Глава 14
В тусклом свете панелей виднелись головы Ривлера и Шолда с одной стороны стола, Фила и Кенджо – с другой. Тихо переругиваясь, все четверо гоняли по столешнице друг другу куски текста, маясь над итоговым отчетом по перспективам освоения нашей Точки-1. Тасерг с Вараном откинулись в креслах, наслаждаясь старой полисюжеткой, до которых оба оказались большими охотниками. Я в сотый раз прокручивал показатели с почвенных мониторов и индикаторов, проверяя состояние озимых культур и микрофлоры.
За бортом свистел ветер, на панелях в тусклом свете Илуватара виднелись черные, скованные морозом холмы. Песчаная замерзла, водные растения погрузились на дно или погибли, вмерзнув в лед. Хвойники и псевдовельвичия потемнели, фолиокардусы расстались с листвой, превратившейся в черный ковер у них под ногами. Нековыль полег. Виверниды залегли в спячку или мигрировали южнее, как и большинство наземных животных. Лишь обросшие густой зимней шерстью гривоносцы бродили по замерзшим просторам, сбиваясь на ночь вместе.
И ведь планета еще не приблизилась вплотную к апоастру. Что же будет, когда температура упадет до минимума?
Из отчетов Фила я знал ответ. Ничего особенного – даже в приполярных районах кементарийская зима не страшнее, чем где-нибудь в Якутии. Лето растопит ледники, травы поднимутся, а животные вернутся.
Варан поднялся, чтобы сделать себе кофе. Возвращаясь от кофеварки, чуть не столкнулся с открывшим люк Брянцевым.
– Хорошие новости, – сообщил нам масколон.
– Нам сбросят личный бар капитана или зальют новую ветку к «Новгородскому огню»? – лениво поинтересовался Тасерг.
– Лучше, – масколон развернул на панель видеопоток.
Со стены кают-компании на нас глянул Алекслав, похудевший и обритый наголо. Если приглядеться, можно было различить на его голове почти сошедший шрам.
– Как обстановка там на грунте? – весело спросил он.
– Холодная, бесснежная и с минимумом выходов, – сообщил Ривлер. – Рады видеть тебя, старина. Скоро к нам?
– Масколон Фельдбах категорически запрещает подвергаться перегрузкам еще два месяца. Я с ней не согласен, но противиться не могу. Так что, Хироно, придется вам все же доделать за меня мою работу.
– С тем объемом данных, оперколон, что вы собрали, это не представляет для меня никакой трудности, – церемонно ответил маленький пацифик.
– Ну не преувеличивайте, – добродушно проговорил Алекслав. – Кстати, Димер. Евгений рассказал, что под обвалом я здорово перепугал весь экипаж своими апокалиптическими пророчествами?
– Вы говорили о ждущем Кементари неминуемом полном уничтожении, если цитировать дословно, – сообщил я геологу. – Не буду врать, мы тут немного понервничали.
– Что ж, мы с планетологической группой здесь еще раз перепроверили собранные данные, и они подтверждают мою теорию, – сообщил нам Алекслав. Несколько секунд ждал нашей реакции. Мы стойко удерживали каменное выражение лиц.
– Боюсь, правда, я немного не уточнил временные рамки, – после минутной паузы не выдержал антаркт. – Характер обусловленного приливным воздействием гравитационного поля Илуватара дрейфа континентальных плит Кементари вкупе с дестабилизирующим воздействием со стороны Элберет таков, что он действительно приводит к регулярной дестабилизации оси планеты, полному разрушению этих плит и массовому вымиранию. В частности, следующее такое событие ожидает нас относительно скоро по планетарным меркам.
– Через десять миллионов лет? – с невинным выражением лица поинтересовался Шолд. – Или пятьдесят?
– Ближе к семидесяти, но это ориентировочная оценка, – недовольно произнес геолог. Ривлер расхохотался.
– Ты же не думал, что только ты один знакомишься с облаком Исследовательской секции? – сквозь смех спросил он. – Мы даже в курсе, что предыдущий кувырок планеты привел к появлению на ней многоклеточной жизни. А предпоследний – эукариотической.
– Ты забыл добавить «предположительно», – попенял Шолд. – Кстати, как это соотносится с гипотезой, что господство терамний связано с отсутствием на Кементари массовых вымираний?
– Как-то, наверное, соотносится, – произнес Алекслав. – Может, местная биота удачно вписалась в промежуток между двумя катастрофами. Может быть, неверны обе датировки и обе гипотезы. Дайте мне пятьдесят лет работы, по возможности, на всех трех континентах – и я скажу вам с некоторой степенью достоверности. К слову, о работе Исследовательской секции. Вторая хорошая новость – они совместно с медиками довели до ума агентику восьмого поколения. Ту самую, что позволяет поедать местную органику, не рискуя здоровьем.
– И что такого в их разработке, чего не было у первых семи линий? – поинтересовался Варан. – Включая те, которые я раз в две недели скармливаю команде?
– Например, то, что ее достаточно вводить раз в десять лет. Или то, что она даже теоретически не может вызвать побочных эффектов в виде рвоты, диареи или несовместимости с земными белками.
– А по наследству изменения не передаются? – с надеждой спросил наш врач.
– Миньоны Фельдбах полчаса пытались мне объяснить, почему они не могут так сделать и как именно «так» они не могут, – ответил Алекслав. – Я сломался в районе фразы «невекторичная реплицирующаяся часть аутомикробиотического ферментативного компонента агентации». Насколько до меня дошло, у них есть отдельные успехи в этом плане, но второе поколение придется поголовно подвергать вчерне набросанному генетиками дизайну.
– Что ж, – заметил Варан. – Остается надеяться, что запаса болванок на «Семени» хватит для агентации всей колонии.
– Если не будем расходовать для других целей – должно хватить лет на сто.
Ладно, парни, до встречи. У масколона Джонстона тоже есть для вас новости.
– О'кей, – изображение Алекслава уступило место нити командира Разведгруппы.
– Первая, – Джонстон коротко кивнул. – Как с докладом?
– Завершен на девяносто пять процентов, масколон, – ответил Шолд. – Осталось подбить кое-какие итоги по рекомендациям по лесополосам – и он ваш.
– Превосходно, потому что он нам уже не слишком нужен. Совет колонии принял решение о выборе точки.
Вся кают-компания, даже вырубившие сюжет Варан с Тасергом, нетерпеливо подалась вперед.
– Модули пойдут на Точку-4, – Джонстон развернул карту планеты, увеличил квосточную оконечность Южного континента, подсветил место слияния двух крупных рек. – Этот район оптимален с точки зрения сельского хозяйства и умеренно удобен в плане полезных ископаемых. Лучшее сочетание.
– Четвертая Точка? – переспросил Брянцев. – Там, где Оригара потерял своего метеоролога?
– Становишься суеверным, Синиш? – прищурился Джонстон. – Теперь мы знаем, какой силы ураганы бывают в этих местах, и будем возводить постройки соответственно. Двойка слишком бедна геологически и проблемна в плане расчистки леса, Тройка – те же проблемы с погодой да плюс активный вулканизм, несмотря на все плодородие почв. А на вашей Первой вообще проблематично вырастить урожай.
– Принято, масколон. Нас отзывают на корабль?
– Ответ отрицательный. Вам даются два дня на сбор оборудования и завершение исследований. Потом без выхода на орбиту пойдете прыжком к Четверке. Загружаю в вашу сеть все данные Оригары. До связи, Первая, – масколон растаял, на панели проступил интерфейс загрузки.
Мы переглянулись. Фил покачал головой.
– Ну и ну. Практически в одном месте – сульфаты и медь, цемент и глина, уголь и железняки, а если чуть отойти – еще и золото, свинец, титан и цирконий. И все это мы бросаем, потому что наш Совет желает греться в теплом климате!
– Брось, – откликнулся я, пробегаясь по собственным отчетам. – Я тоже смотрел данные Бекана. Если он ничего не приукрасил, то урожайность на его участках – едва ли не десять на один. Выбор очевиден.
– Кто о чем, – Шолд задумчиво перечитывал почти составленный отчет. – Лично мне нравится, что это место недалеко от морского побережья. Не могу себе простить, что мы так и не организовали вылазку до кей-восточного берега.
– Ладно, отставить дискуссию, – приказал Брянцев. – Возможно, информация, собранная нами, пригодится в будущем.
– Нашим потомкам, – проворчал Тасерг. – Ладно, вы как хотите, а у меня много дел. Если Синиш собирается швырнуть нашу малышку в прыжок, мне придется проверить ее вручную и досконально, – он с кряхтеньем пробрался в люк.
– Всем, у кого есть незаконченные проекты – через час мне их на обозрение, – велел Евгений. – И наружу, будем потихоньку сворачивать лагерь.
Под ворчание исследователей я вновь зарылся в отчеты. Посылать масколону мне было особо нечего. Мои зимние проекты исчерпывались четырьмя делянками с рожью и ячменем, данные с которых автоматически считывали мониторы. Да и те присылали неутешительные известия – при почти полном отсутствии снегового покрова наброшенный сверху компост не мог спасти урожай.
Против моей воли губы расплывались в улыбке, когда я предвкушал скорую встречу с друзьями.
Разведкатер замер на опорах посреди черного поля. Лагерь выглядел непривычно – ни палаток, ни защитного периметра, ни прогуливающихся и летающих в округе дронов. Все, что осталось от нас – разрытая и перекопанная земля, и сведенный кустарник на месте моих делянок.
– Все дроны на месте? – спросил Брянцев по сети.
– Как видишь, – проговорил Тасерг. – Даже те, на которые у меня не хватило запчастей.
– Все закреплено надежно? – мы принялись озираться, ища глазами свободно лежащие предметы.
– Тогда трехминутная готовность, – сообщил масколон, не дождавшись ответа.
Четвертый по счету космический перелет уже не волновал меня так, как прежде. Дрожь катера, гул оживающих двигателей и вспышку синего пламени, ударившего в твердую землю, я проигнорировал, увлекшись изучением карты окончательного места высадки.
Исследовательская секция выбрала для будущей колонии район аккурат между двумя реками – текущим со склонов Южного хребта Мэнханем и Ульрикой – притоком Мэнханя, берущим начало в муссонных лесах, что покрывали большую часть Южного материка. Ульрика являлась и границей между природными зонами – если правобережье Ульрики покрывали густые дождевые леса, то левый берег Мэнханя и полуостров между двумя реками представляли собой кустарниковую степь, тянущуюся до самой оконечности материка, из-за которой вырывалось холодное полярное течение.
Район первичного освоения покрывал весь полуостров – длинный вытянувшийся с юга на север клин длиной около тридцати километров. Выше по течению Ульрика круто сворачивала на кей-запад, до этой излучины и предстояло нам распахивать поля и сводить лес, по замыслу Тро и Хоу.
Катер пошел вверх с ощутимой перегрузкой, и мне пришлось убрать айдим. Холмы ушли вниз, мелькнуло покрытое темным льдом русло Песчаной. Взревели маршевые. Брянцев, вернее, пилотский синт под его контролем, заложил вираж, ложась на курс, и под нами стремительно замелькали холмы. Катер набирал высоту. Далеко внизу показались предгорья Центрального – не те районы, где вели разведку мы с Алекславом, а лежащие к югу от них. Рев стих, осталась лишь вибрация работающих движков, когда разведчик пересек звуковой барьер. Высота полета росла, на семи километрах мы скрылись в облаках. А когда пробили облачный слой, то подробностей рельефа сквозь частые прорехи в нем было уже не различить.
Пилот поднял нос, переводя разведчик в ракетный режим подъема. Нас вжало в кресла – перегрузка была что-то около трех «же». Двухсотпятидесятитонная махина содрогалась, пронизывая разреженный воздух. Небо стремительно темнело, и над нами загорались звезды. В лицо бил солнечный свет.
Горизонт неторопливо обретал изгиб. Двигатели отключились, и меня настигло знакомое чувство падения. Не будучи опытным космонавтом, как Брянцев с Тасергом, я опасался, не отвык ли мой организм за прошедшие месяцы от невесомости.
Как показала практика, волновался я напрасно – переход от троекратной перегрузки к невесомости прошел гладко. Мы развернулись дном к поверхности. Под нами скользила Кементари, где-то за горизонтом скрывались «Семя» и спутниковая группировка. Материк исчез за кормой, теперь внизу тянулись океанские просторы, хорошо различимые с высоты – погода внизу была ясной, лишь несколько облачных полос тянулись с кей-востока на кей-запад.
– Сейчас будет трясти, – проговорил Тасерг через какое-то время. Вот у него бездельничать времени не было – глаза бортинженера не отрывались от окна техноконтроля, периодически он запускал последние тесты механизации обшивки. – Держим пальцы, парни.
Теперь катер снижался, по дуге направляясь к верхним слоям атмосферы. С передней кромки протянулись розовые хвосты, панели погасли. Вернулись тряска и тяжесть, сперва еле ощутимо, но тут же перегрузка с силой впечатала нас в кресла. Мы тяжело дышали, вслушиваясь в каждый звук.
– Обшивка? – коротко бросил Брянцев.
– Разогрев до тысячи, ведет в пределах нормы, – так же коротко ответил Тасерг.
Срикошетивший корабль медленно поднимался, вновь открылся вид вокруг. Показалось, или в кабине и впрямь стало теплее? Тасерг перепроверил целостность рениобиевого покрытия – в случае, если бы оно оказалось повреждено, мы бы плюнули на экономию топлива и повели разведчик к Четвертой Точке на главных двигателях.
К счастью для нас, катер выдержал нагрузку с честью. Мы двигались над экватором едва ли не под прямым углом к нему, Первая и Четвертая находились почти на одной долготе. Солнце стояло в зените. Притяжение Кементари опять взяло верх, направив корабль в атмосферу, и вновь синт развернул его так, чтобы столкновение с воздухом и короткий удар двигателей отбросили катер в космос. Последовала новая проверка.
– Снижение подвижности аэродинамических поверхностей на три процента, – доложил Тасерг. – Подвижность рулевых плоскостей в норме. Можно входить.
– Хорошо, – в голосе Брянцева звучало облегчение. Динамические и термические нагрузки не превышали расчетных для конструкции катера, но никто не отменял пятисотлетнего старения систем.
На горизонте показалась темная линия побережья. Мы оттормозились, снизив скорость до двадцати четырех Маха. Катер начал снижение, и вокруг нас снова заплясали языки плазмы. Шипение двигателей ориентации сменилось гулом маршевых, вернулась и тряска, маневровые же двигатели вырубились. Через пять минут запустились сенсоры, показав вокруг лишь белую муть облаков.
– Ребята Оригару часом не построили нам полосу? – поинтересовался Ривлер, с трудом выдавливая слова под пятью «же».
– Будем садиться на воду. Удобное мелководье, – не отрывая взгляда от запущенных мониторов, выдохнул Тасерг.
Катер вышел из облаков. Внизу простиралась покрытая уже привычной кементарийской темной зеленью равнина, впереди ее прорезала яркая блестящая ниточка. Разведчик накренился вправо, разворачиваясь и следуя над речным руслом. Мы продолжали снижение, на высоте шестнадцати километров пройдя звуковой барьер.
Узкая ниточка воды под нами превратилась в полноводную реку, катящуюся к северо-кей-востоку. Прибавив разрешение и остановив видеопоток, я рассмотрел покрывающий левый берег реки лес, уходящий до самого горизонта. Правый берег зарос густым кустарником с кое-где поднимающимися из нее деревцами.
– Разведка-Один, видим вас на сенсорах, – раздался по сети уверенный голос. – Принимайте посадочный коридор. Поздравляем с прибытием.
Теперь я видел, как река впереди широко разливается, а затем разделяется на два потока – один уходящий на север, другой, небольшой, впадал в общее русло, неся свои воды с юго-кей-запада. Между реками виднелся полого спускающийся к воде мыс, расширявшийся в просторный зеленый треугольник. Мы уже снизились до километровой высоты, водная гладь стремительно приближалась. Далеко впереди на берегу я рассмотрел посадочный модуль – огромный серебристый клиновидный аппарат с высоко поднятыми крыльями и массивным двойным килем.
Наш разведчик коснулся воды на скорости около трехсот километров в час. Вокруг поднялись брызги, поднимая волны и оставляя за собой облако пара, мы промчались вдоль речного разлива. Сенсоры внешнего обзора периодически заливало, закрывая нам вид, пару раз мы даже погрузились полностью, но тут же всплыли. Катер долго скользил вперед по инерции и остановился, лишь коснувшись дна стойками шасси.
На берегу виднелся небольшой, явно построенный недавно гелебетонный пандус, рядом с ним возвышался сколоченный из местных (очевидно) бревен крохотный причал. На наших глазах от него отчалила небольшая моторка с двумя людьми и двинулась к нам.
– Хорошая посадка, Синиш, – услышали мы. – Дайте пять минут. Сейчас мы вытащим вас на сушу.
Моторка притерлась к нашему корпусу, наверху зазвенело и зазвякало. Перебравшийся из лодки колонист закрепил в буксировочных кольцах тросы и вернулся в торопливо отчалившую лодку. Тросы натянулись, вытягивая наш катер на рампу.
Зашипели гермозатворы шлюза.
Я выбрался из катера следом за Кендзо. Лицо обдало свежим ветром. Я оглянулся, торопясь рассмотреть место, которое должно было стать нашим новым домом.
Слева и справа от пандуса с плеском набегали на песчаный берег речные волны. Далеко впереди, куда был обращен нос разведчика, протянулась вдоль пляжа опушка небольшой рощи. Деревья были довольно высокими – метров шесть, не меньше, напоминающие пальмы – с очень толстым стволом, чешуйчатой корой и пышной короной листьев на вершине. Но, в отличие от пальм, у них имелись и короткие боковые ветви, также несущие розетку из тонких ажурных листьев на своих верхушках. В корабельной сети мне встречалось описание этого вида рамицикадовых, и я знал, что он довольно распространен на Южном материке. Деревья были окружены порослью кустарника, напоминавшего миниатюрную приземистую лиственницу.
Далеко над верхушками псевдосаговников поднимался склон небольшого косогора, протянувшегося вдоль кзакатного берега полуострова. Между нами и рощицей стояли разведкатера Третьей и Четвертой групп и посадочный модуль – махина в пять раз больше разведчика. Аппарель модуля была откинута, глубоко вдавившись в песок, от нее неторопливо полз в нашу сторону гусеничный трактор.
– Масколон, – отвлек меня от изучения обстановки голос Брянцева. Евгений пожимал руку стоящему недалеко от трапа Джонстону.
– Первая группа, – Джонстон сделал шаг в сторону, чтобы видеть нас всех. – Благодарю за хорошую работу. Будем надеяться, мы еще воспользуемся ее результатами в дальнейшем.
– Спасибо, масколон, – ответил за всех Евгений. – Наши дальнейшие планы не изменились?
– Все планы сейчас корректируются на ходу. Пока обустраивайтесь. Строительная секция привезла парочку бараков, не сказать, чтобы условия роскошные, но на первое время сойдет. Еще три модуля пойдет с оборудованием для стройки. Потом, боюсь, придется некоторое время помахать топорами – надо подготовить здания под склады, метеовышку, диспетчерскую, жилье для фермеров. Как только закончим – «Семя» пришлет два модуля с тракторами, фермерами и семенным материалом.
– Масколон, – прервал Джонстона незнакомый мне колонист с нашивкой Строительной секции. – Вы не могли бы покинуть пандус? Через двадцать минут зайдет на посадку масколон Уэстли.
– Прошу прощения, Лю. Евгений, назначь кого-нибудь из своих людей присмотреть за буксировкой.
– Тасерг, – Брянцев полуобернулся. Хосе кивнул и направился к цепляющим тросы к трактору двум колонистам. Мы спустились с пандуса по короткой лестнице и вслед за командиром Разведсекции двинулись в сторону барака – выглядывающего из-за рощи блестящего полуцилиндра.
– Дмитрий, – по дороге Джонстон отвел меня чуть в сторону. – Вы, так я понимаю, вскоре переходите обратно в подчинение Артуру.
– Да, масколон.
– Евгений очень хорошо о вас отзывался, – заметил Джонстон. – Особенно в связи с тем инцидентом при землетрясении.
– Я спасал и свою жизнь, масколон. А без помощи всей группы у меня ничего бы не вышло.
– Не скромничайте. И если понадобится моя помощь в чем-нибудь – обращайтесь смело.
– Спасибо, – я задумался на секунду. – Масколон, вы не знаете случаем, вывели ли уже из консервации… – я хотел спросить о Ланцее, но в последний момент постеснялся, – нашу группу?
– Про людей Артигаса не знаю, но постараюсь выяснить. А вашу супругу должны разбудить через две недели и направить на грунт с шестым модулем, – Джонстон заметил мое удивление. – Как и все семьи разведчиков.
