Как ни странно, трюм «Ядовитой орхидеи» оказался самым высоким помещением на корабле – десять футов от пола до потолочной переборки, – однако Локка с Жаном препроводили в отсек, почти доверху набитый бочками и брезентовыми кулями, так что приятелям пришлось устраиваться плашмя в узком пространстве под самым потолком. В отсеке было темно, как в гробу, и воняло подмокшими просмоленными канатами, прогорклой снедью, слежавшейся заплесневелой парусиной и какими-то мерзкими алхимическими зельями.

Строго говоря, темницей приятелям служил носовой отсек трюма – льяло находилось футах в десяти слева, под переборкой, а напротив, футах в двадцати, изогнутый черный нос корабля взрезал волны и ветер; плеск воды о борта звучал прямо над головой.

– Надо же, какие в Медном море пираты! – вздохнул Локк. – Радушные, гостеприимные…

– А мне и в темноте хорошо, – сказал Жан. – Все равно я очки утопил, когда со шлюпки прыгнул.

– Итак, сегодня мы лишились корабля, небольшого состояния, твоих топориков, а теперь еще и очков.

– Ну, радует уже то, что наши потери последовательно уменьшаются… – Жан привычно хрустнул костяшками пальцев, но в темноте звук показался странным. – Сколько мы здесь уже сидим?

– Около часа, – вздохнул Локк, оттолкнулся от переборки правого борта и завозился среди бочек и комковатых мешков, выбирая местечко поудобнее, – если уж скучать, то лучше лежа. – Нас здесь долго держать не станут. Ну, потомят чуток, а там посмотрим.

– Ты поэтому так старательно обустраиваешься?

– Я место отвоевываю. – Локк отпихнул еще один мешок и наконец улегся. – Вот теперь хорошо.

Чуть погодя над головами приятелей послышались шаги, заскрипели переборки, что-то зашуршало, и откинулась решетка люка, плотно затянутая брезентом (из-за этого в трюме и было темно). Слабый свет резанул по глазам, привыкшим к полному мраку.

– Ну вот так всегда! – щурясь, проворчал Локк.

– Досмотр груза, – произнес знакомый голос. – Ищем инородные предметы. Вы подпадаете под это определение.

Жан подполз к люку и вгляделся в тусклый квадрат света:

– Лейтенант Эзри?

– Дельмастро, – ответила она. – Эзри Дельмастро. Ко мне следует обращаться «лейтенант Дельмастро».

– Прошу прощения, лейтенант Дельмастро.

– Отлично! На лету схватываете! Как вам апартаменты?

– Пованивает, хотя могло быть и хуже, – ответил Локк. – Правда, этот недостаток легко устранить, если оставить меня здесь еще на пару дней, чтобы я все углы обоссал.

– Вот если доживете до тех пор, как у нас провиант закончится, то придется пить такую гадость, что нынешний запашок покажется райским благоуханием. Ну а теперь… обычно я лесенку сюда спускаю, но три фута до люка вы и без нее осилите. Выходите медленно и по одному. Капитан Дракеша горит желанием с вами побеседовать.

– А обедом она нас не хочет накормить?

– Скажите спасибо, Равейль, что вам одеться позволили. Прошу на выход, по ранжиру: сначала малыш, потом великан.

Локк протиснулся мимо Жана и через люк вылез на нижнюю палубу, где воздух был чуть менее спертым, чем в грузовом отсеке. Там Локка дожидалась лейтенант Дельмастро с восемью пиратами, с оружием и в доспехах. Одна из пиратов, коренастая женщина, заломила Локку руки за спину. Следом на нижнюю палубу поднялся Жан, и его схватили трое.

– Отлично! – Дельмастро сноровисто защелкнула наручники вороненой стали сначала на запястьях Жана, а потом занялась Локком.

Локк опытным взглядом оценил качество и надежность оков: петли хорошо смазаны, браслеты начищены, без следов ржавчины, прилегают плотно, – из таких не выберешься, даже если вывихнуть суставы больших пальцев.

– Капитан кое с кем из вашей бывшей команды побеседовала, и, скажем так, ей очень любопытно стало, – пояснила Дельмастро.

– Великолепно! – вздохнул Локк. – Снова придется объяснения давать… Ах, как я обожаю объяснения!

Наконец пленников вывели на верхнюю палубу. Смеркалось. Заходящее солнце висело над западным горизонтом, будто багровый глаз под лениво сомкнутыми веками пламенеющих облаков. При свете алхимических фонарей Локк, с наслаждением дыша полной грудью, удивленно разглядывал команду «Ядовитой орхидеи» – людей много, все заняты делом, бойко снуют по палубам…

Неподалеку от грот-мачты стояла клетка, из которой доносилось громкое встревоженное кудахтанье, – одна из корабельных кур испуганно билась о решетку.

– Мои соболезнования, – сочувственно шепнул Локк.

Его завели на шканцы первым, а Жана, по сигналу Дельмастро, остановили у трапа.

– Приглашение пока касается только Равейля, – сказала лейтенант. – Господин Валора подождет здесь, а там посмотрим, как дело пойдет.

– Ах вот как, – сказал Локк. – Жером, ты здесь без меня не заскучаешь?

– Уму и сердцу не страшны оковы на руках, – улыбнулся Жан. – И в клетке узники вольны, презрев страдания и страх…

Лейтенант Дельмастро, изумленно взглянув на него, внезапно продолжила:

– И с дерзких уст летят слова, как искры из кремня, да только жаль, без фитиля не разведешь огня…

– О, вы читали «Десять честных предателей»! – воскликнул Жан.

– И вы тоже. Весьма любопытно… Впрочем, это совершенно не имеет значения. – Она подтолкнула Локка в сторону капитанской каюты и предупредила Жана: – Ждите здесь, Валора. Шевельнете пальцем без нужды – умрете на месте.

– Мои пальцы будут вести себя примерно, – пообещал Жан.

Локк, спотыкаясь, прошел в полутемный сходный тамбур, почти такой же, как на его бывшем корабле, только просторнее: судя по всему, «Ядовитая орхидея» была в полтора раза больше «Красного гонца». С каждой стороны виднелись по две брезентовые двери, а в капитанскую каюту на корме вела тяжелая дверь из ведьмина дерева. Лейтенант, отпихнув Локка в сторону, трижды отрывисто стукнула в створку и крикнула:

– Это Эзри, с сомнительным типом.

Почти сразу лязгнул засов, дверь распахнулась, и Дельмастро заставила Локка войти первым.

Каюта капитана Дракеши, в отличие от каюты Равейля, была обжитой, обставленной со всеми удобствами. За разноцветными гранями стекол в золотой оправе светильников сияли алхимические шары, заливая ярким светом мягкие ковры и шелковые подушки. На паре сундуков покоилась лакированная столешница с нагромождением пустых тарелок, свернутых карт и навигационных инструментов искусной работы. Локк с замиранием сердца увидел на полу, близ капитанского кресла, свой сундучок – раскрытый.

Ставни кормовых окон были распахнуты настежь. Капитан Дракеша, сбросив камзол и кольчугу, сидела у окна; на коленях у нее играла девочка лет трех. В сумраке за окнами виднелся «Красный гонец», на котором мельтешили огни фонарей, – видно, корабль спешно чинили.

Локк покосился влево, не понимая, кто открыл дверь, но, лишь опустив глаза, увидел кудрявого мальчугана, чуть старше девчушки на коленях Замиры. От матери дети унаследовали угольно-черные волосы и черты лица, но кожа была светлее, цвета тени на песчаных дюнах. Эзри, подтолкнув Локка в каюту, ласково взъерошила мальчику волосы, и тот застенчиво отступил.

Замира, не обращая внимания на вошедших, указала на что-то за окном:

– …вон там, видишь, Козетта? Что это?

– Кораблик, – ответила девочка.

– Правильно, – улыбнулась – нет, довольно ухмыльнулась Замира. – Мамин новый кораблик. Мама на нем груду золота нашла.

– Золото, золото! – захлопала в ладоши малышка.

– Да, золото. Посмотри на кораблик, хорошенько посмотри. Видишь, на нем столбики торчат, высокие? До самого неба… Как они называются?

– Они… а… Не скажу!

– Почему? Не знаешь или бунтуешь?

– Бунтую!

– На мамином корабле не забунтуешь, Козетта. Ну, еще раз взгляни. Мама тебе говорила, как эти столбики называются – высокие, до самого неба, а на них паруса… Помнишь?

– Мачты.

– Правильно, это мачты. А сколько мачт на мамином новом корабле? Можешь сосчитать?

– Две.

– Умница! На новом мамином корабле две мачты. – Замира склонилась к дочери и, скорчив забавную рожицу, пощекотала малышке кончик носа. Козетта хихикнула. – А теперь покажи мне еще чего-нибудь по два.

– А…

– Здесь, в каюте. Найди-ка мне еще два… Чего-нибудь.

– Ну… – Малышка, сосредоточенно запихнув в рот кулачок, огляделась и увидела пару сабель в ножнах, прислоненных к переборке под окном. – Две сабли.

– Молодец! – сказала Замира, целуя дочь в щеку. – У мамы две сабли – те, что на виду, солнышко. А теперь ступай с Эзри на палубу, погуляй. Маме надо поговорить с этим дядей. И Паоло с тобой пойдет.

Эзри, подхватив обрадованную малышку на руки, направилась к двери. Паоло тенью последовал за ними, бросая на Локка опасливые взгляды и стараясь держаться от него подальше, под защитой лейтенанта.

– Капитан, может, вам не стоит с ним наедине оставаться? – спросила Эзри.

– Ничего, с ним я управлюсь. Вот как бы Валора не взбрыкнул…

– Он в наручниках, его восемь человек стерегут.

– Пожалуй, этого хватит. А где люди с «Красного гонца»?

– На нижней палубе. За ними Треганна приглядывает.

– Хорошо. Я скоро буду. Отведите Паоло и Козетту к Гийому, пусть на юте поиграют. Только не у борта!

– Есть, капитан!

– А Гийому передайте, что если он еще раз детей неразбавленным пивом угостит, то я ему сердце из груди вырежу и рану обоссу.

– Так все в точности и передам, капитан.

– Все, ступайте. И смотрите у меня, слушайтесь Гийома и Эзри, не то мама осерчает.

Лейтенант Дельмастро вывела детей из каюты и прикрыла за собой дверь. Локк совершенно не представлял, как беседовать с капитаном, – он не знал ни ее слабостей, ни недостатков, однако же выкладывать все начистоту не собирался, полагая, что лучше пока оставаться Равейлем, а там видно будет.

Капитан взяла одну из сабель в ножнах и окинула Локка пристальным взглядом. Он решил заговорить первым:

– Это ваши дети?

– От проницательного взора заслуженного офицера сыскного отделения ничто не ускользнет, – сказала Дракеша, вынимая саблю из ножен, – клинок высвободился с тихим металлическим шелестом. – Садитесь.

Локк послушно уселся в единственное свободное кресло у стола, сложив на коленях скованные руки. Замира устроилась в своем кресле, лицом к пленнику, и положила саблю себе на колени.

– По обычаю моей родины вопросы, заданные над обнаженным клинком, требуют особых ответов, – негромко произнесла она – мелодичный отчетливый выговор был Локку незнаком. – Вам такой обычай известен?

– Нет, – сказал Локк. – Но смысл его вполне понятен.

– Вот и хорошо. А то в вашей истории слишком много непонятного.

– В моей истории все непонятно, капитан Дракеша. У меня был корабль, команда и груда денег, а теперь я валяюсь среди мешков картошки в трюме, воняющем, как давно немытая пивная кружка.

– На продолжительное знакомство с картошкой надеяться не стоит. Ваше пребывание в трюме – вынужденная мера. Мне надо было допросить людей с «Красного гонца».

– Ну и как мои люди?

– Нам обоим известно, что это не ваши люди, Равейль.

– В таком случае – как там люди?

– На удивление сносно, хотя вашей заслуги в этом нет. Боевой дух они утратили, как только сообразили, что мы превосходим их числом. Команда сдалась с такой готовностью, что захват «Красного гонца» обошелся без жертв, если не считать пары синяков и ущемленного самолюбия.

– Я вам безмерно признателен.

– Мы не ради вас старались, Равейль. И вообще, вам повезло, что мы поблизости проходили: после летних штормов в море всегда есть чем поживиться, а корабль, изрядно потрепанный бурей, – легкая добыча, и команда его, как правило, рада нашему гостеприимству. – Дракеша наклонилась к Локковому сундучку и достала оттуда стопку бумаг. – А теперь мне хотелось бы знать, кто такие Леоканто Коста и Жером де Ферра.

– Вымышленные личности, – ответил Локк. – Под этими именами мы работали в Тал-Верраре.

– На службе у архонта?

– Да.

– Почти все бумаги подписаны именем Косты – кредитные и рекомендательные письма, какой-то заказ на кресла, расписка за хранение одежды… Только патент капитана веррарского флота выдан на имя Равейля. И как мне прикажете вас называть – Оррин или Леоканто? Кто из них настоящий, а кто – вымышленный?

– Зовите меня Равейль, – сказал Локк. – Под этим именем я много лет числился во флотских списках, жалованье получал.

– Вы родом из Тал-Веррара?

– Да, с материка. Из деревни Во-Сармара.

– А чем вы занимались, прежде чем поступили на службу к архонту?

– Был старателем, если так можно выразиться.

– Это еще что за занятие такое?

– Видите ли, в каждой торговой гильдии есть мастер мер и весов – вот его в шутку и именуют старателем, потому что все время приходится товары старательно взвешивать и обмерять.

– Очень смешно. Это веррарская торговая гильдия?

– Да.

– Значит, вы были на службе у приоров?

– Из-за этого люди Страгоса поначалу мной и заинтересовались, а когда стало ясно, что мои возможности в гильдии весьма ограниченны, мне поручили новое задание.

– Что ж… Я побеседовала с Джебрилем. Не составляет труда понять, что ваш капитанский патент – подделка. Вы когда-нибудь служили в армии или на флоте?

– Нет, воинским искусствам я не обучен.

– Очень странно. И как же вам удалось вытребовать разрешение на командование военным кораблем?

– Понимаете, офицеры тайного сыска по долгу службы обладают… то есть до недавних пор обладали, весьма широкими полномочиями. Боюсь, мой несколько опрометчивый поступок привлек повышенное внимание к моим собратьям-офицерам и теперь надзор за их действиями ужесточится.

– Несчастные страдальцы… И все же странно, что вы, оказавшись у меня в руках, точнее, в ногах, не знали, кто я такая. Я-то думала, что обо мне известно всем людям Страгоса. Как давно вы у него служите?

– Пять лет.

– А, после разгрома Вольной армады… И все равно, вы же веррарец…

– Я встречал только упоминания вашего имени и название вашего корабля. Уверяю вас, если бы архонт озаботился ознакомить своих лазутчиков с вашим изображением, оно бы навсегда запечатлелось в их памяти.

– Великолепно сказано. На будущее советую запомнить, что к лести я безразлична.

– Ах, какая жалость! Я превосходный льстец.

– Весьма странно и то, что вас несказанно удивляет присутствие моих детей на борту.

– Я действительно не ожидал, что вы возьмете их с собой в плавание… Здесь, в море, опасность подстерегает на каждом шагу…

– А где же им еще быть, как не со мной? – Замира рассеянно коснулась эфеса обнаженной сабли. – Паоло четыре года, Козетте – три. Неужели людям архонта об этом неизвестно? Не может быть, чтобы архонту об этом не сообщили.

– Послушайте, я занимался сбором сведений на суше, мне было поручено следить за приорами и выявлять недовольных среди горожан. Да, жалованье мне платила флотская канцелярия, но этим и ограничивались мои знания о происходящем в море.

– То есть вам неизвестно, что за меня – и за любого капитана, участвовавшего в Войне за независимость, – сулят награду в пять тысяч соларов? В прошлом году по всему Тал-Веррару распространили подробные описания меня и моих родных – я эти листовки своими глазами видела. А вы, капитан сыскной службы архонта, об этом не знаете?

– Не сочтите за оскорбление, капитан Дракеша, но, как я уже объяснял, я был человеком сухопутным…

– Им и остаетесь.

– Да, конечно. Так вот, меня, человека сухопутного, всецело занимали только дела города. А когда я решил украсть «Красного гонца», то о море успел узнать только самое необходимое.

– Кстати, объясните-ка поподробнее, зачем вы это сделали? Чего ради вам взбрело в голову похитить корабль и отправиться в плавание? Вы же в этом совершенно не разбираетесь. Раз уж вы занимались делами города, устроили бы какую-нибудь каверзу на берегу.

Локк облизнул пересохшие губы, лихорадочно припоминая вымышленную историю жизни Оррина Равейля, – кто же мог предугадать, что возникнет необходимость в подробных объяснениях его поступков и их причин!

– Как ни странно, – сказал он, – ничего другого мне не оставалось. Поддельный капитанский патент предоставил мне возможность выставить Страгоса на посмешище, ведь похищение военного корабля доставит архонту гораздо больше неприятностей, чем похищение кареты.

– И чем же архонт вам так досадил?

– Я поклялся никогда об этом не упоминать.

– Замечательная отговорка.

– Отнюдь нет, – сказал Локк. – Мне очень хочется развеять ваши опасения.

– Развеять мои опасения? Вы пока не вымолвили ни слова, способного не то что развеять, а хотя бы самую малость умерить мои опасения. Вы беспрестанно лжете, плетете кружева обмана и отказываетесь предоставить разумное объяснение причин, заставивших вас пуститься в это безумное предприятие. Если я не добьюсь от вас удовлетворительного ответа, то приду к выводу, что Максилан Страгос, узнав о вашем присутствии у меня на борту, не только оскорбится, но и разгневается. А я не желаю понапрасну навлекать на себя гнев архонта. Раз уж вы представляете непосредственную опасность для моего корабля, то вас следует отправить туда, откуда вы взялись.

– В трюм?

– В открытое море.

– Ах вот как… – поморщился Локк и закусил губу, сдерживая смешок. – Капитан Дракеша, великолепный розыгрыш! Не самый утонченный, но весьма изобретательный. Окажись на моем месте кто другой, наверняка поверил бы каждому вашему слову.

– Да, ошибочка вышла… – с натянутой улыбкой ответила Замира. – Надо было ставни закрыть.

– Вот именно. Я же вижу, что ваши люди спешно приводят в порядок «Красного гонца» – чинят мачты, оснастку восстанавливают, чтобы можно было паруса толком ставить и быстроходность кораблю вернуть. Если бы вы опасались прогневить архонта, то не стали бы эту посудину латать, а потопили бы, и дело с концом. А вы корабль продать хотите…

– Верно, – сказала капитан.

– А значит…

– А значит, вопросы здесь задаю я, Равейль. Расскажите-ка мне о вашем сообщнике, господине Валоре. Вы с ним близкие друзья?

– Он наемник. В Тал-Верраре помогал мне… в некоторых малоприятных делах.

– Наемник?

– Да. Я плачу ему жалованье и кое в чем доверяю.

– Весьма образованный молодой человек… – Замира указала на потолочную переборку с узкими решетками для притока свежего воздуха. – Я краем уха слышала, как он Лукарно наизусть декламировал.

– «Десять честных предателей», – сказал Локк. – Жером эту трагедию очень любит.

– Итак, он грамоте обучен. Не мореход, но способен делать сложные вычисления. Знает вадранский. Употребляет в речи торговые словечки и умеет обращаться с грузами. Так что, скорее всего, он родом из семьи зажиточных торговцев.

Локк промолчал.

– Вы с ним познакомились прежде, чем поступить на службу к архонту?

– Да, мы вместе у приоров служили, – ответил Локк, внутренне радуясь, что капитан составила о Жане представление, не требующее дополнительных объяснений. – Я переманил его на службу к архонту.

– По дружбе?

– Нет, из-за того, что он не боится руки замарать.

– Достойное объяснение. – Дракеша встала, подошла к решетке в переборке и крикнула: – Эй, на палубе!

– Есть, капитан! – отозвалась Эзри.

– Приведите Валору.

Немного погодя дверь распахнулась, и в каюту вошел Жан в сопровождении лейтенанта Дельмастро. Капитан внезапно выхватила вторую саблю. Пустые ножны с грохотом упали на пол.

– Не двигайтесь, не то убью, – сказала Дракеша, наставив клинок на Локка.

– В чем дело?

– Молчать! Эзри, разберись с Валорой.

– Есть, капитан!

Эзри стремительно пнула Жана под правое колено (Локк невольно поморщился, представив причиненную боль) и тут же ударила в спину, повалив его на четвереньки.

– Положим, Равейль, вам я еще найду применение, – сказала Дракеша. – А вот оставлять в живых вашего помощника – непозволительная роскошь. – Она шагнула к Жану и занесла над ним клинок.

Локк в беспамятстве вскочил и бросился к Дракеше, пытаясь спутать ей руки цепью наручников.

– Не тронь! – заорал он.

Внезапно каюта кувыркнулась, в глазах потемнело.

Локк очнулся – по челюсти расплывалась глухая ноющая боль – и запоздало сообразил, что его саданули эфесом капитанской сабли. Сам он навзничь растянулся на полу, а означенная сабля застыла в непосредственной близости от его горла. Дракеша выглядела великаншей десяти футов ростом.

– Прошу вас, не убивайте Жерома! – прохрипел Локк. – В этом нет никакой необходимости…

– Я знаю, – сказала Дракеша. – Что скажешь, Эзри?

– Десять соларов ваши, капитан.

– А я что говорила? – ухмыльнулась Дракеша. – Ты же сама слышала, что Джебриль о них рассказывал.

– Ну да… – Эзри встревоженно склонилась над Жаном. – Просто я не думала, что Равейль на это способен.

– Это почти всегда взаимно.

– И об этом я тоже не подумала.

Локк легонько оттолкнул клинок, встал на колени и схватил Жана за руку, не обращая внимания на боль в челюсти – не сломана, и то ладно.

– Жером, ты как?

– Ничего страшного… Ладони ободрал, а все остальное в порядке.

– Прошу прощения, – сказала Эзри.

– Не за что, – сказал Жан, поднимаясь на ноги с помощью Локка и Эзри. – Отличный удар. Другим крупного противника не свалишь, разве что только по почкам врезать.

– Ну, к непредвиденным обстоятельствам я подготовилась, – улыбнулась Эзри, показывая железный кастет на правой руке.

– Ой, хорошо, что они не возникли… А еще можно было… Ведь если б вы меня в спину не толкнули, я мог бы и назад завалиться, и тогда… Надо было мне лодыжку подсечь сзади и…

– Да, или резко в подмышку ударить, там место чувствительное…

– И руку заломить! Тогда бы…

– Нет, когда у противника значительное превосходство в весе, то есть опасность не устоять на ногах, если только не…

Дракеша многозначительно кашлянула. Жан и Эзри пристыженно умолкли.

– Вы мне солгали, Равейль, – сказала капитан, подобрав с пола перевязь, и со щелчком вогнала клинки в ножны. – Жером – не наемник, а друг. Из тех, кто готов вместе с вами за борт отправиться. Из тех, кого защищают даже под угрозой неминуемой смерти.

– Толково придумано, – сказал Локк, чувствуя, как щеки наливаются жаром. – Так вот зачем вы все это подстроили…

– В общем-то, да. Хотелось узнать, что вы за человек, прежде чем решать, как с вами поступить.

– И что вы решили?

– Вы опрометчивы, тщеславны и самонадеянны, – сказала Дракеша. – Вдобавок вы пребываете в неколебимом, но прискорбном заблуждении, полагая свое лукавство обольстительным. А еще вы с Жеромом оба готовы не задумываясь друг за друга жизнь отдать.

– Да, я питаю к этому увальню необъяснимую привязанность, – буркнул Локк. – И куда нас теперь – в трюм или в море?

– На бак, в кубрик, – ответила Дракеша. – К остальным матросам с «Красного гонца». Поедите, отоспитесь. С остальными вашими плутнями я потом разберусь, а пока удовольствуюсь знанием того, что в обществе Жерома вы будете вести себя разумно.

– Значит, мы – рабы?

– На моем корабле рабов нет, – сказала Дракеша, усилием воли сдерживая гнев. – А вот на умников управа найдется.

– Я же не умник, а милый лжец!

– Равейль, затвердите крепко-накрепко, – назидательно произнесла капитан, – ваше существование ограничивается несколькими дюймами палубы, и то исключительно с моего позволения. Считайте, что вам крупно повезло. С матросами мы с Эзри еще побеседуем.

– А наши личные вещи? Ну, бумаги и все такое? Золото можете оставить себе…

– Ах, золото я могу оставить себе?! Вы это серьезно? Эзри, он неподражаем! – Дракеша носком сапога захлопнула крышку Локкова сундука. – Что ж, бумаги будут залогом вашего примерного поведения. Вдобавок на корабле пергамента маловато, а мои дети с недавних пор открыли для себя доселе неведомую прелесть чернил.

– Весьма убедительный довод. Уверяю вас, возражений не последует.

– Эзри, отведи их на палубу и сними с них наручники. И вообще, самое время вспомнить, что важные дела ждать не станут.

На юте их встретила усталая приземистая толстуха с венчиком коротких седых волос надо лбом; на лице, изборожденном сеткой глубоких морщин, застыло вечно недовольное выражение; круглые бегающие глаза делали ее похожей на растерянную сову – то ли голодную, то ли просто не знающую, чем заняться.

– Ну и никудышный сброд в этот раз попался! Хуже не найдешь, – без обиняков заявила она.

– Между прочим, в последнее время с призовыми кораблями негусто, – невозмутимо ответила Замира, – похоже, за долгие годы знакомства она привыкла к прямоте толстухи.

– Заставишь канатного мастера из гнилой пеньки канаты вить, не жалуйся потом, что они непрочные.

– Магистра, винить я никого не собираюсь. Вас только упрекни, и пару недель никому покоя не будет. Сколько у нас новичков?

– В кубрике двадцать восемь. Восьмерых пришлось оставить на борту «Красного гонца» – их лучше пока не трогать, все с тяжелыми переломами.

– До Порт-Транжира дотянут?

– Дотянут, если корабль под ними не развалится. И если будут делать, что я велю, хотя на это надежды мало…

– Ну, все, что могли, мы сделали. А остальные двадцать восемь как?

– Я же только что сказала – никудышные, то есть пребывают в состоянии крайней никудышности, вызванном тем, что они жалкие никудышники. Я, конечно, могу и более высоконаучные слова подобрать, только их придется на ходу выдумывать…

– Треганна, терпения у меня осталось ровно столько, сколько у вас – красоты.

– По большей части их здоровье подорвано длительным пребыванием в заточении: истощение, вялость, подавленность. После побега из Тал-Веррара кормили их лучше, но шторм отнял у них последние силы. Несколько человек чувствуют себя сносно, а примерно стольким же необходим полный покой. Я на этом настаиваю, капитан, и от своего требования не отступлю.

– А я и не возражаю. А как обстоит дело с болезнями?

– Как ни странно, ни у кого нет ни лихорадки, ни какой другой заразной хвори. Дурных болезней тоже не обнаружено, впрочем это неудивительно, с женщинами их держали порознь. Вдобавок большинство новичков – из восточного Терина, а там мужчинам делить ложе не принято.

– О вкусах не спорят. Если вы мне еще понадобитесь…

– Я буду у себя в каюте. Кстати, за детьми неплохо бы присмотреть, – по-моему, они кораблем управляют, – проворчала толстуха и удалилась.

Локк удивленно посмотрел ей вслед. Она тяжело переваливалась по палубе, с громким стуком припадая на одну ногу и опираясь на странную трость из небольших белых столбиков – позвонков какого-то неведомого создания, скрепленных полосками сверкающего металла.

Дракеша и Дельмастро обернулись к штурвалу – двум спаренным рулевым колесам, как на «Красном гонце», – за которым стоял необычайно высокий молодой человек, худой и мосластый. Козетта и Паоло звонко хихикали чуть поодаль, старательно повторяя каждое его движение, хотя и опасаясь прикасаться к спицам штурвала.

– Молчун, а где Гийом? – спросила Дракеша, беря Козетту на руки.

– В гальюн ушел.

– Я же ему велела за малышами присматривать! – сказала Эзри.

– Ох, глаза повырываю, – пробормотала Дракеша.

– Так ведь ему поссать приспичило, капитан, – невозмутимо заявил Молчун.

– Поссать приспичило, – повторила Козетта.

– Ш-ш-ш! – шикнула Замира и отвела Паоло подальше от рулевого колеса. – Молчун, ты помнишь, что им не позволено касаться ни штурвала, ни бортов?

– Так ведь они и не касались, капитан.

– А еще им не позволено у тебя под ногами путаться, рядом с тобой приплясывать и любыми другими способами оказывать тебе помощь в управлении кораблем. Ясно?

– Есть, капитан.

– Паоло, отведи сестру в каюту. Подождите меня там.

– Есть, – тихим, как шелест пергамента, шепотом отозвался мальчик, взял Козетту за руку и повел к каюте.

Дракеша торопливо направилась на бак. Матросы, занятые делом, отрывались от своих занятий и приветствовали капитана уважительными кивками. Эзри вела следом Локка и Жана.

У курятника Дракеше встретился дородный бойкий вадранец средних лет, в щегольском черном камзоле с нечищеными медными пряжками; светлые волосы с проседью, небрежно стянутые в растрепанный хвост, ниспадали до пояса. Дракеша ухватила вадранца за рубаху:

– Гийом, что непонятного было в приказе присмотреть за детьми?

– Так я же их с Молчуном оставил, капитан…

– А кому поручили за ними присматривать?

– Ну вы же штурвал ему доверяете… А дети ничуть не…

– Детей я ему тоже доверяю, Гийом, – оборвала его Дракеша. – А еще требую, чтобы мои приказы исполнялись в точности, – такое вот чудачество.

– Капитан, – понизил голос Гийом, – понимаете, мне надо было до ветру, ну, груз в волну уронить… Я б, конечно, мог малышей с собой в гальюн взять, но такой премудрости их обучать еще рановато…

– А потерпеть нельзя было? Я на пару минут отлучалась. Все, ступайте вещи собирать.

– Какие вещи?

– Возьмете шлюпку, отправитесь на «Красного гонца», к призовой команде.

– Капитан, вы же знаете, что я…

– Осмотрите корабль от бушприта до гакаборта. И чтобы ни единой щепочки не пропустить. Мне предстоит торговаться с Судоломом, я должна точно знать, что он меня не облапошит.

– Но…

– Отчет и список имущества представите, как в Порт-Транжир придем. В трюмах «Красного гонца» пусто, поживиться там нечем, так что ступайте, долю свою зарабатывайте.

– Есть, капитан, – ответил Гийом и, ворча, ушел.

– Мой баталер, – объяснила Замира. – Человек неплохой, но лишней работы себе не ищет.

На носу корабля, приподнятый фута на четыре над шлюпочной палубой, находился полубак с трапами по обеим сторонам, а под ним темнел вход в широкое полутемное пространство – баковый кубрик, длиной не больше восьми футов.

На полубаке и трапах сидели и лежали матросы «Красного гонца» под присмотром вооруженных моряков «Ядовитой орхидеи». Джебриль, сидевший с краю, рядом с Аспелем, ухмыльнулся при виде Локка и Жана. Люди на полубаке недовольно загомонили.

– Молчать! – сказала Эзри, выйдя вперед.

Локк с Жаном, не зная, что делать, встали в сторонке.

Дракеша, кашлянув, сказала:

– Мы с вами еще не встречались. Меня зовут Замира Дракеша, капитан «Ядовитой орхидеи». А теперь слушайте внимательно. Джебриль сказал, что вы захватили корабль в Тал-Верраре для того, чтобы стать пиратами. Не передумали еще?

Люди с «Красного гонца» замотали головами.

– Вот и славно. В отличие от вашего знакомца Равейля, я – настоящий капитан настоящего пиратского корабля… – Дракеша, приобняв Локка за плечи, широко улыбнулась; на полубаке послышались смешки. – Я не признаю ничьей власти. Пропитание я добываю под красным флагом, а по Медному морю хожу под чужими знаменами. «Ядовитая орхидея» заходит в один-единственный порт – Порт-Транжир в архипелаге Призрачных ветров. Нас больше нигде не принимают. Нас везде подстерегает опасность. И раз уж вы на борту моего корабля, то и вас она подстерегает. Я знаю, что все это вам пока не очень понятно. Так вот, представьте себе мир, весь огромный мир за пределами этого корабля. Корабль – жалкая песчинка в бескрайнем океане дерьма, и ради этой крохи каждый из вас должен отказаться от всего остального. От всего на свете. Навсегда.

Она сняла руку с плеч Локка, окинула пристальным взглядом сосредоточенные лица матросов и указала на Эзри:

– Мой первый помощник Эзри Дельмастро. Мы зовем ее лейтенантом, и вам полагается звать ее так же. Все ее приказы следует исполнять, как мои. Другого я не потерплю. С корабельным лекарем вы уже встречались. Магистра Треганна считает, что кое-кто из вас пойдет на поправку, а кому-то может и не повезти. Некоторым требуется отдых и полный покой – так тому и быть. От хворых и изможденных толку все равно не добьешься.

– Вы предлагаете нам присоединиться к вашей команде, капитан Дракеша?

– Вам предоставляется возможность заслужить эту честь, – сказала Эзри. – С этого дня вы не пленники, но и не вольные люди. Мы таких называем драйщиками. Спать будете здесь, под полубаком, в худшем месте на корабле. И всю грязную работу выполнять – помойную вахту. И о ваших удобствах заботиться никто не станет: нет одежды или одеял – обойдетесь, еду и питье получите в последнюю очередь.

– Любой моряк на «Ядовитой орхидее» может отдать вам приказ, – подхватила Дракеша («Похоже, у них с Эзри эта речь давно отработана», – подумал Локк). – А вы его обязаны выполнить. С наказаниями у нас просто – вздумаете лодырничать или от работы отлынивать, получите от кого-нибудь взбучку; устроите драку – за борт отправитесь. Что, не верите? Спросите моих людей, вам все расскажут.

– А долго нам драйщиками быть? – спросил кто-то из матросов помоложе.

– Пока не отличитесь, – ответила Дракеша. – Так, сейчас мы снимемся с якоря и отправимся в Порт-Транжир. Те, кто хочет уйти с корабля, скажите об этом сразу. У меня не невольничий корабль, в рабство вас не продадут, кормить и поить будут, но денег не ждите. А в Порт-Транжире без медяка в кармане долго не проживешь, там до вас никому дела не будет, так что уж лучше сразу в рабство – хозяин о невольниках хоть как-то, да заботится. Если по пути в Порт-Транжир мы встретим какой-нибудь корабль и я решу его захватить, – продолжила она, – то у вас будет возможность отличиться. Как поднимем красный флаг, так вы первыми на абордаж пойдете, прежде всей команды, и не важно, как вас там встретят – огнем, стрелами или бритвенной сетью, – вы первыми все это на своей шкуре попробуете и первыми кровь прольете. Если выживете – молодцы, считайте себя моряками «Ядовитой орхидеи», а кто откажется – останется в Порт-Транжире. В драйщиках долго не задерживаются, – сказала Дракеша и кивнула Эзри.

– Отныне место вам на полубаке и на шлюпочной палубе, отсюда и до грот-мачты на шкафуте, – сказала лейтенант Дельмастро. – Без особого разрешения не смейте ни спускаться на нижние палубы, ни брать инструмент. Если кто оружие у наших людей попытается отнять или еще как им обзаведется – умрет на месте. Эта заповедь соблюдается неукоснительно, без исключений. Если с кем-то из команды захотите помиловаться или они вам сами это предложат, а вы не прочь – дело ваше, только в свободное время, и не у всех на виду, и, уж конечно, не на верхней палубе. В том, что происходит по доброй воле, стыда нет. А решите кого-нибудь снасильничать, то молите всех богов о быстрой смерти, потому что вам ее все равно не избежать. Эта заповедь тоже соблюдается неукоснительно.

Капитан Дракеша указала на Локка и Жана:

– К вам присоединятся Равейль и Валора.

Матросы недовольно заворчали, и Замира нарочитым жестом опустила руку на эфес сабли:

– Вы что, забыли, что сами их в открытое море отправили, на волю Ионо, – а час спустя я их подобрала. Так что те, кто считает себя мудрее Владыки Алчных вод, первыми за борт и отправятся – пусть сами ему жалуются на неправедный суд.

– Равейль и Валора, как и вы, – драйщики, помойная вахта, – добавила Эзри.

Недовольное бормотание не стихало.

– На моем корабле каждому равная доля полагается, – кашлянув, сказала Замира.

Все встрепенулись.

– Корабельного баталера зовут Гийом. Он оценивает добычу. Одна треть идет на содержание корабля – паруса, оснастка, починка и прочее снаряжение. Остальное делится поровну между всей командой. Из того, что мы на «Красном гонце» взяли, вам не причитается не центира, и это не обсуждается. Но если по пути в Порт-Транжир нам встретится корабль и вы станете полноправным членом команды, то получите свою долю денег, вырученных от продажи «Красного гонца». Повторяю, только те, кто станет членом команды.

Локк невольно восхитился и разумным подходом к разделу добычи, и ловкостью, с которой Замира не только рассеяла недовольство недавних пленников, но и превратила «Красного гонца» из неприятного напоминания о поражении в заманчивое обещание груды серебра.

Капитан Дракеша повернулась и ушла на корму, оставив Дельмастро отдавать последние распоряжения. Матросы возбужденно загомонили.

– Молчать! – звонко выкрикнула Эзри. – В общем, это все. Чуть позже вас накормят и пива дадут, по полкружки. А завтра разберемся, кто из вас что умеет, и приступим к работе. Кстати, капитан не упомянула только об одном… – Она умолкла, требуя всеобщего внимания. – У капитана Дракеши двое детей – сын и дочь. По большей части они сидят в капитанской каюте, но им позволено гулять по всему кораблю. Эти дети для вас священны, как реликвия, а то и больше. Запомните это хорошенько. Если хоть кто-то скажет им неласковое слово, то я своими руками такому уроду причинное место к фок-мачте прибью и оставлю подыхать от жажды. Команда «Ядовитой орхидеи» лелеет их, как родных, так что ради их спасения будьте готовы хоть шею сломать. Имейте в виду, я не шучу.

Судя по всеобщему молчанию, внушение возымело действие, и Дельмастро кивнула. Тут с юта прозвучал голос Дракеши, усиленный рупором:

– Поднять якоря!

Дельмастро приложила к губам свисток, висевший у нее на груди на кожаном шнурке, и трижды свистнула.

– Пошел шпиль! – громогласно объявила она. – Вымбовки вставить! Поднять якоря готовьсь! Помойная вахта, все к шпилю, живо!

Подгоняемые лейтенантом, бывшие матросы «Красного гонца» потащились на середину палубы, где при свете фонарей между фок-мачтой и курятником уже суетились моряки, вставляя длинные брусья вымбовок в якорный шпиль. Какая-то женщина посыпала песком доски палубы. Локк с Жаном устремились вслед за Джебрилем.

– Добрый вечер, Равейль, – ухмыльнулся он. – Ты какой-то… разжалованный.

– И весьма рад этому, – ответил Локк. – А сам-то ты как? Часа не прошло, как меня за борт отправили, – и погляди, что с кораблем стало…

– А по мне, так стало гораздо лучше, – сказал кто-то у него за спиной.

– Согласен, – закивал Локк, решив, что для общего блага в ближайшие дни бывшему капитану Равейлю лучше изображать смиренное раскаяние. – Всецело согласен.

Эзри протолкнулась сквозь толпу, вскочила на якорный шпиль и уселась на широкой тумбе, скрестив ноги.

– Канат принять готовы? – крикнула она.

– Готовы! – донеслось из люка.

– По местам! – сказала Эзри.

Локк пристроился рядом с Жаном и навалился на брус вымбовки – якорный шпиль «Ядовитой орхидеи» размерами намного превосходил шпиль «Красного гонца», и вращали его на двадцать человек больше.

– Ну, вперед! – сказала Эзри, когда все заняли места у вымбовок. – Навались! Тронулись! Всей грудью навались! Плеч не жалей! Быстрее, быстрее! Погнали, чтоб завертелась!

Локк изо всех сил толкал вымбовку, песок хрустел под ногами, впивался в босые ступни, царапал нежную кожу между пальцами. Впрочем, никто вокруг не жаловался, и Локк, прикусив губу, терпел. Эзри кружилась, сидя на верхушке шпиля; постанывала якорная лебедка, цепь с лязгом укладывалась в канатные ящики; у бакборта на носу собрались матросы закрепить якорь. Через несколько минут Эзри пронзительно свистнула:

– Стоп шпиль! Левый якорь крепить! Якорь-цепь на стопора!

– На левый галс! Марсовые к вантам на фок и грот! – раздался усиленный рупором голос Дракеши. – Марсели и брамсели!

Все забегали, раздались свистки, поднялась суматоха. Эзри соскочила с тумбы шпиля, выкрикивая команды:

– Фок и фок-марсели отдать! Грот и грот-марсели отдать! На фока-брасы на левую! Пошел брасы! На грота-брасы на правую!

Команды следовали одна за другой, но Локк их больше не слушал, пытаясь понять, что происходит. «Ядовитая орхидея» дрейфовала на одном якоре в открытом море, под легким северо-восточным ветром, и ее развернуло в левентик. Из команд Эзри следовало, что корабль двинется задним ходом и чуть повернет на восток, уваливаясь под ветер, пока не встанет бейдевинд на левый галс.

– На грот– и фок-мачтах с реев долой! Эй, наверху, не спать! Смотри в оба!

Эзри спрыгнула на палубу. По вантам карабкались темные фигуры, в сгущавшемся сумраке поскрипывали снасти, с нижних палуб появлялось все больше и больше людей.

– Помойная вахта! Марш на полубак, не путайтесь под ногами! А вы двое – стоять! – Эзри остановила Локка и Жана. – Вон там, у грот-мачты, под трапом штирборта, возьмете метлы и сгребете весь песок с палубы в бадейку. После того, как вымбовки разберете.

В неверном свете алхимических фонарей Локк с Жаном занимались скучной и тяжелой работой, которую то и дело прерывали бегущие по своим делам моряки, меньше всего заботившиеся о простейшей вежливости. Локк злился и недовольно морщился, но тут к ним с Жаном подошла Эзри и прошептала:

– Не обращайте внимания. Вам потом легче будет с вашими бывшими матросами.

«А ведь она права, – подумал Локк. – Команда „Красного гонца“ только обрадуется, глядя на очередное унижение Равейля и Валоры».

– Премного благодарен, – шепнул он.

– Я свое дело знаю, – отрезала она. – Сложите все на место, а потом ступайте на полубак и оттуда ни ногой.

Лейтенант Дельмастро затерялась среди моряков, занятых какими-то непонятными, но важными делами. Локк вернул метлы в отсек под трапом и вместе с Жаном побрел на полубак. Над головой хлопали и полоскали паруса, набирая ветер, скрипели канаты, негромко перекрикивались матросы на реях, что-то разбирая, разнося, крепя и опуская в десятках ярдов над палубой.

«Ядовитая орхидея» медленно легла на левый галс; последние лучи заката горели за кормой, будто корабль выплывал из сияющих призрачных врат, направляясь к первой вечерней звезде, которая все ярче мерцала в чернильно-синем небе на востоке.

К удивлению Локка, Джебриль оставил им с Жаном местечко – не самое удобное, у входа в баковый кубрик, а в глубине, у носовой переборки левого борта, почти в темноте. Приятели проползли туда под недовольное, но в общем дружелюбное ворчание матросов, уже устроившихся на ночлег; только некоторые, в том числе Мазукка и Аспель, угрюмо молчали.

– О, галерных невольников прибыло, – усмехнулся Джебриль.

– Гнить бы нам всем на галерах, если б Равейль нас с Наветренного Утеса не вызволил, – заметил кто-то (Локк не распознал голоса). – Он, конечно, редкий болван, но за это ему спасибо, так что с ним можно и по-товарищески.

«А чего ж ты молчал, когда нас за борт отправили?!» – хмуро подумал Локк.

– Ага, редкий болван, с этим я полностью согласен, – сказал Мазукка.

– Нам со всеми нужно по-товарищески, – рассудительно заметил Жан вкрадчивым тоном, обычно свидетельствовавшим о том, что он изо всех сил сдерживает желание пристукнуть собеседника. – Оррин-то не один.

– Да? А в кубрике темно, нас тут много… Тебе здесь не развернуться, Валора. Или ты всю ночь без сна пролежишь? Вот как навалимся двадцать восемь на двоих…

– Будь мы на палубе, – сказал Жан, – ты б в штаны наложил, как только я кулаки разомну.

– Жером, – зашептал Локк, – спокойнее… Мы все…

В темноте кто-то завозился, что-то глухо стукнуло, и Мазукка сдавленно взвизгнул.

– Плешь, ублюдок ты этакий, – прошипел кто-то. – Ты что, совсем с ума спятил? Если с ними что случится, Дракеша тебя убьет.

– И всем нам хуже будет, – добавил Джебриль. – Вы что, о Замире Дракеше никогда не слыхали? Если она взъярится – в команду нас не возьмет, и что тогда? Только попробуй какую пакость учинить, Мазукка, быстро узнаешь, что такое двадцать восемь на одного. Это я тебе обещаю.

В темноте послышались согласные восклицания. Мазукка со свистом втянул воздух, – похоже, невидимый противник ослабил захват.

– Давайте замиримся, а? – простонал Мазукка. – Я не буду, честное слово. Я как все… Что скажете, то и будет.

Ночь выдалась теплой; в кубрике было жарко и душно, через решетку люка над головой свежего воздуха поступало недостаточно для тридцати мужчин, набившихся в крошечную тесную каморку, как овцы в загон. Локку не спалось; глаза его, привыкшие к темноте, выхватывали из сумрака очертания спящих тел. Корабль жил своей жизнью: по верхней палубе топотали ноги, с нижней палубы доносился смех и разговоры моряков, с кормы глухо раздавались какие-то приказания, а о нос корабля с плеском разбивались волны.

Потом принесли еду – жестяные плошки с чуть теплой солониной и просмоленные кожаные кружки, наполовину заполненные вонючим пойлом, отдаленно напоминающим эль. В тесноте и полутьме все это неловко передавали друг другу, тычась локтями и коленями в чужие животы и лбы; затем пустую посуду надо было возвращать – все с теми же неудобствами, после чего народ потянулся в гальюн. Наконец Локк скорчился у переборки, под боком у Жана, и приготовился заснуть, но одна мысль не давала ему покоя.

– Джебриль, а кто-нибудь знает, какой сегодня день?

– Двенадцатый день фесталя, – ответил Джебриль. – Нас как сюда привели, я у лейтенанта Дельмастро спросил.

– Двенадцать дней… – пробормотал Жан. – Долго же нас штормом мотало.

– Ага, – вздохнул Локк.

Двенадцать дней… Меньше двух недель назад они вышли из Тал-Веррара, и все на «Красном гонце» считали их героями. Уже двенадцать дней с тех пор, как они с Жаном приняли противоядие. О боги, архонт… Как ему объяснить, что с кораблем произошло? Сослаться на незнание какой-нибудь хитрой мореходной премудрости?

– Я его на траверзе штирборта кофель-нагелем обрасопил через подветренный кливер, а надо было через наветренный… – прошептал он.

– Чего? – одновременно вскинулись Жан и Джебриль.

– Ничего, спите, – отозвался Локк и, по давней привычке сироты из Горелища, подложил под голову левый локоть вместо подушки, закрыл глаза и мгновенно погрузился в чуткий, но здоровый сон, которому не мешали ни жара, ни духота, ни скученность, ни тысячи странных шумов и звуков незнакомого корабля.