13

Когда Дэн Сяопин в начале 1992 года отправился в южное турне, частный сектор, оставив позади десятилетие мощного роста (с конца 1970-х и в 1980-х годах), находился в упадке; в политических дискуссиях того времени верх одерживала социалистическая идеология. После более чем 10 лет реформ впечатляющий рост негосударственного сектора придал китайской экономике столь необходимые жизненную энергию и динамизм, но государственные предприятия оставались нерентабельными. Сохранив верность идеям социализма, который, как считалось в то время, предполагал государственную собственность, китайское правительство после студенческого движения 1989 года в KHF и падения Берлинской стены за рубежом с глубоким недоверием относилось к растущему частному сектору, опасаясь, что тот окажет пагубное влияние на коммунистический режим. В ответ на падение социалистических правительств в Восточной Европе определенные круги в КПК решили укреплять государственную собственность и сдерживать развитие частного сектора, чтобы Китай не соскользнул в капитализм. Однако Дэн Сяопин думал иначе. По мнению Дэна, главной причиной того, что Коммунистическая партия Китая пережила студенческие волнения в 1989 году, было повышение уровня жизни китайцев благодаря предыдущим раундам экономической реформы. Таким образом, Дэн выступал за продолжение реформ и политику открытости, видя в них эффективную стратегию, способную превратить Китай в сильную и процветающую социалистическую страну. Дэн спас китайскую экономическую реформу в критический для нее момент.

Призыв Дэна к дальнейшим преобразованиям китайской экономики во время южного турне запустил второй раунд экономических реформ после периода отступления, длившегося с 1988 по 1992 год. Главными действующими факторами экономической трансформации страны во втором раунде были развитие общенационального рынка, приватизация государственных предприятий и возникновение межрегиональной конкуренции. Они означали, что частные фирмы отныне могли конкурировать друг с другом. В свою очередь, соперничество между фирмами стало жестче и эффективнее, когда региональная конкуренция превратила Китай в гигантскую экономическую лабораторию. Все вместе породило капитализм с китайской спецификой.

Замечательные успехи в области экономики, продемонстрированные Китаем за 30 лет рыночных преобразований, укрепили доверие китайского руководства и широкой общественности к рыночной экономике – капиталистической или социалистической, не столь важно. Следует помнить, что главный аргумент в пользу рынка – это несовершенство человеческой природы. Если бы ответственные за централизованное планирование лица были бы столь же всеведущи и всемогущи, как предполагает классическая модель социализма, рынок, конечно, был бы излишней, расточительной игрой. Важный момент, которому исследователи китайских рыночных реформ уделяют крайне мало внимания, – это признание постмаоистским китайским руководством, и в первую очередь Дэн Сяопином, того факта, что у них нет опыта построения рыночной экономики. Не имея ни образца для подражания, ни самого общего плана реформ, китайские лидеры были вынуждены остановиться на экспериментальном методе. В условиях региональной конкуренции стратегия проб и ошибок прекрасно зарекомендовала себя как эффективный метод обучения. Однако успех может привести к неудаче, если люди вдруг начнут думать, что нашли безошибочную формулу, годную для всех случаев жизни.

Глава 6

От одного капитализма ко многим

Выступая с заключительной речью при закрытии Чикагской конференции по рыночным преобразованиям в Китае 18 июля 2008 года, Рональд Коуз сказал, что «борьба Китая – это борьба всего мира». 10 декабря 2008 года журнал Time опубликовал статью, посвященную 30-летию рыночных реформ в Китае и той героической роли, которую сыграл в событиях Дэн Сяопин. Статья заканчивалась следующими словами: «Это великая история нашего времени. Это наша история, всеобщая история – не одного только Китая» (Elliott 2008).

Наш рассказ о реформах в Китае начинается тогда, когда после смерти Мао Цзэдуна в 1976 году китайское правительство, покончив с «культурной революцией», решительно сменило стратегию: вместо «классовой борьбы» в качестве доказательства «превосходства социалистической системы» оно выбрало социалистическую модернизацию. Радикальная идеология, определявшая жизнь Китая с середины 1950-х годов, была наконец признана ошибочной и вредной, и это открыло дорогу здравомыслию и прагматизму в разработке политического курса. Сдвиг в мировоззрении китайского руководства ослабил влияние социалистической идеологии и обусловил начало китайских экономических реформ. В период правления Мао Цзэдуна политические кампании, предпринимавшиеся одна за другой с целью установить диктатуру социализма, так и не превратили Китай в обетованный край всеобщего процветания. Многие китайцы испытывали глубокое смятение и неудовлетворенность – особенно ветераны партии, смещенные с постов во времена Мао, интеллектуалы, объявленные правыми уклонистами, а также большая часть 800-миллионного крестьянства, едва сводившего концы с концами после коллективизации. Все они страстно желали перемен.

Отказавшись от классовой борьбы и поставив перед собой цель провести социалистическую модернизацию, Китай перестал играть в заведомо проигрышные игры, покончив с внутриполитическими разногласиями, и занялся тем, что сулило выигрыш, – развитием экономики. Горькое разочарование в поставленном Мао грандиозном социалистическом эксперименте, который привел к катастрофе, научило китайцев скептически относиться к любому «великому» плану. В то же время ввиду длительной изоляции от внешнего мира китайцы слабо представляли себе, что может служить альтернативой социализму. Поэтому руководству страны не оставалось ничего другого, кроме как работать с тем, что было под рукой, – импровизируя и на ходу внося поправки. Продолжая идти строем под идеологическим знаменем социализма, китайцы опробовали различные способы достижения поставленных целей. Однако к концу XX столетия вместо того, чтобы стать «могущественной, современной социалистической державой», основанной на государственной собственности и централизованном планировании, как было намечено в Коммюнике 1978 года (см.: Hinton 1982: 462), Китай обнаружил, что превратился в государство с мощной экономикой, в которой в изобилии представлены рыночные силы и частное предпринимательство. Самым неожиданным моментом китайских рыночных преобразований стало то, что Китай трансформировался в капиталистическую страну, пытаясь модернизировать социализм. История Китая – это квинтэссенция того, что Адам Фергюсон называл «результатом человеческого действия, но не замысла» (Ferguson [1767] 1980: 122). Китайская пословица говорит о том же более образным языком: «Специально посаженные цветы не зацвели, а дико растущие ивы разрослись в большие тенистые деревья».