8

После южного турне Дэн Сяопина и XIV Всекитайского съезда КПК реформа ценообразования 1992 года и налоговая реформа 1994 года помогли ослабить или устранить многие ценовые искажения и подготовили почву для возникновения единой системы цен и общенационального рынка. В то же время по всему Китаю прошла еще одна волна реформы предприятий. После того как в 1992 году рыночная экономика была объявлена конечной целью китайских экономических преобразований, перед сторонниками реформы государственных предприятий встала новая цель: превратить госпредприятия в самостоятельные, независимые, рыночно ориентированные экономические субъекты. Это перевело реформу госпредприятий на новый этап: она шагнула вперед, опираясь на основополагающие «передачу прав и прибыли» и систему подрядной ответственности руководителей. Построение современной системы предприятий, освобожденных от вмешательства государства и приученных рынком к дисциплине, стало целью следующей стадии реформы.

На первый взгляд вся эта идея противоречила здравому смыслу. Как может государственное предприятие быть свободным от государственного вмешательства? Реформа содержала внутреннее противоречие: государственное предприятие не может быть полностью свободным от государства. Как превратить государственные предприятия в самостоятельные, стремящиеся к получению прибыли коммерческие фирмы, если они по-прежнему принадлежат государству? Реалистичнее было бы направить усилия на то, чтобы снизить бюрократические барьеры и уменьшить волокиту, упростить отношения между правительством и государственными предприятиями, а также заставить последние работать в условиях рыночной конкуренции. Кроме того, необходимо было сократить количество государственных предприятий, так как большинство из них были неплатежеспособными и превратились в финансовую обузу для государства. Как мы увидим позже, как раз это и смогло сделать китайское правительство.

В некотором смысле государственные предприятия при социализме напоминают публичные компании в условиях капитализма. В обоих случаях речь идет об обезличенной собственности. Государственные предприятия принадлежат «всему народу», а публичные – акционерам. Правление отделено от собственности в обоих случаях. Защитники государственной собственности в Китае часто подчеркивали это сходство. Они игнорировали тот факт, что деятельность публичной компании зависит от целого комплекса правовых и экономических институтов, которые развивались на Западе на протяжении многих веков. Тем не менее в западном корпоративном мире часто случаются скандалы, когда руководители откровенно злоупотребляют полномочиями и не выполняют своих фидуциарных обязанностей, состоящих в заботе об интересах акционеров и лояльности по отношению к ним. Трудности, с которыми сталкиваются китайские государственные предприятия, отражают скорее неумение государства создать надлежащую нормативно-правовую базу, чем недостатки самих предприятий.

Признание рыночной экономики китайским правительством в 1992 году не означало прощания с идеями социализма, которые долгое время определяли образ мыслей многих китайских политиков, экономистов и простых граждан. В любом случае китайское правительство объявило о строительстве именно «социалистической рыночной экономики». Государственная собственность по-прежнему широко признавалась экономической основой политического господства партии. Упорное предпочтение государственной собственности стало причиной того, что рассчитывать на приватизацию при проведении реформы предприятий следовало в последнюю очередь. Кроме того, идеологическая предвзятость по отношению к приватизации подкреплялась глубоко укоренившимися культурными предрассудками. В сознании китайцев слово «общественный» («гун» по-китайски) тесно связано с гражданственностью и самопожертвованием ради общего блага. Л вот слово «частный» («сы») означает нечто морально низкое. На протяжении 1980-х и 1990-х годов слово «частный» было чуть ли не табуировано в общественном дискурсе. Китайские частные предприятия, например, назывались «народными предприятиями», в отличие от государственных предприятий. Политическая и культурная враждебность по отношению к приватизации оставалась сильна.

О другой стороны, к середине 1990-х годов, когда с начала реформы прошло более 10 лет, государственные предприятия все чаще оказывались финансово несостоятельными. Они стали тяжкой финансовой обузой для китайского правительства. По сообщениям, в 1988 году 10,9 % государственных предприятий были нерентабельными. Показатель вырос до 16 % в 1989 году, 27,6 % в 1990-м, превысил 30 % в 1993-м и достиг 40 % в 1995 году (Zhang Wenkui, Dongming Yuan 2008: 79; Peng Shen, Chen Li 2008: 515). Исследование деятельности государственных предприятий в 16 крупных городах, включая Шанхай, Тяньцзинь, Шэньян и Ухань, проведенное девятью министерствами и ведомствами в 1994 году, показало, что 52,2 % госпредприятий оказались нерентабельными (Zhang Wenkui, Dongming Yuan 2008: 81). В то же время доля госпредприятий в промышленном производстве сократилась с 77,6 % в 1978 году до 54,6 % в 1990-м и 34 % в 1995 году. В 1980 году на компенсацию убытков государственных предприятий было потрачено 3,1 % налоговых поступлений в государственный бюджет, а в 1994 году – уже 9,3 %. Китайские экономисты и политики в равной степени должны были задаться вопросом, что пошло не так на предыдущем витке реформы предприятий. Что мешало государственным предприятиям расти вместе с частными фирмами и волостными и поселковыми предприятиями?

Наиболее ярким симптомом «нездоровья» государственных предприятий в начале реформы было отсутствие у них «витальности». Расширение самостоятельности и введение системы подрядной ответственности руководителей были задуманы ради стимуляции сотрудников и управляющих – для инъекции «витальности» в государственные предприятия. Предписания социализма не позволяли реформе затронуть структуру собственности. Государственные предприятия с юридической точки зрения принадлежали всему народу. Но экономические ресурсы в свободном доступе на самом деле не принадлежали никому – ситуация, которую китайские экономисты называют «отсутствие хозяина» в условиях госсобственности. В то время китайские экономисты черпали вдохновение из экономической теории прав собственности (из трудов Лрмена Ллчиана, Стивена Чунга, Гарольда Демсеца, Дугласа Норта, а также Гональда Коуза). Особенно актуальной китайские экономисты и представители экономического блока в правительстве нашли идею о том, что спецификация прав является необходимым условием рыночной экономики. Если Китай шел к рыночной экономике, он должен был четко определить все имущественные права. Этот основополагающий принцип экономической теории прав собственности предлагал удобный способ «правильно получить права собственности», не меняя структуры собственности посредством приватизации.

В то время как китайское правительство избегало банкротить нерентабельные государственные предприятия, а экономисты обсуждали права собственности, Чжучэн, небольшой город уездного уровня в провинции Шаньдун, тихо приватизировал 272 из 288 государственных и коллективных предприятий в своей юрисдикции. Приватизация шла с конца 1992 года по середину 1994-го.

Чэнь Гуан, который в 1991 году был назначен мэром Чжучэна, а в 1993 году – партийным секретарем, осуществлял надзор за приватизацией, которая стала одним из важнейших эпизодов в истории реформы предприятий. Как мэр, Чэнь быстро выяснил, что большинство государственных предприятий были фактически нерентабельны и выживали только за счет государственных субсидий. Между тем местные власти уже не могли субсидировать убыточные государственные предприятия. Первое государственное предприятие было продано сотрудникам в декабре 1992 года. В соответствии с государственной политикой, которая запрещала прямую продажу государственных активов, муниципальные власти изначально предлагали сохранить за собой 51-процентную долю, а остальное продать руководителям и рабочим. Это предложение, однако, было отвергнуто сотрудниками предприятия, которые хотели получить контрольный пакет. В конце концов сотрудники выкупили все предприятие: девять директоров заплатили по 90 тысяч юаней каждый, менеджеры среднего звена (их было около 20) – по 20 тысяч юаней, а рабочие (порядка 250 человек) – по 6 тысяч юаней. Новое предприятие было зарегистрировано как «акционерное товарищество». Только после Третьего пленума 14-го созыва, состоявшегося в 1993 году, «акционерные товарищества» были признаны как инструмент реструктуризации госпредприятий. Следом за тем как большинство государственных предприятий были приватизированы или просто закрыты, Чэнь практически не встретил сопротивления, когда приказал закрыть пять правительственных организаций, формально отвечавших за управление госпредприятиями.

Приблизительно в это же время и по той же схеме шла реструктуризация государственных и коллективных предприятий в небольших и средних городах, включая Шундэ в провинции Гуандун, Хайчэн в провинции Ляонин, Ибин в провинции Оычуань, уезд Вин в провинции Хэйлунцзян, ІПуочжоу в провинции Шаньси, Дунбо в провинции Хэнань, Нинде в провинции Фуцзянь и Наньтун в провинции Цзянсу (Zhang Wenkui, Dongming Yuan 2008: 113). Однако ни одна из этих инициатив не получила широкого освещения в СМИ. До конца 1990-х годов тема Чэнь Гуана и Чжучэна оставалась главным предметом разногласий при обсуждении на национальном уровне реформы предприятий. В документе, опубликованном в Пекине в начале 1995 года, реформирование предприятий в Чжучэне было подвергнуто критике за «приватизацию» и «следование по капиталистическому пути» (Ma Licheng 2008: 175). В 2001 году автор статьи в пекинском журнале обвинял Чэня в «разрушении социализма» (Ibid.). В июле того же года опыт Чжучэна одобрили участники совещания по реформе предприятий, организованного секретарем парткома и губернатором провинции. В январе 1996-го делегация из 23 представителей девяти различных министерств по приказу премьера Госсовета Чжу Жунцзи провела в Чжучэне неделю (Ibid… 176). В своих докладах участники делегации одобрительно отзывались об опыте реструктуризации государственных предприятий в Чжучэне. В марте Чжу Жунцзи сам посетил этот город во главе делегации и побывал на многих реструктуризированных предприятиях. После визита премьер Госсовета указал на некоторые недостатки в реформе предприятий в Чжучэне, однако похвалил его, поставив в пример другим городам.

В начале 1990-х годов Шанхай разработал другой подход к реформированию крупных государственных предприятий. Шанхай уже давно был экономическим центром Китая, в том числе в социалистический период. Подъем особых экономических зон в Шэньчжэне и дельте реки Жемчужной в провинции Гуандун в 1980-х годах негативно сказался на экономическом статусе Шанхая. Тем не менее в Шанхае работали многие крупнейшие государственные предприятия. Кроме того, основание Пудуна в качестве новой ОЭЗ в 1990 году и быстрое экономическое развитие прибрежных провинций Чжэцзян и Цзянсу означали, что у Шанхая появилась новая миссия. Чтобы реформировать государственные предприятия, большинство из которых составляли гордость Китая во времена Мао, шанхайские чиновники посетили несколько стран Западной Европы с намерением изучить, как там управляют государственными активами. После этого они разработали новый план для города.

Идея состояла в том, чтобы создать специальный орган – Комитет по управлению государственными активами, который взял бы на себя руководство всеми государственными предприятиями, бывшими ранее в ведении различных государственных организаций. Комитет создал ряд государственных компаний по управлению активами – каждая из них стала инвестором и владельцем многих государственных предприятий. Небольшое количество критически важных государственных предприятий принадлежали – поодиночке или сразу несколько – государственным компаниям по управлению активами. Для большего, но все еще ограниченного количества менее важных государственных предприятий была разработана следующая схема: государственные компании по управлению активами держат контрольный пакет, но не возражают против частных инвесторов. Все остальные госпредприятия (безусловно, самая большая группа) были превращены в общества с ограниченной ответственностью и акционерные общества. Как правило, они имели разнообразную структуру собственности: владельцами могли являться другие государственные предприятия, иностранные инвесторы, отечественные фирмы и частные лица. Многие малые и средние государственные предприятия были просто ликвидированы. В результате их число резко сократилось. Оставшиеся были освобождены от прямого государственного контроля и переданы нескольким государственным компаниям по управлению активами. В принципе государственные компании по управлению активами вели себя как частные инвесторы, в отношении которых действовали определенные политические ограничения. Кроме того, все такие компании были подотчетны непосредственно Комитету по управлению государственными активами, что позволило понизить бюрократические барьеры и покончить с волокитой, сильно мешавшей государственным предприятиям. Эксперименты, поставленные в Чжучэне и Шанхае, были описаны в документе «Решения по некоторым вопросам создания социалистической рыночной экономики», принятом на Третьем пленуме ЦК КПК 14-го созыва в ноябре 1993 года. Это означало, что опыт Чжучэна и Шанхая стал частью государственной программы реформирования государственных предприятий. Стратегия определялась фразой «Держать в руках большие предприятия, отпустить маленькие». До тех пор китайское правительство упорно возражало против приватизации, несмотря на быстрый рост частного сектора и неспособность предыдущих реформ вдохнуть новую жизнь в государственные предприятия.