девяти. Эд собирался приехать раньше, но забыл, где расположен дом. Район был настоящим лабиринтом однотипных улиц, и Эд вслепую колесил почти тридцать минут, пока не опознал Сикоув-авеню. И то лишь по пабу.

Утро было сырым и тихим, воздух – тяжелым от влаги. Улица была пустынной, не считая рыжего кота, который шагал по мостовой, выгнув хвост вопросительным знаком. При свете дня Дейнхолл казался чуть менее недружелюбным, но Эд все равно поймал себя на том, что дважды проверил, запер ли машину.

Он поднял взгляд на окна, надеясь, что нашел нужный дом. Одну из комнат второго этажа украшали белые и розовые флажки; на переднем крыльце безжизненно висели две корзины для цветов. На соседней дорожке стояла машина под брезентом. Но настоящая примета медленно бродила по садику в переднем дворе и остановилась, только чтобы задрать ногу над детским велосипедом. О господи! Этот пес. Огромный. Эд вспомнил, как он развалился на заднем сиденье его автомобиля вчера вечером. Когда Эд утром садился в машину, в ней еще попахивало.

Он осторожно открыл задвижку калитки, опасаясь реакции пса, но тот лишь повернул свою огромную голову без малейшего проблеска интереса, поплелся в тень чахлого дерева и плюхнулся на бок, лениво подняв ногу, как будто смутно надеялся почесать себе живот.

– Ну, я пошел, спасибо, – сказал Эд.

Он прошел по дорожке и остановился у двери. Он заранее заготовил свою маленькую речь.

«Привет, мне очень жаль, но у меня возникли неотложные дела на работе и, боюсь, в ближайшие пару дней мне не выбраться. Но я с радостью внесу вклад в фонд олимпиады вашей дочери. По-моему, просто замечательно, что она так усердно учится. Итак, вот деньги ей на билет».

Сегодня утром это звучало чуть менее убедительно, чем вчера вечером, но ничего не поделаешь. Он собирался постучать, когда увидел приколотую к двери записку, трепетавшую на ветру.

Когда он выпрямился, дверь отворилась. На пороге стояла девочка.

– Мы уже собрались, – произнесла она, щурясь и наклонив голову набок. – Мама сказала, что вы не приедете, но я знала, что вы приедете, и запретила ей разбирать чемоданы до десяти часов. А вы справились на пятьдесят три минуты быстрее, что приблизительно на тридцать три минуты превосходит мою оценку.

Эд моргал.

– Мама! – Девочка распахнула дверь.

Джесс стояла в коридоре, словно застыла на полпути. На ней были обрезанные джинсы и рубашка с закатанными рукавами. Волосы заколоты. Не похоже, чтобы она собиралась проехать через всю страну.

– Привет, – неловко улыбнулся Эд.

– О! Да.

Джесс покачала головой. Эд понял, что девочка сказала правду: она на самом деле не верила, что он приедет.

– Извините, что не предлагаю кофе – избавилась от остатков молока вчера перед отъездом.

Прежде чем Эд успел ответить, мимо прохромал паренек, потирая глаза. Его лицо еще было распухшим и напоминало импрессионистский пейзаж в фиолетовых и желтых тонах. Эд уставился на гору вещевых и мусорных мешков в прихожей и спросил:

– Что из этого мы берем?

– Все, – ответила девочка. – И я упаковала одеяло Нормана.

Джесс настороженно смотрела на Эда. Он попытался открыть рот, но не смог издать ни звука. Весь коридор был заставлен потрепанными книгами в мягких обложках. Почему-то это его удивило.

– Мистер Николс, возьмите эту сумку, пожалуйста. – Девочка подтащила к нему сумку. – Я уже пыталась ее поднять, потому что Никки пока нельзя носить тяжести, но сил не хватило.

– Конечно. – Он машинально нагнулся и на мгновение замер, прежде чем поднять сумку. «Как же быть?»

– Мистер Николс… – Джесс встала перед ним. Похоже, ей тоже было не по себе. – Насчет этой поездки…

Передняя дверь внезапно распахнулась. Женщина в тренировочных штанах и футболке замахнулась на Эда бейсбольной битой.

– А НУ ПОЛОЖИ! – прорычала она. Он замер. – РУКИ ВВЕРХ!

– Нат! – крикнула Джесс. – Не трогай его!

Эд медленно поднял руки и повернулся лицом к фурии.

– Что за… – Женщина смотрела мимо Эда. – Джесс? О господи! Я думала, у тебя в доме кто-то есть.

– Конечно есть. Я!

Женщина опустила биту и в ужасе уставилась на Эда:

– О боже! Это… Ради бога, простите. Знаете, я увидела переднюю дверь и подумала, что вы взломщик. Я думала, вы… сами знаете кто. – Она нервно засмеялась и в отчаянии посмотрела на Джесс, словно Эда рядом не было.

Эд выдохнул. Женщина убрала биту за спину и попыталась улыбнуться:

– Вы же знаете, что это за район…

Эд отступил и осторожно кивнул:

– Все в порядке… Я только схожу за телефоном. Оставил в машине.

Он с поднятыми руками протиснулся мимо нее и пошел по дорожке. Открыл и закрыл дверцу машины, снова запер ее, чтобы занять руки. Эд пытался мыслить здраво, несмотря на гул в ушах. «Просто садись и уезжай, – произнес внутренний голос. – Вы с ней больше не пересечетесь. Немедленно уезжай».

Эд любил порядок. Он предпочитал знать, что ждет дальше.

Все в этой женщине говорило о своего рода… беспредельщине, которая действовала ему на нервы.

Эд пошел по дорожке, пытаясь подобрать нужные слова. Приблизившись к дому, он услышал разговор за полузакрытой дверью. Голоса разносились по садику.

– Я ему откажу.

– С какой стати, Джесс? – Голос парня. – Почему?

– Потому что это слишком сложно. Я работаю на него.

– Ты убираешься у него в доме. Это не одно и то же.

– Тогда потому, что мы его не знаем. Нельзя учить Танзи не садиться в машину к незнакомым мужчинам, а делать совершенно противоположное.

– Он носит очки. Вряд ли он серийный убийца.

– Расскажи это жертвам Денниса Нильсена. И Гарольда Шипмана.

– Ты знаешь слишком много серийных убийц.

– Мы натравим на него Нормана, если он сделает что-нибудь плохое. – Снова голос мальчика.

– Ну конечно. Ведь Норман так самоотверженно защищает нашу семью.

– Но мистер Николс этого не знает.

– Послушай! Он чужой человек. Вчера он помог нам и немного увлекся. Он явно не хочет никуда ехать. Мы… мы просто осторожно поговорим с Танзи.

Танзи. Эд смотрел, как она бегает по заднему двору и волосы развеваются у нее за спиной. Смотрел, как пес ковыляет к двери – не то пес, не то як, – оставляя за собой прерывистую нитку слюны, словно улитка.

– Я стараюсь его измотать, чтобы он проспал большую часть поездки. – Танзи встала перед ним, задыхаясь.

– Хорошо.

– Я правда разбираюсь в математике. Мы едем на олимпиаду, чтобы я могла выиграть деньги и поступить в школу, где смогу решать задачи продвинутого уровня. Угадайте, как меня зовут в двоичном коде?

Эд взглянул на нее:

– Танзи – твое полное имя?

– Нет. Но все зовут меня Танзи.

Он надул щеки и выдохнул:

– Гм. Ладно. 01010100 01100001 01101110 01111010 01101001 01100101.

– Вы сказали 1010 в конце? Или 0101?

– 1010. Ха!

Они с Ронаном любили эту игру.

– Круто! Все правильно. – Она прошла мимо него и толкнула дверь. – Я ни разу не была в Шотландии. Никки уверяет, что там бродят стада диких хаггисов. Но это же неправда?

– Насколько я знаю, в наши дни все хаггисы домашние.

Танзи уставилась на него, улыбнулась и негромко зарычала.

И Эд Николс понял, что едет в Шотландию.

Он распахнул дверь, и женщины замолчали. Они опустили взгляд на сумки, которые он взял обеими руками.

– Мне нужно кое-что уладить перед отъездом. – Дверь болталась за его спиной. – И вы забыли Гэри Риджуэя. Убийцу из Грин-Ривера. Но вам нечего бояться. Они все были близорукими. А я дальнозоркий.

Ушло три четверти часа, только чтобы выехать из города. Сломанные светофоры на вершине холма в сочетании с пасхальными выходными превратили шоссе в медлительную и очень раздраженную гусеницу. Джесс сидела на соседнем сиденье, смущенно молчала и сжимала ладони коленями. Наверное, знала, что Эд подслушал весь разговор. Кажется, она не сказала ни слова с момента отъезда.

Танзи сидела по одну сторону от пса, мальчик – Никки – по другую. Эд включил кондиционер, но от пса все равно воняло. Пришлось выключить кондиционер и открыть все четыре окна. Неловкое молчание нарушало только непрерывное щебетание Танзи.

– Вы уже бывали в Шотландии?

– Откуда вы родом?

– У вас есть там дом?

– А почему тогда вы живете здесь?

Эд ответил, что ему надо разобраться с работой. Это проще, чем сказать: «Я жду, когда мне предъявят обвинение и посадят в тюрьму лет на семь».

– У вас есть жена?

– Больше нет.

– Вы ей изменяли?

– Танзи, – одернула Джесс.

Эд заморгал. Взглянул в зеркало заднего вида:

– Нет.

– В «Шоу Джереми Кайла» мужчины всегда изменяют. Иногда у них рождаются дети на стороне, приходится делать анализ ДНК, и если результат положительный, у женщин явно чешутся руки. Но чаще всего они плачут. – Танзи сощурилась, глядя в окно. – Головой надо было думать. У мужчин есть дети от других женщин. Или бывшие подружки. Так что, по статистике, измена не за горами. Но женщины, похоже, не разбираются в статистике.

– Я не смотрю «Шоу Джереми Кайла», – сказал Эд, глянув на навигатор.

– Я тоже не смотрю. Только в гостях у Натали, когда мама работает. Натали включает запись и идет убираться, чтобы посмотреть шоу вечером. У нее сорок семь выпусков на жестком диске.

– Танзи! Не мешай мистеру Николсу вести машину.

– Ничего страшного.

Джесс теребила прядь волос. Она забралась на сиденье с ногами. Эд терпеть не мог, когда на сиденье забираются с ногами. Даже если без обуви.

– И почему жена вас бросила?

– Танзи!

– Я веду себя вежливо. Ты говорила, что вести вежливую беседу – это хорошо.

– Простите, – сказала Джесс.

– Не стоит извинения. – Эд посмотрел на Танзи в зеркало заднего вида. – Моя жена считала, что я слишком много работаю.

– В «Шоу Джереми Кайла» такого не говорят.

Пробка рассосалась, и они выехали на шоссе с разделительной полосой. Эд прибавил скорость. День был чудесный, и ему хотелось выбрать прибрежную дорогу, но он опасался снова попасть в пробку. Пес скулил, мальчик играл в «Нинтендо» с выключенным звуком, сосредоточенно опустив голову, а Танзи постепенно притихла. Эд включил радио – канал с хитами – и на мгновение поверил, что все будет хорошо. Это всего лишь один день его жизни, если не торчать в пробках. Всяко лучше, чем сидеть дома.

– Навигатор считает, что через восемь часов мы будем на месте, если не застрянем в пробке, – сказал Эд.

– По шоссе?

– Ну да. – Он покосился налево. – Даже у топовой модели «ауди» нет крыльев. – Эд попытался улыбнуться, чтобы показать Джесс, что шутит, но она не улыбнулась в ответ.

– Э-э-э… Есть одна проблема.

– Проблема?

– Танзи тошнит, если ехать слишком быстро.

– «Быстро» – это сколько? Восемьдесят миль в час? Девяносто?

– Ммм… Пятьдесят, если честно. Или даже сорок.

Эд посмотрел в зеркало заднего вида. Кажется, девочка немного побледнела? Она смотрела в окно, положив руку на голову пса.

– Сорок? – Эд притормозил. – Вы шутите? Вы предлагаете ехать в Шотландию по проселочным дорогам?

– Нет. То есть может быть. Послушайте, возможно, Танзи уже переросла это. Но она редко ездит на машине, и у нас были с этим большие проблемы, и… Я просто не хочу испачкать вашу красивую машину.

Эд снова посмотрел в зеркало заднего вида:

– Мы не можем ехать проселочными дорогами – это нелепо. Придется несколько дней добираться до места. Ничего не случится. Машина совсем новая. У нее титулованная подвеска. В ней никого никогда не тошнит.

Джесс смотрела прямо перед собой:

– Полагаю, у вас нет детей?

– А почему вы спрашиваете?

– Просто так.

На дезинфекцию и мытье заднего сиденья шампунем ушло двадцать пять минут, и с тех пор Эд чувствовал слабый запах рвоты каждый раз, когда заглядывал в салон. Ведро Джесс одолжила на бензоколонке, шампунь нашла в одной из сумок детей. Никки сидел на обочине рядом со станцией техобслуживания, нацепив огромные солнечные очки, а Танзи обнимала собаку и прижимала ко рту скомканный платок, словно чахоточная.

– Ради бога, простите, – повторяла Джесс. У нее были закатаны рукава, на лице застыло угрюмое сосредоточенное выражение.

– Все в порядке. Вы чистите машину, не я.

– Я заплачу, чтобы ее как следует отмыли.

Эд поднял бровь. Он раскладывал на сиденье пластиковый пакет для мусора, чтобы дети не промокли, когда сядут обратно.

– Ну, то есть сама ее отмою. В любом случае, в ней будет лучше пахнуть.

Через некоторое время они забрались обратно в машину. О запахе никто не упоминал. Эд опустил окно до упора и взялся за навигатор.

– Итак, – начал он, – мы едем в Шотландию. По проселочным дорогам. – Он нажал кнопку «место назначения». – Глазго или Эдинбург?

– Абердин.

Эд посмотрел на Джесс.

– Абердин. Ну конечно. – Он обернулся, стараясь не выдавать своего отчаяния. – Все довольны? Вода? Пластиковый пакет на сиденье? Гигиенические пакеты на месте? Хорошо. Тогда в путь.

Выезжая на дорогу, Эд услышал голос сестры. «Ха-ха-ха, Эд. ПОЛУЧИЛ?»

Вскоре после Портсмута пошел дождь. Эд ехал по проселочным дорогам с постоянной скоростью тридцать восемь миль в час, и дождь моросил на него сквозь последние полдюйма окна, закрыть которые Эд был не в силах. Ему приходилось сосредоточенно следить, чтобы не вдавить педаль газа. Езда на столь степенной скорости действовала на нервы – как невозможность почесать там, где чешется. В конце концов Эд включил систему автоматического поддержания скорости.

Никки заснул. Джесс что-то пробормотала насчет того, что он только вчера вышел из больницы. Эду захотелось спросить, что случилось, но стоит ли выяснять, насколько глубоко эта семья увязла в неприятностях?

Учитывая черепашью скорость, у него было время украдкой изучить Джесс. Она молчала и в основном смотрела в сторону, словно Эд ее раздражал. Теперь он вспомнил, как она со вздернутым подбородком (она была невысокой) и немигающим колючим взглядом требовала денег в коридоре. А потом он вспомнил, как она вела себя в баре, как ей пришлось нянчиться с ним всю дорогу домой. Похоже, она до сих пор считает его козлом. Забей, сказал он себе. Два, максимум три дня. И ты никогда их больше не увидишь. Будь с ними мил.

– Итак… вы убираетесь во многих домах?

Она немного нахмурилась:

– Да.

– У вас много постоянных клиентов?

– Это загородный комплекс.

– Вы… Вы хотели этим заниматься?

– Хотела ли я стать уборщицей? – Она подняла бровь, как бы спрашивая, не шутит ли он. – Гм, нет. Я хотела стать профессиональным аквалангистом. Но родилась Танзи, а детские коляски плохо держатся на плаву.

– Ладно, это был дурацкий вопрос.

Джесс потерла нос:

– Да, это не работа моей мечты. Но она не так уж плоха. Я могу уделять время детям, и мне нравится большинство людей, у которых я убираюсь.

Большинство.

– На это можно прожить?

Она резко повернула голову:

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что сказал. На это можно прожить? Дело прибыльное?

Джесс замкнулась.

– Нам хватает.

– Нет, не хватает, – заявила Танзи с заднего сиденья.

– Танзи!

– Ты всегда говоришь, что у нас нет денег.

– Это лишь фигура речи. – Джесс покраснела.

– А вы чем занимаетесь, мистер Николс? – спросила Танзи.

– Я работаю на компанию, которая выпускает программное обеспечение. Ты знаешь, что это такое?

– Конечно.

Никки поднял взгляд. Эд наблюдал в зеркало заднего вида, как он снимает наушники. Заметив, что за ним следят, парень отвернулся.

– Вы разрабатываете игры?

– Нет, не игры.

– А что?

– Ну, последние пару лет мы работаем над программой, которая, надеюсь, приблизит общество без наличных денег.

– Как это?

– Ну, когда вы что-то покупаете или оплачиваете счет, вы просто помахиваете телефоном, в котором есть что-то вроде штрихкода, и за каждую транзакцию платите крошечную сумму денег, примерно одну сотую фунта.

– Придется платить, чтобы заплатить? – спросила Джесс. – Это никому не понравится.

– А вот и нет. Банки это обожают. Торговцам это нравится, поскольку одна универсальная система идет на смену картам, наличным, чекам… и транзакция обходится дешевле, чем при оплате кредитными картами. Так что это выгодно обеим сторонам.

– Некоторые из нас платят кредитными картами только в безвыходной ситуации.

– Тогда программа будет привязана к банковскому счету. Вам ничего не придется делать.

– То есть если каждый банк и торговец возьмет на вооружение вашу систему, у нас не останется выбора.

– До этого еще далеко.

Повисла короткая пауза. Джесс подтянула колени к подбородку и обхватила их руками.

– То есть, в сущности, богатые – банки и торговцы – станут еще богаче, а бедные еще беднее.

– Ну, в теории – возможно. Но в этом вся прелесть. Сумма такая крошечная, что вы ничего не заметите. И это будет очень удобно.

Джесс пробормотала что-то неразборчивое.

– Сколько, вы сказали? – спросила Танзи.

– Примерно одна сотая фунта за транзакцию. Чуть меньше пенни.

– Сколько транзакций в день?

– Двадцать? Пятьдесят? У всех по-разному.

– Итого пятьдесят пенсов в день.

– Именно. Пустяки.

– Три с половиной фунта в неделю, – сказала Джесс.

– Сто восемьдесят два фунта в год, – подсчитала Танзи. – Смотря насколько меньше пенни. И не високосный ли год.

Эд оторвал одну руку от руля.

– Максимум. Даже для вас это не так уж и много.

Джесс развернулась на сиденье:

– Что можно купить на сто восемьдесят два фунта, Танзи?

– Две пары школьных брюк в супермаркете, четыре школьные блузки, пару обуви. Спортивный костюм и пять пар белых носков. Если покупать в супермаркете. Итого восемьдесят пять фунтов девяносто семь пенсов. На сто фунтов можно купить продуктов на девять целых две десятых дня или меньше, если ожидаются гости и мама купит бутылку вина. Магазинной марки. – Танзи минуту подумала. – Или уплатить месячный муниципальный налог на собственность категории D. Мама, у нас ведь категория D?

– Да. Если не поменяли.

– Или провести три дня на базе отдыха в Кенте. Вне сезона. Сто семьдесят пять фунтов, включая налог на добавленную стоимость. – Танзи наклонилась вперед. – Мы отдыхали там в прошлом году. Нам добавили бесплатную ночь за то, что мама подшила хозяину занавески. А еще там была водяная горка!

Повисла короткая пауза.

Эд собирался заговорить, когда Танзи просунула голову между передними сиденьями.

– Или целый месяц убирать пятикомнатный дом, включая стирку простыней и полотенец, по текущим маминым расценкам. Плюс-минус фунт. – Она удовлетворенно откинулась на спинку сиденья.

Они проехали три мили, повернули направо на Т-образном перекрестке, затем свернули налево на узкий проселок. Эд временно лишился дара речи. Никки снова надел наушники и отвернулся. Солнце ненадолго скрылось за облаком.

– И все же, – произнесла Джесс, закинув босые ноги на приборную панель, и наклонилась, чтобы включить музыку, – давайте надеяться, что у вас все получится.