«Ядовитая орхидея», подгоняемая волнами, шла курсом вест-тень-зюйд; душные знойные дни сменялись один за другим, и Локк втянулся в размеренный ритм жизни моряков.

Приятелей приняли в Красный отряд, которым, на время отсутствия Назрины, командовала лейтенант Дельмастро. Веселая пирушка в честь церемонии посвящения ничуть не уменьшила стремления моряков содержать корабль в образцовом порядке: по-прежнему требовалось промазывать мачты, конопатить швы, драить палубу и проверять снасти. Локк целыми днями точил и смазывал сабли, вместе с остальными вращал шпиль кабестана, перекладывая грузы в трюме для улучшения остойчивости, подавал эль к ужину, щипал пеньку, обдирая в кровь пальцы.

При встречах Дракеша коротко кивала Локку, но бесед с ним больше не заводила.

Теперь бывшим матросам «Красного гонца», ставшим полноправными членами команды, позволялось спать где угодно. Многие, особенно те, кто обзавелся приятелями из числа старожилов «Ядовитой орхидеи», предпочитали подвешивать свои койки на нижней палубе. Локк с удобством расположился в опустевшем баковом кубрике, а когда выиграл в кости лишнюю рубаху, то стал подкладывать ее под голову вместо подушки, наслаждаясь неизведанной прежде роскошью, и после ночной вахты с первым лучом рассвета засыпал крепким сном каменного истукана.

Жан, понятное дело, после вахты отдыхал в другом месте.

Дни шли ровной чередой, без особых происшествий, а на двадцать пятый день месяца фесталя с юга задул сильный ветер. На рассвете Локк, устроившись на своем обычном месте в баковом кубрике, мгновенно заснул, удовлетворенно посапывая, пока его не разбудил какой-то странный шум и возня на палубе. Проснувшись, Локк обнаружил у себя на загривке Короля и досадливо вздохнул.

Котенок счел это за приглашение, уперся передними лапками Локку в щеки и стал слюняво тыкаться ему в переносицу. Схватив Короля за шкирку, Локк сел и заморгал, отгоняя дремотное оцепенение, – судя по всему, он недоспал.

– Это ты меня разбудил? – буркнул Локк, поглаживая котенка за ушами. – Наши встречи начинают меня утомлять, и дружиться с тобой я все равно не собираюсь.

– Земля! – донесся крик с палубы. – В трех румбах по левому борту!

Локк опустил Короля, настойчиво подтолкнул его к безмятежно спящему соседу и выбрался на палубу.

Утренняя вахта привычно занималась своими делами: ни суматохи, ни беготни, ни срочных сообщений для капитана. Никто не толпился у поручней, выглядывая приближающуюся землю.

Обернувшись, Локк заметил Утгара с бухтой тросов на плече.

– Что, растерялся спросонок? – дружелюбно спросил вадранец.

– Так земля же… Мы к Порт-Транжиру приближаемся?

– Нет, до него еще далеко. Мы до окраины архипелага Призрачных ветров добрались. Места здесь гнусные – Змеиный остров, Сволочной утес, Опаловые пески. От них лучше держаться подальше. А до Порт-Транжира еще два дня пути, но, если ветер не переменится, придется нам идти туда по кривой дорожке.

– Как это?

– Сам увидишь, – загадочно ухмыльнулся Утгар. – Еще как увидишь. Ладно, иди досыпай, до твоей вахты часа два осталось.

Острова архипелага Призрачных ветров понемногу окружали «Ядовитую орхидею», будто шайка уличных воришек, подбирающихся к ничего не подозревающей жертве. На горизонте теснились туманные горы, поросшие густым лесом; из высоких черных пиков к низкому серому небу поднимались клубы дыма; на корабль то и дело обрушивались ливни – не безжалостные шторма открытых морей, а ленивые, теплые, как кровь, струи, что едва колыхались под ветерком, несшим запахи джунглей. Казалось, здесь, в знойных тропических широтах, по́том исходили даже небеса.

Чем дальше корабль уходил на запад, тем светлее становилась вода за бортом, кобальтовые глубины сменились небесной голубизной и прозрачным аквамарином. Повсюду кишела живность: в небе кружили птицы, по отмелям серебристыми облаками проносились стайки рыб, преследуемые темными тенями всевозможных хищных тварей. Впрочем, подводные хищники не оставляли без внимания и «Ядовитую орхидею»: за кормой, в кильватерной струе, то и дело мелькали зловещие силуэты синих вдовцов, кинжальников, серпуг, матросских злосчастников, но самыми страшными были местные волчьи акулы с раскрасом под цвет морского песка – они, сливаясь с бледной мутью воды под килем, собирались у носа корабля, так что поход в гальюн превращался в опасное приключение. Локк благодарил всех богов, что местные волчьи акулы не прыгучие.

Еще полтора дня «Ядовитая орхидея» шла прежним курсом, огибая мелкие рифы и островки. Дракеша и Дельмастро уверенно прокладывали путь, лишь изредка сверяясь с лоцией. На отмелях то и дело попадались следы пребывания человека – то обломок мачты, то каркас старинного судна, а однажды Локк заметил на дне перевернутый корпус затонувшего корабля, облепленный сотнями каких-то существ, похожих на крабов, только размером с собаку. При виде «Ядовитой орхидеи» крабы испуганно сорвались с насиженных мест и, вспенив воду, мгновенно скрылись в морской глубине.

Спустя несколько часов Локк, отстояв вахту, обнаружил, что команда корабля пребывает в непонятном напряжении. Дракеша, озабоченно расхаживая по юту, отправила дозорных на мачты и начала негромко обсуждать что-то с Дельмастро и Молчуном.

Локк обратился к Жану, надеясь, что приятелю известно больше.

– Ох, Эзри сейчас такая… В общем, у лейтенанта Дельмастро объяснений просить бесполезно, – вздохнул Жан.

– Ну уже это говорит о том, что радоваться пока рановато, – сказал Локк.

Вечером, перед сменой вахт, Дракеша объявила общий сбор. Толпа встревоженных, взмокших от работы и зноя моряков сгрудилась у юта. Сверкающий медный диск солнца медленно опускался за вершины далеких гор, в закатном небе пламенели облака, а острова постепенно погружались в темноту.

– Что ж, дело обстоит так, – начала Дракеша. – Вот уже несколько дней дует проклятый южный ветер и, судя по всему, меняться не станет. Добраться до Порт-Транжира можно уже к вечеру, но не через Торговый проход.

Моряки взволнованно зашептались. Лейтенант Дельмастро, встав рядом с капитаном, опустила ладонь на эфес сабли и прикрикнула:

– Тихо! Не ссать! Сами знаете, нам не впервой.

– Верно, не впервой, – кивнула Дракеша. – Крепитесь, ребята. Все пройдет как обычно. Красный отряд, отдыхайте пока, а через пару часов – свистать всех наверх, и до тех пор, пока на якорь не станем, никому не спать, не напиваться и по углам не обжиматься. Синий отряд – на вахту. Дельмастро, объясните новичкам, в чем дело.

– Вот именно, в чем дело-то? – спросил Локк, но толпа уже начала расходиться.

– В Порт-Транжир попадают двумя путями, – сказал Джебриль. – Во-первых, по Торговому проходу, на севере – миль двенадцать вилять, там повсюду рифы и отмели. При южном ветре плавание несколько дней займет.

– Ну и как же быть?

– Есть второй путь, по Гостиному проходу – с запада, вполовину короче, хотя тоже извилистый, зато южный ветер не помеха. Только этим путем редко пользуются.

– Почему?

К Джебрилю и остальным морякам с «Красного гонца» подошла лейтенант Дельмастро, словно бы мимоходом коснувшись плеча Жана.

– Потому что там странное творится, – сказала она. – Там что-то обитает.

– Как это? – с трудом сдерживая раздражение, переспросил Локк. – Что, кораблю грозит опасность?

– Нет, – ответила Дельмастро.

– В таком случае поставим вопрос иначе. А команде корабля что-то угрожает?

– Не знаю, – сказала Дельмастро, переглянувшись с Джебрилем. – Точно известно одно: на борт ничего не проберется. А вот захочется ли кому-нибудь из вас покинуть корабль… этого я сказать не могу. Все от вас зависит.

– Ну, близкое знакомство с обитателями здешних вод меня не прельщает, – сказал Локк.

– В таком случае вам, наверное, не о чем волноваться, – вздохнула Дельмастро. – Главное – помните, что капитан сказала. Сегодняшняя передышка будет половинной, а потом – авральная вахта. Пока есть время, отсыпайтесь. Жером, а к вам у меня есть отдельный разговор.

Локк не смог сдержать улыбки.

– Ты спать пойдешь? – спросил Жан.

– Какой тут, к черту, сон! Я скоро с ума сойду от этой неизвестности. Может, в картишки с кем перекинуться…

– Боюсь, не выйдет, – улыбнулась Дельмастро. – С вашей-то репутацией.

– Ну почему никто не верит, что мне просто везет?! – воскликнул Локк.

– Полоса невезения пришлась бы весьма кстати, – сказала Дельмастро, посылая ему воздушный поцелуй. – Мудрый человек давно бы сообразил, как это подстроить, Равейль.

– Ох, вы лучше своего драгоценного Жерома воспитывайте, – с притворной обидой заявил Локк и довольно ухмыльнулся: с недавних пор Дельмастро относилась к нему не в пример лучше прежнего. – В очередной раз подразните Треганну, а я оценю, что у вас получится. О, кстати, вот и развлечение нашлось – делать ставки на то, как сильно магистра разозлится.

– Только попробуйте… – пригрозила Дельмастро. – Я вас за причинное место к якорю цепью прикую и по рифам проволоку.

– А что, отличная мысль! – сказал Жан. – Можно неплохо разжиться. Значит, делаем ставки, а потом…

– Валора, между прочим, у «Ядовитой орхидеи» два якоря!

В сумерках Жан и Эзри снова вышли на ют. Дракеша, стоя у поручня, держала на руках Козетту и пыталась напоить дочь из серебряной чашечки.

– Выпей, солнышко, – шептала Замира. – Это вкусно. Особое питье для маленькой пиратской принцессы…

– Не-а… – Козетта надула губы.

– Ты ведь пиратская принцесса, да?

– Нет!

– А по-моему, принцесса. Ну, сделай глоточек…

– Не хочу.

Жан вспомнил, как в Каморре отец Цеппи обращался с малолетними Благородными Канальями, когда те капризничали. Хоть они тогда были постарше Козетты, но все дети одинаковы, а в усталых глазах Дракеши сквозило беспокойство.

– Ух ты! – сказал он, подойдя к Замире. – Какая у вас чашечка красивая, капитан!

– И чашечка красивая, и питье вкусное, – ответила она.

– Фу! Не хочу. Не буду, – заныла Козетта.

– Ну, пей же!

– Капитан, знаете что, – начал Жан, с притворным восхищением разглядывая чашечку. – Если Козетте не нравится, отдайте эту прелесть мне.

Дракеша удивленно посмотрела на него и улыбнулась:

– Что ж… Раз Козетте не нравится, то, наверное, лучше вам отдать.

Она медленно протянула чашечку Жану. Малышка ошеломленно округлила глаза и завопила:

– Мое!

– Ты же не хочешь, – напомнила Замира дочери. – А Жерому нравится. Так что, солнышко, отдадим чашечку Жерому.

– Ах, и я сразу все выпью, – сказал Жан, жадно облизывая губы.

– Мое! – повторила Козетта, потянувшись к чашечке. – Не дам!

– Козетта, – укоризненно произнесла Замира, – если хочешь чашечку, то обязательно выпей то, что в ней налито. Ясно тебе?

Малышка торопливо закивала и, испуганно приоткрыв рот, снова потянулась к неожиданно желанной чашечке. Замира поднесла чашечку к губам дочери, и девочка жадно проглотила содержимое.

– Умница! – Дракеша поцеловала дочь в лоб. – А теперь пойдем в каюту, я уложу вас с Паоло спать.

Она сунула пустую чашечку в карман, прижала Козетту к груди и благодарно кивнула Жану:

– Спасибо! Дельмастро, остаетесь за старшего. Я скоро вернусь.

Дождавшись, пока Дракеша не спустится по трапу в каюту, Эзри негромко заметила:

– Она терпеть этого не может.

– Что, Козетту на ночь кормить?

– Нет, маковым молочком детей поить – ну, перед Гостиным проходом. Понимаешь, лучше, если они спят.

– Да что за чертовщина там происходит, в этом Гостином проходе?

– Так сразу и не объяснишь, – ответила Эзри. – Легче самому испытать. Но ты выдержишь, я знаю. С тобой ничего не случится. – Она ласково коснулась его плеча. – Ты же терпишь приступы моего дурного настроения.

– У женщин с такой чуткой душой, как у тебя, дурного настроения не бывает, – улыбнулся Жан. – Бывает только хорошее… и превосходное.

– Знаешь, на моей родине льстивых наглецов подвешивают в железных клетках жариться на солнышке.

– А, тогда понятно, почему ты из дома удрала! При виде тебя ни один здравомыслящий мужчина не удержится от обольстительных речей, а значит, не избежит клетки…

– Так, это уже переходит все мыслимые границы…

– Да я просто стараюсь отвлечься…

– Ах, значит, наш отдых тебя не отвлек?

– Может быть, стоит повторить?

– Увы, самое страшное на корабле – это не Дракеша и не я, а долг службы, – вздохнула Эзри, целуя Жана в щеку. – Если хочешь заняться чем-нибудь полезным, сходи в носовой трюм, принеси алхимические светильники.

– Сколько?

– Все, что есть.

К десяти часам вечера архипелаг Призрачных ветров плотным покровом окутала непроглядная мгла. «Ядовитая орхидея» под марселями приближалась к Гостиному проходу, залитая серебристым и золотисто-янтарным сиянием сотен алхимических фонарей, прикрепленных к мачтам и реям и расставленных вдоль бортов корабля, от носа до кормы; в темной воде дробились отражения бесчисленных огоньков.

– Шесть фатомов под килем! – выкрикнул один из двух матросов, замерявших ручными лотами глубину у бортов.

Шесть фатомов, то есть тридцать шесть футов, между килем и морским дном – приличная глубина, «Ядовитая орхидея» проходила отмели и много мельче.

Обычно глубину замерял один лотовый, и то лишь при необходимости, а сейчас два самых опытных моряка то и дело опускали лоты за борт и раз за разом выкрикивали промеры. Рядом с каждым лотовым стояла группа вооруженных матросов в доспехах – то ли охранники, то ли дозорные.

Необычные меры предосторожности установили на всем корабле. На реях, обвязавшись страховочными тросами (если сорвутся, то повиснут, как маятники, но останутся живы), сидели марсовые в ожидании приказов ставить паруса. Разводить огонь и курить строго-настрого запрещалось. За плотно закрытыми ставнями в капитанской каюте спали Козетта и Паоло, у входа и в тамбуре стояли вооруженные охранники. Дракеша облачилась в кольчугу Древнего стекла и перепоясалась перевязью с двумя саблями.

– Шесть без четверти! – крикнул лотовый.

– Туман поднимается, – сказал Жан Локку.

Приятели стояли у правого борта на юте. Дракеша неторопливо расхаживала по палубе. Молчун встал к штурвалу, а Дельмастро поставила у нактоуза футляр с набором мерных песочных часов.

– Ну, понеслись, – сказал Молчун.

«Ядовитая орхидея» подошла к проливу в милю шириной; прибрежные скалы были невысоки, всего лишь до середины мачты, а за ними начинались темные джунгли, полные приглушенных шорохов и звериного рыка. Корабельные фонари бросали сияющие круги света на черную воду пролива, откуда поднимались тонкие щупальца тумана.

– Пять с половиной фатомов! – крикнул лотовый у правого борта.

– Капитан, четыре узла, – объявил с кормы Утгар.

– Четыре узла, – повторила Дракеша. – Корма вровень с входом в пролив. Дельмастро, время пошло. Отмерьте десять минут.

Дельмастро перевернула первый стеклянный сосуд в футляре; тонкая струйка песка посыпалась в нижнее отделение.

– Внимание! – обратилась Дракеша к матросам на палубе. – Если почувствуете что-то странное, к бортам не приближайтесь. Если на палубе оставаться невмоготу, спускайтесь в кубрик. Это испытание мы перетерпим, нам не впервой. Пока вы на корабле, вам ничего не угрожает. Помните об этом. Не покидайте корабля.

Туман стлался толстыми слоями, скрывая из виду очертания скал и джунглей. Непроницаемая мгла окружила корабль.

– Десять минут, капитан! – сказала Дельмастро.

– Пять фатомов под килем! – выкрикнул лотовый.

– Молчун, руль под ветер! – велела Дракеша, отмечая что-то угольком на сложенном листе пергамента. – Две спицы под ветер.

– Есть, капитан, две спицы под ветер.

Повинуясь повороту руля, корабль чуть отклонился влево. Марсовые, строго следуя указаниям Дракеши, подобрали паруса.

– Дельмастро, отмерьте двенадцать минут.

– Есть, капитан.

За двенадцать минут туман, будто дым разгоревшегося лесного пожара, затянул все вокруг колышущейся белесой пеленой, надежно отрезав корабль от окружающего мира. Привычные звуки – скрип снастей, плеск воды за бортом, шум голосов – зазвучали приглушенно, будто далекое эхо. Казалось, безостановочное наступление тумана сдерживал лишь свет алхимических фонарей; мглистое марево клубилось в сорока футах от корабля, но границу освещенного круга не пересекало.

– Двенадцать минут, капитан! – объявила Дельмастро.

– Молчун, руль на ветер! Пошел поворот! Увались к ветру, курс норд-вест-тень-вест! – приказала Дракеша, сверившись с показаниями компаса, и тут же велела марсовым: – Перебрасопить реи!

На корабле началась бурная деятельность. Реи обрасопили, и «Ядовитая орхидея», сменив галс, легла на новый курс. Жан решил, что призрачная стена тумана и в самом деле заглушает звуки, которые попросту не распространялись за пределы освещенного круга; единственным свидетельством существования внешнего мира были дурманящие запахи джунглей, приносимые на палубу легким теплым ветерком, – ароматы зеленой листвы и влажной земли.

– Семь фатомов под килем! – выкрикнул лотовый.

– Дельмастро, отмерьте двадцать две минуты.

– Есть, капитан, – ответила Дельмастро, бесстрастно переворачивая очередные песочные часы.

Двадцать две минуты прошли в гнетущем молчании, лишь изредка хлопали паруса, да лотовые отмеряли глубину. Время ползло, напряжение усиливалось.

– Двадцать две минуты, капитан!

– Молчун, руль на ветер! Курс зюйд-вест-тень-вест! – приказала Дракеша и, повысив голос, велела марсовым: – Поворот на левый галс, реи в бейдевинд левого галса выправить!

Снова затрепетали и захлопали паруса, забегали матросы по палубе, натягивая канаты. «Ядовитая орхидея» снова поменяла галс, поворачиваясь в самой середине клубящегося тумана; ветерок, как боксер на ринге, закружил вместе с кораблем, пока не коснулся левой щеки Жана.

– Так держать, Молчун! – сказала Дракеша. – Эзри, отмерьте пятнадцать минут.

– Есть, капитан.

– Ну вот и хренотень началась, – пробормотал Молчун.

– Разговорчики! – прикрикнула Дракеша. – Опаснее нас здесь никого нет, всем ясно?

Жан, ощутив щекотное покалывание на лбу, смахнул ладонью капли пота.

– Пять фатомов, без четверти! – выкрикнул лотовый.

«Жан…» – прошептал еле слышный голос.

– Да, Оррин?

– Ты чего? – Локк, обеими руками сжимая поручень, покосился на приятеля.

– Ты меня звал?

– Я? Нет.

– А ты…

«Жан Таннен…»

– О боги! – испуганно выдохнул Локк.

– Тебя тоже зовут? – ошеломленно спросил Жан.

– Только не вслух, – зашептал Локк, – а как тогда, в Каморре… Ну, помнишь?

– А почему мое имя звучит…

– Ничего не звучит, – веско произнесла Дракеша. – Здесь каждый свое имя слышит, только и всего. Держитесь.

– О Многохитрый Страж, не убоюсь я тьмы, ибо ночь принадлежит тебе, – забормотал Локк, наставив во мглу сомкнутые указательный и средний палец левой руки – Кинжал Тринадцатого, охранительный жест воров. – Ночь – мой щит, мой покров, мое спасение от тех, кто жаждет предать меня петле. Не убоюсь я тьмы, ибо твоей волей ночь стала мне другом.

– О Великий Благодетель, благословен будь! – сказал Жан, коснувшись левой руки Локка. – Даруй своим чадам мир и благоденствие.

«Жан… Эстеван… Таннен…»

Голос Жан чувствовал всем телом, понимая, что ощущение звука возникает лишь в ушах, будто эхо, однако в сознание вторгалось какое-то инородное, едва ощутимое прикосновение, будто крошечное цепкое насекомое ползло по коже. На лбу снова выступили крупные капли пота, собираясь в струйки – слишком обильные даже для теплой и душной ночи.

Неподалеку кто-то громко всхлипнул, затем послышались рыдания.

– Еще двенадцать минут, – прошептала Эзри.

«Вода такая прохладная, Жан Таннен… Ты вспотел… Все тело зудит… Одежда липнет… А вода такая прохладная…»

Дракеша, расправив плечи, отправилась на шкафут, где судорожно всхлипывал какой-то матрос.

– Крепитесь, ребята! – уверенно сказала она, помогая несчастному подняться. – Ничего страшного, это не битва, это все неосязаемое. Держитесь.

«Вот потому Дракеша и опаивает детей маковым молочком, лишь бы не подвергать их этой муке…» – рассеянно подумал Жан.

Туман по правому борту словно бы посветлел, в нем неприятно мерцало какое-то блеклое, гнилостное свечение; тихий плеск и еле слышное журчание за бортом усилились, обрели четкий ритм волн, разбивающихся об отмели; край освещенного круга вспенился черной водой.

– Рифы, – буркнул Молчун.

– Четыре фатома под килем! – выкрикнул лотовый.

Заметив краем глаза какое-то неясное движение в тумане, Жан напряженно всмотрелся в кружащиеся клочья мглы. Пропитанная потом рубаха липла к телу, кожа отчаянно зудела.

«Окунись в воду, Жан Таннен… в прохладную, чистую воду. Сними рубаху, смой пот, смой зуд… Позови с собой… женщину. Возьми ее с собой… Окунитесь в воду…»

– О боги, – ошеломленно прошептал Локк. – Откуда им мое имя известно?!

– И мое тоже… – сказал Жан.

– Мое настоящее имя… Не Локк…

– Ох…

Жан уставился в черную воду, слушая плеск волн, разбивавшихся о невидимые рифы. Вода вряд ли прохладная – наверное, мерзкая и теплая, как все в этом проклятом месте. Зато плещет успокаивающе, приятно. Он зачарованно вслушивался в мерные звуки, а потом лениво поднял голову и посмотрел в туман.

Там на мгновение что-то мелькнуло – за колышущейся пеленой мглы виднелся какой-то темный силуэт… Человек? Высокая, тощая фигура неподвижно застыла над рифом.

Жан вздрогнул всем телом, и видение сгинуло. Он проморгался, очнувшись от забытья. Призрачный свет исчез, плотная стена тумана оставалась непроницаемой, шипение волн на перекатах у рифов больше не услаждало слух. Липкие струйки пота сползали по шее, стекали по спине, рубашка липла к телу. Жан остервенело почесался.

– Четыре… четыре фатома с четвертью… – пробормотал лотовый.

– Время вышло! – испуганно закричала Эзри, стряхивая вязкое оцепенение.

– Не может быть, – прошептал Локк. – Всего несколько минут прошло…

– Я на часы взглянула – а песок весь и высыпался, не знаю когда, – торопливо проговорила Эзри и громко, настойчиво окликнула: – Капитан! Время вышло!

– Аврал! – грозно рявкнула Дракеша, будто на корабль напали враги. – Обрасопить реи! Курс вест-тень-норд! Поворот на правый галс! Все реи в бейдевинд правого галса выправить!

– Есть курс вест-тень-норд! – повторил Молчун.

– Ничего не понимаю… – Эзри недоуменно разглядывала песочные часы; ее синяя рубаха взмокла от пота, волосы растрепались. – Я за часами следила, потом моргнула – и время куда-то пропало.

На палубе поднялась суматоха. Повинуясь умелым рукам Молчуна, корабль лег на новый курс. Снова закружил ветер, заклубился туман.

– О боги, – вздохнула Эзри. – Такого с нами еще не было.

– Это точно, не было, – кивнул Молчун.

– Долго еще? – встревоженно спросил Жан.

– Ну, последний поворот сделали, – ответила Эзри. – Если проскочили слишком далеко на юг, то через пару минут налетим на отмель. А если повезло, то дальше прямиком до самого Порт-Транжира.

«Ядовитая орхидея» неслась по темной воде. Кожа Жана перестала зудеть, туман постепенно отползал, сменяясь привычной ночной темнотой, которую с легкостью рассеивал свет корабельных фонарей. С берегов пролива доносились знакомые шорохи джунглей.

– Восемь фатомов под килем! – выкрикнул лотовый.

– Отлично! Вышли в фарватер. Молодцы, ребята! – Дракеша, поднявшись на ют, оглядела корабль и приказала: – Светильники можно снимать, оставим только сигнальные огни, чтобы нас в гавани заметили. Да, и пусть лотовые продолжают промеры. – Она с улыбкой обняла Молчуна и Эзри за плечи. – По-моему, запрет на спиртное пора отменить. Нам всем сейчас не помешает пропустить по стаканчику. Эй, вы двое! – обратилась она к Локку с Жаном. – Хватит бездельничать, несите на шкафут бочку эля, наливайте по полкружки всем желающим.

Вскоре моряки, позабыв о недавней тревоге, начали шутить, подтрунивать друг над другом и даже смеяться; лишь немногие, не поднимая глаз, сторонились приятелей, но чувствовалось, что и их оставляет напряжение. Впрочем, в поведении людей заметна была одна странность: все сосредоточили свое внимание исключительно на корабле и на окружающих; на темную воду за бортом смотреть избегали еще очень долго.

Если бы той ночью посмотреть на Порт-Транжир с высоты в тысячу футов, то любопытному взгляду предстала бы тонкая полоска огней, драгоценным ожерельем мерцавших посреди безбрежной тьмы. Звезды и луны скрылись за тучами; далекие черные громады вулканов на горизонте не извергали потоки раскаленной лавы, а лениво попыхивали, выпуская редкие клубы дыма.

Порт-Транжир раскинулся на северном берегу огромного гористого острова; за узкой прибрежной полосой начинались непроходимые джунгли, и весь остров окутывала глухая, непроницаемая мгла; огни горели только на побережье.

Корабли, пройдя по одному из двух опасных проходов к острову, попадали в просторную, уютную гавань, где на песчаном дне залива не было ни отмелей, ни мелких островков, ни рифов, ни прочих опасных для мореплавателей мест. В восточной оконечности города, на мелководье, вода доходила человеку до пояса, а вот в западной оконечности Порт-Транжира даже самые большие и тяжелогруженые корабли могли беспрепятственно подойти чуть ли не к самому берегу, причем под килем оставалось не меньше девяти фатомов.

Над этими глубинами высился лес мачт, плавучая мешанина причалов, лодок, кораблей и недостроенных либо полуразобранных судов, требующих починки. В Порт-Транжире имелись две якорные стоянки: на одной, именуемой Погостом, покоились сотни корабельных корпусов, совершенно непригодных для плавания, а к востоку от Погоста, у нового причала, раскинулся Лазарет, куда отправляли корабли, которые еще можно спасти.

Как только «Ядовитая орхидея» вышла из Гостиного прохода, над гаванью разнесся глухой, медленный звон судового колокола. Локк удивленно уставился на прибрежную воду, сверкающую отраженными бликами городских огней.

– Пока на якорь не встанем, стражники в гавани трезвон не прекратят, – объяснил Джебриль, заметив недоумение Локка. – Доказывают всему городу, что не зря жалованье получают.

– А ты здесь часто бывал, Джебриль?

– Я здесь родился. А как захотел на мир посмотреть, так в веррарскую темницу и угодил.

Приход нового корабля в гавань Порт-Транжира не вызвал суматохи на пристани. «Ядовитая орхидея» не удостоилась ни визита таможенных чиновников, ни предложения услуг местных лоцманов, и даже местные рыбаки без особого любопытства глядели на корабль. К удивлению Локка, Дракеша не стала подходить к берегу, а отдала якорь в полумиле от причалов, убрав паруса, однако не погасив сигнальных фонарей.

– Спустите шлюпку с левого борта, – приказала Дракеша, разглядывая в подзорную трубу город и якорные стоянки. – А на правом борту установите бритвенные сети. Огни не гасить. Вахта Синего отряда окончена, пусть люди отдыхают, но оружие с палубы не убирайте. Дельмастро, позовите Малакасту, Дантьера, Громилу Конара и Раска.

– Есть, капитан!

Локк помог спустить одну из корабельных шлюпок на воду и отправился на ют, где Дракеша все еще не сводила подзорной трубы с города.

– Вас что-то беспокоит, капитан?

– За несколько недель, пока нас не было, многое могло перемениться, – ответила Дракеша. – Корабль у меня большой, людей на нем хватает, но в Порт-Транжире найдутся и силы помощнее.

– А что, есть причины для тревоги?

– Не для тревоги, а для любопытства. Как ни странно, здесь сейчас почти все наши капитаны собрались. Вон, видите, у восточного причала четыре корабля стоят? Их капитаны входят в пиратский совет так же, как и я. – Она опустила подзорную трубу и покосилась на Локка. – Вдобавок в Порт-Транжир еще два или три торговых корабля пришли.

– Очень надеюсь, что мне их услуги не понадобятся, – негромко заметил Локк.

На юте появилась лейтенант Дельмастро, в доспехах и при оружии. Вместе с ней пришли еще четверо.

Малакаста, гибкая жилистая женщина, лучше всех в команде владела искусством ножевого боя, а число ее татуировок значительно превосходило ее словарный запас. Дантьер, бородатый плешивый веррарец, любил рядиться в шелка, изображая из себя благородного господина, – прежде чем стать пиратом, он был заправским поединщиком. Громила Конар по праву заслужил свое прозвище, будучи самым рослым и сильным среди моряков «Ядовитой орхидеи». А Раск… Локк сразу же признал в нем закоренелого преступника, убийцу убийц – таких всегда держали при себе многие каморрские гарристы. Судя по всему, Дракеша давала ему волю лишь тогда, когда возникала необходимость в кровавой резне.

Все четверо были людьми жестокими и безжалостными, не первой молодости, давно служившими на «Ядовитой орхидее». Пока Локк осмысливал, что все это означает, на корабле объявили общий сбор.

– Сегодня стоим на рейде, причаливать не будем, – объявила Дракеша. – Старшим на корабле остается Утгар, а мы с Дельмастро и небольшим отрядом сойдем на берег, проверим, как обстоят дела. Если все хорошо, то следующие несколько дней пройдут хлопотно. Вдобавок завтра вечером начнем делить добычу. Смотрите у меня, не проиграйте свою долю прежде, чем ее получите. Красный отряд, принимайте вахту. До нашего возвращения бритвенные сети не снимать. Дозорным усилить бдительность. Да, и за осадкой следите! Синий отряд, держитесь поближе к оружейным ларям, кинжалы и дубинки из рук не выпускайте. – Обернувшись к Утгару, она негромко добавила: – Удвоить стражу у входа в мою каюту.

– Есть, капитан!

Переодевшись, Дракеша вернулась на ют; кольчугу Древнего стекла она снимать не стала, зато сабли на перевязи теперь покоились в ножнах, осыпанных драгоценными камнями, в ушах покачивались серьги с огромными изумрудами, а на пальцах, затянутых в черные перчатки, сверкали золотые перстни.

Локк с Жаном решительно направились к ней.

– Равейль, у меня нет времени с вами…

– Капитан, вы берете с собой лучших бойцов – наверняка потому, что хотите кого-то отпугнуть, верно? А если ваши недоброжелатели намек поймут не сразу, то ваши люди быстро объяснят, как обстоят дела. В таком случае я настоятельно рекомендую вам воспользоваться услугами Жерома.

– Да? – Она окинула Жана внимательным взглядом, словно впервые заметив ширину его плеч. – Что ж, он станет неплохим дополнением к нашему отряду. Вы готовы к ночной прогулке, Валора?

– Да, конечно, – ответил Жан. – Знаете, я привык работать с партнером. Мы с Оррином…

– Полагаете, что вы самые умные? – перебила его Дракеша. – Но…

– Поверьте, я не лгу, – торопливо добавил Жан. – Вы же знаете, на что он способен. Сильных и смелых бойцов у вас достаточно, а он поможет разобраться… в непредвиденных обстоятельствах.

– Видите ли, ночная прогулка по улицам Порт-Транжира – дело тонкое, сродни тому, чтобы дразнить клубок рассерженных змей. Мне нужны…

– Вообще-то, мы родом из Каморра, – хмыкнул Локк.

– Ах вот как… В таком случае через пять минут жду вас в шлюпке, – ответила Дракеша.

Дракеша устроилась на носу, Дельмастро – на корме, а все остальные взялись за весла, и шлюпка заскользила по глади залива к берегу.

– Ох, хвала богам, эти придурки в колокол бить перестали, – пробурчал Жан.

Он сидел на гребной скамье рядом с Громилой Конаром, поближе к корме – и к Эзри. Лейтенант Дельмастро задумчиво опустила руку за борт.

– А не страшно? – спросил Жан.

– Что? – не поняла Эзри. – А, в воде бултыхаться? Вон там, у входа в залив, на дне рядами огромные белые валуны расставлены, ровнехонько, как по линеечке. Днем их хорошо видно.

– Камни Древних, – добавил Конар.

– Людям от них никакого вреда нет, а вот прочую живность они почему-то отпугивают, так что в заливе морских тварей не водится. Здесь ни одной рыбешки не сыщешь. Можно безбоязненно целый день в воде барахтаться, даже с открытыми ранами или порезами, никто на запах крови не приплывет.

– Только купаться лучше подальше от причалов, – извиняющимся тоном пояснил Конар. – Там вода почище, а то у берега одни ссаки.

– Надо же! – сказал Жан. – Неплохо устроились.

– Ну это как посмотреть, – ответила Эзри. – Рыбакам трудно приходится. Они лодки выводят в Торговый проход, а там и без них кораблям не протолкнуться. Кстати, о кораблях…

– Что?

– Да «Красного гонца» пока не видать.

– А, вот оно что!

– Ну, он, вообще-то, тихоходный, как улитка, – улыбнулась Эзри. – Зато тут веселая компания собралась…

– Кто именно?

– Видишь корабли в первом ряду? Если считать от штирборта к бакборту, первой стоит «Скопа», люгер Пьерро Строцци. Корабль небольшой, людей на нем мало, но Строцци свое дело прекрасно знает, в шторм бочку по морю с закрытыми глазами проведет. Рядом с ним – «Королевская гончая», корабль Шевоны Ранс. Шевона – та еще стерва, и нрав у нее крутой. Дальше – «Дракония», бриг Жакелены Кольвард. Жакелена – женщина рассудительная, в капитанах давно, с ней легко иметь дело. А самый крайний корабль, трехмачтовый, – это «Грозный властелин» под командованием Эфрима Роданова. И сам капитан Роданов, и люди его – то еще счастье. «Грозному властелину» недавно днище чистили, но теперь, похоже, он к плаванию готов.

Шестеро гребцов споро работали веслами, и вскоре шлюпка подошла к обшарпанной каменной пристани. Убирая весло, Жан заметил труп, колышущийся на волне у причала.

– Ну вот, еще один бедолага весело провел ночь в Порт-Транжире, – вздохнула Эзри.

Шлюпку пришвартовали в самом конце пристани, и небольшой отряд высадился на причал, будто на борт вражеского корабля, – настороженно, не выпуская оружия из рук.

– О пресвятые боги! – воскликнул беззубый пьянчужка, в обнимку с бурдюком вина растянувшийся на мостках. – Дракеша, что ли?!

– Она самая. А ты кто такой?

– Я? Банжитал Во.

– Что ж, Банжитал Во, будешь охранять нашу шлюпку, – приказала Дракеша.

– Но я…

– Если за время нашего отсутствия она никуда не денется, получишь серебряную монету. Веррарскую. А если шлюпка исчезнет, я тебя найду и глаза вырву.

– Ох, я… Я буду за ней присматривать, как за своей!

– Нет уж, лучше – как за моей, – пригрозила Дракеша.

Капитан повела своих спутников по песчаной тропке, которая взбиралась на холм между парусиновыми палатками, деревянными срубами без крыш и полуразрушенными каменными домами. Отовсюду доносились раскатистый храп, негромкое блеяние коз, рычание собак и кудахтанье испуганных кур. Там и сям тлели угли догоревших костров, но здесь, на окраинах, не было ни фонарей, ни алхимических светильников. По правой стороне тропки к пристани стекал ручеек нечистот, перегороженный еще одним трупом. В тени закоулков прятались пьянчужки и какие-то укуренные типы, провожавшие небольшой отряд любопытными взглядами, но заговорить с Дракешей никто не осмеливался.

На вершине холма песчаная тропка оборвалась, и путники ощутили под ногами каменные плиты.

– Эй, Дракеша! С возвращением! – завопил какой-то здоровяк в кожаных доспехах, утыканных воронеными стальными бляхами.

Он поднял повыше тусклый фонарь и поудобнее перехватил тяжелую дубину, стянутую бронзовыми обручами. Рядом со здоровяком стоял мужчина повыше, толстопузый и давно не мытый, с длинным дубовым посохом.

– А, Красавчик Марк! – сказала Дракеша. – Да ты все хорошеешь, как я погляжу. Ну и рожа у тебя – чисто жопа. Ты новым дружком обзавелся?

– Это Гутрин. Ему море надоело, легкой жизни захотелось, вот и решил к нам переметнуться.

– Тоже дело. – Дракеша легонько тряхнула кулаком, позванивая зажатыми в руке монетками. – Слушай, я тут на тропинке кое-что нашла. Это не ты обронил?

– Ха, пропажа в родной дом вернулась! Вот видишь, Гутрин, что такое обходительное обращение? Окажешь этой даме любезность, она в долгу не останется. Как плавание прошло, капитан? Удачно?

– Трюмы набили под завязку.

– А, значит, вам с Судоломом поговорить надобно?

– Так ведь без надобности с этим жмотом и скаредой разговаривать никто не станет. А вот если он готов мошной тряхнуть, у меня есть ему что предложить.

– Так и передам. Вы к нам надолго?

– Это вряд ли. Так, флаг поднимем – и назад, в море.

– И то хорошо, – вздохнул Марк, огляделся и негромко произнес: – Имейте в виду, Шевона сегодня в «Драном кумаче» за капитанским столом пирушку устроила.

– Спасибо за предупреждение.

Марк с Гутрином отправились к пристани.

– Это местная стража? – спросил Жан у Эзри.

– Ага, мы их блюстителями зовем, – кивнула она. – Их здесь целая шайка, человек семьдесят. Порядок в городе блюдут. Им полагается небольшая доля с добычи каждого корабля, а остальное они выколачивают из местных дебоширов. Впрочем, в Порт-Транжире закон никому не писан, главное – город не спалить, шум на всю округу не поднимать и трупы получше прятать, пока блюстители не заявятся порядок наводить.

– А зачем нам флаг поднимать?

– Это такое местное развлечение… – усмехнулась Эзри. – Чтобы все знали: мол, Замира с добычей вернулась и неуважительного обращения не потерпит – особенно от своих собратьев-капитанов.

– Гм, понятно.

Городские улицы отличались от окраин лишь тем, что здесь в домах горели огни. Каменные постройки – особняки и всевозможные лавки – некогда были вполне добротными, но время обошлось с ними немилосердно: разбитые окна были наспех заделаны досками или затянуты обрывками парусины, к стенам домов жались шаткие деревянные сарайчики, а крыши украшали кособокие надстройки-мазанки.

От внезапно нахлынувшей тоски у Жана защемило сердце: в канавах валялись пьянчужки, в переулках прятались вороватые сорванцы, у перевернутой телеги блюстители избивали какого-то бедолагу, отовсюду доносились смех, проклятия и оскорбительные выкрики, а за углом кто-то звучно блевал… Порт-Транжир до боли напоминал Каморр – уж если не родные братья, то наверняка двоюродные.

– Эй, «орхидеи»! – пьяно завопил кто-то со второго этажа.

Замира на ходу приветственно помахала рукой и на перекрестке повернула направо. Из темного переулка неожиданно выступил какой-то громила в грязных подштанниках, сжимая длинный зазубренный нож; остекленелые глаза говорили о пристрастии к курению джеремского порошка.

– Деньги или отсос! – завопил он, брызжа слюной. – Ну, гоните чего-нибудь! Сил нет терпеть…

Может, укуренный придурок не сообразил, что вышел против восьми хорошо вооруженных противников, зато сразу понял, что ему несдобровать, когда Раск уверенной рукой схватил его за горло и втолкнул назад, в переулок. Оттуда почти сразу же послышался сдавленный, булькающий хрип. Раск небрежно вытер свой кинжал о какую-то тряпицу, отбросил ее в переулок, вложил клинок в ножны и как ни в чем не бывало присоединился к спутникам. Ни Дракеша, ни Эзри, не обратив на происшествие ни малейшего внимания, чинно проследовали дальше, будто отправлялись на храмовое богослужение в Покаянный день.

– Вот мы и пришли, – объявила Эзри.

На вершине невысокого холма, посреди широкой, наполовину замощенной площади, которую во всех направлениях пересекали колеи, оставленные колесами повозок, стоял невысокий двухэтажный особняк; его фасадом служила корма древнего галеона с замысловатой резьбой, весьма пострадавшей от времени, непогоды и бесчисленных пьяных драк. За окнами второго этажа, на месте бывшей кают-компании, шло шумное веселье, а там, где когда-то крепился руль, виднелись прочные двери, над которыми горели два алхимических светильника (шары толстого стекла, разбить которое почти невозможно), изображавшие кормовые фонари.

– «Драный кумач» – не то сердце Порт-Транжира, не то его срака, – продолжила Эзри. – Все зависит от точки зрения.

Слева от входа красовался баркас, прикрепленный к стене железными цепями и толстыми балками; из него торчали чьи-то ноги. Двери «Драного кумача» распахнулись, двое вышибал выволокли на площадь безвольно обмякшего старика и забросили его в баркас, откуда послышались негодующие вопли.

– Ведите себе примерно, – с улыбкой сказала Эзри. – С пьяными здесь не церемонятся, сразу за борт отправляют. Иногда в баркас человек двадцать набивается.

Чуть погодя Жан протиснулся мимо вышибал и вдохнул знакомые запахи таверны, переполненной посетителями, которые гуляли здесь с заката до рассвета: пот, солонина, блевотина, кровь, дым, дешевое вино, прокисшее пиво – все, как и полагается респектабельному заведению.

Похоже, таверну оборудовали в расчете на посетителей, способных не только устраивать драки между собой, но и разнести кладовые и поколотить прислугу. Пивную стойку от пола до потолка загораживали железные панели, в которых были прорезаны три узких оконца, – оттуда служители, как лучники из бойниц, подавали еду и напитки.

В полутемном, душном, похожем на пещеру зале первого этажа столами служили плиты, вделанные в пол, на джерештийский манер; вокруг них на подушках сидели или лежали посетители – играли в карты и в кости, курили, пили, боролись на руках, спорили, бранились и изо всех сил старались не привлекать к себе внимания вышибал.

При виде Дракеши шум разговоров стих, а потом отовсюду раздались восторженные восклицания:

– Замира вернулась! «Орхидеи»!

Дракеша обвела взглядом зал, приветственно кивнула и с нарочитым безразличием посмотрела на второй этаж – туда, к узким балконам вдоль боковых стен, вели две лестницы, а над пивной стойкой и над входом балконы превращались в широкие помосты, заставленные обычными теринскими столами и стульями. Судя по всему, там и проходила упомянутая Марком пирушка.

Посетители возбужденно перешептывались, глядя на Дракешу и ее спутников. Жан, хорошо представляя себе дальнейшее развитие событий, размял кулаки, похрустел костяшками пальцев.

Лестница вела в огороженную нишу с широкими окнами, выходящими на площадь. Алхимические светильники на стенах, занавешенные алыми шелковыми полотнищами, озаряли помещение зловещим красноватым светом. За двумя сдвинутыми столами расположилась веселая компания: двенадцать моряков, с виду – головорезы, впрочем мало чем отличающиеся от Дракеши и ее отряда.

– О, Замира Дракеша!

Женщина во главе стола – ровесница Жана – приподнялась навстречу незваным гостям. Лицо с дочерна продубленным загаром пересекали тонкие морщинки у глаз и в уголках рта; русые волосы, зачесанные назад, были туго стянуты в три хвоста. Невысокая и крепко сбитая, она весила фунтов на тридцать больше Замиры; на перевязи у пояса виднелся эфес сабли.

– Шевона Ранс, – сказала Дракеша, – день сегодня долгий выдался, а ты, голубушка, до сих пор за моим столом сидишь.

– За твоим? Наша выпивка на нем давно стоит, да и стулья удобные попались. Но если тебе этот стол так дорог, забери его с собой, как из города слиняешь.

– То есть как я в море уйду, красный флаг подниму и стану купцов грабить? Ты еще не забыла, где тут море? Куда капитаны в плавание уходят?

– Мне ни к чему месяц за месяцем по морям шарашиться, я завидную добычу выбирать умею, Дракеша.

– Шевона, у тебя со слухом плохо? Мне плевать, что за моим столом какая-то сука мослы гложет, пока меня нет, но к моему возвращению ей положено в свою конуру заползти.

Собутыльники Шевоны повскакивали с мест, но она с натянутой улыбкой остановила их взмахом руки.

– Только попробуй клинок обнажить, старая стерва, я тебя при свидетелях прирежу, – прошипела Шевона. – А потом, когда блюстители твоих людей из города выставят за нарушение порядка, щенки твои будут к Эзриной титьке прикладываться…

– Ранс, ты что, и впрямь решила мое место занять? Придется доказывать.

– Ты мне вызов бросаешь, что ли? Ох, ну ты и обрыдаешься, сволочь! Я с тобой по-любому влегкую справлюсь.

– Сейчас сюда вышибалы набегут, – шепнул Жан Эзри.

– Не набегут, – пробормотала она. – Это не драка, а вроде как поединок. Между капитанами.

– Беру в свидетели всех посетителей «Драного кумача», – громогласно провозгласила Дракеша, схватив початую бутылку со стола. – Та, кто от выпивки на ногах не удержится, навсегда лишается права на место во главе этого стола и вместе со своими людьми перебирается отсюда на первый этаж.

– Тоже мне вызов! И так понятно, что ты через десять минут первой на пол свалишься, – презрительно процедила Шевона Ранс. – Ладно, я согласна. Наливай.

Замира сгребла две глиняные стопки, стоявшие перед приятелями Шевоны, выплеснула из них содержимое и до краев наполнила белым кодарским бренди – крепчайшим и жгучим, как скипидар. Спутники Шевоны отступили к окнам, а сама она, подойдя к Замире, взяла стопку.

– Погоди, – остановила ее Замира. – Первую стопку выпьешь по-сиринийски.

– Это как?

– А вот так… – Левой рукой Дракеша стремительно выплеснула бренди из своей стопки в лицо Шевоны. – Глазами выхлебаешь.

Шевона Ранс не успела даже вскрикнуть от неожиданности, а Замира уже с размаху саданула ее в челюсть кулаком в черной кожаной перчатке; массивные золотые перстни с силой впечатались в кожу, и Шевона Ранс рухнула на пол так, что подпрыгнули глиняные стопки на столе.

– Ну ты как, голубушка? Задом приложилась или головой? – заботливо осведомилась Замира. – Я что-то не разберу. А, тебе ж оно без разницы, я и забыла. – Дракеша одним глотком опустошила вторую стопку и швырнула ее за плечо.

Один из спутников Шевоны, скорее всего ее лейтенант, сердито заявил:

– Так ведь вы должны были…

Локк выступил вперед и предостерегающе воздел руку:

– Все вышло по-честному – ваш капитан не удержалась на ногах от выпивки. Придраться не к чему.

– Но…

– Вашему капитану не хватило ума точнее определить условия состязания, а потому она проиграла. Или вы намерены нарушить данное ею слово?

Лейтенант схватил Локка за рубаху, потянул его к себе. Жан метнулся было на помощь, но тут вмешались остальные спутники Шевоны и неохотно разняли дерущихся.

– Да ты вообще кто такой? – выкрикнул лейтенант.

– Оррин Равейль, – ответил Локк.

– Впервые о таком слышу.

– Зато теперь запомнишь. – Локк потряс небольшим кошельком. – Денежки твои у меня, мудило!

– Ах ты гад!

Локк швырнул кошелек за спину, и тот упал на первый этаж, где больше сотни посетителей ошеломленно наблюдали за происходящим.

– Ой, кошелечек-то я выронил… – сказал Локк. – Ничего, здесь народ честный собрался, чужого никто не возьмет, так что не волнуйся, денежки твои целы будут.

– Прекратите! – велела Замира, приподняла Шевону за шиворот и усадила у стены. – Ваш капитан мой вызов приняла – и проиграла, так? Или она не ваш капитан?

– Мой, – неохотно согласился лейтенант.

– Тогда ее слово – закон. – Замира подтащила Шевону к лестнице и присела рядом с ней. – Да ты, голубушка, и до простой суки не дотягиваешь, где уже там до королевской!

Шевона попыталась плюнуть кровавой слюной в лицо Дракеше, но та успела отвесить ей пощечину, и кровь забрызгала стену и ступени лестницы.

– Слушай меня внимательно, – сказала Замира. – Во-первых, завтра я созываю совет капитанов – в обычное время, там же, где и всегда. Не явишься – хуже будет. Понятно?

Шевона Ранс медленно кивнула.

– Во-вторых, у меня щенков нет. У меня есть дети – дочь и сын. Еще раз об этом забудешь, я твои поганые кости на погремушки пущу. Ясно? – спросила Дракеша и спихнула Шевону с лестницы.

Капитан Ранс, кубарем скатившись по ступенькам, растянулась на полу первого этажа. Ее спутники бросились на помощь, провожаемые торжествующими взглядами моряков «Орхидеи».

– Я с тобой еще посчитаюсь, Оррин Равейль, – бросил на прощание лейтенант, лишившийся кошелька.

– Вальтерро, принципиальные разногласия не повод для личной неприязни, – укоризненно сказала Замира.

Недовольно ворча, лейтенант ушел вслед за спутниками.

– А в разговоре о детях явственно прозвучала личная неприязнь, – шепнул Жан Эзри.

– Такая уж у меня подлая натура, – вздохнула Дракеша. – Если желаете возразить, выпейте стопочку по-сиринийски. – Она подошла к поручню, посмотрела на первый этаж и крикнула: – Эй, Закорин! Ты куда спрятался?

– А что, война уже кончилась? – послышался голос из-за ограждения пивной стойки.

– Тащи сюда бочонок чего-нибудь поприличнее, чтоб поросячьей мочой не воняло. И мяса побольше. И за капитана Ранс я тоже заплачу – у нее, бедняжки, теперь каждый медяк на счету.

На первом этаже раздались взрывы хохота – смеялись все, кроме моряков, выносивших Шевону Ранс из таверны.

– Вот и все, – сказала Замира, занимая место во главе стола. – Садитесь. Добро пожаловать, почетные гости «Драного кумача».

– Ну что, все прошло как полагается? – спросил Жан, усаживаясь между Локком и Эзри.

– Ага, – кивнула Эзри, улыбнувшись Дракеше. – Отлично флаг подняли.

Почти час все старательно изображали непринужденное веселье, потягивая не вполне сносный темный эль и напитки покрепче, из тех, что остались после застолья капитана Ранс. К жареной утке под толстым слоем жира притрагиваться никто не хотел, и она служила украшением стола, впрочем Раск и Конар постепенно превратили ее в груду обглоданных костей.

– И чем теперь займемся? – полюбопытствовал Локк.

– Через день-другой о нашем возвращении узнают местные перекупщики, налетят стаей стервятников, провиант и спиртное сразу же раскупят, – сказала Дракеша. – Корабельную оснастку и прочий инструмент оставим себе, а вот шелка, пряности и другие товары продадим купцам, чьи корабли в Лазарете на якоре стоят, – у нас с ними уговор есть. Ну, отдадим добро за пятую часть рыночной цены, нам и этого хватит, а они товар за море увезут и там его за полную цену продадут как ни в чем не бывало.

– А с «Красным гонцом» что будет?

– Как только корабль приведут в Порт-Транжир, явится Судолом, предложит за него плошку дерьма, ну а мы уговорим его полный горшок насрать. А дальше – его дело. С полной оснасткой «Красного гонца» можно продать за шесть тысяч соларов, но Судолом больше двух тысяч не заплатит, и то, если повезет. Потом его люди корабль поведут на восток, там продадут какому-нибудь купцу тысячи за четыре, так что внакладе никто не останется.

– Ага, в Медном море корабли часто раза по три захватывают и перепродают, – кивнула лейтенант Дельмастро.

– Послушайте, а этот ваш Судолом… – начал Локк, в голове которого уже зарождался очередной замысел. – Раз уж прозвали его по его делу, выходит, что здесь, кроме него, скупкой кораблей никто больше не занимается?

– Верно, – подтвердила Дельмастро. – Все желающие скончались, причем не своей смертью, да так, что у остальных всякую охоту отбило.

– Капитан, а сколько времени на это уйдет? – спросил Локк. – Понимаете, месяц подходит к концу и…

– Я помню, какой сегодня день, Равейль. А времени уйдет, сколько потребуется. Может, за три дня управимся, а может – и за восемь. Вдобавок всем морякам «Ядовитой орхидеи» полагаются сутки на берегу.

– Да я…

– Я о вашем деле не забыла, – оборвала его Дракеша. – Завтра на совете мы его и обсудим, а там видно будет.

– О каком деле? – недоуменно спросила Дельмастро.

Локк полагал, что Жан давным-давно все объяснил Эзри, но, похоже, более приятные занятия не оставляли времени на долгие разговоры.

– Вот завтра на совете все и узнаете, – сказала ей Дракеша. – Все, Равейль, хватит об этом.

– Ладно… – Локк пригубил пива. – С вашего позволения, хотелось бы кое-что обсудить до прихода этого вашего Судолома. Есть предложение, как выжать из этого типа побольше деньжат.

– Он не тип, а осклизлое говно, – вздохнула Дракеша.

– Тем лучше для нас. Помните нашу беседу с капитаном Нерой? Давайте и с Судоломом так попробуем.

– Так и быть, я ваше предложение выслушаю, но своего согласия не обещаю.

– Эй, «орхидеи»! – глубокий басовитый голос гулко раскатился по таверне. – Капитан Дракеша! Между прочим, тут в стенах Рансовы зубы застряли.

– Капитана Ранс настиг внезапный приступ хамства, и она, бедняжка, перед ним не устояла. И передо мной тоже. Здравствуйте, капитан Роданов.

Роданов, ровесник Замиры, оказался настоящим великаном, почти семи футов ростом, с едва наметившимся брюшком; длинные мускулистые руки способны были легко задушить медведя; о многом говорило и то, что капитан пришел безоружным. Длиннолицый, с тяжелым волевым подбородком и светлыми редеющими волосами, он взирал на мир ясным взглядом человека, уверенного в своих силах. Среди каморрских гаррист такие типы встречались, но Роданов превосходил их статью; даже Конар соперничал с ним только толщиной.

В громадных кулаках капитан сжимал две бутылки хрупкого сапфирового стекла, перевязанные у пробок серебряными ленточками.

– Я тут недавно снял с одного галеона сотню бутылок лашенского синего вина урожая прошлого года, вот, для вас парочку сберег, – помнится, вы его любите, – объяснил он Замире. – С возвращением!

– Прошу к столу, капитан, – сказала Дракеша.

Эзри, Жан, Локк и Конар сдвинулись на один стул, освобождая для Роданова место слева от Замиры. Эфрим уселся за стол, поставил бутылки, церемонно поцеловал Дракеше правую руку и облизнулся:

– Мм, наконец-то я попробовал Рансовой крови.

Замира рассмеялась.

– Кто там у нас ближе всех к бочонку эля? – спросил Роданов, беря со стола пустую стопку.

– Позвольте мне, – вызвался Локк.

– Так, ну, почти со всеми я знаком, – сказал капитан. – Раск, с ума сойти, тебя еще не прирезали! Дантьер, Конар, рад встрече. Малакаста, и чем тебя Замира так обворожила? Нет, не отвечай, мне лучше не знать. А ты… – Он обнял Дельмастро за плечи. – Неужели Замира позволяет детям по палубе носиться? Ты расти-то собираешься или как?

– Все нужное у меня уже выросло, – ухмыльнулась Эзри и шутливо хлопнула его по животу. – Между прочим, все считают, что у тебя корабль трехмачтовый только потому, что ты вечно на юте торчишь.

– Ага, а если штаны сниму, то и четвертая мачта появится.

– Ври, да не завирайся. Видали мы голых вадранцев, там хвастать особо нечем, – сказала Дракеша.

– Нет уж, я родину не посрамлю, – сказал Роданов, принимая у Локка кружку пива. – А у вас, я погляжу, новички появились.

– Да вот, приблудные… Оррин Равейль, Жером Валора, познакомьтесь с Эфримом Родановым, капитаном «Грозного властелина».

– Что ж, выпьем за ваше здоровье и за удачу, – сказал Роданов. – И пусть ваши враги будут безоружными, а эль – неразбавленным.

– За глупых купцов и за попутный ветер! – воскликнула Замира, отсалютовав бутылкой синего вина.

– Поход удачным выдался?

– Трюмы под завязку, – ответила Дракеша. – И девяностофутовый бриг в придачу. Вот, ждем со дня на день.

– А, «Красный гонец»?

– Откуда вы…

– Строцци вчера вернулся, рассказывал, как на днях за кораблем погнался, да вовремя остановился, заметив твоих людей на палубе. Милях в шестидесяти к северу от Торгового прохода, у Пылающего пролива. Они наверняка сейчас по Торговому проходу пробираются.

– Ну, попутного им ветра. Мы через Гостиный проход шли.

– Ох, несладко вам пришлось, – вздохнул Роданов, внезапно помрачнев. – Там в последнее время какая-то чертовщина творится. Его заплывшее жиром сиятельство…

– Судолом, – шепотом пояснил Конар Локку.

– …в прошлом месяце люгер на восток послал, теперь утверждает, что тот в шторм затонул, а знающие люди говорят, что корабль в Гостином проходе сгинул.

– Мне хотелось побыстрее до Порт-Транжира добраться, – сказала Замира, – но в следующий раз пойду через Торговый проход, даже если неделю ползти придется. Так всем и передай.

– Да я и сам всем это советую… Кстати, о советах. Говорят, вы совет завтра созываете?

– В городе нас пятеро собралось, а у меня есть… кое-какие вести из Тал-Веррара. Кстати, лучше провести закрытое заседание.

– А, ясно. Значит, только капитаны и их лейтенанты. Ладно, я Строцци и Кольвард извещу. Ранс об этом знает?

– Да.

– Она же все равно говорить не сможет.

– А ей и не надо, – ответила Дракеша. – Говорить буду я.

– Что ж, так тому и быть, – сказал Роданов. – «Пошепчемся, прикрыв ладонью рот, дабы враги движеньям губ не вняли, как строкам на бумаге, а встречу проведем в укромном месте, где сказанные вслух слова слышны лишь крысам – и богам».

Локк удивленно уставился на капитана, который цитировал… Лукарно?

– «Свадьба убийц», – улыбнулась Дельмастро.

– Ага, первое, что на ум пришло, – подтвердил Роданов.

– Я и не подозревал, что пираты Медного моря обладают такими глубокими познаниями в классической драматургии, – заметил Жан. – Ну, Эзри…

– Я только для нее Лукарно декламирую, – объяснил капитан. – Сам я его терпеть не могу: слащавая чувствительность, бесконечное самолюбование и двусмысленные скабрезности, а все ради того, чтобы расфуфыренным теринским вельможам императорского двора воображение пощекотать, пока мои предки с картенскими магами наперебой состязались, кто первым Теринский престол сожжет.

– А нам с Жеромом Лукарно нравится, – заявила Дельмастро.

– Это потому, что вы ничего лучше не читали, – вздохнул Роданов. – Великие творения забытых поэтов ранней имперской эпохи пылятся в сокровищницах богатых недоумков, а глупцы беспрестанно восхваляют розовые сопли, наспех состряпанные Лукарно… Вот Меркаллор Ментеццо…

– Ментеццо хорош, – сказал Жан. – И словом владеет умело, но с точки зрения драматургического построения чересчур полагается на хор и на волю богов.

– Ментеццо и его современники создали имперскую драматургию по образцу эспарской, – возразил Роданов. – Они внесли свежесть и непосредственность в скованное храмовое действо, а потому следует простить некоторую ограниченность композиционного построения их произведений – она с лихвой восполняется глубиной философической мысли. А вот Лукарно, хотя и имел возможность пойти дальше, опираясь на эти великие шедевры, превратил все в дешевую мелодраму…

– Как бы то ни было, вот уже четыре сотни лет после разрушения Терим-Пеля творения Лукарно, драматурга, которому благоволил сам император Талатри, доступны всем желающим в полном объеме и регулярно переиздаются…

– Потому что потакают низменным вкусам невзыскательных читателей! Однако с философской точки зрения ценность сочинений Лукарно ничтожно мала. Еще Люцестра Никорская писала, что…

– Прошу прощения, – вмешался Громила Конар, – вы тут спорите о какой-то хренотени, в которой больше никто не разбирается. По-моему, это невежливо.

– Конар прав, – вздохнула Дракеша. – Я и сама не пойму, вы тут сейчас поединок устроите или новую религию выдумаете?

– Да откуда ты такой взялся? – спросил Роданов, не сводя с Жана изумленных глаз. – Я уж и забыл, когда о литературе серьезно разговаривал…

– В детстве у меня были своеобразные учителя, – сказал Жан. – А у вас?

– Видите ли, в горячке юношеского тщеславия я решил, что Теринскому коллегию не хватает магистра литературы и риторики по имени Роданов.

– И что произошло?

– Один из моих преподавателей, некий профессор риторики, устроив в Обители Усердных размышлений игорную лавку, принимал ставки на гладиаторские бои, гребные гонки и прочие развлечения, а студенты были у него посыльными. Мы его обожали, – сами понимаете, от денег на пиво никто не откажется. Ну а потом ему пришлось спешно покинуть город, а всем остальным, замешанным в это дело, грозили плети и кандалы, вот я и подался на торговый корабль.

– А давно это случилось? – полюбопытствовал Локк.

– Когда боги были юными, – улыбнулся Роданов. – Лет двадцать пять назад.

– А вашего профессора, случайно, не Барсави звали? Венкарло Барсави?

– Черт возьми! Откуда вы его знаете?

– Да так, наши пути пересекались… На востоке, в окрестностях Каморра.

– Помнится, до меня слухи доходили, вот только сам я в Каморре никогда не бывал. Значит, Барсави туда занесло? А он там еще?

– Нет, он пару лет назад умер.

– Жаль… – вздохнул Роданов. – Ох, простите, я вам тут голову заморочил рассказами о древней старине. Пора и честь знать, – сказал он, вставая из-за стола. – Что ж, Валора, приятно было познакомиться. И с вами тоже, Равейль.

Дракеша тоже поднялась:

– До завтра, Эфрим!

– Увидимся на совете, – ответил Роданов. – Всем доброй ночи.

Дождавшись, когда капитан Эфрим Роданов выйдет из таверны, Жан сказал Дракеше:

– Да, интересный у вас собрат… А почему он на почетное место не покусился?

– «Грозный властелин» – самый большой корабль в Порт-Транжире, – ответила Замира. – Эфриму нет смысла играть в наши игры, и он это знает.

За столом воцарилось молчание. Внезапно Раск кашлянул и хрипло произнес:

– А я однажды видел такую драму… Как собака одного типа за яйца цапнула.

– А, я тоже видала, – заявила Малакаста. – Значит, там такое дело – хозяин своего пса колбасой все время кормил, а потом случайно портки снял, ну, пес и…

– Так, еще одно упоминание о драме, – угрожающе прошипела Дракеша, – и отправитесь на «Ядовитую орхидею» вплавь. Без шлюпки. Кстати, пора проверить, как там наш приятель Банжитал Во. Небось, заждался своего серебра.

На следующий день Король разбудил Локка в полдень, перед самой сменой вахты. Локк, стащив котенка с головы, поглядел в круглые зеленые глаза и укоризненно произнес:

– Знаешь что, когтистое отродье, как ни проси, а дружиться с тобой я все равно не стану.

Локк зевнул, потянулся и вышел на палубу. Из белесых облаков, затянувших небо, моросил дождь. Локк разделся до портков, чтобы теплые дождевые струи смыли вонь таверны с тела; как ни странно, разнообразные запахи корабля стали теперь роднее некогда привычных ароматов.

«Ядовитая орхидея» стояла на якоре у одного из каменных причалов Лазарета; к левому борту то и дело подходили шлюпки. На палубе несли стражу шесть вооруженных моряков Синего отряда, а Утгар с Дракешей вели оживленные переговоры о закупке ананасов.

Торговцы продолжали прибывать целый день, предлагая всевозможные товары – от свежих фруктов до алхимических зелий, а купцы отправили на корабль своих посланцев, выяснить, каким добром полны трюмы корабля. На время «Ядовитая орхидея» превратилась в плавучий рынок.

Во втором часу пополудни, когда дождь прекратился, а жаркое солнце разогнало тучи, из Торгового прохода появился «Красный гонец» и встал на якорь рядом с «Орхидеей». Назрина, Гийом и небольшой отряд моряков вернулись на корабль вместе с бывшими матросами «Красного гонца», которые оправились от увечий.

– А он чего здесь делает? – завопил один из матросов, увидев Локка.

– Пойдем-ка со мной, – сказал Джебриль, обняв его за плечи. – Я тебе все объясню. А заодно расскажу о помойной вахте…

Магистра Треганна, решив посетить выздоравливающих на борту «Красного гонца», потребовала, чтобы для нее спустили шлюпку, и на палубе столкнулась с Гийомом.

– Мы с тобой каютами поменялись, – буркнула она. – Я теперь в твоей, а ты займи мою.

– Что? Это почему еще?

– А потому, – проворчала она и, не дожидаясь ответа вадранца, устроилась в шлюпке.

Замира отвела Гийома в сторонку:

– Как по-твоему, что за «Красного гонца» Судолом посулит?

– Два медяка и плошку оспенных струпьев, – ответил Гийом.

– Ну это понятно. А на чем сойтись можно?

– Двенадцать сотен соларов, не больше. Там на обеих мачтах брам-стеньги придется менять – на фок-мачте стеньга тоже треснула, хотя и не обломилась. Опять же, реи новые ставить, паруса. Хорошо, что корабль недавно чинили, но корпус старый, это сразу видно. В общем, лет десять еще послужит.

– Капитан Дракеша, – начал Локк, подходя к Гийому, – если позволите, я…

– Опять вы с вашим предложением, Равейль?

– Ну, есть способ еще пару сотен из Судолома выжать.

– Равейль? Тот самый Равейль, бывший капитан «Красного гонца»? – удивился Гийом.

– Приятно познакомиться, – улыбнулся Локк. – Капитан, если можно, я на время позаимствую камзол побогаче, переметную суму и пару кошелей с деньгами.

– Что?

– Нет-нет, я вас в расход не введу, не беспокойтесь. Это все для видимости. И если можно, дайте мне Жерома в помощь.

– Капитан, а с чего это вдруг Оррин Равейль не только жив и здоров, но, судя по всему, стал членом команды и требует у вас денег? – ошеломленно спросил Гийом.

– Дельмастро! – крикнула Дракеша.

– Да, капитан? – спросила Эзри.

– Дельмастро, объясните Гийому, как и почему Оррин Равейль стал моряком «Ядовитой орхидеи».

– А деньги-то ему зачем? – настаивал Гийом.

Эзри схватила его за руку и уволокла в сторону.

– Мои люди рассчитывают на долю с продажи «Красного гонца», – сказала Дракеша Локку. – Не хочется, чтобы из-за вашего вмешательства наша выручка уменьшилась.

– Капитан, не забывайте, что я теперь тоже в команде «Орхидеи» и доля мне тоже причитается.

– Что ж… – Дракеша задумчиво коснулась эфеса сабли. – Значит, вам нужен камзол побогаче?

Люди Судолома, узнав о возвращении «Ядовитой орхидеи» с добычей, быстро заметили бриг, прибывший в порт-транжирскую гавань, и в пятом часу пополудни к «Красному гонцу» подошла роскошно изукрашенная барка, в которой на веслах сидели рабы.

Дракеша, Дельмастро, Гийом и двадцать вооруженных моряков встречали гостя на палубе. Сначала на борт поднялись охранники в кольчугах и кожаных доспехах, а рабы установили на палубе подъемную беседку и, обливаясь по́том, втащили хозяина с барки на корабль.

Судолом ничуть не изменился – обрюзглый, неимоверно толстый старик, с кожей тонкой, как бумага, сквозь которую, казалось, сочился склизкий жир. Дряблые щеки свисали едва ли не до плеч, пальцы вздулись сосисками, а складки многочисленных подбородков колыхались при каждом вздохе. Два раба осторожно помогли ему подняться на ноги, а третий торопливо пододвинул к обвислому брюху широкий складной столик, и лишь тогда недовольная гримаса исчезла с заплывшего лица Судолома; водрузив жирное пузо на полированную столешницу, он шумно перевел дух и заявил, ни к кому особо не обращаясь:

– Бриг, говорите? Одна брам-стеньга поломана, другая годится на дрова. Хромает по всем статьям. Колченогая престарелая кокотка, отчаянно молодящаяся, да только ни белила, ни румяна не скроют ее дряхлых прелестей… Ох, простите, Замира, я вас не приметил.

– Ну я-то сразу поняла, что вы на борт ступили, – корабль едва воды не зачерпнул, – ответила Дракеша. – Между прочим, этот корабль даже в руках невежественного капитана из шторма целым вышел. Корпус прочный, обводы чистые, брам-стеньги сменить – пустячное дело. Что ни говори, гораздо лучше тех развалин, которые вы обычно на восток сбываете.

– Так вы же мне эти развалины и поставляете! Что ж, сначала заглянем вашей красотке под юбки, авось там хоть что-то полезное обнаружится, а потом и обсудим размер моего одолжения.

– Ваше право, Судолом, но за хороший корабль я намерена выручить хорошую цену.

– Хороший корабль! – заявил Леоканто Коста (теперь Замира мысленно называла Локка этим именем), появляясь на трапе с нижней палубы.

В гардеробе «Ядовитой орхидеи» нашелся наряд, на время превративший Локка в богатого бездельника: горчично-желтый камзол с обшлагами серебристой парчи, шелковая рубаха, сносные панталоны и начищенные до блеска туфли, которые по размеру больше подошли бы Жану, – в них пришлось набить пакли, чтобы не сваливались с ног. Увы, нет в мире совершенства. Довершали маскарад рапира на перевязи и золотые перстни Замиры на пальцах. Жером, в облачении скромного верного слуги, тащил на плече три увесистые кожаные сумы. Приятели играли свои роли с легкостью, свидетельствовавшей о том, что проделывают они это не в первый раз.

– Ваша милость, вы завершили осмотр? – спросила Дракеша.

– Да, – небрежно обронил Коста. – Говорю же, хороший корабль. Не самый лучший, но и не развалина. Лет пятнадцать еще протянет.

– А это кто такой? – ошарашенно протянул Судолом, разглядывая Косту, будто птица, из-под клюва которой внезапно утянули червяка.

– Таврин Каллас, из Лашена, – невозмутимо заявил Коста.

– Из благородных, что ли?

– Барон третьей креации, но можно обойтись и без титулов.

– Вот и обходитесь. Что вам здесь понадобилось?

– У вас мозги жиром заплыли? Я собираюсь купить корабль у капитана Дракеши.

– В Порт-Транжире корабли покупаю я.

– Это какими же богами установлено? Золото у меня есть, а для сделки больше ничего и не нужно.

– Вот я тебя, щенок, вместе с твоим паршивым золотом на дно и отправлю!

– Не ссорьтесь, – вмешалась Дракеша. – Пока вы денег мне не заплатите, корабль – мой.

– Ты, паршивец, далеко от дома забрался! Не серди меня, иначе тебе несдобро…

– Хотите корабль – гоните монету, – сказала Дракеша, не скрывая раздражения: Судолом, хоть и обладал определенной властью в здешних краях, в последнее время слишком много о себе возомнил, и терпение пиратских капитанов подходило к концу. – Если барон Каллас предложит лучшую цену, корабль достанется ему, так что перестаньте препираться.

– Я готов купить корабль за… – начал Коста.

– Капитан, погодите-ка, – как и было уговорено, перебила его Дельмастро. – Всем известно, что Судолом платит звонкой монетой, а вот баронских денег мы пока не видели…

– И то верно, – согласилась Дракеша. – В наших краях кредитные письма не в ходу, разве что для подтирки, ваша милость. Надеюсь, в ваших переметных сумах найдется что-нибудь повесомее.

– Разумеется, – сказал Коста и щелкнул пальцами.

Жером уронил к ногам Дракеши увесистый кожаный мешок, в котором звякнули монеты.

– Гийом, взгляните, – велела Замира.

Баталер послушно раскрыл мешок, доверху набитый монетами из судовой казны «Ядовитой орхидеи» и деньгами, отнятыми у Леоканто и Жерома. Гийом вытащил золотой, придирчиво осмотрел его, царапнул ногтем, попробовал на зуб и удовлетворенно кивнул:

– Настоящие веррарские солары, капитан.

– В этом мешке семь сотен, – пояснил Коста и подал знак Жерому, который сбросил на палубу второй мешок. – И в этом столько же…

Гийом раскрыл второй мешок, тоже набитый доверху – ну или почти набитый: под слоем золотых соларов скрывалась груда серебра и медяков. Замира отчаянно надеялась, что Косте не придется раскрывать третий мешок, в котором была такая же обманка.

– Что ж, пожалуй, начнем с тысячи соларов, – объявил Леоканто.

– А вдруг у этих монет края сточены? – недовольно проворчал Судолом. – Дракеша, я этого не потерплю. Велите принести весы с «Ядовитой орхидеи», а я пошлю за своими.

– Монеты полновесные, – надменно процедил Коста, – фальшивых среди них нет. Капитан, я прекрасно понимаю, что если меня уличат в обмане, то это равносильно смерти.

– Но…

– Я польщена вашей заботой о моем благополучии, Судолом, – сказала Дракеша, – однако барон Каллас прав. Я ему доверяю. Он только что предложил за корабль тысячу соларов. У вас есть встречное предложение?

– Ну что, слабо тебе, старик? – осведомился Леоканто.

– Тысяча десять соларов, – буркнул Судолом.

– Тысяча сто, – сказал Коста. – О боги, лучше я с конюхами в карты сыграю.

– Тысяча сто… пятьдесят, – прохрипел Судолом.

– Тысяча двести.

– Я еще корпус не осмотрел…

– Кто не успел, тот опоздал. Тысяча двести.

– Тысяча триста!

– Вот это уже лучше, – ухмыльнулся Коста. – Ну, погнали! Тысяча четыреста.

– Тысяча пятьсот! – натужно выдавил Судолом. – Предупреждаю, Каллас, не взвинчивай цену, а то худо будет.

– Ах, несчастный толстяк, неужели придется согласиться всего лишь на огромную, а не на вовсе неприличную прибыль? Тысяча шестьсот.

– Как вас сюда занесло, Каллас?

– На торговом корабле приплыл.

– На каком?

– Не твое дело, жирдяй! Тысяча шестьсот. А ты…

– Тысяча восемьсот! – прошипел Судолом. – Что, деньги кончились, сволочь лашенская?

– Тысяча девятьсот, – с неожиданной робостью произнес Коста.

– Две тысячи соларов.

Леоканто, озабоченно пошептавшись с Жеромом, потупился и велел подобрать мешки с палубы.

– Корабль продан Судолому за две тысячи соларов, – объявила Замира, пряча улыбку.

– Так-то вот! – торжествующе воскликнул толстяк, скорчив болезненную гримасу. – Если мне захочется чужеземных бездельников вздрючить, я десяток таких, как ты, запросто куплю.

– Да-да, поздравляю с победой, – недовольно пробурчал Леоканто. – Я расстроен до глубины души.

– Еще бы, – сказал Судолом. – Ты теперь на моем корабле, так что раскошеливайся, если тебе жизнь дорога, а не то на вертел насажу и на медленном огне живьем поджарю.

– Пока ваши деньги ко мне в руки не попадут, корабль – мой, – напомнила ему Дракеша.

– А, это легко устроить! – Толстяк хлопнул в ладоши, и рабы отправились на барку за деньгами.

– Капитан Дракеша, прошу меня извинить, – сказал Коста, – не стану больше испытывать ваше терпение. По-моему, мне пора.

– Дельмастро, проводите барона Калласа в нашу шлюпку, – велела Дракеша. – Ваша милость, сделайте мне честь, отобедайте со мной на «Ядовитой орхидее», а потом мы вас доставим, куда прикажете.

– Премного благодарен, капитан, – с изысканным поклоном ответил Коста и ушел вслед за Дельмастро и Жеромом.

– Выпотроши этого напыщенного болвана и сбрось за борт, – громко сказал Судолом. – А деньги его себе оставь.

– Мне и ваших денег хватит, – улыбнулась Дракеша. – Вдобавок мне весьма по нраву, если настоящий лашенский барон решит, будто мне жизнью обязан.

Рабы Судолома втащили на палубу «Красного гонца» мешки с золотом и серебром, но Замира не стала пересчитывать деньги – пусть этим Гийом на досуге занимается. Вдобавок, как верно заметил барон Таврин Каллас, обманывать пиратов – себе дороже. Дом Судолома на окраине города охранялся десятком хорошо вооруженных наемников, но им не устоять против гнева разъяренной команды пиратского корабля, да и сам Судолом навсегда лишится доверия капитанов.

Спустя полчаса, оставив «Красного гонца» на попечение охранников и рабов Судолома, Дракеша вернулась на «Ядовитую орхидею» в приподнятом настроении – как всегда, после удачной продажи захваченного корабля. Теперь вся команда в сборе, можно распределить доли и пополнить судовую казну. Все бывшие матросы «Красного гонца», которые из-за ранений не принимали участия в захвате «Зимородка», безропотно согласились стать драйщиками помойной вахты – никому не хотелось оставаться в Порт-Транжире.

Равейль и Валора вместе с Дельмастро и десятком моряков сидели в тенечке на баке и о чем-то беседовали. Дракеша подошла к ним.

– Молодцы, отлично дело провернули! – сказала она.

– Надо же, из Судолома вытянули соларов восемьсот сверх того, на что можно было рассчитывать, не меньше, – удивленно протянул Гийом.

– Существенный довесок к нашим долям, – ухмыльнулся Валора.

– А что будет, когда Судолом с торговцами побеседует и узнает, что никто из них лашенского барона в Порт-Транжир не привозил? – спросила Дельмастро, недоверчиво выгнув бровь.

– Ну, он все равно рано или поздно сообразит, что его провели, – отмахнулся Коста. – В этом и вся прелесть. Таких тщеславных скупердяев легко разыгрывать, как по нотам… Он никогда и ни за что не признается, что его, будто дитя неразумное, средь бела дня обжулили. Вдобавок свой куш он все равно отхватил, так что ничего страшного не случилось.

– Верно, он жаловаться не станет – не на что, – согласилась Замира. – Что ж, дело провернули, а теперь хватит прохлаждаться. Наряды верните, откуда взяли, и за работу.

– Есть, капитан.

– Кстати, вам обоим лучше на корабле отсидеться, а то мало ли что там Судолом удумает, – сказала Дракеша.

– А если…

– Никаких если, – улыбнулась она. – По-моему, неразумно вам слишком много воли давать. Награду за сообразительность получите из судовой казны.

– Что ж, это по справедливости, – вздохнул Коста, снимая с плеч роскошный камзол. – Честно говоря, мне и самому не хочется в темном переулке с жизнью расстаться.

– Правильно рассуждаете, – сказала Замира и обернулась к Дельмастро. – Составьте-ка список для сегодняшней Хмельной вахты, возьмем их с собой на берег, когда на совет отправимся. Пожалуй, половину команды можно отпустить, верно?

– Верно, – кивнула Дельмастро. – Вдобавок они нас в шлюпках подождут, чтобы чего не случилось.

– Полагаю, остальные капитаны примут точно такие же меры предосторожности, – сказала Дракеша.

– А какого черта вы этот совет собираете? – прошептала Эзри на ухо Замире.

– Худо дело, Эзри, – ответила Дракеша, покосившись на Леоканто и Жерома, которые как ни в чем не бывало смеялись и шутили. – Не знаю, правда это или нет, но по-любому худо.

Она приобняла Эзри за плечи, – подумать только, эта изнеженная никоранская аристократка, сбежав из дома, из драйщика помойной вахты стала опытным лейтенантом и вот уже шесть лет храбро сражалась на борту «Ядовитой орхидеи».

– Послушай, Эзри, то, о чем на совете речь пойдет, касается и твоего Валоры. Не знаю уж, что он тебе рассказывал в те редкие минуты, когда вы разговариваете, а не другими делами занимаетесь…

Эзри с улыбкой вздернула подбородок, однако краснеть не стала.

– …но то, что ты услышишь, тебе может не понравиться, – продолжила Замира.

– Я его решениям доверяю, – негромко ответила Эзри. – И не боюсь услышать что-то неприятное.

– Ох, Эзри! – вздохнула Замира. – Ну пойдем, принарядимся перед встречей с родственничками. Доспехи и сабли. Клинки наточи. Если вдруг разговор не заладится, придется силой убеждать.