— Черт тебя охраняет, что ли?

Игнат вздрогнул от неожиданности, искоса глянул на Эрнеста. Воспаленные глаза бывшего сельского учителя блестели от любопытства и новых возлияний.

— Подумаешь, ограбили, — продолжил Эрнест, тяжело передвигая лыжи по спрессованному снегу. — Зато жизни не лишили. Да и геологи нам вовремя попались. И это я уже не говорю про вчерашнюю ночь, — он задумчиво поскреб ногтями заросший подбородок.

— Повезло нам, — буркнул Игнат, перекидывая рюкзак с одного плеча на другое, и слегка поморщился — спина еще давала о себе знать, да и грудь саднило от волчьих когтей.

— Вот и я говорю, — поддакнул Эрнест. — Сколько в эти места ходил, а с волками ни разу не сталкивался. Хоть и везет тебе в итоге, парень, а все же беда за тобой по пятам следует. Не расскажешь, какие чудеса отыскать надеешься?

— Дело одно завершить надо…

Эрнест вздохнул.

— Не скажешь, значит… Твое право. А хочешь, я расскажу?

Игнат промолчал, но Эрнест не ждал ответа.

— После войны мой дед в чистильщиках служил, — заговорил он. — Много грязи в наших местах осело, много боевой техники и мин осталось. Все это надо обезвредить, вывезти весь мусор, чтобы земли для будущего заселения подготовить. Только кроме мин что-то и похуже находили. Слышал про эпидемию в Чертовом Котле?

Игнат искоса глянул на своего спутника и отрицательно качнул головой. Эрнест усмехнулся.

— Оно и понятно, о таком в учебниках не напишут. Информацию засекретили, трупы вывезли да сожгли, а о живых теперь кто вспомнит… Я только от деда и знаю. Чертов Котел — так его жители прозвали. Земля там вся бомбежкой изъедена да окопами перерыта. Дед рассказывал, ступишь в такую яму — а земля под ногами трескается и жаром таким обдает, будто на адской сковородке стоишь. Люди там не жили, и ходить побаивались. Но иногда совались в Чертов Котел сорвиголовы, а точнее сказать — дураки. То ли клады искали, то ли просто приключений. Вот такими дураками те ребята и оказался.

Эрнест остановился, прищурил глаза, вглядываясь в густую пелену на горизонте: с утра поднялся туман, и путники шли по компасу на северо-запад. Звери на их пути больше не попадались, птицы умолкли, и медный пятак солнца тускло поблескивал сквозь молочную взвесь — безжизненное светило в безжизненном и молчаливом мире.

— Сейчас не увидим, — сказал Эрнест, — даст бог, все сложится, на обратном пути покажу. При хорошей погоде можно увидеть маковку ставкирки — только это новодел. Ту, старую, куда трупы складывали, чистильщики сожгли. А иначе нельзя было.

Он вздохнул, подтянул туже лямки рюкзака и возобновил путь. Игнат потянулся следом, но на какой-то миг почудилось: туманная пелена истончилась, и сверкнул между соснами огонек — так мог блеснуть венчающий храм позолоченный крест.

— Так вот, — продолжил Эрнест, — парнишки сами из Полесья были, а какого черта их в Котел потянуло — того уже никто не вспомнит. Может, на спор да по глупости удаль свою показать решили. Только у одного из них к вечеру температура поднялась. Приехал земский врач, осмотрел, диагностировал пневмонию. Лечить паренька начали, да только не вылечили. Рвота у него открылась, горячка началась, так и умер буквально на третий день. Только вот когда стали обмывать тело — тогда и увидели. В паху у него уплотнения были, а на животе струпья…

Игнат вздрогнул, поднял на своего попутчика круглые глаза. Эрнест перехватил его взгляд, усмехнулся.

— Понял, что за напасть в Полесье пришла? — спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал сам:

— Чума это была, брат. Тогда и второй парнишка слег, и сомнений не осталось: у того, второго, все признаки сразу проявились, и угас он еще быстрее первого. Только все же успел рассказать, что в Чертовом Котле они с другом не то снаряд нашли, не то колбу. По глупости решили разбить да посмотреть, что получится. Вот и разбили на свою голову да на беду своих же односельчан. Ведь на этих землях последние бои шли. И когда враги отступали — оставили на память подарочек.

Игнат поежился. Вспомнился ему бурелом, взявший в оцепление Солонь, до которого не дошли и сами чистильщики. Вспомнил противотанковые надолбы, и мотки колючей проволоки под ногами. Что было спрятано там, на покинутой родине? Носила ли изможденная земля в своей утробе вирус чумы или сибирской язвы? Или что похуже?

«Да зачем нам чума и язва, когда есть навь? — ответил сам себе Игнат. — Вот наше проклятие и наша болезнь. И я тоже ей заражен: тьма через разлом просочилась. Но я найду лекарство, и излечусь сам, и оживлю милую Званку, и родную землю спасу тоже. Ведь сказала ведьма, что только душа чистая да светлая неживую воду добудет. А в моем сердце нет зла…»

А вслух спросил:

— Так остановили эпидемию-то?

— Конечно, иначе бы я тут с тобой не болтал, — ответил Эрнест. — Дед мой пришел, когда третью часть Полесья, да и других деревенек вокруг Чертова Котла, будто косой, выкосило. В храме том, в ставкирке, лазарет устроили. Только не все живыми до него добирались. Врачи-эпидемиологи сутками работали, а дед и его сослуживцы весь Чертов Котел прочесали и еще несколько запрятанных колб со штаммом вируса нашли. Так вот к чему я это все веду, — Эрнест со значением поглядел на Игната, — можно сказать, эпидемия эта путь к другим чудесам открыла. И не будь Чертова Котла, не поставили бы чистильщики и Паучьи ворота.

Игнат поежился: сырость проникала под ворот, в прорехи разорванного свитера. Туман и не думал рассеиваться, а, наоборот, густел, будто кто-то все подливал и подливал в земную крынку небесное молоко, и оно лилось через края, закрывая выцветшим полотном и небо, и деревья, и двух бредущих по снегу людей. Но и в этой почти осязаемой плотной пелене Игнат сумел разглядеть тусклый металлический отблеск, и, тронув проводника за рукав, остановился.

— Глянь-ка!

Эрнест остановился тоже и сощурил воспаленные глаза, вглядываясь туда, куда указывал Игнат.

— А-а… — протянул он и скривил губы в усмешке. — Заметил? Мы пару верст уже параллельно идем.

— Что это? — спросил Игнат и напряженно вгляделся в туман.

Словно отвечая на его вопрос, чья-то невидимая ладонь вытерла с горизонта белесую хмарь, как меловой след с грифельной доски, и перед взволнованным взором Игната предстала изгородь.

Не было ей конца и не было края, и, змеясь между соснами, она выныривала из туманной мглы и уходила в нее же. Высотой забор превосходил два человечьих роста, а поверху парными кольцами была протянула колючая проволока — совсем как та, на которую напоролся Витольдов внедорожник.

— Вот тут и начинаются запретные земли, — с привычной усмешкой пояснил Эрнест. — Эта стеночка от таких, как мы с тобой, полвека назад выстроена. Только не охраняется давно. Да и что там охранять? Теперь-то от базы одни развалины остались…

— От какой такой базы? — спросил Игнат.

— Военной, — ответил Эрнест, подумал и добавил, — а, может, научной. Кто знает? В любом случае, сейчас там ничего интересного нет. Что было — то давно чистильщики вывезли. Но ходят легенды, что кое-что осталось. И окончание эпидемии чумы было тому подтверждением.

Туман начал сгущаться снова. Рыбья чешуя изгороди поблекла, пошла акварельными разводами, и вскоре скрылась за уплотнившимся туманом.

— В отчетах, конечно, писали о том, что стараниями эпидемиологов был погашен очаг, — продолжил Эрнест. — Чистильщики, в том числе и мой дед, были представлены к наградам. Да только правду знали единицы. Знали и молчали. Потому что о таком не расскажешь. Да и как сказать, подумай сам? Мол, пришел из тайги немытый шаман, нашептал на воду и всю заразу как рукой сняло? А ведь так оно и было, если верить моему деду.

— Какой такой шаман? — переспросил Игнат, а сам оглянулся через плечо, где в тумане еле просвечивали тугие кольца проволоки, как тело гигантского полоза.

— Самый натуральный, — осклабился Эрнест. — Вроде, местные жители слыхали о нем, будто живет глубоко в тайге колдун, который будущее видит и любую болезнь лечит. И лет ему столько, что, наверное, он самое начало первой войны помнил. Вот и пришел в Полесье. А к тому времени дед сам заразу подхватил и уже не надеялся, что выживет. Говорит, что в бреду лежал, рядом с такими же зачумленными, в той самой ставкирке, как на погосте. И вошел человечек — сам сухонький, сморщенный, едва мхом не поросший. И начал в бубен свой бить, песни петь да подпрыгивать — камлать, значит. А потом над дедом склонился, и чем-то сбрызнул его, в рот влил, а потом сверху какой-то пылью посыпал. И тоже самое с каждым проделал. Да и не только с живыми — а и с теми, кто день как умер. И знаешь, что? — Эрнест метнул на Игната хитрый взгляд, будто приглашая его приобщиться к некой тайне. — В тот же вечер дед мой выздоровел. И все другие выздоровели. И это еще не самое удивительное: чудеса начались, когда мертвые встали.

Игнат вздрогнул. Под ногу ему подвернулся торчащий из снега корень, и парень оступился, взмахнул руками, но не упал — Эрнест придержал его за локоть.

— А говоришь, на лыжах с детства стоишь! — поддразнил мужик. — Что ж ты под ноги-то не смотришь?

— В таком тумане дальше носа ничего не увидишь, — огрызнулся Игнат, поправил свалившийся со спины рюкзак. — А с твоими историями как не зазеваться.

— Верно! — Эрнест рассмеялся, и было видно, что он доволен этим признанием. — Помню, меня тоже впечатлил рассказ, как мертвые ожили. Не поверил даже.

— А сейчас веришь?

— Верю, — лицо Эрнеста сразу же посерьезнело. — Дед мой приукрасить мог, но соврать — никогда. Да и последствия я своими глазами видел.

— Это какие, к примеру?

— А такие. Что дед мой с тех пор ни разу ничем не болел. И до сих пор жил бы, если бы не пропал без вести. А Полесье по сию пору родиной долгожителей считается. Легенда гласит, что шаман всех жителей живой водой окропил и беду на многие годы отвел. До сих пор полесский родник целебным считают, паломники сюда едут, а в ставкирке молятся. Хочешь, покажу потом?

— Покажешь, — согласился Игнат.

А сердце его застучало быстро-быстро, будто волновалось: неужто цель близка?

— А куда потом этот шаман делся? — спросил он.

Эрнест развел руками.

— Кто его знает… Их братия — птицы вольные, перелетные. Но слышал я, что не сам ушел. А от греха подальше его сами чистильщики и убрали. Только под конец допытались, откуда он явился и где лекарство добыл. Вот так и вышли они на базу.

— Значит, веришь, что целебная вода существует?

— А что ж не верить? — спокойно ответил Эрнест. — В войну какие только эксперименты не велись. Штамм вируса чумы тоже искусственным путем выведен. Биологическое оружие это. Слыхал о таком?

— Я в школе учился, — парировал Игнат. — Не совсем уж деревенщина.

Эрнест заулыбался неприятно, как было всегда, когда ему удавалось поддеть своего спутника.

— Тогда считай, что в руках у этого шамана панацея оказалась. А каким чудом — он тоже не сказал. Только велел, чтобы от дурных глаз да рук берегли. Мол, много охотников пожелает это лекарство заполучить.

Игнат вздрогнул снова. Почудилось, что в налетевшем ниоткуда ветре послышался шепот самой нави: «Найди мертвую воду… А мы вернем…»

— А были еще случаи, чтобы мертвые воскресали? — спросил он, отмахиваясь от наваждения.

Эрнест хмыкнул и отвернулся, буркнул:

— Не знаю. Но в этих местах чего только не случалось и какой только дряни не ошивается. Поэтому и ты смотри в оба и рот больше не разевай. Пришли мы.

«Куда?» — хотел спросить Игнат.

И не спросил.

Туман раздвинулся, торжественно и плавно, словно театральные кулисы. Гигантский полоз изгороди вновь сверкнул под тусклым солнцем сталью чешуи и замкнул кольцо перед вставшими путниками. Игнат перестал даже дышать, а только во все глаза смотрел на исполинские ворота, которые возникли перед ним из белесой хмари прямо посреди дремучей чащобы. И если бы туман не развеялся, Игнат шел бы до тех пор, пока не уперся лбом в проржавленный и промятый бок одной из створок, на который черной краской кто-то нанес изображение паука.

Маленькое безголовое тельце, заключенное в окружность. Три пары лапок, каждая из которых в свою очередь образовывала круг. Остатки оранжевой краски и ржавчины изломанными лучами разбегались в стороны, словно причудливая паутина.

Краем уха Игнат уловил тонкий еле слышимый свист и не сразу понял, что это воздух выходит из его приоткрытого рта. Поэтому он сглотнул, облизал губы и, повернувшись в сторону Эрнеста, хрипло сказал:

— Вот значит, какие они… Паучьи ворота… только какое отношение к живой и мертвой воде имеет паук? Для чего тут нарисован?

Эрнест поднял бровь и посмотрел на Игната с сомнением, словно впервые его увидел.

— Парень, да ты и впрямь дурак! — будто делая для себя открытие, сказал он. — Для чего я тебе всю дорогу про вирус да про чистильщиков рассказывал? Ты глаза-то разуй! Какой это, к чертям собачьим, паук? Это же знак биологической угрозы!