Глава 25
Полчаса спустя снова раздается стук в дверь, на этот раз быстрый и резкий, и тут же входит медсестра.
Я сперва думаю, что сейчас будет ужин, и в животе у меня урчит. Однако сестра без тележки, да и запахов из коридора не слышно.
– К вам пришел молодой человек. Назвался Мэттом Ридаутом. Просит его принять.
Я изумленно моргаю. Имя мне незнакомо.
– Он из полиции?
– Понятия не имею, лапуль, он в штатском.
Я хочу попросить ее узнать, кто он и зачем пришел, но она нетерпеливо постукивает ногой и явно очень занята, так что я решаю выяснить все самостоятельно.
– Пригласите его, пожалуйста.
– Только у него полчаса, – предупреждает она. – Часы посещений заканчиваются в четыре.
– Хорошо.
Что там хорошо, просто отлично. Есть железный повод свернуть разговор.
Я сажусь, заворачиваюсь в Нинин кардиган, убираю с лица волосы. Вообще говоря, я почти в буквальном смысле «упала с самосвала, тормозила головой», но надо хотя бы из самоуважения изобразить, что привожу себя в порядок.
Из коридора доносятся шаги, а потом робкий стук.
– Заходите.
В палату входит парень. Примерно моего возраста, может, чуть помладше. В джинсах и линялой футболке. Куртку перебросил через руку и явно мается в тропической больничной жаре. У него довольно неухоженная борода и коротко остриженные волосы – не то чтобы прямо совсем под машинку, а как у римского солдата, плотно прилегающие к голове кудри.
Однако в первую очередь я замечаю не это, а заплаканные глаза.
С минуту я смотрю на него, потеряв дар речи. Он тоже – стоит в дверях, сунув руки в карманы, и смотрит в упор, потрясенный увиденным.
– Вы не из полиции, – глупо констатирую я наконец.
Он чешет затылок.
– Я… меня Мэтт зовут. Я… – Губы у него кривятся, он делает глубокий вдох и произносит, тщательно формулируя: – Я должен был быть у Джейм-са шафером.
Я молчу. Прижимаю к горлу Нинину кофту, как броню. Парень застыл в дверях. Потом по носу у него скатывается слеза, и он яростно утирает ее рукавом. Я выхожу из транса.
– Заходите, пожалуйста, присаживайтесь. Пить хотите?
– Виски есть? – спрашивает он с нервным смешком.
Я тоже пытаюсь засмеяться, но издаю звук, скорее похожий на кашель.
– Увы. Только вода и чай-кофе из автомата. Рекомендую воду.
– Не надо, – говорит он, – спасибо.
Подтаскивает к моей кровати пластиковый стул, садится и тут же вскакивает.
– Слушай, извини, зря я приперся, чем только думал, пойду я…
– Нет!
Я вдруг неожиданно для самой себя хватаю его за руку. Тут же отпускаю, словно обжегшись. Что на меня нашло?!
– Извини… Я просто хотела…
А что я хотела-то? Сама не знаю. Просто чтобы он не уходил. Он друг Джеймса.
– В общем, останься, пожалуйста.
Пару секунд он стоит, глядя на меня сверху вниз, потом коротко кивает и садится.
– Ты извини… я не ожидал, ты выглядишь как будто…
Как будто меня избили до полусмерти, а потом кое-как подлатали, чтобы жива осталась. Я его понимаю. Сама в шоке.
– На самом деле все не так плохо, – заверяю я и даже улыбаюсь. – Просто синяки и царапины.
– Фингалы жуткие, – признается Мэтт. – Я по работе видал много случаев домашнего насилия, но чтобы такое…
– Ну да, фингалы роскошные. Зато не болят.
Молчим.
– Знаешь, я подумал, сбегаю-ка я все-таки за кофе. Тебе принести?
– Нет, спасибо.
Я заныкала полстакана того, что принесла утром Ламарр. Все-таки до бурды из местного автомата я еще не докатилась.
Мэтт неловко поднимается на ноги и выходит. Я замечаю, как напряжены его плечи. Он исчезает в коридоре, и я даже подозреваю, что сбежит. Однако он возвращается.
– Начнем заново? – предлагает он, опускаясь на стул. – Первую попытку знакомства я, конечно, слил. Ты ведь Лео, да?
Я почти вздрагиваю, услышав имя, которым меня звал только Джеймс.
– Да. А что, Джеймс обо мне рассказывал?
– Ну, немного. Я знаю, что ты у него… вроде как первая любовь?
Почему-то от этих слов у меня дрожит губа, и я глотаю слезы. Ответить я не могу, так что просто киваю.
– Охренеть… – Мэтт опускает голову, пряча лицо в ладонях. – Знаешь, я… я до сих пор не могу поверить. Я же с ним пару дней назад разговаривал. Ну, то есть я был в курсе, что не все гладко, но такое…
Не все гладко? У меня на языке вертится много вопросов, однако я не смею их задать, к тому же Мэтт продолжает:
– Извини, что вломился без приглашения. Если бы я знал, как тебе досталось… Медсестра ничего не сказала! Я просто спросил, можно ли к тебе, а она такая сразу: «Я сейчас выясню». Просто мама Джеймса сказала, что ты была с ним… когда он… – Мэтт сглатывает и заставляет себя произнести: – Когда он умер. А я знаю, как много ты для него значила, и хотел…
Он снова замолкает, склоняется над стаканчиком с кофе, и я вижу, что он плачет, безуспешно пытаясь это скрыть.
– Извини, – хрипло произносит он через некоторое время и откашливается. – Я только вчера вечером узнал. И пока… не могу привыкнуть. Все казалось, что это какая-то ошибка, но вот увидел тебя в таком состоянии… и все сразу стало реальным.
– А откуда… откуда ты знаешь Джеймса?
– Мы вместе учились в Кембридже. Оба увлекались театром – ну, в смысле играли. – Мэтт утирает лицо рукавом и говорит уже спокойнее: – Разумеется, из меня актер был никудышный; к счастью, я это вовремя понял. На фоне Джеймса я смотрелся особенно паршиво. Нет способа выявить подделку лучше, чем положить рядом настоящий бриллиант.
– И вы сохранили дружбу после универа?
– Ну да. Я ходил к нему на спектакли. Все наши сокурсники пошли в бизнес и на госслужбу, а он – на сцену. И я им горжусь. Он не продавался, всегда слушал свое сердце.
Я медленно киваю. Вот это уже мой Джеймс. Вот таким я его знала. Совсем не похожим на тот образ, который вырисовывался со слов Клэр и Фло. Я думала, он действительно так изменился. Возможно, я поторопилась с выводами.
– Так что случилось? – спросил Мэтт. – Там… в доме. Я уже понял, что ружье случайно выстрелило, но как Джеймс вообще туда попал?
– Не знаю. – Я закрываю глаза, машинально трогаю пропотевшую повязку на лбу. – У меня не было возможности его спросить. Мы подумали, что к нам влез кто-то чужой. Может, это розыгрыш был? Жених тайком является на девичник и ныряет в постель к невесте…
– Нет. – Мэтт качает головой. – Он точно не поехал бы сам. Скорее его позвали.
– Почему ты так думаешь?
– Ну, во-первых, потому что вламываться без приглашения на девичник – это пошло. Надо быть полным придурком, чтобы испортить невесте последнюю вечеринку незамужней жизни.
В общем-то, в его словах есть правда. Но это не единственный аргумент, и я молча жду.
– А во-вторых… я уже говорил, у них не все было гладко.
– Что?!
Это вырвалось у меня помимо моей воли и получилось слишком громко, слишком эмоционально. Мэтт удивленно вскидывает взгляд.
– Ну… не то чтобы я хотел сделать из мухи слона, но они действительно не особо ладили. Клэр разве не говорила?
– Нет. По крайней мере, мне.
Я пытаюсь припомнить, как Клэр отзывалась о Джеймсе, но ничего такого в голову не приходит, один сахар. И это же Клэр. Она никогда бы не призналась, что у нее проблемы. Фасад должен быть идеальный.
– А что значит «не ладили»?
– Ну, не знаю… – Мэтт неловко мнется. – Джеймс не то чтобы горел желанием это обсуждать. Наверное, обычный предсвадебный мандраж. Я уже много друзей проводил к алтарю и знаю, как оно бывает. Нормальные девчонки превращаются в истеричек, одержимых всей этой мишурой: платье, фата, приглашения, фотограф, голуби и остальная пурга… Все на нервах, всюду сует нос родня, лезут с советами друзья, все начинают ругаться, из какой-нибудь ерунды вырастают настоящие драмы…
– Так почему, ты думаешь, он приехал?
– Не знаю. У меня только одна версия – его позвали.
– Позвали?! Но кто мог его позвать?
Действительно, кто? Клэр? Нет, точно не она. Уж она-то знала, что нас с ним нельзя сводить в замкнутом пространстве даже на час, не то что на день. Ничего хорошего из этого бы не вышло – либо я сбежала бы, хлопнув дверью, либо мы с ним переругались бы до полной утраты человеческого облика. Клэр это знала, именно поэтому она и не стала звать меня на свадьбу. Нет, позвать мог только кто-то другой – по злобе или по незнанию. Клэр это ни к чему. Зачем портить себе девичник?
Фло решила пошутить? Она не в курсе о нас с Джеймсом. Вполне могла придумать «достойное завершение идеального праздника». В конце концов, Мелани уехала, так что одна комната пустовала. И это объяснило бы ее последующий нервный срыв: она чувствует вину не только за то, что шутила с ружьем, которое оказалось заряженным, но и за то, что Джеймс вообще появился в доме.
Но тогда бы она не перепугалась так, услышав шаги по коридору. Не стала бы спускать курок и вообще за ружье хвататься. Я видела ее лицо, страх был неподдельным. Либо она чокнутая, либо фантастически гениальная актриса.
Том? Мог ли он настолько разозлиться из-за ссоры с Брюсом, что захотел поставить Джеймса под удар? Нина? Могло ли ее жестокое чувство юмора подсказать ей такую шутку? Но зачем? Какая им от этого польза?
Я покачала головой. Так можно и до паранойи докатиться. Никто из нас не звал Джеймса. Никто. Иначе до выстрела просто не дошло бы.
– Ты ошибаешься, – говорю я. – Наверняка ошибаешься. Думаю, он сам решил приехать. Если они с Клэр ссорились, это мог быть шаг к примирению. Он же всегда был немного…
– …немного дурачком? – заканчивает за меня Мэтт и нервно усмехается. – Может, ты и права. Он редко продумывает ходы наперед. То есть… – Его кулак сжимается на колене. – То есть продумывал.
И опять мы молчим.
– Один раз в универе под Рождество он влез на стену и надел всем горгульям красные шапки с помпончиками, – вспоминает Мэтт. – Идиот. Мог так по-дурацки погибнуть…
Последнее явно сорвалось с его губ необдуманно, и он болезненно морщится и встает.
– Мне пора. Я… желаю тебе скорейшего выздоровления.
– Спасибо. – И я заставляю себя все-таки сказать это, чтобы потом не жалеть: – Ты еще придешь?
– У меня утром поезд в Лондон. Но я бы хотел еще увидеться.
На моей карте висит ручка, и он записывает свой номер на единственной годящейся для этого поверхности – на боку своего стаканчика из-под кофе.
– Кстати, ты была права. – Мэтт бережно ставит стакан мне на тумбочку. – В смысле, когда рекомендовала мне воду. Пока, Лео.
– Пока.
Он аккуратно прикрывает за собой дверь. Я смотрю, как его силуэт исчезает в коридоре. И странное дело – я ведь привыкла жить в одиночку и здесь, в больнице, с самого начала только и мечтаю побыть одна, без назойливого внимания окружающих… тем не менее с уходом Мэтта мне становится как-то пусто и грустно. Очень странное, незнакомое ощу-щение.
