Книга: Красные моря под красными небесами
Назад: Последняя реминисценция Дай дураку веревку
Дальше: Глава 7 На произвол судьбы

Глава 6
Расстановка сил

1
– А ведь наемные убийцы не зря нас здесь поджидали – кто-то знал, что мы всегда этой дорогой в Савролу возвращаемся, – сказал Локк.
– Ну, это еще ни о чем не говорит. Мы на причал часто приходим, так что имело смысл именно здесь засаду устроить. – Жан отпил кофе и ласково погладил сафьяновый переплет книги, которую читал за завтраком. – Может, они несколько ночей нас подкарауливали, наудачу; особые знания для этого не нужны.
В седьмом часу утра Престольного дня «Золотая галерея» была пуста – обычно сюда приходили обедать и ужинать торговцы и завсегдатаи чертогов удачи на Золотой Лестнице, спавшие сейчас крепким сном. На завтрак Локк и Жан, словно бы по негласной договоренности, заказали легкие блюда, даже не закуски, а заедки – ломтики копченой акулы с лимоном, каких-то жареных рыбешек в апельсиновом соусе, черный хлеб, масло и кофе – самый большой кофейник, – потому что все еще не привыкли к новому распорядку дня: вставать по утрам и спать ночами.
– А вдруг картенские маги еще кому-то сообщили о нашем пребывании в Тал-Верраре? – сказал Локк. – И теперь помогают новым знакомцам.
– Если б картенские маги к этому руку приложили, то мы с тобой живыми бы не выбрались. Они нам не простят того, что мы с Сокольником сотворили, это с самого начала было ясно, но вот убивать не собираются, а то уже давно бы закоптили. Нет, они хотят над нами вдосталь поизмываться. Так что наемных убийц подослал кто-то другой – тот, кому Коста и де Ферра досадили, то есть Дюренна, Корвальер или лорд Ландреваль.
– Так ведь Ландреваль давным-давно уехал.
– Ну и что? Обиду-то он затаил. Ладно, допустим, это наши милые дамы расстарались.
– А по-моему, месть чужими руками – не в их стиле. Дюренна отлично фехтует, да и Корвальер завзятая поединщица, так что убийц подсылать они не стали бы.
– Может, мы еще кого в дураках оставили? В альянсах наугад обмишулили или в какой другой игре облапошили? Кому-то хвост прищемили, на любимую мозоль наступили, под нос пернули, да мало ли чего мы еще в «Венце порока» учудили…
– Нет, ну мы с тобой заметили бы, что кого-то до смерти разозлили. Конечно, в карты проигрывать никто не любит, но не до такой же степени, чтобы к наемным убийцам за подмогой обращаться… – сказал Локк.
Жан, сосредоточенно наморщив лоб, отхлебнул кофе.
– Да уж, тут гадать бесполезно. Нам с тобой придется не только всех в Тал-Верраре, но и всех на свете подозревать.
– Значит, известно лишь то, что нас хотят убить. Не испугать, не внушение сделать, а именно что уничтожить. Насмерть. Что ж, в таком случае придется напрячь мозги, может, чего и…
Заметив, что к их столику подходит прислужница в кожаном фартуке и красном колпаке, Локк замолчал и, лишь вглядевшись, сообразил, что это Меррена.
– А, вот и счет принесли, – сказал Жан.
Меррена кивнула и протянула Локку дощечку с приколотыми к ней листками – счетом и запиской летящим почерком:
«Помните, куда вас отвели при первом знакомстве? Поторапливайтесь».
Локк передал записку Жану и вздохнул:
– Мы б еще посидели, но сегодня обслуживание оставляет желать лучшего. Чаевых не будет. – Отсчитав медяки на дощечку, он встал из-за стола. – Жером, пойдем-ка в наше любимое заведение.
Меррена забрала деньги, поклонилась и ушла на кухню.
– Надеюсь, она из-за чаевых не обиделась, – сказал Жан на улице.
Локк, ощущая в рукавах привычную, обнадеживающую тяжесть стилетов, украдкой огляделся и заметил, что Жан тоже озирается, готовый при первом же признаке опасности схватиться за Злобных сестриц.
– О боги, – пробормотал Локк. – Белый день, а мы гуляем, вместо того чтоб сладко спать в мягкой постельке. И над своей жизнью не властны, ну ни чуточки! От архонта с его проклятым ядом не сбежать, дельце в «Венце порока» не провернуть, картенских магов не отыскать, как ни старайся… Да еще и на каждом углу наемные убийцы поджидают. Тьфу! Спорим, за нами сейчас столько народу шляется – и соглядатаев, и охотников, – что в Тал-Верраре ни одного безработного не осталось.
До перекрестка к северу от «Золотой галереи» приятели добрались быстро, хотя и с оглядкой. По мостовой с громыханием катили телеги, торговцы неторопливо направлялись в лавки. В Савроле, самом охраняемом и самом спокойном квартале города, всегда царила тишь и благодать, лишь изредка нарушаемая подвыпившими чужеземцами.
На перекрестке Жан с Локком свернули налево и подошли к двери заброшенной лавки на правой стороне улицы. Локк трижды отрывисто постучал, дверь распахнулась, и коренастый молодой человек в кожаном дублете пригласил их войти.
– К окнам не приближайтесь, – сказал он, запирая дверь на засов.
Окна были занавешены плотной парусиной, но Локк решил не испытывать судьбу. Сквозь занавеси пробивались нежно-розовые лучи восходящего солнца, освещая четверых незнакомцев в дальнем конце комнаты – двух широкоплечих здоровяков и двух невысоких щуплых мужчин. Все они были одеты в серые плащи и широкополые серые шляпы.
– Одевайтесь, – сказал молодой человек в кожаном дублете, кивнув на столик у стены, где лежали такие же серые плащи и шляпы.
– Этим летом все веррарские щеголи так наряжаются? – осведомился Локк.
– Мы вашим соглядатаям решили небольшое развлечение устроить. – Молодой человек щелкнул пальцами, и незнакомцы в сером парами – щуплый и здоровяк – подошли к дверям. – Я выйду первым, а вы пойдете следом за первой парой и сядете в третью карету. Понятно?
– Какую каре… – начал Локк и осекся, услышав за дверью стук копыт и громыхание колес по булыжникам мостовой.
За окном мелькнули тени. Юноша в дублете отпер дверь.
– В третью карету! Пошевеливайтесь! – велел он и вышел на улицу.
У обочины стояли три совершенно одинаковых экипажа – блестящие черные кареты с плотными занавесками на окнах, запряженные парами черных лошадей; даже кучера на облучках, в темно-красных ливреях под кожаными накидками, походили друг на друга как две капли воды.
Первые два незнакомца в сером торопливо направились к первой карете; через миг Локк и Жан вышли за порог и устремились к последней карете; за ними, чуть ли не бегом, ко второй карете метнулись еще двое в сером. Жан откинул щеколду на дверце последней кареты, и они с Локком вскочили внутрь.
– Добро пожаловать, господа, – сказала Меррена из правого переднего угла кареты; наряд прислужницы «Золотой галереи» она сменила на красную шелковую рубаху, черные бриджи, кожаный жилет и высокие походные сапоги, словно готовилась к верховой прогулке.
Жан с Локком уселись на сиденье напротив. Жан захлопнул дверь, и карета тронулась.
– Куда едем? – спросил Локк, снимая серую накидку.
– Рано раздеваетесь, господин Коста, ваш наряд вам еще пригодится. Сначала мы все вместе прокатимся по Савроле, а потом разъедемся: одна карета к Золотой Лестнице, одна – к северной оконечности Большого пассажа, а мы с вами – на причал, там лодка ждет.
– И куда поплывем?
– Потерпите, скоро все узнаете. А пока – приятного отдыха.
В жаркой и душной карете приятно отдохнуть не удавалось. Локк недовольно сдернул шляпу и утер вспотевший лоб. Приятели наперебой задавали Меррене вопросы, но та лишь многозначительно хмыкала в ответ, и Локк заскучал. Карета то и дело сворачивала с улицы на улицу, а потом покатила вниз по склону, по дороге из верхних ярусов Савролы к причалу.
– Почти приехали, – сказала Меррена, нарушив затянувшееся молчание. – Надевайте шляпы. Как только карета остановится, выходите и садитесь в лодку, у кормы. И ради всех богов, если заметите что-то неладное, пригнитесь!
Чуть погодя карета остановилась. Локк нахлобучил шляпу, распахнул дверь и сощурился от яркого солнечного света.
– Да скорее же! – сказала Меррена.
Карета стояла у внутреннего причала в северо-восточной оконечности Савролы, под отвесной черной стеной Древнего стекла. В гавани на волнах покачивались корабли. У ближайшей пристани путников ждала длинная узкая гичка с балдахином над помостом на корме; у бортов сидели пять пар гребцов.
Локк, соскочив с подножки кареты, направился к лодке. Двое солдат со шпагами у пояса, прикрытыми складками длинных, не по погоде тяжелых накидок, проводили его настороженными, бдительными взглядами. Он пробежал по узеньким сходням к лодке, запрыгнул на борт и уселся на скамью, скрытую балдахином. К счастью, полог занавешивал корму только с трех сторон – что ж, гораздо лучше видеть конечную цель путешествия, чем трястись в душной закрытой карете. Вскоре Жан присоединился к приятелю, а Меррена, пробравшись между рядами гребцов, заняла место рулевого на носу лодки.
Солдаты втянули сходни на причал, отвязали гичку и оттолкнули ее от берега.
– Вперед! – велела Меррена.
Гребцы – мужчины и женщины – дружно опустили весла в воду. Мерно заскрипели уключины, и лодка понеслась по волнам веррарской гавани.
Локк с любопытством разглядывал гребцов: все молодые, не старше тридцати, мускулистые, короткостриженые, покрытые шрамами – судя по всему, солдаты, не раз побывавшие в боях; наверное, Очи архонта, только без мундиров и масок.
– Да, люди Страгоса свое дело знают, – негромко заметил Жан и крикнул Меррене: – Эй! Уже можно от маскарадных костюмов избавиться или еще нет?
Меррена обернулась, коротко кивнула и снова устремила взгляд на воду. Жан с Локком поспешно сбросили шляпы и плащи.
Плавание заняло примерно треть часа. Локку очень хотелось получше разглядеть гавань, но пришлось довольствоваться видом, открывавшимся впереди. Вначале лодка шла на юго-запад, вдоль дуги внутренних причалов, мимо Большого пассажа и Золотой Лестницы, затем повернула на юг, оставив открытое море справа, и понеслась к серповидному острову, размером не уступавшему тому, на котором находился «Венец порока».
Юго-западный внутренний остров Тал-Веррара представлял собой холм с естественными уступами, на которых там и сям виднелись каменные башни и зубчатые стены; ни террас, ни ярусов на острове не было. В северо-западной оконечности острова вдоль каменной набережной тянулись деревянные причалы Серебряного залива, куда приходили торговые корабли для починки и оснащения; за гаванью, где старые галеоны дожидались новых мачт и парусов, высились серые стены, преграждавшие вход еще в одну бухту; на стенах виднелись катапульты и круглые сторожевые башенки, где несли караул охранники. К этим стенам и направлялась лодка.
– Ничего себе! – сказал Жан. – По-моему, нас везут в Сабельный залив.
2
Лодка приблизилась к массивным деревянным воротам в каменной стене, окружавшей рукотворную бухту. Из сторожевой башенки послышались какие-то приказания, над водой пронесся лязг тяжелых цепей. Створки ворот медленно разошлись, открываясь внутрь и гоня перед собой волну. Лодка вошла в широкий – футов семьдесят, а то и восемьдесят – проем под своды ворот, и Локк ошеломленно заморгал: створки ворот были сколочены из бревен в человеческий торс толщиной.
Меррена отдала очередной приказ гребцам; лодка медленно подошла к пристани и замерла, приткнувшись боком к узенькому деревянному причалу, где путников уже ждал какой-то мужчина.
– Прибыли, господа, – сказала Меррена. – Швартоваться как положено времени нет, поэтому постарайтесь не вымокнуть.
– Ах, вы сама доброта, – сказал Локк. – Вы избавили меня от последних угрызений совести по поводу не доставшихся вам чаевых.
Он вышел из-под балдахина к правому борту. Незнакомец на причале протянул руку, с его помощью Локк легко выпрыгнул из лодки, а потом они вдвоем помогли выбраться Жану.
Гребцы тронули лодку с места, развернули ее кормой к воротам и задним ходом вышли из бухты. Снова залязгали цепи, плеснула волна, и ворота захлопнулись. Только сейчас Локк заметил, что по обеим сторонам у входа солдаты крутят тяжелые вороты подъемных механизмов.
– Добро пожаловать, добро пожаловать, господа, – произнес незнакомец. – Нам с вами предстоит занятие чрезвычайно глупое и на редкость бессмысленное. Я много чего в жизни повидал, но с таким впервые сталкиваюсь. Уж и не знаю, чью супругу надо было снасильничать, чтобы заслужить такое безнадежное, я бы даже сказал, самоубийственное назначение.
Локк и Жан с любопытством уставились на мужчину лет шестидесяти, кряжистого, как старый пень; пузо свисало над поясом, будто мешок зерна, на тонкой морщинистой шее проступали набухшие синие вены, а по худым рукам, исполосованным шрамами, вились тугие веревки мышц. На круглом лице торчала спутанная седая борода, нечесаные сальные волосы белым водопадом ниспадали на спину; из-под насупленных кустистых бровей глядели проницательные темные глаза, окруженные сеткой глубоких морщин.
– Эх, знай мы заранее, что все равно сюда попадем, такого развлечения не упустили бы, – сказал Жан. – Простите, с кем имеем честь беседовать?
– Меня зовут Кальдрис, – сказал старик. – Кальдрис, капитан без корабля. А вы, должно быть, господин де Ферра и господин Коста.
– Должно быть, – сказал Локк.
– Что ж, позвольте вам показать здешние места, – сказал Кальдрис. – Разглядывать особо нечего. Ну, скоро насмотритесь так, что тошно будет.
По шаткой лесенке в конце пристани он взобрался на каменную площадку, что возвышалась примерно футов на пять над водой. Рукотворная бухточка, ограниченная в дальнем конце утесом Древнего стекла, представляла собой неровный квадрат шириной около ста ярдов, с трех сторон окруженный каменными стенами; на помостах, пристроенных к утесу, теснились сараи, хозяйственные постройки и склады оружия.
В бухточке могли спокойно поместиться несколько военных кораблей, но сейчас на тихой воде у каменной площадки была пришвартована одна-единственная лодка – одномачтовая шлюпка футов четырнадцати в длину.
– Не многовато ли для такого суденышка? – спросил Локк.
– Что? А, так ведь неумехам простор нужен, чтоб по незнанию своей жизнью рисковать и людей сведущих своим невежеством не беспокоить, – объяснил Кальдрис. – Это вот, считайте, ваш личный лягушатник. А на караульных не обращайте внимания – нас они не замечают. Ну, разве что под горизонт уйдем. Вот тогда они со смеху животики надорвут.
– Погодите, Кальдрис, – сказал Локк, – по-вашему, зачем нас сюда прислали?
– Мне велено за месяц превратить двух бестолковых и криворуких сухопутных крыс в нечто, отдаленно напоминающее мореплавателей, к тому же не простых матросов, а морских офицеров. Видят боги и чует мое сердце, господа, что все закончится плачевно и мы пойдем ко дну.
– Я б обиделся, если б не знал, что вы нас не оскорбляете, а честно называете вещи своими именами, – сказал Локк. – О мореплавании нам и правда ничегошеньки не известно, как мы Страгоса и предупреждали.
– И несмотря на это, защитник и благодетель твердо намерен отправить вас в море.
– А давно вы во флоте служите? – спросил Жан.
– Я вот уже лет сорок пять по морям хожу, еще с тех пор, когда архонтов не было. И в Тысячедневной войне сражаться приходилось, и против Джерема, и против Вольной армады с архипелага Призрачных ветров… Так что, господа, я всякого дерьма навидался. На кораблях архонта двадцать лет капитанствовал, думал, что жизнь устроена – и жалованье хорошее, и дом уже присмотрел, а потом… Потом вот эта хрень случилась, не в обиду будь сказано.
– Какие уж там обиды! – сказал Локк. – Вас что, в наказание сюда прислали?
– Ага, в наказание, Коста. Только не за проступок, а за верность. Архонт заручился моим добровольным согласием – в принудительном порядке. В награду за верность вином угостил – отравленным, да не простым ядом, а медленным. Обещался, что если мы с вами в плавание сходим и хрень эту провернем, так он мне противоядие даст. И дом в придачу. Если повезет, конечно.
– Архонт вас отравленным вином опоил? – спросил Локк.
– Так я ж не знал, что оно отравленное! А если б и знал, что делать прикажете? – Кальдрис раздраженно сплюнул. – От архонтова угощения отказываться?
– Нет, конечно, – вздохнул Локк. – Видите ли, дружище, мы с вами на одном крючке сидим. Только нас не вином, а сидром угостили. Нас жажда мучила…
– Правда? – ошеломленно выдохнул Кальдрис. – Ха! Ха-ха! Ох, а я-то думал, что один такой дурак на все Медное море! Что только мне, старому межеумку, мозги напрочь отшибло, а оно вон как…
Заметив, что Жан и Локк укоризненно уставились на него, старик осекся и смущенно кашлянул:
– Ну это, то есть, господа, за компанию – оно вроде как и легче. Выходит, мы с вами ретиво приказ будем выполнять, с превеликим старанием.
– Вот-вот, ретиво. А скажите-ка, пожалуйста, как именно вы нас обучать собираетесь? – спросил Жан.
– Ну, значится, сперва поговорим, а там, глядишь, и парус поднимем. Только, прежде чем искушать богов, вы к моим словам прислушайтесь и затвердите их крепко-накрепко. Во-первых, из береговой крысы мало-мальски стоящий моряк лет за пять, может, и выйдет; ну а чтоб морским офицером стать – так и все пятнадцать нужно потратить. А теперь внимание: я из вас морских офицеров делать не собираюсь. Мне велено из вас убедительную обманку сотворить, чтоб вы, значит, вели себя как настоящие морские волки и чтобы моряки по разговору вас за своих принимали. Глядишь, за месяц научу вас приказы отдавать так, чтоб перед людьми не позориться. Только приказывать будете не что в голову взбредет, а что я вам велю – и никакой самодеятельности.
– Отлично! – сказал Локк. – Нас это вполне устраивает. Так даже спокойнее.
– А если возомните себя героями, решите, что я вам без надобности, что вы всем премудростям обучены и можете сами паруса поднимать, груз распределять, лавировать и на другой галс ложиться, то я вам сразу скажу: отдадите концы быстрее, чем дешевая шлюха в захудалом борделе посетителя за медяк ублажит. Так и зарубите себе на носу.
– Гм, хоть особой спешки и нет, позвольте полюбопытствовать… – сказал Жан. – А где он, тот корабль, на котором мы всего этого никогда и ни за что делать не станем?
– Тут, неподалеку, – ответил Кальдрис. – В соседнем доке стоит. Его подлатать надобно, чтобы на ходу не развалился. Только вам пока о нем думать рано. Единственное судно, на борт которого вы достойны взойти, – вот оно, перед вами… – Он указал на лодку. – Вот на этом ялике морскую науку и будете осваивать.
– А чему на этой скорлупке научиться можно? То ли дело – настоящий корабль! – сказал Локк.
– На такой скорлупке, Коста, я сам всей морской премудрости обучился. Все морские офицеры с такой, гм, скорлупки начинают. На ней лучше всего с основами мореходного дела знакомиться, море, корабль и ветер прочувствовать. А как на лодке это поймете, то и на корабле освоитесь. Давайте-ка снимайте камзолы, жилеты и прочую красоту, оставьте только то, что промочить не жалко. В сухости я вас держать не обещаю. И сапоги снимайте, босиком удобнее.
Когда Локк с Жаном остались в одних рубашках и штанах, Кальдрис подвел их к плетеной корзине, стоявшей на камнях у лодки.
– Ну, здравствуй, тварь мелкая, но незаменимая, – сказал он, доставая из корзины котенка.
– Мр-р-р-мяу! – ответила тварь мелкая, но незаменимая.
– Вот, подержите пока, Коста… – Кальдрис сунул Локку елозившего котенка.
– А… а это нам зачем?
Котенок, решив, что на руках ему неудобно, вскарабкался Локку на плечо и радостно вонзил в Локкову шею острые коготки.
– А без этого ни один моряк в море не выйдет. Каждому кораблю две вещи надобны, на счастье и на удачу. Во-первых, если на судне нет женщины-офицера, жди беды. Таков непреложный закон Владыки Алчных вод, его первая заповедь. Он дочерей суши страсть как любит и корабля без женщин в море терпеть не станет, тут же в щепки разобьет, по волнам разметает. Вдобавок из женщин наилучшие морские офицеры получаются, нам с вами не чета, так уж боги распорядились. Матросы из них неплохие, но командиры просто исключительные. А во-вторых, нет худшей приметы, чем отправиться в плавание без кота. Коты – они не только для того, чтобы мышей да крыс ловить. Кошка – животное гордое и независимое, что на суше, что на море, а потому Ионо этих тварей очень уважает. Ялик наш – суденышко небольшое, а потому без женщины мы, может, и обойдемся, вот как рыбаки, что у побережья промышляют. А без кота нам с вами никак. Нашей лодочке котеночек в самый раз.
– Значит, мало того что мы своей жизнью рискуем, нам еще и за котенком приглядывать?
– Помяните мое слово, Коста, чтобы котенка спасти, я вас за борт выброшу. Эй, вы портки-то не обмочите прежде времени, – хохотнул Кальдрис. – Котику нашему все равно в закрытой корзине сидеть. – Вспомнив о чем-то, он потянулся к корзине и извлек оттуда серебряный ножичек и буханку хлеба со следами мелких зубов и когтей. – Господин де Ферра, дайте мне вашу правую руку. И чтоб без нытья!
Жан протянул руку Кальдрису. Старый моряк полоснул ножом по подставленной ладони, удовлетворенно хмыкнул, заметив, что Жан даже не поморщился, и прижал к буханке руку с кровоточащим порезом.
– А теперь ваша очередь, господин Коста. Нет, котенка не выпускайте, держите крепче, чтоб я его ненароком не оцарапал, – уж больно примета дурная. Имейте в виду, ему есть чем обороняться и с бака, и с кормы.
Чуть погодя Кальдрис уверенно прижал к буханке неглубокий саднящий порез на правой ладони Локка, будто хотел залепить ранку, а потом, удовлетворенный количеством крови, окропившей хлеб, с улыбкой подошел к краю площадки над водой.
– Вы, конечно, на кораблях бывали, но платными путешественниками, а это не в счет. Настоящей корабельной жизни вы не знаете, поэтому, раз уж придется с ней близко познакомиться, надобно все сделать как положено.
Он откашлялся, встал на колени у воды и воздел к небесам руки, церемонно держа на раскрытых ладонях окровавленную буханку и серебряный нож.
– Ионо! О Ионо, Отец штормов, Владыка Алчных вод! К тебе взывает твой покорный слуга Кальдрис баль Коммар, клянется тебе в вечной преданности и отчаянно надеется, что ты не обойдешь его своей милостью, ибо тебе наверняка известно, в какое дерьмо он вляпался и что за хренотень ждет его за дальним горизонтом, – торжественно провозгласил старик и швырнул в воду серебряный нож. – Прими кровь сынов суши. Вся кровь – вода, вся кровь тебе принадлежит. Прими серебро, металл небес, край которых опускается в море. В знак вечной преданности твой покорный слуга приносит тебе в жертву кровь и серебро. – Обеими руками он разломил буханку пополам и бросил половинки в воду. – Прими хлеб, насущное пропитание сынов суши, ибо в море едино милостью твоей все жизни тебе принадлежат. Даруй твоему покорному слуге попутный ветер и спокойные воды, о Повелитель! Смилуйся над ним в плавании, да будет воля твоя в волнах, и верни своего верного слугу домой в целости и сохранности. Благословен будь, о Ионо, Вестник бурь! – Кальдрис поднялся с колен и затер капли крови на рубахе. – Ну вот, если это не поможет, то я и не знаю, что еще делать.
– Прошу прощения, – сказал Жан, – но, по-моему, в таком случае стоило и нас упомянуть…
– Вы, господин де Ферра, не волнуйтесь понапрасну. Если со мной все будет хорошо, то и вы не пропадете, а вот если я гикнусь, вам не выкарабкаться. Так что молите всех богов о моем здравии, вам же лучше будет. Ну что, Коста, посадите котенка в корзину, пора и делом заняться.
Немного погодя Локк и Жан сидели на кормовой скамье ялика, прочно пришвартованного к железным кольцам причала. У ног Локка стояла корзинка, откуда время от времени доносилось мяуканье и шебуршение.
– Что ж, начнем с главного, – сказал Кальдрис. – Лодка – это маленький корабль, а корабль – большая лодка. Киль сидит в воде, мачта глядит в небо.
– Да-да, – сказал Локк.
Жан согласно закивал.
– Нос лодки называется «бак», а зад лодки – «корма», – продолжил старый моряк. – Да вот еще что, про «направо» и «налево» в море забудьте. Направо – это по правому борту, или на штирборте, налево – по левому борту, или на бакборте. За «направо» и «налево» можно и плетей огрести. А как станете приказы отдавать, не забывайте, что имеется в виду не ваше право и лево, а правый и левый борт корабля!
– Послушайте, Кальдрис, хоть мы морским премудростям и не обучены, но такие простые вещи знаем, – сказал Локк.
– Ну, не мое дело господам перечить, – ответил Кальдрис, – но мы с вами поневоле ввязались в безумное предприятие, а раз уж жизнь наша медяка ломаного не стоит, мне проще, для пущей безопасности, считать, что вы, салаги, чистой воды от помоев не отличите и в высохшей луже захлебнетесь. Вас это устраивает, господа?
Локк собрался было съязвить, но Кальдрис невозмутимо продолжил:
– Так, а теперь возьмите весла и вставьте их в уключины. Коста, ты на левом весле, а ты, де Ферра, на правом.
Кальдрис отвязал лодку от железных колец, швырнул веревки на дно лодки и спрыгнул к самой мачте. Лодка закачалась, а старый моряк, ухмыляясь, уселся на скамью:
– Руль я закрепил, так что, да помогут нам боги, вся надежда на ваши весла. Посмотрим, как вы лодкой управляете. Де Ферра, оттолкните лодку от причала. Хорошо. Не торопитесь, осторожненько. Парус здесь ставить незачем, для этого надо в открытое море из бухты выходить. А за этими стенами ветра нет. Так, гребите потихоньку. И за мной следите внимательно. Вот я передвинулся… лодка закачалась. Что, не нравится? Коста, вы как-то позеленели…
– Ничего подобного, – буркнул Локк.
– Слушайте, я важное говорю. Мало удержать лодку или корабль на плаву, важно правильно распределить на нем груз, чтобы корабль противостоял крену. Это называется «остойчивость». Вот поглядите: я перешел к штирборту, и лодка накренилась в ту сторону, где Коста сидит, а перемещусь к бакборту – того и гляди перевернемся на сторону, где де Ферра веслом машет. Вот потому-то правильная загрузка судна и важна, чтобы уравновесить бак и корму, штирборт с бакбортом. Негоже, когда бак в небеса глядит или корма выше мачты задирается. Во-первых, выглядит нелепо, а во-вторых, чуть что – и все на дно. Так что об остойчивости надо заботиться. Ну а сейчас будем учиться грести.
– Мы грести умеем…
– Коста, плевал я с высокой мачты на то, чему вы на суше обучились. На море вы пока и до одного считать не умеете.
Часа два, а то и три Кальдрис гонял лодку кругами, выкрикивая «Право на борт! Табань! Лево на борт!» и еще какие-то незнакомые команды. Старый моряк постоянно перемещался по лодке, накренял ее то влево, то вправо, то вперед, то назад, заставляя гребцов выравнивать суденышко и удерживать его на плаву. Вдобавок гребки Жана были гораздо сильнее гребков Локка, а потому приходилось следить, чтобы лодка не забирала влево. Наконец, к немалой радости приятелей, Кальдрис потянулся, зевнул и объявил перерыв:
– Суши весла, салаги!
Солнце приближалось к зениту. У Локка отчаянно ныли уставшие руки, рубаха пропотела насквозь, а сам он с сожалением думал, что надо было за завтраком не кофе пить, а поесть поплотнее.
– Ну что сказать, – начал Кальдрис. – Лучше, чем два часа назад, но и только. А больше и говорить не о чем, пока не изучите бакборт и штирборт, корму и бак, лодку и весла лучше, чем свои причинные места. В море раздумывать да размышлять некогда.
Старый моряк развязал кожаную котомку со съестными припасами, и приятели с удовольствием набросились на черный хлеб с сыром; котенку досталась плошка масла. Нашелся в лодке и бурдюк так называемой ржавки – теплой дождевой воды, подкрашенной дешевым вином, чтобы отбить затхлый вкус. Кальдрис отпил пару глотков, а приятели жадно выхлебали остальное.
– Значит, корабль нас где-то поблизости дожидается, – сказал Локк, утолив жажду. – А где же мы матросов возьмем?
– Хорошие ты вопросы задаешь, Коста, да только ответа у меня нет. Архонт обещал сам все уладить.
– Я так и знал…
– Ну, раз это не в нашей власти, то незачем и голову себе забивать. – Кальдрис бережно взял котенка, все еще слизывающего остатки масла с мордочки, и опустил его в корзину. – Что ж, раз уж вы теперь опытные гребцы, я попрошу караульных ворота открыть, сам у руля встану, и мы с вами пойдем ветер ловить да паруса ставить. Деньги вы на причале оставили?
– Ага, – кивнул Локк. – Там двадцать воланов наберется. А что?
– Тогда спорим на двадцать воланов, что до захода солнца вы мне дважды лодку перевернете, а то и больше.
– Так вы же нас обещали научить, как не переворачиваться!
– Что обещал, тому и научу. Только я вас, салаг, хорошо знаю. Ну что, спорим? Все равно я выиграю. Если хотите, я против вашего серебра целый солар поставлю. По рукам?
– Да, – сказал Локк. – Жером, ты как?
– Котенок с нами, жертву Ионо мы принесли… – сказал Жан. – Не стоит нас недооценивать, капитан Кальдрис.
3
Поначалу мокрая одежда приятно холодила тело – после того, как лодку выровняли, а котенка спасли, – но сейчас солнце клонилось к закату, освещая золотистым сиянием темные очертания крепостных стен и башен на западе Сабельного залива, и, несмотря на летнюю жару, Локк зябко поеживался под свежим ветерком в гавани.
Приятели гребли к открытым воротам огороженной бухточки – Кальдрис, честно выиграв двадцать воланов, заявил, что парус лучше не ставить, и без того накупались.
– Суши весла! – велел старый моряк, когда лодка приблизилась к каменному причалу.
Пока Кальдрис привязывал лодку, Локк вынул весло из уключины и вздохнул с облегчением. Мышцы спины ныли и зудели, будто в них песка насыпали; от жары и напряжения раскалывалась голова, блеск солнца на воде резал глаза, а в левом плече отзывалась острой болью старая рана.
Локк с Жаном выбрались на берег и размяли затекшие суставы. Кальдрис с улыбкой снял крышку с корзины, вытащил несчастного промокшего котенка и прижал к груди:
– Прости, пожалуйста, они тебя не нарочно искупали, сами вон тоже вымокли…
– Мр-р-мяу, – сказал котенок.
– По-моему, он вас куда-то послал… – ухмыльнулся Кальдрис. – Что ж, сегодня никто не утоп, уже достижение. Ну, господа, как вы считаете, с пользой день прошел?
– А вы как думаете? Мы хоть на что-то способны? – простонал Локк, разминая затекшую спину.
– Эх, рано пока о ваших способностях говорить, Коста. Вы не то что ползать, вы еще молоко из мамкиной титьки сосать не научились. Зато теперь уж точно штирборт от бакборта отличите, а я на двадцать воланов разбогател.
– Да уж, – вздохнул Локк, сгреб в охапку камзол, жилет, шейный платок и башмаки и швырнул кошелек старому моряку.
Кальдрис умильно потряс кошельком над котенком, как погремушкой над младенцем.
Натягивая камзол на мокрую рубашку, Локк оглянулся и увидел, что в залив входит гичка. Меррена сидела на баке с таким видом, будто рассталась с Локком и Жаном не десять часов, а десять минут назад.
– А теперь, господа, вам домой пора, – сказал Кальдрис, прощально взмахнув кошельком. – Завтра утречком увидимся. Сразу предупреждаю: завтра будет еще хуже, так что отоспитесь хорошенько в мягких постельках.
Десять гвардейцев на веслах повезли приятелей к причалу Савролы. Меррена по-прежнему не отвечала ни на какие вопросы, что, в общем, Локка сейчас устраивало. Приятели, растянувшись под балдахином на корме, лениво переговаривались и жаловались друг другу на усталость.
– Я б сейчас дня три проспал, – вздохнул Локк.
– Давай плотно поужинаем и в горячей ванне отмокнем, глядишь, и полегчает, – предложил Жан. – А потом наперегонки в кровать, отсыпаться… Спорим, я раньше тебя свалюсь?
– Рад бы, да не могу, – сказал Локк. – Мне сегодня еще с Реквином встретиться надо. Ему уже наверняка известно, что Страгос нас снова к себе вызывал. Сам понимаешь, Реквина лучше не злить. Вдобавок надо кресла ему отдать… и как-то объяснить, что еще происходит, иначе он как прознает, что мы на пару месяцев из города исчезнем, так нас с тобой и удушит, нашими же кишками.
– О боги, – вздохнул Жан. – Я об этом даже думать боюсь. Ты его с таким трудом убедил, что нас заслали его сокровищницу грабить… А чем ты ему объяснишь острую необходимость затяжной морской прогулки?
– Понятия не имею. – Локк осторожно потер ноющее плечо. – Может, его кресла хоть немного отвлекут… Ох, как бы не пришлось тебе оплачивать счет за то, что мои мозги со двора «Венца порока» выметут!
Когда лодка наконец пристала к причалу Савролы, где приятелей уже дожидалась карета с эскортом гвардейцев, Меррена оставила свое место на носу и подошла к Локку с Жаном.
– Завтра в седьмом часу утра я пришлю за вами карету, – сказала она. – Утренние прогулки вам следует разнообразить – на всякий случай. Вечером из гостиного двора не выходите.
– Не получится, – сказал Локк. – У меня в Золотой Лестнице дела есть.
– С делами придется повременить.
– Нет уж, увольте! И взаперти я сидеть не намерен.
– В таком случае вас ждет неприятный сюрприз. – Меррена устало потерла виски и вздохнула. – А нельзя ли отменить ваше срочное дело?
– Если я его отменю, то некая особа в «Венце порока» нас с Жаном обоих… отменит, – сказал Локк.
– Может, вам лучше переехать в Сабельный залив? – спросила Меррена. – Там Реквину до вас не добраться. Поживете, спокойно завершите подготовку к своему путешествию…
– Мы с Жеромом вот уже два года в вашем проклятом городе торчим, готовимся дело провернуть и отказываться от своего замысла не намерены, – сказал Локк. – Сегодняшняя встреча – решающая.
– Ну, как вам будет угодно. Если хотите, часа через два могу за вами карету прислать. Согласны?
– В таком случае пришлите две, – улыбнулся Локк. – Одну для меня, одну для груза.
– Не наглейте…
– Погодите, я не понял, вы что, за кареты сама платить будете? Вот вы стражников ко мне приставляете вроде как для моей защиты – я же не возражаю. Присылайте две кареты. Так уж и быть, обещаю вести себя прилично.
– Договорились, – сказала Меррена. – Только часа через два, не раньше.
4
Солнце скрылось за горизонтом, и две рдеющие луны висели в безоблачном небе, как серебряные монеты, облитые красным вином. Кучер трижды стукнул по крыше кареты, извещая о прибытии в «Венец порока», и Локк плотно задернул шторку на окне.
Две кареты выехали из Савролы, пересекли Большой пассаж, а потом очень долго пробирались по шумным улочкам Золотой Лестницы; Локк то зевал, то раздраженно вздыхал, когда карету потряхивало на булыжниках мостовой. Его стройная спутница, молодая женщина с видавшей виды шпагой на поясе, сидела напротив, усиленно не обращая на него внимания.
Наконец карета остановилась. Телохранительница, прикрыв шпагу складками длинного синего плаща, вышла первой, внимательно огляделась и дала Локку знак выходить. Локк велел кучеру свернуть на мощеную дорожку, ведущую во дворик за «Венцом порока», где находились кухни и кладовые заведения. По двору, залитому светом алых и золотых фонарей, подвешенных на невидимых в темноте бечевках, сновали толпы слуг с подносами, заставленными изысканными яствами и лакомствами; из кухонь тянуло ароматами пряностей и жареного мяса.
Телохранительница и еще два стражника в темных ливреях напряженно вглядывались в темноту. Вскоре во двор въехала вторая карета, с креслами, прогрохотала по булыжникам и остановилась рядом с первой. Серые лошади в упряжке били копытами и фыркали, как будто кухонные запахи были им не по нраву. К Локку подбежал лысеющий толстяк в ливрее «Венца порока» и, поклонившись, произнес:
– Господин Коста, прошу прощения, но это вход для прислуги. Позвольте проводить вас к парадному подъезду, вас там встретят с подобающими почестями…
– Мне как раз сюда и надобно. – Локк похлопал лакея по плечу и высыпал ему в карман пять воланов. – Найдите-ка мне Селендри, и побыстрее.
– Найти… а… ну…
– Да-да, Селендри, заметная женщина. Ее ни с кем не спутаешь. Позовите ее, пожалуйста.
– Да, сударь, непременно. Будет исполнено.
Минут пять Локк расхаживал у карет; телохранительница, не спуская с него глаз, непринужденно следовала за ним. «Нет, тут, во владениях Реквина, на меня не нападут – какой дурак с пятью охранниками станет связываться», – подумал Локк и все же вздохнул с облегчением, увидев Селендри. Бронзовый протез поблескивал в свете фонарей, и на фоне вечернего платья цвета пламени металл выглядел расплавленным.
– Коста, и ради чего вы на этот раз отвлекли меня от дел?
– Мне нужно встретиться с Реквином.
– А ему нужно с вами встречаться?
– Очень, – сказал Локк. – Я вас умоляю, мне совершенно необходимо с ним увидеться. И если можно, пришлите сюда прислужников посильнее. Я тут подарки привез, но с ними нужно осторожно обращаться.
– Какие еще подарки?
Локк подвел ее ко второй карете и распахнул дверцу. Селендри искоса взглянула на Локкову телохранительницу и, рассеянно поглаживая бронзовую руку, осмотрела содержимое кареты.
– Вы полагаете, что подкуп поможет вам выпутаться из беды, господин Коста?
– Это не подкуп, Селендри. Ох, долго объяснять… Короче, Реквин меня очень обяжет, если согласится избавить меня от этих кресел. У него в башне места много, а у меня скромные апартаменты и место в кладовой, за которое платить приходится.
– Любопытно… Мне не терпится услышать ваш рассказ… – Селендри захлопнула дверцу кареты и направилась к башне, обронив на ходу: – Пойдемте. Ваши спутники здесь подождут.
Телохранительница хотела было возразить, но Локк сурово посмотрел на нее, кивнул на карету и, невольно поежившись под злобным взглядом, подумал: «Какое счастье, что ее ко мне для охраны приставили, а не для чего другого…»
В чертоге удачи Селендри шепотом отдала толстому прислужнику какие-то распоряжения, сквозь толпы посетителей провела Локка к служебному помещению в третьем этаже и втолкнула в темноту подъемной клети, которая медленно поползла на девятый этаж.
– А вы замечательным телохранителем обзавелись, господин Коста, – сказала она, обернувшись к Локку. – Даже знатным господам редко выпадает честь получить в провожатые Око архонта.
– Она – Око архонта? Я, вообще-то, предполагал, что ко мне соглядатаи приставлены, но… А вы откуда знаете?
– У вашей спутницы на тыльной стороне левой руки вытатуирован раскрытый глаз в центре розы. Ей бы перчатки не помешали, но, судя по всему, к цивильному платью она не привыкла.
– А вы глазастая, прям в оба глядите… Ой, простите, не хотел вас обидеть. Ну, то есть вы все примечаете. Вот я и сам татуировку заметил, но не придал ей значения, а вы…
– Об этой эмблеме мало кто знает, – сказала Селендри и отвернулась. – У меня когда-то такая же была.
– Ох… я… Я и не знал, что…
– Ах, господин Коста, вы этого не знали? Вы много чего еще не знаете.
«О боги, – подумал Локк, – она нарочно старается меня смутить, использует страт-пти в отместку за то, что в прошлый раз я ее разжалобить пытался. В этом проклятом городе каждый ведет свою игру!»
– Селендри, – начал он, стараясь, чтобы голос звучал с неподдельной искренностью, – больше всего на свете я хочу стать вашим другом.
– Таким же другом, как Жерому де Ферра?
– Я бы вам рассказал, как он меня оскорбил, однако, хоть вы и сочли возможным поделиться со мной своим секретом, я, пожалуй, сохраню свой в тайне.
– Как вам будет угодно. Позвольте напомнить, что, какие бы суждения обо мне у вас ни возникали, окончательное суждение о вас буду выносить я.
Подъемная клеть со скрипом остановилась; дверца раскрылась, впуская свет из кабинета Реквина. Селендри подвела Локка к столу.
Хозяин «Венца порока», оторвавшись от изучения груды бумаг, заложил очки за воротник черной рубашки и взглянул на гостя:
– А, господин Коста, вы очень кстати. Хотелось бы получить от вас кое-какие объяснения.
– Разумеется, – сказал Локк и подумал: «Неужели он прознал об убийцах на причале? Если еще и это как-то объяснять придется…» – Вы позволите присесть?
– Берите стул.
Локк взял стул у стены, подтащил его к столу и уселся, незаметно вытерев вспотевшие ладони о панталоны.
Селендри, наклонившись к самому уху Реквина, что-то зашептала. Реквин кивнул и снова посмотрел на Локка:
– О, да вы загорели.
– Мы с Жеромом сегодня по гавани на лодке катались.
– Ну и как, понравилось?
– Не очень.
– Жаль. Кстати, говорят, вы и пару дней назад по гавани катались. Мои соглядатаи видели, как вы возвращались из Мон-Магистерия. Почему вы сразу не сочли нужным мне об этом сообщить?
– А…
Локк с облегчением перевел дух. Похоже, что Реквин попросту не знал о связи между Жаном, Локком и двумя трупами на причале. Своевременное напоминание о том, что Реквин не всеведущ, успокоило Локка, и он с улыбкой заявил:
– Я полагал, что, если вам захочется поскорее услышать мой рассказ, вы пошлете за мной кого-нибудь из ваших головорезов.
– Коста, я вам настоятельно советую завести список под названием «Люди, которым я могу безнаказанно досаждать». Моего имени в этом списке быть не должно.
– Прошу прощения. Увы, у меня не было другого выхода. Нам с Жеромом пришлось несколько изменить распорядок дня – теперь с восходом солнца мы не ложимся спать, а, наоборот, просыпаемся. А повинен в этом Страгос.
В дверях, ведущих к лестнице на восьмой этаж, появилась прислужница:
– Прошу прощения, там кресла господина Косты со двора доставили, как госпожа велела.
– Да-да, пусть внесут, – кивнул Реквин и обратился к Локку: – Извольте объясниться.
– Вы наверняка сочтете мои объяснения невразумительными, но, честно говоря, я буду вам бесконечно признателен, если вы согласитесь забрать эти кресла.
– Если я соглашусь… Ах!
Коренастый служитель осторожно внес одно из кресел в кабинет. Реквин, вскочив, изумленно воскликнул:
– Талатрово барокко… Не может быть… Талатрово барокко! Эй, поставьте их на середину, да, вот сюда. Спасибо, вы свободны.
Четверо служителей, бережно опустив кресла посреди кабинета, попятились к дверям и с поклоном удалились. Реквин, ничего не замечая, торопливо вышел из-за стола и склонился над креслом, легонько проводя пальцем в перчатке по лаковому подлокотнику.
– Талатрово барокко… разумеется, копия, но какая тонкая работа! Великолепно! – Он обернулся к Локку. – Я и не подозревал, что вам известно, какой стиль мебели представляет для меня наибольший интерес.
– Что вы, я об этом талатровом… простите, как вы его назвали? В общем, я о нем впервые в жизни слышу. Пару месяцев назад играл я в карты с каким-то изрядно подвыпившим господином из Лашена. Впоследствии выяснилось, что он весьма стеснен в средствах, ну я и согласился принять в счет долга… движимое имущество. Он мне эти четыре кресла и всучил, сказал, что они очень дорогие. С тех самых пор они в кладовой пылятся на гостином дворе – мне же их больше некуда девать. А как я ваш кабинет увидел, то подумал, что вам они больше подойдут – ну если понравятся, конечно. Так что, повторяю, я вам буду бесконечно признателен, если вы их себе заберете.
– Поразительно… – сказал Реквин. – Обожаю мебель в стиле Последнего расцвета. Вам не жаль с ними расставаться?
– Я в мебели совершенно не разбираюсь. Да, изящные кресла, только и всего. Кстати, они из серпенного дерева сделаны, так что садитесь на них осторожнее, а то как бы не подломились.
– Весьма неожиданный подарок, господин Коста. Благодарю вас, – сказал Реквин, неохотно возвращаясь к столу. – Однако же это не освобождает вас ни от нашей договоренности, ни от предоставления дальнейших объяснений. – На губах его по-прежнему играла довольная улыбка, но глаза смотрели холодно.
– Разумеется, – ответил Локк. – Тут дело вот в чем… Видите ли, Страгосу будто горшок горючего масла в жопу сунули, он весь извертелся, места себе не находит. Решил отправить нас с Жеромом в путешествие. По делу.
Реквин, отринув недавнюю вежливость, напряженным злым шепотом произнес:
– В путешествие?
«Ну, понеслись… О Многохитрый Страж, подкинь своему верному псу мосол…»
– В морское путешествие, – учтиво пояснил Локк. – На архипелаг Призрачных ветров, в Порт-Транжир. По делу.
– Странно. Не припомню, чтобы я свою сокровищницу в Порт-Транжир перевез.
– И тем не менее именно из-за нее Страгос нас туда и посылает… – («Зачем?») – В Порт-Транжире нам надо кое-что отыскать… – («Тьфу, этого мало!») – Точнее, не кое-что, а кое-кого. Вы… Вам когда-нибудь…
– Что?
– Вы никогда не слыхали о… об одном типе по имени… Кало… Каллас?
– Нет. А кто он такой?
– Он… ох, простите, но я чувствую себя полным дураком. Я надеялся, что, может быть, вы о нем что-то знаете. Понимаете, неизвестно даже, существует ли он на самом деле. Он вполне может оказаться выдумкой. Вы точно не припоминаете этого имени?
– Первый раз слышу. Селендри, тебе оно знакомо?
– Нет, мне это имя ни о чем не говорит, – ответила Селендри.
– И кто же он такой? – спросил Реквин, скрестив на груди руки в перчатках.
– Он… – («Соображай быстрее. Кто он? Ради чего мы уедем из города, в который приехали взламывать сокровищницу? Взламывать сокровищницу… О Многохитрый Страж, вот и ответ!») – Он – мастер замки вскрывать. Осведомители Страгоса о нем целый отчет составили, в котором говорится, что нет на свете такого замка, который он не смог бы вскрыть или взломать. Он настоящий виртуоз отмычки, с любым механическим устройством справляется. Он якобы удалился от дел, так вот, нам с Жеромом поручили его отыскать и уговорить заняться вашей сокровищницей.
– А как он в Порт-Транжире оказался?
– Он там скрывается, – сказал Локк, усилием воли сгоняя с губ торжествующую ухмылку: ложь, выпущенная на свободу, растет и множится сама собой, ею даже управлять не надо, она самостоятельно укладывается в любое развитие событий. – Страгос утверждает, что искусники этого Калласа ненавидят, убийц к нему несколько раз подсылали, потому что он, видите ли, полная противоположность искусникам. Они – творцы и созидатели, а он – разрушитель. Ну если он, конечно, не вымышленная личность.
– Странно… – сказал Реквин. – Я никогда о нем не слыхал, да и с просьбами о его устранении ко мне никто не обращался.
– А вот вы на месте искусников стали бы сообщать о человеке с такими способностями тому, кто этими способностями не преминет воспользоваться ради своего блага?
– Гм-м.
– А вдруг… – Локк задумчиво поскреб подбородок и напустил на себя глубокомысленный вид. – А что, если к вам все-таки обращались с просьбой его устранить, только называли другое имя и приписывали ему другой род занятий?
– Неужели у архонта не нашлось людей надежнее вас с Жеромом?
– Он весьма своеобразным способом заручился нашей верностью, так что если мы его задания не исполним, то все равно помрем.
– Ах да, он же вас якобы ядом опоил…
– Жить нам два месяца осталось, – печально вздохнул Локк. – Страгос нас сам предупредил. Если за два месяца не обернемся, то станем наглядным свидетельством искусства его алхимика.
– Похоже, что служба у архонта весьма усложняет жизнь, Леоканто.
– Ох, и не говорите! Пока он оставался безымянным заказчиком, все шло прекрасно… – Локк пожал плечами, и мышцы спины возмущенно заныли. – А теперь он нас через месяц в море отправлять собрался, вот лодочные прогулки нам в гавани устраивает. Нам предстоит наняться матросами на торговый корабль, для этого нас спешно морской премудрости обучают, а о ночных развлечениях велено забыть.
– И вы надеетесь на успех?
– Отнюдь нет. Вот только что бы там ни было, а вернуться я намерен. Кстати, с Жеромом в плавании может случиться что-нибудь… непоправимое. Все наши вещи и гардероб остаются на гостином дворе, а все наши деньги, до последнего центира, – на счетах в «Венце порока». Как залог моего возвращения.
– Значит, вы намерены привезти в Тал-Веррар человека, который поможет архонту добиться желаемого, – заметила Селендри.
– Если мы этого типа отыщем, – сказал Локк, – то первым делом я приведу его сюда. Вам наверняка захочется обсудить с ним преимущества вашего встречного предложения.
– Разумеется, – сказал Реквин.
– Этот самый Каллас, – начал Локк голосом, дрожащим от напускного волнения, – предоставит нам прекрасную возможность задать жару Страгосу. Если он согласится стать осведомителем, то от него будет больше толку, чем от меня.
– Что вы, господин Коста, – язвительно прошипела Селендри. – С такой готовностью, как вы, на измену никто не согласится.
– Вам хорошо известно, чем вызвана моя готовность, – обиженно заметил Локк. – Но это так, между прочим. Страгос пока нам больше ничего не объяснил, но я на всякий случай решил проклятые кресла в надежное место пристроить и предупредить вас, что на некоторое время уеду из города. И поверьте, ради своего возвращения я сделаю все, что в моих силах.
– Подумать только, какие уверения! – вздохнул Реквин. – Какие искренние уверения…
– Если б я решил сбежать, то не стал бы вам все это рассказывать, а смылся бы из города, а там – ищи-свищи. Сами посудите, зачем мне вас предупреждать?
– Ну, это вполне очевидно, – улыбнулся Реквин. – Если это ваша очередная уловка, то с ее помощью вы надеетесь выиграть время, то есть месяца два я вас искать не буду.
– Великолепно подмечено, – вздохнул Локк. – Только к тому времени я начну умирать в страшных мучениях.
– Если, конечно, вас на самом деле отравили.
– Послушайте, во-первых, по вашему приказу я лгу архонту Тал-Веррара. Кроме того, обманываю проклятого Жерома де Ферра. Без помощников мне из всего этого вранья не выпутаться. Так что не важно, доверяете вы мне или нет… Мне волей-неволей приходится доверять вам. Я вам все свои карты раскрыл, без обмана. Вы лучше скажите, что мне дальше делать.
Реквин, небрежно поворошив груду бумаг на столе, пристально посмотрел на Локка:
– В будущем обо всех замыслах архонта сообщайте мне немедленно, не тяните. Если мне еще раз придется гадать, куда вы запропастились, то вас доставят ко мне – на последнюю встречу.
– Понял, – сказал Локк, тяжело сглотнул и нервно сплел пальцы. – Прежде чем мы в плавание отправимся, архонт наверняка захочет с нами еще раз повидаться. Сразу же после этого я к вам приду.
– Отлично. – Реквин махнул рукой в сторону подъемной клети. – Ступайте. Отыщите вашего загадочного Кало Калласа и приведите ко мне. И озаботьтесь, чтобы с Жеромом в плавании ничего не случилось – никаких падений с мачты или за борт, ясно вам? Пока мы со Страгосом не разберемся, к Жерому прикасаться я запрещаю.
– Но я…
– Повторяю, никаких несчастных случаев. Местью насладитесь тогда, когда я вам это разрешу. Понятно?
– Так бы сразу и сказали, – вздохнул Локк.
– К Страгосу вы вернетесь потому, что он обещал вам противоядие… – Реквин взял перо и вернулся к бумагам. – Мне тоже необходимо твердо знать, что вы вернетесь в мой прекрасный город, а потому, прежде чем заколоть вашего тельца, вы его сначала откормите. Будете холить и лелеять.
– А, тогда конечно.
– Селендри вас проводит.
5
– Ну, могло быть и хуже, – сказал Жан на следующее утро.
Они с Локком гребли в гавани, лодка рассекала волны у острова Негоциантов. До полудня было еще далеко, но день выдался жарким, и приятели уже взмокли от пота.
– Да, внезапная мучительная смерть была бы гораздо хуже, – согласился Локк, сдерживая стон, – сегодня ныли не только мышцы, плечи и спина, но и старые раны на левой руке. – По-моему, терпение Реквина на исходе. Еще одно осложнение – и он заподозрит неладное. Надеюсь, Страгос больше ничего не учудит.
– Эй, разговорчики, – прикрикнул Кальдрис. – Языком лодку с места не сдвинешь.
– Вот еще надсмотрщик выискался! – огрызнулся Локк. – Уж и поговорить нельзя… Может, вы нас еще и в кандалы закуете, а сами на барабане ритм отбивать станете? Кстати, не пора ли перекусить? А то мы умрем с голоду.
– Ах, господам тяжелый труд не по нраву? – Кальдрис сидел на носу лодки, вытянув ноги к мачте; на животе у него пушистым клубком свернулся котенок. – Мне вот тут первый помощник велел напомнить вам, что там, куда мы отправляемся, море вас ублажать не станет. Придется часов по двадцать не спать, а то и все сорок. И палубу драить, и помпы качать. Будете как миленькие делать все, что потребуется, пока из сил не выбьетесь. Так что грести будем каждый день, пока вы это не усвоите. И обед у вас сегодня будет не ранний, а поздний. Ну-ка, на весла навались!
6
– Отличная работа, господин Коста. Смею заметить, весьма неординарный подход. По вашим расчетам, мы сейчас находимся где-то на широте королевства Семи Сущностей. Для Винтилы жарковато будет, вам не кажется?
Локк со вздохом снял с плеча квадрант – четырехфутовую рейку, к одному концу которой крепился набор непонятных приспособлений: какие-то бруски с прорезями, мерные вилки и дуги поперечин.
– Видите солнечную тень в прорези измерительной линейки? – спросил Кальдрис. – Ну, светящуюся точку?
– Ага, но…
– Знаю, прибор не так точен, как арбалетный выстрел, но даже береговым крысам освоить его под силу. Проделайте ваши вычисления еще раз, в точности, как я вам показывал. Наводите на горизонт и перемещаете измерительную линейку так, чтобы солнечная тень тоже оказалась на линии горизонта. И скажите спасибо, что это веррарский квадрант, а не старинная балестилья, которую приходилось прямо на солнце наводить, а не спиной к нему стоять.
– Простите, – вмешался Жан, – а я вот слыхал, что это устройство называют каморрским квадрантом…
– Глупости! – оборвал его Кальдрис. – Это веррарский квадрант. Его веррарцы изобрели лет двадцать назад.
– Ну да, надо же веррарцам хоть чем-то гордиться, после того как Каморр их в Тысячедневной войне наголову разгромил, – съязвил Локк.
– А вы, значит, к Каморру любовью воспылали, а, Коста? – Кальдрис ухватился за квадрант, и Локк запоздало сообразил, что старый моряк не шутит, а злится. – С чего бы это вдруг? Вы же из Талишема родом.
– Да я хотел…
– Что?
– Простите, – сказал Локк, осознав свою ошибку. – Я не подумал… Для вас же это не пустые слова…
– Я эту тысячу дней на своей шкуре испытал… – проворчал Кальдрис. – Всю войну прошел, мало не показалось.
– Простите… Вы, наверное, друзей потеряли.
– Не наверное, а в самом деле потерял, – буркнул Кальдрис. – Мой корабль потопили, сам я чудом уцелел, чуть в щупальца морскому дьяволу не попал. Ох, скверное было время! – Он снял руку с рейки квадранта и вздохнул. – Я знаю, Коста, вы это не со зла. И вы меня простите. Мы ведь, когда кровь в боях проливали, не думали, что проигрываем. Мы тогда на первого архонта большие надежды возлагали, а приоры нас предали, мирный договор заключили.
– У нас с Леоканто тоже хватает причин каморрцев ненавидеть, – сказал Жан.
– Вот и славно. – Кальдрис, успокоившись, хлопнул Локка по плечу. – Вот и славно. Так держать! А теперь… Мы в открытом море, господин Коста. Быстро определите широту!
Шел четвертый день обучения мореходной премудрости. Приятели провели все утро на веслах, а потом старый моряк вывел их лодку в Серебряный залив. В пятистах ярдах от стеклянного острова, в тихих лазурных водах внутри кольца рифов, окружавших город, стоял утес футов тридцати в ширину, с плоской вершиной – Кальдрис назвал его Салажьим дворцом; глубина прозрачного сине-зеленого моря достигала здесь футов пятидесяти, и именно тут проходили обучение новобранцы веррарского военного и торгового флота.
Лодка пришвартовалась к утесу. На каменных плитах были разложены всевозможные мореходные приборы и устройства: квадранты, балестильи, песочные часы, карты и мерные циркули, вычислительные шкатулки и еще какие-то дощечки с гнездами и колышками – Кальдрис объяснил, что на них отмечают курс корабля. Пушистый котенок сладко спал на бронзовой астролябии, покрытой замысловатыми символами.
– Наш друг Жером с заданием справился сносно, – сказал Кальдрис, – но капитаном корабля быть не ему, а вам.
– А кто нам уже раз сто грозил всевозможными карами и мученической смертью, если мы без вашего позволения захотим приказы на корабле отдавать?
– Верно, грозил. И с тех пор ничего не изменилось. Но вы должны не просто пальцем в носу ковырять, а хоть немного разбираться в том, что я вам велю делать. Так что чем быстрее научитесь штирборт от бакборта отличать и сносно широту определять, тем лучше для всех нас.
– Угу… Тень солнца и горизонт, – пробормотал Локк.
– Верно. А вечером я покажу вам, как пользоваться балестильей – для определения своего положения не по солнцу, а ночью, по звездам.
– Но сейчас только полдень!
– Ну и что? У нас сегодня день долгий: будем книги читать, карты изучать, математикой займемся, потом снова на веслах и под парусом пойдем, а после этого – опять книги и карты. Спать некогда, господа. Привыкайте к удобствам Салажьего дворца. – Кальдрис сплюнул на каменные плиты. – А сейчас определяйте широту, ну, живо!
7
– Что значит развернуться лагом? – спросил Жан.
Вечером девятого дня обучения, несмотря на жару, Жан потребовал наполнить огромную медную ванну в апартаментах гостиного двора и вот уже три четверти часа нежился в дышащей паром горячей воде. На столике рядом с ванной красовались Злобные сестрицы и початая бутылка аустерсалинского бренди (554-го, самого дешевого).
Занавеси были плотно задернуты, оконные ставни затворены, дверь заперта на засов. Подперев дверную ручку спинкой стула для надежности – если убийца начнет ломиться в дверь, то на несколько секунд это его задержит, – Локк блаженно растянулся на постели, чтобы два бокала бренди оказали свое целительное действие на утомленные мышцы. Под рукой, на прикроватной тумбочке, лежали стилеты.
– Ох, погоди… знаю, – сказал Локк. – Это что-то очень нехорошее.
– Повернуться к волнам и ветру боком, вместо того чтобы рассекать их носом, – наставительно изрек Жан.
– И это плохо?
– Очень плохо. – Жан лениво перелистывал потрепанные страницы «Практического лексикона искушенного морехода, с поучительными примерами и занимательными правдивыми историями из жизни мореплавателей», составленного неким Индрово Ленкаллисом. – Между прочим, ты – капитан корабля, а я при тебе для того, чтобы непокорных кулаками убеждать.
– Да помню я, помню. Спроси меня еще что-нибудь… – сказал Локк.
Его экземпляр «Практического лексикона» служил удобной подставкой для бокала и стилетов.
– Что ж… Ладно. Допустим, Кальдрис велит взять курс галфвинд. Чего он хочет?
– Чтобы корабль шел под прямым углом к ветру, то есть чтобы ветер дул в борт.
– А теперь он приказал лечь бакштаг.
– Взять такой курс, чтобы ветер дул нам не совсем в зад и не совсем сбоку, а наискось к корме.
– Ладно, сойдет. – Жан перелистнул страницу. – А теперь перейдем к румбам компаса. Назови шестой.
– Хм… Ост? О боги, это прямо как ужин с Цеппи.
– Молодец, оба ответа засчитаны. А что на румб южнее?
– Ост-тень-зюйд.
– Верно. Еще на румб южнее?
– Ост-зюйд-ост, что ли?
– И еще на румб южнее.
– Гм… зюйд-ост… нет, зюйд-ост-тень… зюйд-ост… да иди ты в жопу со своими румбами! Все, на сегодня хватит!
– Погоди…
– Так, я капитан или кто? – сказал Локк, переворачиваясь на живот. – Приказываю допить бренди и лечь спать… ну, это… По койкам!
Он сунул голову под подушку и мгновенно уснул – всю ночь ему снились морские узлы, весла, паруса и квадранты.
8
– Вообще-то, я не предполагал на самом деле служить у вас во флоте, – пробормотал Локк. – Прикажете самому за собой гоняться?
– Господин Коста, для наших целей все средства хороши, – сказал Страгос.
Наутро в учебной бухточке Сабельного залива приятелей встретил архонт. Рядом с яликом была пришвартована лодка с шестью гребцами-гвардейцами – одна из тех, что Локк видел в стеклянных пещерах под Мон-Магистерием.
Меррена помогла Локку облачиться в мундир веррарского морского офицера. Штаны и рубашка цветом походили на темно-синие дублеты Очей архонта, а вот камзол был бордовым, обшитый по рукавам черной кожей, напоминавшей наручи. Горло Локка прикрывал темно-синий шейный платок, а на плечах сверкали бронзовые бляхи в виде скрещенных сабель, увенчанных розами.
– Ну вот, у меня на флоте белокурый красавчик появился, – усмехнулся Страгос. – Мундир удачно подобрали, хорошо сидит. К концу недели еще два сошьют. – Он заботливо расправил Локку складки шейного платка, чуть передвинул ножны у пояса. – Форму носите каждый день, привыкайте. Чуть позже вам объяснят, как честь отдавать, как чины различать, как обращаться к старшим и младшим по званию.
– Не понимаю, зачем…
– Скоро поймете, – сказал Страгос и обернулся к стоявшему навытяжку Кальдрису. – Как ваши подопечные, капитан?
– О заступник и покровитель, осмелюсь напомнить, что я уже выражал свое мнение о предстоящем…
– Я вас не об этом спрашиваю.
– Мои подопечные… уже не так беспомощны, как раньше.
– Прекрасно. У вас еще целых три недели на их обучение. Вдобавок честный труд на свежем воздухе пошел им на пользу – вон, так и пышут здоровьем.
– Где наш корабль, Страгос? – спросил Локк.
– Вас дожидается.
– А команда?
– Всему свое время.
– А зачем меня в мундир нарядили?
– Потому что мне захотелось обзавестись еще одним капитаном – именно об этом чине свидетельствуют ваши эполеты. Не волнуйтесь, служить вам предстоит ровно одну ночь. Привыкайте носить мундир и терпеливо дожидаться приказов.
Локк недовольно поморщился, опустил правую руку на ножны, кулак левой прижал к груди и четко, не хуже гвардейцев архонта, отвесил поклон:
– Да хранят боги архонта Тал-Веррара!
– Неплохо, – хмыкнул Страгос. – На будущее запомните – офицеры так низко не кланяются.
Он направился к лодке. Гвардейцы, выстроившись колонной, промаршировали следом, а Меррена торопливо стянула мундир с Локка.
– Что ж, препоручаю вас заботам Кальдриса, – сказал архонт, усаживаясь в лодку. – Не тратьте время попусту.
– И когда же вы нам соизволите объяснить, ради чего весь этот маскарад?
– Всему свое время, Коста.
9
Два дня спустя, когда лодка Меррены снова вошла в огороженную бухточку Сабельного залива, приятели с удивлением обнаружили, что рядом с яликом появился настоящий корабль.
Легкий ветерок принес с материка теплый дождь. Кальдрис стоял на причале; капли сверкали в волосах и бороде, скатывались по легкой непромокаемой накидке.
– Эй, поглядите – вот и корабль. Наша могила, – радостно объявил он своим босоногим подопечным, хлопнул Локка по плечу и рассмеялся. – «Красный гонец».
– Вот этот?
Корабль стоял неподвижно, с оголенными мачтами и свернутыми парусами; фонари на палубе не горели. «Унылое зрелище», – подумал Локк и спросил:
– Неужели архонт расщедрился?
– Нет, ему боги неожиданный дар послали. Вы про кинжальных шершней слышали?
– Ага, не только слышали, но и видели.
– Недавно в порту объявился какой-то болван с гнездом кинжальных шершней в трюме. Уж не знаю, зачем они ему сдались. Разумеется, как только таможенники об этом прознали, капитана взяли под арест и, как положено, казнили, а корабль перешел во владение архонта. Гнездо, понятное дело, сожгли.
– Ага, – ехидно заметил Локк. – Веррарские таможенники проницательны и неподкупны.
– Корабль осмотрели, откренговали, проконопатили, новые паруса поставили, оснастку сменили, трюм серными парами окурили, – продолжил Кальдрис. – А потом переименовали, на удачу. В общем, все обошлось куда дешевле, чем линейный корабль в плавание снаряжать.
– А он старый?
– Да уж годков двадцать будет. Немало, конечно, но еще пару лет протянет – если мы раньше под горизонт не уйдем. Давайте-ка проверим, чему вы научиться успели. Что это за корабль?
Локк окинул взглядом двухмачтовое судно с приподнятой на корме палубой и с единственной спасательной шлюпкой на шкафуте.
– Кавлотта?
– Нет, – ответил Кальдрис, – вообще-то, это вестрель, его еще шхуной называют. Хотя, принимая во внимание небольшие размеры судна, понятно, с чего вы решили, будто это кавлотта. А разница заключается в следующем…
Кальдрис пустился в пространные объяснения – подветренное что-то там, какие-то грота-брасы, бизань или отсутствие таковой… Локк слушал его с рассеянным изумлением путешественника, который, приехав в незнакомый город, пытается вникнуть в беглую речь местного жителя.
– …и от носа до кормы в нем восемьдесят восемь футов, не считая бушприта, – удовлетворенно заключил Кальдрис.
– Я как-то прежде не представлял себе, что… – ошеломленно промолвил Локк. – О боги, и вот этим кораблем я буду командовать?!
– Ха, размечтался! Будете притворяться, что командуете кораблем, только и всего. Ваша задача – передавать матросам мои приказы. Ну, поднимайтесь на борт!
Вслед за Кальдрисом приятели сошли по трапу на палубу. Локк оглядывался, стараясь запомнить каждую мелочь, но сердце испуганно сжалось – свое первое (и единственное) морское путешествие он совершил в каюте, да еще и не оправившись от ран, так что все плавание провел в койке, а потому о жизни на корабле не имел ни малейшего представления. А теперь его собственное существование целиком и полностью зависело от того, разберется ли он во всех этих мачтах, реях, шканцах, талях, вантах, леерах и прочих дурацких приспособлениях… или его притворство с позором раскроется.
– Тьфу ты, – шепнул он Жану. – Лет десять назад я бы сдуру решил, что ничего сложного в этом нет.
– Дальше будет хуже, – ответил Жан, похлопывая его по плечу. – Ничего, у нас еще время есть, поднатаскаемся.
Под моросящим дождем они расхаживали по палубе; Кальдрис то показывал какие-то устройства, то что-то объяснял, то задавал каверзные вопросы, на которые приятели честно пытались отвечать. Наконец они остановились на шкафуте, и старый моряк, опершись о перевернутую шлюпку, вздохнул:
– Ха, вы, салаги, науку схватываете на лету, в способностях вам не откажешь. Однако же в моем дерьме все равно морской смекалки больше, чем в вас обоих, вместе взятых.
– Погоди, козья морда, как сойдем на берег, так своей науке тебя и обучим! Поглядим, что ты запоешь.
– Так держать, господин де Ферра! Может, вы дерьмо от дрейфа и не отличите, но первый помощник из вас хоть куда. А теперь свистать всех наверх! Пока ветер не поднялся, слазаем на грот-мачту.
– На грот-мачту? – Локк, задрав голову, уставился на верхушку мачты, уткнувшуюся в серые тучи, и тут же зажмурился – в глаза летели брызги. – Так дождь же!
– А вас не предупредили, что и в море дожди бывают?
Кальдрис подошел к грот-вантам у штирборта, прикрепленным к обшивке судна парами юферсов, с кряхтением взобрался на фальшборт и поманил за собой Локка и Жана:
– Матросы в любую погоду по мачтам карабкаются, и вас я в море не выведу, пока не освоитесь. Ну, пошевеливайтесь!
Приятели начали осторожно взбираться по выбленкам вант. За десять дней обучения морской премудрости Локк набрался сил, и старые раны его почти не беспокоили, однако по шатким, подающимся под ногой ступеням веревочной лесенки подниматься было непривычно. Наконец они добрались до бруса рея, темнеющего в пелене дождя, и Локк с облегчением ощутил под ногой деревянные планки небольшой круглой площадки.
– Ну вот, мы поднялись чуть выше середины мачты, – сказал Кальдрис. – Это грота-рей, к нему грот крепится.
Локк вспомнил, что на корабле гротом называют не пещеру, а нижний прямой парус корабля.
– А над ним ставят грот-марсель и грот-брамсель, – продолжил Кальдрис. – Но мы пока грот-реем ограничимся. И если вам под теплым дождичком невмоготу, представьте себе, каково здесь, когда корабль по волнам мотает, как быка на случке.
– Еще хуже будет, если какой-нибудь урод отсюда мне на голову сверзится, – шепнул Жан Локку.
– Вот мне, к примеру, сюда часто влезать придется? – спросил Локк.
– А что, у вас зрение очень острое?
– Нет, обычное.
– Ну, тогда вам тут делать нечего. Капитану на шканцах быть полагается. Захотите что-то разглядеть – берите подзорную трубу. А на марсе пусть дозорный сидит.
Чуть погодя дождь усилился, загрохотал гром.
– Все, спускаемся, – заявил Кальдрис. – Нечего без надобности терпение богов испытывать.
Локк с Жаном спустились на палубу без особых усилий, а вот Кальдрис долго не мог отдышаться и со стоном разминал левую руку:
– Стар я уже по мачтам лазать. Хвала богам, что место штурмана тоже на палубе.
В небе раскатисто громыхнуло.
– Ну, пойдемте в капитанскую каюту, – сказал Кальдрис. – Сегодня по книгам да по картам будем науку постигать, вам же это больше всего по нраву.
10
К концу третьей недели обучения у Локка с Жаном зародилась робкая надежда, что наемных убийц к ним больше подсылать не будут. Меррена с отрядом гвардейцев сопровождала приятелей по утрам, а вечером им дозволялось выходить на прогулку – при оружии и не дальше набережной в Арсенальном квартале, где находились питейные заведения, облюбованные солдатами, офицерами и моряками; там засады не устроишь.
В Герцогов, точнее, в Приоров день, как его именовали веррарцы, в десятом часу вечера Жан обнаружил приятеля за столиком в глубине таверны «Тысяча дней». Перед Локком стояла початая бутылка крепленого вина. В просторном, ярко освещенном зале толпились посетители, в большинстве своем моряки: офицеры сидели за лучшими столиками, у стен, увешанных вымпелами веррарских линейных кораблей, простые матросы расположились за столами посредине, а случайные посетители, как и Локк, ютились в глубине.
– Я так и знал, что тебя здесь отыщу, – сказал Жан, усаживаясь напротив друга. – Ты чем это занимаешься, а?
– Тружусь, не видишь, что ли? – Локк ухватил бутылку за горлышко и постучал по столешнице. – Вот мой молот, а вот и наковальня. Если постараться, то можно придать мозгам весьма любопытную форму.
– А по какому случаю?
– Да так, захотелось развеяться. Надоело быть вымышленным капитаном призрачного пиратского корабля, – напряженным шепотом заявил Локк.
Жан сообразил, что приятель еще не пьян, но твердо намерен упиться вусмерть.
– У меня в голове ма-а-аленькие кораблики друг за другом гоняются и придумывают все новые и новые словечки для всякой херни на палубе, – пояснил Локк, отхлебнул вина из горлышка и предложил бутылку Жану, который молча помотал головой. – А, ты без продыху «Практический лексикон» изучаешь…
– Не совсем. – Жан повернул стул спинкой к стене, чтобы лучше видеть посетителей в таверне. – Я сочинял покаянные послания Дюренне и Корвальер, извинялся, что мы в «Венец порока» давно не заглядываем. Они каждый день на гостиный двор записки присылают, хотят узнать, когда мы дадим им отыграться.
– Хоть и невежливо разочаровывать прекрасных дам, – сказал Локк, – но сегодня я отдыхаю. От всего – и от чертогов удачи, и от архонта, и от Дюренны, и от «Лексикона», и от мореходных таблиц, и от высшей математики… Только простая арифметика: один стакан, плюс второй стакан, плюс третий стакан в сумме дает пьян. Посиди со мной часок… или два. Тебе ж наверняка выпить хочется.
– Хочется, конечно. Вот только завтра Кальдрис нас снова гонять начнет, а на трезвую голову его уроки проще усваивать, чем с похмелья.
– От его уроков в голове не проясняется, наоборот, все еще больше запутывается. Как за месяц пять лет морской премудрости постичь? У меня и так ум за разум заходит. Я сегодня на рынке перечную дыню покупал, торговка спрашивает, мол, вам какую, а я ей и отвечаю: «Ту, что прямо по курсу!» Представляешь, мой собственный язык, предатель этакий, мореплавателем решил заделаться!
– Да, для обычных людей все эти моряцкие словечки мало чем отличаются от бормотания безумца… – Жан вытащил из кармана очки и, нацепив их на нос, поглядел на надпись, вытисненную на бутылке, – дешевое анскаланское, такое пьют не ради удовольствия, а чтобы забыться. – И пользуются ими весьма замысловато. Вот, к примеру, взять какую-нибудь веревку на палубе… В Покаянный день ее называют тросом, а после третьего часа пополудни в Праздный день именуют не иначе как полуходовым шкентелем с мусингами, а в полночь Престольного дня она отчего-то превращается в шкимушку, при условии, что небо ясное, а если идет дождь, то…
– Да, а если идет дождь, то надо быстренько раздеться и сплясать нагишом вокруг бизань-мачты! О боги… Жа… Жером, если я еще хоть раз услышу «Брасопь его кофель-нагелем через подветренный кливер на траверзе штирборта», вмиг горло перережу, не посмотрю кому. Даже Кальдрису. Все, на сегодня с моряцкими словечками покончено.
– О, да ты уже под триселями!
– Вот ты себе смертный приговор и подписал, четырехглазый! – Локк, прищурившись, поглядел на бутылку, будто коршун на мышь. – Ого, да здесь еще много плещется! А я-то думал, оно уже во мне… Давай бери стакан, присоединяйся, а потом я напьюсь и устрою страшный конфуз.
В дверях послышался какой-то шум и возня; внезапно общий гомон сменился напряженными шепотками, в которых Жан привычно опознал зловещий предвестник опасности. В таверну ввалилась компания из шести человек: двое в мундирах констеблей и длинных накидках, но без доспехов и без оружия; их спутники были в штатском, однако по наглой манере держаться Жан безошибочно определил род их занятий – городские стражники.
Один из них, здоровяк, бесчувственный, словно каменный истукан, безбоязненно направился к пивной стойке и потребовал, чтобы их обслужили. Его более сообразительные спутники огляделись и, заподозрив неладное, озабоченно зашептались. Все посетители не сводили с них глаз.
В наступившей тишине по каменным плитам пола заскрежетал отодвинутый стул – из-за офицерского стола у стены медленно встала крепко сбитая женщина с суровым лицом. Почти сразу же к ней присоединились ее приятели, в мундирах и в штатском, а затем по залу словно бы волна прокатилась: морские офицеры, а за ними и простые матросы, сообразившие, что численный перевес восемь к одному дает весьма значительное преимущество, безмолвно поднимались со своих мест. Вскоре человек пятьдесят обратили презрительные взгляды на шестерых стражников в дверях таверны. Посетители рядом с Локком и Жаном сидели смирно, в надежде, что дальнейшее развитие событий их не затронет.
– Господа, а вы, часом, не заблудились? – осведомился хозяин таверны.
Два его помощника украдкой опустили руки под стойку, нащупывая спрятанное там оружие.
– Чего-чего? – переспросил здоровяк; он был либо весьма искусным лицедеем, либо (что более вероятно) обладал умом светлым, как пламя погасшей свечи. – Мы Золотую Лестницу караулом обходили, теперь гуляем. Жажда замучила, а денег полные карманы.
– В соседней таверне вам больше понравится, – сказал хозяин.
– Чего-чего?
Здоровяк наконец-то заметил, что оказался в центре внимания. «Эх, верно говорят, – рассеянно подумал Жан, – в городскую стражу набирают либо тех, у кого глаза на затылке, либо тех, у кого в башке опилки…»
– Я сказал… – сквозь зубы процедил хозяин таверны, начиная терять терпение.
– Погодите-ка, – заявил здоровяк и примирительно развел руки. – Я все понял. Извиняюсь. Ну, выпили мы с приятелями, было дело. Извините, если кого обидели, мы не нарочно. Мы ж к вам со всем уважением… Вот, зашли кружечку пропустить, что в этом такого?
– Давайте-ка вы где-нибудь в другом месте кружечку пропустите, – сказал хозяин. – В округе питейных заведений хватает.
– Вы не подумайте, мы ничего плохого никому не сделаем.
– Мы вам тоже ничего плохого не сделаем, – вмешался коренастый морской офицер. – Найдите дверь и чешите отсюда.
– У-у, суки поганые, – пробормотал еще кто-то из флотских. – Ни чести, ни совести, лишь бы золото для приоров вынюхивать!
– Да погоди ты! – Здоровяк оттолкнул приятеля, который пытался уволочь его за порог. – Я же сказал, мы к вам со всем уважением, и вообще… Еще раз извиняюсь. Я серьезно. Во, мировую – эй, хозяин, всем по кружечке за мой счет! – Дрожащими руками он вытащил из кармана кошель и вытряхнул на прилавок горку серебра и медяков. – По кружке веррарского темного всем, кто захочет! А что останется, себе заберешь.
Хозяин таверны вопросительно взглянул на коренастого офицера, – судя по всему, тот был в высоком чине, и присутствующие относились к нему с должным почтением.
– Вот так-то лучше, – хмыкнул офицер, – псу пристало хвостом перед хозяином вилять. Пить с вами мы не станем, и не надейся, но деньги твои с удовольствием на выпивку потратим, после того как вы отсюда уберетесь.
– Да-да, конечно, – пьяно забормотал здоровяк. – Мы же все веррарцы, живем в мире и согласии…
Боясь, как бы он еще чего не наговорил, приятели схватили его под руки и выволокли из таверны. Стражников проводили взрывами смеха и аплодисментами.
– Вот как моряки пополняют флотскую казну! – выкрикнул коренастый офицер.
Его спутники расхохотались, а он провозгласил, подняв бокал:
– За архонта! И за поражение врагов, где бы они ни находились!
– За архонта! – подхватили остальные.
В таверне воцарилось веселье. Хозяин заведения пересчитывал доставшиеся ему деньги, а его помощники расставляли ряды деревянных кружек у бочонка темного эля. Жан, наморщив лоб, подсчитывал в уме расходы стражника: выпивка для пятидесяти человек обошлась дуралею не меньше чем в четверть жалованья – внушительная сумма; странно, что он с такой легкостью добровольно с ней расстался.
– Эх, пьяный болван, – вздохнул Жан и взглянул на Локка. – Ну что, ты все еще хочешь напиться и устроить страшный конфуз? Один уже случился.
– Вот бутылку допью – и стану на якорь.
– Между прочим, стать на якорь – моряцкое…
– Знаю, – сказал Локк. – Себя я тоже прирежу.
Слуги разносили по таверне подносы, уставленные кружками темного пива: первым делом предлагали его офицерам, которые по большей части от угощения отказывались, потом – простым морякам, которые с радостью набрасывались на дармовую выпивку; наконец, вспомнив о посетителях в дальнем конце зала, слуга направился к ним.
– Не желаете ли темного, господа? – спросил он Жана и Локка, с ловкостью жонглера поставил на стол деревянные кружки и присыпал эль солью из стеклянной солонки. – Примите от щедрот нечаянно разбогатевшего глупца.
Жан из вежливости положил на поднос медяк, слуга благодарно кивнул и перешел к соседнему столику:
– Не угодно ли эля, госпожа?
– Надо сюда почаще приходить, – рассеянно заметил Локк.
Впрочем, приятели к дармовому элю не притронулись: Локку хватало вина, а Жан, размышляя о том, какие еще испытания устроит им завтра Кальдрис, и думать не желал о спиртном. Чуть погодя Локк, глядя на кружку эля, разочарованно вздохнул:
– Эх, жаль, соленый эль после сладкого крепленого вина не идет.
Девушка за соседним столиком, обернувшись к Локку, легонько тронула его за плечо:
– Простите, я не ослышалась?
Руки ее до локтя покрывали ярко-алые татуировки, а по загару было ясно, что она работает в порту.
– Вам соленый эль не по нраву? Не сочтите за дерзость, но меня жажда мучит…
– Что? Ах да, конечно! С превеликим удовольствием. – Локк с улыбкой протянул ей кружку. – Прошу вас, пейте на здоровье.
– И мою возьмите, – предложил Жан. – В отличие от меня, вы оцените его по достоинству.
– Всенепременно, – сказала девушка. – Спасибо, господа хорошие.
Локк с Жаном шепотом продолжили свою беседу.
– Неделя-другая, – сказал Локк, – и Страгос нас в плавание отправит. Обучение закончится, придется как-то жить в проклятом море.
– Вот потому-то я и рад, что ты сегодня с вином не переусердствовал.
– Мне самобичевание не помешает, даже малая толика – и та на пользу, – вздохнул Локк. – Напоминает о том, что мне очень хотелось бы забыть.
– Может, хватит уже себя корить… ну, за прошлое? Незачем каяться – ни перед собой, ни тем более передо мной.
– Да? – Локк задумчиво погладил ополовиненную бутылку. – Всякий раз, как я пару стаканов выпью, в твоем взгляде мне совсем другое чудится… ну, если мы в лихую карусель не играем.
– Погоди-ка, ты…
– Я не со зла, – поспешно возразил Локк. – Но ведь это действительно так. И в конце концов, ты вправе… – Он осекся. – Что происходит?
За спиной Локка послышался натужный хрип. Девушка за соседним столиком, привстав из-за стола, через силу втягивала в себя воздух. Жан торопливо подошел к ней и взял ее за плечи.
– Ну-ну, успокойтесь. От соли в горле запершило? – участливо спросил он, повернул к себе спиной и пару раз хлопнул правой ладонью между лопатками.
Как ни странно, проверенное средство не помогло – девушка продолжала задыхаться. Извернувшись, она умоляюще уставилась на Жана выпученными глазами, в которых плескался ужас, а загорелое лицо налилось багрянцем.
Жан покосился на стол с тремя пустыми кружками и, похолодев от внезапной догадки, левой рукой потянулся к Локку, сдернул приятеля со стула и подтолкнул к стене.
– Берегись! – прошипел он и, повысив голос, выкрикнул: – Помогите! Женщине плохо!
В таверне поднялась суматоха; матросы и офицеры вскочили из-за столов и столпились вокруг, пытаясь разглядеть, что происходит. Внезапно сквозь толпу посетителей, распихивая опустевшие стулья, протиснулась женщина в длинном черном сюртуке; пепельно-седые волосы, цвета штормовых туч, были стянуты в длинный хвост, туго перехваченный серебряными кольцами.
– С дороги! Я – судовой лекарь!
Она схватила девушку за плечи и краем кулака трижды стукнула по спине.
– Я пробовал, бесполезно, – сказал Жан.
Девушка, задыхаясь, судорожно отталкивала и Жана, и лекаря, словно это они были повинны в ее беде. Пунцовый румянец на щеках становился все темнее.
Лекарю удалось ощупать ей шею.
– О боги, да у нее горло распухло и затвердело, будто каменное. Уложите ее на стол и держите покрепче! – велела она Жану.
Жан опрокинул девушку и прижал ее к столешнице; пустые кружки посыпались со стола на пол. Вокруг собралась толпа. Локк, прислонившись к стене, опасливо озирался. Жан оглядел зал: вот хозяин таверны, вот один из его помощников… а где второй? Где тот, что принес эль?!
– Нож! – крикнула лекарь. – Дайте острый нож, и побыстрее!
Локк вытащил из рукава стилет и передал ей. Лекарь, взглянув на клинок, удовлетворенно кивнула – с одной стороны он был заточен до бритвенной остроты. Она перехватила клинок фехтовальным захватом и свободной рукой запрокинула девушке голову.
– Прижмите ее посильнее, – сказала она Жану.
Жан всем своим немалым весом навалился на девушку, пытаясь удержать ее неподвижно, но она вырывалась. Лекарь придавила ей одну ногу, а какой-то сообразительный моряк ухватил другую.
– Если дернется – умрет, – сказала лекарь, прижимая стилет к горлу девушки.
На шее несчастной, будто на каменной статуе, вздулись тугие веревки мышц, а гортань походила на толстый древесный ствол. Жан, словно зачарованный, следил за лекарем, которая с удивительной легкостью сделала уверенный надрез на горле девушки, у самых ключиц. Из раны, пузырясь, хлынула алая кровь, стекая двумя широкими ручьями по обе стороны шеи. Девушка закатила глаза, судорожные рывки ослабли.
– Пергамент! Несите пергамент! – выкрикнула лекарь.
К ужасу хозяина таверны, моряки бросились рыться за пивной стойкой в поисках хоть чего-то, отдаленно напоминавшего пергамент. Сквозь толпу пробилась еще одна женщина, на ходу вытаскивая из кармана офицерского мундира какое-то письмо. Лекарь, схватив листок, туго свернула его трубочкой и втиснула в пузырящийся кровью надрез на горле девушки. От изумления Жан невольно разинул рот.
Лекарь начала размеренно, с силой давить на грудную клетку девушки, сопровождая каждый резкий толчок потоком весьма изобретательных ругательств. Несчастная, внезапно обмякнув, лежала неподвижно, с застывшим лицом жуткого пунцового цвета; из разреза на шее лились струйки крови. Немного погодя лекарь выпрямилась и обессиленно присела на край стола, вытирая окровавленные руки о полы черного сюртука.
– Бесполезно, – вздохнула она. – Приток теплого гумора обеспечить невозможно… Мое искусство здесь бессильно.
– Да вы ее убили! – выкрикнул хозяин таверны. – Вы ей горло перерезали у всех на глазах! Мы же видели!
– Ей горло и челюсти свело, будто железными обручами стянуло, – гневно возразила лекарь. – Я сделала единственное, что могло ее спасти.
– Но вы ее…
Коренастый офицер, тот самый, что недавно провозглашал здравицу архонту, и его приятели грозно придвинулись к стойке. На мундирах поблескивали розы над скрещенными саблями.
– Джеван, ты смеешь оспаривать объяснение магистры Альмальди?
– Нет, но вы же сами видели…
– Ты ставишь под сомнение ее намерения?
– Что вы, господа! Прошу вас…
– Ты при свидетелях называешь убийцей не кого-нибудь, а высокоученого лекаря на службе архонта, офицера веррарского флота? – холодно осведомился офицер.
Румяное лицо хозяина таверны побледнело с такой быстротой, что Жан едва не заглянул за стойку, ожидая увидеть на полу лужу крови.
– Нет-нет, – торопливо сказал хозяин. – Ничего подобного я не говорил. Прошу прощения.
– Прощения просить тебе следует не у меня.
Хозяин таверны повернулся к Альмальди и, смущенно кашлянув, произнес:
– Умоляю вас, простите меня, магистра. Я… я к виду крови непривычен и обвинил вас не со зла, а по невежеству. Смиренно прошу прощения.
– Да-да, конечно, – рассеянно ответила лекарь, снимая сюртук, – она только сейчас поняла, что он залит кровью. – Что именно эта несчастная выпила?
– Обычный темный эль с солью, – ответил Жан.
«Эль, предназначавшийся нам», – с гнетущим чувством подумал он.
Отовсюду послышались встревоженные восклицания и разгневанные вопли – большинство посетителей отведали того же самого угощения. Джеван примирительно воздел руки и попросил всех успокоиться:
– У меня прекрасный свежий эль, из только что открытой бочки. Я сам его пробовал, перед тем как подавать. Таким элем мне и внуков своих угостить не стыдно! – Он показал толпе пустую деревянную кружку и щедро плеснул в нее пива из бочонка. – Вот, сами поглядите. В моем питейном заведении все честно, без обмана. Если и случилось что-то неладное, то вины моей нет!
Он в несколько глотков осушил кружку и воздел ее над головой. В толпе продолжали перешептываться, но пивную стойку больше не осаждали.
– Может, у нее была повышенная чувствительность к пиву? Хотя, должна признать, с подобным я сталкиваюсь впервые, – сказала Альмальди и, повысив голос, спросила посетителей: – Кто-нибудь еще чувствует недомогание? В горле ни у кого не першит? Глотать не больно? Дыхание не перехватывает?
Матросы и офицеры, переглянувшись, покачали головами. Жан мысленно благодарил всех богов, что никто не заметил, чьи кружки достались несчастной девушке.
– А где твой помощник? – крикнул Жан хозяину таверны. – Перед тем как пивом стали обносить, их двое было, а сейчас один остался.
Джеван, оглядев таверну, ошеломленно обернулся к помощнику:
– Фреяльд, наверное, суматохи испугался, вот и прячется. Ступай скорее, отыщи его.
Предположение Жана возымело желаемое действие – разозленные моряки отправились искать пропавшего слугу. Где-то вдали, на улице, раздались заливистые свистки – скоро сюда стражники заявятся, хоть это и таверна для моряков. Жан, толкнув Локка в бок, кивнул в сторону черного хода – туда уже спешили еще несколько посетителей.
– Господа, погодите, – сказала магистра Альмальди, вытерла стилет о рукав и передала Локку.
– Магистра, ваше искусство превыше всяческих похвал.
– Однако в данном случае оно не помогло, – вздохнула она, окровавленной рукой пригладив волосы. – Если я найду того, кто в этом повинен, ему не жить.
«Ох, это нам не жить, если мы тут задержимся», – подумал Жан, терзаясь подозрением, что в руках городской стражи им с Локком не поздоровится.
Шум и суета в таверне усиливались. Жан с трудом пробился сквозь толпу к черному ходу, за которым начинался темный переулок. Сквозь облака, затянувшие ночное небо, не пробивался свет лун. Прежде чем выйти в темноту, Жан покрепче сжал рукоять топорика и напряженно вслушался – свистки стражи звучали в квартале к западу от таверны и неумолимо приближались.
– Значит, Фреяльд, прислужник в таверне… – сказал Локк, пробираясь по темному переулку. – Эль он для нас приготовил.
– Вот и по-моему так выходит, – ответил Жан.
Приятели осторожно пересекли узкую улочку и перелезли через каменную ограду в пустой дворик, выходивший к складам. Жан, спрятавшись за поломанным ящиком, разглядел в темноте смутные очертания Локка, пригнувшегося за бочкой.
– Плохи наши дела, – сказал Локк. – Можно подумать, стражники не знают, в каких питейных заведениях моряки любят собираться… С чего это они внезапно решили отдохнуть в совершенно незнакомой таверне?
– Да еще и угощать людей архонта выпивкой… – согласно кивнул Жан. – Нет, их использовали для отвода глаз. Сами они и не подозревали, зачем все это нужно.
– Выходит, что те, кто к нам убийц подослал, могут приказывать городской страже.
– Приоры… – выдохнул Жан.
– Да, либо они, либо кто-то из их окружения. А почему?
Приятели умолкли, заслышав легкий шорох кожаной подметки по булыжникам мостовой. Жан обернулся: кто-то, перевалившись через каменную ограду, тяжело спрыгнул на землю.
Жан стремительно сорвал с плеч камзол и хлестнул им неизвестного. Пока тот выпутывался из складок ткани, Жан вскочил, саданул противника обухом топорика по голове и ударил под дых. Неизвестный, охнув, согнулся пополам, а Жан пнул его в спину и вдавил лицом в грязь.
Локк встряхнул крошечный – в палец длиной – алхимический фонарик и, прикрыв его рукой, направил слабый луч на поверженного противника. Жан стянул свой камзол с головы неизвестного – высокого мускулистого человека с бритой головой, одетого в неприметный наряд кучера или слуги. Тот, застонав, прикрыл лицо рукой в перчатке. Жан прижал лезвие топорика к шее незнакомца.
– Господин… господин де Ферра, погодите… – прошептал он. – О боги… я от Меррены. Мне поручено вас оберегать.
Локк схватил его руку и отвернул край перчатки – на тыльной стороне ладони красовалась знакомая татуировка: раскрытый глаз в розе.
– Око архонта, – прошептал Локк.
– Вот болван… – Жан, оглядевшись, отвел топорик в сторону и перевернул человека на спину. – Успокойся, дружище, по голове я тебя легонько задел, ничего страшного. А вот в живот знатно приложил, это да. Ну ты полежи отдохни, скоро полегчает.
– Легонько? – выдохнул незнакомец, сморгнув набежавшую от боли слезу. – Тяжелая же у вас рука. О боги! Неужели вам еще и телохранители нужны?
– Нужны, как видишь, – сказал Локк. – Погоди-ка, я же тебя только что в таверне приметил…
– Ага. А я приметил, как вы девушке свои кружки отдали. Ох, как больно-то, сил нет!
– Пройдет, – сказал Жан. – Ты, случаем, не знаешь, куда пропавший слуга подевался?
– Он на кухню ушел, а больше я его не видел – не до того было.
– Тьфу ты! – поморщился Локк. – А у Меррены где-нибудь неподалеку людей нет? Ну, на всякий случай, как обычно…
– Четверо ждут на старом складе в квартале к югу отсюда… – Гвардеец с натугой втянул в себя воздух и продолжил: – Мне было велено вас туда отвести, если вдруг что худое случится.
– Вот оно и случилось, – сказал Локк. – Как оклемаешься, туда и пойдем – очень хочется в Сабельный залив в целости и сохранности добраться. А потом, если сможешь с ней сегодня связаться, передашь от меня весточку.
– Через час смогу, – ответил гвардеец, потирая ушибленный живот и глядя в беззвездное небо.
– Скажешь ей, что мы согласны на ее гостеприимное предложение.
Жан, задумчиво почесав бороду, кивнул.
– А Реквину я записку пошлю, – сказал Локк. – Объясню, что мы через пару дней в плавание выходим… Нам и в самом деле сейчас опасно в городе оставаться. Завтра возьмем охрану, заберем все самое необходимое, освободим апартаменты в гостином дворе, оставим пожитки в кладовой и переедем в Сабельный залив – там нас никто не отыщет.
– Нам приказано вас оберегать, – напомнил гвардеец.
– Да знаю я, – отмахнулся Локк. – Мы твоему господину нужны, убивать нас он пока не собирается, так что его гостеприимство нам очень кстати. – Он вернул гвардейцу перчатку и добавил: – Вот мы им и воспользуемся.
11
Наутро приятели, в сопровождении двух карет с гвардейцами в цивильных костюмах, приехали в гостиный двор за вещами.
– Ах, какая жалость, что вы нас покидаете, – вздыхал управляющий, пока Локк ставил подпись Леоканто Косты на многочисленных счетах. – Побольше бы таких постояльцев! Надеюсь, в ваш следующий приезд вы у нас остановитесь…
Локк ничуть не сомневался, что управляющий говорил искренне, – еще бы, полтора года они платили за апартаменты по пять серебряных воланов в день, а если добавить к этому еще и плату за всевозможные услуги, то получится гора соларов, которой хватит на внушительный особняк с огромным числом прислуги.
– Увы, неотложные дела настоятельно требуют нашего немедленного вмешательства, – высокомерно бросил Локк и тут же пожалел о своей холодности, – в конце концов, управляющий не виноват, что на них устроили охоту Страгос, картенские маги и целая армия загадочных убийц. – Вот, примите в благодарность за вашу заботу, – сказал он, выкладывая три солара на конторку управляющего. – Это надлежит поровну разделить между слугами вашего прекрасного заведения, а вот это… – Он картинно протянул управляющему пустую ладонь, на которой будто чудом возник еще один золотой. – А вот это лично вам, за ваше гостеприимство.
– Всегда к вашим услугам, – пролепетал управляющий, согнувшись в низком поклоне.
– Мы обязательно вернемся, – заверил его Локк. – Кстати, в залог нашего возвращения, надеюсь, вы позволите оставить наши вещи на хранение в кладовой?
Управляющий стал торопливо отдавать какие-то распоряжения прислуге, а Локк взял лист светло-голубой писчей бумаги с эмблемой гостиного двора и составил записку для Реквина:

 

Обстоятельства, упомянутые ранее, принуждают меня спешно покинуть Тал-Веррар. Прошу дождаться моего возвращения. Безмерно признателен за выказанное вами терпение и понимание.

 

Локк протянул сложенную записку управляющему, попросил запечатать ее черным воском и сказал:
– Это послание следует без промедления доставить владельцу «Венца порока», лично в руки – ему самому или его распорядителю Селендри, и никому другому. Он ждет от меня весточки.
Управляющий ошеломленно распахнул глаза, и Локк едва сдержал улыбку: упоминание о том, что сам Реквин заинтересован в получении письма, наверняка ускорит доставку. Впрочем, не помешает послать Реквину и еще одно сообщение, через людей Страгоса – на всякий случай.
– Эх, больше не доведется спать в мягких постельках, – вздохнул Жан, втаскивая в карету два сундука с пожитками (приятели взяли с собой только самое необходимое: воровской инструмент – отмычки, оружие, алхимические красители и прочие материалы для изменения внешности, – пару сотен соларов звонкой монетой, простые рубахи, штаны и исподнее). – Не доведется погулять на денежки Жерома де Ферра…
– Зато не придется развлекать Дюренну и Корвальер, – с натянутой улыбкой напомнил Локк. – Не придется оглядываться на каждом шагу… А если честно, то мы сейчас сами в клетке окажемся… ну, это ненадолго.
– Увы, наша клетка всегда с нами, – задумчиво сказал Жан, усаживаясь в карету. – Куда мы, туда и она, и никуда от этого не деться.
12
Занятия с Кальдрисом день ото дня усложнялись. Старый моряк заставил своих подопечных изучить корабль сверху донизу, от кабестана до камбуза, и показал, как обращаться со всеми устройствами и инструментами. С помощью гвардейцев архонта Жан и Локк подготовили спасательную шлюпку, спустили ее на воду, а потом снова подняли на борт, сняли решетки с грузовых люков на палубе и, орудуя ручными талями, загрузили в трюм, а потом снова выгрузили горы бочек и ящиков. Кальдрис ни на миг не оставлял их в покое, учил вязать узлы и требовал накрепко затвердить названия и назначение всевозможных частей корабля.
Локка и Жана поселили в просторной каюте на корме «Красного гонца»; в плавании каюту разделят тонкими парусиновыми стенками на два отсека, а Кальдрис займет малюсенькую каюту по соседству, но пока приятели устроились с холостяцкой простотой. Вынужденная скученность их существования стала весьма убедительным доводом в серьезности происходящего, и они с удвоенным рвением взялись за изучение невразумительных, а то и вовсе непостижимых предметов и понятий, запоминая их с быстротой, которая в прошлом удостоилась бы похвалы отца Цеппи. Локк занимался с таким старанием, что, даже отправляясь ко сну, подкладывал под щеку «Лексикон» вместо подушки.
Каждое утро они выводили ялик в море. Впрочем, их растущая уверенность в своих силах все еще превосходила реально существующие умения и навыки. Днем Кальдрис проверял знания своих подопечных, выкрикивая названия различных мест на корабле, – Жан и Локк должны были бегом добраться до места и объяснить его назначение.
– Нактоуз! – объявил старый моряк, и Локк с Жаном наперегонки помчались к деревянному сундучку у рулевого колеса – штурвала, – где хранились компас и прочий навигационный инструмент.
– Гакаборт!
Как только приятели подбежали к полукруглому бортику у кормовой оконечности судна, тут же послышалось:
– Гальюн!
Локк с Жаном переглянулись и, поморщившись, бросились на нос корабля, где под бушпритом находилось отхожее место, – именно там придется справлять нужду в плавании; ночные сосуды – баловство для богачей. Котенок, нежась под солнышком на юте, проводил их удивленным взглядом и стал неторопливо вылизывать лапу.
– Бизань-мачта! – заорал Кальдрис.
Приятели остановились, переводя дух.
– Нет на этом корабле бизань-мачты, – сказал Локк. – Только фок-мачта и грот-мачта.
– Молодцы, заметили подвох! – ухмыльнулся Кальдрис. – Ну что, господин Коста, надевайте мундир, походите павлином, а мы проверим, какой из вас капитан.
За это время все трое выработали систему условных знаков, жестов и фраз, чему немало помогло существование подобного же тайного языка у Жана с Локком.
– Уединение на борту корабля в открытом море – это сказки для дураков на берегу, – заявил однажды Кальдрис. – Я не смогу давать вам ясные и четкие распоряжения, потому что неизвестно, кто нас услышит. Разговаривать придется шепотом, да и то намеками и с оглядкой. Если вы знаете, что предстоит выполнить какой-то сложный маневр, то лучше всего…
– А вот сейчас и проверим, как вы свое дело знаете, Кальдрис! – рявкнул Локк, обнаружив, что мундир веррарского капитана служит великолепным подспорьем при исполнении роли человека властного и волевого.
– Ну да, примерно так и надо, – одобрительно хмыкнул Кальдрис. – А если какой-нибудь матрос вообразит себя великим знатоком и решит узнать ваше мнение о том, что вам совершенно неизвестно, то…
– Так, воображаемый матрос, мне что, всякий пустяк надо разжевывать, как ребенку?
– Отлично. А еще как?
– Да я этот корабль как свои пять пальцев знаю! – заявил Локк, пренебрежительно глядя на Кальдриса сверху вниз (каблуки капитанских сапог прибавляли ему полтора дюйма росту). – Он еще и не то выдержит! Все, прекратить разговоры, исполнять приказ, не то живо за борт отправлю мозги прополоскать.
– Ну ничего себе… Отменно сказано, господин Коста! – Кальдрис прищурился и задумчиво поскреб бороду. – Послушайте, а как это у вас получается? Ну, вот, к примеру, куда господин Коста сейчас исчез? И вообще, чем вы обычно на жизнь зарабатываете?
– Вот этим притворством и зарабатываю… Я – лицедей. Играю роли.
– На сцене?
– Было дело, мы с Жеромом и на сцене выступали. А сейчас наша сцена – корабль.
– Верно подмечено… – Кальдрис, спасая босые ноги от острых коготков, ловко переступил через разыгравшегося котенка и подошел к штурвалу, который представлял собой два спаренных рулевых колеса, соединенные тросами с рулем (поворот огромного руля, особенно при штормовом ветре и попутной волне, требовал усилий нескольких человек). – Ну, по местам!
Локк с Жаном взбежали на ют и встали рядом с Кальдрисом, притворяясь, что всецело заняты каждый своим делом, но в то же время внимательно следя за старым моряком.
– Представьте, что мы идем бейдевинд, вымпельный ветер с левого борта, – сказал Кальдрис (за стенами рукотворной бухточки не было ни ветерка, поэтому все приходилось воображать). – Пора менять галс. Командуйте, я хочу проверить, как вы справитесь.
Локк представил себе, как это выглядит в действительности. Ни один корабль с прямым парусным вооружением не способен идти строго против ветра. Для того чтобы двигаться в нужном направлении, необходимо идти под острым углом к ветру и при этом все время менять галс, то есть попеременно подставлять ветру то один, то другой борт, что создает зигзагообразный рисунок движения, в котором каждый поворот медленно, но верно приближает корабль к цели.
– Господин Кальдрис, – выкрикнул Локк, – поворот оверштаг! К штурвалу!
– Есть, господин капитан!
– Господин де Ферра!
Жан трижды резко дунул в свисток, висевший у него на груди (такой же был и у Локка), и завопил:
– Свистать всех наверх! К повороту по местам стоять!
– Господин Кальдрис, и чтоб ровненько все, как по линеечке. Стать на руль! – Локк помолчал, ради пущей торжественности, и гаркнул: – Под ветер увались!
Кальдрис притворился, будто поворачивает штурвал к подветренному, в данном случае правому борту, что отклонит судовой руль в противоположную сторону. Локк живо представил себе, как толща воды давит на громадный руль, заставляя корабль повернуть к левому борту. Корабль займет положение левентик – прямо против ветра, – и в этом случае любая ошибка приведет к тому, что может обстенить паруса и корабль, потеряв скорость и управление, надолго станет совершенно беспомощным, а в штормовую погоду его может даже перевернуть килем кверху… А ведь корабли не акробаты.
– Воображаемые матросы! На брасы на левую! Пошел поворот! Шкоты, галсы отдать, гитовы подтянуть! – Жан замахал руками, подгоняя невидимых моряков крепкими словечками: – Эй, шевелись, ленивые псы!
– Господин де Ферра! – окликнул его Локк. – Вон тот воображаемый матрос отлынивает от работы.
– Эй ты, свиное рыло, кочан вместо головы! Тебе жить надоело? Я с тобой еще разберусь! Хватай конец, кому говорят!
– Господин Кальдрис! – обернулся Локк к старому моряку, который невозмутимо потягивал из бурдюка ржавку. – Руль на борт!
– Есть, господин капитан! – Кальдрис рыгнул и опустил бурдюк на палубу. – Руль на борт!
– Грот отдать! – крикнул Локк.
– Брасопить реи! – Жанов свисток издал еще одну пронзительную трель. – Все реи в бейдевинд правого галса выправить!
Перед мысленным взором Локка нос корабля пересекал линию ветра; сейчас подветренным станет левый борт, и ветер будет дуть в правый. Реи выправят, чтобы паруса забрали ветер, и Кальдрис лихорадочно вывернет штурвал в противоположную сторону, чтобы удержать новый курс, иначе корабль начнет резко уваливаться под ветер и двинется задним ходом, да еще и с обстененными парусами – позор, да и только, но от стыда еще никто не умирал… Все может быть и хуже.
– Руль на борт! – снова крикнул Локк. – Так держать!
– Да слышу я, слышу, – отозвался Кальдрис. – Есть, господин капитан!
– Выбрать шкоты! – Жан снова засвистел. – Эй, живо, увальни!
– Мы на правом галсе, господин капитан, – сказал Кальдрис. – И даже ветер не потеряли… Похоже, еще поживем.
– А ты, бездельник, что себе позволяешь?! – Локк схватил невидимого матроса за шиворот. – Ты почему от работы увиливаешь? Прохлаждаешься, щенок?!
– Меня первый помощник де Ферра отлупцевал… – пискливо заныл Жан. – Он злой, я его боюсь! Зря я в моряки пошел, надо было в священники податься…
– Злой, говоришь? У него работа такая. – Локк взмахнул воображаемой саблей. – А я тебя своими руками жизни лишу, прямо на палубе, если немедленно не ответишь! Во-первых, где моя не воображаемая команда? А во-вторых, для чего меня в этот проклятый мундир обрядили?
За спиной Локка раздались насмешливые аплодисменты. Он обернулся: на палубе, бесшумно поднявшись по трапу, стояла Меррена.
– Великолепно! – улыбнулась она и взяла на руки котенка, привлеченного блеском ее начищенных сапог. – Очень убедительно. Вот только ваш невидимый матрос ответов не знает.
– А кто знает?
– Завтра покажете архонту, чему вы за это время научились. Вам предстоит морская прогулка на архонтовой барке. Страгос будет на борту вместе со мной. Если все пройдет удачно, он объяснит и где ваша команда, и зачем вас заставляют мундир носить.
Назад: Последняя реминисценция Дай дураку веревку
Дальше: Глава 7 На произвол судьбы