Они свернули направо и пошли по широкому прямому проезду. По левую руку возвышались дома. По другую просматривалась стена. Она притягивала взгляды и манила обещанием безопасности, но веры в это ни у кого не возникало. На идеально подстриженных газончиках перемигивались «колдовские огоньки». Обещанных гаражей пока видно не было, зато деревья, за которыми скрывались безымянные пруды с наверняка «мертвой водой», стремились к небу и едва заметно шевелили ярко-зелеными листочками при отсутствии малейшего ветерка.

Денис часто читал в отчетах других сталкеров, которые с завидной регулярностью подсовывал ему Ворон, что деревья в Зоне «угнетены». Однако сейчас видел совершенно противоположное. Для всей растительности в Периметре словно наступила вечная весна. Город буквально расцвел. Он радовал глаз и будто обещал всем, в него вступившим, неописуемое вечное блаженство.

Возможно, Зона была не столь проста, как казалось ему ранее. Вероятно, она умела как-то подстраиваться под человеческое восприятие или даже «внушать». Например, Дениса очень хотели бы заманить в Периметр, вот и наблюдал он идиллическую картину весеннего московского утра. А кому-нибудь, кем Зона не интересовалась, она подкидывала серый бетон, стекло и трупы с соответствующим запахом.

Денис поморщился. Словно в ответ на его безрадостные мысли краски чуть поблекли, стало темнее, словно на солнце набежала туча. Однако солнце в Зоне никогда и не проглядывало.

– Вот ведь черт… – выругался Кит, глядя на сизо-сиреневое облако, возникшее прямо над их головами.

– Замри, – посоветовал Ворон, впрочем, это касалось и остальных. – У меня ничего. Прибор аномалию не различает. Дэн?

Сталкер вглядывался в детектор и изменял настройки, словно это могло помочь. Внешне хитроумный прибор смахивал на сотовый телефон-раскладушку. Даже серебристый цвет приводил к подобным ассоциациям. По заверениям «гида», данный вид сканера являлся самым передовым, содержал в памяти более двух тысяч аномалий (набралось же столько) и обладал повышенной чувствительностью при повышенной же прочности и устойчивости к электромагнитному фону.

«Грубо говоря, даже если в прибор ударит молния, он не испортится», – заверял «гид».

«Если в него ударит молния в момент работы, то испорчусь я», – фыркнул тогда Ворон, несколько смиряя его пыл.

И вот теперь прибор не видел того, за чем наблюдали все остальные члены группы. Денис прислушался к себе.

– А ведь знаешь, я тоже не чувствую, – наконец сказал он. – Словно это обычное облако.

– Не бывают обычные облака такими, – заметил Ворон.

– Очередной мираж? – предположил Денис.

– Или наводка. Как думаешь, каким оружием могут обладать наши противники?

Ответить он не успел.

– Воздух! – выкрикнул Кит и рухнул прямо на асфальт. Тотчас к нему присоединились и остальные. Денис мельком подумал взять команду на вооружение, по крайней мере при общении с бойцами.

По ушам ударил низкий гул, а затем земля содрогнулась от взрыва. Жахнуло где-то за стеной, и на несколько томительных минут оглохли все.

– Проклятие… – провыл Кит. Голос звучал глухо, но скорее всего Денис еще просто не до конца пришел в себя. – Надо же так промазать, а?

– По-твоему, этот умелец впервые взял в руки миномет? Как вообще можно протащить сюда миномет?! – заорал Пух и уже тише добавил: – Тем более промазать столь бездарно?

Все как по команде посмотрели на черный дымок с той стороны стены – на территории вне Зоны. Неизвестно, что в этот момент подумали бойцы, но Денис слишком хорошо представил себе, как с территории Москвы выпускают снаряды, например, по Подольску – по нынешним временам очень большому городу, – и ужаснулся.

«Белые сталкеры» отчасти оставались людьми и думали соответственно – как люди, а не измененные Зоной существа. Эмионикам, несмотря на всю их власть и наличие коллективного разума, никогда не пришло бы в голову отрыть под институтом ядерной физики какой-нибудь реактор и соорудить ядерную бомбу, а потом взорвать… а хотя бы на территории ИИЗ. Но теперь, когда у них появились подобные слуги, все становится возможным.

Он глянул на Ворона и прочел в его взгляде похожие мысли: «белых сталкеров» следовало уничтожить. Всех. А потом очень серьезно поговорить с Дмитриевым – чтобы раз и навсегда пресечь саму идею подобных экспериментов. Если бы олигарх покинул страну, всем стало бы только лучше.

– Оружие в Зоне появляется так же, как и на любой иной территории во время ведения боевых действий, – проронил Ворон. – Вам ли не знать? Думайте лучше о том, что нам сильно повезло. Зона слишком любит этот город и рушить его не позволила, даже соблазнившись шансом полной ликвидации нашей группы.

– Это уж точно. – Пух нашел что-то веселое в его словах и рассмеялся. – Проклятие оно потому и есть проклятие, что долбает сверху, и спасения от него никакого. Радиус поражения у вот этой мины, – он потыкал пальцем в сторону дымка, – сорок восемь метров. По лежачей цели бьет с шансом более девяносто процентов. Отдельный осколок и на километр может залететь. Да еще и раскидывает осколки эти параллельно земле, а не вверх, залечь не спасает.

– Ты чего так обрадовался, боец? – поинтересовался Ворон.

– Так я уже дважды под минометным обстрелом побывал и выжил. Есть удача на свете, а статистика эта вся – шлюха империализьма, – явно перековеркивая чужую цитату, сообщил Пух и широко улыбнулся.

Тем не менее настроение чуть приподнялось. Денис взглянул на облако.

– Сворачиваем, – вздохнул Ворон. – Идем внутрь района. Держаться колонной, ступать след в след. Шаг влево-вправо буду считать суицидальными наклонностями. Дэн во главе, я замыкающим.

Словно специально, как приглашение, монолит дома кончился, а от главной улочки ответвилась дорожка поменьше, вьющаяся между домами. К ней вела узкая тропка, покрытая асфальтом, на которую гуськом высыпали «круги огня», отрезая казавшийся безопасный путь и вынуждая группу сойти на газон.

– А если перешагнуть? – спросил кто-то из бойцов, прозвище которого Денис подзабыл.

На это Ворон вытащил гайку и кинул – не в сам круг, а над ним. Та сгорела, напоследок мигнув синей искрой.

– Хочешь причинное место поджарить – дерзай, – буркнул сталкер. – Чисто теоретически пройти, конечно, можно. – Он прищурился. – Плавно огибая, руки держа по швам… но, возможно, нам лучше поискать другой путь.

Со стороны прудов раздался звонкий плеск, словно в воду прыгнула огромная жаба, а затем шелест листвы. Ветра по-прежнему не было.

– Нет нам другого пути, – сказал Денис. К счастью, ни у кого не возникло желания поинтересоваться, почему он так решил.

– Нас заманивают в ловушку, – прошептал Кит.

– Да, – откликнулся Ворон, – но из любой мышеловки можно попробовать выбраться. Чисто теоретически хотя бы. Если останемся здесь, нас просто убьют.

Он, прищурившись, снова взглянул на аномалию. На асфальте «круги огня» чем-то напоминали «мокрый асфальт», но казались более светлыми с рыжим оттенком.

– По идее, все, от нас требуемое, всего лишь «змейка», – сказал он и сделал шаг в сторону аномалии. – Раз, два, три.

«Змейка» в его исполнении больше напоминала движения пьяного, но прошел он быстро и чисто, показав, что ничего, требующего сверхъестественных способностей и навыков, не предусмотрено.

– По одному, – приказал сталкер. – И учтите, назад я не вернусь. Дэн, ты последний.

– Ох, старость не радость, – вздохнул Кит.

Двигался он довольно неуклюже, но миновал опасные участки чисто. Двое других бойцов тоже справились, только Пух задел границу последнего круга рукавом и с криком выкатился под ноги более удачливых товарищей. Его тотчас обездвижили, сбили огонь с камуфляжа, а над ним склонился Кит.

– Ожог третьей степени, – прошипел он и, видимо, от избытка чувств прибавил: – Мать моя женщина.

Укол обезболивающего и тугая повязка решили на время проблему. Боец мог передвигаться самостоятельно и уверял в этом даже более рьяно, чем требовалось.

– По-любому это явно не тот случай, когда я могу себе позволить вытаскивать тебя из Зоны, – процедил сквозь зубы Ворон. – Дениса тоже не отпущу, а ни с кем другим ты просто не дойдешь.

Пух глянул на деревья, стену, все еще чернеющий дымок.

– Лучше сразу застрелиться, – пробормотал он.

Оставшиеся бойцы переправлялись сосредоточенно. Слишком: на последнем везение дало трещину. Тот сильно волновался. В подобном состоянии оступишься, даже двигаясь по проведенной для наглядности линии, тут же линий не было, и мела, которым ее можно начертить, – тоже.

Он неудачно выставил ногу и споткнулся, словно на невидимом камне. Не довлей над бойцом страх, он мог бы все исправить, сохранив равновесие: быстрота и координация решили бы исход в его пользу, но парень запаниковал, а потом смирился с неизбежным.

Денис видел, как он очень медленно начал заваливаться набок – прямо в круг – и шагнул в направлении аномалии.

– Стоять! – Окрик Ворона хлестнул по нервам, и Денис остановился прежде, чем понял, что опоздал бы в любом случае.

Тело уже горело. Оно так и не достигло асфальта, развалившись в воздухе, осев пеплом и чадом. В воздухе повис запах, очень напоминающий тот, что появляется при готовке свинины на углях, но более резкий, и Дениса едва не вырвало.

– Мать, мать, перемать! – Кит разразился возгласами и монотонной бранью, в которой не удавалось вычленить отдельных слов, не говоря уже о том, чтобы понять общий смысл.

Его никто не останавливал, позволяя выговориться, и от этого бойцу, казалось, становилось только хуже. Они с Вороном слишком часто видели подобное: когда у якобы абсолютно адекватного человека в Зоне срывало крышу. Кит наверняка не осознавал всей опасности, когда шел, и теперь, оценив последствия, испытывал шок: не из-за ужасной смерти своего товарища, а потому что мог оказаться на его месте.

Ворон мельком кинул на бойца оценивающий взгляд. Денис почти был уверен: сталкер уже не сомневался, кого потеряет следующим. Между ними всегда существовала договоренность: не вмешиваться. Зона сама отбирает своих, и спорить с ней можно лишь в том случае, если намеченный человек тебе дорог. В конце концов, лучше хранить тех, кто стремится выжить, чем вытаскивать потенциальных самоубийц. Однако Кит Денису нравился, и он по собственному опыту знал: клин вышибают только клином.

Он шагнул в направлении «кругов огня» и закрыл глаза. Ему не требовалось много усилий. Он слишком хорошо чувствовал грань, за которую не стоит выходить.

«Круг огня», как и «мокрый асфальт» или «мертвая вода», считались мирными аномалиями, которые пожирали лишь угодивших в них неосторожных путников. Денис и не лез на рожон: не знал, сможет ли «договориться». Однако сейчас намеренно отогнул палец и чиркнул им над кругом – так, чтобы все видели. В случае неудачи мизинцем левой руки он вполне готов был пожертвовать, да и иметь перед глазами подтверждение своей глупости иной раз полезно.

Палец обдало теплым воздухом. Такой часто бывает в бане, но ни боли, ни жара за ним не последовало.

Когда Денис открыл глаза, то оценил побледневшие лица бойцов с огромным диапазоном эмоций от подозрения до тихого прибалдения. Ворон рассматривал окрестности.

– А… – Кит моментально пришел в себя, но слова у него закончились.

– А существует вещь, которой ты не умеешь? – спросил Дух.

– Я так и не научился сносно стрелять, – признался Денис. – Но ты не паникуй. Все возможное мы сделаем.

– Мне поаплодировать? – спросил Ворон, когда после очередного мирного перехода объявил кратковременный привал и они наконец смогли переброситься парой слов наедине. – Мне казалось, ты не стремишься к всеобщей славе.

– Я и не стремлюсь. Просто если бы я не переключил внимание на себя…

– Кто-нибудь снова гробанулся.

– Вот именно!

– Ты читал про искупительные жертвы? – спросил Ворон.

Денис поморщился.

– В языческих верованиях такой подход применялся постоянно, в иудаизме в том числе, в христианстве позже стал заменяться молитвой или принесениями даров церковникам, но принцип всегда оставался неизменным: отдать часть за возможность куда-нибудь пройти или что-нибудь сделать или иметь успех в каких-либо начинаниях. По мере важности цели доходило и до человеческих жертв.

– Вы чего там шушукаетесь о всякой жути? – Шрам подсел ближе.

– А о чем еще шушукаться в Зоне? – вопросом на вопрос ответил Ворон.

– Все эти жертвы от бескультурья и маловерия. И вообще древность.

– Да ну? – Ворон приподнял бровь.

– Христианская вера изживает всякую гадость, – убежденно заявил Шрам.

Ворон хмыкнул.

– Вообще-то именно у вполне себе христианствующих европейцев существовало понятие строительных жертв. В конце аж девятнадцатого века об этом писал некто Сартори, и объяснение его оказывалось очень близко к богословским течениям. – Он прищурился, вспоминая. – Основание города, постройка дома, моста, плотины и другого большого сооружения освящается через смерть человека, причем большей частью жертва каким-нибудь способом прикрепляется к фундаменту постройки. В смерти невинного человека при основании здания богословы видели аналогию Божьему сыну, послужившему краеугольным камнем всего мироздания.

– Ну тебя к черту, – выругался Шрам и отсел подальше.

– Невежество и незнание истории когда-нибудь погубят эту цивилизацию, – вздохнул Ворон.

– Я в курсе насчет творящегося в мародерских бандах, – заметил Денис, возвращая разговор в прежнее русло.

Как правило, те не брали пленников, но если такое происходило, то, от души поизмывавшись, отводили либо в метро, либо заталкивали в какой-нибудь дом, а то и просто кидали в аномалию, полагая, что это привлечет удачу и отвлечет охочую до крови Зону от них самих.

– Они, разумеются, последние уроды, но самое неприятное в том, что даже научники не могут определиться, Зона – это «что» или «кто». И принцип искупительной жертвы действительно работает слишком часто. Невозможно спасти всех, можно только попробовать сохранить и не позволить гробануться себе, поскольку там, где можешь пройти ты, не пройдет больше никто.

– Но…

– А ты сегодня сглупил, показав свое отличие от всех прочих. Неуязвимость – не то же самое, что чтение мыслей. Последнее воспринимается фокусом, и не больше, а вот первое порождает зависть, а через нее и ненависть. Боюсь, они теперь будут воспринимать нас не частью человеческой расы, а чем-то средним между тварями и людьми или даже пособниками Зоны. А это очень опасно, Дэн, и нам с тобой еще аукнется.

– Десять человек. – Денис вздохнул. Он не чувствовал себя неправым, но и спорить не собирался. – Раньше ты не брал с собой больше шести. Рассчитывал на искупительные жертвы? – Он невесело усмехнулся.

Ворон некоторое время молчал, обдумывая что-то свое.

– Ты сильно ужаснешься, если я отвечу утвердительно? – наконец спросил он. – Каждый раз, когда мы водили группу, мы теряли. Зона, конечно, то еще испытание. Какой-нибудь деревенский дурачок – вроде Дмитриева-младшего – без понимания о том, что здесь творится, пройдет и не заметит. А казалось бы, умный, образованный и адекватный человек гробанется, причем на ровном месте, или закатит истерику. Ты думаешь, тот парень сам собой споткнулся? Или Зона в критический момент подножку поставила?

– Я не знаю, – честно ответил Денис.

– Так вот и я: не знаю. Но когда Шувалов озвучил, сколько человек направится в Периметр, спорить не стал. То, что зависит от меня, я сделаю, но я не ангел-хранитель и не божество и тебе не советую строить из себя незнамо кого.