…Взгляд мальчика, настороженно ощупывая крепко сбитую фигуру майора, скользнул по погонам, значку «Отличник милиции», до блеска начищенным ботинкам. Когда он поднял глаза, в них уже не было тревоги.

— А почему у вас нет орденов или медалей? — спросил он.

— Не заслужил, наверное, — пожал плечами Дарбинян и, усевшись напротив, спросил: — А что, людей без орденов не уважаешь?

— Уважаю, — сказал мальчик и, помедлив, добавил. — Я вообще людей уважаю. Только это никому не нужно…

Дарбинян как от удара съежился. Он как бы кадр за кадром прокрутил в памяти утренний разговор в общественном пункте охраны порядка с родителями мальчика и ясно понял истоки горечи, которые звучали в словах ребенка.

…Ему позвонили утром. Ушел из дому мальчик. Оставил записку, что, мол, не ищите, домой он не вернется. Листочек, вырванный из тетради в клеточку. Аккуратно выведенные строки, без единой ошибки. Подпись, число — все честь честью. Казалось, писал взрослый, хорошо обдумавший свое решение человек. Если бы не детский почерк…

«Немедленно! Слышите, немедленно! Найдите нашего ребенка!» — требовали родители. И пока майор, связывался по телефону с ГАИ, патрульными службами, они бушевали вовсю. Дарбиняну это было понятно, и лишь одна фраза сразу насторожила. «Я ему покажу!» — сказал отец.

Они ничего не знали о своем ребенке, эти родители. Они не знали, что он любит и что ненавидит, что читает и чем живет. Они не смогли назвать ни одного его товарища и даже не знали, как зовут собаку, которую их сын прятал на чердаке. «Мы ее выбросили на улицу!» — брезгливо скривив губы, сказала мать.

— Когда это было?

— Вчера! Но какое это имеет значение? Вы обязаны…

Участковый за полгода службы еще не видел майора таким. Обычно сдержанный, замполит заговорил рублеными фразами, еле сдерживая себя.

— Что же вы знаете о нем кроме джинсовой куртки, которую привезли из-за границы, кроме импортных туфель и несносного характера?

Они искали мальчика целый день и нашли его. И вот сидели друг перед другом и… «Я вообще людей уважаю. Только это никому не нужно…

— …Неправда! — Он смотрел мальчику в глаза. — Неправда! Это нужно всем — и мне, и тебе, и той собачке, которую ты подобрал на улице. И вообще, брат, уважение ведь не только орденами завоевывается. Вот в школе учителя тебя уважают, говорят, что ты парень хороший, честный. И ребята уважают тебя. Видишь, сколько уже набралось людей, которым это надо…

Ему хотелось взять мальчика за плечи, сказать слова, которые снимут горечь, накопленную в настежь раскрытых детских глазах.

Но он просто поднялся и сказал:

— Давай знакомиться. Зовут меня Владимиром Кероповичем, фамилия — Дарбинян. А по званию, как сам видишь, майор милиции…

Вечером он не успел зайти к мальчику домой, как обещал. С сотрудниками уголовного розыска Дарбинян выехал на место происшествия. «Позвонишь сам, лично, — приказал майор дежурному. — От моего имени извинись и скажи, что выехал срочно на операцию. Да, так и скажи «на операцию». Вернусь — позвоню сам и заеду. Смотри, не забудь. Утром доложишь!»

— Есть! Утром доложить! — Дежурный широко улыбнулся и спросил. — Опять «крестника» заимели, товарищ майор?

Не знал Дарбинян, что ни в этот вечер, ни в последующие дни не сможет он увидеться и поговорить ни с «крестником», ни с сыновьями, потому что на одной из улиц микрорайона патрульная машина обнаружила труп убитого человека.

Личность убитого удалось установить сразу. Это был рецидивист, которого разыскивали вот уже несколько дней. Единственный свидетель, запоздалый прохожий показал:

— Его сбросили с такси. Машина подъехала вот сюда, в переулок. Остановилась. Я было обрадовался: повезло — домой доеду и побежал к ней. Не успел. Она рванулась с места… А этот лежал и стонал, а потом затих…

— Номер машины не помните?

— Номер не помню весь, а вот одну цифру запомнил «6». «Маршрутку» № 6 я ждал. Может, поэтому и запомнил.

…Убийцу нашли. Нашли, скрупулезно проверив более 700 таксомоторов, побеседовав и опросив сотни людей. И вот он сидит перед Бабаяном и Дарбиняном, путаясь и сбиваясь, рассказывает, как пассажир вымогал у него деньги, как грозил ножом, приставив его к шее, и как он, отобрав «финку», ударил не глядя, а затем сбросил из машины в переулке. «Я очень боялся…» — сказал он и заплакал. И когда его увели, Бабаян посмотрел вслед и обратился к заместителю:

— Трус не играет в хоккей, но «финкой» ударить может. — А затем, помолчав, добавил: — Выросли-то как наши ребята, а, Володя! За несколько часов такую работу проделали!

Они были ровесниками — начальник РОВД и его заместитель по политико-воспитательной работе. У каждого за спиной была неплохая школа жизни. Оба начинали с рядовых милиционеров, и вряд ли тогда кто мог предположить, что судьба сведет их вместе. Бабаян с первых же дней службы был избран секретарем комсомольской организации, работал в отделе кадров. Коммунисты Министерства избрали его секретарем парткома. «Быть тебе политработником», — говорили ему старшие. И он не спорил. Нравилась ему эта работа.

А Дарбиняну прочили амплуа оперативника. Он прошел службу в ГАИ, был начальником отдела РОВД, работал в школе подготовки младшего и среднего начсостава. «Службист в лучшем смысле слова», — говорили о нем. Но когда Бабаяна назначили начальником Советского РОВД, именно в этом «службисте» увидел он своего замполита. И добился своего, назначили Дарбиняна на эту должность.

— Работу замполита в цифрах не покажешь, — Ром Александрович Бабаян на минуту замолк, потом продолжал: — Апеллировать такими словами, как «добросовестный», «инициативный», «думающий», «хороший советчик», — не буду. В понятие «офицер милиции» эти качества входят как сами собой разумеющиеся. В армии офицер — воспитатель солдат. В милиции — он воспитатель не только своих подчиненных. На доске Почета района портрет Дарбиняна не случайно вывешен. Токарь, ученый, учитель, строитель, врач и рядом — майор милиции.

Биография Владимира Кероповича Дарбиняна как бы подтверждает истину: каждый — кузнец своего счастья. Вся жизнь — на виду людей, достиг того, к чему стремился.

Отца он не видел. В доме висит на стене фотография молоденького красноармейца. Всего на несколько дней, после финской, приехал на побывку в свое родное село солдат. Деревенский фотограф чин чином усадил его вместе с двухлетним первенцем рядом с женой и предупредил, чтобы не двигались. Фотографии «маэстро», так почему-то называли его в селе, были отпечатаны, когда солдат уже был далеко, где-то на восточной границе. Там Кероп Дарбинян и узнал, что вскоре после его отъезда родился у него еще один сын. В письме он наказал назвать его Владимиром и обещал: «Вот демобилизуюсь и сфотографируемся уже вчетвером». Но так и не пришлось солдату выполнить обещанное.

В 1942 году позвонили матери: «Приезжай на станцию, Кероп с эшелоном проедет. Велел сыновей привезти. Очень хочет младшего увидеть…» Мать прибежала домой, схватила сыновей и — на станцию. Но ушел эшелон… Так и не увидел солдат своего младшего…

И писем от него не дождались… Лишь одно пришло в 1943 году. Никто не решался вскрыть его. Знали уже в селе цену таким конвертам. Вслед почтальону, который приносил их, в крике исходили женщины…

В двадцать два года осталась Дарбинян вдовой с двумя детьми на руках. «Запомни, сынок, село Маяк под Керчью. Вырастишь, поезжай туда, пусть отец увидит, каким ты стал…»

Владимир поехал туда, где пал в бою отец. Сын давно уже был старше молоденького красноармейца, портрет которого висит дома на стене. Он сумел отыскать братскую могилу, на которой не значится ни одна фамилия. На ней бронзой выведено: «Здесь похоронены 32 советских солдата и офицера, павших в боях за Родину». Молча стоял у обелиска, убранного живыми цветами. И вместе с ним, обнажив головы, стояли его ровесники, многие из которых, как и он, не видели своих отцов…

Когда Володю избрали секретарем комсомольской организации школы, мать сказала ему: «Я знаю, сын, ты не подведешь людей. Спрос-то с тебя теперь другой».

Он понял, о чем она говорила. Было это осенью. Поехали они с матерью в город за шифером — крышу надо было перекрыть. И там случилось «ЧП». Кладовщик, где они должны были получить шифер, скептически посмотрел на них и сказал: «Эта бумажка здесь не проходит. Накинь на каждую штуку шифера по десятке…» Он не успел докончить. Кулак Володи, описав дугу, опустился на голову вымогателя…

Работники милиции разобрались что к чему. «Ты, парень, в общем-то, прав, но кулак — не аргумент», — сказал ему на прощанье пожилой лейтенант с орденскими планками и нашивками ранений на гимнастерке.

— В прошлом году мама гостила у меня в Ереване, — рассказывал Владимир Керопович. — И мы с ней в семейных «Жигулях» поехали за покупками. Но купить ничего не успели…

«Ты уж мне не мешай! Я знаю, что парням надо!» — выговаривала она сыну, который твердил ей, что фотоаппарат сейчас внукам ни к чему. И тут Дарбинян увидел у магазина человека. Тренированная память высветила: «Он!» Сегодня сам инструктировал сотрудников о человеке, который находится в розыске. «Опасен… Вооружен!..» — гласило спецсообщение.

— Мама! Ты стой здесь, никуда не уходи… — сказал он матери и выбежал.

Как назло вокруг ни одного постового. Как брать его? Кругом люди. А этот наверняка вооружен…

Вдруг кто-то тронул его за рукав. Оглянулся — мать. «Ты кого, сынок…?» — Она не успела докончить фразу.

Двое мужчин медленно направились к зеленым «Жигулям». Только один почему-то шел боком, а другой его поддерживал.

Уже в машине Дарбинян предупредил: «Двинешься — стреляю без предупреждения! Понял?»

Потирая руку, которая онемела после болевого приема, тот хмуро кивнул головой. И тут дверцу машины открыла мать. «Я еду с тобой», — сказала она твердо.

— Делать было нечего, пришлось ехать. Рядом на сиденье — рецидивист, а на заднем — мать. — Вспоминал тот памятный день Владимир Керопович. — А когда приехали в отделение милиции, товарищи шутили: «Дарбинян даже родную мать в дружинники записал!» А мне каково… Ведь я точно знал: случись что, она не будет сложа руки сидеть, не такой у нее характер.

Характер… Еще в годы учебы на юридическом факультете Ереванского университета, который он окончил без отрыва от службы, в первые годы работы в органах внутренних дел, Дарбинян не раз убеждался: в воспитании человеческого характера нет мелочей. Даже малейшая деталь, слегка заметные полутона могут поколебать, казалось, уже твердо установленное мнение о человеке. И не мог не вспомнить человека, который дал ему первые уроки предмета, называемого «человековедением».

Подполковник Николай Бойченко, замполит полка, учил своих комсоргов именно этой науке. «Посеешь привычку — пожнешь характер», — повторял он.

С именем этого человека у Владимира Дарбиняна ассоциируется понятие «комиссар». Свела их служба в рядах Советской Армии. Кадровый политработник, прошедший суровую школу Великой Отечественной войны, Николай Бойченко умел как никто другой увидеть за привычками солдата его характер. Когда однажды один из новобранцев отказался идти на занятия по физкультуре, замполит не стал его заставлять. Он безошибочно выделил из массы новобранцев его земляка — сильного, атлетически сложенного парня и сделал так, что тот приобщил молодого солдата к спорту. Этим парнем был Владимир Дарбинян.

«Если ты решил стать офицером милиции, — писал ему замполит, — то мнение мое — положительное. Верю, что выбор твой — на всю жизнь».

Он хранит эти письма, написанные четким мужским почерком, отправленные из Минска, где сейчас живет Николай Бойченко. Хоть и прошло после службы в армии почти два десятка лет и не довелось им за это время вновь свидеться, но, вскрывая каждый раз конверт со знакомым адресом, Дарбинян волнуется как перед встречей со старым другом, сыгравшим в его биографии роль, которую трудно переоценить.

— Товарищ майор! В 20.00 назначено оперативное совещание. — Голос ответственного дежурного по райотделу в трубке вибрировал. — Машина за вами послана.

Видя, как отец одевается, сын обиженно отвернулся от шахматной доски, а жена… Она хорошо знала, что сулят такие неожиданные звонки, и привыкла не расспрашивать. Давно уже между ними был молчаливый уговор: вызывали ли ее срочно в больницу, или его в райотдел — каждый знал — речь идет о жизни человека. Просто у него было право, пусть полночь, но заезжать за ней, на работу. А у нее этого права не было. Она укладывала детей, садилась у телефона и ждала, зная, что он позвонит, когда будет можно. Скажет пару ничего не значащих слов, и она поймет, что все в порядке.

Оперативное совещание закончилось быстро. «Будем брать» — мнение было единодушным. «Тогда по машинам», — приказал начальник РОВД.

До поселка Джрвеж — рукой подать. Там и предстояло завершить операцию, над которой работал не один десяток людей. А завершить ее в эту январскую ночь предстояло пятерым оперативникам. Возглавить группу решил Дарбинян.

В городе действовали преступники, угонявшие автомобили. Действовали они хитро, как охарактеризовал один из сотрудников милиции уголовного розыска, — «комбинированным» методом. Угон автомобиля чередовался с квартирной кражей. Машину увозили, затолкнув в крытый грузовик, где-то за чертой города «раскулачивали» и, бросив, скрывались. Анализ показывал: время, затраченное на это, было минимальным. Все было рассчитано. Пока искали угонщиков, в другой части города совершалась квартирная кража.

Дважды работникам уголовного розыска удавалось настигнуть их. Но оба раза преступникам удавалось уйти от погони. Теперь их предстояло брать в обстановке, когда те чувствовали себя в безопасности. По поступившим сведениям грабители собрались на очередную пьянку. И не одни. С ними были их подружки.

Время приближалось к полуночи, когда оперативная группа окружила дом. Все ходы и выходы были перекрыты. Как и намечалось по плану, постучались к хозяину, якобы от соседей, зовут, мол, к телефону. Но с этого момента события развернулись не так, как намечалось. Звериное чутье не подвело преступников. Забаррикадировав дверь в квартиру, они на предложение сдаться ответили отказом: «Не подходите! Покончим с собой и девиц заодно прихватим!» — несся из-за дверей пьяный истошный крик, а затем из окон вырвалось пламя.

Это был отвлекающий маневр. Преступники надеялись, что пока милиция согласно неписаному закону (так и сказал на допросе потом один из них) бросится спасать девушек, они попытаются бежать.

Все решилось за несколько минут. Дарбинян в два прыжка оказался у двери, сильным ударом высадил ее и оказался один на один с двумя преступниками. За ним следом в наполненную дымом и пламенем комнату ворвались оперативники.

В углу пылала накрытая войлоком тахта. Дарбинян бросился к ней, как бы открывая преступникам путь к бегству. Резким движением сорвал войлок, затем сетку тахты и расшвырял их в стороны так, что опрокинул как одного, так и другого преступника. Один из них быстро вырвался из-под пылающего одеяла. Но Дарбинян успел приемом самбо выбить у него лезвие и перехватить руку, а второй лежал на полу, накрытый металлической сеткой, которую майор придерживал ногой…

Уже в отделе, когда преступников, предварительно допросив, увезли, подполковник Бабаян велел всем идти отдыхать. Они остались одни. Болело ушибленное плечо, и спавшее напряжение навалилось усталостью. Он знал, что сейчас Бабаян спросит: «А что, Володя, разве другого выхода не было? Неужто надо было идти на такой риск?»

Он очень вырос, этот самый молодой в Ереване район — Советский. Корпуса новостроек, широкие проспекты улиц, благоустроенные дома, скверы. Только за последние пять лет в районе стали новоселами свыше 100 тысяч человек. И в новом районе, где все «с иголочки», рождались и утверждались новые традиции. Это — праздники улиц, чествование трудовых династий, аллеи молодоженов, где каждая новая семья сажает свое деревце. Это «звездочки», сформированные из пионеров и школьников, живущих в одном подъезде, клубы подростков по интересам, работа в жэках и дежурство общественности. Всем этим руководят Советы микрорайонов, в составе которых — представители партийных организаций, промышленных предприятий, научных учреждений, народные депутаты, ученые, писатели. Среди «ребячьих комиссаров» — сотрудники детской комнаты милиции, где развернута постоянно действующая выставка юных художников, чьи фамилии совсем еще недавно числились в списках трудновоспитуемых, участковые инспектора, по инициативе которых для детей из так называемых «неблагополучных семей» созданы лагеря труда и отдыха, сотрудники опорного пункта № 14, ставшего базовым в республике методическим центром по работе с подростками, офицеры райотдела, ведущих постоянно действующий семинар «школа — семья — подросток». И с каждым из этих начинаний связана работа коммунистов, всех сотрудников Советского РОВД.

Подтверждением тому служит вручение в торжественной обстановке участковому инспектору капитану Вазгену Аветисяну кубка «Лучшему шефу-воспитателю». Во всем этом немалая заслуга и Дарбиняна.