41
Из Брота в Небесную Крепость
Дел у Кловена Фебруарена все прибавлялось. Из комнаты Пайпера Хекта он переместился в особняк Делари и застал там шайку мерзавцев. Муньеро дома не было, госпожи Кридон тоже. Фельска истекала кровью на полу в большом зале, а ее мужа избивали где-то неподалеку.
Налетчики как раз разошлись по особняку в поисках чего-нибудь ценного.
Девятый Неизвестный появился из ниоткуда лишь на мгновение. Этого ему хватило, чтобы оценить ситуацию. Волшебник пропал, а потом стал возникать то тут, то там. Он был вооружен кинжалом, тонким, как вязальная спица, и действовал весьма быстро, нанося удары сзади. Неприятная, конечно, получилась картина, зато убираться недолго: крови из злодеев почти не вылилось.
С теми, кто пытался бежать, старик в коричневом расправился в первую очередь, потом взялся за главарей и тех, кто мучил Туркина, а напоследок прикончил мародеров, которые промышляли поодиночке.
Фебруарен собирался преподнести урок, который трудно будет забыть.
Убивал он быстро и ловко, но получилось все не так хорошо, как надеялся волшебник. Ему столько пришлось перемещаться, что он немного запутался, и кое-кому из незваных гостей все же удалось сбежать.
Девятый Неизвестный старался изо всех сил. Когда он немного успокоился, то вспомнил, что оставил у Пайпера Лилу. Если девчонка переместится в особняк…
Бежал последний грабитель, и Фебруарен занялся пострадавшими. Фельска была жива, но сильно изранена и без сознания. Честь ее не пострадала. Туркину досталось еще хуже, чем жене.
Целительствовать Девятый Неизвестный умел не особенно хорошо, но сделал что мог. Он волновался за Муньеро и госпожу Кридон.
Волшебник хихикнул. Быть может, они сбежали.
Принципат Делари вернулся незадолго до рассвета. Он не стал спрашивать, что стряслось, – все было очевидно и так. Делари впал в такую холодную ярость, что неуютно стало даже Девятому Неизвестному.
– Муно, спокойно!
– Я держу себя в руках. Так зол, что и камень бы сгрыз, но держу себя в руках, – уверил деда принципат и мрачно огляделся по сторонам. – Нужно прибраться и все восстановить. Как эти двое себя чувствуют?
– Жить будут и поправятся быстро, если поскорее вызвать брата-целителя. Что с госпожой Кридон стряслось, не знаешь?
– Нет. Она иногда уходит – матери помочь, мать у нее при смерти. Сию же секунду вызову целителя. А что Лила?
– Она со мной не вернулась. Думаю, сразу к Анне переместилась.
– Проверь. А тихую комнату осмотрел?
– Нет – времени не хватило, этих двух выхаживал и гонялся за любителями наживы.
Свои личные дела Бронт Донето предпочитал держать в секрете и не смешивать с делами политическими и общеизвестными. Жены у него не было, детей тоже, но, как и у большинства высокопоставленных церковников, имелась любовница. Про Кармеллу Дометию мало кто знал. Донну Кармеллу Донето поселил в красивом доме неподалеку от собственного особняка. Муж Кармеллы по долгу службы отправился в иноземные края – в Гипраксиум в Восточной Империи – и там до недавнего времени занимался коммерческими делами семейства Бенедокто. Когда истек положенный срок и Безмятежный полностью вступил в свои права, Гондольфо Дометии улыбнулась удача, и он сделался патриаршим послом при Золотых Вратах. Пока на патриаршем престоле восседает Бронт Донето, пост этот Гондольфо обеспечен.
От успехов Безмятежного его возлюбленной мало что перепадало.
Любовника своего донна Кармелла видела редко, но из-за этого не слишком расстраивалась. Мужчины ее не особенно привлекали. Донето об этом знал, но все равно любил Кармеллу. Донна Дометия была, возможно, единственным существом на всем белом свете (помимо него самого), которое он любил.
Прислуживали в ее доме четверо. Часто в домике для гостей жила какая-нибудь женщина, разделявшая необычайные пристрастия донны Кармеллы, но надолго такая гостья обычно не задерживалась. Кармелла Дометия быстро теряла интерес – страстно влюблялась, но очень скоро охладевала.
Посреди ночи донна Кармелла вдруг проснулась. Накануне она как раз установила дополнительные охранные амулеты из-за поднявшихся в городе волнений. Мало кто из простолюдинов знал о ее связи с патриархом, но зато о ней хорошо знали в коллегии, а там у Безмятежного имелись враги.
Амулеты ее не спасли. В дом Кармеллы явилась смерть.
И сама разбудила свою жертву.
Донна Дометия даже не испугалась, а поразилась. К ней в спальню явился потрепанный хилый старик, от которого пахло так, словно он уже месяц не мылся.
– Кто?.. Что?..
– Печально, но ваш друг, прекрасная дама, допустил роковую ошибку. Послал своих убийц. Замысел его потерпел крах, но его это не оправдывает. Я буду действовать не так жестоко, как его посланцы.
В роскошную грудь донны Кармеллы молниеносно вонзилось тонкое лезвие.
Старик прочесывал комнату за комнатой, не оставляя за собой ни единой живой души. Волшебник намеревался оставить послание – громогласно протрубить о своих намерениях.
Он убил шестерых людей, двух собак, двух попугаев и кота, потом с помощью магии выманил крыс и мышей и тоже убил, чтобы продемонстрировать всю силу своего гнева.
Приканчивая в кухне последнюю крысу, старик ощутил теплящуюся где-то внизу жизнь.
Кто-то укрылся в подвале?
Нет. В подвале неожиданно обнаружились жертвы Бронта Донето – чрезвычайно важные для новоявленного патриарха пленники, которых он скрывал ото всех, кроме своей злобной любовницы.
И тогда жестокий убийца вдруг открыл для себя чувство сожаления. Он пожалел, что прикончил женщину до того, как узнал, что ее необходимо допросить.
Девятый Неизвестный появился в главной столовой в особняке Делари.
– Муно! Поди сюда! Посмотри, что я нашел!
Даже за целый день в особняке не удалось навести порядок.
Делари приковылял из кухни. Следом за ним еще более медленным шагом плелась госпожа Кридон. Повариха была бледна как полотно и никак не могла оправиться от глубокого потрясения.
– Я был прав, она действительно ходила помогать матери, – пояснил Делари.
Мать госпожи Кридон медленно умирала, страдая от мучительного недуга.
– Муно, взгляни только, кого я нашел!
Принципат подошел ближе и, прищурившись, вгляделся в спутника Фебруарена – изнуренного, грязного и едва стоящего на ногах.
– Арманд? Это ты?
– Он самый, Муно. Зови назад целителя. У меня там еще кое-кто.
С этими словами Фебруарен повернулся и исчез, оставив мальчишку на попечение Делари.
– Госпожа Кридон, если вас не затруднит, приведите, пожалуйста, брата Ломаса. Он остался с Туркином и Фельской.
Принципат осмотрел Арманда. Пленника вроде бы не пытали, но недокармливали, и из-за этого он заболел. Видимо, Донето сцапал его в тот самый день, как умер Хьюго Монгоз. Теперь понятно, почему от мальчишки так долго не было ни слуху ни духу.
Вернулся Кловен Фебруарен с еще одним «гостем» донны Кармеллы.
– Этого, Муно, я не знаю. Уверен, ему есть что порассказать. Если, конечно, совсем не спятил.
Госпожа Кридон привела брата Ломаса. Целитель ужаснулся, увидев, в каком состоянии его новые подопечные.
– Какое безобразие! Кто это сотворил?
– Тот же человек, который напал на этот дом, – отрезал Фебруарен. – Но вы должны обо всем молчать, понятно? Исцеляйте тело и дух, если можете, но про политику забудьте. Муно, там еще один остался. Вот ты удивишься!
Старик в коричневом исчез, а потом снова появился:
– Это последний. Ему не так досталось, как остальным.
– Пелла?
Об убийствах, свершившихся в особняке Дометии, стало известно далеко не сразу. Но наконец кто-то обратил внимание на стервятников, влетавших в дом через незастекленные окна последнего этажа, и на роившихся возле дома трупных мух.
Новость немедленно сообщили Безмятежному.
Патриарх и так пребывал в смятенном состоянии духа из-за тех разрушений, что учинили в его собственном особняке, а эти известия его просто сокрушили. Три дня он ничего не предпринимал, а потом поклялся отомстить, отомстить жестоко и беспощадно, хотя кому – точно не знал.
Виновник непременно заявит о себе. Но еще до того, как обнаружились злодейства, свершенные в доме донны Кармеллы, объявилась Герис, а старик ждал, пока злодейства не обнаружатся, чтобы утянуть Безмятежного еще глубже в ад.
Остарега Злокозненный твердо решил показать свой злокозненный норов.
Наступил вечер. Весь день Фебруарен занимался разведкой. Сведения Пайперу он отправлял вместе с Лилой.
День за днем волшебник наблюдал за Пинкусом Гортом и другими игроками, задействованными на севере. Выдержав яростные атаки местных партизан, Горт выбрался из Коннека и с боем прорвался через Вискесмент. Жители города пытались удержать мосты, но Пинкус продемонстрировал им, что умеет превосходно управляться со своими немногочисленными фальконетами. Его войска оставили Вискесмент в огне, улицы города устилали трупы.
Горт прошел через Ормьенден и Дромедан, потом через приморские холмы, собирая по пути солдат из патриарших гарнизонов, но неподалеку от Алицеи наткнулся на имперцев. Произошла схватка. Имперцы отступили, но вскоре к ним подтянулось подкрепление, и они атаковали снова.
Эрцгерцог Хиландельский следовал плану, разработанному еще Йоханнесом Черные Сапоги: прошел перевал Ремейн и устремился на запад через северную Фиральдию. До Брота эрцгерцог намеревался добраться по Западному тракту. Со своими силами он примкнул к имперской армии, досаждавшей главнокомандующему, и вынудил того развернуться и дать бой.
Битва получилась хаотичной. Обе стороны вовсю пользовались пушками, хоть их и было немного. К имперцам примкнул Феррис Ренфрау и помог им своим колдовством.
Зато медлительный с виду Горт проявил талант в обращении с кавалерией. Его легкая конница обезвредила имперских рыцарей, нападая с флангов, и поставила под угрозу имперский кортеж.
Обе стороны в основном маневрировали. Потерь было мало. Военачальники поражались умению друг друга и пересматривали свое предвзятое мнение.
В общем и целом главнокомандующему Горту удалось произвести впечатление. Он отвел войска, и эрцгерцог не пожелал очертя голову бросаться в погоню.
Именно так обстояли дела, когда Девятый Неизвестный вернулся в особняк Делари, намереваясь наконец-то нормально поесть и выспаться, и застал там Герис.
– Герис, девочка моя, что-то ты постарела, – приветствовал праправнучку Фебруарен и тут же пожалел о своих словах.
Ему бы прикусить свой острый язычок да притупить его немножко: не дело говорить такое женщине, даже той, что меньше прочих подвержена тщеславию. Но сказал он чистую правду: из-за разницы во времени между срединным миром и Обителью Богов Герис изменилась, и это было заметно.
А еще ей не мешало бы переодеться в чистое.
– Спасибо, прапра. Ты и сам прекрасно выглядишь.
– Я-то выгляжу – в гроб краше кладут. Жизнь моя – ад верхом на помеле. Ни минуты покоя. Раз ты появилась, то, видимо, дальше будет только хуже.
– Элен-коферы доставили фальконеты и завершили другие нужные мне приготовления. Только тебя ждем и Отродье.
Старик оглянулся на стоявшего рядом принципата Делари, но тот лишь молча плечами пожал.
– Сначала я должен поесть по-человечески, поспать ночь в нормальной постели и еще раз поесть, – заявил Фебруарен. – Муно, как там наши гости поживают?
– В тихой комнате.
– Ага, ладно. – (Значит, Герис еще эту историю не слышала.) – Тогда после ужина. Умираю с голоду. Госпожа Кридон как – справляется?
– Прекрасно справляется. Это ее кухне досталось, а сама она в порядке. Только вот без помощи Туркина и Фельски тяжеловато.
Фебруарен понял, что об этом как раз Герис известно. И тут ничего от чужих ушей скрывать не нужно.
В тихой комнате сидели недолго. Делари кратко пересказал Герис подробности, связанные с нападением.
– Видимо, долго за мной наблюдали. Я, к несчастью, раб привычки. А вот госпожа Кридон нет, так что, по чистому и счастливому совпадению, в тот момент отсутствовала.
– Ты упоминал каких-то гостей, мы для этого в тихой комнате и заперлись? – спросила Герис.
– Я вызволил из подвалов в доме Дометии трех пленников, – пояснил Девятый Неизвестный. – Еще двое остались там: умерли уже к тому времени, хотя в скелеты еще не превратились. И ограбить их не успели. Это были рыцари из Братства Войны. Муно думает, что они охотники на ведьм, которых Бронт Донето счел опасными свидетелями. Может, это были последние два человека, которые, кроме самого Донето, знали, что он тогда затевал в катакомбах. Ну а зачем ему понадобились Арманд и Пелла – догадаться легко…
– Пелла? Наш Пелла?!
– Он самый. Вырвался на волю, нашел себе приключения. Теперь будет посговорчивей. Умишка не больше, чем у жабы. По чистой случайности до сих пор там не сидит. Интересно… Как думаете, до него бы наконец дошло, оставь я его там? Пусть бы кто-нибудь его нашел вместе с трупами, вот поднялась бы шумиха.
– Но они же найдут мертвых охотников на ведьм? – спросила Герис.
– Я уж всякую надежду потерял, что мальчишка чему-нибудь научится, – вздохнул принципат Делари. – Но он поправляется, а вот у остальных дела идут не так хорошо. Быть может, просидели там слишком долго.
– Патриарх хотел с помощью Пеллы и Арманда шантажировать Пайпера и дедушку? – предположила Герис.
– Думаю, в основном твоего брата, – протянул Делари. – Арманд был дринджерийским шпионом, и заслали его сюда раньше Пайпера. Они друг друга знали. Быть может, Арманд проболтался, и Донето приберегал его, ждал удачного момента.
– Пелла сказал, что его не пытали, – заметил Фебруарен. – Но про других он не уверен. Сам туда загремел всего несколько дней назад, и Безмятежный пока был занят, придумывая, как бы шкуру свою спасти.
Герис молча переваривала услышанное. Наконец через несколько минут она сказала:
– Мы же намекнем Безмятежному, что нам не нравится его поведение?
– Девочка моя! Донны Кармеллы тебе мало? – пораженно воскликнул Фебруарен.
– Ах да. Ну, может, и так. А так ли он ею дорожил? Проклятие! Ладно, займемся этим, как только в Обители Богов разберемся. Мне и самой нужно поспать в нормальной кровати и плотно позавтракать.
После своего избрания Бронт Донето не стал перетаскивать домочадцев и хозяйство в Кройс. Так поступали все божьи избранники. Покои в неприступной крепости придавали патриархам таинственности. Как и все его предшественники, Донето поручил свой дом надежной родне и оградил его могучими заклятиями.
Перед самым рассветом в коридоре перед комнатой, которую принципат Бронт Донето использовал в качестве своего кабинета и убежища и в которой хранил все свои самые ценные сокровища, включая богатую коллекцию редких вин и прочих крепких напитков, появился из ниоткуда закутанный в плащ гость. Кабинет Донето защищали многочисленные смертоносные заклятия. Все живое, проникнув в комнату, немедленно погибало, об этом красноречиво свидетельствовали дохлые мухи перед порогом.
Закутанный в плащ незнакомец прихватил с собой небольшой бочонок весом около тридцати пяти фунтов. Из бочонка свисал тлеющий фитиль длиною в фут. Незваный гость положил свою ношу на пол и подтолкнул ногой через порог комнаты. Бочонок катился неровно, но в конце концов остановился посреди зала, уперевшись в ножку роскошного кресла.
Закутанный в плащ человек исчез.
Пасмурного неба коснулся первый слабый луч – предвестник рассвета. Прогремел взрыв. В южной стене на третьем этаже резиденции Донето образовалась дыра. Во все стороны на сотню ярдов разлетелись каменные осколки. В воцарившейся тишине строение заскрипело, затрещало, а потом и остальной фасад не устоял перед силой тяжести.
Внутри дома что-то горело.
Соседи ударились в панику, понабежали добровольцы. Во всех старых городах смертельно боялись пожаров.
Но этот пожар так и не успел разгореться.
Герис и Девятый Неизвестный появились на причале в Обители Богов. Причем почти одновременно, хотя волшебник покинул особняк Делари на двадцать минут раньше праправнучки.
– Мне кажется, я знаю, почему ты сегодня такая измученная, девочка моя.
– Отвыкла спать в мягкой постели.
– Кстати, кто-то прошлой ночью залез на патриарший пороховой склад в Кройсе. Пропала бочка огненного порошка. А там их всего шесть.
– Интересно. И зачем же это кому-то понадобилось?
– Сам гадаю. Но чуть позже в особняке Бронта Донето разнесло взрывом стену.
– Поразительно. Он этого заслуживает, как никто другой. Так ему и надо.
К ним подошли Корбан Железноглазый и Асгриммур Гриммсон.
Неподалеку усердно трудились с десяток гномов.
– Здравствуй, Железноглазый, – приветствовал Корбана Фебруарен. – А я думал, ты своих отсюда выведешь, пока мы не открыли путь.
– Выведу. А пока мы еще работаем, чтобы все прошло как надо. Герис, все, что ты заказывала, готово.
– Даже копье?
– Двенадцать копий, двух разновидностей. Их скрепляет то же волшебство, которое держит радужный мост.
– Корбан, я тебя расцеловать готова!
– Если только жена не увидит.
– Корбан, это же просто превосходно! Ты гений! Теперь нужно только все доставить куда надо.
Ярнейн ей аж подмигнул:
– Легко. Это же Андорегия, самое сердце владений Старейших. В Андорегии-то элен-коферы могут появиться где угодно. И мы уже там побывали, машины на своих местах. Копья тоже можно отправлять.
– Герис, что происходит? – поинтересовался Фебруарен.
– Пока мы ждали фальконеты, у меня было много свободного времени. Я придумала, как подточить силы Ветроходца.
Железноглазый усмехнулся. Ему явно нравился этот план.
Фебруарен нахмурился. Снова девчонка что-то затеяла.
Железноглазый обрадовался еще больше.
Вознесшийся тоже развлекался вовсю. Он будто принес обет молчания – стоял с дурацким видом и ничего не говорил.
– А где Отродье? – спросила Герис, но все промолчали. – Кто-нибудь потрудился его известить, что все готово?
– До него непросто добраться, – пожаловался Железноглазый. – Особенно заросшим бородой коротышкам, не знающим языка. Да и на Асгриммура тут же накинулись бы.
– Если Асгриммур пожелает, то сможет войти прямо в тронный зал Граальских императоров в любом подходящем обличье. Смотрю, вы тут разленились все. Не дело, что всю работу выполняем мы с прапра.
В ответ Железноглазый лишь вежливо на нее посмотрел.
– Острый у тебя язычок, девочка моя, – вмешался Фебруарен. – Прости, Железноглазый, моя праправнучка как раскапризничается, всем в глаза говорит неприятную правду.
– Я уже привык.
– Отродье не известили?
– Не знаю. Мы пытались, но, кажется, он нас избегает.
– Займусь сам, – пообещал Фебруарен, поворачиваясь в сторону моря. – Вывезите меня за ворота. Ухвачу мерзавца прямо за свиной хвост и притащу сюда.
– Твоя уверенность, прапра, не перестает меня поражать.
– А вы проследите, чтобы все было готово.
Кловен Фебруарен покинул Обитель Богов, а Герис отвела Железноглазого и Гриммсона в таверну элен-коферов и угостила их лучшим элем.
– Что думаете? Будем просто сидеть и пить? Или, пока суть да дело, испробуем мой способ?
– Я – «за», – кивнул вознесшийся.
Железноглазый с каким-то странным выражением посмотрел на Асгриммура, а потом на Герис.
– Мой молодняк возьмется охотно. Но сначала их нужно вызвать и посвятить во все подробности, а потом им придется вернуться в наш мир и оттуда уже добираться до места.
– Можем посвятить их во все подробности по дороге.
– Нет. В наш мир вам спускаться незачем. Ты перенесешься с помощью своих фокусов.
– Снова время потеряем, – проворчала Герис.
– На все нужно время, – возразил Ярнейн. – Такова уж смертная доля.
Гном отправился на ладью, в недрах которой все еще скрывался проход в мир элен-коферов.
– А нам что делать?
Знала бы Герис, что опять придется столько ждать, осталась бы в Броте. Занялась бы там разными каверзами, а в перерывах спала бы в мягкой постели.
– Можем проверить, как они там справились в Небесной Крепости.
Герис совсем перестала бояться радужного моста – перешла на ту сторону, словно он был из гранита.
Ей вдруг безо всякой на то причины захотелось зайти в мертвый сад. С того самого раза она тут больше не бывала.
– Асгриммур, – позвала Герис, пройдя через пролом в стене.
– Что?
– Взгляни-ка. Это то, что я думаю?
Там, где привидевшаяся Герис белокурая богиня посадила золотое яблоко, из земли проклюнулся росток дюймов шести высотой. Бледный зеленовато-желтый побег выглядел слабым и заморенным.
Вознесшийся будто даже дышать перестал.
– Думаю, да, – отозвался он. – Но магии он впитал очень мало. Наверное, погибнет.
Герис пристально посмотрела на росток. Ей показалось, что растение знает о ее присутствии.
После освобождения богам понадобятся золотые яблоки.
– Асгриммур, мы же в наших расчетах никогда не учитывали эти яблоки.
– И правда, не учитывали, – признал вознесшийся, чуть подумав.
– Когда мы их освободим, насколько они будут сильны? Сколько продержатся без своих яблок? Ведь это деревце начнет плодоносить лишь через много лет.
– А вполне возможно, и вовсе никогда.
Поникший и сгорбленный Асгриммур отвернулся от яблоньки, вышел из сада и направился к воротам крепости.
Что с ним такое?
Видимо, призрака Серого Странника настигло разочарование и он осознал, что одного терпения недостаточно, никакого воскресения не будет, ему не удастся сбежать из тела, где он лишь обитает, но не может ни на что влиять.
Можно ли его изгнать? Герис нравился сегодняшний Асгриммур Гриммсон.
Вслед за помрачневшим вознесшимся она дошла до зала, где появятся после освобождения боги. Там все пестрело разными цветами, и пестрота эта била по глазам так резко и неожиданно, как жалит язык случайно съеденный острый перец, ведь в остальных покоях Небесной Крепости все оставалось черно-белым.
Элен-коферы изготовили специальные лампады, заправленные волшебным маслом, чтобы появился цвет и Герис смогла нарисовать мелом и краской свои линии и значки – кому из участников где встать и куда двигаться. Цветными линиями были расчерчены пол, потолок и стены, еще в зале натянули веревки, чтобы никто не совался куда не надо. Шесть фальконетов нацелились дулами на ярко-красный квадрат. Квадрат испещряли большие черные точки. Параллельно двум самым крупным фальконетам, повернутым в сторону от окна, стояли два стола на козлах, восемнадцать дюймов шириной. На столах лежали молотки, зубила, медные трубки, изнутри покрытые серебром, трубки с серебряной пылью, маслом, мазями, чесночной пастой и вообще всем, что Герис, Ярнейн и вознесшийся посчитали пригодным для дела.
Герис тайком оглянулась и проверила, лежат ли предложенные вознесшимся материалы на дальнем от красного квадрата конце стола.
Доверие нужно всегда подкреплять осторожностью.
Вознесшемуся, казалось, было все равно. Он будто бы даже и не заметил.
Были сделаны и другие многочисленные приготовления. Элен-коферы использовали столько серебра, что в срединном мире это обошлось бы в целое состояние. Серебро было повсюду, во всех предметах, в рисунках, которые должны были сдержать и направить Старейших. Если те вдруг внезапно выйдут из-под контроля, серебро погонит их прямо под пушечные дула. От серебра боги ослабнут и не смогут сбежать в свой мрачный мир. А те, кому все же удастся сбежать, превратятся в мелких духов, и тогда им некуда будет деваться из мертвых владений.
Перед началом действа Железноглазый запечатает снаружи все выходы, так что пострадают лишь те, кто находится внутри Обители Богов.
Рядом с разрисованной стеной выстроилась в ряд дюжина стеклянных бутылей каплевидной формы. Сверху бутыли оканчивались изогнутыми узкими горлышками, на которые следовало надеть посеребренную медную трубку со стола. Самые маленькие бутыли вмещали около галлона, большие превосходили размерами бочку. Шедевры искусных элен-коферов-стеклодувов. Толстое, чуть закопченное стекло едва заметно сверкало, переливалось серым и лиловым: в него добавили серебряную пыль.
Герис рассчитывала сразу же захватить, уже в свой плен, освобожденных Старейших и заключить с ними соглашение.
– Осталось ли хоть что-то, чего ты еще не спросила? – поинтересовался вознесшийся, которого скрупулезность Герис выводила из себя.
Основные личности, из которых состоял Асгриммур, всегда перли напролом и не особенно задумывались о последствиях.
– Наверняка осталось. Я рассчитываю, что Старейшие будут сбиты с толку и мы, смертные, успеем взять их под контроль. – Герис внимательно следила, как он воспримет ее слова.
Ведь слишком многое будет зависеть от вознесшегося.
Ему придется сдерживать Орудия внутри себя самого, тогда и Отродье сделает то, что должен сделать потомок богов.
Роль Отродья Герис так и не сумела понять, но старые хрычи сходились на том, что без божественной крови ничего не получится. А ведь именно они близко знались с Ночью и помнили обо всех этих колдовских правилах.
Герис надеялась, что помнили.
Железноглазый поджидал их на причале и уже злился от нетерпения.
– Хорошо, что вы наконец… – Заканчивать он не стал. – Молодежь уже на месте. С ними мой единственный сын. Ветроходец взбудоражен – знает: раз появились элен-коферы, жди нападения. Так было всегда. Решит, что Старейшие уже на свободе, а элен-коферы прокладывают для них путь. Но вместо богов явитесь только вы. Торопитесь. Не хочу, чтобы Харулк изничтожил будущее моего народа.
Герис нахмурилась. Если бы Ярнейн так не пекся о неприкосновенности гномьего мира, они с вознесшимся уже были бы на месте.
– Ставь паруса, крепи канаты.
Но никто не рассмеялся ее шутке.
Все постоянно твердили Герис, что чувство юмора у нее хромает.
Не теряя времени, Железноглазый переправил Герис и Асгриммура за пределы Обители Богов.
Герис взяла вознесшегося за руку, чтобы перенестись, и увидела, что того колотит. Значит, и это могущественное создание можно напугать.
Они очутились на том же месте, что и раньше. Потрясенному Асгриммуру понадобилось минуты три, чтобы прийти в себя.
– Неужели перемещения для тебя действительно так тяжелы? – спросила Герис.
Сама она теперь перемещалась в мгновение ока.
– Да. И с каждым разом все хуже. Ужасно. Чувствовал себя как в западне. И чем дольше, тем страшнее становилось, что больше уже не выберусь.
– Тогда нужно этим заняться. Пошли, расскажешь по дороге.
– Что ты хочешь услышать?
– Объясни, что пережил, понятным языком и подробно. Хочу понять, почему со мной все иначе. Ты только посмотри!
Ветроходец успел разительно измениться: исчезла медузоподобная туша, бог пожертвовал двумя третьими своей массы и выбрал более сильный облик, который не столь затратно было поддерживать.
Теперь он напоминал гигантского лоснящегося головастика, готового отбросить остатки хвоста.
– Тут все просто. Ты человек, и когда перемещаешься ты, то всего-навсего срезаешь путь через владения Ночи, – объяснил Асгриммур. – А когда я там оказываюсь, часть меня словно возвращается домой. Изгнанница и Серый Странник – порождения Ночи. Свавар провел там в заточении многие века. Он напуган, Серый Странник и Изгнанница тоже, их тянет туда. И все мы видим обитающие там сущности – омерзительные души.
– Души? Так это ад? Или чистилище? Лимб?
– Быть может, и лимб – для богов. У Орудий две души, одну из них они берут с собой в наш мир, а вторую оставляют в Ночи. Для них это словно якорь. И эти души я вижу, когда мы оказываемся там.
– Неплохо, – рассеянно проговорила Герис, глядя в сторону. – На этот раз у него есть глаза. Он на нас смотрит… Пригнись! – Она дернула вознесшегося вниз.
Туда, где они стояли всего мгновение назад, ударил язык жабоподобного божества. Герис диву далась, как это ей удалось предугадать нападение Харулка. Может, из-за своих постоянных перемещений она так часто сталкивалась с Ночью, что стала особенно чувствительной?
– Что это я теряю время на посторонние мысли, когда эта тварь… Эй, элен-коферы! Почему не стреляете?
Асгриммур пытался что-то сказать.
– Ага. Ладно, не важно пока. Пошли.
Герис схватила вознесшегося за руку и потащила его к ближайшей баллисте, гордясь тем, что ей удалось запомнить, какая именно рука у него настоящая.
Баллисту сделали элен-коферы, и потому она была образцом технической мысли. Но собирали ее там, откуда до Ветроходца стрелы не долетят. Гномы, трудившиеся над орудием, сделали вид, что не понимают языка Герис.
Она начала браниться, но ее перебил Асгриммур:
– Не могли же они ее собирать на виду у божества, жаба их достала бы своим языком.
Герис поникла:
– Неужели все зря? Неужели я снова перемудрила?
– Снова?
– В первый раз. И что теперь делать?
– Иди к другой баллисте, она тоже установлена подальше от Орудия. Начинай. Когда все внимание Харулка полностью сосредоточится на тебе, эти гномы передвинут свою баллисту поближе.
– Ты так хорошо разбираешь их тарабарщину? Все понял?
– Догадываюсь кое о чем, исходя из ситуации. К тому же часть меня понимала гномий язык, когда еще жила отдельно.
– Ясно. Ты же с элен-коферами столько времени проторчал. Значит, начинаем. Иду к другой баллисте, а вы, мальчики, работайте. Прекрасно у вас получается.
Сын Ярнейна, Медяк, который занимался второй, самой большой баллистой, успел нахвататься от Герис, Асгриммура и Девятого Неизвестного фиральдийских словечек.
– Почему вы еще не выстрелили в эту проклятую тварь? – гневно спросила Герис.
– Нам велено не начинать, пока ты не появишься.
Герис пробормотала себе под нос: мол, теперь понятно, почему ее брат порой впадает в ярость.
– Ладно. Рассказывай, Медяк, что собираешься делать? И откуда у тебя такое имечко?
Остальные гномы захихикали. Герис с негодованием отметила про себя, что ее вопрос они поняли прекрасно, но потом вспомнила: элен-коферы могут, если им вздумается, благодаря волшебству понимать любой язык. Если они чего-то не понимают, то делают это намеренно.
– Неудачная шутка. Сделал одну глупость несколько сотен лет назад, – объяснил Медяк.
– Ладно. Захочу узнать – спрошу Железноглазого. Что вы делаете?
Кое-что было понятно и так: элен-коферы взводили тетиву, да так, что баллиста отчаянно скрипела.
– Для первого выстрела важнее всего скорость, – заявил Медяк. – А это снаряд, мы его подготовили, пока ждали.
Гном жестом подозвал Герис и показал ей баллисту – некое подобие огромного лука, изготовленного из слоистого рога. Рог этот принадлежал созданию, которое в срединном мире не водилось.
Натянув тетиву, элен-коферы занялись аккуратно разложенными на ровном пятачке стрелами. Герис насчитала восемь стрел, каждая четырнадцать футов длиной, диаметром от трех до шести дюймов. Гномы выбрали одну, самую толстую. Она напоминала мраморный стержень с бороздками и, казалось, была сделана изо льда. Наконечник длиной в три фута расширялся до фута в диаметре и формой напоминал шишку.
– Похоже на лед.
– Это и есть лед. Сначала мы тщательно заморозили стрелу, а потом связали особыми нитями – такие же использовались для радужного моста. Было бы сейчас солнечно, ты увидела бы, как чудесно она переливается.
– Но как лед повредит Ветроходцу? Он же бог зимы!
– При ударе лед растает и превратится в воду. Притом горячую. Одна толстая стрела расщепится на двадцать тонких, и в Орудие ударит двадцать водных струй. От такой боли он не сможет сосредоточиться.
Баллисту зарядили, а элен-коферы отошли, но недалеко – после первого выстрела им снова придется натягивать тетиву.
– Это была твоя идея, а мы только смастерили, – сказал Медяк. – Как и положено элен-коферам. Забирайся на почетное место и засади-ка старой жабе стрелу в глаз.
Герис отвели к баллисте и усадили в кресло – наверху и слева от основания ледяной стрелы.
– Видишь, у тебя под правой рукой два дубовых рычага, – объяснил Медяк. – Ближайший к тебе – предохранитель. Сначала нужно переключить его вперед. А как захочешь выстрелить, переключи второй. Именно в таком порядке – левый рычаг, правый рычаг. Иначе большая беда случится.
– Поняла. Ближайший рычаг вперед, потом второй, чтобы выстрелить.
Герис положила руку на предохранитель, похожий на рукоятку топора, и все свое внимание устремила на Орудие, которое, в свою очередь, устремило внимание на Герис.
Божество понимало, что сейчас произойдет, и готовилось отразить атаку. Харулк был предельно сосредоточен, он покинул Обитель Ночи окончательно. Борьба пойдет не на жизнь, а на смерть, и никакие иные события за всю историю девяти миров и Ночи значения не имеют. Здесь и сейчас настал решающий момент. Возможно, и для Герис, и для Ветроходца. Герис ощутила всю тяжесть того, что хранило в себе Орудие. Нельзя творить такое злодейство. Она – избранная…
Внезапно левую ягодицу словно что-то ужалило. Подскочив на месте, она посмотрела вниз.
– Дитя человеческое, собралась стрелять – стреляй, – подмигнул Медяк. – Левый рычаг, правый рычаг.
Герис потянула за рычаги. Этот волосатый паскудник еще пожалеет о своей выходке. Только переключив правый рычаг, она посмотрела на Ветроходца.
Тетива вытолкнула стрелу, и баллиста резко накренилась, а потом рухнула обратно, чуть не вышибив из Герис дух.
Навстречу ледяной стреле устремился жабий язык. На мгновение все ощутили мрачное насмешливое торжество. Вот сейчас Харулк отобьет языком стрелу, а потом сотворит избранных.
Стрела элен-коферов не могла не подчиниться физическим законам срединного мира, тем более что в этой его части волшебства почти не осталось, а то, что осталось, растратило зимнее божество.
Жабий язык действительно отклонил гномий снаряд, но снаряд этот летел так быстро и с такой силой, что отклонился совсем на чуть-чуть.
Он угодил почти в яблочко и сработал, как и было задумано. Недаром же оружие делали элен-коферы.
Гномы засуетились вокруг баллисты – навели на цель, снова натянули тетиву, уложили стрелу.
– Эта почти целиком сделана из соли, – сказал Медяк. – Корбан придумал. Не знаю, что ему в голову взбрело. Вряд ли соль Ветроходцу сильно повредит. Хотя внутри запрятаны железные ножи. После выстрела они полетят в разные стороны.
Герис наблюдала, как гномы заряжают орудие.
– Левый рычаг, правый рычаг.
– Помню.
На этот раз баллиста подпрыгнула не так сильно – тетиву не стали натягивать до предела.
Герис увидела, что элен-коферы установили и второе орудие, выстрелило оно всего на мгновение раньше Герис. Третья стрела оказалась длинным деревянным древком, нашпигованным тысячами свинцовых дротиков с железными или серебряными остриями. Дротики должны были отделиться от стрелы, и тогда чуть изогнутые острия вопьются в божественную плоть, причем не под прямым углом.
Дротики действительно отделились еще в полете и, разлетевшись большим облаком, поразили Ветроходца.
Вторая баллиста выстрелила точно такой же стрелой.
Жабья шкура запестрела тысячей волдырей. Божество подскочило, почти целиком оторвавшись от склизкого и покрытого пятнами галечного берега. Жуткий вопль, и явственный, и мысленный, парализовал нападавших. Почти полминуты Герис не могла сосредоточиться.
Вздрагивая, она постаралась взять себя в руки. Внизу то же самое отчаянно пытался сделать Ветроходец. Он поскользнулся в прыжке, нога и кончик хвоста оказались в воде. Там, куда угодили дротики, поднимался зловонный серый дым.
Чудовищный крик все не смолкал.
Элен-коферы упорно делали свое дело, но работали так, словно их сдувало сильнейшим ветром и прижимало к земле двойной силой тяжести. Они снова взвели баллисту.
– А вы, ребята, сами не хотите попробовать? – крикнула Герис, свесившись вниз.
– Не можем! – завопил в ответ Медяк. – Мы – элен-коферы. Нам нельзя. Мы только изготавливаем и объясняем, как пользоваться.
Герис сочла эту отговорку чушью собачьей. Элен-коферы могли действовать и действовали, если думали, что это сойдет им с рук.
Медяк просто осторожничал, юлил, во что бы то ни стало старался избежать ответственности, хотя сам бросил все силы и умения элен-коферов на создание смертоносных машин.
Сражение превратилось в казнь. Ветроходец слишком ослаб и не мог сопротивляться. Он просто покорно принимал наказание и надеялся выжить. Надеялся, что враги больше не тронут его до наступления зимы.
А зима придет. Спасительная зима. Самая суровая за последнюю тысячу лет. Миру не суждено от нее оправиться.
– Давайте сбавим темп, – предложила Герис. – Пусть стрела сделает свое дело, и уже потом будем запускать вторую.
Облачка дыма над Ветроходцем превратились в струи пара. Вокруг чудища образовалось облако. Герис хотела подождать, пока оно не рассеется.
А пока решила слезть с баллисты, чтобы размяться.
– Ничего себе, да? – спросила она у вознесшегося и поглядела на солнце.
Прошло уже много времени. Возможно, они не успеют закончить до темноты.
– Мне нехорошо, – признался Асгриммур.
– Что?
– Плохо себя чувствую. Так паршиво мне не бывало с тех пор, как со мной учинили нечто похожее.
– Но мы ведь Ветроходца терзаем, а не тебя.
– Да. В теории – не меня. Вот только некоторая часть меня связана с Ночью. А то, что происходит с Харулком, ощущает вся Ночь. Она боится, гневается, недоумевает, а еще отчетливо понимает: происходит нечто неслыханное.
– И твои Старейшие тоже?
– Они – в первую очередь.
– А другие Старейшие?
– Вряд ли. Они сейчас заперты там, где нет сообщения с девятью мирами, а ведь только девять миров соединяются с Ночью.
– Неужели твои Старейшие, да и остальные создания Ночи, сочувствуют этой твари?
– Изгнанница не особенно сочувствует. Серый Странник… Это не сочувствие. Он испытывает страх и то, что испытывают сейчас все остальные создания Ночи. А еще… Нет. Бессмыслица какая-то. Да? Вина, отчаяние, снова вина, но уже иного толка.
– Недоумевает, говоришь? Да все ясно как белый день. Пойду-ка сделаю еще парочку выстрелов.
Дым над Ветроходцем как раз улетучился. Шкуру божества испещряли раны и язвы. С момента атаки оно успело уменьшиться больше чем втрое.
От выстрела Герис Харулк будто бы вскипел и покрылся чем-то похожим на пузырящуюся смолу. Слышно было, как пузыри лопаются, исходя паром. Скоро жаба опять исчезла в облаке пара.
Герис откинулась в своем кресле.
Вознесшийся залез на баллисту и пристроился рядом.
– Я разобрался, что за чувства обуревают Серого Странника. Он думает, что это все – его вина. Теперь ему кажется – ты действительно убьешь Ветроходца. Странник, как и другие боги, эгоистичен, и ему плевать, как это скажется на остальных созданиях Ночи. Но он думает, что теперь тебе не обязательно освобождать Старейших.
– Я не расстроюсь, если работать не придется. Только вот обидно – мы ведь столько сил угрохали на эту затею.
– Да. Именно.
– В каком смысле?
– Странник уверен, ты не захочешь, чтобы столько труда пропало даром. А поскольку Старейшие тебе больше не нужны, ты их уничтожишь.
Герис обдумала его слова. А что – вполне подходящий план. Только зачем это все? Старейших ведь можно просто до конца времен держать взаперти, чтобы не чинили вреда.
– Теперь Странник считает, что Старейшие допустили ужасную ошибку, когда подрядили нас, андорежцев, найти человека, который случайно изобрел способ убивать Орудия Ночи, – продолжал Асгриммур. – И который не знал, что именно изобрел, пока сама Ночь не открыла ему глаза.
– Ага, очень у них глупо все вышло.
– И Ветроходец задумался над тем, что раньше не приходило ему в голову. Быть может, и самого Убийцу Богов они вычислили неправильно.
– Что? – Герис потянулась к одному из своих ножей.
– Когда убили богона в Святых Землях, в лесу Эсфири, ты еще была рабыней и жила всего за двадцать миль оттуда. Из Небесной Крепости, которую отделяет несколько столетий, такое расстояние показалось бы незначительным. Странник думает, что из-за расстояния, времени и совпадения они неверно определили Убийцу Богов.
– Чепуха, – отозвалась Герис и пробормотала, что, мол, дело семейное.
– Ты сейчас убиваешь существо, которое некогда было самым ужасным Орудием Ночи. Это настоящий Харулк, он ослаб, но это не какой-нибудь призрак божества, оживленный спятившим колдуном, взалкавшим бессмертия. И в твоих силах уничтожить целый пантеон и один из девяти миров.
– Снова ахинея какая-то, Асгриммур. Слезай. Пора стрелять.
Ветроходца поразили стрелы сразу из двух баллист. Божество содрогнулось всем телом, но на этот раз в воду не соскользнуло.
Истязание продолжалось. У Харулка словно бы подломился хребет.
– Вот дрянь! – выругался Асгриммур. – Герис, слезай оттуда!
– На землю, женщина! – рявкнул Медяк. – Падай!
Гномы попрятались за ближайшими скалами.
Почувствовав нависшую угрозу, Герис спрыгнула с баллисты и подвернула ногу, но успела укрыться в самый последний момент.
Сверкнула ослепительная вспышка, раздался грохот, который превосходил все слышанные Герис взрывы огненного порошка. Земля заходила ходуном. Заскользил вниз щебень, покатились булыжники. Кто-то взвизгнул, придавленный тем камнем, под которым укрылся. Воздух на мгновение сделался нестерпимо горячим, а потом подул сильный ветер.
Огромный сгусток огня взмыл в воздух и впился в затянутое низкими облаками небо.
– Вот так, – прошептала Герис. – Именно это видел и Пайпер, когда погиб гигантский червь. Проклятие! Хорошо еще этот старый урод так ослаб, что от него почти ничего не осталось.
Герис сама себя не слышала. Вообще ничего не слышала. И прекрасно – нечего остальным слушать ее болтовню.
Она стала припоминать, что именно Пайпер рассказывал о том боге-черве.
Яйцо! Должно остаться некое подобие яйца. Пайпер такие собирал с тех самых пор, как стал охотиться на Орудия. Надо проверить, не осталось ли яйца от Харулка.
Она спустилась вниз на галечный пляж. Асгриммур и Медяк вопили и размахивали руками, но ей даже притворяться не пришлось – она и правда их не слышала.
После взрыва от Орудия кое-что осталось: весь пляж покрывала слизь и устилали куски гниющего жира, куски эти качались и на волнах в проливе Ормо. Вонь стояла невыносимая, но больше не ощущалось божественного присутствия, – наоборот, остро чувствовалась пустота, словно не хватало чего-то важного. Герис охватила непреодолимая печаль явно сверхъестественного толка.
Она отыскала пресловутое яйцо, которое превосходило размерами все трофеи, о которых рассказывал Пайпер. Оно светилось изнутри и так раскалилось, что к нему нельзя было подойти ближе чем на пятнадцать футов. Исходящий от яйца свет постепенно тускнел.
Герис почувствовала присутствие других созданий Ночи: невидимые, они явились узнать, что произошло. Орудия не представляли угрозы – мелкие духи, простые свидетели. Вот они шелестят и перешептываются.
К ней подошел Медяк, а потом Асгриммур. Гном присел на корточки, а вознесшийся остался стоять, широко расставив ноги и убрав руки за спину. Оба уставились на яйцо.
– Как только эта штука остынет, можем убираться отсюда, – сказала Герис.
– Что ты хочешь с ней сделать? – спросил Асгриммур.
– Ты рассказывал про две души, так вот это – та душа Ветроходца, которую он взял в наш мир. Надо не спускать с нее глаз и забрать туда, где ее можно уничтожить.
– Наверное, безопаснее просто оставить ее здесь.
– Может быть, но я этого делать не стану. Медяк, твои ребята уже занялись баллистами? Хотя рушить такую красоту – преступление.
– Они ничего не разрушают – просто разбирают на части, – пожал плечами встревоженный Медяк. – Их уберут до поры до времени и снова достанут, если понадобится. А понадобится наверняка – такова уж природа подобных устройств.
Герис подумалось, что в будущем с богами будут расправляться скорее при помощи Пайперовых фальконетов.
– Я не стану возвращаться назад тем путем, каким сюда пришел, – заявил Асгриммур, ухватив Медяка за рукав. – Мне это не по силам. Мой новый лучший друг, проводи-ка меня. Или останемся здесь навечно. Зимой тут особенно весело. Могу научить кататься на лыжах.
Медяк содрогнулся. Герис понимала, он страшно злится, но отказать не может. Хотя сама она точно ничего не добьется, если попросится с ними.
Гном не мог отказать, потому что был элен-кофером, а внутри Асгриммура жил призрак Всеотца. Медяку просто некуда деваться.
Вот и еще одно напоминание: нужно обязательно убрать всех гномов из Обители Богов, перед тем как разбираться с пленниками.
– Понимаю, – сказала Герис вслух. – Медяк, вы пешком пойдете?
Гном ответил не сразу – тщательно обдумал, как бы не сболтнуть лишнего.
– Да. Путешествие займет один день. Разобранные баллисты повезем на запряженных козлами повозках.
– Чýдно. Тогда сделай мне одолжение – возьми с собой в Обитель Богов это яйцо. Думаю, не очень-то разумно будет тащить его сквозь Ночь.
Асгриммур почти никак не отреагировал на это предложение, хотя ведь именно он ее и предупредил. Зато Медяк запричитал, как его, бедного, гоняют и в хвост и в гриву, и принялся горестно вздыхать.
В Обители Богов всегда был полдень, поэтому никто не волновался, что пришлось ждать, пока яйцо остынет, а это случилось только после наступления темноты. Гномы обернули его в кожу, в которой раньше хранились стрелы для баллисты, и какими-то своими тайными путями перенесли в мир элен-коферов. Оставшись одна, Герис крутанулась на месте и переместилась в Обитель Богов.
Кловен Фебруарен еще не вернулся, а она страшно устала (и морально, и физически), а потому, никому не сказав о своем возвращении, отправилась спать.
Когда выспавшаяся Герис заглянула в элен-коферскую таверну в поисках завтрака, там уже сидели Девятый Неизвестный, Отродье и Железноглазый. Гном с волшебником тут же засыпали ее вопросами.
– С Медяком все в порядке, уже идет сюда. Асгриммур с ним. Очередное перемещение со мной его бы убило. Если внутри у тебя Ночь, можно там застрять навсегда. Прапра, нужно менять план.
– Менять план? Ты о чем? В каком смысле менять?
– Я про то, что мы собрались сделать там, наверху. – Герис указала большим пальцем в сторону Небесной Крепости.
– Почему это? – прищурившись, поинтересовался старик.
Он почуял неладное.
А Герис почуяла запах еды. Подали ее обычное блюдо. Но перед тем как приняться за завтрак, она сказала:
– Потому что я прикончила Ветроходца. Говорила же тебе, что смогу, но ты не поверил. Это случилось вчера, мне помогли элен-коферы.
Все как один повернулись к ней. От удивления никто не говорил ни слова. Они явно отказывались верить.
– Почти все стрелы израсходовали, но у меня получилось, прапра. Медяк принесет яйцо, где спрятана душа Ветроходца. Харулка больше нет. Ночь охватили паника и хаос.
Они все еще не верили. Не хотели верить.
– Да. Это сделала я. Обычная девчонка. У меня получилось.
Герис обвела их гневным взглядом, словно бросая вызов: мол, попробуйте только сказать, что это вы его ослабили, именно я сделала всю тяжелую работу – от начала и до конца!
– Насчет Ночи она права, – согласился Фебруарен. – Никогда не видел такого переполоха.
Ренфрау молча кивнул.
– Подождем Медяка и вознесшегося, – предложил Железноглазый. – Посмотрим, что они скажут.
Герис страшно разозлилась, хотя и понимала: на большее рассчитывать не приходится. Пока не приходится.
