Книга: Последний дубль Декстера
Назад: Глава 23
Дальше: Глава 25

Глава 24

Ренни позволил аплодисментам стать громче, и еще громче, и еще немножко – до тех пор, пока зрители не повскакивали на ноги, заревели и затопали ногами так, что старый театр весь затрясся. Дождавшись этого, он сделал три шага по сцене и снова остановился, глядя на публику с нескрываемым отвращением. Крики сделались громче; Ренни покачал головой и подошел к микрофону. В зале засмеялись, и смех постепенно сделался таким же громким, как и приветственные вопли. Ренни снял микрофон со штатива, но молчал, глядя на зрителей.
Смех и крики сделались громче; Ренни продолжал хмуриться. В то самое мгновение, когда шум в зале начал стихать, Ренни наконец заговорил.
– Что это, мать вашу, с вами не так, ребята?
Зал опять разразился счастливым шумом.
Ренни снова выждал абсолютно нужного мгновения.
– А я вам скажу, что не так. Вы все болваны.
Странное дело, вместо того чтобы обидеться, зал радостно заржал. Похоже, это здорово разозлило Ренни.
– Я это серьезно! – заорал он, и смех сделался даже громче и звучал до тех пор, пока комик не поднял руку, призывая всех к тишине. Даже так ему пришлось ждать, когда шум немного утихнет. – Сядьте же, мать вашу!
Я испытал небольшое потрясение, обнаружив, что стою вместе со всеми остальными, и сел обратно. Все остальные тоже. Ренни подождал, когда в зале установится тишина, а потом заговорил. Он упомянул пилотную серию, которую мы снимали, представил Роберта, а потом Джекки, и когда она поднялась, чтобы раскланяться в ответ на аплодисменты, я увидел, как Дебора шарит по залу настороженным взглядом профессионального телохранителя. Тут я вспомнил, что и мне положено охранять Джекки, поэтому оглянулся и сделал вид, что тоже высматриваю потенциальную угрозу. Ничего такого я, разумеется, не увидел. Джекки благополучно села обратно, а Ренни достал из кармана мятый листок бумаги, хмуро уставился в него и снова поднял взгляд.
– Мне тут написали, что я должен сказать спасибо копам города Майами. – Он покачал головой. – Нет, представляете? Чтобы Я – говорил спасибо копам? Но компания сказала – надо, а она платит за все это дерьмо, так что – спасибо, копы. – Он снова заглянул в свою мятую бумажку. – Эй, капитан Мэтьюз, вы здесь?
Капитан встал с мужественной улыбкой на лице и помахал рукой. Ему вежливо поаплодировали.
– Эй, капитан, я только спросил, здесь ли вы. Я не просил вас вставать и красть у меня гребаную славу! – Тут Ренни в первый раз улыбнулся. – Надо же, а ведь правда: в первый раз я могу сказать фак полицейскому, к тому же целому капитану. Эй, капитан Мэтьюз! Фак, фак, фак, фак, факфакфакфак!
Ренни дождался, пока смех стихнет, и заговорил о Майами, уличном движении в Майами, еде в Майами, разных здешних людях – и каждый раз, когда в ответ на его циничные наблюдения зал разражался хохотом, он выжидал паузу, злобно смотрел на публику и кричал: «Я это серьезно!» Судя по всему, это была его фирменная фишка, словечко, которым он прославился, – ну вроде как «Извините!» у Стива Мартина, и каждый раз, когда он повторял это, половина зала нараспев повторяла: «Я это серьезно!» вместе с ним.
И ведь он действительно говорил серьезно; просто выходило это у него довольно забавно. Ренни говорил о серьезных вещах и заставлял всех посмотреть на них под новым углом, причем делал это вызывающе и одновременно смешно.
Он набросился на политику, как изголодавшийся волк, увидевший кусок мяса, а потом перешел к образованию.
– Вот вы урезали финансирование общих школ. Потырили, можно сказать, эти деньги, чтобы дать образование вашим собственным чертовым деткам, – и еще жалуетесь потом, что все врачи из Индии? Или посмотрите на американского врача, который окончил вашу среднюю школу: этот гребаный тупица, поди, уверен, что Моби Дик – это такое инфекционное заболевание!
А потом вы говорите: эй! Ладно, мы все исправим со школами – с помощью лотереи! Чтоб все деньги от нее пошли на общие школы! Тут, конечно, за дело берутся лоббисты, и кое-какие деньги вроде бы идут на школы. Но нет, тут в дело вмешиваются политики, и – вот те на! – теперь на школы идет только часть прибыли. А теперь подумайте, что вы сделали: это уже не просто вопрос финансирования – вы всю нашу систему начального образования превратили в лотерею. А знаете, как устроена лотерея, а? Кто-то один на миллион выигрывает, и он весь такой в белом, а все остальные как были в дерьме, так и остались.
Я это серьезно!
А кто, скажите на милость, все эти обладатели проигравших билетов? Ага, вот именно, это черные. Все то же дерьмо. Вот вы все думаете: ах, все теперь поменялось, потому как мы выбрали черного президента. И я вам скажу – все равно жить черным в Америке ненамного лучше, чем в аду. Особенно мне, потому как я терпеть не могу этот гребаный баскетбол!
Но все могло быть еще хуже, – продолжал Ренни, дождавшись, пока стихнет смех. – Я мог оказаться геем, – он уставился в зал. – Поднимите руки – много ли пидоров собралось здесь сегодня?
Хотите верьте, хотите нет, но несколько поднятых рук в зале я увидел. Ренни, однако, покачал головой.
– Ну же, ребята, я точно знаю, что вас здесь гораздо больше: я видел ваши ботинки. – Он тряхнул головой и снова подождал, пока в зале перестанут смеяться. – Ну да, жизнь сейчас у геев – отстой… Я хочу сказать, вы все, остальные, дайте им передышку, ладно? Вам это кажется противным, и ладно: никто же вас не заставляет смотреть. Нет, правда, какое вам на хрен дело, кто кого трахает? А если кто-то с кем-то трахается достаточно долго, они, само собой, хотят пожениться, и какое вам до этого гребаное дело? – Он изобразил серьезное лицо и произнес елейным голосом: «Но, Ренни, как же Библия?» – Ренни фыркнул и тряхнул головой. – Да, есть в Библии и это дерьмо. Сам читал. Вы все, мазафаки, внимательно читали Библию? Сильно сомневаюсь. Ну а я читал. Да, говорится об этом в Библии. Черным по белому, там же, где сказано, что нельзя носить круглую прическу и есть креветки. Вот я смотрю сейчас в зал и вижу там, у вас, несколько гребаных круглых причесок. И скажите, кто из вас, тех, кто не любит пидоров, ест креветки? Короче, если вы считаете, что Господь Бог велел вам чморить геев, отказывайтесь уж тогда и от коктейлей с креветками… Я это серьезно!
– Пидор! – проревел громкий голос всего в паре рядов от нас. Ренни посмотрел на кричавшего и улыбнулся.
– Ну не прелесть? Видите, что бывает, когда пиво наливают человеку с маленьким стручком?
Публика заржала, но кричавшего это не успокоило.
– Это ты – ПИДОР! – заорал он еще громче.
Ренни улыбнулся еще шире.
– А если ты и правда считаешь, что я пидор, отсоси-ка у меня. Если мне понравится – блин, значит, ты прав. А если нет – ну, утешься, что хоть чем-то полезным занимался.
Зал наградил комика овацией, кричавший как-то съежился у себя на месте, а Ренни продолжал. И кажется, в этом обмене репликами не было ничего особенного: наверное, такие штуки случаются каждый раз, когда комик выступает перед большой аудиторией. Однако мне он запомнился, хотя и по совсем другой причине.
Потому что когда Ренни искал кричавшего и взгляд его скользнул по мне, волосы у меня на загривке стали дыбом, и глубоко в подземельях Цитадели Декстера зазвенел тревожный колокол, а проснувшийся Попутчик предостерегающе зашипел.
А когда Ренни высмотрел-таки обидчика и сокрушил его, я увидел-таки в его глазах Тварь – ту, которую, мне казалось, я видел уже раньше, но не был в этом уверен. Теперь же у меня не осталось ни малейших сомнений. И, перекрывая шум толпы, до меня донесся рев огромной Темной Твари, реявшей торжествующе в глубоких тенях за улыбкой Ренни. И на моих глазах она распрямилась во всю свою призрачную длину и потянулась длинными острыми когтями к обидчику, больше не прячась от мира. И хотя никто другой ее, похоже, не заметил, я-то увидел и понял, кто она такая.
Попутчик. Совершенно точно он.
Уж не знаю как, но я всегда узнаю такое, когда вижу. Не было случая, чтобы я ошибся. Как не ошибался и сейчас: Ренни жил с Попутчиком, как и я.
Комик тем временем продолжал выступление, и наверняка остальная его часть прошла так же весело и с обилием жестоких шуточек, но я не обращал на них внимания. Я глубоко ушел в свои мысли, и, наверное, даже если бы Ренни поджег себя на сцене, я вряд ли бы это заметил.
Сначала я думал только о том, что Ренни – монстр, как и я. Но эта мысль навела меня на другую, гораздо глубже и, главное, гораздо важнее. У Ренни есть Попутчик. Не знаю, как ему удается за ним ухаживать и кормить, но он есть. И уж если у Ренни получается жить и, более того, процветать в Голливуде… почему этого не смогу сделать я?
Я попытался представить, как бы это могло быть: Декстер, нежащийся у бассейна в Бел-Эйр, пока тени удлиняются и становятся глубже, а солнце опускается в воды Тихого океана, и на небосклон начинает карабкаться больная, ленивая луна. И Декстер ощущает в себе старое доброе ночное возбуждение, и встает со своего шезлонга у бассейна, и хищными, осторожными, крадущимися шагами идет в свой просторный дом, и достает из укромного места сумку со своими игрушками, и скользит с ней куда-то в ночь, и ничего, что солнце здесь не встает из моря, а садится в него…
А что, может и получиться. Почему бы нет? И я никак не мог отделаться от мысли, что там, на Западном побережье, я заживу куда счастливее. Там, в краю новых возможностей, неизведанной тьмы…
Хотя, конечно, никто меня туда не звал. И вряд ли бы позвал. У Джекки в Калифорнии наверняка своя жизнь, друзья и привычки, своя охрана, и, если не считать одного-единственного поцелуя, ничто не намекало на то, что я когда-нибудь смогу стать частью ее жизни. Поэтому, если мыслить логически, придется признать, что скорее всего, когда съемки закончатся, она поблагодарит меня, обнимет и улетит домой. И Декстер останется для нее всего лишь приятным воспоминанием. И, увы, я ничего не мог бы с этим поделать, даже если бы захотел. Более того – я пока толком сам не знал, чего именно хочу…
В общем, когда выступление Ренни подошло к своему без сомнения блестящему завершению, я пребывал в расстроенных чувствах, и до меня даже не сразу дошло, что все вскочили со своих мест и аплодируют как безумные. Однако поскольку первый пункт Кодекса Гарри предписывает не выделяться, я тоже поднялся и захлопал в ладоши.
Рита стояла рядом со мной, аплодируя с какой-то маниакальной энергией. Ее щеки разрумянились, а губы расплылись в неестественно широкой улыбке, какой я прежде ни разу у нее не замечал. Радость и возбуждение на ее лице смешивались с благоговейным страхом. Судя по всему, охвативший ее экстаз был вызван тем, что ей посчастливилось заглянуть в волшебный мир неземной красоты. Не сомневаюсь, представление вышло вполне занятным, но Рита отнеслась к нему как-то слишком серьезно. Я вот уже несколько лет проводил с ней каждый вечер на диване за просмотром телевизора, но даже не подозревал, как важен для нее этот иллюзорный мир развлечений и его обитатели. Совершенно не понимаю, как это может зачаровывать человека с трехзначным коэффициентом IQ – впрочем, Рита ведь не знала Ренни и Роберта так хорошо, как я.
Когда же аплодисменты наконец стихли, она продолжала стоять, глядя на опустевшую сцену так, словно там только что произошло чудо. В конце концов Роберт похлопал меня по плечу и сказал: «Эй, Декс, мне пора». Только тогда Рита оторвала наконец взгляд от сцены – и снова впала в ступор.
– Ох, – произнесла она. – О бо… Декстер, мистер Чейз такой… – И замолчала, заливаясь краской и хлопая ресницами.
– Просто Роберт, – предсказуемо поправил он и улыбнулся. – А я могу называть вас… э…
– Рита, – подсказал я.
– Точно, Рита! Что ж, Рита, ваш муж – классный парень. – Чейз хлопнул меня по плечу, демонстрируя степень своей симпатии. – Берегите его хорошенько! – Чейз подмигнул и положил руку на ее запястье. – Только пустите его общаться с этими личностями из Голливуда, и они точно попытаются украсть его.
Рита покраснела еще сильнее.
– Спасибо, мистер… Ох, я хотела сказать, Роберт. Я… ох… – Она прижала к губам костяшки пальцев, словно хотела наказать их за сказанное.
Роберт, казалось, этого не заметил. Он легонько сжал ее руку.
– Всегда пожалуйста. Очень приятно было познакомиться, Рита. – Чейз еще раз пожал ей руку, посмотрел на меня, опять-таки до обидного предсказуемо, нацелил на меня палец-пистолет и спустил воображаемый курок. – До встречи в понедельник, коллега, – бросил он и пошел к выходу из зала. Рита смотрела ему вслед, так и не отнимая пальцев от рта.
– Обожемой, – повторила она.
Я оглянулся. Джекки стояла у своего места рядом с Деборой, но глядела на меня. Мне как-то вдруг разом надоело выслушивать восхищенные междометия Риты.
– Пошли, – сказал я. – Провожу тебя до машины.
И тут она вдруг обвила меня руками и запечатлела на моей щеке с дюжину влажных поцелуев.
– Ох, Декстер, спасибо тебе огромное, – выпалила она. – Это было просто потрясающе… Увидеть Роберта Чейза… и даже поговорить с ним! – Она еще раз чмокнула меня в ухо. – И Ренни Бодро такой чудесный… ну, в смысле, речь у него грубоватая… Но серьезно… Спасибо тебе. Спасибо огромное за все это.
Честно говоря, это не стоило мне ничего – билеты же достались даром. Более того, пригласить на концерт Риту мне приказали. Однако я воздержался от уточнений.
– Всегда пожалуйста, – сказал я, высвобождаясь из ее объятий. – Где ты оставила машину?
– А? – очнулась она. – В паре кварталов отсюда. У гостиницы.
– Отлично, – кивнул я и попытался направить ее к выходу. Однако, как оказалось, Рита еще не закончила:
– Нет, я… правда, Декстер. Спасибо тебе, это было… ну, как во сне…
И так далее и тому подобное, а я только кивал и улыбался, но в конце концов моя жена все-таки выговорилась, и я по проходу вывел ее в фойе, из фойе к дверям и наконец в ярко освещенную городскими огнями ночь.
Я проводил ее до стоянки, выслушав по дороге пересказ избранных реплик Ренни, которые, разумеется, слышал и сам. Однако ей, видимо, нравилось повторять эту ерунду, так что я просто пропускал все мимо ушей, пока мы не подошли к ее машине.
– Спокойной ночи, – сказал я и отворил ей дверцу. Рита подалась вперед и снова поцеловала меня в щеку.
– Спасибо тебе еще раз, Декстер, – повторила она. – Это, правда, было замечательно… и когда ты вернешься домой?
– Всего несколько дней осталось, – ответил я, и сейчас мне вполне удалось произнести это без малейшего огорчения.
– Что ж, хорошо, – кивнула она. – Ну…
Мне уже начало казаться, что Рита так и будет стоять у открытого автомобиля, пока ее не поразит молния, поэтому я тоже чмокнул ее в щеку.
– Спокойной ночи. Скоро увидимся. – Я отступил на шаг, чтобы она могла закрыть дверцу, когда сядет на водительское сиденье. Секунду-другую жена смотрела на меня, моргая, потом улыбнулась.
– Спокойной ночи, Декстер, – сказала она, села в машину, завела мотор и уехала. А я пошел обратно искать Джекки, размышляя о том, что уж теперь-то имею право немного насладиться жизнью.
Все равно это скоро закончится.
Назад: Глава 23
Дальше: Глава 25