Армия Кокру взяла в осаду Диму, последнюю имперскую крепость к югу от реки Лиру.

Поскольку воспоминания о злополучном правлении короля Хуно еще были свежи в памяти горожан, старейшины решили рискнуть и встать на сторону империи, а некоторые жители даже вызвались помочь имперской армии защищать стены Диму.

Мата Цзинду объявил, что за каждый день сопротивления позволит своим солдатам грабить город на день больше и казнить по сто известных горожан, когда Диму падет. К сожалению, его угроза не возымела предполагаемого действия и население продолжало поддерживать солдат Намена. Жители с еще большим рвением выступили против мятежников.

Кроме того, пришло известие, что маршал Марана направляется на кораблях в сторону пролива Аму и что у него их целая армада. Таким образом, если защитники города продержатся достаточно долго, осада Диму будет снята.

– Твоя угроза была не самым мудрым поступком, – сказал Куни. – Вполне понятно, почему после всего, что им удалось пережить при Криме, жители Диму не хотят снова присоединяться к мятежу.

– Брат, Диму всегда входил в состав Кокру, – возразил Мата. – То, что эти люди встали на сторону империи и выступили против нас, освободителей, пришедших с их родины, показывает, что их развратила империя. Предателей следует очистить их собственной кровью.

Когда у Мата было такое настроение и он произносил речи, полные абстракций, Куни спорить с ним не любил. В своей ненависти друг порой становился слишком уж безжалостным и чрезмерно гордым и порой видел мир вокруг себя в наводящих ужас кровавых красках.

Поскольку они пришли к Диму по суше, Мата и Куни не были готовы к сражению на воде и не имели боевых кораблей. У них не оставалось иного выхода, кроме как отдать побережье и устье реки Лиру имперскому флоту, так что их осада Диму получилась не полной. Намен продолжал доставлять на пристань города продовольствие и все необходимое, а имперские корабли патрулировали Лиру, раздражая солдат мятежной армии, находившихся на берегу.

– Будь у меня пятьдесят тысяч человек, – пробормотал Мата, – я бы заставил каждого взять мешок с песком и пройти вверх по реке. Мы бы построили дамбу за один вечер, а потом спокойно подошли к кораблям, застрявшим на высохшем дне, точно рыба, выброшенная на берег, и научили их солдат хорошим манерам.

– Если бы у тебя было пятьдесят тысяч солдат, – заявил Куни, – они смогли бы перелезть через стены Диму, просто встав друг другу на плечи. Думаю, сложный план с дамбой тебе бы просто не потребовался.

Он усмехнулся, и Мата весело расхохотался.

– Тут ты прав. Самый лучший путь – прямой и не слишком сложный.

И так день за днем Мата направлял своих солдат в атаки на Диму, не давая горожанам возможности перевести дух, а кроме того, нанял крестьян с окрестных ферм в помощь землекопам, которые делали подкопы под стенами города.

– Клянусь близнецами, у меня спина отваливается. – Дафиро высыпал из корзины землю со дна ямы в кучу на краю и сел. – Мне нужно отдохнуть, я устал копать. Рат, посиди со мной немного.

Рато тоже высыпал землю и посмотрел на брата, но ничего не сказал, а молча отправился назад в яму.

– Да что с тобой такое? – удивился Дафиро в следующий раз, когда Рато появился с новой корзиной, наполненной землей. – Разве можно столько работать без отдыха? Послушай, братишка, Крима больше нами не командует, а герцог Гару не прикажет выпороть, если мы немного передохнем.

– Я не могу отдыхать, пока работает генерал Цзинду.

Дафиро прикрыл от солнца глаза рукой и посмотрел на стены Диму. Там возвышался над всеми остальными Мата Цзинду, прикрывая своих людей от стрел защитников города, стоявших на бастионах, гигантским щитом. Великан занимался этим все утро и весь день и ни разу не остановился, чтобы отдохнуть, даже когда один отряд сменил другой.

– Неужели он никогда не устает? – удивился Дафиро.

– Генерал Цзинду похож на ожившего древнего богатыря.

– В последнее время я только и слышу от тебя «генерал Цзинду то», «генерал Цзинду это». Может, попросишься к нему в младшие братья?

– Да ладно тебе, Даф, не говори глупости, – рассмеялся Рато.

– Он благородного происхождения, как и все остальные, – заявил Даф. – Ты разве забыл, во что превратилась наша жизнь, когда Хуно стал королем?

– Генерал Цзинду не Хуно Крима! – отрезал Рато, да так яростно и жестко, что Дафиро решил не спорить. – Он показывает всем пример, и я скорее умру, чем разочарую его. Буду продолжать копать до тех пор, пока не обрушатся стены или он сам не скажет мне, что пора остановиться. Мы должны захватить Диму до того, как сюда прибудет имперская армада.

Дафиро вздохнул и неохотно стал снова копать.

На десятый день им удалось обрушить стены Диму.

Мятежники ворвались в город и, не зная жалости, покончили с остатками имперской армии. Намен и несколько сотен его самых верных людей сражались всю ночь точно загнанные в угол крысы, но сумели лишь добраться до доков, где их подобрало имперское судно и доставило в Димуши, где они были в безопасности.

Из десяти тысяч солдат, которых Намен привел с собой через Лиру, вместе с ним сумели перебраться на другой берег только триста.

Несмотря на категорические возражения Куни, Мата выполнил свою угрозу.

– Угроза как обещание: мы лишимся уважения наших людей, если не сдержим слово, – заявил Мата.

– Ты бы завоевал больше сердец, если бы проявил милосердие.

– Показать сострадание солдатам врага – значит проявить жестокость по отношению к собственным.

Куни было нечего на это ответить. Он стоял и беспомощно смотрел, как солдаты Кокру собрали тысячу известных горожан Диму, объявили их сторонниками империи и заставили копать для самих себя могилу.

– Брат, ты совершаешь ошибку.

На сей раз Мата остался непреклонен: по его приказу солдаты затолкали плачущих и вопящих мужчин и женщин в общую могилу и похоронили заживо.

– Не хотел бы я иметь генерала Цзинду своим врагом, – под впечатлением от увиденного проговорил Рато.

Они с Дафиро закрыли уши руками, но не смогли заглушить крики умирающих мужчин и женщин.

«Мой дражайший муж!

Прошу простить меня за столь короткое письмо, но я еще не до конца оправилась и постоянно чувствую усталость, а наш малыш отнимает все мое время.

Ну вот и главная новость – ты стал отцом!

Прошло сто дней после рождения нашего сына, и он совершенно здоров. Пока я называю его „Тото-тика“, а когда он достигнет возраста разума, мы с тобой объявим его официальное имя.

Он маленькая копия тебя, что – и это весьма неожиданно – делает его очень славным и симпатичным. Впрочем, надеюсь, в ближайшее время у него не вырастет такой же, как у тебя, живот. Дамы при дворе короля Туфи то и дело стараются взять его на руки, но если он попадает к кому-то чужому, то моментально начинает плакать и успокаивается только у меня. Я пью настойки, навевающие приятные сны, чтобы малыш получал их с моим молоком. Мне кажется, я все делаю правильно, потому что он все время улыбается во сне.

Я молю Кану и Рапу тебя защитить и надеюсь, что у вас с Мата все хорошо. Возвращайся целым и невредимым ко мне и нашему малышу.

Твоя любящая жена».

– Мои поздравления, брат! Сын – это настоящее чудо, и теперь мы знаем, кто станет следующим герцогом Дзуди. Мне не терпится увидеть его.

– Поскольку он родился в год Хризантемы, тебе придется примерить на себя роль дядюшки!

Мата и Куни осушили свои чаши с манговым вином. Счастливое известие, пришедшее от Джиа, стало приятным разнообразием среди бесконечной череды смертей и сражений.

Куни и Мата стояли в доке Диму и смотрели на имперские корабли, плававшие взад-вперед по реке Лиру, но так, что ни стрелы, ни катапульты не могли их достать. После того как Мата утолил свою ярость, Куни быстро навел порядок в Диму и приказал солдатам следить, чтобы в городе не было мародерства. Куни понимал, что пройдет некоторое время, прежде чем Диму окончательно придет в себя, но по крайней мере горожане больше не испытывали ужаса перед «освободительной» армией.

За кораблями, в устье Лиру виднелись яркие, разноцветные дома Димуши, и Куни с Мата представляли, как они двинутся дальше, мимо Димуши, мимо плодородных земель перешейка Каро, пока не доберутся до пролива Аму, за которым находится остров Аралуджи, с его построенными на воде городами и парящими в воздухе замками, с великолепными доками и изящными кораблями, изысканными традициями и надменными манерами, увековеченными в тысячах поэм и сотнях тысяч картин.

– У Аму отличный флот, – сказал Мата. – Он остановит армаду Мараны, а потом поможет нам перебраться через Лиру и принести нашу войну к дверям императора.

– Будем молиться, чтобы они победили, – ответил Куни.