Глава 13
Дневник Илоны. Часть 1

Итак, мне семнадцать. И папа подарил мне этот розовый (розовый!) блокнот с надписью «Дневник». Папа может просто так купить мне сумочку от Тиффани, но в день рождения обязательно вручит что-нибудь «со смыслом». Теперь смысл таков: в твоей золотой головке, Илона, слишком много сумбура. Давай, выливай все на бумагу, наводи порядок. Слушаюсь, папочка! Мой любимый папочка… Оторвал взгляд от бумаг, улыбаешься. Знаешь же, что специально села в гостиной, чтобы ты из своей библиотеки видел: я пользуюсь твоей книжицей! Я навожу порядок!

Знаю, почему ты подарил мне дневник. Я стала избегать тебя. Да что там – я стала избегать всех. Все началось с Марка и Влады, еще полтора месяца назад. Как-то вечером мы сидели с Марком у камина. Я смотрела на огонь и болтала о какой-то ерунде, а потом спросила Марка о чем-то, и он не ответил. Я повторила вопрос – тишина. Тогда я обернулась и увидела, что Марк больше не смотрит на огонь. Он сидел вполоборота, положив локоть на спинку кресла, и глядел в приоткрытую дверь. Марк был так поглощен происходящим, что пришел в себя, только когда я выглянула, чтобы узнать, в чем дело. Оказалось, Марк смотрел на Владу. Она стояла в гостиной, обвязанная фартуком с изображением клубники, и сама выглядела как клубника – со взбитыми сливками. Светлые волосы заколоты сексуально-небрежно, белая ровная кожа (пока еще без солнечных ожогов и полосок от купальника)), красные губы в улыбке, румянец – никак обсуждали с Симой парней.

Я в недоумении посмотрела на Марка, и он отвел взгляд. Замечу, это крайне редкое зрелище – Марк, отводящий взгляд. Он попытался сказать что-то отвлеченное, но это только подтвердило мою ошеломительную догадку. Марк запал на Владу.

Честно говоря, меня это задело. Во-первых, у него появился секрет. А во-вторых, мой любимый брат, лучший парень на свете влюбился в малолетку. Я ничего не имею против Влады, она забавная, милая, мне даже нравятся фото, которые она делает, но Марк, на мой взгляд, достоин большего. Кого-то вроде меня, только без примеси Аркаевской крови)))

После этого пару дней я даже разговаривать с ним не хотела, но потом… я просто увидела, как ему сложно. Марка совсем не радовало то, что он чувствует, скорее, причиняло боль: любовь оказалась не взаимной. Влада слишком маленькая, она даже представить не в состоянии, что Марк может испытывать к ней какие-либо чувства, кроме братских. А его это просто убивает. Меня – уже тоже. Ну, влюбился, с кем ни бывает, чего так страдать?

– Ей пятнадцать! – ругается на меня Марк.

– Это ненадолго, – парируя я.

– Она моя сводная сестра!

– У вас нет ни капли общей крови.

– Это неправильно! – Марк вскакивает с кресла.

Я пожимаю плечами.

– Жалкий аргумент.

Недавно зачитала ему в словаре: инцест – половая связь между кровными родственниками. «Кровными» выделила интонацией. Я, правда, не заметила, что в этой комнате находилась и Влада. К счастью, она была в наушниках и вряд ли слышала. Но Марк придвинулся ко мне и сказал: если это повторится еще раз, я могу забыть о том, что у меня есть брат. Вот дурень!

Подумать только: Марк влюбился в свою сестру! Хорошо, что хоть не в меня))

Как известно, лучший способ избавиться от соблазна – поддаться ему. Через несколько недель после моего «открытия» я подговорила Марка и Владу сбежать на Невестину ночь, а потом «случайно» затерялась в толпе, предоставив Марку возможность насладиться зрелищем вместе со своей недогадливой возлюбленной.

Утром я спросила, целовался ли он с Владой. Марк поднял на меня такой взгляд, словно я воткнула ему в руку гвоздь и немного там поковыряла. А я сказала: глупо. Невестина ночь – самое лучшее время для поцелуев. Во-первых, романтично. А во-вторых, всегда можно пойти на попятную. Алкоголь, к примеру, является оправданием для случайной связи, так чем не оправдание массовые поцелуи? Думаю, такое зрелище действует похлеще алкоголя.

Перечитываю написанное и выходит, что для меня Невестина ночь – простая забава, но это не так. Я думаю, что мое поколение недооценивает этот обряд. Все свели к интиму. Обряду около сотни лет, так что наверняка для предков нынешней деревенщины он значил куда больше. Что стоило возлюбленному двадцать, тридцать, пятьдесят лет назад поцеловать девушку на виду у всех – более того, когда все смотрели именно на него? Это было как настоящее признание любви – крепче штампа в паспорте (если допустить, что штамп может быть признанием). Даже – чем клятва в церкви. Я сказала, что когда-нибудь тоже поцелую своего возлюбленного в Невестину ночь – и тогда Марк может быть уверен, что мой избранник станет его родственником. Марк сказал, что иногда я до жути старомодна. Может быть. Но он – тоже.

Марк любит меня со всеми моими крайностями. Что говорить – и я люблю его. Со всей его одной крайностью. Это пытка: смотреть, как Марк смотрит на Владу. В его глазах столько тоски, как у щенка… Я знаю своего братишку, факт их мнимого родства будет долго терзать его душу. Как минимум до совершеннолетия Влады))))))) Что же я могу сделать для моего обожаемого Марка, как мне облегчить его участь, думала я. И придумала: его нужно почаще оставлять наедине со своей внезапной любовью.

И вот я стала гулять без них. Компания деревенских меня совсем не радует, а Марк тускнеет, едва я посмотрю в его сторону. В общем, заявляю сама себе: вытерплю еще неделю одиночества, но потом пусть разбираются как хотят! Я погибну от скуки из-за своей доброты.

Сегодня у меня произошла странная встреча. Гуляя, я далеко зашла и, пока окончательно не стемнело, решила срезать путь через ручей. Два последних дня шли дожди, ручей разлился, и кладка едва виднелась из-под воды. Я не из пугливых, но остановилась, чтобы оценить ситуацию, – и вдруг почувствовала за спиной чье-то присутствие. Обернулась. Передо мной стоял парень и смотрел мне прямо в глаза. Он буквально поглощал меня взглядом, и в этом не было никакой симпатии, чистой воды исследование. Он как будто проглотил меня и сейчас обсасывал косточки. Б-р-р-р! Но у него были потрясающие глаза, такие яркие, светло-карие, почти желтые. Потом я пыталась вспомнить, как точно он выглядел, но не смогла – такие у него были глаза.

Я пошла к ручью, парень последовал за мной. Я не ощущала ни капли страха: во-первых, его любопытство не было агрессивным, а во-вторых, он был одет слишком стильно для хулигана. В общем, я не испугалась. Смерила его взглядом – так, как умею только я – и двинулась прямиком по кладке. Он – следом.

Незнакомец шел поодаль, так, словно нам случайно оказалось по пути и он не хотел беспокоить меня своим навязчивым присутствием. Но, повернув к Даче, я не выдержала.

– Вы преследуете меня? – спросила я таким тоном, чтобы незнакомец не обольщался насчет «вы».

Парень медлил, словно прикидывая варианты ответа.

– Я хотел взглянуть на этот дом. Настоящее поместье, – и поспешно добавил: – Я увлекаюсь архитектурой.

Его голос будто задевал за живое. Никогда раньше я такого не чувствовала.

– Этот дом выглядит так же, как до пожара, – ответила я.

– Похоже на то, – сказал незнакомец, внимательно оглядывая Дачу. – Мне попадалось несколько набросков, датируемых девятнадцатым веком.

– Я потратила уйму времени в архивах, чтобы воссоздать интерьер как можно ближе к первоначальному. У хозяев был отличный вкус, они опередили свое время… Илона, будущий дизайнер. – Я протянула ладонь. – И дочь нового хозяина этого дома.

– Стефан, – представился парень и поцеловал мою руку, чем ввел меня в еще большее замешательство. – Это… чудо, встретить вас, – добавил он.

Пишу и не понимаю, что со мной произошло. Я умела разговаривать с парнями, кажется, еще в начальной школе, а со Стефаном вела себя так, словно сбежала из монастыря: кровь то и дело подступала к щекам, сердце от каждого его взгляда раза в два увеличивалось в объеме.

Просто в этой глуши я слишком редко общаюсь с нормальными парнями, потому едва ли не влюбляюсь в первого встречного – если на первом встречном одежда от собственного мастера. По крайней мере, сидит она на нем именно так.

Мы с Симой ездили в Юзефины в питомник выбрать себе цветы на следующий год. Пока Сима занималась своими делами, я решила прогуляться по оранжерее. И кого я встретила? Стефана! Он стоял у зарослей необыкновенно красивых пионов, огромных и белых, как лилии, с каким-то блокнотом, исчерченным схемами и латинскими буквами, за ухом – маленький карандаш. Стефан еще красивее, когда сосредоточен.

Он увидел меня – и обомлел. Я привыкла к такой реакции, но то, что так отреагировал Стефан, растопило меня, как сосульку на солнце. Он спохватился, достал карандаш из-за уха. Оказалось, здесь неподалеку скоро начнется стройка элитного поселка, он ведет этот проект с начала и до конца, а сейчас присматривает лучшие саженцы, на будущее.

Стефан смотрел на меня так, будто именно я была самым лучшим цветком в оранжерее, но в то же время, словно… чужим цветком, на который он не имел права. Меня так и подмывало сказать: я же не девушка твоего друга, давай, соблазни меня, но вместо этого только спросила:

– Как будет называться ваш поселок?

Стефан скользнул взглядом по моему плечу, а потом посмотрел мне прямо в глаза, с легкой насмешкой и в то же время открыто, словно между нами давно не было никаких тайн.

– Огневка, – ответил он.

Любопытное совпадение: разноцветная бабочка, вытатуированная на моем плече, тоже называется огневка.

Закончилось тем, что я пригласила его завтра на обед к себе домой, чтобы посмотреть интерьер, который я восстановила. Боже, какая банальщина! Он отреагировал очень серьезно, задумался (!) – и сказал: в другой раз. А потом, через секунду (в течение которой я побывала на самом дне разочарования) предложил другой вариант: у него есть катер и водные лыжи. Как насчет водных лыж? Боже, я, наверное, единственная девушка в радиусе полтысячи километров, которая умеет на них кататься. Мы договорились о встрече. Я бы хотела сказать – свидании. Но – нет. Кажется, пока – нет.

Он подарил мне пионы, те самые, которыми я восхищалась в оранжерее (как же они прекрасны! Сейчас сижу за столом, пионы стоят прямо передо мной, и их аромат творит со мной чудеса, я словно стала в два раза живее, никакой усталости, только счастье). А еще Стефан захватил бутылку шампанского. Разумеется, французского))) Мы открыли бутылку после долгой прогулки на водных лыжах, когда он отвел катер на середину озера и заглушил мотор. Лодка небольшая, сбежать некуда, шампанское, незнакомец… Я и вправду не знала о нем ничего, кроме имени и рода занятий, но… у меня было ощущение, как будто мы сто лет друзья – потому что по каким-то дурацким обстоятельствам никто не решился перейти черту и стать кем-то большим. И как будто эту черту мы можем перейти сегодня, сейчас. Я чуть подразнила его, стоя на этой черте одной ногой. Но кроме, как на подразнить, у меня не хватило смелости (неужели эти слова обо мне?!) Ему двадцать семь, но он ведет себя как очень взрослый и очень осторожный мужчина. Рядом с ним у меня все время щекочет под ложечкой.

В общем, сегодня ничего не было. Мы распили бутылку, кажется, большую часть выпила я, чтобы заглушить робость. Вообще-то, я не из робкого десятка, даже не из робкой тысячи, но говорила без умолку, любую ерунду, которая приходила в голову. А он слушал. Не знаю, правда, слышал ли. Он смотрел на меня внимательно, как будто запоминал каждую мою клеточку. Хорошо, что я хороша))) похоже, это отвлекает его от того количества чуши, которую я несу.

Стефан очень богат, его появление в этих местах должно быть тайной. Поэтому он попросил не называть его настоящего имени близким. Таинственный незнакомец… Что ж, я не против)

Я пригласила его на ужин. Просто позвонила и сказала: это даже не приглашение, а просьба, потому что до выходных, то есть на два следующих дня, все мое семейство уезжает, а я не хочу провести и минуты в одиночестве. Я молилась только об одном, чтобы Стефан не спросил, почему меня не взяли с собой. Правда заключалась в том, что папа отправился в Москву по делам, и Симу, как обычно, взял с собой – здесь все чисто. Но Марка и Владу я заставила поехать силком, под предлогом, что им нужно проветриться, а сама опять «заболела». Скоро меня выведут на чистую воду. Как пить дать.

Стефан, к счастью, был не прочь поужинать. Я накрыла стол на веранде и приготовила спагетти. Универсальное блюдо, которое сложно испортить. Кроме того, одно из немногих блюд, которые я умею готовить.

Он пришел с огромным букетом пионов и бутылкой вина. Потом я провела экскурсию по дому. Правда, «экскурсия» – звучит слишком громко. Мой позор выглядел примерно так.

– Первоначальный интерьер Дачи был словно «высвечен», – использую я словечко из лексикона Влады и, распахнув дверь, пропускаю Стефана вперед, чтобы повнимательнее рассмотреть его со всех сторон. – Я попробовала добиться того же эффекта, используя дерево холодных тонов. Оно словно…

– Белесое, – Стефан срывает слово с моих губ, понимает это по выражению моего лица и в его взгляде появляется любопытство, никак не связанное с интерьером.

– На отделку ушло пятьдесят пять тонн мрамора, пол и буазери инкрустированы несколькими видами редкой древесины… – В голове роятся фразы об эффекте инея, воздушной легкости отделки и т. д., но я скомкано заканчиваю разговор, потому что, заливаясь краской, понимаю, что мои сбивчивые паузы красноречивее слов.

Стефан и вида не подал, что заметил мое странное поведение, выразил искреннее восхищение реконструкцией и сказал, что такой интерьер, наверняка, одобрил бы даже первый владелец Дачи.

Потом, веселья ради, я предложила спеть караоке, но когда услышала, как поет Стефан, закрыла рот на замок. Его голос и так пробирает меня насквозь, а когда Стефан запел… Черт, мне редко не удается подобрать слова. Он пел «Strangers in the Night», я слышала эту песню раз сто, но в его исполнении это звучало… как исповедь, как признание. У меня сердце замирало – в буквальном смысле. Кто же он такой? Этот Стефан, человек, о котором я почти ничего не знаю, – идеален.

В общем, пока мы болтали, соус испортился. Я расстроилась, а Стефан только рассмеялся. За следующие четверть часа мы настругали гору бутербродов – и это была самая веселая готовка в моей жизни. У Стефана все получается так естественно, словно быть совершенством – его повседневное занятие.

А потом мы взяли вино и сели на диване на террасе. Честно говоря, опять основной алкогольный удар пришелся на меня. И в один момент, уже ближе к рассвету, рассказывая о чем-то, я положила голову ему на плечо. Это оказалось так приятно… Будто его плечо было специально создано для меня. Он обнял меня, и я почувствовала себя успокоенной и защищенной, а еще – очень-очень счастливой. И глядя, как в рассветном небе гаснут звезды, я подумала: может, я влюбилась? Подумала об этом – и заснула. Прямо у него на плече. А когда проснулась, то оказалась в своей кровати, под одеялом. Я, наверное, полчаса просто лежала и улыбалась, а потом набрала номер Стефана. Его голос был таким бодрым, словно Стефан уже десять раз успел выспаться. Я сказала ему, что после сегодняшней ночи он обязан… пригласить меня на свидание. Он рассмеялся – и пригласил меня к себе. И только выходя из дома, я обнаружила, что дверь была заперта. Как же Стефан выбрался? Надо спросить при встрече.

Я спросила. Он сказал, что выпрыгнул в окно моей спальни.

С трехметровой высоты.

Не знаю, почему он не хочет ответить честно. Да и не важно. Кажется, его секреты только еще больше меня влюбляют.

Похоже, мой план сработал. Сегодня был прощальный ужин. Влада с Марком ходили ловить раков, притащили целое ведро, но, кроме ловли, между ними произошло еще что-то. Они не смотрели друг на друга, ели, словно под прицелом, а когда их взгляды пересекались, казалось, попадись у них на пути, получишь хороший заряд тока.

Вечером, после того как мы провели Владу, я пробралась к Марку в комнату и спросила, так целовались они или нет. Он запустил в меня подушкой и сказал, что я самая доставучая сестра на свете. Что нет, не целовались и не будут, потому что Влада – его сестра, и ей всего пятнадцать, даже если через неделю исполнится шестнадцать. Что вопрос их отношений больше подниматься не станет. Тема закрыта. Лето закончилось. Начинается новая жизнь.

Так я ему и поверила))

Стефан так смотрит на меня… Иногда мне кажется, он держит дистанцию именно для того, чтобы смотреть на меня вот так: как будто на всю целиком. Ему нравится то, что он видит – о, я знаю это! – но еще он словно размышляет. Словно мой образ каждый раз вызывает в нем какие-то мысли, важные, как решение начинать войну или нет.

Кстати, о дистанции. Это действует потрясающе. Теперь, если расстояние между нами сокращается до полуметра, мне начинает казаться, что мы едва не касаемся друг друга, – и от этого приятно ноет сердце. А я считала, что такого не бывает. И на сто процентов была уверена, что это не случится со мной – просто потому, что я не найду человека, достойного меня. А Стефан… я не знаю, достоин ли он меня, потому что вообще ничего о нем не знаю. Но мне все равно. Даже если он просто Стефан – этого уже достаточно.

Итак, сегодня вечером я была у него в гостях. Небольшой, но приятно обставленный дом на две спальни, старый, деревянный, довоенный. Правда, с душевой кабиной. Это мило))) Стефан приготовил карпа, которого сам словил в пруду, а еще испек морковный пирог. Ох, как тяжело было оставаться леди и не облизывать пальцы! Сам он почти ничего не ел и пил мало. А я в этот раз отказалась пить вообще чтобы сравнить свои ощущения. И ничего не изменилось. Меня все так же к нему тянуло, мне все так же хотелось положить голову ему на плечо. Но в этот раз не было плеча. Был приятный разговор по разные стороны журнального столика и ночная прогулка, а потом он отвез меня домой. Я ждала, может быть, что-нибудь произойдет у порога (у порога много всего происходит))), но он ушел, лишь мимолетно взяв меня за руку – я до сих пор помню это прикосновение. И уже через несколько секунд на крыльцо вышел Марк. Он хотел познакомиться со Стефаном, но Стефан, судя по всему, не хотел.

Так почему? Что меня зацепило? Когда я успела влюбиться? В тот самый момент, когда обернулась у ручья посмотреть, кто меня преследует? Значит, я влюбилась с первого взгляда? Это не обо мне! То есть не должно быть обо мне.

Господи, когда же это закончится? Все эти сомнения, сумасшествия, сны о нем, желание постоянно находиться рядом. Это же всегда заканчивается, правда? Влюбленность рано и поздно успокаивается, остывает и превращается во что-то более рациональное – или просто исчезает. Я хочу сразу туда, в конец. Это невыносимо.

Ну, конечно. Я хочу «в конец», только когда его нет рядом. А когда я открываю дверь и вижу на пороге Стефана, и он поднимает на меня взгляд… А потом протягивает пионы… Я хочу, чтобы какая-нибудь небесная фотокамера сфотографировала нас в тот момент – и такими, в виде фотографии, мы остались бы на какой-нибудь божественной полке. Я хочу, чтобы каждая секунда рядом с ним длилась вечно.

Сегодня я узнала о нем еще немного. Его родители умерли во время пожара, он чудом остался жив. Его воспитал Афанасий, дальний и очень богатый родственник. Афанасий занимался недвижимостью по всему миру, но потом, когда увидел, как ловко перенимает его навыки Стефан, передал свой бизнес приемному сыну.

Его пра-пра-родственники когда-то жили в этих краях, поэтому Стефан захотел обосноваться именно здесь, а так как единственное достойное строение было занято Аркаевыми, Стефан решил построить дом сам. Идея дома переросла в идею поселка, чтобы было нескучно. А поселок пришлось сделать уникальным, потому что только в этом случае туда можно будет пригласить своих друзей, сорвать их с насиженных мест.

Щелкнул замок. Марк снова заперся в своей комнате. Он не отвечает на письма Влады, смотрит на экран, словно текст там написан не times new roman, а ее почерком, да еще со следами слез и губной помады)) Я злая, знаю. Но впервые после смерти мамы я не могу достучаться до брата.

Вчера я вошла без стука. Сказала: если ты не ответишь, когда ей пятнадцать, она может не принять ответ, когда ей будет восемнадцать. Он встал и закрыл перед моим носом дверь. И выражение лица у него было такое… будто он смотрел сквозь меня.

Сегодня был день рождения Марка. Полдня он находился в приподнятом настроении, надел белую рубашку и брюки (он ненавидит белые рубашки!) Я все гадала, с каких это пор день рождения стал его любимым праздником, а потом заметила, как он смотрит в окно – и у меня ком подкатил к горлу. Он ждал Владу. Черт побери! С какой стати ей приезжать, если мой братец хранит радиомолчание?! Эта любовь – неправильная. Чувства не должны доходить до сумасшествия. Хотя… может, и я потихоньку двигаюсь в этом направлении? В любом случае письменно заявляю, что не хочу такой любви. Это саморазрушение отвратительно!

Вечером нас с Марком вызвали в библиотеку «для важного разговора». Обожаю такие вызовы: что бы они за собой не несли, это всегда весело) На этот раз состоялась передача фамильных ценностей (папа ждал, когда оба его ребенка станут совершеннолетними, и вот – вуаля!) Все было очень мило и торжественно. Полутьма библиотеки, огонь в камине. За окном валил снег. Папа вручал нам ценности, и его голос был серьезным. Даже я была серьезной.

Мне подарили золотой медальон. Все-таки это удивительно – фамильные вещи. Они словно хранят тепло рук твоих предков, даже тех, кого ты не знал. Этот медальон передавался по материнской линии, он – память о моей маме, самая дорогая вещь, которая у меня есть. Я сразу надела его и сейчас пишу, прижимая его к сердцу. Пусть в медальон впитается и мое тепло.

А Марку достался перстень. Очень красивый и такого дизайна, что сразу понятно – перстень мужской. Он выглядит тяжелым, золотой, с резьбой. Марк надел его, повернул руку к огню – и камень, гранат, вспыхнул. Камень зеленый (оказывается, не все гранаты красные!), как весенняя листва. Чуть ярче, чем цвет глаз Марка. Я видела, как Марк сжал его, когда надел на безымянный палец. Думаю, он тоже не скоро снимет это кольцо.

Я сама не своя, перестала чувствовать голод (как не вспомнить прощальный ужин Марка и Влады?). Мне спокойно только в запертой комнате, свободное пространство разрывает меня на куски. Пару раз даже проскакивала нелепая мысль: не отложить ли учебу в Англии? подождать, пока все утрясется, пока я привыкну к Стефану, насыщусь им, и отъезд не будет казаться мне наказанием? Глупо! Я же боец, иду до конца. Мои стратегии всегда верны.

Но Стефан? Между нами толком ничего не было. Он по-прежнему держит дистанцию – но я, чувствую… как бы это сказать… его энергию. Однажды Стефан разговаривал сл мной, и я поймала себя на мысли, что сжала его руку – руку, которую, на самом деле, он прятал в кармане! Просто что-то в его голосе вдруг заставило меня подумать, вернее, очень точно представить, даже ощутить, что он взял меня за руку. Это странно. И это прекрасно. Может, именно о таких людях говорят, что они созданы друг для друга?..

Я хотела проверить, в самом ли деле он избегает моих прикосновений – или это мой психоз, поэтому сегодня, словно между прочим (дело было на ярмарке, людей – множество, так недалеко и потеряться))), взяла его за руку. Стефан отреагировал почти сразу – сжал мою ладонь, и в тот момент я вдруг отчетливо поняла, что пошла бы за ним куда угодно. И не задала бы ни единого вопроса.

Я быстро пришла в себя и стала снова мыслить здраво. Но это прикосновение… Это желание быть марионеткой… Нет, мне срочно нужно в Лондон. Завтра же узнаю, нельзя ли вылететь раньше. Как можно раньше.

Отучиться четыре года в школе, где рефераты до сих пор пишут от руки – я достойна памятника при жизни. И вот послезавтра я уезжаю – в Лондон, город, который я полюбила всем сердцем еще десять лет назад, когда оказалась там впервые. Я буду жить в Лондоне, учиться в Лондоне, гулять по Лондону, есть в лондонских кафе и общаться с лондонцами. Только вот загвоздка. Я уже тоскую по Стефану. Этот парень въелся в мою душу, и мне причиняет боль даже мысль о том, что мы расстанемся. Что же будет, когда это произойдет на самом деле?..

Но это не самое страшное. Самое – сказать об отъезде Стефану. Каждая наша встреча настолько волшебная, что испортить ее таким сообщением кажется немыслимым. Но я уезжаю. И мне придется сказать.

Теперь я точно пропала. Сегодня Стефан пригласил меня на ночную прогулку под луной. Пели птицы, стрекотали кузнечики, журчала вода. Мы шли рядом, но даже не касались плечами. Я наслаждалась его присутствием, уже привыкнув к такому невинному времяпровождению, но внезапно он оборвал себя на полуслове, повернулся ко мне (он был таким красивым, в зрачках блестели луны) – и я сразу поняла, что произойдет. Я так этого хотела! Он медленно склонился к моим губам, замер – но это уже показалось мне поцелуем. Стефан был таким близким и желанным, что, когда его губы коснулись моих, у меня все тело запело.

Он обвел мои губы языком – словно пробовал меня на вкус. Я все стояла, застыв, приоткрыв рот и прикрыв глаза, наслаждалась его вкусом. А потом Стефан словно ворвался в меня – крепко прижал к себе, его язык уже боролся с моим, и мне на самом деле показалось, что земля ушла из-под ног…

Это было чудовищно прекрасно, это был лучший поцелуй в моей жизни – а у меня было немало поцелуев.

А затем я сказала, что завтра уезжаю.

Стефан был ошарашен. Он не понимал. А потом посмотрел на меня так, словно понял. Понял, что я пытаюсь сбежать от него, боюсь влюбиться в него так сильно, что это станет самым важным в моей жизни, станет важнее самой жизни.

Я хотела сказать, что могу отложить поездку – видит бог, я бы сделала это! – но в тот момент мне показалось, что из-за моего поступка, из-за моей трусости и эгоизма все его чувства ко мне исчезли. Стефан увидел, какая я на самом деле, – и такой я ему не понравилась. Поэтому я лишь попросила проводить меня домой.

Я еще надеялась, что он предложит отвезти меня в аэропорт – за три часа разговоров можно решить любую проблему, но он не предложил. Довел меня до крыльца, сказал что-то вроде «хорошей поездки» – и ушел. Я на четыре месяца уезжала в другую страну, страну, где могло произойти все что угодно, страну, из которой я даже могла не вернуться, а все наше прощание заняло несколько секунд. Он словно отпустил меня. Он словно разорвал наши отношения. Когда я подумала об этом, у меня потемнело перед глазами. Я забрала телефон из родительской спальни и звонила Стефану всю ночь и весь следующий день – до самого отъезда. Я сделала миллион звонков, но абонент был недоступен. Стефан стал для меня недоступным. Он просто исчез из моей жизни, и я точно знала, что не увижу его как минимум до новогодних праздников. Все, к чему я стремилась: моя поездка, моя учеба – все показалось мелочным и бестолковым. Я больше не хотела никуда ехать.

Перед самым отъездом ко мне пришел Марк. Он лег рядом со мной, я положила голову ему на плечо, и мы лежали так, в полном безмолвии, долго-долго. А потом я сказала только одну фразу: Владе очень повезет с тобой, братишка. И он обнял меня еще крепче.

Я взяла дневник в Лондон, но не смогла сделать ни единой записи. Почему? Потому что в душе была пустота. Я два месяца вытравливала его из себя, и чего добилась?..

Мне не хватало его до такой степени, что стало казаться, словно он рядом, наблюдает за мной, оберегает меня. Мне так понравилось мое наваждение, что я решила продолжить игру и внушила себе, будто бы Стефан и правду следит за мной. С тех пор я стала чаще улыбаться – хотела, чтобы он видел мою улыбку, тщательней подбирать одежду – чтобы он любовался мной. И больше не зашторивала окно.

Это была невинная затея, но однажды я заказала столик на двоих (я каждый раз так завтракала, иногда даже покупала две чашечки кофе: одну для себя, вторую – для Стефана) и поймала себя на мысли, что по-настоящему жду его и даже испытываю легкое волнение из-за того, что он опаздывает. Это перестало быть игрой.

Если честно, я испытала приступ паники.

Завязала с двойными завтраками, стала зашторивать окно – и ответила на ухаживания одного парня, студента. Он местный, красивый аристократ с осанкой, как у Стефана, но без его блеска в глазах. Впрочем, холодность в нем оказалась напускная. На третьем свидании, после показа мод, я согласилась выпить чашечку кофе у него в квартире – в очень престижном районе, подарок родителей. Я знала, что за этим последует.

От его прикосновения по телу пробежала дрожь, но она не имела ничего общего с желанием, скорее, это было неприятие: тело не хотело прикосновения ничьих рук, кроме рук Стефана. Но я заставила себя остаться. И не стала зашторивать окно.

Утром меня тошнило, долго и мучительно. Арнольд беспокоился за меня и звонил знакомым, допытываясь, чем можно мне помочь, а меня беспокоило только то, что из-за этой тошноты я не могу как можно скорее убраться из его дома. Днем я пропустила занятия. Лежала в кровати и, кутаясь в одеяло, переживала озноб. Врача вызывать не стала: в этой болезни не было никакой физической подоплеки, я страдала от отвращения к себе.

Вот так, лежа на кровати, я смотрела на окна соседних домов и снова представляла, что Стефан наблюдает за мной. Мне было стыдно от его взгляда, во мне просыпалась настоящая ненависть к самой себе.

Я не знала, когда успела так запутаться и как мне вернуться к жизни. Я даже не знала, как мне встать с дивана. А потом раздался звонок. Телефон звонил долго-долго, потом смолк – и зазвонил снова. Я нашарила мобильник под кроватью, и еще до того, как нажала кнопку вызова, поняла, кто звонит.

– Я люблю тебя, Илона, – впервые произнес эти слова Стефан.

Его голос, даже пропитанный болью, был полон нежности, и по моим щекам покатились горячие слезы.

– Я хочу, чтобы ты знала: если моя любовь – то, что тебе нужно, не волнуйся, что я не смогу тебя простить. Но если мои чувства причиняют тебе боль, я освобожу тебя от своей любви. Ты должна сделать выбор. – И он положил трубку.

Мое положение в тот момент было явно не подходящим, чтобы делать какой-либо выбор, но на этот я была способна. Потому что теперь я знала: Стефан любит меня, и любое мое сумасшествие о нем уже не было сумасшествием.

За свои сомнения я поплатилась временным падением самооценки. А еще, что было намного хуже, я перестала чувствовать присутствие Стефана.

Столик на одного.

Никакого повода улыбаться.

Разве это похоже на записки влюбленной девушки?

Но я была влюблена. Вообще-то, нет. Я всем сердцем любила Стефана, человека, с которым провела всего десять дней, которому за два последних месяца не сказала ни слова. Я любила его так сильно, что вопрос моей вменяемости отошел для меня на второй план.

Вот так.

Я люблю Стефана.

Написала эту фразу и не могу отвести от нее взгляда. Так необычно видеть эти три слова рядом. И так прекрасно. Это самая красивая фраза, которую я когда-либо писала.