Глава 15

Визг пил, стук топоров, гудение дронов, от мулов до тракторов. Вокруг кипела работа.

За неделю мирный пляж поразительно изменился.

Рощица гигантских саговников была вырублена, и теперь ошкуренные стволы деревьев, уложенные в штабель, высушивались на солнце. В отличие от земных аналогов, этот отдел имел относительно прочную древесину, пригодную для изготовления всякой мелочи. Псевдокордаиты же, имевшие прочный прямой ствол и странную на вид, вытянутую в сторону господствующего направления ветра треугольную крону из тонких и длинных радиальных веток, были сведены на километр в глубь полуострова.

Поодаль в ряд выстроились три посадочных модуля. С машин была снята почти вся аппаратура, а огромные корпуса использовались под склады для всякого рода неприхотливых в хранении запасов. Неприхотливых – потому что использовать непроветриваемые лендеры под те же продуктовые склады додумался бы только сумасшедший. Амбар достраивали за модулями колоны Два-Строй, достраивали из тех самых псевдокордаитов, срубленных задолго до нашей высадки.

За моей спиной виднелись диспетчерская вышка – разборная металлическая времянка, здания объединенного с медпунктом контрольного центра и метеостанции – такие же короба, как и наши бараки. Вплотную к ним стоял разведчик Четвертой группы, через который поддерживалась устойчивая связь с «Семенем», а чуть дальше на взлетном поле замер тяжелый грузовой кольцевик. Рядом высился энергоблок, от него к аэродрому и зданиям тянулись тонкие нити кабелей.

Я проверил, надежно ли привязаны бревна к раме, отошел от трактора и махнул рукой, направляя дрон к стройке. Машина загудела, предупреждая о начале движения, и торопливо поползла к на глазах растущему зданию.

Айдим запищал, сообщая о наступлении обеденного перерыва. Ривлер и Тасерг выпрямились.

Да, если нас, простых тружеников поля, нет особой разницы, где использовать – с лопатой или с топором, то посылать спецов уровня Разведки-Один ворочать бревна – безумное расточительство. С другой стороны, в ближнем радиусе группа Оригары облазила все, что могла, а развертывание опорной инфраструктуры сейчас было приоритетнее дальнего обследования.

Ну, наверное, как-то так это мыслилось Джонстону, Вэнь и прочему руководству. Если только они не руководствовались древним, как звезды, принципом – не давать личному составу сидеть без дела.

Мы собрались вокруг костерка, над которым помешивал что-то аппетитно пахнущее Фил. Видя наши голодные взгляды, он самодовольно усмехнулся и принялся наполнять тарелки.

Как метеоролог ухитрялся превращать стандартные сухпайки в яства, сводящие с ума одним запахом, знал только он один. Вскоре наши ложки заскребли по дну тарелок. Я поднялся.

– Ребята, мне нужно сделать одно важное дело. Вернусь до конца обеда.

– Опять этот лентяй пытается переложить на нас ответственную миссию по укладке бревен, – ввернул Ривлер. На смуглом (от природы, Мюара давала слишком мало света, чтобы загар проявился даже на наших дни напролет подставленных ей лицах) лице Фила блеснула ухмылка.

– Не опоздай на разгрузку четвертого модуля, – напутствовал он меня. – Он садится меньше чем через полчаса.

Я шел по дорожке, ведущей мимо посадочных модулей, утоптанной десятками ног. Вчера в сети кто-то высказал идею, что пора бы уже замостить дороги и перестать дышать пылью, но пока до таких удобств руки обещали дойти лишь в далеком будущем.

На стройке работа не прекращалась и в обеденный перерыв. Гудел кран, поднимая очередное бревно, покрикивал кто-то из масколонов Два-Строй, суетились рабочие. Жужжала пилорама. У нее я и нашел нужного мне человека.

– Elle! – Библус, увидев меня, поднес кулак к сердцу в неомиферском салюте. – Димер, рад! Ходили слухи, ты тут успел погеройствовать в составе разведгруппы?

– Успел поковыряться в земле, пока вы нежились в анабиозе, – улыбнулся я. – Рад! Ты с третьим модулем?

– Точно так. Не знаешь, что с нашими ребятами?

– Джонстон говорит, их пришлют на грунт через два месяца, – повторил я полученную от разведчика информацию.

– Жаль, – вздохнул Библус. – И Лану спустят только на десятке. Кажется, не виделся с ней уже целую вечность.

Я воздержался от комментариев.

– Библус, есть вопрос.

– Хм?

– В Центре поговаривали, среди вашего неомиферского узора есть ребята, не чурающиеся работы по металлу.

– Клянусь Мамой Гидрой, тебе не соврали, – Библус принял театральную позу. – А что нужно?

Выслушав меня, он вздохнул.

– Это не ко мне. Поспрашивай Лазара, он таким занимался еще в Калитексе, и у него есть доступ к нужному оборудованию. Знаешь, как найти?

– Сеть знает. Спасибо за наводку, дружище.

– В любое время, – Библус отвернулся. Вместе с напарником они принялись укладывать на раму новое бревно, и я счел за лучшее не мешать им работать.

Вышел на тропу, присмотрелся через очки. На штабеле с бревнами работы пока не было, и я поторопился в сторону гаража, где, если верить айдиму, работал сейчас Хенри.

Эбернейта я нашел сидящим по-турецки у трактора с распахнутым капотом. Я не сразу узнал его, последний раз мы с Лазаром виделись два (и пятьсот сверху) с лишним года назад, однако, какой бы слабой не была АС колонии, идентификацию айдима она осиливала. По лицу и груди под распахнутой накидкой бродили выполненные в виде то ли иероглифов, то ли арабесок разморозившиеся динамические тату.

Мы поздоровались. Я кратко изложил свою просьбу.

– Как скоро тебе это нужно? – спросил Лазар, отвлекаясь от детали, которую изучал с дефектоскопом. Мне даже сделалось неудобно отрывать сперва Библуса, затем его от, без сомнения, важной работы.

– К посадке шестого ПМ.

– Значит, через неделю, – Лазар кивнул. – Что ж, я могу поработать над этим в ночь.

– Спасибо большое.

– Как говорится у руссов? Спасибо не булькает? – Лазар произнес последнюю фразу в оригинале на довольно хорошем русском – видимо, нахватался у сестры.

– В качестве оплаты можешь забрать себе все, что останется из материала, – я ждал такого поворота разговора.

– Принимается, – Лазар улыбнулся. – Вот и на Кементари зародилась золотая валюта. Где ты это взял, если не секрет?

– На Северном материке, – я не стал вдаваться в подробности, да и неомифера они не интересовали. Он вернулся к просвечиванию детали, я поторопился обратно на место работы – четвертый модуль вот-вот должен был приземлиться.

Уже на подходе к лесозаготовочной площадке меня перехватил Джонстон. Как-то незаметно он разделил с масколонами Вэнь и Горацио руководство авангардной партией колонистов до высадки Тро.

– Димер! – окликнул он меня. – Где вы сейчас заняты?

– Площадка, сейчас пойдем разгружать модуль, – сообщил я, оторвавшись от созерцания растущей на кей-западе белой полоски, перечеркнувшей темно-синее небо. – А что?

– Дурдом, – вздохнул разведчик. – Пьянка в горящем борделе. Принимайте задание, – он набрал короткий код на айдиме, раздался писк и на моей панели вспыхнула целеуказующая точка. – Найдите Бекана и помогите ему с разметкой посевных площадок.

– Есть, – меня порадовало, что в кои-то веки мне нашлась работа по профилю. Тем временем гул двигателей возрос, полоса сконденсировавшейся влаги превратилась в крохотную крылатую точку. Я развернулся, чтобы следовать за точкой в поисках агронома Четвертой группы. – Разгрузка модуля отменяется?

Джонстон не ответил. Он пристально следил за выполняющим разворот модулем – и внезапная тревога на его лице заставила меня резко остановиться.

Ощущение дурного дежавю накатило на меня холодным ознобом.

Лендер разворачивался, опустив крыло – и никак не мог завершить маневр. Клонился вправо все круче и круче. Уходил к квосточному берегу Мэнханя, быстро теряя высоту. На секунду мне показалось, что пилот или синт восстановил управление – машина выправила курс, чуть качнулась левее, нацеливаясь на водную гладь. И тут же – мы с Джонстоном синхронно выдохнули – закувыркалась, сваливаясь в беспорядочный штопор.

Далеко за рекой сверкнула вспышка. Через несколько секунд пришел звук – гулкий удар, перекатывающийся над водой. Пламя взвилось вверх ярким грибом, в небо потянулось черное облако.

– Черт побери! – Джонстон ударил по айдиму. – «Йоханссон» к взлету, живо! Валлис, видел? Тогда бегом со своими аварийщиками к взлетной! – Айдим масколона пестрел десятком бесед сразу, исчезая за углом диспетчерской. Я бросился следом, но нагнал Джонстона только у самого аэродрома.

Точка айдима жалобно запищала – я, чертыхнувшись, сбросил целеуказание. Аварийная бригада со своими мулами уже грузилась в кольцевик, там же присутствовали Фрост и Морита, двое медиков разведки. На пляже быстро собиралась небольшая толпа. Отсюда хорошо просматривался дальний берег и неторопливо растущее пятно дыма и пламени.

Джонстон и Вэнь, стоявшие между «йоханссоном» и ограждением, о чем-то переговаривались. Разведчик кивнул арктанке, обернулся к столпившимся вокруг колонам.

– Всем вернуться к работе, – мрачно произнес он, включив громкую связь. – Тем, кто в нем оказался, уже не поможешь.

Медленно колонисты потянулись по своим рабочим местам. Я разглядел среди них Бекана, худощавого остролицего секунданта лет тридцати-сорока, и отрекомендовался ему, утихомирив наконец яростно мигающую точку. Бекан выслушал меня вполуха, его взгляд не отрывался от пожара за рекой.

– Сколько человек было в модуле? – спросил он рассеянно. Похоже, наши мысли вращались одинаково далеко от оптимального размещения посевов.

Я сверился с сетью.

– Двадцать. Основной груз – солнечные батареи, провода, строительные формы.

Бекан вздохнул.

– Опять введут лимит на энергию, – заметил он. – Одно только хорошо.

– То есть?

– Это мог быть пассажирский модуль, – Бекан поежился. Я представил себе, как падает с небес лендер с четырьмя сотнями человек, и меня и самого передернуло. В молчании мы покинули гордо именуемое колонией сборище времянок, дошли до усеянной пеньками срубленных псевдокордаитов опушки и под гул трактора, вырывающего из целинной почвы их вековые корни, принялись размечать участки.

Со стороны наша компания смотрелась, наверное, странно. Тридцать с лишним человек собрались на речном берегу, не заняты ничем определенным. Все – с нашивками Разведсекции, половина не отрывает глаз от айдимов, половина – нервно смотрит в предрассветное небо или мерит шагами песчаный пляж. День выдался довольно пасмурным для сухого сезона, и солнце то и дело скрывали плывущие по небу серые мазки тучек.

Сорок шагов – до глубоко зарывшегося корнями в песок, а верхушечной кроной погрузившегося в реку рамисаговника. Двадцать – до гелебетонного основания пандуса.

Четыре часа. Четыре часа назад посадочный модуль отделился от снизившегося для разгрузки «Семени» и начал схождение. Через шесть минут он должен войти в плотные слои атмосферы. Джонстон распорядился вывести поток телеметрии в общую сеть колонии, и теперь мы могли следить за ходом посадки в режиме реального времени. Я не мог решить, успокаивало это или, напротив, нервировало еще сильнее.

Я снова достал айдим. Уставился в бегущие по панели строчки функциональных данных бортовых систем.

– Не нервничай, – посоветовал Ривлер, оседлавший пень неподалеку от пандуса. – После аварии команда Хейма вылизала этот модуль до последнего сантиметра обшивки.

– Не хуже меня знаешь, – хмуро отозвался я, – про хронический дефицит запчастей на «Семени».

– Думаешь, ты чем-то им поможешь, грызя песок от волнения? – резонно возразил Ривлер.

Я промолчал. Дейв, может, и говорил дело, но это слабо успокаивало. Аварийщики прочесали зону падения, собрали все обломки, что удалось найти. Включая кусок отказавшего элевона, предположительно, и стоившего жизни двум десяткам колонистов. Может, органы управления после этого и были перепроверены, а посадочная трасса, как и перед каждой посадкой, тщательно прощупана эхолотами, но сколько еще на борту модуля способных отказать систем?

Теперь все разведчики притихли, следя за полетом модуля. Начат вход в атмосферу, производится балансировка системы управления… Рост температуры потока… Переход на аэродинамическое управление, маневровые двигатели отключены… Связь с модулем нарушена из-за ионизации атмосферы вокруг аппарата.

Движение модуля с этого момента отслеживалось звездолетом. Аппарат выполняет первый тормозной маневр… второй… Высота полета снизилась до пятидесяти километров, связь и телеметрия восстановлены, все параметры в пределах нормы… Высота полета пятнадцать километров, модуль прошел звуковой барьер… Диспетчерская вышка сообщает о наблюдении модуля наземными средствами контроля.

Мы уже слышали доносящийся с кей-запада гул двигателей. Вскоре под облаками появилась серебристая точка, быстро растущая в размерах. Модуль скользил над равниной, солнце отблескивало на его крыльях. Вот он описал разворот высоко над рекой – тридцать два человека хором выдохнули – и пошел на быстрое снижение. Один за другим раскрылись купола тормозных парашютов, модуль коснулся поверхности воды. Даже отсюда слышно было оглушительное шипение – хотя, может быть, это был звук работы двигателей на малой мощности. Вздымая султаны брызг, серебристая крылатая махина проскользила через весь разлив, по инерции выскочила на мелководье и замерла в полусотне метров от края пандуса.

Восторженные крики. Лишь немногие разведчики сохранили спокойствие. От причала торопливо отчалил катер. Вскоре тросы были прицеплены к буксировочным скобам и мощные лебедки принялись затягивать модуль на гелебетонное покрытие. Из воды показались шасси. Модуль замер на пандусе массивной и в то же время – грациозной металлической птицей.

Аппарель с щелчком откинулась. Медики-спейсеры принялись выводить из слабо освещенного нутра аппарата пассажиров. Многие из них пошатывались, опираясь на руки сопровождающих, почти все ослепленно щурились, несмотря на то, что тусклый огонек Мюары очень вовремя скрылся за облачной завесой.

В следующую секунду вокруг все смешалось. Я увидел Шолда, обнимавшего женщину-стерни и очень похожего на Шолда мальчишку лет восьми, Брянцева, подхватившего на руки миниатюрную орбитальщицу с нашивками оперспейсера… А затем рванулся вперед, оттолкнув плечом кого-то из разведчиков Третьей.

– Ланцея! – я прижал девушку к себе. – Наконец-то!

– Подожди, подожди! – Ланцея уперлась ладонями мне в грудь, вырываясь. Она сильно осунулась с момента нашей последней встречи, волосы были острижены коротким ежиком. Ничего удивительного, это была стандартная процедура перед консервацией, но с новой прической Ланцея казалась странно незнакомой. Она засмеялась, обводя взглядом побережье реки. – Димер, Господи… Я очень рада тебя видеть, но мне нужно прийти в себя. И привести себя в порядок!

– Ты прекрасно выглядишь, – не солгал я.

– Красивое место, – прикрыв глаза рукой, Ланцея посмотрела вправо, на широкий Мэнхань. – Кажется, я не привыкла к свежему воздуху, – она задрожала, обхватив себя руками.

– Идем, – я повел ее за собой. – Я покажу тебе наше жилище.

Я сделал несколько шагов, когда понял, что Ланцея замерла на месте. Повернулся. Побледнев, та смотрела куда-то за мое плечо.

– Что такое? – я сам обернулся в ту сторону, но увидел только разведчиков Второй в окружении жен и детей. Когда я снова посмотрел на Ланцею, ее лицо было спокойным – так, что я и сам не был уверен, не померещился ли мне страх в ее глазах.

– Ничего, – Ланцея улыбнулась. – Кажется, я не отошла до конца от консервации. Господи всемогущий, в жизни не ощущала такого похмелья!

– А ты знаешь, что криопротекторы для некоторых тканей и правда включают алкоголь? – спросил я.

– Даже если бы и не знала, догадалась бы по ощущениям, – Ланцея попыталась пригладить волосы, но лишь взъерошила новую стрижку.

Мы неторопливо шли вдоль берега Ульрики. Впереди тянулись наши времянки, в дальнем конце работал дрон и суетились строители, возводившие новый барак из доставленных с орбиты форм. Ближайший к нам берег полого спускался к воде, противоположный резко обрывался вниз. Склон обрыва покрывало сплошное плетение хвощелиан, карабкавшихся вверх по древесным корням и стволам и образовывавших над берегом плотный наклонный темно-зеленый покров из ветвей, листьев и туго переплетенных стеблей. Далеко к кей-западу над зеленым склоном, будто зубцы на крепостной стене, поднимались вверх кроны кейвальхий и псевдокордаитов – древесных великанов в три обхвата толщиной. Внизу, под обрывом, зеленое покрывало плотно сплеталось с пологом плаунов, наполовину затянувших речное течение.

– Как будто находишься под водой, – заметила Ланцея.

– Не замечал, – недоуменно отозвался я, обводя взглядом пейзаж.

– Все цвета сглажены, – объяснила девушка. – Темное небо, солнце – будто уголек. Трава почти черная. В такой полутьме вокруг кажется холоднее, чем на самом деле.

Я приобнял ее за плечи.

– Я уже привык за это время. Наша орбита имеет форму эллипса, и мы сейчас движемся по ее дальней от звезды стороне. Поэтому и снизилась освещенность. В северном полушарии наступила зима…

– Димер, я знаю, что такое афелий, – перебила меня Ланцея.

Я смущенно кашлянул.

– Ну да. А растения адаптируются к недостатку света, поэтому и такой цвет листвы. На самом деле и небо сегодня обложило сильней обычного, обычно у нас тут светлее. А вот наш дом. Выглядит непрезентабельно, но это только до конца сухого сезона. Джонстон сказал, что с началом дождей будет необходимо переселить всех в ветроустойчивые здания.

– Я и против этого ничего не имею, – Ланцея осмотрела вытянутый эллипсоид из меморипластика с двумя рядами крохотных окошек вдоль длинных его сторон. Взялась за дверную ручку.

– Стой! – я вытянул руку, преграждая ей путь.

– Я что-то не так сделала? – Ланцея недоуменно посмотрела на меня, потом в айдим.

– Конечно! – я подхватил ее на руки, пинком распахнул дверь и пронес ойкнувшую девушку вдоль узкого коридора. Так же, ногой, отворил одну из выходящих в него дверей и опустил ее на кровать, отведенную от левой стены комнатки. – Вот теперь все правильно!

Раскрасневшаяся Ланцея изучала обстановку. Комната была такой же крохотной, как и мое жилище в Центре. А убранство еще более непритязательным. Здесь не предусматривалось даже таких удобств, как туалет, душ и настраиваемые стены – панели формопластика радовали глаз стандартной бурой расцветкой. Кровать не втягивалась в стену, как подобает уважающей себя мебели, а была неподвижно в нее встроена.

Кроме кровати, из предметов мебели имелись небольшой стол, пара саговниковых табуретов и два шкафчика под окном. Одежный шкаф отгораживал спальную часть комнаты от крохотной кухни, с нагревателем и полкой из того же саговника. Полка предназначалась для посуды и продуктов, однако мой набор из кружки, тарелки и пары ложек в данный момент уютно сгрудился в углу письменного стола.

– Завтракаем и ужинаем мы вон там, в столовке, – я сел рядом с Ланцеей, – а обедает каждая группа из своего котла. Санузел и стирка в конце коридора. Только будь осторожна – холодная вода из реки безлимитная, а вот горячая отпускается по айдиму, три литра в день на человека.

– Здесь очень уютно, – Ланцея обернулась ко мне. – Я правда тебе рада, – ее руки обвились вокруг моей шеи.

На поселок опускался прохладный вечер сухого сезона. За Ульрикой перекликались виверниды, порой со стороны реки доносился плеск – крокотритоны вспугивали стоящих в плаунах рыб-плоскотелок. Тускло светился фонарь над входом в жилблок.

– С энергией тоже напряженка, – пояснил я. Единственным зданием, окна которого ярко горели, была диспетчерская. – Планировалось, что разбившийся модуль доставит запасные аккумуляторы и солнечные панели. Теперь придется сидеть в потемках, пока не спустим реактор.

– Каменный век, – Ланцея вновь машинально пригладила слегка влажные волосы. – А в местных реках можно купаться?

Я помотал головой.

– Здесь обитают твари наподобие темноспондилов, до пяти метров в длину. На людей они вроде бы не нападают, у нас стоят звуковые барьеры, но купание пока запрещено.

Ланцея вздохнула. Села на срубленный пенек псевдокордаита, подняла голову. Фонари были не очень-то и нужны – Илуватар, рассеченный терминатором, заливал пространство между строениями ярким голубым светом. От гаража раздавалось звяканье инструментов – кто-то из механиков в очередной раз припозднился с работой.

Прошедшие мимо Брянцев и Кенджо наклонили головы, я ответил таким же коротким кивком. Все разведчики сегодня наслаждались внеочередным выходным. Идущая под руку с масколоном женщина из команды Хейма с любопытством на меня посмотрела.

– Масколон Первой? – Ланцея тоже глянула вслед троице. – Расскажи, как прошла ваша разведка.

– Чуть не забыл, – я торопливо поднялся. – Подожди меня одну секунду.

Дойти до комнаты и вернуться – много времени у меня это не заняло. Металл золотисто блеснул в лучах фонаря.

– Подарок от самой Кементари, – я вручил Ланцее тонкий браслет, вдоль которого переливались анатазы.

– Димер! – Ланцея бережно провела пальцем по грубо обработанной поверхности украшения. Аккуратно нацепила на руку. – Просто прелесть, но где ты это раздобыл? Контрабандой пронес на «Семя»?!

– Не-ет, это кементарийское золото и кементарийские самоцветы, – гордо ответил я. – Резкой и огранкой занимался Лазар, но нашел их я.

– Резкой? – Ланцея внимательно осмотрела браслет. – Непохоже. Скорее, тут поработали холодной штамповкой.

– Может, и так, я не вдавался в детали.

– Драгоценности, наверное, хранились в пещере, охраняемой огнедышащим драконом? – улыбнулась Ланцея.

– Ты уже слышала? – я удивленно посмотрел на нее.

– Про что? Видела в сети, что ты единолично спас жизнь одному из людей Разведгруппы, и очень хочу послушать в подробностях, – она подняла на меня восхищенные глаза.

– И не единолично, и свою жизнь тоже, – я почувствовал, что краснею, – А вот с драконом ты почти угадала, только это был динолео.

– Похоже, что я многое пропустила, пока лежала в криомодуле. – Ланцея устроилась поудобнее. – Рассказывай все с самого начала.

– С самого начала? – переспросил я. – Ну, меня разбудили, как только корабль вышел на орбиту… Кстати, теперь мы с тобой немного сравнялись в возрасте.

– Прекрати говорить с девушкой о ее возрасте и переходи к своему анабазису! – Ланцея нахмурилась, безуспешно пытаясь сдержать улыбку.

Когда я закончил рассказ, была глубокая ночь. Колония затихла, работали только механики в гараже и диспетчеры в контрольном пункте. Тени удлинились – наше ночное светило клонилось к кей-западу.

– Димер, – девушка смотрела на меня с выражением, которое я не брался определить.

– Да-да?

– Ничего, – Ланцея рассеянно крутила на запястье мой подарок. – Знаешь, я за свою жизнь насмотрелась на людей, – она сделала паузу, явно подбирая слова, – привыкших к риску. И уверена – многие из них, попав в такую задницу, запаниковали бы и ничего не сделали.

– Хватит, пока я не умер от скромности, – отшутился я.

– Я рада, что со мной рядом такой человек, – Ланцея улыбнулась краем губ.

Я смущенно кашлянул, отвернувшись. И тут же жестом привлек внимание Ланцеи, указывая на кей-запад.

– Внимание! Илуватар решил устроить световое шоу в честь твоего прибытия.

– Илуватар? – непонимающе переспросила Ланцея. Поднялась, шагнула следом за мной, чтобы видеть планету, до того скрытую от нее крышей здания.

На исчерченной синими и белыми полосами поверхности газового гиганта медленно наливалось светом крохотное голубое пятнышко. Оно слабо мерцало, будто огонек свечи.

– Что это?

– Исследовательская секция ломает голову уже несколько месяцев. Эти огоньки наблюдаются примерно раз в два месяца, иногда одиночные, иногда группами по две-три штуки. Радиации не излучают, основной пик в инфракрасном спектре.

– Если мы видим это сквозь атмосферу, – Ланцея, не отрываясь, глядела на подрагивающий голубой огонек. – Какая же у этой штуки должна быть мощность?

– Мы не знаем, с какой глубины идет излучение, – развел я руками. – Мы вообще мало что знаем об Илуватаре. Есть теория, что это разновидность северного сияния. Есть предположение, что металлический водород в недрах планеты может взрывообразно переходить в газообразную фазу, а мы видим свечение разогретого при взрыве газа. Может быть, это какой-то аналог рентгеновских пятен на Юпитере или результат влияния гравитационного поля Нэссы. Есть даже теория, что это следы функционирования той самой сверхцивилизации, которая терраформировала Кементари и сделала ее пригодной для существования человека.

– А у последней теории есть доказательства? – с любопытством спросила Ланцея.

– Ни одного. Смотри! – синее свечение медленно угасало. – Сейчас должны появиться молнии вокруг места вспышки.

От гаснущего огонька неторопливо поползли крохотные сияющие искры. Казалось, что в гигантскую планету бросили горсточку угольков. Сверкание длилось считанные секунды, затем угасло.

– В течение недели на этом месте сформируется новый циклон, – на Северном материке нам уже доводилось видеть эти погодные катаклизмы. – И будет крутиться несколько месяцев.

– Страшновато, – Ланцея наконец отвела взгляд от голубой планеты. – Рядом с нами творится нечто, о чем мы не имеем ни малейшего понятия, с энергией, которую мы даже посчитать не можем.

– Не так уж и рядом, – поправил я ее. – Чем бы не были эти вспышки, от них до нас восемь миллионов километров. Местной жизни они тоже до одного места вот уже миллионы лет. Думаю, и мы можем не волноваться по их поводу. И согласись, они красивы?

– Жутковатой, но красотой, – пробормотала Ланцея.

– Мы пересекли пятьдесят световых лет на корабле, подобных которому человечество никогда еще не строило, – ответил я. – Это само по себе жутковатая и красивая история, не находишь?

Гул тракторного двигателя усилился, когда плуг зацепил прикрытый дерном корень. Увязая в рыхлой земле, я бросился к машине, замахал оператору рукой. Дрон дважды рванул сочленения, прежде чем вмешался оператор и заглушил мотор.

Костеря корчевщиков последними словами (заслуженно – пни на нашем участки были повыдерганы через один, то и дело попадались камни и такие вот глубоко засевшие корни), мы подняли зацепившийся нож. Трактор пополз по полю дальше, а я, Бекан и пыхтящий от натуги оперколон из РосариАгро тем временем подкопали корень и, поднатужившись, выдрали его из кементарийской почвы.

Я вытер пот со лба.

– Такими темпами мы закончим сев дай бог через две недели, – заметил Бекан, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Сегодня должен был прийти модуль с фермерами, – напомнил я разведчику. – С дополнительными руками работа пойдет быстрее.

– И с семенным материалом, – вздохнул Бекан. – Это при том, что мы не внесли ни микрофлору, ни удобрения. Отстаем от плана почти на две недели.

– Первичный план мы даже опережаем, – вступил в разговор оперколон, чей ник – Хоблай – я глянул только сейчас украдкой.

– Первичный план, – я пнул корень в сторону Хоблая. – Его составляли из расчета, что «Семя» доберется до цели в целом виде. Ладно, понесли?

Оттащив с Хоблаем корень к опушке, мы вернулись к своей непосредственной работе – следить, чтобы вспашка проходила по намеченным участкам. В теории, за этим должны были следить сами тракторы – доступ в сеть у дронов был, на случай сбоя в кабинах сидели операторы. На практике выяснилось, что дроны обучались для работы на столетия обрабатываемых и агентированных полях Бразилии, а не на кементарийской целине. И орудовать джойстиками операторам приходилось едва ли не больше, чем водителям додревних машин с ручным управлением. Что до глубины вспашки, она оставалась исключительно нашей заботой.

Трактор добрался до края поля, отвернул – только благодаря оператору не на два метра раньше, чем следовало, но все же без посторонней помощи вырулив на нужную борозду. Я проверил, глубоко ли уходит нож, дал отмашку оператору. В воздухе стоял влажный запах взрыхленной земли. Если в первый день вспашки виверниды еще побаивались гудящих металлических чудовищ, то теперь кружились почти у самых колес, окружали тракторы пестрой тучей, пикировали вниз, стремительно раскапывая пашню и выхватывая из нее червей и личинок.

«До завтрашнего дня их надо разогнать», – подумалось мне. Иначе наш будущий урожай, того и гляди, будет съеден прямо в бороздах. Я послал беседу Брянцеву.

– Знаю, – коротко ответил масколон. – Мы сейчас подойдем и отстреляемся по ним, и попробуем погонять летунами.

– С опушки пикируют хищники, – сообщил я. – Черные, ловко орудуют когтями на сгибе крыла. Если подстрелим парочку, можно будет повесить тушки вместо чучел.

Брянцев согласно хмыкнул, отключая беседу.

Вечерело. Солнце уже цепляло верхушки деревьев, когда мы выставили тракторам команду на возврат, сгрузили на них плуги, лопаты и мотыги и сами зашагали следом. В поселке, несмотря на поздний час, кипела жизнь – продолжалась разгрузка севшего сегодня модуля, дроны и люди сновали между причалом и на днях возведенным зернохранилищем. Мы добрались до гаражей, торопливо сняли с машин инвентарь, и операторы принялись загонять их в боксы. Я с облегчением вернул кладовщику тяжелую охапку мотыг и заторопился домой – к Ланцее, быстрому душу и казенному уюту столовой.

На площади перед административным центром было многолюдно. Многие в толпе не слишком твердо держались на ногах, опираясь на сопровождающих. Поскольку массовых празднеств сегодня как-то не ожидалось, единственной разумной гипотезой оставалась посадка очередного пассажирского модуля. Спейсерам так и не удалось раскрутить обитаемый отсек, а госпитальная центрифуга была слабой заменой нормальной или хотя бы центробежной гравитации.

Неожиданно мой айдим призывно пискнул. С удивлением я воззрился на иконку смены клиентского статуса. Что происходит?

Через секунду надпись «Первая Разведывательная» в окошке группы приписки замигала красным и исчезла. А на ее месте проступило «Шестая Аграрная». Лид-маячок чуть качнулся, перенацеливаясь с Брянцева на Лазарева.

Вот же моя треклятая забывчивость! Я твердо помнил, что наша группа должны идти на грунт с одним из ближайших модулей. И только сейчас до меня дошло, что именно сегодня он совершает посадку!

Я ускорил шаг, одновременно запуская беседу.

– Димер! – хором отозвались три голоса.

– Глубокий блок! Добро пожаловать на грунт, ребята!

Дальнейшие три минуты состояли из торопливых приветствий, попыток говорить одновременно, нечленораздельных возгласов – и, стоило мне ввинтиться в толпу, объятий, ударов по спине и рукопожатий.

– Давай рассказывай. Что и как? – потребовал ответа Крапивник. Опирающаяся на его плечо Рыжая быстро кивнула.

– Как Ланцея? – спросила она.

– И что это за история с твоими подвигами на грунте? – ехидно поинтересовался Геккон. – Даже отец умудрился про нее услышать, а это многого стоит.

По блеску в глазах австралийца я обреченно понял, что мне предстоит не один вечер насмешек. Черт побери, я успел соскучиться даже по острому языку мерзавца!

– Рад вас видеть, – услышал я твердый голос за спиной. – Я вижу, Димер, вы хорошо ориентируетесь на грунте. Не покажете, где нас разместили?

– Владимир, – я протянул руку. – Да, конечно. Здесь недалеко идти.

– Шестая! – взмахом масколон привлек внимание группы. – За мной! Вы как, не планируете окончательно переходить к Джонстону? – спросил он, понизив голос.

– Не собираюсь, масколон, – расталкивая толпу, мы направились к бараку. – Хотя это были интересные месяцы.

– Я слышал, – проговорил Лазарев. С другой стороны меня нагнали Геккон с Мигелем.

– А я вот не слышал, – тихо произнес Геккон. – С тебя полный отчет, как только разместимся.

Ланцея догнала нас у самого крыльца барака. Быстро поцеловала меня в щеку, поздоровалась с Шестой.

– Вы можете сотворить что-нибудь с тракторами? – улучив момент, спросил я ее. – Они то и дело норовят вспахать опушку вместо поля.

– Гляну завтра, – пообещала та. – А вообще, разве вы не собирались выдрать им мозги и посадить операторов?

– Еще успеем. Так мы можем обойтись одним оператором на пять тракторов, а так придется сажать их в каждую кабину. Вот сбросят людей побольше…

– Как идут посадки? – спросил Крапивник. Они с Лазаревым, похоже, лучше всей Шестой перенесли консервацию и невесомость – ни бледности, ни неуверенной походки.

– Ведем распашку. Завтра начнем вносить микрофлору и удобрения, на днях приступим к севу.

– Все-таки будете высеивать земную микрофлору? – спросил Корнер.

– Именно, – ответил вместо меня Лазарев. – Кстати, Шестая! План сева будет в сети завтра, прошу всех ознакомиться. Мы начнем с адаптированно-земных сортов и пару пробных полей засеем сильно адаптированными. Через местный год они дадут достаточно зерна, чтобы мы могли перейти на к-сорта полностью.

– Не получить бы экологический кризис на свою голову, – пробормотала Дофия. – Не хватало еще, чтобы наши почвенные микроорганизмы вытеснили кементарийские.

– Скорость роста земных симбионтов тоже ограничена, и они в большинстве своем адаптированы под носитель, – возразил Лазарев. – В крайнем случае, придавим их агентами. Только бы убедиться, что к-адаптированные сорта работают надежно.

Я с этой дискуссией был уже знаком – Лазарев почти слово в слово повторял рекомендации Исследовательской секции. Конечно, мы не собирались высаживать на полуострове какие-либо земные культуры без предварительной генадаптации – весь семенной материал, имевшийся на борту корабля, еще на Земле прошел прошивку на кементарийские условия. Но в обиходе к-адаптантами мы именовали те виды, что были подогнаны генетиками «Семени» к природной среде HD 160691 Bd уже на финишной орбите после сбора разведкой подробных данных о планете.

Тем временем мы добрались до барака, и полупустой коридор сразу заполнился голосами и звуками. Времянка и предназначалась для нашей Шестой, потому до этого дня стояла практически пустой.

– Попрошу внимания! – Лазарев приостановился в коридоре. – Напоминаю, завтра собираемся в восемь утра местного времени у зернохранилища. Проверьте, отрегулированы ли часы по к-суткам. Если обнаружите у себя симптомы аллергии, тошноту или удушье – сразу обращайтесь к медикам. Можете обживаться.

Очутившись в комнате, мы с Ланцеей устало плюхнулись на кровать.

– Как прошел день? – спросил я.

– Сопрягала сотню новоприбывших айдимов с нашей сетью, – произнесла она устало. – Один из синтов убедил гиперлогический куб сбросить на нуль подшивки до второго левела включительно. Я их поймала, и не спрашивай, как. Лико говорит, что отпустит меня завтра повозиться с вашими тракторами.

– Превосходно, – я благоразумно не рискнул уточнять, что значил этот поток инфотехного жаргона. Замялся. – Видишь ли, тут такое дело… Мы не сможем их для этого остановить.

– Другого я и не ожидала. Они работают на одной и той же траектории? Или каждый на своей?

– Если ты про участки поля, то второй вариант. А как по-другому?

– Сколько тракторов?

– Восемь.

– Итого пятьдесят шесть на восемь плюс один, – Ланцея вздохнула. – Ну я даже рада деньку на свежем воздухе.

В дверь постучали.

– Не заперто! – крикнул я. Створка отворилась, и в проеме возникло шесть голов.

– Я не ошибаюсь, местная сеть поддерживает только аудиотекстовые беседы? – спросила Филис.

– Добро пожаловать в каменный век, – сообщила Ланцея. – Скажу тебе больше, наша работа стала бы гораздо проще, если бы аудиопотоки тоже заблокировали. Ну, не считая работы нашей доблестной службы бездеятельности.

Колоны поежились, услышав настолько явную крамолу.

– Ладно, заходите, подсаживайтесь к нашему очагу, – постарался сгладить я неловкую паузу. – Ланцея сейчас разведет огонь, а я только сбегаю за мамонтом на ужин – вы, кстати, как насчет поесть? Общий ужин мы благополучно пропустили, но я могу выклянчить в столовке дополнительные порции.

– У меня до сих пор слегка штормит в желудке после посадки, – пожаловался Геккон. – Думаю, скажу за всех, что мы рискнем поголодать немного.

– Ладно, на чашку чая можете рассчитывать, – Ланцея поднялась и прошла в «кухонный отсек». Зазвенела посуда. Свежеприземлившиеся колонисты приступили к решению сложной математической задачи – как разместить семь человек на одной кровати и двух табуретках?

Вскоре Рыжая, Крапивник и Геккон втроем принялись выпытывать у меня детали нашей с Первой группой разведывательной высадки. Понимая, что от насмешек Геккона мне не уйти, я постарался их упредить, в красках расписав нашу с динолео стычку нос к носу и мое паническое бегство.

– Так все и кончилось. Динолео забился в глубь пещеры, я с самородками в зубах удирал с такой скоростью, что едва не перепрыгнул Центральный хребет, – я откинулся с кружкой в руке на стену комнаты. Из-за нее доносился голос Мигеля, что-то обсуждавшего с Дофией.

– Подвиги Геракла, версия вторая, неотредактированная, – подхватил Геккон. – Что там было следующим в очереди, трехголовый конь?

– Если генетики ничего не напутают, то авгиевы конюшни для нас гораздо актуальнее, – ответил я. Про себя прикидывая, успею ли до отбоя принять по-быстрому душ.

Олег и Оливер, тем не менее, не удовлетворились услышанным. Вскоре разговор зашел о моей работе на точке, быстро свернув на чисто профессиональные темы – удобрения, ряды, сортность, полив… Девушкам, кроме Филис, беседа вскоре сделалась малоинтересна, и они, вытеснив нас с кровати, принялись болтать про обустройство времянки. На правах хозяина я занял одну из табуреток, вторую оседлал, рискованно балансируя, Геккон, а Крапивник устроился в проеме между кроватью и тумбочкой, в ногах у Ленки.

– Все ли наши благополучно вышли? – поинтересовался я у Крапивника.

Олег помрачнел.

– Помнишь того парня из Аргентины, с ником – анаграммой имени?

– Ласкора?

– Он самый. Скверный выход. Не узнает никого и мочится под себя. А вообще я слышал о двенадцати случаях, включая разведку.

– Это где-то из тысячи? Многовато.

– Трое вышли из комы, – возразил Геккон. – Девять на тысячу – где-то около процента.

– Я бы не рискнула сказать родственникам тех девяти, что они попали в приемлемый процент, – вздохнула Рыжая.

Илуватар закатился. Подачу электричества толком до сих пор не наладили, но центральная площадь была ярко освещена – пылающими на ней кострами. Вокруг кружились привлеченные светом ночные псевдопапилии.

Справа из полутьмы выступал острый нос посадочного модуля. Впереди сверкал свежетесаным лесом административный Центр, увенчанный диспетчерской вышкой, рядом с ним располагалась клиника. Вид на нашу времянку загораживала вторая линия бараков, возведенная на прошлой неделе, вдоль нее тянулась ведущая к гаражам, мастерской и пилораме дорожка. Из темноты за пределами освещенного круга доносился плеск речных волн. Кементарийская ночь пахла речной тиной и прохладой, пряным дымом горящих кордаитов и будоражащим ноздри смешением запахов местных растений.

– Не хочу видеть зерно, – сообщил пляшущим языкам огня Михель. – Не хочу слышать о зерне и не хочу говорить о зерне. Особенно о неправильно заполненных заявках на зерно и пакетах с ошибочно выданным не тем сортом зерна. А о неправильно высеянном зерне не хочу думать. И перед Богом обещаю застрелить того, кто заговорит о нем в этот вечер.

– Предлагаю расширить понятие «зерна» до семян любых плодовых культур включительно, – посоветовал Фумихито. Опустился на землю, полузакрыв глаза.

– Если я сейчас начну плакаться о своих саженцах, – процедил Геккон, – то надолго забью выделенное для жалоб пространство. Почему бы нам просто не прекратить на этот вечер обсуждать работу?

– Принимается, – с готовностью ответил я. Мои ноги гудели после очередного дня, проведенного на них. И немалая часть этого дня состояла из беготни от поля до зернохранилища и обратно.

Со стороны крыльца администрации упали отсветы включенного прожектора. Я сощурился, вглядываясь в стоявшего на крыльце Центра человека. Гул толпы стих.

– Колоны, – громкоговоритель разнес голос Тро над площадью. – Приветствую. Спасибо за ожидание.

Патрон держался на ногах удивительно твердо для недавно спустившегося на грунт человека. Он был облачен не в стандартную черно-желтую накидку, как большинство собравшихся (из-за чего площадь напоминала растревоженный осиный рой), а в деловой костюм, лицо охватывал «целестиал». Рядом с ним стояли Джонстон, Вэнь, Орлов, Лико и Артигас.

– Мы собрали вас здесь, – проговорил Тро, – чтобы сообщить ряд новостей, которые заслуживают того, чтобы объявить их не по айдимам. Первая тысяча колонистов успешно спущена на грунт и размещена во временных жилищах. Сельскохозяйственная секция засеяла все запланированные площади лишь с незначительным отставанием от плана. Мы завершили постройку основного зернохранилища и четырех складов, а также здания медицинского комплекса. Благодарю всех собравшихся!

Раздались сдержанные аплодисменты. Артигас быстро кивнул, то ли своим мыслям, то ли подтверждая слова Тро.

– Сегодня, – произнес Гарольд, – на первом заседании Совета колонии было принято следующее решение. Субклиентела «Кементари» выводится из-под управления Орбитальных Предприятий и получает статус государствообразующей клиентелы. Как патрон и директор Совета, я приказываю поднять флаг новой колонии!

Луч прожектора метнулся вверх. Стало видно, как развевающееся над Центром полотнище с лого Орбитали – знаменитые четыре перекрещенные орбиты – поползло вниз. Через минуту на флагшток оказалось поднято новое знамя. Ветер подхватил его, открывая лого – серебристый стилизованный цветок «Семени» между двумя дисками, сине-белым побольше и зеленым с голубым – поменьше.

Мы зааплодировали. Я мысленно понадеялся, что на этом торжественная часть будет закончена.

Тро, однако, продолжил:

– Отдельно хочу поблагодарить масколона Джонстона. Благодаря проведенной его отрядами разведке планеты мы смогли выбрать для размещения колонии наилучшее место.

Джонстон коротко поклонился.

– Без ложной скромности – это великое дело, колоны. Первый очаг человеческой цивилизации за пределами Солнечной системы, первая колония у другой звезды. Мы стоим у истоков новой эпохи. Эпохи межзвездного человечества! Колоны! – голос Тро зазвучал торжественно. – Решением Совета сегодняшний день объявляется Днем Высадки и официальным праздником клиентелы!

– Потрясающе, – тихо произнесла Ланцея. – Мы еще не знаем, вырастет ли на полях что-нибудь, только-только высадили десятую часть переселенцев, не уверены, успеем ли расконсервировать всех колонов, прежде чем криоотсеки откажут – но уже официально празднуем свой успех.

Тро словно расслышал ее слова.

– Однако почивать на лаврах нам рано. Впереди у нас слишком большая работа. Теперь, когда посевная завершена, мы должны вплотную заняться строительством. В течение двух следующих месяцев мы обязаны отстроить капитальные складские и жилые здания, если хотим быть готовыми к похолоданиям и сезону ураганов, которые, напомню, в нашем климатическом поясе могут достигать силы в четырнадцать-пятнадцать баллов.

Со следующими модулями на грунт пойдет в первую очередь Строительная секция. Нам также придется развернуть пункты лесозаготовки на правом берегу Ульрики и добычу камня выше по течению Мэнханя. Во вторую очередь мы займемся возведением электростанции – энергоснабжение колонии не может ждать, пока мы спустим реакторный модуль. Пока же с имеющихся батарей будут запитываться в первую очередь склады, мастерские и клиника.

Еще одна приоритетная задача – постройка полосы для модулей. Нам необходимо поднять темпы разгрузки хотя бы до трех модулей в двое суток. Рециркуляторы «Семени» едва справляются с обновлением атмосферы, экипаж вынужден расконсервировать НЗ колонии. Криомодули поддерживаются на ходу только за счет технического каннибализма. Похоже, что у нас не будет и двух лет на разгрузку.

По рядам колонистов прошел тихий ропот, едва не переходящий в недовольное ворчание. Всем уже поднадоел тусклый свет барачных лампочек, а работающие на разгрузке команды – как и большинство колонистов, впрочем – давно ели и чуть ли не спали на рабочих местах.

– На этом закончу и перейду к более приятной части, – видимо, уловил перепад настроения Тро. – Мы проделали большую работу, и у вас есть право немного расслабиться, а не слушать скучные цифры о засеянных площадях и графике высадки, которые все желающие могут найти в сети. Перейдем к заслуженному отдыху!

Сбоку вспыхнули фары. Неторопливо сминая невытоптанные стебли тапетума, в свет костров вкатился трактор, буксирующий от складов грузовую платформу. Задняя дверь платформы отворилась, вызвав у колонов дружный восторженный вопль.

Мигом нашлись добровольцы, принявшиеся выгружать на площадь тяжелые запотевшие бочки. Толпа качнулась в сторону трактора, но ее потеснила редкая цепочка мужчин в форме Астробеза, еще со старыми орбитальскими логотипами. Зашипело разливаемое пиво.

– За Высадку.

– За Высадку, – мы с Крапивником поднесли стаканы к губам. Пивом это можно было назвать лишь с большой натяжкой, но, по крайней мере, оно было ледяным. Из динамиков на крыльце грянула бравурная музыка, что-то из орбитальских гимнов.

– Не боитесь сглазить? – поинтересовалась Ланцея. Впрочем, пиву и она отдала должное.

– Оставь, – отмахнулся я. – Людям надо отдохнуть.

– На мой взгляд, к отдыху мы приступили рановато, – поддержала Ланцею Рыжая.

Толпа распадалась на ряд кучек поменьше, по группам и соседям. Гимн сменился орбитальским «заатмосферным» фольклором, и у костров уже закружились в танцах пары. Геккон подхватил Филис, увлекая ее в центр круга.

– Смотри-ка, – Олег поднялся на ноги, замахал рукой. – Корчмарь! Анастасия!

Высокорослый без и светловолосая женщина у соседнего костра обернулись. Корчмарь приветственно помахал рукой, быстрым шагом они с Шагановой приблизились к нам.

– Привет, ребята, – экс-«лисовин» по очереди пожал нам руки. – С выходом вас. Высматривал вас в АС, но забот после посадки навалилось через край.

– Ты давно на грунте? – спросил я.

– С последним модулем. А Настю спустили пару недель назад.

– Хорошо смотришься для выходца из консервации, – прищелкнул языком Крапивник.

– «Лисовинов» тяжело выбить из седла даже орбитальскими отравами.

– Вечная проблема боемодифицированных, – вздохнула Анастасия. – Когда же вы усвоите, что преармейские генные модули – это не панацея от всех болезней?

Корчмарь не обратил на ее слова внимания.

– Раз уж вы здесь дольше моего – рассказывайте, что по факту творится у нас на грунте, – велел он.

– В целом Тро ты слышал, – я пожал плечами. – Много бардака, но потихоньку все входит в колею и жизнь налаживается. Мы закончили с посевами, отстроили кое-что из зданий.

– Сильно выбились из графика?

– Из скорректированного – недели на две, – произнес Крапивник, быстро подсчитав сроки в уме. – Ну а про изначальный все давно забыли. Ты же в курсе, что за беда у нас со сроками.

– Наслышан, – бросил Корчмарь. – Корабль вышел на орбиту на честном слове и на одном крыле.

– Крыльев у «Семени» нет, если не считать радиаторы с батареями, однако в целом все именно так. Но Владимир и Артур думают, что мы справимся, – постарался я обнадежить масбеза.

– Я не удивлена, – Ланцея смяла стакан. – Меня больше удивляет, что мы вообще долетели до Мю Жертвенника.

– На твоем месте, – Корчмарь строго на нее посмотрел, – я был бы осторожнее со словами. «Тэта» с Астробезом сюда, может, и не дотянутся, но это не помешает Совету пресечь панические слухи в зародыше.

– О да, – язвительно пробормотала Ланцея. – Пресечем в зародыше наглые попытки замечать очевидное.

Я вздохнул.

– Может, мы не будем портить праздник другим?

– Было бы что портить, – буркнула Энн. Отошла к костру, вглядываясь в пляску огненных языков.

Корчмарь проводил ее взглядом.

– Ей стоит поучиться держать язык за зубами, – вздохнул он. – Иначе она создаст большие проблемы и себе, и тебе, приятель.

– Корчмарь, – я посмотрел собеседнику в глаза. – Спасибо, конечно, за беспокойство, но я сам как-нибудь решу этот вопрос.

– Без блока, земляк, – Корчмарь примиряюще поднял руку. – Мой совет добрый, но в твои семейные дела я не лезу. Давай лучше по кружке за старую сибирскую кровь.

– За сибирских комаров и я выпью, – присоединился к нам Крапивник.

– Кстати, как здесь с этой нечистью? – с любопытством спросил Корчмарь, принимая из рук Олега холодный стакан.

– В наличии, – сообщил я. – Но кровососущих нет или почти нет, наши научники еще до конца не разобрались. Ты не загружаешь новости с «Семени»?

– Мне не понять их жаргон, – ответил Корчмарь. – Это приятно.

– Кстати, – Олег отхлебнул пива. – Корчмарь, давно хотелось спросить. Как ты угодил в лагерь? Неужели в Красноярске кому-то в голову пришло списать вармода в неактуалку?

Кормарь осушил свой стакан, крякнув. Утер губы.

– Что ж, в «лисовинах» пили и не такое… Когда ОбьВодОхран распустили, мне предложили перевод в уланскую самозащиту – с прицелом на таблигитский кризис. Но в Улане мне не слишком понравилось. Я попросился в Хабар, ближе к настоящему делу. Пара старых друзей по неофициальным каналам ответила, что мест в хабарской клиентеле сейчас нет, но могут освободиться в ближайшее время, если я согласен пока потолкаться в перемещенцах. Но ближайшее время затянулось сверх границ разумного, тем временем закрылась и уланская должность. Я начал нервничать – начинать карьеру в мобильной банде не хотелось. И тут появился Тро со своим предложением.

Оставив Корчмаря, Крапивника и Ленку, я подошел к Ланцее. Примиряюще обнял ее за плечи.

– Довольно дуться. Корчмарь не хотел тебя обидеть.

– Я не обижаюсь, – тихо ответила Ланцея. – Меня лишь пугает этот… пир во время чумы.

У меня помимо воли вырвался тяжелый вздох. Я напомнил себе, что после пережитого Ланцеей вряд ли стоит ставить ей в укор лишнюю мрачность.

– Мы прорвемся, – пообещал я ей. – Высадка идет, посадки сделаны, дома строятся. Надо просто постараться. Не бойся, мы справимся.

– Просто, – Ланцея тряхнула головой. – Ладно, оставь. Пойдем к ребятам. Я постараюсь не портить вам праздник.

– Отлично, – я подал ей руку. – Потанцуем?

Под древний ченна-аутсайд двадцать шестого столетия, льющийся из динамиков, мы с Ланцеей закружились по утоптанной земле. Тщательно стараясь не оттоптать друг другу ноги. Ланцея откинулась на мою руку, в черных глазах отражались языки пламени. Прижалась на секунду и тут же отстранилась. Музыка прервалась ненадолго. Я повел раскрасневшуюся Ланцею обратно к костру. Наши друзья перебралась на бревно недалеко от него. Корчмарь с Шагановой сами вступили на импровизированную танцплощадку.

– Присаживайся, – Крапивник галантно уступил Ланцее место, ногой подопнул к себе чурбачок, на который и пересел.

– Где сейчас Солнце? – спросила Филис, прервав вызванную нашим появлением недолгую паузу. Они с Мэо присоединились к нам, пока мы с Ланцеей танцевали, покинув держащуюся обособленно группку скрипти. Члены психосекты собрались тесным кружком, потихоньку потягивая пиво и время от времени что-то записывая в везде ими носимые крохотные книжечки с серебристым обрезом. С такого расстояния я не мог разглядеть, действительно ли в их блокнотиках остаются записи или это чисто ритуальное действо. Можно было спросить у Мэо, но лезть с нескромными вопросами в дела чужой веры не хотелось.

Олег задрал голову почти в зенит.

– Кажется, вон оно, – неуверенно проговорил он, указывая на яркую звезду над нашими головами.

– Не совсем так, – поправил его Корнер. – Это Капелла, а Солнце находится очень близко от нее. Видите тусклую звездочку чуть южнее?

Я смог разглядеть крохотный огонек на ночном небосклоне, лишь отведя взгляд и посмотрев на родную звезду уголком глаза.

– Какое крохотное, – прошептала Филис. – Любопытно, что сейчас происходит на Земле?

– Что бы ни творилось… – резко заговорила Ланцея и оборвала фразу.

– Мы об этом никогда не узнаем, – подхватил ее слова Геккон. – Если завтра, конечно, на орбите Илуватара не откроется сверхпространственное окно, оттуда не вылезет нечто с частично человеческим ДНК, но трех километров в длину и с плазмоагентными эффекторами, и не сообщит, что наша колония преобразована в музей археокосмической экспансии под открытым небом.

– У тебя богатая фантазия, – невольно усмехнулся я.

– За что предлагаю пропустить еще по кружечке, – ответил Геккон и вгрызся в ломтик сублимированной чанины на вертеле.

– Кроме шуток, – заметил Крапивник. – А никто ничего не слышал о новостях с Земли? Все, что болтается в сети – отчеты трехвековой с лишним давности.

Ланцея пожала плечами.

– Я краем уха слышала, что они и были последними. Сообщения приходили со все возрастающими промежутками полтора столетия, делаясь все скупее. А потом – будто отрезало. Такое впечатление, что к нам просто утратили интерес.

Я снова перевел взгляд на звездное небо. Незнакомые созвездия плыли по космосу, словно привычные светила разбросало и перемешало порывом ветра. В ночи слышались голоса чужих созданий.

Не права ли Ланцея? Не рано ли мы начали радоваться своей победе над этим чуждым человеку миром?

– В любом случае, – словно отвечая моим мыслям, проговорил Мэо. – Теперь нам поздно сомневаться.