Глава 11. Савлентий
Ехали эти три дня не торопясь, видно было, что отец, Лекам и Храм, знают здесь каждый угол. Мы не разу не выехали на открытое пространство, хотя здесь лес чередовался с полями. На ночные стоянки, выходили всегда на удобное место, где рядом был водопой, и костёр можно было разводить, не боясь, что со стороны заметят.
На четвёртый день, выехали к огромному дубу.
— Ну что, кто? — задал непонятный вопрос Лекам. — Я не буду, это смешно.
— Кто привёл, тот пусть и зовёт, — отец ещё больше заинтриговал.
— Может, молодежь заставим, — как-то стушевался Храм.
— Они и так тебя за сумасшедшего сейчас примут, — Лекам усмехнулся.
— Ладно, — Храм спустился с лошади, подошёл к дубу, встал на колени и трижды произнёс:
— О, великий Савлентий! Выйди к нам неразумным!
Мы чуть не попадали с лошадей от хохота.
— Дальше смотрите, выдавил Лекам сквозь смех.
Орк, подошёл к одной из веток, висящих пониже, и повернулся к ней мягким местом. Простояв две меры с прищуренными глазами, он почти закричал:
— Он, все-таки развеял с неё плетение! Ух-ху! А как теперь понять, что он слышал?
Тут с дуба, со смачным стуком прилетел жёлудь прямо в лоб Храму. Новый взрыв хохота.
— Ну, вот и ответ, — смеялся отец, — Можете пока ноги размять, часть не меньше здесь торчать как тычкам.
— Что это было? — спросил я отца, когда хохот улегся и все расселись на земле.
— Да старик с юмором, вызываешь его, вот таким вот способом, на другие фразы амулет связи не реагирует. А если он услышал, то раньше вон та ветка по задней части била, сейчас видимо жёлудь. А не подставишь мягкое место — не узнаешь, получил он вызов или нет. Мы раз с Саймолом, три части просидели, никто не хотел «ветки». Подойдем, вызовем, ответ не дождемся, а у него амулет сплетен так, что если к ветке не подойдёшь, вызов не идёт.
— А что, просто дойти нельзя?
— Нет. У него по всему лесу отводящие амулеты, ходишь по кругу, а думаешь что прямо. Мы как-то, как раз когда трактир в Орлинном сожгли, потеряли амулет «для входа», а около дуба трактирщик ждал — так три дня пытались выйти. А дед посчитал, что мы загуляли. Пока за медом не пошёл, на нас нечаянно не натолкнулся, мы выйти не могли.
— Он что, весь лес амулетами завешал?
— Да. Он здесь более ста лет живёт. Да и что ему делать?
— А если, кто из деревенских?
— Ну, их сюда палкой не загонишь. Бывало грибники из этих мест грибов поедят, потом неделю в туалете живут. А плутаешь, пока к центру леса идёшь. Из леса можно за часть выйти, правда всегда в одно и то же место — «отцова гора» называется, там камень локтей в десять высотой, в обхвате локтей пять может, и два валуна рядом. Угадай на что похоже?
— Эль, я вот что хотел спросить, — Лекам лежал на траве, пожёвывая сухую травинку. — Ты как относишься к тому, если тебя ушастым называют?
— Только попробуй.
У Храма, Лекама и отца поползли улыбки.
Через три четверти части, раздался топот копыт. На поляну выехал деревенского вида дед, с аккуратно подстриженной рыжей с проседью бородой, и немного взлохмаченной прической до плеч. Одет он был в мешковатые штаны и соответствующую штанам рубаху.
— О-хо-хо, раздолбаи, сарай никак ремонтировать припёрлись!
Лекам опустил глаза:
— А ещё надо?
Дед, по-молодецки спрыгнул с лошади, подошёл к Лекаму. Старик был как минимум на голову ниже.
— Да нет уже, — и отвесил магу хороший подзатыльник.
Плечи Лекама, опустились, голова поникла совсем. Дед обнял Лекама:
— Это за обман, я пять кругов эти развалины не убирал, столько шуток придумал на ремонт. Молоток зачаровал, чтоб он по пальцам попадал. А вы так и не приехали.
У эльфа в глазах заиграла хитринка, видимо придумал, как будет поддевать Лекама.
Дед подошёл к отцу, отец посмотрел на него серьёзно:
— Что не приезжал?
— Так то одно, то другое…
— Ты кому легенды складываешь, оболтус? Потом поговорим, — и по отчески обнял отца.
— Клыкатый!
У орка казалось цвет лица от счастья, с зеленоватого на серебристый поменялся.
— Дед!
— О-о-о!
Они схватили друг друга за предплечья правыми руками, а левой — хлопнули по плечам. Дед не шелохнулся, а орка изрядно качнуло.
— Ого, вот это удар, — орк потирал плечо.
— Готовился! — гордо сказал Савлентий. Ну, а здесь кто? — подошёл он к нам.
— Это мой сын, Норман.
— Время как быстро идёт. Храм, когда заезжал, рассказывал что у тебя их двое.
— Было четверо, двое погибли.
— Ровный значит, — он обошел меня вокруг, — Похож. А младший где?
— Это и есть младший.
— Так он болел.
— Подлечили.
— Ладно, проверим. Он у тебя немой?
— Нет, но когда молчу, умнее кажусь.
Старик засмеялся и хлопнул меня по плечу:
— Пойдёт. А это твой средненький? Чего не пострижешь? — подошёл он к Софье.
Она покраснела:
— Я, девушка!
— А чегось, это новомодность какая? Мужицкие костюмы носить? Да ещё неряшлива?
— Это Софья ер Шальная, хотя наверно уже эн. Мы их у «светлых» отбили, — вступился за Софью отец.
— А-а-а! Меняет дело, — он потрепал Софью по щеке. — Ничего дочка, всяко бывает.
— А я смотрю тебе Ровный, как обычно спокойно не живётся?
— Это не ему, — хохотнул орк. — Это младшему.
Савлентий посмотрел на меня:
— Вот значится как…
— А этот малёк, кто? — он подошёл к Малику.
— Малик, брат Софьи — представился он.
— Тоже значит от «светлых»?
— Да.
Старец взъерошил волосы Малику.
— А ушастый зачем «светлым»? Войны с эльфами хотят?
Эллалия перекосило.
— Нет, он собственно и организовал стычку со «светлыми».
— А-а! Значит, ушастые войны захотели?
— Я изгнанный, и не ушастый. Я Эллалий из дома Вьющих.
— Это сын Альки, поди.
— Моего отца звали Алиолгус.
— Ну, я и говорю Альки, это он для тебя Логус. А похож, такой же ершистый. Будешь воду мутить ушастый, выпорю. И мне всё равно, сколько тебе кругов.
— Ну а ты воин, чьих кровей? Тоже графских? — дед перешёл от лихорадочно думающего, что ответить эльфа, к Солду.
— Нет мужицких. Солдом кличут.
— Солд, так Солд. Ладнушки, познакомились. Ну, поехали гости. Тока от меня ни ногой, затеряетесь — искать не буду.
Деревянный дом Савлентия состоял из двух комнат и кухни. Одну комнату отдали Софье, вторую заняли отец, Храм, Лекам и Савлентий. Нас вчетвером загнали в довольно уютный чердак, где из мебели были стол и пара стульев.
— Расположитесь на полу, тюфяки там есть.
— Дед Савлентий…
— Давай без Савлентия, можешь просто дед, ну или просто Савлентий.
— Хорошо. Дед, мне бы, чем живность накормить, — я достал из сумки волчонка, второй барахтался, пытаясь вылезти наружу.
— Ого, хасан! И даже два! Где взял?
— Мы с их родителями против светлых бились, не они бы — не выбрались. Но, хасаны погибли. А перед тем как умереть, меня один из них попросил щенков найти.
— Прям попросил?
— Ну, как-то показал, где они лежат. Я пять дней искал.
— Картинками?
— Да.
Он повертел в руках щенка:
— Мал ещё, десятины четыре. Ему бы мамку ещё пару десятин сосать. Ну, давай попробуем. Касса, Касса, Касса… — закричал он вокруг, — Касса, Касса, Касса…
Из-за угла конюшни, неожиданно вышла чёрная сейша, перепугав ещё не распряжённых лошадей. Ростом кошка была немного поменьше моего Аравина, который раздувая ноздри, смотрел испуганно на неё.
— Это Кассара, три десятины назад вернулась, гуляла! Да вернулась не праздная, десятину назад котёнка принесла, он ещё слеп. Вот её и попросим. Молока у неё много должно быть, может, поможет.
Савлентий протянул кошке щенка, она посмотрела на него недоверчиво, потом огромным носом обнюхала волчонка, подошла ко мне, понюхала сумку. Потом раскрыла пасть, и прикусив осторожно за шкирку щенка из рук деда, утащила за конюшню.
— Ну, всё доставай второго, сейчас вернётся — заберёт, а я пойду остальных расположу да на стол накрою, сами поди тоже голодные?
— Есть немного, а не съест?
— Вот у неё и спросишь?
Я подождал ударов сто сердца. Из-за угла показалась кошка. Видимо она, прекрасно слышала наш разговор, поскольку подошла ко мне в плотную, обнюхала второго волчонка, потом посмотрела мне в глаза и у меня отчётливо в голове возникла картинка — здоровая кошка поедает щенка. Я рефлекторно прижал щенка к себе, возникла ещё одна картинка — та же кошка поедает меня и щенка. До меня дошло, что она издевается. Она взяла у меня из рук второго щенка, довольно звучно муркнула, и утащила за конюшню.
— Ух, ты! — на крыльце стояла Софья и вытаращено смотрела на уходящую кошку.
— Я не понял? — из дверцы чердака выглядывал Малик, — Она только хасана съест, или тебя тоже.
— Ты тоже видел?
— Да.
— Она издевается!
— Ты уверен?
В голове промелькнула картинка довольных щенков.
— Теперь, точно уверен. Пошли лошадей распрягать, нам их ещё мыть.
Лошадей распрягли вчетвером, всей чердачной компанией. Затем собрались их мыть, черпая воду ведром из колодца, но на крыльцо вышел Савлентий.
— Ага, вы мне ещё лужи тут поразводите. Айда, обедать. Потом вон в ту сторону поедете, там, в версте отмель на реке есть. Когда обратно пригоните, в конюшню не загоняйте, пустите за оградой. Уйти далеко они не смогут, зверья тоже нет, пусть пасутся. Надо будет — Касса пригонит.
Мы скидали вещи с вьючных лошадей в кучу. Умылись, поливая друг другу, из ведра (что, зря доставали?) и пошли на кухню, но тут же были отправлены обратно.
— Вы бы ещё луки притащили, никто вас здесь не тронет, идите железки снимайте.
За время проведённое в лесу, мы привыкли даже по нужде, ходить с мечом, кинжалом и желательно арбалетом. Через пять мер сидели за обедом. Отец достал настойку:
— Разбавленная конечно, но уж какую подарили светлые братья, тому и рады.
— Уважили старика, наливай.
После чарки, как называл гномьи «рашки» Савлентий, молча пообедали. Стол не ломился, но хватало солений, вяленой рыбы и варёных овощей. А главное, свежий, ароматный, с румяной корочкой хлеб.
— Ну, рассказывайте, надолго ко мне?
— Да особо не торопимся, — начал отец. — Если не в тягость тебе — то десятину погостим.
— Добро. Можете и на подольше пожить, не прогоню и оплаты не возьму.
Он обвёл нас взглядом, остановил его на мне:
— Что с Кассой поговорил?
— А она шутница. Показала, что и меня бы съела.
— Ладно, дуйте лошадей купать, сами помоетесь, можете с собой кувшин вина свекольного захватить — в сарае стоит. Софья, иди в свою комнату, там в сундуке, моя одежда — подберёшь что. Во дворе домик маленький, это купальня, вода там есть. Ну а вы трое, — старец оставил отца, Храма и Лекама, — потом помоетесь, посидите со стариком пока купальня занята, расскажите-ка историю про светлых с самого начала.
— Да тут уж, не со светлых рассказ вести надо, — начал отец.
— Значит говоришь, не был одарённым? — задумчиво произнёс Савлентий, после рассказа отца.
— Не был.
— А может, не глядели?
— Так я его с детства по магам водил.
— Они же все голову смотрели, он же у тебя не простудой болел, а «искра» спала в это время. А в академии его для того чтоб вылечить, наверно в бочке с силой купали, вот и разбудили.
— А убивать для чего?
— Пока убийцу не найдёте, не узнаете. Может, и не его хотят убить, а вас троих, сколько народу на вас зло держит, а он сезон как разум обрёл и уже убийцы к нему, да ещё и дорогие. А этажом и ошибиться могли, кто-то доложил им, что там твоя скажем сокровищница, вот и лезли что искать, а вы сразу на малого вину.
— Да как-то не подумали.
— А когда вы думали? Всегда сначала ломаете, потом головой работаете.
— Жезл! Воскликнул отец! Жезл Саймола! У меня на втором этаже лежал, он тебе передать просил, правда, без камней.
— Ну вот, а то одарённым сделали… Убить хотят… Вам бы в тайной службе работать, они так же разбираются. Неси.
Развернув сверток, Савлентий взял в руки жезл с кучей вырезанных на ручке черепов и фигурок. Покрутил его в руках, тщательно осматривая, потом нажал на один из черепов и повернул шар на конце жезла. Шар отделился, а из ручки выпали четыре камня, явно для жезла, и несколько листков бумаги исписанных мелким почерком. Все молча смотрели на Савлентия, как дети на фокусника. Савлентий ссыпал камни из ладошки обратно в полую ручку, а листки развернул.
— По норански написано, — нарушил молчание Лекам.
— Ты знаешь норанский? — спросил Савлентий.
— Нет, но их буквы, это точно.
— Ладно, потом подумаю, как прочитать. Не просто так, Саймол передал его.
Выйдя во двор, я ощутил беспокойство. Оглянулся вокруг, но так и не смог понять что беспокоит.
— Ну что поехали, — эльф запрыгнул на своего скакуна прямо на спину, в смысле без седла.
— Вы езжайте. Аравина только оставьте. Я догоню, — я так и не смог понять причину неуюта.
Когда парни уехали, вышла Софья со свёртком одежды в руках:
— Ты чего здесь?
— Не знаю, что-то не так.
Софья вынула кинжал:
— Что именно?
Ответить я не успел, из-за конюшни показалась сейша. Мягко ступая она подошла ко мне, остановилась, глядя мне в глаза своими «изумрудами». Софья восторженно замерла. В голове промелькнули картинки: Я на кошке, я со щенками. Поняв, чего от меня хотят, я подошёл сбоку к Кассаре, но запрыгнуть на спину не решался. Раздался недовольный рык. Взявшись за спину сейши, я как можно плавнее, прыгнул животом на неё, и только потом перебросил ногу.
Скорость кошки поражала, а отсутствие седла — пугало. С каждым прыжком, беспокойство увеличивалось. Я почти упал, съезжая вбок, когда наш бег, похожий скорее на прыжки взбешённого быка, закончился. Мы остановились у огромного дерева, в корневищах которого два щенка, изображали рык на чёрного пищащего котёнка, размером покрупнее них. Я присел рядом со щенками, потрепал их по головам. Они прижались к моим ногам — беспокойство внутри меня стало стихать. Поняв проблему, я погладил щенков, представил картинку: волчата играют с котёнком, и постарался передать хасанам. Котёнок к тому времени дополз до нас, смешно тряся головой в разные стороны. Я погладил и его. Не знаю что помогло, может, моя картинка, а может хорошее отношение к котенку, только хасаны издалека стали принюхиваться к нему. Очень осторожно, вздрагивая при каждом движении котёнка, они приближались неуверенными шажками. Нарушила знакомство Касса, она бесцеремонно схватила зубами всех троих, по очереди, сложила в кучу и легла. Котёнок сразу слепа тычась, стал искать сосок, волчата, осторожно принюхиваясь, тоже последовали его примеру. Сейша замурчала, в моей голове пронеслось изображение идущего в женском платье меня.
По дороге обратно, которая заняла мер десять, что против меры на сейше — казалось долго, я обдумывал, что же хотела сказать кошка: что я сюсюкаюсь с хасанами — как девчонка, или — что я заменил им мать? Всё-таки сложно общаться с животными.
Присоединившись к «купальщикам», я успел вымыть Аравина и Барса, остальных уже выкупали. Дальше настал наш черед, плескались мы долго, пока солнце не коснулось леса и не закончилось вино в кувшине. В дом, возвращались пешком, гоня впереди ветками лошадей и изредка похлопывая себя, комары — как с цепи сорвались. Локтей за двести от ограды оставили лошадей и комаров, видимо действовал какой-то амулет. На крыльце, попивая из кружки, от которой шёл пар, стоял отец:
— Я уже думал, что вы заплутали, дед мог над вами пошутить.
— Ну, не в первый же день, ещё наблуждаются, — вышел из дома Савлентий. — Давайте ужинать и спать, завтра новый день боги подарят.
После ужина, мы вчетвером полезли на чердак, где ещё часть, пока снизу отец не прикрикнул, травили байки, великим знатоком которых оказался Солд.
Утром я проснулся от стука топора. Выглянув во двор, я увидел Солда, колющего дрова.
— Тебе чего не спится?
— Ты, так не то что завтрак, обед проспишь.
— А дрова с утра обязательно колоть?
— Да соскучился по работе просто, а тут гляжу — не колоты, — он замахнулся в очередной раз, и полено с треском распалось напополам.
— Слазь давай, иди умываться и завтракать, — крикнул откуда-то снизу отец, наверняка с крыльца, которое мне не было видно.
— А кто взял мою рубаху, вчера на дверь чердака, сушиться вешал?
— Спроси у Софьи, — Малик без зазрения совести, сдал сестру. — Она на кухне завтрак готовит.
После завтрака, на котором не хватало Храма и эльфа, ушедших охотиться, Лекам потащил меня на медитацию. За этим делом нас и застал Савлентий.
— А он чего это, ещё не видит?
— Так, инициировался десятины три назад.
— Сколько, сколько? — переспросил Малик, крутившийся рядом с целью постебаться надо мной.
— Брысь мелкий, — дед нахмурил брови. — Не видишь, старшие говорят.
— А ты чего, сам то не смотришь за силой, он же за нос тебя водит. Я по каналом его вижу — ничего не напрягает, сила не струится, а замедляется, спать собирается значит. Да и магией давно подтолкнул бы.
— Сгорел я дед, — Лекам хмуро присел. — Уходили от «мрака тёмных», когда в конце войны они облако выпустили. Почти ушли, но облако стало настигать. Оно уже слабое было, вреда не приносило, но кто ж тогда знал. Я накрыл отряд щитом и держал его сколько мог, пока все уходили. Очнулся в академии жизни, ничего сделать не смогли, каналы перегорели, «искру» покорёжило, в живых остался и ладно.
— Ровный, не подслушивай, в себя смотри, тебя сейчас ничего не должно волновать, — дед гаркнул так, что я чуть не упал с бревна, на которое меня усадил Лекам. — Я сам его видеть поучу, а ты пойдём, посмотрим на твои каналы. Сойдешь с места, десятину чесаться будешь, я плетение наложил.
Последние слова явно предназначались мне.
Через часть, учителя отпустили меня с бревна, сказав, что после обеда продолжим.
Пока не вернулся орк, который наверняка вспомнит о нерадивом ученике, я сходил к хасанам. Волчата спали, свернувшись одним целым клубком с котёнком. Сейши где-то не было. Будить я их не стал.
К обеду вернулись Эль и Храм. Настроение у них было ниже некуда.
— Дед, твоя драная кошка, не даёт охотиться. Только подойдем к глуханам, она рыкнет из кустов, они взлетают. Только к диким свиньям — она их спугнула так, что на дерево пришлось залазить, они на нас попёрли.
— А чего ж, вы хотели? Это её угодья. Вон лежат ваши свинья, два глухана и пара кроликов, около купальни. Она сама принесла. Вы в следующий раз, либо к ней сходите — разрешения спросите, либо рыбы наловите и поменяйтесь. Она воду не любит, а рыбу уважает.
— Так ты же сам нас с утра в лес послал! Мол, кормить нечем такую ораву.
— Запамятовал про кошку, кругов то мне много, память не та, — Савлентий хитро улыбался.
Орк, прорычал что то на своём, и увидев Софью, крикнул ей:
— Софья, скажи жениху, чтоб ножи для разделки к купальне принёс, и сам пришёл с точилом.
— Вам надо, сами за него и идите, или ножи просите у этого…, - она задумалась на удар, — заевшегося!
— Что это с ней? — спросил Эль у Лекама.
— С утра из-за рубашки поцапались, на завтрак младший Ровный, сказал, что яичница недосолёна. Вот и лаются весь день. Первая семейная ссора.
— Сами вы семейные, — Софья, рассержено пошла к дому.
Обед, готовил Храм, он во всех красках расписал деду «мясо по-нормански», и при наличии свинины, глупо было, готовить что-нибудь другое. Обедали прямо у костровища, запивая мясо, мутным вином деда, имевшим очень оригинальный привкус. Последнее нормальное вино Храм выпросил на мясо.
— Ты Ровный, сбегай в село, купи круп, вина, зайдешь к Майне, она шьет всей деревне, купишь одёжи, а то молодежь скоро голыми ходить будут, — дед посмотрел на нас с Софьей, утреннюю ссору из-за рубашки слышали все, — Там у неё вроде дочь вернулась, муж умер, — непонятно зачем добавил Савлентий.
— Я тоже пойду, — Храм впился клыками в кусок мяса, тонкая струйка жира потекла на подбородок.
— Да вас вроде светлые ищут, а твоя зелёная рожа, прям образец неприметности, — возразил дед, — Солда возьми с собой, а то потеряешься на ночь, а мы тут гадай, где ты.
Солд кивнул в знак согласия сходить в село.
— Солд, а тебя кто зашивал, я утром твою рану, когда ты дрова рубил видел, случайно не вон тот недомаг, — дед ткнул пальцем в Лекама, — Прости, забыл что ты выгорел, хотя в этом видна рука богов, сколько ты магией, разнес по округе. Трактир в Орлином спалил, мост помню волной снес.
— Мост скажешь тоже, две жердины через ручей.
— А мой сарай?
Лекам замолчал.
— Так, кто шил? Он?
Солд кивнул.
— Я ночью шил, Софья светила, а он при смерти был, опять же светлые на хвосте, — оправдывался Лекам.
— Я и вижу, как барана заштопал. Убрать не смогу, но за десятину подправлю. Всё равно твоему лекарю, дней тридцать надо каналы править.
— Мы вроде всего на десятину собирались остаться? — отец поперхнулся вином деда.
— Да ради богов, и будет твоему младшему, этот недо… лекарь, зрение магическое год открывать, а я как раз за три десятины его раскрою, опять же живность ваша подрастет.
— Щенков, можно и оставить, они у тебя в большей сохранности будут.
— Не-е-е, у них привязка к младшему, он им сейчас за место матери. Уйдёт дальше чем на день пути, плохо ему будет.
— Это как? — я заинтересовался.
— А на тебя, метка как на мамку поставлена, хасаны ведь магические звери, колдовать по серьезному не могут, но вот глаза отвести, заблудить кого в лесу, растерять жертву на время, вполне способны. У них даже «искра» есть. Вот их отец видимо, когда ты пообещал их найти, и ткнул на твой разум метку. Плетением вроде не назовешь, снять их магию тяжело, так как не знаешь за какой конец тянуть, похожа на магию остроухих. Да и у тебя на голове и так два плетения сидит, я пока ты на бревне балансировал, рассмотрел. Так что сейчас и не разберешься, где какое. А метка сильная, видно добровольно принял, или пообещал чего, круга два продержится. Ты ведь сейчас чувствуешь, когда они чего боятся, или голодные?
Я кивнул, вспомнив тоску, когда я их искал, и беспокойство когда они испугались.
— Вот отойдёшь на день пути, может на два, и связь с ними теряться начнёт, тебе на голову метка так надавит, что солнце в глазах померкнет.
— Одно плетение для развития, мне в академии поставили, а второе?
— Что-то спрятано, судя по яркости, одновременно с плетением на память ткнули, и запитано от каналов жизни, я не силён в менталистике, думаю, для лечения часть памяти блокировали. Так что Рамос, жить тебе у меня три десятины, а лучше четыре, задумаете в холодный сезон остаться, ткнём землянку. И от всех врагов потеряетесь. Сейчас ваша компания у каждого стражника на уме.
— Я подумаю.
— Подумай, и про остальных подумай, в холодный сезон, ехать куда-то к гномам. С вас там за жильё три шкуры сдерут. Денег на покупки дать?
— Не надо, есть.
— Ну, гляди.
После обеда, отец с Солдом уехали в село, лошадей взяли попроще, чтобы не привлекать внимание. Дед им дал по медному амулету, — чтобы обратно смогли доехать, не заплутали, и по деревянной щепке — чтоб люди не запоминали их лица. Причём последние сделал, за две меры, ножом, на коленке. Когда активировал, Малик, стоявший рядом со мной, охнул: «Это же, сколько силы он за раз выплеснул! И даже не поморщился!»
Вернулся вечером Солд один. На вопросы уклончиво отвечал, мол Рамос придёт утром. Когда понял, что дело может дойти и до мечей, рассказал, что отец остался у дочери портнихи, велел не говорить. Дед хитро улыбался, думаю, что знал, как всё закончится.
Солд, привёз здоровенный куль с вещами, и мешок с продуктами. Если продукты не очень заинтересовали, то куль растерюшили сразу, сильно поизносились. Больших изысков не было, всем было по паре простых деревенских брюк на завязках и паре таких же простых рубашек. Венцом разбора вещей, был визг Софьи, ей перепало, аж три деревенских платья, и простенькие сапожки, её уже развалились.
На ужин Софья вышла в платье, изначально оно было ей большевато, но она подогнала его за полчасти. Я заворожено смотрел на неё, как-то не обращал раньше внимания, что она, очень миленькая. Сразу всплыли воспоминания, Нейла. И вспомнился Алехар с его правдой.
— Ты чего? — дед уловил моё настроение.
— Так, взгрустнулось.
Я молча отужинал, разговор за столом был, но вялотекущий, да я и не слушал, погрузившись в себя. После ужина нашёл Аравина, сделать не стал, одел узду и шагом прокатился по лесу. Вернулся через полчасти, когда уже темнело. У ворот стоял Савлентий.
— Чего похмурел.
— Так вспомнил кое-что, пройдёт.
— Чего, или кого?
— Да какая разница? Мелочи это.
— Можно сказать, вся наша жизнь мелочь, пролетит, и не заметишь, а можно, что вся жизнь состоит из мелочей.
— Может и так, но некоторые вещи, лучше считать незначительными.
— Лучше, или проще?
— И так, и так.
Утром Савлентий, накормив нас завтраком, попросил каждого об услуге. Остроухого, Солда и Малька, попросил покосить сена для коровы.
— А где она? — спросил Малик.
— Так, как и ваши лошади, пасётся.
Он собрал им три литовки, узелок с едой и кувшин кваса, крикнул Кассу. И сказал, чтоб ехали за ней, она покажет покос.
Меня, Храма и Лекама попросил выкопать яму, двенадцать на двенадцать локтей, и шесть локтей в глубину.
— Погреб мне нужен, молоко, сметану, грибочки хранить.
— На войско что ли, заготавливать собрался, — поворчал Лекам, но за лопату взялся.
Софью поставил на кухню.
— Мужики вечером голодные будут, надо хлеба напечь, пирогов настряпать.
Отец появился к обеду.
— Ну, что как? — дед встречал его на крыльце.
— Хорошо, Майна привет передаёт. А ты что, на медведя яму решил вырыть?
— Это чтоб от безделья не маялись. А ты пойдём, поговорим.
Савлентий завёл Ровного в свою комнату. Выставил на стол бутылку настойки, две чарки и остатки мяса. Налил, молча сел, Рамос сел напротив. Молча выпили. Дед налил ещё дважды. Дважды выпили.
— Теперь рассказывай.
— Это произошло, через круг, после того, как мы приезжали в отпуск. Мы шли рейдом, по захудалому баронству. Сопротивления оказывать было не кому. Поэтому отправили меня с моим десятком, одного светлого и Саймола, в качестве магической поддержки. Крепость, хотя какая к Некросу крепость, так деревня с частоколом, сдалась сразу. Барон, мужик в годах, имеющий на руках жену, и двух дочерей кругов четырнадцати, открыл ворота сам. Барон был образован, но, по-видимому, глуп. На вопрос светлого: «А вдруг, тёмные зашли бы.» Ответил, что чихал он на различия. Дружины мол нет, и сопротивляться, каким бы то ни было войскам, не собирается. Светлый, рассвирепел, велел казнить барона. Я отказался, мой десяток тоже, одна орава всё-таки. Мы же воины, а не палачи. Светлый, вообще копытом бить стал, ударил одного из моих. Я ему оплеуху зарядил, в общем, до клинков дело дошло.
После всего стали думать, что с трупом делать? То, что он вошёл с нами в дом барона, видели все. Ребята закручинились, у всех семьи, все понимали, что светлые с ними сделают. Тут Саймол, и предложил: Списать всё на него, а он к тёмным уйдёт, всё равно веры уже никакой в справедливость светлых. На том и порешили. Барона Саймон вместе с семьёй с собой забрал. Нас заклинанием связал, для достоверности. Конечно потаскали светлые с сезон, а потом отпустили, может отец Саймола помог, может не нашли ничего.
Потом в конце войны, я был уже сотником, он, как ни в чём ни бывало, пришёл ко мне в шатер, уже маститый тёмный, силой от него веяло, даже я не одаренный почувствовал. Стража, у шатра, его даже не заметила. Мы распили бутылку вина, он попросил передать тебе жезл, и сказал, что вряд ли увидимся, видимо знал, чем всё кончится.
— Судя по жезлу, он уже не тёмным, а некромантом был, не удивлюсь, если в круге смерти стоял, когда жертвовали собой. А ты, значит, решил, что предал друга, и поэтому не ехал ко мне?
Ровный молчал, опустив голову.
— Нет, Ровный, барон поводом был, достойно уйти в ваших глазах. Вы ещё, когда у меня были, в светлых сомневались. Да и я, по разумению братства, к тёмной касте принадлежу, видимо пока, отец Саймола, не решился на меня руку поднять, раз их здесь нет.
Вечером собрались за столом довольно поздно, в купальню входило только два разумного, а после трудового дня, устроенного дедом, потными были все.
— Ну что, Старший, дед, в какой то момент, чтобы не путать нас с отцом, стал называть Старшим и Младшим, надумал на три десятины задержаться, али на весь холодный сезон.
— Да ладно тебе, базарного развлекалу играть, ты уж вон парней, сено для лошадей заготавливать послал, и землянку рыть. Правильно всё говоришь, куда нам сейчас, горим везде, столько врагов, за один раз, у меня никогда не было. Но за всех, принимать решение не могу. Есть кто против перехолоданья здесь?
Все промолчали.
— Ну и хорошо, — дед достал одну из фляг, которые безжалостно забрал у отца, ещё в первый день, — А теперь за решение. Найти дорогу — это главное для разумного, ведь почему животные быстрее нас? Может они и глупы, но решение принимают моментально.
Следующих две десятины, мы РАБОТАЛИ, именно так, большими буквами. Мы копали, косили, ворошили сено, метали снопы, укладывали бревна, благо рубить, и шкурить деревья не приходилось, дед магией это делал с такой скоростью, что мы едва успевали подвязывать ровные брёвна к лошадям. Очень помогла магия эльфа, который умудрялся «сростить» бревна землянки так, что они не то, что землю, влагу не пропускали.
Единственное расстройство прошло от сейши, она отказалась дальше кормить щенков. Они и вправду, стали грызть, всё, что попалось на зуб. А зубы у них стали острыми. Дед сказал, что настает пора мяса, и мне пришлось каждый день ходить в село за молоком, чтобы смешивать мелкорубленое мясо с продуктом, к которому волчата привыкли. Рассказ о наличии коровы у деда, был чистой воды блефом, чтобы заставить заготавливать сено, для наших же, лошадей. В конце двух десятин, при помощи магии, которой сушили траву, утепляли землянку, крепили глину на печке, обрабатывали бревна, даже землю трамбовали, на воздушные удары Савлентия, сбегались посмотреть, все, мы успели закончить основные работы. Эль даже, при помощи магии, успел вырастить плетёную беседку, посередине двора, ставшую на остаток сезона тепла, любимым местом распития отвара, и не только.
Мокрый сезон, полностью оправдывал своё название: через день, а то и по три дня подряд, шли дожди. Никто из нас не выходил из дома. Никто кроме меня, Малика и Храма. Храм с удовольствием попивал отвар по утрам, пока мы с Маликом, отбивали капли дождя мечами. Дед днём занимался раной Солда, и «искрой» Лекама, ему в этом деле помогала Софья. Остальные были заражены игрой в камешки, которая пришла мне в голову, когда начались дожди, представляла она передвижение по диагонали, белых и чёрных камешков, по такой же чёрно-белой площадке, выжженной магией на столе. Изначально, площадка была нарисована на столе чердака углем, но после того как в игру привлекли Малика, он магией выжег поле, на кухне.
В один из сухих вечеров, я, вернувшись из села с молоком пораньше (волчатам на три дня, должно хватить при помощи замораживающего амулета Малика), вышел на эльфийский танец с мечом, которому меня научил отец. Поскольку вечер был тёплым, в беседке, пока я выводил пируэты, собрались все — выпить отвара. По окончании танца, я был в центре внимания, отец и эльф, явно смотрели одобрительно, остальные заинтересованно, всё-таки развлечение, а дед пристально вглядывался. По окончании упражнения, дед спросил:
— Можно меч посмотреть?
В этот раз я вышел со своим клинком (не на тренировку же).
— Конечно, — я уже привык к вниманию окружающих к моему мечу.
Но дед меня удивил.
— Хороший меч, старый. Я его уже встречал.
— Где? — мы с отцом и Лекамом, задали вопрос почти одновременно.
— Да ещё до тёмной войны, граф Волчий, мечом владел, он был приметной личностью в столице, с ним всё гном рядом ходил, говорил, что граф гномам, новые земли откроет.
— У меня тоже такой помешанный на легендах был, даже два, — я посмотрел на эльфа.
— Хороший меч, и плетения хорошо поставлены, кругов пятьсот ему точно, — дед вернул мне его.
— Хороший и всё? — эльф, явно хотел доказать свою правоту.
— Да, старые мастера делали, плетения, прямо в разжиженный металл укладывали, вернее всего друидские.
— Там же, явно эльфийское вложено!
— А ты скажи тогда какое, на крепость или ещё на что? Не можешь? Эльфийская вязь, внешне, очень похожа на друидскую, или ты не знал? И то, и другое, с плетениями растений перекликается. Но насколько я знаю, таких именно плетений у эльфов нет. А друиды, никому не расскажут, что вплетено, хотя конечно возможно, и староэльфийское, просто вы уже забыли. Опять же, для вас пятьсот лет, не время. Но, сколько эльфов не разглядывали этот меч, никто не сказал, что за плетения.
— Но накопитель то эльфийский!
— Да. Только его кругов сто назад поставили, до этого другой был, граф рассказывал, да и так видно, металлы разные. Волчий вообще любил похвастаться этим мечом, семейная реликвия, рассказывал, что этим мечом, ещё с драконами бились, мол это единственный такой. Я вправду, ещё пару вещей мастера, изготовившего меч, встречал. Топор, и по-моему шлем. Вернее всего, это был комплект, когда-то.
— Что стало с князем?
— Он бретеру одному проиграл, а того ночники прирезали, может и «орден сов».
Эльфа явно не переубедили, и он надутый, отправился на вечернюю рыбалку с Храмом.
Я же, пошёл к щенкам, которые смешно, но уже не так неуклюже, как раньше, выбежали из землянки. Прихватив их обоих на руки, мы направились к сейше, которая довольно благосклонно наблюдала игру прозревшего котёнка, со щенками. Они конечно, были постарше, но котёнок давил их своей массой, уже раза в полтора превышавшей вес каждого из волчат. Когда начало темнеть, я с разочарованием, поднял голову с бока кошки, и сдав без зазрения совести, эльфа и Храма, рыбачащих на берегу, отправился с хасанами домой. Думаю рыбаки придут без рыбы.
В беседке меня ждал дед. Мы с ним, традиционно, после заката солнца, занимались моим магическим зрением. В начале он пару мер времени, сидел водя руками над моей головой. С его слов, нагружал каналы на зрение, чтобы они быстрее развивались. Потом я медитировал, пытаясь рассмотреть в моём мече плетения. Спать тут не получалось, как только меня начинало клонить, дед проводил рукой над затылком, и бодрость, не дающая заснуть, охватывала всё тело. Приходилось снова успокаиваться. Последних два дня, дед гонял меня особо рьяно, так как перед этим, я смог рассмотреть смутное облако сил в мече, то есть до «прозрения» оставалось чуть-чуть, но второй раз, я облако рассмотреть не мог. Помаявшись со мной часть, он остановил занятия, и велел лечь на скамью.
— Зачем?
— «Искра», у одарённого, ты наверно знаешь, поддерживает и лечит тело, поэтому одарённые дольше живут.
— Знаю.
— Ну, так вот, твоя искра, судя по каналам, пытается изменить твоё тело, то есть она, если можно так сказать, разглядывает твои внешние изъяны, ну морду твою, с оттенком дурости, фигуру слегка угловатую — как недуг. Они и являются таковыми — остатками недуга. В результате, «искра» все свои силы, а она у тебя очень слабая, бросает на лечение, а не на становление твоего зрения. Как я не пытаюсь расширить твои каналы на зрение, она силу направляет на изменение тебя. Каналы уже давно расширены, а сила по ним не идёт. Не получается обмануть организм. А сжимать каналы лечения, я не хочу. Поэтому буду помогать «искре», делать тебя краше.
— То есть я избавлюсь от своего лица?
— А хочешь?
— Конечно! Ещё как!
— Ну, вот и причина. «Искра», слушается тебя и выполняет желание, а я то бьюсь с тобой, а ты больше смазливым быть хочешь, чем магом. Софья нравится?
— Не знаю дед, она хорошая, но не знаю.
— А чего, ещё зазноба есть?
— Не всё так просто, и тут не знаю.
— Ты уж определись, а там иди к цели.
Мимо беседки скользнула тень. Отец как стемнело, отправился к дочери портнихи, предполагая, что мы не видим. Дед поводил руками над лицом, то, как будто вытягивая, то, толкая, и отправил меня спать.
Ночью, ужасно ломило суставы и тянуло лицо, помаявшись до полуночи, я взял меч, и выполз потихоньку с чердака. Обе луны освещали двор, выводя причудливые тени. Младшая, слегка разгоняла рисунок старшей. Я начал медленно выводить мечом узор в воздухе, рукоять слегка нагрелась, и передо мной поплыли причудливые нити, которые я разгонял светящимся лезвием меча. Я не сразу понял, что это потоки силы, танец в водопаде серебряных нитей завораживал, я словно бы услышал мелодию, которая шла от Лекама, когда он начинал меня обучать. Когда наступил рассвет, я не заметил. Остановился, когда меня окликнул шёпотом отец,
— Тебе чего не спится?
— Я понимаешь… Я вижу!
— Дёрнул же тебя Некрос, остановить его, я уже две части любуюсь, как он силу выхватывает прямо из воздуха, — раздался голос деда из беседки, — А я забыл. Ты же не видишь силу. Красиво двигался, я так понял, что увидел, всё-таки.
Я положил меч, видение силы стало меркнуть. Видя, что я озираюсь, дед спросил:
— Чего не видишь?
Я кивнул.
— Ты когда железкой махал, в тебя сила со всех сторон лилась, и из меча как ручей через правую руку тёк. Ты чего же уже черпал силу из меча?
— Было пару раз, когда на ускорение выходил, и не хватало.
— То-то я смотрю, привычно вытягиваешь, накопитель почти пустой.
Я снял с навершия меча оплётку, камень был чёрным.
— Не переживай, заряжу, а ты бы спать шёл, сейчас плохо будет, «искра» притухает.
— Почему?
— Ещё силы хочет, организм требует, он несколько часов пил без меры силу. Это как похмелье.
— Так может ещё…
— Чем больше выпьешь гномьей настойки, тем сильнее болеешь, поэтому иди спать.
Накрыло меня вялостью, когда я только залез на чердак, практически сразу упал, и уснул.
Проснулся к обеду, не скажу что сильно разбитый, но и не бодрый точно. Спустившись с чердака, побрёл к землянке.
— Если ты к щенкам, то их Касса увела, ещё с утра, — раздался голосок Софьи из беседки, скинула что на охоту, только я не поняла, то ли хасаны на котёнка, охотиться будут, то ли котёнок на хасанов.
— Скорее второе.
— Пойдём отвар пить, а то ты как кухонная тряпка, мокрый и вялый, с тобой всё хорошо?
— Да, вроде да, — только сейчас я заметил, что весь в поту.
Мимо, даже не здороваясь, пробежал Лекам, и, перепрыгнув через крыльцо, исчез в доме.
— Чего это он? — я присел рядом с Софьей.
— Они с дедом, с утра экспериментируют. После того как ты увидел силу, они решили на «искре» Лекама проверить твой метод. Сначала здесь, с твоим мечом пробовали. Вроде рассмотрели что «искра» тянется к силе, вот теперь с разными накопителями носятся. Ушли в лес, чтобы никто не мешал, и там возятся. Лекам, аж вприпрыжку то счастья бегает.
— А остальные где?
— Храм Малика гоняет, Эль с твоим отцом и Солдом, лошадь лечат в конюшне. Захромала.
— Которая?
— Из вьючных, не помню как зовут.
Из дома выбежал Лекам, и вновь не заметив меня, пробежал мимо.
— В купальню пойдёшь? Солд воду натаскал, через полчасти обедать будем.
— Пойду, только за чистой одеждой схожу.
Я встал, и пошатнулся.
— Иди уже, сама принесу.
В купальне я разделся, и без сил зайти в мойку, присел на скамью.
— Ой, ты меня удивить или совратить хочешь, — зашла Софья, разглядывая меня голого.
Я накинул на колени рубаху.
— Смотри шрамы пропали, совсем! Вчера были, я точно видела.
И вправду, ни на груди, ни на руке от шрамов не осталось и следа. Она погладила, мне места шрамов. Я покраснел, снизу появилось напряжение, аромат трав от Софьи манил, а её прикосновения были до безумия приятны.
Увидев мою реакцию, она смущённо, и быстро исчезла из купальни.
— Чего это Софья как ошпаренная выскочила?
— Сейчас увидим, — в купальню зашли отец с Солдом.
— А, ну это мы видимо, не вовремя, — Солд, смотрел улыбаясь на меня.
— Да я просто одежду чистую попросил принести.
— Ну да, ну да. Мыться пойдёшь?
— Попробую, я встал и пошатываясь зашёл в мойку.
Сзади раздался хохот.
— Вот это девка! Так измотать!
— Да не было ничего! — попытался я защитить честь Софьи.
Хохот стал удаляться от купальни, скоро, судя по поддержавшему смех эльфу, версия отца и Солда, разлетится всем.
За обедом смех, еле сдерживали, только Лекам сидел хмурый, видимо с «искрой» не получалось.
— А чего это ты Софья младшему Ровному, побольше куски кладёшь, он вроде не работал сегодня, — начал Храм, — али, где ещё устал?
Смех взорвал кухню. Софья залилась краской:
— Ровный, я тебя убью, второй раз подставляешь.
— Не надо, в первый ты сама виновата!
Смех ещё сильнее разразился.
— Лекам, а ты, что такой грустный? — эльф деликатно обгладывал, ножку глухана.
— А он переживает, что теперь не станет родственником Ровным, — Храм видимо был в хорошем настроении, — и что теперь Нейле говорить? Не уберёг жениха.
— Какой Нейле? — Софья явно не вовремя задала вопрос.
Даже Лекам заулыбался. Софья буркнув: «Ну и накладывайте сами,» — вышла на улицу.
— Ну, Ровный, теперь готовься объясняться, где полюбовницу завёл.
Хохотали ещё долго. Немного успокоившись, все дружно застучали ложками.
— Чего, не получается? — спросил Малик у Лекама.
Лекам исподлобья, хмуро глянул на него, не удостоив ответом.
— А вы чего снаружи силу подаёте, каналы же не принимают ничего — сожжены, изнутри надо силу подать, там каналы целые. Софья зелья такие умеет делать, или корешком эльфийским…
Малик не успел договорить. Я думал дед с Лекамом, стол перевернут. Они подскочили, и, не доев, выбежали наружу, где мы услышали голос деда:
— Софья, иди сюда.
— Ага, сейчас, ещё посмеяться?
— Ты нам не для смеха нужна, для дела, давай бегом.
До вечера, ни Софью, ни деда с Лекамом, мы больше не видели. Посуду пришлось мыть самим.
К закату «нянька» Касса, привела щенков, только пожевав, они уснули без задних лап. Видимо вымотались по полной. Когда стемнело, я снова вышел с мечом во двор.
— Иди сюда, сначала гляну! — крикнул дед из беседки.
Они перебрались туда втроём, когда стемнело. Осмотрев меня, видимо оставшись довольным, предупредил: «Не больше части, а то, как Лекам будешь. У тебя каналы сейчас расширяются, слабые, в миг выгоришь.»
Такого фееричного как в первый раз, зрелища не было, я целенаправленно изучал мир силы, пытаясь перехватить или скользнуть между нитями. Плетения меча, пульсировали в такт ударам сердца. Остановился через пару частей, когда окликнул дед, видимо, всё-таки растворился во времени. Я присел на крыльцо, чувствуя довольно бодро себя. Спать не хотелось, выспался днём. Посидев немного, я сходил, заварил отвара себе, и троице лекарей. Они были заняты. Через часть рядом присела Софья, устало наклонив голову на меня, я приобнял её.
— Устала?
— Опять? Сейчас кто увидит, засмеют.
— Плевать, хуже, чем сегодня попали, уже не придумаешь. Получается с Лекамом?
— Вроде да, «искра» тянется, но слабо.
Она прижалась поближе ко мне:
— А кто такая, Нейла?
— Племянница Лекама.
— У вас с ней что-то было?
— Нет, а ты ревнуешь что ли?
— Дурак! Просто любопытно, — она толкнула меня в плечо.
Зевая, спросила:
— А ты хотел бы?
— Я не думал, не знаю, — я не ожидал такого вопроса. — А ты…,
тут я понял, что Софья спит. С облегчением вздохнув, посмотрел на старшую луну. Так мы просидели ещё часть, пока Лекам с дедом не пошли спать: «Хватит ворковать молодые, кыш спать.»
Через две десятины, на улице стало по утрам свежо, листва на деревьях начала желтеть. К холодному сезону мы были почти готовы, не хватало тёплой одежды. В деревнях светиться, закупая такое количество шуб, тулупов, шапок и зимней обуви не хотелось, тем более что на размер орка, и не нашлось бы. Кроме этого, необходима было куча мелочей, подковы, гвозди, иголки, посуда, которой не хватало на всех, некоторые порошки из тёмных земель, для лечения Лекама, в нём, вроде намечались улучшения, но нужна была более сильная магическая подпитка. Поэтому, на совместном совете, было принято решение послать гонцов за покупками в город, за одно и трофеи продать. Нелюди, по соображениям маскировки сразу отпадали. Софья тоже, по той же причине. Лекаму, было нельзя, так как ему нужны были ежедневные зелья, которые готовились непосредственно перед употреблением Софьей. Оставались я, отец, Солд и Малик, который в нынешней одежде, ну никак не походил на барона. На этом составе и остановились.
