9
Катер, о котором говорил Дмитрий, оказался почти точной копией яхты, только гораздо меньшего размера.
Игорь и еще один парень, которого мы взяли для подмоги, недолго повозились у края пристани и сняли катер с прикола. Оказавшись на свободе, он довольно бойко поплыл в направлении моста.
По дороге Игорь ненавязчиво поинтересовался, что же произошло, и я в общих чертах, не вдаваясь в подробности и обходя историю о водолазах, рассказала о наших с Сергеем приключениях.
– Но как же вы из дома-то вышли? – удивился он. – Во дворе никто не появлялся, периметр контролируется. Где же это у нас пробел в знаниях?
– Найди сам, – хитро улыбнулась я. – На то ты и охранник.
Поскольку на этот раз мы не тратили время на водные процедуры, то довольно быстро добрались до моста, от которого уже был хорошо виден белый силуэт одиноко стоящей у пустынного берега яхты.
Увидев цель, Игорь прибавил ходу. Через полчаса мы уже покачивались на легкой волне, размышляя, как удобнее прицепить потерпевший крушение катер к тому, который был еще цел.
За ночь в трюмы набралось еще больше воды, корма окончательно просела, и сейчас судно стояло почти перпендикулярно. Конечно, оно давно уже затонуло бы, если бы не прибрежное мелководье.
– Нужно с берега, – проговорил Игорь, внимательно осматриваясь и оценивая обстановку. – Причалить где-нибудь рядом и привязать трос. За нос подцепить. За корму бесполезно.
Подойдя малым ходом к берегу и ткнувшись в песок, катерок замер на месте, все мы дружно попрыгали в воду.
– Женя, да тебе не обязательно, – произнес Игорь. – Мы сами. Сейчас быстренько подцепим. Валек, давай трос, я его сейчас закреплю.
Игорь занялся катером, но я, конечно, весьма польщенная таким вниманием и заботой со стороны сильного пола, не спешила возвращаться обратно. Яхта, столь долгое время остававшаяся без присмотра, могла таить в себе какие угодно сюрпризы. Уже наученная горьким опытом, я намеревалась, прежде чем мы тронемся в обратный путь, проверить, все ли в порядке.
Заходя то с одной, то с другой стороны, я выискивала пути, которыми можно было бы проникнуть внутрь. Но смотревшая носом в небо яхта не предоставляла возможностей для подхода. Проникнуть в ее внутренние помещения, сейчас наверняка уже почти полностью залитые водой, можно было, только цепляясь, как обезьяна, всеми конечностями за все, что попадется. Догадываясь, что неудобства, которые могли ожидать там меня, ожидали бы и любого другого, кому вздумалось бы проникнуть внутрь, я как-то поуспокоилась насчет того, что кому-то могло прийти в голову устроить здесь засаду.
«Водолазы уже уплыли, – умиротворенно думала я. – А человека без акваланга подобные упражнения привлекут вряд ли. Да и нечего врагам здесь делать. Сергея здесь нет, и никто никому не обещал, что когда-либо еще он здесь появится.
Успокоившись на этой мысли, я вернулась на катерок, куда вскоре возвратились и Игорь с напарником, уже закончившие предварительные работы по обеспечению надежной и безопасной буксировки.
Заняв капитанское место и включив малый ход, Игорь потихоньку стал сдавать назад, пытаясь сдернуть громоздкую, раза в четыре больше маленького катера, яхту с мели. Но, заполненная водой и от этого ставшая тяжелее в разы, она не поддавалась.
Тогда Игорь решил изменить тактику и, пройдя немного вперед, снова сдал назад, резко увеличив скорость.
Результат превзошел все ожидания.
Резкое движение вызвало детонацию взрывного устройства, оставленного для нас, по-видимому, где-то в недрах яхты. Буксировочный трос вместе с кусками искореженного железа взлетел в воздух, и легкий катерок, которому уже не приходилось тащить за собой тяжелую громадину, пулей вылетел на водную гладь и, наверное, очень живописно смотрелся на фоне красно-желтых отблесков взрыва.
– Ух ты, – во все глаза глядя на происходящее, произнес Игорь. – Вот это да. А я думал, все это так, шутки. Думал, несерьезно это они насчет Сергея. А тут вон что.
Не вдаваясь в подробности и не тратя времени на объяснения, насколько «это» серьезно, я думала только о том, что моя непростительная халатность чуть было не привела к жертвам среди мирного населения.
«Значит, враги все-таки слазили на катер. В отличие от меня, – размышляла я. – Не рассуждали, появится здесь Сергей или не появится. Сделали свое дело и ушли. А вот я свое, кажется, не сделала».
Занятая вполне справедливой, на мой взгляд, самокритикой, я почти не обращала внимания на Игоря, который давно уже что-то говорил, обращаясь ко мне.
– Дмитрий Сергеевич теперь вообще расстроится, – донеслось наконец до моего слуха.
– Дмитрий Сергеевич? – переспросила я, услышав, наконец, отчество отца клиента. – Вот, значит, как его по батюшке.
– Да. Он сына в честь отца назвал. То есть получается, в честь деда.
– Вот оно что. Что ж, очень мило. Послушай, Игорь, – доверительно сказала я. – Думаю, не надо торопиться сообщать Дмитрию Сергеевичу о происшедшем. Зачем портить человеку день? Ты ведь сам говоришь, расстроится, опечалится.
– Но если он спросит? Я ведь должен буду что-то отвечать, – неуверенно произнес Игорь.
– Если спросит – скажешь. Главное, сам инициативу не проявляй. Знаешь, как говорят: доносчику – первый кнут, – очаровательно улыбаясь, инструктировала я.
– Думаешь?
– Конечно.
– Тогда ладно.
Настойчиво убеждая Игоря до поры до времени не оглашать печальные новости, я в глубине души рассчитывала, что к тому времени, когда придется сообщить об окончательной гибели яхты, у меня уже будут и положительные новости, которыми я смогу скомпенсировать этот жестокий удар.
Помня, что на двенадцать назначена встреча с Дворжецким, и зная, какие надежные козыри хранит память моего телефона и что меня ждет в гараже, я не сомневалась в положительном исходе этого разговора. Предъявив все имеющиеся на руках аргументы, я наверняка смогу убедить нашего заклятого врага в бессмысленности, а главное, в беспочвенности его претензий.
Мне самой давно уже было ясно как день, что Сергей не виноват в смерти Стаса. После вчерашнего ночного разговора, узнав, что тому имеется даже реальный свидетель, я окончательно убедилась в правоте нашего дела.
Оставалось только убедить в этом Дворжецкого.
– А вечером, – проговорила я, то ли отвечая Игорю, то ли продолжая вслух свои собственные мысли, – когда все успокоится, утрясется, тогда и скажем.
– Ладно, давай сделаем так.
Предупредив напарника, чтобы и тот до поры до времени держал язык за зубами, Игорь направил легкий, вновь не обремененный лишним грузом катерок к знакомой пристани. Через некоторое время мы уже сходили на берег.
– Что, привезли? – встретил меня прямо на пороге вопросом Сергей. – Все нормально?
– Почти, – уклончиво ответила я.
– Как это почти? Что опять? Снова какой-нибудь сюрприз, что ли? – беспокойно произнес он, кажется, как и я сама, начиная уже привыкать к тому, что без сюрпризов не обходится.
– Как тебе сказать, – попыталась я потянуть время.
– Говори уже как есть, – готовый на все, тяжко вздохнул Сергей.
– В общем, пока она там стояла, эта ваша яхта, ее, по-видимому, навестили. Когда мы попытались ее сдернуть с мели, сдетонировала бомба, и то, что осталось, к сожалению, окончательно затонуло.
– Черт! – с досадой проговорил Сергей. – Теперь отец меня точно убьет.
– Ладно тебе. Может, наоборот, обрадуется, что тебя там не было и ты, живой и здоровый, преспокойно дома отсиделся. Такие взрывы чреваты, сам знаешь, – сказала я, тонко намекая на недавнее происшествие в его квартире.
– Да уж знаю, – невесело отозвался он.
Между тем, взглянув на часы, я увидела, что время уже поджимает. Если я выеду прямо сейчас, к двенадцати только-только успею добраться до «Лагуны».
– Послушай, у меня есть одно дело, важное. Ты посиди тут, поскучай еще немножко. А мне нужно съездить кое-куда.
– Куда? – как попугай повторил Сергей.
– Потом расскажу.
Возлагая на предстоящую беседу с Дворжецким большие надежды, я все-таки остерегалась загодя делать прогнозы. Чтобы не вселять ожиданий, которые впоследствии могли и не оправдаться, я не хотела сообщать Сергею о своих планах.
Выгорит, тогда и расскажу. А если не выгорит, то и говорить не о чем, не стоит и время тратить.
Если бы я могла знать, насколько схожи наши с Сергеем мысли по данному вопросу и насколько одинаковые мы строим планы, я, конечно же, в самых подробных деталях сообщила бы ему, что собираюсь делать. Но ничего такого не зная, я предпочла умолчать. И тем самым спровоцировала его на рискованную и безумную выходку, чуть было не закончившуюся трагедией.
– Это часа на два, наверное. Или чуть-чуть поменьше, – торопливо говорила я, снова пряча за пояс револьвер и проверяя надежность креплений на щиколотках. – В общем, не скучай.
Улыбнувшись на прощание, я выпорхнула из гостиной, очень довольная тем, что сегодня могу как нормальный человек выйти в ворота, а не корячиться, передвигаясь на полусогнутых в тени деревьев.
– Я на такси, – одарив очаровательной улыбкой теперь уже Игоря, выглянувшего из окошечка, проговорила я. – Машина на стоянке, нужно пригнать ее.
Он понимающе кивнул, нажал какую-то кнопку и распахнул для меня калитку, которая, как выяснилось, тоже открывалась автоматически, как и ворота.
Дойдя до опушки, где среди деревьев провел романтическую ночь «Фольксваген» Лики, я осмотрела машину, убедилась, что все в полном порядке, завела движок и направилась к выезду из поселка.
Городские трассы и сегодня, как и в любой будний день, представляли собой месиво едущих чуть ли не по головам друг друга автомобилей. Чтобы успеть в «Лагуну» к назначенному часу, я довольно-таки беспардонно маневрировала, обгоняя и подрезая соседей.
Стратегия оказалась удачной. В пять минут первого я уже входила в гостеприимный зал не самого дешевого в нашем городе заведения.
Дворжецкий был на месте. В момент моего появления перед ним как раз расставляли фигурные мисочки с салатами.
Раньше мне не доводилось встречаться с ним, и, признаюсь, по дороге в кафе я слегка беспокоилась, смогу ли определить, кто именно из присутствующих мне нужен. Но, оказавшись здесь, я сразу поняла, что беспокоилась напрасно.
Солидный и важный, огромный, как шкаф, он выделялся на фоне немногочисленных в этот час посетителей, к тому же ни перед кем больше так не суетились и не заискивали официанты.
– Анатолий Константинович? Добрый день, – вежливо проговорила я, подходя к столику. – Я Евгения, это со мной вы вчера беседовали по телефону.
– Да знаю уже, – сморщившись, как от жужжания надоедливой мухи, ответил Дворжецкий. – Садитесь. Что вам заказать?
– Спасибо, я сама себе закажу, – не желая принимать подарки от человека, вчера еще намеревавшегося меня убить, сказала я.
Бросив острый взгляд в мою сторону, Дворжецкий снова опустил глаза в тарелку с салатом и по-деловому отчеканил:
– Если не ошибаюсь, вы хотели со мной поговорить о чем-то? У вас десять минут.
– Отлично, – с таким видом, как будто лучшей новости мне не сообщали за всю жизнь, отозвалась я. – Я хотела беседовать о Сергее. Сергее Антонове.
С таким же успехом я могла назвать имя Анны Павловой, Филиппа Киркорова, пса Шарика и любое другое, не имевшее непосредственно к Анатолию Константиновичу Дворжецкому никакого отношения.
Никак не отреагировав, он продолжал равнодушно хрустеть резаной капустой, с отсутствующим видом уставившись в стол.
Поняв, что вежливостью и деликатностью здесь не много возьмешь, я решила действовать смело и называть вещи своими именами. Путь правды, как говорится, самый короткий. У меня ведь всего десять минут.
– Да, о Сергее Антонове, которого неизвестно по какой причине вы решили обвинить в смерти своего сына, хотя в действительности он не имеет к ней ни малейшего отношения. Все обстоятельства дела, которые, как я понимаю, вы не потрудились даже выяснить, свидетельствуют о том, что у Стаса была возможность затормозить задолго до того, как он приблизился на опасное расстояние к переезду. Мало того, есть даже люди, видевшие это и готовые это подтвердить. Но вы не желаете ничего слушать, а вместо этого преследуете ни в чем не повинного человека, совершая в отношении него противоправные действия. Пользуясь своими знакомствами, вы нанимаете людей, обученных специальным приемам, и заставляете их подкладывать бомбы, стрелять из кустов и осуществлять нападения иного рода, преследуя нас на воде и на суше. И все это для чего? Для чего, Анатолий Константинович?! Чтобы сжить со свету такого же юнца, как и ваш сын? Парня, у которого молоко еще на губах не обсохло, который жизни-то и не нюхал, – его вы преследуете, привлекая спецназ? Хотите, чтобы еще одна семья понесла утрату? Чтобы кто-то точно так же страдал от горя, чтобы чье-то сердце так же разрывалось, как ваше? Да если бы Сергей трижды был виноват во всем, в чем вы его обвиняете, то и тогда вы были бы не правы, поступая так. А он не виноват. Подумайте сами: ваш сын врезался на своей машине в пятый вагон уже давно идущего через переезд поезда. Что это может означать? Только то, что, когда на переезде находился первый вагон, то есть когда было уже понятно, что на него въезжать не стоит, Стас был еще далеко. У него было время сориентироваться и вовремя остановиться. И в том, что он не сделал этого, нет никакой вины Сергея. Так за что же вы хотите убить его? Просто потому, что вам плохо? Тогда возьмите автомат, выходите на улицу, да и косите налево и направо. Мало ли у людей грехов? Все мы в чем-нибудь да виноваты. Кто-то нахамил, кто-то обманул. Так расстреляйте нас всех, чего церемониться! Авось полегчает.
Увлекшись своей прочувствованной речью, я как-то совсем упустила из виду эмоциональное состояние собеседника и обратила на это внимание уже тогда, когда, пожалуй, было несколько поздновато.
Лицо Дворжецкого попеременно становилось то белым, то багровым. Наконец, еле сдерживаясь от ярости, он сипло прошипел:
– Послушай-ка ты, проповедница. А не пошла бы ты отсюда подальше? Всякая тварь учить меня будет. Ты кто такая, вообще? С улицы пришла.
Поняв, что слегка перегнула палку, я снизила тон и снова заговорила мягко и доверительно:
– Анатолий Константинович! Никто не собирается вас учить. Я просто пытаюсь донести до вашего сознания, что не всегда можно вот так вот безапелляционно назвать виноватого. Вы несправедливы. Именно поэтому задуманная вами месть до сих пор не удалась. И не удастся. Более того, если вы намерены продолжать в том же духе, то и мы со своей стороны примем меры. Я уже говорила вам, что есть свидетели, готовые подтвердить невиновность Сергея. Точно так же существуют люди, способные засвидетельствовать вашу вину.
– Что такое? – поднял бровь Дворжецкий, взглянув на меня изумленно и с некоторым даже интересом.
– Именно то, что вы сейчас слышали, уважаемый Анатолий Константинович. Ваши люди, посланные вчера на встречу с Вадиком, как они? Возвратились, кажется, не все? А эти чудаки, напавшие на автобус? Даже странно, хватаются за автоматы, грозят другим, а сами не способны вытерпеть пустячную боль. Впрочем, от этих хоть какая-то польза была – через них я смогла назначить встречу с вами. Я записала на всякий случай телефонный разговор. Да и беседу тех, которые встречались с Вадиком, тоже записала. Они подробно все рассказали. В полиции такое доходчивое изложение всегда приветствуют. Хотите, передам запись полиции? Да и ребят ваших на десерт представлю. Как вы тогда будете тайно мстить? Все откроется, проведут разбирательство, документально докажут, что претензии ваши необоснованны. Докажут, что вы охотитесь за невинным человеком, Анатолий Константинович. Как тогда? Неужели вам совсем не будет стыдно?
Но выражение лица собеседника ясно показывало, что если он сейчас и будет что-то говорить, то что-то весьма неприятное. Если мои попытки сыграть на моральной стороне дела вызвали у него только раздражение, то завуалированная угроза, которая прозвучала во второй части, кажется, возбудила в нем желание – отомстить не только Сергею.
Снова побагровев и даже не глядя в мою сторону, видимо, чтобы сдержать желание наброситься и укусить, он тихо прорычал:
– А ну пошла отсюда вон. Вон!
Последнее слово он произнес тоже негромко, но столько в него было вложено искреннего чувства, что я поняла: дольше оставаться незачем.
Поднявшись из-за столика и сообщив только сейчас подошедшему официанту, что не буду делать заказ, я гордо вскинула голову и направилась к выходу. Мне почему-то вспомнилась любимая присказка Сергея.
«Врагу не сдается наш гордый «Варяг!» – мысленно подбадривала я себя, понимая, что если разговор с Дворжецким и принес какие-то результаты, то совсем не те, каких я от него ожидала. Что ж, если по-хорошему не получилось, будем продолжать по-плохому.
Спонтанно сложившаяся традиция, когда после каждого нового нападения я уносила в клювике по свидетелю, вселяла некоторый оптимизм. Это давало надежду, что пускай и не на девятый день, но рано или поздно в моем активе накопится некоторая критическая масса, благодаря которой я если и не сумею убедить господина Дворжецкого с помощью логических доводов, то смогу привлечь его к ответственности с помощью конкретных улик.
Занятая этими мыслями, я неторопливо шла к тому месту, где припарковала машину, и как-то совсем не заметила, что с некоторого времени иду туда не одна.
Развеселая и довольно многочисленная исключительно мужская компания, похоже, уже несколько минут следовала в том же направлении. Мальчики не отставали и не обгоняли меня.
Не очень испуганная, но слегка раздраженная тем, что они мешают спокойно думать, я слегка притормозила, желая пропустить их вперед, но не тут-то было. Компания тоже сбавила ход и как-то рассредоточилась, окружая меня со всех сторон. Все это явно было неспроста.
– Девушка, можно с вами познакомиться? – несколько двусмысленно улыбаясь, проговорил высокий блондин, судя по выражению его лица, кажется, всерьез считавший себя красавцем.
Ничего не отвечая, я обводила взглядом все плотнее смыкавшуюся вокруг меня толпу, я уже поняла, для чего ребята здесь и что меня ожидает в самое ближайшее время.
«Дворжецкий, зараза», – только и мелькнуло у меня в голове перед тем, как, максимально сосредоточившись, я определила, каким должен быть мой первый шаг.
Револьвер лежал в бардачке «Фольксвагена» – в «Лагуну» я не рискнула соваться с оружием. В моем распоряжении было только несколько метательных звездочек за поясом да два ножа, укрепленные на щиколотках. Обступаемая со всех сторон плечистыми бугаями, я понимала, что на сей раз единственный реальный способ спастись – бегство.
Но и этот способ нужно было еще суметь себе обеспечить. Бежать-то, собственно, было некуда: и слева, и справа, и спереди, и сзади меня окружали подкачанные ребята, ничуть не скрывавшие своих намерений.
Единственное, что могло выручить в такой ситуации, – это эффект неожиданности, и именно к нему я решила сейчас прибегнуть.
Сделав очень испуганное лицо, демонстрируя явную беззащитность, я дала врагу почувствовать свое неоспоримое превосходство и ослабила контроль с его стороны.
Когда ближайший ко мне мужик протянул руки, я неожиданно резко присела, почти упала на землю и, молниеносно выдернув нож, воткнула его в чью-то щиколотку, преграждавшую мне путь к свободе.
Сверху послышался болезненный вскрик и мат, но, не обращая внимания на второстепенное, я целиком сосредоточилась на главном.
Раненный в ногу тоже присел, рефлекторно хватаясь за больное место. Я же, наоборот, быстро вскочила и, втиснувшись корпусом в образовавшуюся брешь, на целый шаг приблизилась к тому, чтобы вырваться из центра толпы.
Все это произошло очень быстро, и большинство присутствующих пока еще не соображало, что случилось. Следующая преграда на моем пути просто получила кулаком в табло и, слегка отклонившись от вертикального положения, освободила таким образом часть пространства, вполне достаточную, чтобы я могла вырваться из этого кольца.
– Ах ты, зараза, – припуская с места в карьер, услышала я за своей спиной, но дальнейшее содержание навсегда осталось для меня тайной.
Понимая, что бесполезно бежать к машине – она стояла совсем недалеко, я не смогла бы обеспечить себе временную фору и меня настигли бы, не дав даже вставить ключ в замок зажигания, я мчалась куда глаза глядят, сосредоточившись на том, чтобы двигаться как можно быстрее.
Тихое и не слишком людное место, в котором располагалась «Лагуна», в данных обстоятельствах явилось фактором, безусловно, отрицательным. Попытки звать на помощь были бессмысленны по определению, и, пробегая по аллеям, пустынным в этот час, я инстинктивно держала курс к набережной, как к месту открытому, где все происходящее видно издалека.
В надежде обрести неожиданных свидетелей, которых моим преследователям поневоле придется опасаться, я на всех парах летела вперед, когда при очередном шаге мне в ногу ударил какой-то тяжелый и жесткий предмет.
Застонав, я со всего размаха хлопнулась оземь и тут же услышала громкий топот настигавших меня преследователей. Двое из них, по-видимому самые умные, умудрились как-то срезать и, оказавшись неподалеку от меня, просто бросили камень, чтобы меня остановить.
Остальные поотстали. Даже с поврежденной ногой от них я смогла бы уйти. Но счастливая парочка была уже рядом, и нестерпимо ноющая нога со всей очевидностью свидетельствовала, что бежать сейчас не самая лучшая идея.
Все еще лежа на земле, я развернулась лицом к врагу и метнула звездочку. Один из парней тут же захрипел и упал. Второй, слегка опешив, притормозил, взглянул сначала на меня, потом на своего друга и, будто его осенила какая-то новая мысль, медленно проговорил:
– Ах ты дрянь! Да ты что же это творишь!
Один противник не представлял для меня большой проблемы, и я не спешила выходить из положения лежа, давая больной ноге лишние секунды на восстановление.
Тем временем приблизившийся ко мне парень достал из кармана тонкую, весьма хорошего качества веревку, внушая сильные подозрения, что еще через минуту она окажется затянутой на моей шее.
Чтобы избежать этой неприятности, я заняла оборонительную позицию, поднеся к гортани правую руку и выставив вперед левую.
Однако очень скоро выяснилось, что намерения моего друга были несколько иными, и, приняв такую позу, я сыграла ему на руку.
Схватив меня за левую, ближайшую к себе руку, он накинул на нее веревку, моментально обернул ее вокруг запястья и потянулся к правой с явным намерением захватить и ее.
Поняв, чего хочет враг, я из того же горизонтального положения здоровой ногой со всей силы врезала бугаю по коленной чашечке, отчего тот застонал и упал на землю, ненадолго позабыв о своих первоначальных планах.
Этих нескольких секунд мне вполне хватило, чтобы кардинальным образом изменить расстановку сил. Извернувшись змеей, я обернула веревку вокруг шеи нападавшего и что есть силы затянула ее.
Лицо моего друга побагровело. Уже очень скоро он тихо лежал, глядя остановившимися глазами в голубое небо и позабыв о земных скорбях.
Мне же отдыхать было рано.
Из-за непредвиденной задержки я снова оказалась в зоне видимости основной массы преследователей. Поскольку подбитая нога уже позволяла хотя и не так быстро, как раньше, но все-таки двигаться, я поспешно поднялась с земли и побежала.
Прямо по курсу находилась пристань, чуть левее – небольшой пляж, а между ними береговое пространство, куда причаливали и откуда стартовали водные лыжники и катамаранщики.
Учитывая, что двигалась я не так уж быстро из-за боли в ноге, я понимала, что теперь мое главное преимущество в маневрировании, и планировала укрыться в здании речного вокзала, где по идее должно было находиться достаточно свидетелей, в присутствии которых, как я надеялась, мои преследователи не позволят себе слишком агрессивных действий.
Каково же было мое разочарование, когда, дохромав до входных дверей, я обнаружила их запертыми!
Измятый листочек, вырванный из тетради в клеточку, оповещал всех желающих попасть внутрь, что сегодня санитарный день.
Понимая, что ждать нечего, я свернула влево и поковыляла в сторону пляжа, где было полно народу.
Впрочем, поспешающих за мной ребят это, кажется, совершенно не смущало. Я уже шла между многочисленными загорающими, а они и не думали сбавлять темп, все так же настойчиво стараясь догнать меня.
Видя подобную целеустремленность и понимая, что, если просто буду стоять на месте, они в конце концов меня настигнут, я обегала глазами окрестности в поисках отходных путей.
В момент, уже зацепившись за маленький катер, от берега собрался стартовать очередной водный лыжник. Со всей возможной быстротой я заковыляла в его сторону и через минуту уже бороздила водные просторы, выкинув из лодчонки пристроившегося за рулем дедка и волоча по волнам болтавшуюся веревку, за которую так и не успел схватиться незадачливый лыжник.
Но мои преследователи не спасовали и тут.
Двое из них, практически один в один повторив мои действия, минут через пять уже мчались следом за мной на такой же посудине, а остальные, как я видела, удалились с пляжа в неизвестном направлении.
Технические характеристики водного транспорта, на котором передвигались сейчас я и мои преследователи, были примерно равны, поэтому вскоре неприятели начали меня настигать.
Не представляя, что могу сделать в этих обстоятельствах, я решила поступить так же, как в автомобильных гонках.
Немного сбавив скорость и позволив преследователям приблизиться, я некоторое время ехала рядом, после чего, сделав неожиданный и резкий поворот, подошла так близко, что мы почти ударились бортами. От неожиданности парни чуть не вылетели за борт, но это было только начало.
Отойдя на небольшое расстояние, я через минуту снова подошла вплотную и некоторое время двигалась впритирку, внося смятение в ряды противника.
Один из них, сообразив, что это можно использовать, совсем уже было собрался перескочить в мой катер, когда я снова резко повернула и ушла в сторону.
Внушительная волна, которую при движении оставляли по сторонам оба катера, всякий раз, когда я отъезжала, весьма чувствительно раскачивала судно моих противников. Так случилось и на этот раз. Соседний катер, подпрыгнув на волне, тут же глубоко нырнул в образовавшуюся водную яму, и парень, приготовившийся к маневру, не удержал равновесия и бултыхнулся в воду.
Видя, что стратегия приносит плоды, при следующем заходе я повела себя еще более решительно и на полной скорости буквально врезалась в борт противника.
Задуманное удалось, и вскоре посудина с заглохшим мотором уже плыла по воле волн в неизвестном направлении. Но в этот раз столкновение оказалось действительно сильным, так что и сама я чуть было не разделила эту печальную участь.
Всей своей невеликой тяжестью перевалившись на правый борт, в результате удара чуть ли не вертикально поднявшийся над поверхностью воды, я едва удержала катер на плаву. Судьба тем временем уже послала мне новую напасть.
Еще лежа на борту, я мельком взглянула назад, чтобы определить, насколько далеко ушла от берега, увлеченная всеми этими водными упражнениями. Но вместо берега увидела, что следом за мной идут, неумолимо приближаясь, еще два катера, на вид гораздо более солидные и быстроходные, чем тот, где находилась сейчас я. Они чем-то напоминали катер, на котором мы путешествовали сегодня утром с Игорем, пытаясь отбуксировать яхту. Если они по техническим характеристикам действительно соответствовали ему, то можно было не сомневаться: мою скорлупку эти монстры просто затопчут.
Сориентировавшись на местности и поняв, что снова приближаюсь к той части берега, где находится склон, по которому можно подняться к дому Дакоты, я стала править к берегу.
А что мне оставалось?
Состязаться в скорости не было даже смысла. Прятаться и маневрировать на открытом водном пространстве тоже представлялось затруднительным. Между тем именно благодаря своему размеру мой катерок обладал большей маневренностью на ограниченных пространствах и удобством в плане посадки-высадки. На нем можно было подойти практически вплотную к берегу и просто из него выскочить, тогда как для того, чтобы высадиться с катеров, на которых преследовали меня противники, был необходим трап.
Используя это небольшое преимущество, я снова могла обеспечить себе некоторую фору. С учетом того, что дальнейший путь мои враги так же, как я сама, будут вынуждены продолжать пешком, подобный задел мог сыграть решающую роль.
К тому же имелось одно обстоятельство, которое внушало мне дополнительный оптимизм. Я удирала от своих преследователей медленнее, чем они догоняли, и вот уже минут десять была в полной досягаемости для выстрела не только из снайперской винтовки, но и из обычного «тэтэшника», однако не замечала со стороны неприятеля ни малейших попыток использовать это явное преимущество.
Меня настойчиво догоняли, но и только.
С усмешкой подумав, что, похоже, рассердила Дворжецкого настолько, что он приказал взять меня живой, чтобы потом предать пытке, я, в сущности, как вскоре выяснилось, была не так уж далека от истины.
На всех парах врезавшись в берег, я выскочила на сушу и быстро, как только могла, стала подниматься в гору.
Однако, разрабатывая новую стратегию, я, кажется, недооценила способности противника.
Минут через пять после меня в песчаную отмель с шумом влетел один из катеров. Двое спортивных ребят, находившиеся там, не тратя драгоценного времени на установку лестниц, прямо с борта прыгнули на крутой берег.
Я отдала должное уму и сообразительности оппонентов и поняла, что катер, севший в результате этих смелых прыжков на мель, спокойно вытащит второй, оставшийся на свободной воде.
Все мои расчеты шли прахом, враг настигал. Снова пришлось повернуться лицом к опасности и вступить в бой.
Подпустив бойко скачущих в гору парней поближе, я метнула звездочку, на ощупь определив, что теперь их осталось только две. Отражать нападение с двух сторон, учитывая больную ногу, мне было бы сейчас затруднительно, поэтому я решила пожертвовать средством самообороны и упростить себе задачу.
С одним мужчиной, пусть даже подкачанным и тренированным, я могла справиться без труда и уже через минуту доказала это на деле.
Используя перепады высот и то обстоятельство, что сейчас я нахожусь выше, я замахнулась здоровой ногой, чтобы хорошенько приложить мальчика в табло. Но он оказался проворнее, чем я ожидала. Моментально отреагировав, он обхватил ладонями мою ступню, остановил на полпути мой художественный замах, резко крутанул меня вокруг оси, едва не вывернув бедро, и в итоге уложил лицом в травку.
Приведя меня в такое совершенно нежелательное положение, он в довершение заломил за спину мою правую руку и уже собрался присоединить к ней левую, явно намереваясь совершить то, что до того не удалось его другу, – связать их у меня за спиной.
Однако в мои собственные планы ничего подобного не входило.
Решив, что раз уж общение наше проходит в таком интимном ключе, эту тенденцию следует продолжить, я согнула ноги в коленях и филейной частью толкнула в корпус пристроившегося сзади мужчину, тем самым неожиданно нарушив все его планы.
Все еще не выпустивший моих рук парень оказался на боку позади меня. Из этого положения мне уже было гораздо удобнее сопротивляться.
Не обращая внимания на боль в лодыжке, я изо всех сил молотила ногами, не целясь и не примериваясь, с одной-единственной целью – вывести противника из равновесия и заставить ошибиться. Это мне удалось, и даже довольно быстро.
По-видимому желая успокоить меня, хорошенько приложив по почкам, парень выпустил мою левую руку, чтобы замахнуться для удара. В этот момент я так врезала ему локтем по селезенке, что он взвыл.
Почувствовав, что и правая моя рука теперь на свободе, я вскочила и сторицей возместила тот первоначальный удар ногой, который не дали мне довести до логического завершения. Не давая подняться врагу с земли и с ожесточением молотя его ногами, я как-то упустила из виду береговую линию и второй катер. Только когда совсем близко от себя услышала изумленное «ни хрена себе», я подняла голову и увидела, что приближаются еще трое.
Группа товарищей, по-видимому только что высадившихся из второго катера, как раз достигла места, где со звездочкой в глотке лежал их безвременно почивший друг. Восклицание, несомненно, выражало отношение присутствующих к этому обстоятельству.
Один из парней, поднимавшихся в гору, возможно близкий друг почившего, стоял над ним, сокрушенно опустив голову и явно переживая.
– Нет, ты посмотри, какая тварь, а, – сказал он и, постояв и покачав головой, продолжил: – Да я ж ее сейчас…
С этими словами он выдернул из-за спины, по-видимому, засунутый за пояс пистолет и, недолго думая, направил его ствол в мою сторону.
Понимая, что надежды мои не оправдались и на это опасное задание враги не вышли безоружными, я стояла и смотрела на направленное прямо мне в грудь дуло, поскольку в такой ситуации возражать бесполезно. Выстрел опередил бы любое действие, которое я захотела бы сейчас совершить.
Но, кажется, мне не было написано умереть именно сегодня.
Шедший слегка позади плотный брюнет схватил за руку бойкого товарища, отвел пистолет и сердито проговорил:
– Куда! Хозяин сказал: привезти живую. Трахнуть только разрешил.
Благодарная и за это, я еще раз хорошенько пнула начавшего уже приходить в себя пассажира первого катера. Наблюдая, как спокойно и неторопливо идут в мою сторону пассажиры второго, я сделала вывод, что они полностью уверены в успехе задуманного ими предприятия, о котором я пока не знала.
Остановившись поодаль от меня, группа посовещалась, и чернявый, выдвинувшись немного вперед, начал переговоры.
– Послушай, как там тебя. Зачем нам ссориться? Мы просто поговорить хотели, а ты давай скорей убегать. Чего испугалась? Мы ж тебе ничего плохого не сделали. Чего ты взъерепенилась?
– Не знаю, последнее время нервы что-то пошаливают, – в тон ему ответила я. – Всего пугаюсь.
– Ай-ай-ай, – тоном доброго папы произнес чернявый. – Зачем пугаться? Мы не страшные. Один человек поговорить с тобой хочет, просил нас привезти тебя. Мило, благородно. С комфортом даже. Иди садись в катер, да и поедем. Никто тебя не тронет, я гарантирую. Что ж нам тут, до ночи в догонялки играть?
Но уже зная, с кем имею дело, и ни на минуту не забывая, что трахнуть меня все-таки разрешили, я не спешила откликаться на это приглашение.
– Нет, с вами я боюсь, – проговорила я. – Давай так: я на одном катере, вы на другом. Тогда поеду.
Предложение вызвало непродолжительное замешательство, и несколько минут ребята сосредоточенно совещались между собой.
– Идет, – после небольшой паузы радостно провозгласил чернявый. – Бросай этого придурка и загружайся. Пойдем. Никто тебя не тронет.
– А вы его с мели сняли? – нашла не лишним полюбопытствовать я, и, кажется, очень кстати.
– Почти, – как-то не слишком уверенно проговорил чернявый, отводя глаза. – Сейчас немного подальше оттянем, чтобы свободно шел. А ты пока загружайся. Идем.
С этими словами он сделал несколько шагов в мою сторону, приблизившись на расстояние, которое я посчитала уже опасным, и, потянувшись ко мне, кажется, хотел взять меня за руку.
Отдернув ее, я сделала шаг назад, и это несложное движение в результате спасло меня от плена и тех страшных пыток, которые наверняка готовил мне Дворжецкий.
Отступив от чернявого, я невзначай бросила взгляд вниз и увидела, что парень, валявшийся на земле и как-то подозрительно притихший, собирается схватить меня за ногу, очевидно, чтобы, опрокинув, дать возможность своим друзьям поступить со мной по своему усмотрению.
Уяснив все коварство врага, я тоже решила не церемониться.
Не пожалев звездочку, я молниеносно выхватила ее из-за пояса и метнула в объект, представлявший сейчас наибольшую опасность, – жлоба с пистолетом. На долю не успевшего опомниться чернявого пришелся выдернутый из-за ремня на щиколотке нож. Третий участник радостной встречи, не дожидаясь, что же я приготовила лично для него, развернулся и торопливо побежал вниз к катерам, как будто позабыл там что-то очень нужное.
Коллекцию живых свидетелей в гараже ждало пополнение. Легким пинком я взбодрила лежащего на земле хитреца, посоветовала ему не притворяться, связала за спиной руки и пинками же погнала вниз к катерам, где, по моим расчетам, должен был дожидаться нас товарищ, пришедший раньше.
Но плохо воспитанный товарищ, кажется, решил отчалить один.
Увидев, что по длинной доске с поперечными перекладинами он уже почти добрался до второго катера, стоявшего довольно далеко от берега, и что первый катер так и стоит на мели, я поняла, что эксклюзивная возможность убраться отсюда по воде вот-вот ускользнет из рук, и пустила в дело последнюю звездочку. Не вплавь же, в самом деле, было нам возвращаться отсюда. А подниматься в гору с избитым и обессилевшим пленником, да к тому же еще и связанным, чтобы уехать домой по суше, было тоже нереально.
Слегка вскрикнув, мой пленник упал в воду. Кое-как затащив его на борт, я включила двигатель.
