Глава 23
На следующее утро, на мой взгляд, слишком рано, мы с Коди, полусонные, стояли на парковке начальной школы, где собирались бойскауты. Фрэнк, лидер отряда, уже ждал там в старом фургоне с крюком для трейлера. С ним был и его новый помощник, Дуг Кроули, вместе с Фиделем, мальчиком, которого он опекал по программе «Старший брат». Когда мы с Коди приехали, взрослые толкали трейлер, пытаясь прицепить его к фургону. Я остановил машину, и тут же появились еще три мальчика в сопровождении матерей, в разной степени растрепанных и сонных, как и положено в субботу утром. Все вылезли из машин, окунувшись в тяжелую влажную атмосферу жаркого летнего утра, и стали смотреть, как собираются остальные мальчишки. Их выталкивали с рюкзаками на парковку, и они переминались с ноги на ногу, пока их матери быстро и радостно катили прочь, навстречу благословенным выходным без детей.
Мы с Коди стояли рядом и ждали, пока подтягивались другие скауты. Рита снабдила меня огромным запасом кофе в термосе; я попивал его и размышлял — зачем вообще приезжать вовремя? Похоже, я — единственный человек в Майами, которому понятно истинное значение циферок на часах. Я провел слишком большой отрезок своей стремительно сокращающейся свободной жизни в ожидании людей, у которых отсутствовало чувство времени. Следовало забыть о пунктуальности давным-давно — в конце концов, я вырос в Майами и хорошо знал, что такое Кубинское Время, непреложный закон природы которого гласит: всякий назначенный срок предполагает сорок пять минут опоздания.
Но сегодня утром чужая медлительность всерьез меня раздражала. Чувствуя приближение Ревущего Рока и понимая это, я должен кипеть активностью, делать что-нибудь осмысленное, совершать предупредительные шаги, а не стоять на парковке у начальной школы, прихлебывая кофе и наблюдая за Кубинским Временем в действии. Я надеялся на копа, которому вьщадут ордер на мой арест, который также явится за мной по Кубинскому Времени или даже с двойным опозданием. Я скорее всего успею убраться, прежде чем они допьют кафесито, доиграют партию в домино и, наконец, неспешно побредут выполнять задание.
Я отпил кофе и взглянул на Коди. Он задумчиво смотрел на дальний конец парковки, где Фрэнк и Дуг толкали трейлер, и его нижняя губа слегка подергивалась. Коди, казалось, никогда не испытывал скуки или нетерпения, и мне стало интересно, какие воображаемые образы так успешно занимают парнишку. Поскольку я хорошо знал о родстве наших душ благодаря Темному Парню и Темным Желаниям, я мог догадаться, в каком направлении движутся его мысли. Оставалось лишь надеяться, что я сумею хотя бы вполовину так же эффективно предотвратить любые его импульсивные действия, как в этом преуспел Гарри. Иначе, вероятнее всего, Коди встретит свой пятнадцатый день рождения в тюрьме.
Словно угадав мои мысли, Коди поднял голову и нахмурился.
— Что-то не так? — спросил я. Но он просто покачал головой, продолжая хмуриться, и снова стал наблюдать, как Фрэнк и Дуг возятся с трейлером. Я пил кофе и тоже смотрел — до сих пор это являлось единственным занятием, хотя бы отдаленно напоминающим развлечение. Фрэнк опустил упор, но как только трейлер навалился на стойку всем весом, она треснула, и дышло с грохотом стукнуло об асфальт.
Я знал несколько избранных фраз, весьма уместных в данной ситуации, но Фрэнк, конечно, помнил, что окружен невинными детьми, поэтому просто закрыл лицо обеими руками и покачал головой. Тогда Кроули нагнулся, схватился за дышло и с рычанием, которое разнеслось по парковке, рывком поднял трейлер. Он сделал два шажка к фургрну, набросил дышло на крюк и отряхнул руки.
Получилось не только занятно, но и впечатляюще. Судя по тому, как рухнуло дышло, когда сломался упор, трейлер был очень тяжелым. Однако Кроули поднял его и подтащил в одиночку. Может быть, именно поэтому Фрэнк назначил Дуга помощником.
К сожалению, это был последний номер утренней программы. Через сорок минут после запланированного времени отъезда мы все еще стояли и ждали трех опоздавших мальчишек. Двое прибыли вместе, когда я допивал кофе, и наконец последний скаут, вслед которому бодро и неуверенно помахал отец, выбрался из новенького «ягуара» и поплелся туда, где стоял Фрэнк. Тот позвал остальных, и мы собрались кучкой, чтобы выслушать вступительную лекцию.
— Так, — сказал Фрэнк. — Есть водители?
Он оглядел группу, подняв брови, словно предполагал, что кто-нибудь из детей умеет водить. Но ни у кого из них не оказалось ключей от машины; Фрэнк, на мой взгляд, требовал слишком многого от младших скаутов, даже в Майами. Я поднял руку вместе с Дугом Кроули и двумя незнакомыми мужчинами.
— Мы едем в национальный парк Факахачи, — объявил Фрэнк.
Кто-то из мальчишек с хихиканьем повторил название, и Фрэнк устало взглянул на него.
— Это индейское слово, — угрожающе произнес он, меряя весельчака долгим взглядом, пока тот не осознал всю меру ответственности, лежащую на человеке, который, будучи одет в форму бойскаутского клуба, осмеивает индейцев. Фрэнк прочистил горло и продолжил: — Значит, так… в парк Факахачи. Встречаемся на рейнджерской станции. На всякий случай. Если мы в пути разделимся или что-нибудь такое. Далее, — сказал он, переводя взгляд с детей на взрослых, — на станции мы оставим машины и трейлер. Там абсолютно безопасно, и рейнджеры все время на месте. Потом мы пешком пройдем две мили до кемпинга. — Он улыбнулся и стал похож на большого энергичного пса. — Отличная прогулка, идеальное расстояние, и мы успеем подтянуть лямки рюкзаков, чтобы они не натирали, ясно? Рейнджеры дадут нам книгу, где названы все интересные объекты вдоль тропы. Если не зевать, мы обязательно заметим что-нибудь клевое. А если очень повезет, то, возможно, даже… — Фрэнк сделал драматическую паузу и обвел кружок блестящими от радостного волнения глазами, — орхидею-призрак.
Мальчик, приехавший последним, спросил:
— Что это такое? Типа, привидение?
Стоявший рядом парнишка толкнул его и буркнул:
— Вот дурак…
Фрэнк покачал головой.
— Это один из самых редких цветов в мире. И если вы увидите орхидею-призрак, ни в коем случае не трогайте, даже не дышите на нее. Она такая нежная, такая редкая, что повредить ее — настоящее преступление. — Фрэнк помолчал, чтобы до них дошло, потом слегка улыбнулся и продолжил: — Теперь запомните. Помимо орхидей. Мы увидим лес, который стараются сберечь в том самом виде, в каком его оставили индейцы калуса.
Он снова опустил глаза на уровень детских лиц и кивнул мальчишкам:
— Мы об этом уже говорили, парни. Лес — первобытное место, и мы должны соблюдать чистоту. Не оставлять после себя ничего, кроме следов, понятно? — Фрэнк взглянул на каждого, желая убедиться, что мальчики сохраняют подобающую серьезность. Потом он опять кивнул и улыбнулся. — Нас ждет прекрасный день. Поехали.
Фрэнк рассадил детей по машинам. Помимо меня и Коди, р моей машине ехали еще двое; одним из них оказался Стив Байндер, мальчик, на которого пожаловался Коди. Стив был крупный, со сросшимися бровями и низким лбом — он походил на гипотетического сына детектива Худа, если только представить, что у какой-нибудь женщины хватило глупости уступить Худу и сохранить результат.
Другим моим пассажиром стал жизнерадостный парнишка по имени Марио, который, казалось, знал все существующие скаутские песни. Примерно к середине пути он успел пропеть их как минимум дважды. Поскольку мне приходилось держать обе руки на руле, я не мог обернуться и удавить его, но я не стал вмешиваться, когда Стив Байндер на стадии восьмидесяти двух бутылок шипучки, стоящих на стене, крепко двинул Марио локтем и сказал: «Заткнись, придурок».
Марио дулся целых три минуты, после чего начал радостно болтать про кучи раковин, оставленных индейцами, про то, как сделать водонепроницаемое укрытие из листьев пальметто и как развести огонь в болоте. Кода неотрывно смотрел вперед через ветровое стекло со своего почетного места на переднем сиденье, а Стив Байндер хмурился и ерзал позади, то и дело мрачно поглядывая на Марио. Но тот продолжал трепаться, явно не замечая, что остальные пассажиры желают ему смерти. Он был бодрый, радостный, всезнающий, просто идеальный бойскаут, и я не стал бы возражать, если бы Стив Байндер вышвырнул его из окна.
Когда мы добрались до рейнджерской станции, я уже скрипел зубами и стискивал руль с такой силой, что костяшки побелели. Я припарковался рядом с тем папашей, который приехал первым. Мы вылезли и выпустили Марио на лоно ничего не подозревающей природы. Стив Байндер потопал в поисках чего-нибудь, что можно сломать, а мы с Коди вновь остались стоять на парковке и ждать, когда подтянутся остальные.
Поскольку кофе уже закончился, я употребил свободное время на извлечение из багажника снаряжения и убедился, что оно аккуратно сложено. В моем рюкзаке лежали палатка и большая часть еды, и он показался мне гораздо больше и тяжелее, чем дома, когда я его собирал.
Прошло не менее получаса, прежде чем к рейнджерскому домику подъехала последняя машина — старенький потрепанный «кадиллак» с Дугом Кроули и его группой. По пути они останавливались отлить и купить печенья. Но уже через десять минут мы вышли на тропу и двинулись навстречу Удивительному Приключению в Диком Лесу.
Мы не увидели на обочине тропы орхидею-призрак. Большинство мальчишек ловко скрыли сильнейшее разочарование, а меня от скорби по разбитым надеждам спасла лишь необходимость поправлять лямки рюкзака Коди, таким образом помогая ему держаться вертикально при ходьбе. Как нам объяснили на одном из собраний, фокус заключался в том, чтобы вес груза приходился на набрюшный ремень, а лямки на плечах должны быть туго затянуты, но не слишком, иначе нарушится кровообращение и онемеют руки. Добиться нужного соотношения удалось не с первой попытки, пока мы шагали по тропе, и, когда Коди кивнул, показывая, что все в порядке, у меня самого онемели руки, и пришлось начинать сначала. Но как только к моим плечам вернулась чувствительность и мы смогли идти нормально, я ощутил жгучую боль в левой пятке; не успели мы проделать и полпути до кемпинга, а я уже натер потрясающую мозоль.
Тем не менее мы добрались до лагеря невредимыми, в относительно хорошем настроении и очень быстро разбили под развесистым деревом удобную новенькую палатку. Фрэнк собрал мальчишек на прогулку, и я заставил Коди отправиться с ними. Он хотел пойти вместе со мной, но я отказался. В конце концов, он стал скаутом именно для того, чтобы научиться вести себя как обычный мальчик, и уж точно не научился бы этому, повсюду болтаясь в моем обществе. Я объяснил ему, что на прогулку придется отправиться самостоятельно и поучиться взаимодействию, поскольку пора уже начинать. И потом, у меня болела мозоль, и я хотел разуться и посидеть в тени, не делая ровным счетом ничего — только растирать ноги и предаваться жалости к самому себе.
Итак, я сидел, привалившись к дереву и вытянув босые ноги, а в отдалении замирали голоса: энергичный баритон Фрэнка перечислял удивительные факты, перекрывая пронзительные голоса дурачившихся мальчишек, а неукротимый Марио распевал «Дыру в ведерке». Может быть, кто-нибудь додумается скормить его аллигатору?
Потом наступила тишина, и несколько минут я наслаждался ею. Между деревьями дул прохладный ветерок, освежая мое лицо. Мимо пробежала ящерица и вскарабкалась на дерево у меня за спиной; на полпути она обернулась, чтобы осмотреться, и раздула пунцовое горло, явно вызывая врага на честный бой. В небе пролетела огромная цапля, разговаривая сама с собой. Вид у нее был слегка неуклюжий, но, возможно, она нарочно прибегла к своего рода маскировке, усыпляя таким образом бдительность добычи, которая наверняка ее недооценивала. Я видел, как такие птицы охотятся, — они двигаются с быстротой молнии и несут смерть зазевавшейся рыбе. Стоя очень спокойно, милые и пушистые, они внезапно пронзают воду и выпрямляют с нанизанной на клюв рыбой. Прекрасный план. Я ощутил некоторое родство с цаплями. Как и я, они таили хищную натуру под маской.
Цапля скрылась в болоте, и вместо нее появилась, хлопая крыльями, стайка белых птиц поменьше. Словно встревоженный их появлением, ветер зашелестел в деревьях и снова подул на меня, лицу и ногам стало очень приятно. Волдырь на пятке перестал пульсировать, я слегка расслабился, и даже проблемы с Худом, Доуксом и Свидетелем ненадолго отошли на второй план. В конце концов, это был чудесный день в девственном лесу, посреди прекрасной вечной природы, в том числе с птицами. Здесь ничего не изменилось за десятки веков и с тем же успехом могло просуществовать еще лет пять-шесть, пока кому-нибудь не придет в голову построить дома. Прелестные дикие существа убивали друг друга вокруг меня, и я чувствовал несомненное умиротворение, сидя здесь и сознавая себя частью процесса, происходящего с начала времен. Может быть, люди не зря так любят природу.
Все было очень мирно и чудесно и длилось почти целых пять минут, а потом надоедливая тревога вновь начала просачиваться и досаждать, и роскошный пейзаж показался не красивее рисунка на убогой старой открытке. Какая разница, что этот лес вечен? Декстер-то не вечен. Мое время истекало, уходило в Длинную Темную Ночь, — какой толк от дерева, если оно вырастет в мире без Декстера? Пока я сидел здесь, восхищаясь птичками на воле, в реальном мире двигалась к финалу Моя История. Уцача и опыт помогут мне пережить атаку Худа и Доукса, но если они покинут меня, все будет кончено. Не отыскав способа противостоять им, я вынужден буду провести остаток дней в тюремной камере.
Но даже если я увернусь от недоброжелателей, Свидетель будет и дальше маячить передо мной и угрожать неопределенностью. Я попытался вернуть себе ощущение тихого спокойствия, с которым проснулся вчера. С тех пор многое произошло, но вместо того, чтобы проявить уверенность и профессионализм, свойственные мне раньше, и решить проблему, я сидел под деревом в болоте, наблюдал затичками и понятия не имел, что делать. У меня не было плана. Честно говоря, даже проблеска дельной мысли, способной превратиться в план. По крайней мере я надеялся обрести некоторое утешение, сидя здесь, в глуши, где хищники пользуются заслуженным уважением, и это очень приятно. Но, к сожалению, никакого утешения я не чувствовал, вот ни капли. Впереди я не видел ничего, кроме боли и страданий, и на мою долю должно выпасть очень много и того, и другого.
— А, ты тоже не пошел, — произнес бодрый голос за спиной и так меня перепугал, что я чуть не подпрыгнул. Я обернулся посмотреть, кто так грубо вмешался в ход моих мыслей.
К дереву с нарочито небрежным видом прислонился Дуг Кроули, словно пытался разучить этот жест, но сомневался, все ли понял правильно. Его глаза за стеклами очков в проволочной оправе казались слишком удивленными для беззаботного человека. Он был примерно моих лет, крупного сложения, слегка рыхлый. Коротко подстриженная щетинистая бородка, наверное, предназначалась для сокрытия второго подбородка, но не вполне справлялась с задачей. Тем не менее, несмотря на свои размеры,
Дуг сумел тихонько подкрасться ко мне, и я ничего не услышал. Меня это рассердило не меньше, чем его фамильярная бодрость.
— В смысле гулять, — с надеждой произнес он. — Ты не пошел гулять. Тоже… — На губах Дуга мелькнула и исчезла слабая поддельная улыбка. — И я… — Без всякой необходимости добавил он.
— Да, вижу, — ответил я. Моим словам явно недоставало приветливости, но я не собирался заводить беседу, и попытки Кроули казаться дружелюбным выглядели столь очевидно фальшивыми, что во мне взыграло оскорбленное чувство профессионала: я потратил очень много времени и сил, чтобы научиться имитировать человеческие чувства. А он почему не смог?
Дуг долго смотрел на меня, вынуждая вытягивать шею, чтобы ответить тем же. Его ярко-синие глаза казались слишком маленькими, за ними происходило нечто такое, чего я не понимал и, честно говоря, не желал знать.
— Ну… — сказал он. — Я просто хотел… сам понимаешь. Поздороваться. Познакомиться.
Он оттолкнулся от дерева и наклонился.
— Дуг Кроули.
Я неохотно пожал ему руку.
— Рад познакомиться, — соврал я. — Декстер Морган.
— Знаю, — произнес Дуг. — В смысле Фрэнк сказал. Я тоже рад познакомиться.
Он выпрямился и, казалось, несколько долгих минут мерил меня взглядом.
— Э… — наконец выдавил он. — Ты впервые в походе?
— Нет, я часто куда-нибудь выбираюсь, — ответил я.
— А. Выбираешься, — повторил Дуг очень странным тоном, точно намекая, будто, по его мнению, я соврал.
Поэтому я добавил с легким ударением:
— И на охоту тоже.
Кроули отступил на полшага, хлопнул глазами и кивнул.
— Ну конечно, — согласился он. — Я так и подумал.
Он уставился себе под ноги, а потом неуверенно огляделся, словно опасаясь, не охотится ли за ним кто-нибудь.
— Ты не взял с собой… то есть ты же не собирался… ну, в поездке. Когда вокруг дети.
Видимо, он хотел знать, не собираюсь ли я начать охоту прямо сейчас, в окружении стайки безумных младших скаутов. Эта мысль показалась мне нелепой, и я только склонил голову набок и уставился на Дуга.
— Не-е-е-ет, — протянул я наконец, — совершенно не собирался.
Поскольку он оказался так раздражающе туп, я пожал плечами и добавил:
— Но никогда не знаешь, где припрет, правда?
Я весело улыбнулся, показывая Дугу, как выглядит по-настоящему удачная поддельная улыбка.
Кроули снова моргнул, медленно кивнул и переступил с ноги на ногу.
— Да, — сказал он, и дешевая подделка вновь мелькнула на его губах. — Я тебя понимаю.
— Не сомневаюсь, — отозвался я, хотя не сомневался исключительно в своем пожелании Дугу сгореть синим пламенем. В конце концов, мальчики потренировались бы тушить пожар.
— Ага, — сказал он и снова перенес вес с одной ноги на другую, а потом огляделся. Никто не спешил к нему на помощь, поэтому Дуг опять посмотрел на меня. — Ну ладно. Увидимся.
— Почти наверняка, — ответил я, и он с испуганным взглядом на мгновение застыл на месте. Потом кивнул, снова сверкнул короткой неуверенной улыбкой, развернулся и зашагал в дальний конец кемпинга. Я смотрел ему вслед; Дуг держался чертовски неловко, и я задумался, каким образом он надеется исполнять обязанности помощника в скаутском отряде. Да мальчишки отлупят его и заберут карманные деньги. Дуг казался неуклюжим и беспомощным, и я просто не понимал, как он достиг столь почтенного возраста, не пав жертвой стаи агрессивных голубей.
Я хорошо знал, что в мире гораздо больше овец, чем волков, но почему они вечно приходят блеять именно ко мне? Это несправедливо, ведь даже здесь, в глубине девственного леса, на меня нападают тупицы вроде Кроули. Против них должны быть приняты какие-нибудь законы. Или даже объявлен сезон охоты. Идиотов уж точно не назовешь вымирающим видом.
Я попытался стряхнуть раздражение после непрошеного вмешательства, но сосредоточиться не удалось. Как спланировать выход из ловушки, если меня постоянно терзают бессмысленными вторжениями? Впрочем, до сих пор я не мог похвалиться наплывом каких-либо особо ценных мыслей. В течение двух дней я, образно говоря, бился головой о скалу, но так и не нашел ни единой подсказки. Я вздохнул и закрыл глаза; и словно в подтверждение моей глупости, волдырь на пятке снова начал ныть.
Я попытался думать о чем-нибудь приятном, например, как цапля пронзает клювом рыбу или атакует Кроули, но картинка выскальзывала из головы. Я не видел ничего, кроме отвратительно счастливых лиц Худа и Доукса. Непроницаемое серое отчаяние клубилось в моем животе и язвительно смеялось над глупыми попытками выбраться из западни. Спасения не было. Меня загнали в угол два решительно настроенных и весьма опасных копа, которые искренне хотели предъявить мне обвинение — какое угодно! — и им недоставало лишь нескольких сфабрикованных улик, чтобы обеспечить Декстеру пожизненное заключение. Вдобавок какой-то незнакомец с туманными, но, возможно, опасными намерениями подступал все ближе. Неужели я собирался бороться с врагами, сидя в скаутской палатке и наблюдая за цаплями? Я походил на ребенка, который, играя в войну, кричал: «Бах, бах! Ты убит!» — а потом вдруг увидел настоящий танк.
Ситуация утратила смысл, и я по-прежнему не находил выхода.
Декстер был Обречен. Неужели я рассчитывал склонить чашу весов, сидя босиком под деревом и говоря грубости какому-то простофиле?
Ошеломленный, я закрыл глаза, и оглушительная песня под названием «Пожалейте меня» эхом зазвучала в пустоте. И тогда я наконец заснул.