От русалок путь занял не меньше часа. Если б Наташа не помнила, как долго шла в прошлый раз, то опять бы решила развернуться и пойти обратно. Но она упорно отводила ветки и всматривалась вперед.

Поляна появилась незаметно, раз – и открылась перед взором.

Наташа отдышалась и без приветствия затараторила, привычно обращаясь в пустоту:

– Надеюсь, ты не дуешься на девчонок. Нет, честно, они из добрых побуждений. Но они же женщины, – закатила глаза, – вот и выдумывают сказки о любви.

Она от избытка чувств встала на бревно и прошлась по нему, неуклюже балансируя. Потом закончила:

– Я тебя люблю как друга. И в любом обличье. А ночью я от скуки гуляла, – начала оправдываться Наташа, спрыгнув с бревна. – Ты не волнуйся, я обычно сплю, но сегодня так хорошо было. Вот и выбежала на часок. Ко мне вчера Смелова приходила. Ну, помнишь девочку из нашей компании? Блондинку? – Наташа понимала, что несет чепуху, но не могла же она сразу уйти, поэтому рассказывала, что в голову взбредет. – Представляешь, она сумела взбесить даже мою бабушку! Кстати, бабушка утром…

Конечно же, ей только чудилось, но ветки будто тянулись к ней во время монолога. А когда она пожаловалась на какую-то мелочь, на полянке проклюнулся, вырос и расцвел цветочек с белыми лепестками и розоватой серединой. Кир будто говорил: «Не печалься, я здесь». Одна история сменилась другой. Наташа опять не заметила, как наступил вечер. И Кир провожал ее легким ветерком, обнимающим за плечи. И пением невидимых пичуг. Он был повсюду.

Калитка перестала скрипеть. Девочка даже подергала ее пару раз – нет, идеально смазана, открывается тихо-тихо. Хоть каждую ночь сбегай.

В доме царило что-то непонятное. Бабушка заливисто хохотала над каким-то фильмом, а дедушка мрачно курил сигарету за сигаретой прямо на кухне. И его пасмурность разнеслась по комнатам, осела на стенах. В кухоньке повисла такая дымовая завеса, что у Наташи заслезились глаза. Она показательно зажала ноздри и пробубнила:

– Деда, ты с дуба рухнул?

– Ты б шла в комнату, – недовольно откликнулся тот. – Не дыши гадостью.

– А ты не кури гадость, – фыркнула в ответ. – Чего случилось, признавайся?

Он доверительно шепнул:

– Наблюдал я за Раей сегодня, она этого Евгеньича под ручку схватила и тащит куда-то. Фу, смотреть противно. Я целый день шатался по деревне, а тут думаю: с какого такого перепугу? Дом строил сам, этими руками, – дедушка показал натруженные мозолистые ладони, – так теперь избегать родной хаты буду? Курить за баню бегать, как старшеклассник? Ну уж нет. Она с трактористом обжимается, вот пусть к нему и уходит! Мы с тобой и вдвоем проживем.

И ударил кулаком по столу.

Крыльцо чинить или сарай мастерить ради любви – это одно, а вот ругаться – совсем не похоже на дедушку. Он любой спор решал миром и лаской, ссоры переводил в шутку. Но заполненная сизым дымом кухня была лучшим доказательством того, что шутить ему надоело. А бабушку это совершенно не смущало. Сидит у телевизора, как ни в чем не бывало. По рынкам с кем-то расхаживает…

– Дед, я за тебя, – заверила Наташа. – Предлагаю объявить бабушке бойкот.

– Ну нет, – он почесал коротенькую бороду. – Мои с Раей проблемы тебя не касаются. Ты ее люби и уважай как прежде, а мы уж сами разберемся. Прости, что на тебя вывалил взрослые склоки.

Разумеется, девочка кивнула. Но для себя решила твердо: с бабушкой у них холодный нейтралитет.

Следующим утром она отказалась от блинов и лично поджарила яичницу. Бабушка удивилась, но возражать не стала. До полудня Наташа общалась исключительно односложными предложениями – бабушка стерпела. Но когда девушка при слове «рынок» неодобрительно цокнула, терпение Раисы Петровны иссякло.

– Так! – Она усадила внучку на диван. – Объясняйся, Наталья, что с тобою происходит.

– Ничего, – буркнула в ответ.

– Я не уйду, пока не расскажешь.

– А о чем рассказывать?! – Наташа скрестила руки на груди. – Тебе вообще какое дело?! У тебя ж любовь.

Она пристыженно опустила взгляд, потому что ни разу за пятнадцать лет не позволяла себе грубить бабушке.

– С кем? – Раиса Петровна заморгала. – Я, видимо, чего-то о своей жизни не знаю.

– Ну-ну. И о трактористе тоже не знаешь? И о том, что наряжалась вчера для него? И что под ручку гуляла? Дедушка все видел.

Почему-то бабушка не покраснела, а рассмеялась до слез.

– Ладно он, – она вытерла глаза рукавом, – но ты-то как могла в это поверить? Я с Евгеньичем? Да его же трезвым никто никогда не видывал!

Наташа, готовая выслушивать оправдания, озадачилась и долго думала над какой-нибудь едкой фразой, но в итоге обиженно сказала:

– Зачем тогда променяла деда на пьяницу?

– Да никого я не меняла, глупый ребенок! Я вот что усвоила за тридцать лет брака, – доверительно шепнула бабушка, – мужчины любят добиваться. Пока Боренька думает, что у меня есть поклонник, он готов в лепешку расшибиться. Какой поклонник в мои-то годы, Наташенька? – она отмахнулась. – Внучка подрастает, за дочерью непутевой глаз да глаз – мне не до амуров. Но Боря пускай считает, что я желанна всеми вокруг. И краситься мне есть для кого, и украшениями обвешиваться. Усекла? Нет, ну как так?! Понимаю, он – баран ревнивый, но ты туда же?!

– Угу, – Наташа нахмурилась, – только вот дедушка за вами следил и видел, как ты этого Евгеньича под ручку держала. Видел! Что, и это отрицать будешь?

Раиса Петровна покачала головой.

– Не-а. Мы общаемся, он мне частенько продукты с рынка таскает, когда я наберу лишнего. Мужик-то неплохой, пропащий только. Ему б силы воли побольше да женщину домовитую – цены б не было. А то, что держала, – так чтоб не свалился, он же когда пьяный, на ногах с трудом стоит. Наш сыщик, видать, этого не заметил.

Звучало правдоподобно. Наташа задумалась, кому верить. У дедушки есть доказательства, но бабушка, похоже, не врет. Взгляд у нее честный, движения расслабленные. Когда приходилось лукавить, даже в мелочах, она обычно выдавала себя суетливостью.

– Тогда вам надо мириться, – подытожила Наташа. – Дед на тебя обиделся.

– Не ребенок, а психолог, – Раиса Петровна щелкнула внучку по лбу. – Помиримся, куда денемся-то?

А между тем к ним зачастили странные гости. После обеда, когда Наташа скучающе таращилась в окно, к забору подошел Вано. Он повесил солнцезащитные очки на ворот узенькой маечки – та грозилась порваться при любом движении – и лукаво подмигнул. Жестом указал на калитку, прося разрешения войти. Выбора не было. Наташа кивнула в знак согласия.

Расслабленной походкой парень направился к веранде. Выдул пузырь из жевательной резинки. Развалился на выкрашенной в голубой цвет лавочке. Неужели он тоже будет убеждать Наташу, что она должна отстать от Димы?

Нет, цель его визита была куда хуже – Вано пригласил девушку погулять.

– Пойдем проветримся, а?

Она растерялась от, казалось бы, простого вопроса. Парень протер стекла на очках краешком майки, глянул выжидающе.

– Давай, – пробормотала Наташа, одергивая низ платья. Оно вдруг показалось ей простеньким и застиранным. Домашнее такое, совсем не для прогулок.

Когда-то в детстве она грезила о Вано. И знала точно: такие, как он, обыкновенных девочек гулять не зовут. Какие «такие», она не определилась, но очевидно, что особенные. Димка проще, понятнее. Она каждый его чих наизусть выучила. Кир, конечно, был необычным, но совершенно своим. С ним и смеяться можно, и плакать. А Вано?.. Такой хорошо подошел бы Ире Смеловой: важный, себялюбивый, помешанный на спорте. И вот теперь он, насвистывая под нос мелодию, ждал, когда Наташа зашнурует босоножки.

– Куда двинем? – Вано галантно отворил перед Наташей калитку.

– Все равно, – повела плечами.

– Может, в лес? – безобидно предложил Вано.

– Зачем?

Наташа напряглась, сдвинула лопатки и поджала губы, будто готовясь к перепалке. Неужели он издевается над ней?!

Вано ответил на полном серьезе:

– Так ты вроде любишь наши, эти, как его, просторы. Я не прав? Димка говорит, частенько там зависаешь. Не, ты не думай, я понимаю. Каждому свое. Я вот в качалке могу часами тусить. Душа отдыхает прям! А тебе, видать, среди елок больше нравится?

– Да, – Наташа облегченно выдохнула. – Именно так. Но давай обойдемся без леса. Можем пройтись до речки. Что скажешь?

– Слушаюсь и повинуюсь, – Вано отвесил шутливый поклон.

На речке было скучно и пусто. Водная гладь не колебалась, утки не кружили по ней, а стрекозы не жужжали над ухом. Плохое место для прогулки.

От тоски грозила порваться в зевке челюсть. Вано о чем-то бубнил, гоготал над собственными шутками, предлагал потрогать его бицепсы, трицепсы и другие мышцы рук. Наташа боязливо прикасалась и одобрительно хмыкала.

Когда Вано довел девушку до калитки, та надеялась: он честно признается, что хуже свидания у него не было. И все, они разойдутся по домам. Но парень сыто улыбнулся и сказал:

– Мне очень понравилось. Ну, до завтра?

– До… – Наташа захлопала ресницами. – Чего?.. Зачем… Да, до завтра. Ты зайдешь?

– Разумеется! – Он притянул Наташу к себе на мгновение. – Пока-пока.

Ее почему-то не покоробил этот собственнический жест, как тот наглый напор, с которым молодой человек проявлял знаки внимания, вторгаясь в ее личное пространство «на шашлыках» возле озера. Наташа по-мальчишески почесывала затылок. Мир перевернулся с ног на голову, раз уж самый завидный парень Камелево гуляет с какой-то там Наташей. Она ущипнула себя за бок, но удаляющаяся фигура Вано не растворилась.

Домашний конфликт не утих, напротив – разгорелся с утроенной мощью. Бабушка с дедушкой ужинали в полнейшей тишине и изредка перебрасывались короткими просьбами: передать соль, салфетку, нож.

– То есть вы не помирились? – Наташа вздохнула.

Деда свел густые брови, а Раиса Петровна многозначительно хмыкнула.

– Что такое? – вдруг взвился он. – Ты думала, я запросто прощу тебя?

– Так и думала, – бабушка удар выдержала мастерски. – А еще думала, что ты выслушаешь и поймешь, а не в райцентр соберешься.

– Зачем в райцентр? – не поняла Наташа.

– Подавать документы на развод, – мрачно ответила Раиса Петровна и, насадив кусочек мяса на вилку, с аппетитом прожевала его.

Дедушка ударил ладонями по столу; тарелки звякнули.

– Просил же не говорить Наташе!

– Я имею право знать! – вклинилась та. – А бабушка ни в чем не виновата.

– Ну-ну. Слышать ничего не желаю. Передай сахар, – ледяным тоном потребовал дед, наливая в чашку заварку.

Дом перешел на военное положение.

А отведенная на отдых неделя подходила к концу. Наташа могла собраться и уехать в город уже завтра. Мама ж сказала: «Всего на недельку». Но здесь Кир. А также Димка, Лютый, русалки… А теперь еще и Вано, история с которым непонятно чем закончится. Заодно надо мирить бабушку с дедушкой, а уж потом… может быть…

Или просто не лезть в разборки?

Наташа с тоской вспомнила о прежних годах. Когда Камелево было обычной деревушкой, а не местом боевых действий, любовных историй и мистических приключений.

Почему книжные герои радуются передрягам? Наташа больше всего на свете хотела запереться в шкафу, как в далеком детстве, и не подавать признаков жизни, только бы ее никто не трогал. И она исполнила свое желание. Закрылась среди одежды. Притаилась.

В правую дверцу постучался Лютый.

– Вылезай, – потребовал он. – Я это жилище давно облюбовал, так что кыш оттуда. Хата забронирована.

– Ну пожалуйста.

– Иди-иди, ненормальная. Ишь что удумала, в частную собственность вторгаться. Я телевизор смотрю и права свои знаю. Мигом засужу тебя!

Наташа с хохотом выпала наружу, поблагодарила Лютого и отправилась умываться. Настроение немножко улучшилось. Дверца шкафа захлопнулась за ее спиной.