Прошел год с тех пор, как Куни переселился на Дасу, и Кого наконец увидел плоды его попыток привлечь в свое королевство талантливых людей – как мужчин, так и женщин. На всех островах Дара ходили слухи, что на Дасу те, кто готов трудиться, могут рассчитывать на гуманные налоги и справедливые законы, а к неординарным и творческим личностям, в том числе женщинам, относятся исключительно с уважением.

На остров приезжало много народу: изобретатели, могучие воины, маги, заявлявшие, что обладают уникальными знаниями, травники с оригинальными рецептами и актеры-новаторы. Кого всех принимал и просеивал, точно золотой песок, стараясь отыскать в толпе шарлатанов драгоценные вкрапления.

– Я знаю, как превратить свинец в золото, – заявил седой алхимик с бородой, свисавшей до самой земли. – Но мне нужно много денег, чтобы построить лабораторию.

Кого кивнул и вежливо предложил алхимику остаться на Дасу и собрать необходимые ему деньги из частных источников.

Следующий посетитель.

– Смесь сильных трав, которая размягчает камни до такой степени, что они рассыпаются от малейшего прикосновения, – объяснила пожилая женщина из Фачи. – Я уже много лет устраиваю с ее помощью магические представления.

– Вы пробовали обращаться с вашим предложением к рудокопам? – спросил Кого.

Женщина кивнула.

– Хозяева шахт сказали, что им это неинтересно, потому что они легко могут найти достаточное количество рабочих, готовых, не жалея сил, размахивать киркой и молотом.

– Не говоря уже о порохе для фейерверков, – добавил Кого.

– Но для производства пороха требуется селитра, а ее запас ограничен. Кроме того, порох – опасная вещь. Я уверена в огромном потенциале моего предложения, если его правильно разработать.

Кого не очень понял, какой потенциал она имела в виду, но по крайней мере то, что предлагала, не показалось ему совсем уж бесполезным.

– Для нас будет честью, если вы согласитесь остаться с нами в качестве гостьи короля.

– Я изобрел метод получения энергии из высоких температур, возникающих при извержении вулканов, – доложил мужчина среднего возраста с одной рукой. – У меня есть модель, которая извлекает из земли тепло. Его достаточно, чтобы вскипятить чайник, а с помощью возникающего при этом пара можно крутить колесо.

Кого не совсем понял, какая может быть польза от такого изобретения, но оно показалось ему интересным, и он вежливо пригласил мужчину поселиться в Дайе и построить экспериментальную модель.

– Трактат, посвященный отношению богов к людям, а также тому, как создать правильную модель государства, взяв за образец реки и ветры, – объявил молодой ученый с горящими от возбуждения глазами. – Но мне потребуется полное и абсолютное внимание короля.

Кого развернул манускрипт и посмотрел на него мгновенно остекленевшими глазами. Выступающие логограммы были невероятно сложными и раскрашенными в разные цвета, а буквы зиндари липли друг к другу точно мухи, слетевшиеся на мед. Аккуратно сложив манускрипт и предложив ученому бесплатный обед, он осторожно заметил:

– Король Куни в некотором смысле занят более мелкими проблемами, но подозреваю, что гегемону ваша работа понравится, так что могу написать рекомендательное письмо.

В общем, в Дайе у всех было полно дел.

Луан Цзиа появился на Дасу измученный и удрученный и попросил Кого в ответ на приветствие:

– Мне нужно кое-что обсудить с королем, но пока не говори ему, что я здесь.

– Все сложилось очень удачно. Ни Куни, ни леди Рисаны сейчас здесь нет: отправились на встречу со старейшинами деревень, расположенных на восточной оконечности острова.

– Как я вижу, король по-прежнему вникает в детали управления королевством. Жаль, что остальные правители Тиро не так прилежны.

– Но вы же с королем старые друзья, а встречаться сразу почему-то не хотите, – удивился Кого.

– Ты прав, мы действительно старые друзья, только сейчас я приехал не как друг.

– Понятно. Вы решили, что, возможно, захотите ему служить, – наконец догадался Кого.

– И лучший способ узнать, чего стоит лорд, – сначала познакомиться с его окружением.

– В таком случае для начала я представлю вас маршалу.

Луан окинул внимательным взглядом Джин Мазоти: гладко обритая голова, шрамы на лице под стать его собственным, тонкие, но сильные руки… Чистое простое платье отлично сидит на стройной мускулистой фигуре. Джин ему напомнила рысь, с той лишь разницей, что умела жестко контролировать свою силу и ярость. Луану она понравилась.

– Да, я женщина, – констатировала Джин, когда молчание затянулось (Луан продолжал на нее смотреть, не в силах оторвать глаз). – Вы удивлены?

– Прошу меня простить. До меня, конечно, доходили слухи, но определить, что правда, а что выдумка, не всегда просто. Впрочем, я так давно знаком с королем Куни, что меня уже трудно чем-либо удивить. Когда я предложил ему переплыть пролив Аму на крубенах, он принялся убеждать меня, что это вовсе не безумие.

В знак приветствия они сжали локти друг другу, и сквозь тонкую ткань рукавов оба почувствовали тепло рук. Джин понравилось, что он вложил в свой жест силу, а значит, в его отношении к ней не было снисходительности.

В последующие несколько дней Джин продемонстрировала Луану тренировки солдат на плацу, и зрелище произвело на него сильное впечатление: до сих пор ни в одной армии Дара ему он доводилось видеть ничего подобного.

В свою очередь Луан Цзиа показал Джин свои чертежи новых осадных машин, в которых некоторые детали были уменьшены в размерах, чтобы облегчить транспортировку и сборку, и девушка тут же указала на недостатки: пусть Луан и умен, но нарисовать машину на бумаге мало – нужны чертежи.

Луан даже не стал скрывать, что огорчен.

– Ну полно, – проворчала Джин, – идея-то не плохая. Возможно, я сумею помочь вам претворить ее в жизнь.

Затем Кого Йелу решил показать Луану некоторые особенно интересные изобретения, которые оставил, чтобы их оценил Куни. Луан явно попал в свою стихию и, забыв обо всем на свете, принялся обсуждать с Кого их достоинства.

Вечерами они втроем засиживались допоздна, разговаривали, выпивали и пели в маленьком домике, игравшем роль дворца в Дайе. Их смех и голоса звучали в унисон, как у людей, которые восхищаются и уважают друг друга, точно у искусных мастеров из их родных, далеких королевств. Факелы отбрасывали мерцающие тени на затянутое бумагой окно маленького домика, и порой казалось, будто они превратились в трех духов и, словно танцующие столбы, поддерживают крышу дворца.

– Лорд Гару, как вы думаете, что через тысячу лет люди будут помнить про императора Мапидэрэ?

Этот вопрос, заданный кем-то другим, стал бы приглашением произнести обычные проклятия в адрес тирана, но спросил Луан Цзиа, поэтому Куни признался:

– Я множество раз задавал себе тот же вопрос и всегда отвечал по-разному. Проще просто назвать его тираном, о котором ничего хорошего и не скажешь, но это будет неправдой. Я был обычным мальчишкой из провинции, однако мне посчастливилось увидеть некоторые чудеса всех королевств Тиро благодаря тому, что император Мапидэрэ насильно переселял людей с места на место по всем островам Дара.

Мы часто говорим о тысячах погибших в войнах, которые вел Мапидэрэ, и редко о жизнях, которые он, возможно, спас, когда прекратил бесконечные мелкие войны между королевствами Тиро. Мы часто говорим о тех, кого заставляли работать на строительстве Мавзолея, и редко о тех, кто умер бы от голода или болезней, если бы не прокладывал дороги и не возводил хранилища. Только богам известно, какие деяния повлияют на мнение о нас по прошествии веков. Очень трудно предсказать, каким будет наследие каждого человека, особенно когда страсти еще кипят. К тому же порицать гораздо проще, чем хвалить.

Луан кивнул. Они сидели рядом возле большого костра на берегу Дайе, а перед ними раскинулся безграничный темный океан. На чистом небе мигали, точно глаза богов, звезды.

– Всегда трудно оценить человека, который столько сделал, чтобы изменить мир. – Луан затянулся трубкой, стараясь собраться с мыслями. – Ты прав в том, что годы имеют обыкновение менять восприятие людей. Когда первые поселенцы ано, спасшиеся с затонувшего Западного континента, прибыли на острова Дара, на них жили дикари вроде тех, что населяют Тан-Адю. Для них наши отцы, основатели новых королевств, были убийцами и тиранами, которым нет прощения. Однако сейчас мы ходим по покоренным ими землям, устраиваем их праздники, и мало кто задумывается о том, что на всех нас лежит кровавый долг.

Император Мапидэрэ оправдывал свои войны обещаниями объединить враждующие королевства Тиро и перековать мечи на орала. И он действительно после Унификации попытался конфисковать все оружие, чтобы переплавить его и создать восемь статуй богов, которые затем поставить на центральной площади Пэна. В конце концов он отказался от своей идеи: ее было слишком сложно претворить в жизнь, – хотя многие считали, что его цель – лишить народы возможности оказывать его империи сопротивление при помощи силы.

Однако обещания императора не были обычным враньем, направленным на то, чтобы завоевать сердца народов. Многие ученые Ксаны и других королевств Тиро поддерживали его план установления мира путем завоевания и объединения. Кровавые бесконечные войны между королевствами Тиро, становившиеся все более жестокими благодаря изобретению нового оружия и увеличению армий, пугали многих, и в результате появилось мнение, что одна война, которая положит конец всем прочим, предпочтительнее бесконечной вражды.

Если бы Мапидэрэ проявил терпение и потратил больше времени на укрепление своей империи, вместо того чтобы преследовать мираж бессмертия, если бы сосредоточил усилия на справедливом правлении и создании жизнеспособных институтов власти, вместо того чтобы посвятить всего себя грандиозным инженерным проектам, возможно, его империя просуществовала бы больше двух поколений. Будь это так, через сто лет люди, помнившие прежние королевства Тиро, умерли бы, а новые поколения знали бы только, что Ксана, объединив разрозненные королевства, принес им мир. Воспоминания о смерти и страданиях живут не дольше трех поколений, и люди вспоминали бы Мапидэрэ с любовью, называя мудрецом и законодателем, подарившим им мир.

Куни Гару подбросил веток в огонь.

– Ты еретик, Луан. Мало кто даже думать о таком осмеливается.

– Иногда я спрашиваю себя, не сошел ли с ума. Всю свою жизнь я мечтал отомстить Мапидэрэ, восстановить независимые королевства Тиро, разрушить то, что он построил, но, когда наконец наступил миг победы, вдруг осознал, что скорблю о нем, потому что столько времени потратил на изучение его характера и дел, что стал понимать его лучше, чем министры и даже дети. Да, я приложил руку к падению Ксаны, но Мапидэрэ в каком-то смысле сумел разрушить мои убеждения.

После того как ты отправился в Дасу, я вернулся в Хаан, чтобы помочь королю Косуги восстановить его. Я работал, не жалея сил в надежде вернуть Хаану былую силу, но, куда бы я ни смотрел, повсюду видел возрождение старой вражды и прежних конфликтов. Захватив Хаан, император Мапидэрэ лишил власти старую аристократию, а на их место поставил новую элиту – купцов и чиновников, которые там процветали. Король Косуги изгнал новую элиту и вернул старых аристократов. Те, что продемонстрировали политическую хитрость, получили самые разные блага, в то время как остальные лишились всего, однако для большинства – рыбаков, крестьян, проституток, нищих и портовых грузчиков – жизнь не изменилась: чиновники остались такими же коррумпированными, сборщики налогов не стали добрее, мужчин все так же забирали на принудительные работы, а в воздухе витал дух войны.

– Я слышал в Хаане детскую песенку:

– Аристократы и короли, что бы ни говорили о своих представлениях о прекрасном, всегда относятся к простому народу как к камням на доске для игры в «купу», – сказал Куни.

В его словах не прозвучало даже намека на иронию. В глубине души он продолжал считать себя простолюдином, человеком, которому нечего прибавить к своему имени и который когда-то был вынужден просить друзей пустить его переночевать.

Луан посмотрел на него, и его глаза засияли в отблесках пламени костра.

– Король Косуги не видел ничего плохого в том, чтобы собрать армию и захватить территории, прежде принадлежавшие Хаану, у северной Гэфики, объявить новый набор на принудительные работы, чтобы восстановить дворец в Гинпене, а также увеличить налоги и устроить грандиозную коронацию.

Я побывал на развалинах своего родового дома и обратился с молитвой к покойному отцу. И хотя думал, что выполнил обещание, которое дал в день его смерти, на сердце у меня было неспокойно.

Когда на небе появилась луна, ее свет упал на древние строчки из классического ано, вырезанные над одной из дверей: «Жизнь – это эксперимент».

– Подходящие слова для ученого из Хаана, – заметил Куни.

– Подходящие слова для любого жителя Дара, будь то мужчина или женщина, – улыбнулся Луан. – В тот момент я понял, что был слеп. Я считал, что мой долг – восстановить Хаан, но Хаан – это не король Косуги, сожженный дотла дворец, развалины прославленных поместий или погибшие аристократы и их семьи, мечтающие о славе, а всего лишь части эксперимента, посвященного образу жизни народа Хаана, его истинная сущность. Когда эксперимент проваливается, человек должен быть готов выйти на новую дорогу, научиться делать все по-другому.

Я больше не мог следовать прежнему пути, тому, что больше не вел к благополучию народа Хаана, и поэтому приехал к тебе.

Для Мата Цзинду сила – это единственный закон, а военная слава – высший идеал. Мир, который он создал, является зеркальным отражением его сознания. Когда король Туфи умер «при загадочных обстоятельствах» по дороге в Экофи, говорят, что его последними словами были: «Мне следовало остаться пастухом». Предполагалось, что восстание сделает мир справедливее, однако ничего не изменилось.

Куни посмотрел на Луана, и сердце быстрее забилось в груди.

– Ты считаешь, что мы те самые слова, написанные богами, и в мире всегда будут бедные и богатые, могущественные и слабые, аристократы и простолюдины? Неужели ты думаешь, что все наши мечты обречены на поражение?

Луан встал и медленно направился к океану. Темные очертания его фигуры мерцали в свете пляшущего пламени, и голос мешался с ревом огня.

– Я отказываюсь верить в безнадежность перемен, потому что видел, как простой одуванчик, терпеливо и упорно, со временем разрушает самый твердый камень мостовой. Лорд Гару, вы готовы претворить в жизнь мечту императора Мапидэрэ, но без тех ошибок, что он совершил? Сможете ли вы объединить острова Дара в единое королевство, подарить им длительный мир и тем самым облегчить жизнь простым людям?

Из ночной тени неслышно появилась леди Рисана и, приблизившись к костру, тихо села рядом с Куни, положив руку ему на плечо. Ее пальцы мерцали в свете костра, и Куни вновь ощутил, что у него прояснилось в голове и он готов произнести вслух слова тяжелой правды и признать, что неидеален, что не бог.

– Не знаю, что тебе ответить. Я постоянно убеждал себя, что люблю простой народ, но как можно говорить о любви, если даже не растишь своих детей? Я всегда верил, что обладаю состраданием, но разве у меня есть право рассуждать о сострадании при таком количестве убитых и преданных мною людей?

Я не утверждаю, что хороший, – просто всегда старался поступать правильно. Хочется верить, что меня будут вспоминать с любовью, но я прекрасно знаю, что деяния человека получают самую разную оценку на протяжении его жизни и предугадать, какой она будет, невозможно. Неизвестно, смогу ли претворить твои мечты в реальность, потому что этот вопрос следует задать нашим потомкам через тысячу лет.

Луан рассмеялся.

– Лорд Гару, именно по этой причине я готов тебе служить. Не боги или древние мудрецы указывают нам правильный путь, мы должны найти его сами, путем экспериментов. Твои сомнения в собственных силах и возможностях станут постоянно вынуждать тебя задавать вопросы, ты никогда не будешь думать, что знаешь все ответы. Муравей, оседлавший зонтик одуванчика опустится на землю вместе с его семенем. Дела талантливых людей оцениваются наследием тех, кто им служил.

– Geudeu co lotere ma, pirufenrihua nelo. Жизнь – это эксперимент, – сказал Куни. – Мы все ласточки, летающие в шторм, и, если хотим благополучно приземлиться, нам потребуются удача и умение – в равных долях.

В наступившей тишине Рисана запела старую классическую песню ано: