Никто и никогда не называл ее «Джин-тика». Ее мать была проституткой, которая умерла при родах, и девочка так и не узнала имени своего отца. Дом индиго, где она появилась на свет, назывался «Мазоти».

Джин росла в борделе, а потому была его собственностью. В ее обязанности входило приносить воду и встречать гостей, мыть полы и ночные горшки. Ее часто били: за недостаточную расторопность («Ты думаешь, я буду тебя кормить за то, что ползаешь, как улитка?»); за расторопность избыточную («С чего ты взяла, что можешь отдыхать, если закончила работу?»). Однажды – ей тогда было всего двенадцать – Джин услышала, как хозяйка борделя выставляет на аукцион ее невинность. В ту же ночь девочка выбралась из кладовки, где ее запирали, забрала все деньги, которые нашла в доме, и сбежала.

Когда деньги закончились, Джин оказалась перед выбором: или продавать себя, или начать воровать. Она выбрала второе и вскоре оказалась в воровской шайке, промышлявшей на улицах Димуши.

– В нашем деле у таких девчонок, как ты, множество преимуществ, – сказал ей главарь шайки по кличке Серый Крыс.

Джин ничего не ответила, потому что внимание ее притупилось от сытости. Прошло три дня с тех пор, как она ела в последний раз, а воры до отвала накормили ее кашей.

– Ты хрупкая и не вызываешь опасений, – продолжал Серый Крыс. – Многие люди инстинктивно переходят на другую сторону, когда видят мальчишку-беспризорника, а одинокую девочку, которая просит подать на пропитание, пожалеют и потеряют бдительность. И ты преспокойно сможешь избавить их от кошельков.

Джин подумала: какой у него добрый голос. Возможно, все дело в том, что Серый Крыс оказался первым мужчиной, кто говорил с ней как со взрослой, пусть и ученицей, и смотрел на нее как на человека, а не на кусок плоти.

Конечно, работа оказалась совсем не простой, и Джин пришлось научиться драться, чтобы постоять за себя: иногда пытались украсть у нее, иногда ее ловили, и констебли не знали жалости. В шайке ее научили в полной мере пользоваться своими скромными преимуществами.

Самой большой ее ценностью было то, что от худой девчонки никто не ждал ничего плохого. Впрочем, у нее всегда имелся только один шанс, которым она могла воспользоваться. Джин не могла принимать угрожающие позы, дразниться и хвастаться, как это делали мальчишки. Ей приходилось вести себя так, словно она беспомощна, а потом, улучив момент, неожиданно наносить удар. Она старалась достать глаза, шею или пах – так надежнее. Джин ничего не имела против острых гвоздей, зубов или кинжала. Или ты, или тебя – таков закон улицы, других вариантов не было.

Однажды воры ограбили караван, остановившийся на захудалом постоялом дворе. Добыча оказалась неплохой: золото, драгоценные камни и дюжина перепуганных насмерть детей не старше шести лет – мальчиков и девочек.

– Похоже, торговец вез их на продажу, – сказал Серый Крыс, задумчиво глядя на свою добычу. – Должно быть, похитил у родителей в далеких землях.

Детей привезли в его дом, который также служил логовом воровской шайки, накормили и уложили спать, а перед сном Джин в спальне рассказывала им истории до тех пор, пока последний мальчишка не забылся тревожным сном.

– Ты молодец – всех успокоила, – похвалил ее Серый Крыс, перекатывая зубочистку из одного угла рта в другой. – Умеешь обращаться с детишками.

– Я сирота.

Утром Джин разбудили детские крики. Она выскочила из дома и увидела на заднем дворе кошмарную картину: дети катались по земле и выли от боли. У одного мальчика не было правой руки, а плечо стягивала окровавленная повязка; у девочки с марлей на голове на месте глаз зияли кровавые раны; третий ребенок, без ног, пытался ползти по траве, оставляя за собой кровавый след. Другие дети пока не пострадали, но воры крепко держали их у дальней стены. Дети кричали и отчаянно отбивались, но мрачные мужики, окаменев точно статуи, не выпускали несчастных.

Посреди двора стояла деревянная колода, на которой рубили дрова, и к ней была привязана девочка, которая так кричала, что ее голос уже не казался человеческим и больше напоминал вой дикого зверя.

– Пожалуйста, пощадите! Не надо. Нет!

Рядом с колодой стоял Серый Крыс с окровавленным топором в руке и таким спокойным лицом, словно не происходило ничего необычного.

– Обещаю, болеть скоро перестанет. Рук не будет только ниже локтя, зато сердобольные люди с радостью раскошелятся для хорошенькой девочки-калеки.

Джин подбежала к нему.

– Что ты делаешь?

– Разве не видишь? Вношу коррективы. Я буду вывозить их в город каждое утро, а вечером собирать и возвращать сюда. Уроды и калеки самые лучшие нищие и принесут нам кучу денег.

Джин встала между ним и девочкой.

– Со мной ты так не поступил.

– Я увидел в тебе потенциал. – Серый Крыс прищурился. – Не вынуждай меня пожалеть о своем решении.

– Мы же их спасли!

– И что с того?

– Следует вернуть их родителям.

– Кто знает, откуда они? Работорговцы не ведут записи, а дети слишком малы, чтобы запомнить дорогу. И почему ты так уверена, что сами родители их и не продали, когда поняли, что не смогут прокормить?

– Тогда просто их отпусти!

– Чтобы кто-то другой присвоил мою собственность? А может, предложишь мне кормить и поить их бесплатно? Или я должен перестать воровать и вместо Руфиццо заняться благотворительностью? – Расхохотавшись, Крыс оттолкнул Джин в сторону и взмахнул топором.

Казалось, крик девочки продолжался вечно…

Джин метнулась к палачу и попыталась выцарапать глаза. Он взвизгнул, отшвырнул ее, но она снова бросилась на него. Потребовалось два человека, чтобы окончательно ее успокоить. Серый Крыс отвесил ей пощечину, а потом заставил смотреть, как одного за другим разными способами калечит остальных детей. Закончив свое кровавое дело, он приказал ее выпороть.

В ту ночь, дождавшись, когда все заснут, Джин на цыпочках пробралась в комнату Серого Крыса, залитую бледным лунным светом. Из-за соседней двери доносились стоны искалеченных детей.

Медленно, не издавая ни шороха, она протянула руку к груде одежды, вытащила тонкий кинжал, который предводитель всегда носил с собой, и молниеносным движением вогнала клинок ему в левый глаз. Он было закричал, но Джин снова взмахнула кинжалом и перерезала ему горло. Раздался влажный хрип, бульканье, и крик затих.

Джин бежала до тех пор, пока не рухнула в изнеможении на землю возле доков, на берегу реки Лиру.

Серый Крыс был ее первой жертвой.

Теперь, когда осталась одна, ее жизнь стала намного труднее: приходилось постоянно скрываться от бывших подельников, которые ее искали. Она пряталась в подвалах домов и в храмах и выбиралась только по ночам или чтобы добыть еды.

Однажды вечером на рынке ее поймала супружеская пара, когда она пыталась срезать у женщины кошелек, но мужчина, благочестивый последователь Руфиццо, решил не передавать девочку констеблям, а сделать доброе дело: взять к себе в дом и постараться перевоспитать.

Однако оказалось, что превратить уличную девчонку-преступницу в достойную гражданку гораздо труднее, чем они думали. Джин не верила супружеской паре и пыталась сбежать. Они приковывали ее и читали священные тексты во время еды, надеясь, что это откроет ее сердце и поможет покаяться, однако в ответ она лишь ругалась и плевала им в лицо. Тогда они избивали Джин, объясняя, что это для ее же блага: ведь зло проникло ей в сердце, а боль поможет открыть его для Руфиццо.

Наконец супруги устали от попыток творить добро. Завязав девочке глаза, они посадили ее в свою карету, отвезли на окраину Димуши и оставили там одну.

Пока Джин жила в их доме, ей брили голову наголо (чтобы избавить от тщеславия, как они это объясняли), одевали в тряпье, чтобы скрыть юную гибкую фигуру (и избавить таким образом от похоти), поэтому девочку часто принимали за мальчика, и она обнаружила, что иногда это очень помогает. Теперь, когда у нее на поясе висел короткий меч, украденный из охотничьего домика, она могла избежать многих неприятностей.

Джин по ночам добывала себе еду – воровала овощи на полях, а днем бродила вдоль берега Лиру, пытаясь поймать рыбу.

Весь день у реки работали прачки: палками колотили по рубашкам и простыням, разложенным на камнях, – а Джин устраивалась выше по течению и ловила рыбу. Хоть что-нибудь поймать удавалось нечасто, поэтому она просто наблюдала за женщинами. Когда прачки устраивались перекусить, девочка бросала на них голодные взгляды и сглатывала слюну.

Однажды одна из них, пожилая женщина, заметив пару голодных глаз, выглядывавших из-за дерева, предложила худому мальчишке в лохмотьях разделить с ней нехитрую трапезу. Джин поблагодарила ее, а на следующий день пришла снова, и прачка опять не поскупилась и накормила ее.

Так продолжалось недели три, и вот как-то Джин опустилась на колени и коснулась лбом земли:

– Бабушка, как только смогу, я отплачу вам за доброту сторицей.

Пожилая женщина сплюнула на землю.

– Ах ты, дитя неразумное! Думаешь, я делюсь с тобой едой из-за того, что рассчитываю на награду? Да жалко мне тебя, вот и все. Тутутика говорит, что живые существа должны выручать друг друга. Окажись на твоем месте бродячая собака или кошка, я бы и ее накормила. – Потом прачка смягчилась: – С тобой я поделилась, чтобы тебе не пришлось воровать. Это смертный грех, на который идут лишь те, кто потерял последнюю надежду, а ты еще слишком молод.

Услышав такие слова, Джин расплакалась – впервые за долгие годы, – и отказывалась подняться с колен многие часы, как бы прачка ее ни утешала.

Больше на берег реки Джин не приходила. Вернувшись в порт Димуши, в доках которого постоянно кипела работа, она нанялась в посыльные к самому начальнику и с тех пор не воровала.

Джин высоко ценила свободу, которую давал ей облик мальчика, поэтому всегда крепко перевязывала грудь и коротко стригла волосы. Девочка из-за постоянного напряжения была очень агрессивной и не терпела даже малейших оскорблений. Поскольку слухи о ее умении обращаться с мечом быстро разлетелись по округе, ей уже не приходилось часто драться, но если уж меч все же обнажался, удары ее нередко оказывались смертельными.

Однажды начальник порта и капитан одного из кораблей никак не могли уложить груз в слишком узкий трюм. Джин, которая случайно оказалась рядом, кое-что предложила, после чего все ящики поместились. С тех пор все обращались к ней, когда возникали похожие проблемы. Она обнаружила у себя талант укладывать множество ящиков и мешков в ограниченном пространстве трюма.

«У тебя есть способность видеть общую картину, – однажды заметил начальник порта. – Наверное, ты будешь хорошо играть».

И научил Джин играть в «купу». Суть игры заключалась в том, что на расчерченном поле расставлялись белые и черные камни, а игроки должны были окружить камни противника своими и завладеть доской. Это была игра расстановок и свободных пространств, здесь требовалось умение видеть перспективу и использовать шансы.

Джин быстро разобралась в правилах, но выиграть у начальника порта ей никак не удавалось.

– Ты хорошо играешь, – сказал он девочке, – однако тебе не хватает терпения. Почему ты стремишься бросить мне вызов каждым ходом, атаковать до того, как обнаружила мои истинные слабости? Почему так отчаянно сражаешься даже из-за крошечного пространства, пренебрегая большим выигрышем и доминированием над всей позицией?

Джин пожала плечами, а начальник продолжил:

– Ты играешь в «купу» так же, как расхаживаешь по доку: с таким видом, будто не можешь позволить себе даже мгновенной слабости, как будто стремишься кому-то что-то доказать.

Джин отвела глаза в сторону и пробормотала:

– Из-за того, что я маленький, все ведут себя так, словно хотят меня оттолкнуть.

– А тебе это ужасно не нравится.

– Я не могу допустить, чтобы меня считали слабым…

В голосе начальника порта появились суровые нотки.

– Ты мечтаешь превосходить взрослых мужчин, но не научился ждать своего часа. Если собираешься бросаться в бой всякий раз, когда тебя заденут, то умрешь, так и не поумнев.

Джин надолго задумалась, потом кивнула, а через две недели начала обыгрывать начальника порта.

Ее победы произвели на него впечатление, и он дал ей почитать пособие по классической «купе».

– Здесь говорится, что «купа» имитирует войну. Если ты внимательно это прочтешь, то поймешь, как игра связана с военной историей и стратегией сражений.

– Я не умею читать, – смущенно призналась Джин.

– Значит, пришло время учиться. – Голос и лицо начальника порта смягчились. – Моя сестра так и не научилась читать и поэтому не поняла, что ее предал мужчина, за которого вышла замуж, когда он заставил ее подписать документ, лишивший ее права на вдовью часть наследства. Надо уметь читать, чтобы не попасть впросак. Я тебя научу.

Однажды Джин шла по улице, никого не трогала, и вдруг ее остановил незнакомый крупный мужчина.

– Это возмутительно: такой худосочный человечишко разгуливает с мечом. Мне, конечно, говорили, что ты мастер, но что-то я не верю. Предлагаю выбор: либо сразись со мной и я пущу тебе кровь, как грязному поросенку, либо проползи между моими ногами и я сохраню тебе жизнь.

Для жителя Гэфики проползти между чьими-то ногами считалось тягчайшим унижением, которое невозможно перенести. Вокруг них сразу же образовалась толпа в предвкушении захватывающего зрелища.

Джин окинула мужчину внимательным взглядом: высокий и широкоплечий, взгляд надменный – явно получает удовольствие, оскорбляя других. На его гладком лице и руках шрамов не было, из чего следовало, что едва ли он провел много времени в темных переулках Димуши, а значит, драться по-настоящему не умел. Она могла его убить еще до того, как он поймет, что происходит, однако тогда ей придется отказаться от той жизни, которую сейчас вела. Придется выбирать: или проглотить оскорбление, или убить, – других вариантов не существовало.

Джин положила меч на землю и на четвереньках проползла у мужчины между ног.

Толпа довольно взревела, мужчина рассмеялся, а Джин покраснела до ушей. В ее сердце поднялась чернота, понуждая схватить меч и вогнать по самую рукоять в живот этому самодовольному типу, однако она сумела побороть мрак.

(«Если собираешься бросаться в бой всякий раз, когда тебя заденут, то умрешь, так и не поумнев».)

Каждую свободную минуту Джин тратила на чтение пособия по «купе» и книг по военной истории и мечтала о невозможном.

А потом началось восстание и весь мир перевернулся. Доки Димуши наполнились военными кораблями, спекулянтами и контрабандистами, которые вытеснили обычных купцов. Работы становилось все меньше и меньше.

Однажды начальник порта пригласил Джин к себе в контору.

– Я слишком стар для этого хаоса: пора возвращаться домой, в родную деревню. – Он немного помолчал, улыбнулся и протянул Джин небольшой кошель. – Этого хватит, чтобы купить хороший меч и доспехи. Береги себя, дочка.

Джин удивленно взглянула на него: «Дочка», – попыталась что-то сказать, но не сумела произнести ни слова.

– Да знал я, знал. Ты превосходно маскировалась, но я вырос в окружении сестер. Надеюсь, когда-нибудь ты будешь жить в мире, где не придется бояться признать себя женщиной.

Джин купила новый меч и кожаные доспехи, а чтобы избежать вербовки на флот, покинула Димуши и присоединилась к одной из бродячих шаек разбойников. Они рыскали по сельской местности, поднимая тот флаг, который им был удобен в данный момент. Когда появлялась имперская армия, разбойники становились лояльным ополчением Ксаны, которое взялось за оружие, чтобы поддержать императора, а когда приходили повстанцы – превращались в отважных воинов Аму или Кокру, готовых сражаться за свободу.

Через некоторое время Джин осознала, что у нее есть организаторские способности. Из-за хрупкого телосложения она не была сильным воином на поле боя, но зато могла все правильно рассчитать, так что ее подельники не раз выходили победителями из разных ситуаций благодаря ее стратегическим талантам.

Однако из-за того, что она не производила впечатления могучего воина, ее победы объясняли удачей, а не умением, и всякий раз оттесняли в сторону, когда начиналась борьба за власть.

Джин перемещалась по Хаану, Риме и Фаче, короткое время служила в разных армиях, надеясь, что сможет постепенно подняться к высоким должностям, но офицеры не желали принимать всерьез советы хрупкого молодого человека. Командиры были убеждены, что он не может разбираться в военной стратегии, потому что особо не выделялся на поле боя.

Даже великий маршал Цзинду, чьим великолепным гамбитом на Волчьей Лапе Джин так восхищалась, не дал ей шанса себя показать. Она подкупила охрану, чтобы получить аудиенцию у Мата Цзинду, и предложила маршалу стратегический план, который позволил бы быстро и без серьезных потерь уничтожить оставшиеся очаги сопротивления империи в Гэджире, однако он не счел ее идеи достойными внимания.

Тогда Джин присоединилась к разношерстной армии Куни, которая отправлялась на Дасу. До нее доходили слухи, что лорд Гару достойный правитель и собирает вокруг себя достойных людей, единомышленников, но у нее никак не получалось с ним встретиться. Джин не сумела сдержать раздражение и накопившиеся обиды, напилась и в ярости принялась ломать столы в одной из таверн Дайе. Такие нарушения дисциплины жестко карались Таном Каруконо и Муном Чакри. Джин взяли под арест, чтобы в дальнейшем устроить публичную порку.

В тот день Кого Йелу случайно проходил мимо столба для наказаний.

– Королю Куни нужен великий воин? – крикнул ему молодой человек, которого собирались высечь.

Кого Йелу остановился и посмотрел на привязанного к столбу. Он был в одной рубашке, но по валявшейся рядом форме Кого понял, что юноша всего лишь капрал.

– Ты не похож на великого воина.

– Тот, кто способен мечом убить нескольких врагов, лишь живое оружие. Великий воин может убивает тысячи всего лишь с помощью ума.

Кого был так заинтригован, что приказал освободить пленника, которого звали, как выяснилось, Мазоти.

Набор для игры в «купу» стоял в гостиной Кого Йелу. Камни на доске были расставлены по знаменитой схеме – финальной позиции игры между двумя великими мастерами «купы»: графом Соингом, знаменитым стратегом Аму, который, играя белыми камнями, уступил победу герцогу Фино, прославленному советнику короля Кокру, игравшему черными, – двести лет назад.

– Ты играешь в «купу»? – спросил Кого.

Мазоти кивнул.

– Я всегда считал, что Соингу не следовало сдаваться: у него еще оставалась надежда на победу.

Кого не был сильным игроком, но хорошо разбирался в истории «купы» и военной стратегии. Заявление Мазоти показалось ему бессмысленным: большую часть доски контролировали черные камни, а у белых, сбившихся в центре, жизненного пространства оставалось совсем мало.

Любой, даже начинающий, игрок знал, что Соинг не мог исправить положение.

– Может, покажешь как? – предложил Кого.

Они сели за стол и начали играть. Кого немедленно бросил черные камни в атаку, а Мазоти поставил камень далеко от своих основных сил, к углу доски. Кого оценил позицию, но не увидел никакой угрозы: ход показался ему совершенно бессмысленным. Белые камни как будто ретировались: вместо того чтобы вступить в схватку, Мазоти лишь ухудшал свое положение.

– Ты уверен? – удивился Кого.

Мазоти спокойно кивнул, сохраняя полную невозмутимость.

Кого начал выстраивать новую колонну своих камней, чтобы отсечь отступление Мазоти и вынудить вступить в схватку в центре, где у черных было полное преимущество.

Кого уверенно сделал ход, а Мазоти следующий камень поставил так, что лишь усугубил собственное положение. Такую ошибку не сделал бы даже новичок.

Кого вздохнул, покачал головой и нанес завершающий удар, захватив половину камней Мазоти, так что там, где прежде находилась целая армия, теперь образовалось свободное пространство – свидетельство роковой ошибки игрока.

Кого приготовился принять поражение соперника: ни одному игроку не оправиться от такой потери, – однако Мазоти молча поставил еще один камень в угол доски и теперь два белых камня напоминали одиноких разведчиков, оставшихся без поддержки.

Кого ничего не оставалось, кроме как захватить центр, заполняя освободившееся пространство своими камнями. В ответ соперник поставил третий камень в угол. Три белых камня уже не выглядели такими одинокими, однако его положение все еще казалось безнадежным.

Продолжая занимать пространство в центре, Кого нахмурился, вдруг начав сомневаться. Каким-то непостижимым образом Мазоти, лишившийся своих белых колонн в центре, вдруг построил гибкую линию, которая мешала Кого проанализировать ситуацию. Всякий раз, когда начинало казаться, что он нашел способ уничтожить армию Мазоти, капрал умудрялся отыскивать новые возможности. Постепенно маленькая группа камней в углу соединилась с другой, белые становились все сильнее.

Слишком поздно Кого понял, что ему не следовало захватывать центральную часть доски. Армия Мазоти начал атаковать слабое крыло его формаций, и всякий раз, когда он пытался укрепить свою позицию, капрал выявлял ее слабость. Теперь уже черные камни оказались в положении отступающих.

Мазоти победно стукнул очередным камнем по доске, и Кого оставалось лишь беспомощно наблюдать, как армия белых завершила марш к другому углу, разбив его армию на отдельные группы. Теперь захват всей доски белыми лишь вопрос времени.

Кого отложил камни в сторону и пообещал:

– Лорд Гару с тобой обязательно встретится.