1

Китайские экономические реформы в том виде, как они были задуманы в самом начале и рассматривались на протяжении всего процесса преобразований, никогда не были направлены на разрушение социализма и строительство капитализма. Скорее, их целью была «социалистическая модернизация» – вторая революция, еще один «великий поход», который должен был поднять экономику (что не удалось сделать Мао Цзэдуну) и превратить Китай в «современную социалистическую страну до конца XX] столетия», как говорилось в Коммюнике 1978 года (Hinton 1982: 459). Поскольку коммунизму приписывают роль «могильщика» капитализма, считается, что Коммунистическая партия и рыночная реформа несовместимы друг с другом. Но не стоит ставить знак равенства между политической организацией (Коммунистической партией) и ее политической идеологией (коммунизмом). Каждый индивидуум отождествляется с множеством ролей (например, он одновременно может быть мужчиной, профессором, мужем, экономистом, поклонником Адама Омита). Точно так же политические организации имеют множественную, изменчивую природу. Любой марксист или марксистская организация представляют собой нечто большее, чем последователи Маркса. В то время как коммунизм и капитализм противостоят ДРУГ ДРУГУ в качестве конкурирующих идеологий, Коммунистическая партия, раз речь зашла о ее выживании, вполне может принять на вооружение все что угодно, включая капитализм, и попробовать с этим поэкспериментировать.

Неспособность отделить Коммунистическую партию от коммунизма сформировала у многих ошибочное представление об экономических преобразованиях. Оно привело к убеждению, что рыночные реформы в социалистической стране невозможны до тех пор, пока не будет разрушена вся коммунистическая система, включая как идеологическую, так и политическую организацию общества. Считалось, что, не разорвав полностью с коммунистическим прошлым, невозможно проложить абсолютно новый путь к рыночной экономике. В итоге изначально исключалась возможность постепенного, базировавшегося на переделке существующей экономической системы перехода к рынку, что породило ожидания «большого взрыва» в экономике. Многие экономисты-советники при правительстве КНР полагали, что построить рыночную систему можно только в том случае, если предварительно стереть все следы социализма. Однако вера в возможность рационального строительства рыночной экономики является, по Фридриху Хайеку, «пагубной самонадеянностью» конструктивистского рационализма (Hayek 1988). За несколько десятилетий до того Хайек в своей Нобелевской лекции предупредил, что «действовать на основании веры в то, что мы обладаем знанием и властью, позволяющими формировать процессы в обществе исключительно по собственному желанию, знанием, которого у нас на самом деле нет, – значит действовать себе во вред».

Китаю посчастливилось избавиться от этой «пагубной самонадеянности» только благодаря случайности. Приступая к экономическим реформам, страна не думала (и не могла даже подумать) о том, чтобы искоренить коммунизм и начать с чистого листа, а потому вместо составления абсолютно нового плана она начала с настройки уже существующей системы.

Приверженность идеям социализма не мешала Китаю осознавать его недостатки. После смерти Мао среди партийцев разгорелись споры о природе и перспективах социализма в Китае, о том, что пошло не так при Мао и какое направление следует избрать. Ху Яобан, сменивший Хуа Гофэна на посту председателя КПК в 1981 году и назначенный ее генеральным секретарем в 1982-м, в интервью итальянской коммунистической газете L'TJnità задал вопрос и себе, и партии. «После Великой Октябрьской революции прошло более 60 лет. Как произошло, что многие социалистические страны не смогли обогнать в своем развитии страны капиталистические? Что не сработало [в социализме]?»

Верность идеям социализма не помешала китайским лидерам оценить и даже одобрить капитализм во время заграничных командировок. Ван Чжэнь, в то время вице-премьер Госсовета по вопросам развития промышленности, находился с визитом в Великобритании с 6 по 17 ноября 1978 года. Вана потряс высокий уровень социально-экономического развития страны, ставший привычным для британского рабочего класса. До визита Ван черпал знания о британском капитализме в основном из работ Маркса. Он ожидал увидеть в Лондоне трущобы и нищету, лишения и эксплуатацию. К своему великому удивлению, Ван обнаружил, что его зарплата составляла одну шестую часть зарплаты лондонского сборщика мусора. К концу визита он стал лучше понимать, что такое британский капитализм и китайская приверженность коммунизму.

Думаю, Британия проделала хорошую работу. Продуктов в избытке; с тремя видами неравенства [между городом и деревней, между промышленностью и сельским хозяйством, между умственным и физическим трудом, искоренение которых, по Марксу, было важнейшей задачей социализма] практически покончено; огромное внимание уделяется социальной справедливости и благосостоянию граждан. Великобритания просто была бы образцовым, коммунистическим, обществом, если бы ею правила Коммунистическая партия.

Предложенная Ваном формула коммунизма – Великобритания плюс правление коммунистов – отражает трезвый, неидеологический подход к капитализму и социализму а также неизменную преданность партии. Вез прагматического образа мыслей верность Китая социализму исключила бы возможность рыночных реформ.

Самой удивительной особенностью китайской экономической реформы, возможно, является то, что за 30 лет рыночных преобразований Китайская коммунистическая партия не только не погибла, но даже расцвела. Это свидетельствует об организационной гибкости и приспособляемости партии после провала социалистического эксперимента – но не о ее непобедимости или превосходстве социализма как такового. Но еще сильнее удивляет тот факт, что Китай встал на рыночные рельсы непреднамеренно – в результате реформ, которые были задуманы совсем с другой целью: спасти социализм. В этой потрясающей истории в роли троянского коня выступает китайский принцип «искать истину в фактах», который Дэн Сяопин ошибочно называл «сутью марксизма». Когда Китай стал гигантской экономической лабораторией, конкуренция показала, на какие чудеса она способна. В ходе экспериментального поиска ресурсы были перенаправлены туда, где их использовали наиболее эффективным способом; для облегчения процесса коллективного обучения были созданы институты и организационные структуры. Работая с наследием Мао Цзэдуна на местах, Китай шаг за шагом, то уклоняясь в сторону, то возвращаясь назад, встал на рыночные рельсы в результате реформ, осуществлявшихся ради спасения социализма. После падения Берлинской стены страны, входившие в советский блок, отказались от социализма; в Китае социализм потерпел поражение на собственном поле. Голодающие деревни вернулись к частному фермерству, волостные и поселковые предприятия добились лучших показателей, чем государственные. Введение индивидуальной трудовой деятельности и частного предпринимательства оживило городскую экономику, что не удавалось сделать с помощью реформы государственных предприятий. История китайской экономической реформы – это история смелых, но разрозненных социальных реформ, непреклонного предпринимательского духа, упорства и смирения китайского народа в борьбе за лучшую жизнь.