– Госпожа?

Что-то прохладное мазнуло ее по лбу, и Келси отвернулась, пытаясь не замечать этого. Булава пробудил ее от… нет, не ото сна. Она не помнила ни одного сновидения, лишь прохладное, темное и бесконечное забытье, похожее на тысячемильное плавание по бескрайним водам. Это было ее собственное Переселение, и она совершенно не хотела возвращаться.

– Госпожа. – Голос Булавы был полон тревоги. Надо бы проснуться и сказать ему, что с ней все в порядке. Но тьма, такая теплая, окутывала ее, словно бархатное покрывало.

– Ее дыхание слишком медленно. Надо отнести ее к врачу.

– И какой же врач ей сейчас поможет?

– Я просто подумал…

– Врачей не учат магии, Пэн, только целителей, да и те по большей части шарлатаны. Нам остается только ждать.

Келси слышала дыхание обоих стражников над собой: тяжелое Булавы и легкое Пэна. Ее чувства обострились: постепенно выплывая из бездны, она начинала разбирать чье-то тихое пение и радостное ржание лошади где-то вдалеке.

– Это она призвала потоп, сэр?

– Это одному богу известно.

– А прошлая Королева когда-нибудь делала что-то подобное?

– Элисса? – рассмеялся Булава, позабавленный этим предположением. – Да я годами наблюдал, как она носила оба сапфира, но самым необычным их свойством было запутываться у нее в платье. Как-то раз такое случилось посреди приема для кадарцев, и у нас добрых полчаса ушло на то, чтобы распутать эти чертовы штуковины, не нарушив при этом приличий.

– Думаю, она вызвала потоп, и это отняло у нее все силы.

– Она дышит, Пэн. Она жива. Давай пока не загадывать наперед.

– Тогда почему же она никак не очнется?

Голос молодого стражника был полон чего-то похожего на скорбь, и Келси поняла, что время пришло, что нельзя больше заставлять их ждать. Прорвавшись сквозь согревающую тьму в своей голове, она выгнула спину и открыла глаза. Она снова обнаружила себя лежащей в синей палатке, казалось, время обратилось вспять и она вернулась в то утро, когда проснулась и увидела перед собой Ловкача.

– Ну слава богу, – пробормотал Булава.

Ее взгляд сразу упал на ярко-красную повязку на плече стражника. Форма его была изорвана и покрыта пятнами крови. На Пэне, стоявшем на коленях подле Булавы, видимых повреждений не было, но под глазами залегли темные круги, а лицо было мертвенно-бледным.

Оба стражника помогли ей сесть: Пэн потянул ее за руки, а Булава поддерживал спину. Усевшись, вместо ожидаемой боли Келси ощутила в голове удивительную ясность, простиравшуюся, казалось, на много миль. Подняв руку, она нащупала оба кулона, по-прежнему висевшие у нее на шее.

– Не волнуйтесь, мы не осмелились даже дотронуться до них, – сухо произнес Булава.

– Я сама с трудом осмеливаюсь к ним прикасаться.

– Как вы себя чувствуете, госпожа?

– Прекрасно. Совершенно замечательно. Долго я спала?

– Почти два дня.

– Вы сами-то целы?

– Мы в порядке, госпожа.

Она указала на раненое плечо Булавы.

– Я смотрю, кто-то все же застал тебя врасплох.

– Их было трое, госпожа, и один орудовал обеими руками. Если Веллмер прознает, то до конца дней будет напоминать мне об этом.

– А как женщины?

Стражники неловко переглянулись.

– Говорите же!

– Трое погибли, – угрюмо ответил Булава.

– Но вы спасли жизнь двадцати двум, Ваше Величество, – поспешно добавил Пэн, бросив на Булаву мрачный взгляд, который тот, к счастью, не заметил. – Двадцати двум женщинам. С ними все хорошо, как и с остальными узниками. Они уже на пути домой.

– Что насчет Стражи?

– Мы потеряли Тома, госпожа. – Булава отер лоб ладонью. Этот вроде бы обычный жест обретал в его случае особую выразительность: Келси подумалось, что это самое откровенное проявление горя, какое он мог себе позволить. Но сама она почти не знала Тома, а неискренних слез лить не хотела.

– Что еще?

– Дождь перестал только сегодня утром, госпожа. Мы ждали, пока вы очнетесь, но мне пришлось принять некоторые решения самому.

– Твои решения обычно меня устраивают, Лазарь.

– Я отправил караван обратно. Пара детей остались сиротами, но женщина из их деревни обещала присмотреть за ними.

Келси схватила его за руку.

– Он жив?

Пэн озадаченно нахмурил брови, но Булава посмотрел на нее с раздражением: он-то точно знал, о ком она говорит. Она приготовилась к упрекам, но Булава был хорошим человеком. Он сделал глубокий вдох и, медленно выдохнув, сказал:

– Он в порядке, госпожа. Они все уехали вчера вскоре после рассвета.

Сердце Келси упало, но Булаве об этом знать не полагалось. Она потянулась, и ее спина издала несколько приятных щелчков. Поднявшись на ноги, она заметила, как двое стражников обменялись мрачными взглядами.

– Что такое?

– Снаружи вас ждут кое-какие дела, Ваше Величество.

– Хорошо. Идемте.

И все же погода способна преобразить что угодно. Они разбили лагерь на месте лагеря Торна, прямо на дне долины, в низовье Аргоса. Весь перевал был залит солнечным светом, и Келси увидела, что ущелье, выглядевшее ночью столь неприветливым, на самом деле обладает той невероятной суровой красотой, какую подчас таят в себе пустынные земли и голые камни. Склоны перевала мерцали над головой Келси, будто мраморные.

Стражники сидели вокруг остатков торновского костра, но при ее приближении поднялись и, к удивлению девушки, как один поклонились, даже Дайер. Ее черная военная форма была сплошь заляпана грязью, а прическа наверняка выглядела просто ужасно, но, кажется, им не было до этого дела. Воины стояли с выжидательным видом, и спустя мгновение она поняла, что они ждали приказов не от Булавы. Они ждали приказов от нее.

– Где клетки? Где караван?

– Я отправил его обратно тем же манером. Узники бы не дошли домой пешком, а лишних лошадей мало, так что мы отломали верх у клеток и переделали их в повозки, чтобы людям было удобно ехать. Многие мулы выжили, поэтому сейчас они уже должны быть в Альмонте, недалеко от дома.

Келси кивнула, одобрив это решение. Дно перевала все еще было усеяно сорванными крышами и прутьями. В дальнем конце ущелья в воздух поднималась струя дыма.

– Что там горит?

– Том, – ответил Булава сдавленным голосом. – Родни у него нет, и он бы хотел, чтобы все прошло именно так, без всяких церемоний.

Она оглядела отряд и заметила, что не хватает еще одного человека.

– А где Фелл?

– Я отправил его обратно в Новый Лондон, госпожа, с несколькими женщинами, которые, судя по их виду, были не прочь пройтись по лавкам в большом городе.

– Они едва не погибли, а ты отправил их распространять пропаганду. Не слишком обходительно, Лазарь.

– Уж как есть, госпожа. Расскажи мы об этом, так никто не поверит. К тому же Феллу сейчас лучше побыть в помещении: он застудил легкие из-за этой сырости.

– Еще кто-нибудь пострадал?

– Только гордость Элстона, – встрял Кибб.

Элстон бросил на друга взгляд, полный ярости, после чего опустил глаза.

– Простите меня, Ваше Величество. Я не смог поймать Арлена Торна. Он сбежал.

– Ты прощен, Элстон. Торн – скользкий подонок.

Откуда-то снизу раздался горький смех. Наклонившись, сквозь частокол ног Келси увидела мужчину со связанными руками, сидевшего у костра.

– Кто это?

– Эй ты, встань! – рявкнул Дайер, пнув пленника. Тот устало поднялся с таким видом, словно нес на плечах тонну гранита. Келси повела бровью: у нее в памяти что-то шевельнулось. Этот человек был еще не стар – лет тридцать – тридцать пять, но волосы его почти полностью поседели. Он посмотрел на нее с полнейшей апатией.

– Это Жавель, госпожа. Страж Ворот, единственный выживший, кто не сбежал. Он даже и не пытался скрыться.

– И что я должна с ним делать?

– Он предатель, госпожа, – сказал Дайер. – Он уже сознался в том, что открыл Крепостные Ворота молодому Грэму.

– Как вы вытрясли из него это признание?

– Вытрясли? Помилуйте, госпожа, мы его и пальцем не трогали. Он бы сам пошел рассказывать об этом на всех углах, если бы мог.

Келси снова повернулась к пленнику. Несмотря на яркое солнце, у нее по спине пробежал неприятный холодок. У мужчины был такой же вид, как и у Кэрролла тогда на поляне: будто он потерял всяческую надежду и что-то внутри него уже умерло.

– Как страж Ворот мог спутаться с Торном?

Булава пожал плечами.

– Его жену отправили в Мортмин шесть лет назад. Полагаю, Торн пообещал вернуть ее.

Что-то все настойчивее стучалось в память Келси, и она подошла ближе к пленнику, знаком приказав Корину и Дайеру отступить. Пленник явно не представлял ни для кого угрозы. Скорее было похоже, что он хотел лишь замертво упасть на месте.

– Он предатель, госпожа, – повторил Дайер. – А предателям уготована лишь одна участь.

Она кивнула, понимая, что он прав. Но внезапно из тумана той ночи, с которой, казалось, минуло несколько столетий, всплыла ясная картина: этот человек яростно наносил удары топором по прутьям клетки. Она задумалась еще на мгновение, после чего повернулась к Дайеру.

– Отвезите его в Цитадель и посадите в темницу.

– Но ведь он предатель, Ваше Величество! Накажите его в назидание другим, чтобы они дважды подумали, прежде чем связываться с Торном!

– Нет, – твердо отрезала она. Ее сапфир слегка запульсировал, впервые после ее пробуждения напомнив о себе.

– Отвезите его обратно в город и будьте с ним помягче. Он не попытается сбежать.

Дайер на мгновение сжал челюсти, но затем кивнул.

– Да, госпожа.

Келси ожидала, что Булава станет спорить, но тот удивительным образом промолчал, и она повернулась в сторону лошадей.

– Теперь можно ехать?

– Еще минутку, госпожа. – Он протянул руку, останавливая ее и наблюдая за тем, как Дайер уводит Жавеля за валун. – Нам нужно уладить здесь одно дело. Дело, касающееся Стражи.

Элстон и Кибб бросились вперед и схватили Мерна, который, едва заслышав слова Капитана, чуть было не сорвался сбежать. Элстон поднял его в воздух, а Кибб начал связывать ему ноги.

– Что за…

– Вот он, наш предатель, госпожа.

Келси распахнула рот от изумления.

– Вы уверены?

– Более чем. – Булава подобрал с земли седельную сумку и, порывшись в ее содержимом, достал кожаный мешочек, тщательно свернутый и запечатанный. В таких обычно хранят бриллианты или другие ценности. Развернув мешочек, он исследовал его содержимое и протянул ей.

– Взгляните.

Келси подошла ближе, всматриваясь в лежавшее на ладони вещество. Это был мелкий белый порошок, похожий на муку.

– Опиум?

– Не просто опиум, госпожа, – заметил стоявший у костра Корин. – Первосортный морфий. Кто-то очень постарался, чтобы приготовить его. Мы нашли и иглы.

Келси в ужасе обернулась.

– Героин?

– Не совсем, Ваше Величество. Кадарцам пока не удалось синтезировать героин, но однажды у них получится, я не сомневаюсь.

Она закрыла глаза, по-настоящему расстроенная. Когда Уильям Тир уплыл из Америки, чтобы создать свое королевство на холме, он смог на некоторое время искоренить наркотики. Но наркоторговля, разумеется, процарапала себе путь из небытия: человечество никогда не захочет слезть с этой роковой карусели. Но морфий… Худшей новости Келси и вообразить не могла. Эпидемия героиновой зависимости среди бедноты вбила последний гвоздь в гроб Старого Мира.

– Ни одна унция наркотиков, попадающих в Новый Лондон, не проходит мимо Торна, Ваше Величество, – пояснил Булава. – Нет ничего проще, чем получить власть над наркоманом, перекрыв ему доступ к этой дряни.

– Вы и понятия не имели о его зависимости?

– Если бы имел, давно бы его выгнал взашей.

Келси повернулась и подошла к Мерну, который все еще болтался в мощных руках Элстона, пока Кибб связывал ему запястья.

– Итак, Мерн, что ты скажешь в свое оправдание?

– Ничего, Ваше Величество. – Он избегал ее взгляда. – Мне нет оправдания.

Она пристально смотрела на человека, который вонзил нож ей в спину и тайком провел лорда Грэма в Королевское Крыло. Он был предателем и заслуживал смерти. Но вдруг ей вспомнилась та ночь у костра, слезы в его глазах во время гадкой сцены с леди Эндрюс. Карлин не питала сочувствия к наркоманам, втолковывая Келси, что они слабы от рождения и зависимость можно использовать против них. Но Барти к таким вещам относился более снисходительно. Однажды он объяснил Келси, что зависимость – будто расселина в жизни человека. «Это глубокая расселина, Кел, и гибельная, но вокруг нее можно выстроить ограду».

Глядя теперь на Мерна, Келси обнаружила, что солидарна с Барти. Возможно, ей стоило бы разозлиться, но стоявший перед ней человек вызывал только жалость. Булава замечал все – Мерну наверняка стоило бы нечеловеческих усилий скрыть от него свою зависимость. Должно быть, он почти каждый день своей жизни проводил в состоянии жуткой ломки.

– Ты признаешься в измене, Мерн?

– Да.

Оглядевшись, Келси заметила, что остальные стражники теснее обступили их, не сводя холодных взглядов с предателя. Келси снова повернулась к Мерну, желая задержать их и продлить его жизнь.

– Когда ты стал наркоманом?

– Какое это теперь имеет значение?

– И все же?

– Два года назад.

– О чем ты, черт возьми, думал? – проревел Булава, не в силах больше сдерживаться. – Стражник Королевы, который сидит на наркотиках? Чем, по-твоему, это могло кончиться?

– Вот этим.

– Ты покойник.

– Я был мертв еще со времен вторжения, сэр. Но только в последние годы я начал гнить.

– Ах, бедняжка!

– Вы не представляете, что я потерял.

– Мы все многое потеряли, размазня поганая. – В голосе Булавы звенела холодная ярость. Он повернулся к Келси. – Лучше разобраться с этим здесь, госпожа, между нами. Разрешите нам прикончить его.

– Погоди. Элстон, ты не притомился?

– Смеетесь, госпожа? Да я хоть целый день могу держать этого подонка. – Он напряг руки, от чего Мерн застонал и попытался вырваться. Одно из его ребер недвусмысленно хрустнуло.

– Хватит.

Элстон послушался. Кибб закончил связывать Мерну руки и ноги, и теперь тот свисал с рук Элстона, как тряпичная кукла. Светлые волосы заслоняли его лицо. Келси внезапно вспомнила его слова той ночью в лесу Реддик, про то, что у военных преступлений бывает две причины: обстоятельства или приказ руководства. Другой пленник, страж Ворот, в последний момент взял топор и попытался исправить все плохое, что натворил, но Мерн этого не сделал. Была ли в этом вина Келси как руководителя? По словам Булавы, Мерн искусно владел мечом, не на уровне Пэна, но тоже достойно. К тому же среди стражников он был одним из самых уравновешенных, и именно ему Булава доверял дела, требовавшие такта. Они теряли ценного человека, и как бы Келси ни старалась, она не чувствовала гнева, лишь острую печаль и уверенность в том, что эту трагедию можно было как-то предотвратить, что она упустила нечто очень важное.

Она повернулась к Корину.

– Корин, ты знаешь, как вколоть ему эту дрянь?

– Мне доводилось вкалывать людям антибиотики, госпожа, но про морфий я знаю мало. Я могу с тем же успехом убить его.

– Сейчас это неважно. Вколи ему хорошую дозу.

– Госпожа! – рявкнул Булава. – Он этого не заслуживает!

– Я так решила, Лазарь.

Скрывая свой интерес, Келси наблюдала за работой Корина. Он разжег небольшой огонек и начал нагревать белый порошок. Процесс завораживал: будто рушилось небольшое здание. Но когда Корин покончил с приготовлениями, Келси отвернулась, не в силах смотреть, как он делает Мерну укол.

– Готово, госпожа.

Повернувшись обратно, она заметила, что резкие черты лица Мерна смягчились, а взгляд его красивых холодных глаз затуманился. Тело его обмякло. Как мог наркотик подействовать так быстро?

– Мерн, что случилось с тобой во время мортийского вторжения?

– Вы же слышали мой рассказ, Ваше Величество.

– Я слышала уже две версии, но ни одна из них не была полной. Что случилось с тобой?

Мерн устремил мечтательный взгляд куда-то через ее плечо. Когда он заговорил, его голос звучал столь отстраненно, что желудок Келси неприятно сжался.

– Мы жили в деревне Конкорд, на берегах Криты. Наша деревня стояла обособленно. Мы даже не знали о том, что мортийцы близко, пока не прискакал вестник. Но к тому моменту мы уже видели тень на горизонте… дым от пожаров… стервятников, летевших вслед за ними. Мы бежали из деревни, но двигались недостаточно быстро. Моя дочь была больна, жена не умела ездить верхом, да и лошадь у нас была всего одна. Они догнали нас на полпути от Криты к Кадделлу. Моей жене пришлось туго, но Альму, мою дочь… забрал Дукарте и таскал ее за армией много миль. Я нашел ее тело много месяцев спустя в куче трупов, брошенных мортийцами при отступлении. Она была вся покрыта синяками… и кое-чем похуже. Она все время стоит у меня перед глазами, госпожа. Только когда я на игле… я могу забыться.

– Так что вы ошибаетесь, сэр, – продолжил он, повернувшись к Булаве, – если думаете, что мне есть дело до того, как или когда умирать.

Келси услышала достаточно. Она нагнулась и вытащила из сапога нож, который подарил ей Барти когда-то давным-давно. Барти некогда сам был стражником Королевы. Что бы он на это сказал?

Когда Келси выпрямилась, Булава разинул рот.

– Госпожа, любой из нас с удовольствием сделает это за вас! Вы не обязаны…

– Конечно, обязана, Лазарь. Этот человек предал Корону. А Корона – это и есть я.

Мерн сонно поднял голову.

– Они не понимают, госпожа, но я понимаю. Вы проявили ко мне доброту, а теперь еще и собираетесь оказать мне честь.

Глаза Келси наполнились слезами, и когда она подняла взгляд на Элстона, она увидела его огромную фигуру будто сквозь завесу тумана.

– Держи его крепко, Элстон. Я не смогу сделать это дважды.

– Слушаюсь, госпожа.

Келси смахнула слезы, ухватила Мерна за светлые волосы и запрокинула его голову. Она разглядела его сонную артерию, мягко пульсирующую у основания глотки, и услышала голос Барти: «Избегай ее, Кел, если не хочешь быть облитой кровью с ног до головы».

Келси крепче ухватила нож, внезапно убедившись, что Барти хотел бы именно этого: чтобы она сделала все сама и чисто. Она плотно прижала край лезвия к правой стороне горла Мерна, а затем резким движением полоснула им по коже. Теплая темно-красная жидкость заструилась по лезвию, но девушка не обратила на это внимания и продолжала держать голову Мерна, глядя, как на его горле расплывается кровавая улыбка. Его голубые глаза еще на минуту задержали на ней мечтательный взгляд, а затем она отпустила его волосы и отошла, наблюдая, как его голова медленно клонится к груди.

– Отличная работа, Ваше Величество, – заметил Веннер. – Хороший аккуратный надрез.

Келси опустилась на землю и уронила голову на скрещенные руки, больше не сдерживая слез.

– Разойдитесь и дайте ей немного побыть одной, – резко приказал Булава. – А его сожгите. Корин, оставь пока у себя остатки дряни из его сумки: возможно, Арлисс придумает ей применение, когда мы вернемся домой.

Все отошли, за исключением одного стражника, который сел рядом с Келси. Это был Пэн.

– Госпожа, – тихо сказал он. – Пора ехать.

Девушка кивнула, но не могла перестать плакать: слезы продолжали литься из ее глаз, как бы она ни пыталась их сдержать. Дыхание вырывалось из ее груди с хриплыми астматическими всхлипами. Через некоторое время она почувствовала на своей ладони руку Пэна, который мягко вытирал с нее кровь.

– Пэн!

Рука исчезла.

– Поднимай ее! Мы и так слишком задержались!

Пэн взял Королеву за руку, чтобы помочь ей подняться, но теперь его прикосновение было совершенно безличным. Он поддерживал ее, пока она ковыляла вперед, к груде валунов, где в импровизированном загоне стояли лошади. Дойдя до Дайера, державшего ее лошадь, она машинально забралась в седло, вытирая лицо рукавом.

– Можем ехать, госпожа?

Повинуясь минутному порыву, Келси оглянулась на восточную часть перевала. Склон был слишком крут, и ничего не было видно. Ее охватило внезапное желание украдкой вскарабкаться на его край, заглянуть за него и окинуть взором Мортмин – страну, которую она видела лишь во сне.

Но времени на это не было. Обернувшись, она увидела, что все ждут ее. Лицо Мерна стояло у нее перед глазами, но она сжала поводья в кулаке и стерла его образ вместе с последними слезами.

– Да. Поехали домой.

Выехав из Аргоса, они проделали большое расстояние за короткое время. На перевале дорога была размыта до грязи, но как только они начали спуск, земля быстро стала совершенно сухой, и Келси вынуждена была заключить, что дождь лил только над перевалом. Время от времени она касалась сапфиров через ткань рубашки. Сегодня она не чувствовала в них никакой магии, но ее было не обмануть. Мысли то и дело возвращались в библиотеку, к шедевру Толкиена, стоявшему на почетном месте в самом центре верхней полки.

«Что-то они со мной сделают?»

С высокой точки на предгорье можно было отчетливо разглядеть темную цепочку каравана, растянувшуюся на лугу и опережающую их примерно на полдня езды. Пока Келси спала, Булава до глубокой ночи опрашивал сельских жителей и обнаружил несколько любопытных фактов. В общей сложности банда Торна совершила налеты на двенадцать деревень, расположенных вдоль берегов Криты. Люди Торна знали, что каждую весну мужчины из этих селений уходят торговать в Новый Лондон, и появлялись в первую же ночь после их ухода. Они устраивали пожары, чтобы создать переполох, а затем врывались в дома и забирали женщин и детей.

Келси почувствовала, как по ее спине пробежал холодок от воспоминаний о том ужасном утре в деревне. Она не видела необходимости догонять караван, но беспокоилась за всех этих женщин и детей, которые шли одни, без охраны, погоняя мулов. Ей казалось важным держать их в поле зрения.

«И что бы ты со своими пятнадцатью стражниками сделала, если бы на них напали?» – язвительно подумала про себя Келси.

«Я могла бы сделать многое, – мрачно возразила она самой себе, вспомнив мощный голубой свет и вспыхнувшее внутри электричество. – Я могла бы сделать предостаточно».

Но в глубине души она была уверена, что никакой опасности больше не было. Корину пришла в голову здравая мысль отвязать лошадей противника: и те немногие из людей Торна, кому удалось сбежать, теперь вынуждены передвигаться пешком, а вокруг в пешей доступности не было ничего. Они уже обнаружили нескольких лошадей, которые паслись в предгорьях, и Булаве удалось их изловить. Одну из них он отдал стражу Ворот Жавелю, хотя Дайер привязал тому ноги к седлу и теперь постоянно держался с ним рядом. Келси не видела в этом нужды, в ее голове вновь всплыл образ того, как Жавель с покрытым сажей лицом пытался сломать горящую клетку. «Он не так-то прост, – подумала она, – и Булава тоже это понимает».

Когда они почти нагнали караван, который тонкой тенью тянулся в нескольких милях к северу, Булава разрешил отряду замедлиться и пустить лошадей шагом. Солнце уже стояло высоко, а отряд прошел больше половины расстояния до Криты, когда Капитан скомандовал остановиться.

– В чем дело?

– Всадник, – ответил он, глядя в сторону каравана. – Веллмер, поди-ка сюда!

С севера действительно приближался одинокий всадник. Он мчался так быстро, что оставлял позади себя облако пыли, хотя поле густо поросло травой.

Элстон, Пэн и Булава выстроились в треугольник вокруг Келси, которая почувствовала, как в животе у нее что-то сжалось. Что теперь-то стряслось?

– Он из Кейдена, – пробормотал Пэн. – Плащ красный.

– Но он всего лишь посланник, – задумчиво заметил Булава. – Готов спорить, у нас будут неприятности из-за смерти Двайна.

– Он мертв? – спросила Келси.

Глаза Булавы неотрывно следили за всадником.

– Ваш приятель убил его. Но кейдены не могут этого знать. Они подумают, что это мы.

– Что ж, раньше они пытались меня убить. Вряд ли мне придется хуже, чем раньше.

– Это не в духе Кейдена – отправлять одного человека куда бы то ни было. Лучше перестраховаться и подождать здесь.

Келси осмотрела окрестности: обширные луга с небольшими вкраплениями скальных пород, простиравшиеся вплоть до синевшей вдалеке Криты. Казалось, что это почти другая страна, но изменилась не земля, а сама Келси. Она крепко стиснула свои сапфиры через рубашку, чувствуя в кулаке их приятную тяжесть.

– Сэр. – Веллмер подъехал сзади с луком на изготовку. – На нем плащ Кейдена, но с ним ребенок.

– Что?

– Маленький мальчик лет пяти-шести.

Булава, нахмурившись, задумался на мгновение. Но затем его лоб разгладился, и он улыбнулся той искренней и довольной улыбкой, которую Келси видела так редко.

– Дьявол, вот это удача!

– В чем дело?

– У многих кейденов есть внебрачные дети по всему королевству, госпожа, но отцы из них никудышные. В лучшем случае они просто дают матерям какую-то сумму денег и уезжают прочь.

– Какие молодцы.

– Особой привязанности к детям они обычно не питают, – продолжал Булава, пропустив ее слова мимо ушей. – Но мне доводилось слышать, что некоторые пытаются жить тайной жизнью на стороне. Нормальной жизнью с женами и детьми, только прячут их от глаз посторонних. Они очень осторожны с этим, поскольку понимают, что их семьи могут стать разменной монетой в руках врага. Пожалуй, Торн мог сглупить, похитив ребенка кейдена. Кто это, Веллмер?

– Я не знаю их всех в лицо, сэр.

– Опиши его.

– Волосы песочного цвета. Верзила. У него меч и короткий кинжал. И еще уродливый шрам на лбу.

Элстон, Пэн и Булава уставились друг на друга, и несколько секунд между ними шла целая безмолвная беседа.

– Что такое? – спросила Келси.

– Посмотрим, что он будет делать, – сказал Булава Элстону, а затем повернулся к Пэну. – Ты отвечаешь только за безопасность Королевы, понял? Ничего больше.

Кейден остановил лошадь ярдах в пятидесяти от них. Келси увидела, что он действительно обхватил рукой маленького ребенка. Он осторожно опустил мальчика на землю, прежде чем спустился сам.

– Кто это?

– Мерритт, госпожа, – ответил Булава. – У кейденов нет единого лидера; они слишком раздроблены. Но Мерритт обладает среди них значительной властью – пожалуй, даже большей, чем Двайн.

– Если ребенка держали втайне, то наверняка в одной из этих деревень у него была женщина, – предупредил Элстон. – Нужно вести себя очень осторожно.

– Верно.

Тем временем Мерритт одной рукой подхватил лошадь под уздцы, другой взял сына за руку и пошел в сторону Келси, двигаясь медленно и осторожно. Когда он приблизился, Келси разглядела, что он и впрямь светловолос и отличается крепким телосложением, возвышаясь над ребенком, как башня. И между ними явно чувствовалась глубокая привязанность: это было видно по тому, как мужчина подлаживал свой шаг под мальчика, и по тому, как ребенок то и дело бросал взгляд на отца, как будто хотел убедиться, что тот все еще рядом.

– Потрясающе, – тихо заметил Булава, затем заговорил громче: – Ближе не подходи!

Мерритт застыл как вкопанный. Сын озадаченно посмотрел на него, и кейден поднял его и устроил на сгибе локтя. Теперь Келси увидела и шрам на лбу мужчины: отвратительную глубокую рану, которую, видимо, никогда не зашивали. Это не был застарелый шрам, оставшийся с детства: рана выглядела довольно свежей, безобразной красной линией пересекая его бледный лоб.

– Королева с вами?

– Я тут!

– Пэн, – рявкнул Булава, – гляди в оба.

Мерритт что-то тихонько сказал сыну и поставил его на землю. Подняв руки вверх в знак своих добрых намерений, он осмелился сделать еще несколько шагов вперед. Келси ожидала, что Булава станет возражать, но тот лишь вытащил меч из ножен и встал перед ней, как только наемный убийца приблизился.

– Я Мерритт из Кейдена, Ваше Величество.

– Приятно познакомиться. Вы пришли убить меня?

– Мы больше не ищем вашей смерти, госпожа. Нам от этого нет никакой выгоды.

Мальчик подкрался к отцу сзади и обнял его за ногу. Мерритт машинально нагнулся и снова взял сына на руки.

– По словам Шона, я должен благодарить вас за его жизнь.

– Вчерашней ночью было спасено много жизней. Я рада, что ваш мальчик оказался среди спасенных.

– Позволит ли мне Булава подойти чуть ближе?

Капитан кивнул.

– Ты можешь приблизиться не более чем на пять футов, если будешь все время держать сына на руках.

– Многовато предосторожностей для тех, кто едет по открытой местности средь бела дня.

Булава ощетинился, но промолчал. Когда Мерритт подошел поближе, Келси заметила, что мальчик засыпает, уткнувшись своей темноволосой головкой в ключицу отца. Мужчина остановился на расстоянии около семи футов, и взгляд девушки поневоле упал на его шрам на лбу. Но стоило Мерриту лишь заглянуть в ее глаза, она поняла, что не может отвести взгляд. Эти серые глаза на лице головореза выдавали его ум и проницательность.

– Я на какое-то время уеду из Нового Лондона, Ваше Величество, где-то на месяц, чтобы спрятать свою семью. Но я человек чести, а вы подарили мне жизнь моего сына. Поэтому даю вам свое слово: я никогда не подниму на вас руку, и если это будет в моих силах, окажу вам ответную услугу.

Он махнул рукой в сторону каравана на северном горизонте.

– Также я приношу извинения за моих братьев, которые причастны к этому происшествию. Они действовали по собственной инициативе. Сомневаюсь, что мы одобрили бы этот поступок, если бы вопрос вынесли на голосование.

Келси удивленно подняла брови. Она никогда бы не подумала, что в Кейдене царят демократические порядки.

– Если вам понадобится моя помощь, найдите мальчишку по имени Гено из Уэллса, – продолжал Мерритт, теперь обращаясь к Булаве. – Он знает, как передать мне сообщение, и сделает это незаметно.

Он поклонился Королеве и, повернувшись, медленно, чтобы не разбудить ребенка, зашагал обратно к своей лошади. Наемник уселся в седло, по-прежнему держа мальчика одной рукой («Какой же он силач!» – подумала Келси, которая с трудом поднимала в седло себя и свои доспехи), и поскакал рысью на запад.

– Что ж, это было любопытно, – отметила девушка.

– Не просто любопытно, госпожа, – ответил Булава. – Кейдены никому не приносят присягу. Думаю, он говорил искренне.

Они наблюдали за Мерриттом, пока тот не удалился от них настолько, что стал лишь пятнышком на буром лугу, и только тогда Булава наконец принял расслабленный вид. Но увидев, как Кибб собрался было слезть с коня, он резко щелкнул пальцами.

– Ну-ка сел обратно!

Они ехали на запад. Сияющая лазурная полоска Криты становилась все ближе, пока, наконец, не превратилась в блистающую водную гладь, бегущую с ними в одном направлении. Теперь каравану придется перейти реку вброд, и это потребует немалых усилий, но Келси обнаружила, что больше не беспокоится за них. Сейчас она вообще ни о чем не беспокоилась. Девушка часто проверяла, как там сапфиры, но те спокойно висели у нее на шее, холодные и тяжелые. По крайней мере сегодня они были просто украшениями.

Отряд не выпускал караван из виду, пока тот не достиг деревушек, теснившихся вдоль Криты. Булава посоветовал крестьянам избавляться от лишнего груза по мере продвижения, бросая пустые клетки, и Веллмер заверил Келси, что караван постепенно становился все меньше. Никто теперь не станет использовать поделки Торна, кроме как в качестве дров.

Дальнейший путь не был отмечен событиями. Стражники тихо переговаривались между собой. Элстон и Кибб периодически раздавали всем воду. Им пришлось выслушать пару походных песен в поистине ужасном исполнении Корина, пока Келси не пообещала вышвырнуть его из своей Стражи, если он не заткнется. Никто не скорбел по Мерну, на самом деле про него вовсе не говорили, и Келси задумалась, что бы это значило. Самой ей не удавалось так легко забыть казненного стражника. Пока они двигались по Мортийскому тракту, в ее памяти то и дело всплывали его пустые, затуманенные наркотиком глаза.

Большую часть пути Келси провела за разговором с Веллмером, с которым она раньше почти не общалась. Стражник рассказал ей, что Булава нашел его, когда ему было пятнадцать лет. Он жил на улицах Нового Лондона, зарабатывая себе на хлеб игрой в дартс.

– Он научил меня стрелять. Сказал, что нет большой разницы между стрельбой из лука и игрой в дартс, и это действительно так. Все дело в глазомере.

Келси посмотрела вперед, на возглавлявшего отряд Булаву.

– А что, если бы у тебя не вышло стрелять из лука так же хорошо, как играть в дротики? Он выбросил бы тебя обратно на улицу?

– Может быть. Дайер всегда говорит, что в Страже Королевы нет места балласту.

Это было вполне в духе Дайера – сурово, но справедливо.

В последний вечер пути они разбили лагерь на вершине пологого склона на берегу Кадделла, откуда уже был виден Новый Лондон. На Келси, которая спала как младенец каждую ночь после отъезда из Аргоса, теперь вдруг напала бессонница. Она вертелась в спальном мешке около часа, но, наконец, встала и, завернувшись в плащ, тихонько ускользнула от Пэна, гордясь, что не разбудила его.

Она обнаружила Булаву на склоне футах в двадцати от нее. Он сидел, вырисовываясь бледно-голубой тенью на фоне темного неба, и всматривался куда-то вдаль за Кадделл и Альмонтскую равнину. Он даже не обернулся, когда она подошла.

– Не спится, госпожа?

Пошарив по земле, Келси отыскала широкий плоский камень, который показался ей достаточно удобным, и уселась рядом со стражником.

– В последнее время я никогда не знаю, что увижу во сне, Лазарь.

– Где Пэн?

– Спит.

– Вот как. – Он обхватил колени руками. – Мы, без сомнения, обсудим это позже, но сейчас я рад, что вы пришли сюда одна, госпожа. Настало время мне подать в отставку.

– Почему?

Булава горько усмехнулся.

– Знаете, госпожа, все эти годы, наблюдая за Кэрроллом, я завидовал его должности. Все-таки во многом я был лучше его. Лучше разбирался в людях, лучше сражался, был более дисциплинирован. Каждый раз, когда Регент пытался распустить Стражу или сократить нам зарплату, только мне удавалось ему помешать. Я всегда считал, что когда наступит мой черед, я стану лучшим капитаном, чем Кэрролл. Но гордость погубила меня.

Келси закусила губу. Несмотря на события прошлой недели, у нее и в мыслях не было просить Булаву уйти в отставку. Кому еще она могла поручить эту работу? Она открыла было рот, чтобы так ему и сказать, но передумала. Сентиментальные речи тут не помогут.

– Лазарь, в последнее время в твоей системе безопасности было несколько впечатляющих огрехов.

– В том-то и дело, госпожа.

– Хоть я и разочарована, но я прощаю тебе эти промахи.

– А зря.

Она на мгновение задумалась и затем продолжила.

– В тот день в моих покоях, когда вы с Пэном схватили меня, я могла убить вас обоих. Ты знал это?

– Тогда нет, Ваше Величество. Но сейчас я в этом нисколько не сомневаюсь.

– Я могла бы убить тебя и сейчас, Лазарь, несмотря на все твое хваленое умение обращаться с мечом и булавой. И я бы скорее убила тебя, чем попросила уйти в отставку. Я в большей безопасности, когда ты на моей стороне, чем если бы ты был на стороне кого-то другого.

– Я принес присягу, госпожа. Она останется в силе и после моей отставки.

– Это ты сейчас так говоришь. Но даже ты не можешь предугадать, на что однажды тебя могут толкнуть обстоятельства. Я не хочу рисковать и не приму твою отставку.

Келси сжала его руку: не сильно, но и не слишком нежно.

– Но будь уверен: если ты когда-нибудь снова откажешься выполнить мой прямой приказ, я тебя убью. Однажды гнев чуть было не заставил меня сделать это, и такое может легко случиться снова. Я уже не ребенок, Лазарь, и не дура. Я либо Королева, либо нет… Третьего не дано.

Она ясно услышала, как Булава сглотнул.

– Вы Королева, госпожа.

– Прости, что пришлось угрожать тебе, Лазарь.

– Я не боюсь смерти, госпожа.

Девушка кивнула: она уже давно поняла, что он ничего не боится.

– Но я не хочу погибнуть от вашей руки.

Келси перевела взгляд на мерцающую полоску Кадделла, не в состоянии найти ответ. Барти с самого детства вбивал в нее представления о верности. Даже сейчас она слышала в голове его скрипучий голос: «Не добьешься доверия народа – потеряешь трон». Но она не была уверена, что Барти когда-нибудь представлял себе верность такую, какая слышалась в речах Булавы – безусловная, собачья и оттого бесценная.

– Что теперь, госпожа?

– Теперь мы продолжим начатое, Лазарь. Будем готовиться к войне, которая, как мы оба знаем, неизбежна. Придумаем, как прокормить, выучить и вылечить всех этих людей. Но в первую очередь… – Она повернулась к стражнику. – Я долго размышляла обо всех тех тирийцах, которые томятся в Мортмине.

«Да ну? – в замешательстве осведомился ее внутренний голос. – Это когда же?» Ответ пришел сразу: во сне. Что-то смутное начало было всплывать на поверхность, но тут же исчезло без следа, не оставив после себя даже ряби, – Келси видела во сне так много, что ее разум стер все это.

– Госпожа, многих из этих людей уже нет в живых. Их либо уморили тяжелой работой, либо пустили на органы.

– Знаю. Но органы наверняка не главное, для чего мортийцы используют рабов. Технологии трансплантации еще не доработаны. Нет, там все по старинке: либо рабский труд, либо секс. Уверена, что многие из них действительно погибли, но люди всегда находят способ пережить самые сложные испытания. Думаю, большинство еще живы.

– И что?

– Пока не знаю. Но надо что-то делать, Лазарь. Что-нибудь.

Булава покачал головой.

– У меня есть несколько шпионов в Демине, но ни один из них не вхож в Аукционный кабинет, который вас интересует. Мортийцы крепко застряли под каблуком Красной Королевы, их трудно переманить на свою сторону.

– Карлин всегда говорила, что тем, кто живет под гнетом тирании, достаточно хорошего пинка, чтобы они пробудились и поднялись на борьбу.

Стражник надолго замолчал.

– В чем дело?

– Госпожа, ваши приемные родители мертвы.

Келси почувствовала, что ее как будто ударили под дых. Она повернулась к Лазарю, открыв рот, но не в силах выдавить из себя ни звука.

– Дайер нашел их в коттедже, когда приехал туда за книгами. Они были мертвы уже несколько недель.

– Что произошло?

– Они сидели в гостиной, перед ними стояли кружки с чаем и флакон с цианидом. Дайер тот еще сыщик, но тут все яснее ясного. Они подождали, пока вы уедете, налили себе чаю и отравили его. К тому времени, как кейдены добрались до коттеджа, ваши опекуны уже были мертвы.

Келси устремила взгляд за реку, чувствуя, как по щекам бегут горячие слезы. Ей следовало бы догадаться. Она вспомнила, как Барти и Карлин вели себя в те несколько недель перед ее отъездом, как небрежно и неторопливо собирали вещи, как ужасно побледнели их лица в то утро, когда они прощались перед коттеджем. Все разговоры о Петалуме были лишь представлением, разыгранным специально для нее. Они и не собирались никуда уезжать.

– Ты знал обо всем, когда приехал за мной?

– Нет.

– Но почему же они мне ничего не сказали?

– По той же причине, что и я: чтобы уберечь вас от страданий. Поверьте мне, они поступили достойно. Куда бы Леди Глинн и Барти ни отправились, как бы хорошо ни спрятались, они всегда представляли опасность для вас. У них была информация, которую больше неоткуда получить: о ваших предпочтениях, вашем характере, слабостях, о том, кто вы на самом деле.

– И кому это нужно?

– Госпожа, именно эта информация наиболее ценна для врагов. Я сам всегда стараюсь раздобыть такие сведения, чтобы завербовать шпионов и посеять хаос. Иметь рычаги давления – важнее всего. А если бы ваших опекунов схватили, потребовали бы у вас за них выкуп, угрожали бы убить их? Что бы вы готовы были отдать?

У Келси не было ответа. Она не могла смириться с тем, что больше никогда не увидит Барти. Она подумала о своем кресле, об уголке Келси, стоящем прямо в солнечных лучах, льющихся в окно коттеджа. Слезы потекли с удвоенной силой, обжигая веки, словно кислота.

– Леди Глинн изучала историю Старого мира, а Барти служил в Страже Королевы. Они знали, на что шли, когда я привез вас к ним восемнадцать лет назад.

– Ты же сказал, что ничего не знал!

– Я – нет, госпожа, но они знали. Слушайте внимательно, я не буду повторять эту историю дважды. – Булава на мгновение задумался и затем продолжил: – Восемнадцать лет назад я подъехал к тому коттеджу в лесу Реддик, а вы были примотаны к моей груди. Шел сильный дождь: мы были в пути три дня, и все это время лило как из ведра. Мы раздобыли для вас непромокаемую перевязь, но все равно к концу пути вы промокли до нитки.

Несмотря на свое горе, Келси слушала как зачарованная:

– Я плакала?

– Не проронили ни слезинки, госпожа. Вы просто влюбились в эту перевязь. Ожог на вашей руке еще не зажил, но за всю дорогу вы ни разу не заплакали. Только однажды мне пришлось вас успокаивать, потому что вы начали смеяться. Когда мы добрались до коттеджа, дверь открыла Леди Глинн. Вы немного раскапризничались, когда я разматывал перевязь. Я всегда думал, что вы уже тогда каким-то образом сообразили, что поездка окончена. Но когда я передал вас Леди Глинн, вы мгновенно успокоились и заснули у нее на руках.

– Карлин взяла меня на руки? – Это казалось столь неправдоподобным, что Келси задумалась, не сочинил ли Булава всю эту историю.

– Именно так, госпожа. Барти предложил мне поужинать, к явному неудовольствию своей супруги, но дорога была дальней даже для меня, так что я согласился, и мы сели за стол. К концу трапезы я понял, что Барти уже полюбил вас всем сердцем, это читалось по его лицу.

Келси закрыла глаза, чувствуя, как слезы продолжают течь из-под закрытых век.

– Когда мы покончили с ужином, Барти предложил мне остаться у них на ночь, но я хотел уехать, пока не перестал дождь, который бы скрыл мои следы. Собрав свою седельную сумку, я зашел в дом, чтобы попрощаться с ними, и увидел вас троих в передней. Думаю, они и забыли, что я еще там. Они не видели ничего, кроме вас.

В животе у Келси что-то медленно и болезненно сжалось.

– Барти попросил: «Дай мне ее подержать». Тогда Леди Глинн передала вас ему, а затем сказала: «С этого момента это всегда будешь делать ты… Все нежности должны исходить от тебя». – «Почему?» – «Детям нужна любовь, Барти, но им нужна и строгость. Я уже вижу, что в этом от тебя помощи не дождешься. Ты начнешь потакать ей во всем, и она превратится в копию своей матери. Она должна ненавидеть одного из нас, хотя бы отчасти, чтобы потом с легкой душой уйти отсюда не оглядываясь. Чего она не знает, о том не будет жалеть».

Келси закрыла глаза.

– Они знали, госпожа. Они знали с самого начала. Они принесли себя в жертву, и вы должны не только оплакивать их, но и чтить их за это.

Келси зарыдала, радуясь, что Булава не пытается утешить ее или уйти. Он просто сидел рядом с ней, обхватив руками колени и не сводя взгляда с Кадделла, пока ее рыдания не перешли в редкие всхлипы и затем в медленные вздохи, со свистом вырывавшиеся из горла.

– Вам лучше вернуться в постель, госпожа. Мы завтра рано выезжаем.

– Я не смогу уснуть.

– Попытайтесь, и я не стану сильно ругать Пэна за то, что он позволил вам улизнуть.

Келси хотела было сказать, что ей все равно, но передумала. На обратном пути в Цитадель вся ее злость на Пэна испарилась. Она поняла, что это была лишь глупая детская обида, лишенная смысла… Такая, что всегда разочаровывала Карлин больше всего.

Оперевшись рукой на плечо Булавы, девушка поднялась на ноги и утерла лицо. Но, пройдя несколько шагов, она обернулась.

– А что ты потерял, Лазарь?

– Госпожа?

– Ты сказал Мерну, что все вы что-то потеряли. Что же потерял ты?

– Все.

Келси содрогнулась от горечи в его голосе.

– Но ведь ты приобрел что-то теперь?

– Да, госпожа, и я ценю это. Идите спать.